Снился мне сад...

      – Ага!... В подвенечном уборе… В этом саду мы с тобою вдвоём… Звёзды на небе, звёзды на мо-о-о-ре, звёзды и в сердце моём… Это звучит сверху, с четвёртого этажа. Ну и звукоизоляция в нашем доме!
       Интересно, а долго ещё она будет так петь? Кстати, не так уж плохо исполняет. Подыгрывает себе на пианино (роялей в таких квартирах не бывает). И что мне делать, чтобы она прекратила, наконец-то, свои экзерсисы. О”кей! Попробую поддержать её своим баритоном. Спели вместе  куплет. И вскоре раздался звонок в двери.
       – Ой, простите меня, ради бога. Я новая соседка с четвёртого этажа, наверное, я мешаю вам?
       – Ну, что вы? Я просто не удержался и немного подпел, хотел помочь вам. Такой прекрасный романс,  – бормотал я, разглядывая между тем, даму…– «А с такой неплохо бы оказаться в саду «в подвенечном уборе», – мысленно «облизнулся я». Потом решил представиться:  – Простите, раз уж так получилось, –  познакомимся: – Я Виталий Петрович. Или просто Виталий.
       – А я просто Маша или Мария, как угодно.
       – Вы музыкант? Да, садитесь на минутку, я растерялся и сразу не предложил вам присесть…
       – Спасибо. Нет, я так, любительница, а работаю в одном НИИ поблизости, вот, я и сняла квартиру недалеко от места работы. А вы, простите, кто по специальности?
Тут я споткнулся, на миг притих…  «Сказать – сантехник, понятия не имею, какой будет реакция. Ведь все сантехники, по мнению многих, пьяницы, вымогатели и бездельники. А, будь, что будет»…– Неромантичная у меня профессия. Сантехник я при одном большом учреждении.
     – Неромантичная, зато нужная, – сказала она.
     Я воспрял духом. И тут же мой внутренний голос скептически заметил: «И что? Появились радужные надежды у вечного холостяка?». Я поднялся:
     – Простите, какой я медведь, побегу, включу чайник, – вам чай или кофе?
     – Спасибо. Вы меня совсем смутили. Но будь, что будет! Если кофе, то с молоком, а нет молока, тогда чай.
     – Всё у меня есть, хоть я и старый холостяк, но, как говорят – в Греции всё есть.
     – Да, ладно, какой там старый…
     – Самый настоящий, раз мне уже за сорок.
      Тем временем закипела в чайнике вода, я быстренько поставил на поднос чашки, сахарницу и баночку кофе, потом принёс молоко из холодильника,  немного сыру.
     – Хотите хлеб или булочку к сыру? – спросил я.
     – Ой, я всё хочу, но мне уже стыдно, – колдуя над чашками, сказала она.
     – Прекрасно. Мне так нравится, когда не жеманятся. Уже несу и хлеб, и батон. Милости прошу! – театральным жестом пригласил я к угощению.
А потом вдруг говорю ей:
     – А знаете, я так давно я не видел весенний сад, цветущие фруктовые деревья. Сад в подвенечном уборе… мечта. Ешьте, ешьте, – всполошился я, увидев, что она как-то неловко себя почувствовала, покраснела.
     – Спасибо. Просто я о том же подумала. Я так давно вообще не была в таком месте, где всё цветёт, дышит весной, травой. Какие мы всё же несчастные, люди, живущие в городах…
Так я познакомился с Машей, «просто Марией», живущей на четвёртом этаже нашего дома. Потом, следуя примеру порядочных людей, она пригласила меня к себе в гости, только попросила придти завтра к вечеру.
      Я нагладился, подстригся, даже галстук повязал. Потом, правда, передумал, галстук вернул в шкаф. Коробка конфет в красивой упаковке, небольшой букет цветов. Кажется всё. Теперь я стоял у двери квартиры этажом выше моего. На первый же мой робкий звонок последовало постукивание каблучков, двери раскрылась, и я оказался в уютной прихожей, где на вешалке не висело ничего лишнего, а в доме чем-то приятно пахло. И я, чтобы не молчать, тут же спросил, чем это так приятно пахнет.
     Маша ввела меня в салон, небольшой, светлый, где на столе что-то слегка дымилось.
     – А пахнет вот это – аромолампа. Там немножко эфирного масла, под воздействием тепла свечи оно испаряется и оздоравливает воздух.
     – Замечательно. Будем здоровы! – У вас прекрасная квартира, как будто такая же, как моя на третьем этаже, а всё-таки не такая. Вон шкаф какой – старинный, резной…
     – Это подарок мне на новоселье.  А ваша квартира ничуть не хуже. Не напрашивайтесь на комплимент, если вы закоренелый холостяк, как представились мне, то квартира ваша – образец ухоженности, у вас всё есть в холодильнике, нигде ничего не валяется. Короче, вы замечательный хозяин. Садитесь! Покончим с комплиментами. Теперь я вас буду угощать. Это салатик, это блинчики с мясом, а потом сладкое. Прошу!
     – Как говорят американцы,  – Вау!
      А моя мысль не дремлет.  «Неужели ты можешь увлечься? Вот так номер на старости лет! – Какая такая старость в сорок пять?» Сидим мы за столом, не на кухне, в салоне или, как говорят в России, в гостиной. Маша принесла бутылочку сладкого красного вина. Я, конечно, не отказался… Короче, вечер прошёл прекрасно, и я уже подумывал об ответных шагах – то ли кафе, то ли ресторанчик…
      Звонок в двери! Маша побежала открывать. Потом метнулась на кухню и, возвратившись ко мне, сказала: «Милая соседка, старушка из квартиры напротив моей. Я уже немного раззнакомилась с соседями. Хорошие люди. Кто-то предлагает помощь, у кого-то лишняя посуда, как оказалось. Короче, думаю, с квартирой мне повезло. А сосед с третьего этажа – выше всяких похвал», – она лукаво посмотрела на меня.
      Потом мы с Машей посетили кафе, а один раз даже побывали в заброшенном парке, где обрываются рельсы старой железной дороги. Рельсины эти слегка поржавели, заросли кустарником. Высокими малиновыми свечами цвёл иван-чай. Слева и справа от бывшей железнодорожной ветки путались заросли ежевики. Казалось, мы надышались на год вперёд.
Но разве знаешь, что тебя ждёт буквально завтра или сегодня, через полчаса, утром, вечером… Ах, если бы знать!
      Это случилось  в самом начале ночи, часов в 12 или в час ночи. Я вдруг почувствовал, что голова моя как будто немного закружилась. «Засиделся», – подумал я, – «давление, наверное, поднялось. А буквально завтра собирался сделать Машеньке предложение. Это с давлением-то. Тем более что «завтра» – это уже сегодня». В этот миг я услышал какой-то звон, несущийся сверху. Господи, если такое приснится, страшно станет, плафоны моей люстры стукнулись один о другой, посыпались осколки. И хоть раньше я никогда не испытывал такого, но я тут же догадался, что это землетрясение. Всё двигалось по комнате, ползли стулья, тряслись и позванивали стёкла в книжном шкафу. Я заметался, понимая, что нужно выйти на улицу как можно скорее… Потом подумал о Маше. Вверх по лестнице было страшно взбегать, она куда-то ускользала из-под ног, эта коварная лестница.
Я отчаянно звонил Маше в двери. Она приоткрыла входную дверь. На мой крик «землетрясение» она только успела ответить: «Оденусь. Мигом! Зайди к старушке напротив!» Я стучался в двери соседей, но люди уже выбегали из квартир. Один парень подхватил старушку и уже бежал вниз, а я возвратился к Маше…
      То, что я увидел, потрясло меня больше, чем подземные толчки. Маша лежала на полу, ноги её были придавлены тем самым тяжёлым старинным шкафом. Тряска внезапно прекратилась, а я лихорадочно искал что-то вроде рычага, чтобы вызволить ногу Машеньки. В конце концов, нужно было спешить, я с досадой разбил стул, подставил под угол шкафа твёрдую ножку, Маша пыталась как-то выползти наружу. Шкаф нельзя было опустить. Пот струился, застилая мне глаза. Маша тихо стонала…
      Наконец, я догадался с помощью ноги подставить под уголок шкафа остатки стула и помог Маше выбраться. Но она не могла встать. Я подхватил её на руки, почувствовав запах крови, но смотреть не стал на то, что осталось от её ноги. С этой ношей я спускался вниз, где в это время уже сновали машины «Скорой помощи». Меня не посадили в машину, места были нужны пострадавшим. Я успел только спросить, куда отвозят людей, и получил ответ…
      Постепенно все стали возвращаться в свои квартиры. У меня был небольшой разгром, разбиты плафоны люстры, всё стояло как-то боком, рассыпались некоторые крупы из кухонного шкафчика. Но Маша… она не выходила у меня из головы. Я поднялся наверх, пол был в крови, шкаф так же держался на обломках стула. Я позвонил к соседям, один из парней помог мне поднять шкаф, сказал, что старушка из квартиры напротив не пострадала… 
     Мы с этим соседом как-то закрыли дверь Машиной квартиры, никогда раньше в этом городе не было землетрясения! Откуда этот гнев природы!? Уже сообщали по телевизору, что в разных районах города есть погибшие и пострадавшие, особенно на последних этажах высоток…
     Я поехал в больницу, куда отвезли Машу. На меня никто не обращал внимания. Ждали родственники раненых, куда-то выбегали врачи, медсёстры, толкали капельные системы на колёсиках. Посетителей выпроваживали в коридор. Я решил ждать. Потом подумал, что я даже не знаю фамилию Маши, как-то не успел спросить. Не было нужды. Как же я узнаю о ней, кто мне ответит, если я не смогу сказать, кто меня интересует…
      Я возвратился домой на такси, опять открыл двери Машиной квартиры, нашёл её паспорт рядом со столом, видимо, она хотела взять его с собой, готовясь покинуть квартиру. Вот и фамилия – Антонова. Как просто.  «Наверное, кто-то из предков был сыном Антона, и пошло… Вечно мне в голову лезут несвоевременные мысли!» – разозлился я на себя…
      На этот раз в больнице было немного свободнее. Я показал Машин паспорт, через несколько минут ко мне подошёл врач.
     – Кто вы ей?
     – Кто? Мы хотели расписаться сегодня, я почти муж, – залепетал я.
     – Мы ввели её в состояние комы, иначе она не смогла бы выдержать и погибла бы от болевого шока. Нам не у кого спросить. Остался один человек, который может решить этот вопрос – и это вы. Мужайтесь. Мы должны ампутировать ей одну ногу, иначе её убьёт гангрена. Вы меня понимаете? Там так раздроблены кости, что… считайте, ноги нет. Есть прекрасные протезы, есть возможность в первое время получить коляску для передвижения. В городе  жертвы. Эта женщина останется жить, если мы сделаем операцию. Решайте скорее, если вам дорога её жизнь.
      Я опустил голову, а потом подписал бумаги. Нужно было спасать её. Бог с ней, с ногой. Я вдруг понял, что только я, и никто больше не отвечает за жизнь Маши, за неё саму.

                * * *

       Когда Машеньку выписывали из больницы, понятия не имею, откуда все узнали, но только почти все жильцы дома были тут. У меня до сих пор слёзы наворачиваются, когда я об этом вспоминаю… Маша в инвалидной коляске в смущении подняла брови, потом прижала руки к сердцу. Ей несли цветы…Откуда ей было знать, что именно она самая тяжёлая пострадавшая в нашем доме, что все беспокоились о ней. Ведь ей всего 32 года. Бог мой! Нас провожали врачи, медсёстры, какие-то люди. Лечащий врач несколько раз повторил мне, что удалось ампутировать ногу ниже колена, что это большое везение, можно будет носить протез, это совсем не будет заметно.
       Маша уже улыбалась. Мигом подъехала маршрутка (понятия не имею, кто её заказал!), мы погрузились и поехали домой. Через месяц наша свадьба. Именно столько времени дали нам на раздумья. Я и не знал, сколько волнения, сколько счастья доставят мне поиски и заказы платья, перчаток, лёгкой короткой фаты, как хотела Маша…
      Позади остались все тяжёлые разговоры о том, что  «тебе не нужна калека, я уже не человек» и прочее. Такой свадьбы в нашем дворце бракосочетаний ещё не видели. Народу масса, цветов – море, Маша светилась, а глаза её всё время наполнялись слезами, но я теперь знал, что это слёзы счастья.
       Врач сказал нам, что через три месяца можно будет заказывать протез и «вы увидите, что ваша Машенька станет на две ножки!». Так оно и случилось… Мы поменяли мебель, выбросили разбитые люстры, начали процесс по обмену  наших квартир.
      Если б вы знали, как это здорово, когда не за тобой ухаживают, а ты можешь помочь любимому человеку, отдать ему тепло своего сердца, своей души, подарить что-то дорогое! А я ничего этого раньше и представить себе не мог…
      «А напоследок я скажу»: мы с Машенькой ждём ребёнка. Вот так.