Последний старец Сталинградский снег... 6

Экипаж "Штуг" похоже не заметил БТ-7. Зато в траншее за коричневато-белыми брустверами замелькали белые и зеленоватые каски и пилотки, обтянутые шарфами и шаолями, закачались стволы коротких винтовок... Из ближайшего к сараю хода сообщения метнулась , как тень, полусогнутая фигура в белом комбинезоне и короткой куртке... Германский НП отправил курьера - предупредить о "руссиш панцер" ...

-Ребята-ата!.. на полном ходу, стреляем с ходу... вот к тому сараю... Стрелять только на ходу! По моей команде!!! Скорость - четвёртая передача! - не сбавлять... Того, кто застопорит машину, сам лично положу... - заорал Виктор в шлемофон, пахнущий потом и чем-то прогорклым.

В лязге и грохоте, на качающейся подвеске он не ощущал, что боялся. Голос был ни скандальный, ни визгливый как у иных-прочих, кто любил командовать, что называется - "раздавать приказы"... Этим он себе понравился, и - тут же ощутил прилив сил, исходящий от подчинённых...

Танк, отправляя снаряд за снарядом, что вскидывали столбы мёрзлой земли на брустверах и разбрасывали на брёвна сарай с самоходкой, сближался с целью.. Механик-водитель вёл его по "коробочке", дабы уклониться от снарядов и противотанковых ружей. Виктор видел в линзы перископа - длинные тонкие трубы с массивными набалдашниками, что торчали из снега и за брустверами. Они хищно плевались клочками голубоватого дымного пламени, но безрезультатно.

Впрочем, было уже поздно, и фрицы это понимали. На левый ослабленный фланг, ранее прикрытый мощной зениткой на высоте "Ржавая", навалились силы двух танковых полков. По команде Виктора курсовой пулемётчик стал "подсвечивать" ему те или иные, незаметные из башни цели. Оранжевые веретеницы трассирующих пуль устремились к двум ближайшим орудиям ПТО. На всякий случай - к раздолбаному, дымящемуся сараю с самоходкой, чтобы другие танкисты его видели. И не зря! С десяток огненно-чёрных лохматых всплесков поднялось  впереди. Один из снарядов 76-мм угодил точно в сарай - во все стороны брызнули брёвна и доски, вспыхнули клочья соломы.

Отдавая приказы по ларингофону, Виктор Видел в панораму качающуюся и колеблющуюся, как на волнах, местность с заснеженными огородами и домами. они с треском, в облаках снежной пыли, завалили несколько деревьев, сломали ещё один забор, обрушили колодезный сруб... Зеленоватая змейка бронебойной трассы скользнула справа - болванка шумно зарылась в снег. По броне "бэтэшки" хлестнули комья мёрзлой земли.

-Коробочку направо -- живо!!! - заорал он в ларингофон.

Сидевший под "шаровой основой" механик-водитель повёл рычагом передач и... - повёл машину зигзагом. Виктор водил перископом налево и направо, но тщетно - орудия он не видел. Хреново-о-о... Снова неслышно мелькнула знакомая трасса. на этот раз слегка достал фриц - задел башню по касательной. Высек сноп красноватых колких искр, что наверное красиво мелькнули в снежном вьюжном мареве. В боевом отсеке засветилось - будто кто-то запалили бенгальский огонь... Во рту стало кисло и едко, запахло окалиной; в носу появился ватный тупой комок. Виктор успел поймать в скачущей панораме линию инжектора, которая закрепляла дистанцию до цели и не сбивала прицел... Почти в 300 метрах ярко полыхнуло пламя - судя по хлопку, стреляло 37-мм орудие.

К нему тот час же потянулись трассы курсового пулемёта.

-Два осколочных - под целик! - заорал Виктор заряжающему, хватая вынутый из укладки снаряд.

Две оранжевые трассы устремились к вспышкам. Одновременно со слабыми хлопками своих "соракопятых" он увидел, как цель накрыли - стреляли тридцатьчетвёрки. И стреляли они хорошо. В облаке взрывов он на мгновение увидел очертание ломающихся станин и плоскость щита - пушку подбросило и раскололо, как орех...

Вскоре его танк и силы полков ворвались на юго-западную окраину станицы.


ГЛАВА II. ЗНАКОМЫЕ ДУМЫ И ПРОСТО ЗНАКОМЫЕ...

...Сергей Тищенко сидел в хорошо отапливаемой комнате (в углу пыхтела германская чугунная походная печка) оперативного отдела. Он просматривал последние трофейные документы, захваченные и отправленные в штаб 6-й армии для изучения, отсортировки по папкам "важности" и дальнейших мероприятий. Их тщательно анализировали и сравнивали с последними оперативными сводками того же отдела, по их данным выстраивалась стратегия и тактика действий германских пехотных и танковых соединений, затыкающих прорывы. А их  было предостаточно - вся оборона, некогда славившаяся своей неприступностью, среди балок и замёрзших озёр, напоминала рваное лоскутное одеяло... .

Большую часть их доставляла фельдкурьерская служба  на мотоциклах и "кюбельвагенах". При предъявлении литеры aII их не досматривали и не задерживали полевые жандармы - документы должны были беспрепятственно доставлены.Часть документов особой важности доставляли фельдкурьерские самолёты "Ю-85" и "хеншель-111". Эти хрустящие, серые, желтоватые и белые бумажки, испещрённые рисунками и текстами,  говорили сами за себя. Среди них были оперативные карты с отмеченными рубежами захваченных германских позиций, с хищно расставленными красными стрелами - направлениями советских ударов... Эти оперативные карты, взятые из планшеток, из-за пазух и окоченевших рук убитых русских командиров,  ценились на вес золота. Особенно сейчас, когда была нарушена связь, а в эфир то и дело вплетались голоса русских радиостанций. на вес золота были и записные книжки, и служебные блокноты, где ставились задачи перед ротами, батальонами и даже полками.

На вес золота были их обладатели - но пленных почти не было...

Сомнений не было - острие танкового клина  Сталинградского и Степного фронтов было направлено далеко за Сталинград. Русские всеми силами прорыва обходили опорные пункты обороны - предоставляли своей пехоте артиллерии и авиации эту почётную обязанность, уничтожать окружённого противника. Они давно усвоили уроки 1941-го и не рассеивали свои бронетанковые соединения на борьбу с мухами, каковыми считали мелкие и потрепанные в боях соединения, плетущихся по морозному ветру в тыл. Добивать их растянутые колонны приходилось стрелковым дивизиям с танками ННП, что было делом несложным. Особенно, если касалось румын с их слабой артиллерий ПТО. А тем временем русские танковые корпуса устремлялись к Калачу, оставляя за своим стальным охватом все тыловые службы румынских и германских соединений. В том числе - штаб 6-й армии в станице Морозовская, где и находился Сеоргей Тищенко, переводчик и "добровольный помощник".

С утра в отдел aI, к которому был прикомандирован Сергей, прибегал взволнованный шеф-адъютант Паулюса полковник Адам. Он отодвинул плечом замешкавшегося фельдфебеля, сделал замечание фанен-юнкеру, что небрежно упаковывал документацию и потребовал последние аналитические справки. Как и следовало ожидать - его румяное, всегда оптимистичное лицо тут же приуныло.

-Рус Сергей, не спорьте! Я знаю, вы такого же мнения, что и я... проклятый ганс-колбасник, каковым меня и считаете... - усмехнулся он через силу. - С этим тоже не спорьте... Я хорошо изучил русских. даже если они служат нам, они всё равно нас не долюбливают. Откровенно говоря, мы тут сидим, а надо удирать в Сталинград. И чем скорее - тем лучше...

-Герр полковник, я не думал, что мне будет предложено обсуждать действия командования...

-Да бросьте, Сергей! Бросьте, говорит вам проклятый колбасник!  Это звучит совсем по-русски и попахивает... как есть...

-Волыной...

-О, да! Так и есть, Сергей. Не убавишь - не приьбавишь, как говорят русские...


-Да, примерно так и говорят, - Сергей, зная, что Адам этого не выносит, запоздало встал, оттопырив локти.

Голубовато-серое французское сукно, из которого был пошит его френч, нехотя треснуло. Адам поморщился и весело ему подмигнул:

- О да, я знаю! Вы тянетесь, чтобы вызвать во мне дежурное раздражение, а потом вызвать меня на откровенность... Что ж, стойте... нет, сядьте - вольно, я вам приказываю... Не выношу эту прусскую дисциплину.