Мир лилового неба 15

***
Столичная квартира фон Леста ничем не напоминала жилище Ивы и Вальтера Зольных. И по размеру она была побольше – гостиная, спальня, кабинет, не считая кухни-столовой – и обставлена современной легкой и очень функциональной мебелью безо всяких староаристократических раритетов, типа, памятного, обитого потертым бархатом кресла в котором сиживал во времена оны еще граф Калиостро или иной повсеместно известный деятель. Но осмотреть апартаменты гости толком не успели: Ива буквально с порога бросилась в ванную, видимо, желая лично убедиться в безосновательности слухов о купании  многих высокородных дворян в шампанском и – верно, из водопроводных кранов текла самая обыкновенная вода. А Вальтер, утомленный перелетом и переездом как-то незаметно, пожалуй, даже для самого себя прилег на маленькую кушетку при входе в гостиную и…
…проснулся от того, что кто-то легонько, но настойчиво и как-то требовательно тряс его за плечо. Еще не открывая глаз, он прислушался – привычные звуки похрапывающей, постанывающей, бормочущей во сне казармы успокоили, сгладили мутный миг неурочного пробуждения. И тут же, не перекрывая ночной шум, а вписываясь в него, как пятая скрипка вписывается в звучание оркестра, до Вальтера донесся торопливый, беспокойный шепоток:
– Граж Зольный… граж унтер-офицер… проснитесь… граж…
– Что такое?
Вальтер, наконец, открыл глаза – над ним склонилась фантасмагорическая в синем дежурном освещении фигура дневального в накинутом на плечи громоздком, неуклюжем бушлате.
– Почему не по форме одет? – в первую очередь поинтересовался, будто выстрелил из себя слова, унтер-офицер Зольный. – Что случилось?
– Так холодно же в коридоре, – взахлеб попытался оправдаться боец, и Вальтер только теперь понял, что перед ним кто-то из новичков, причем – не его взвода.
– Докладывай по сути, – поторопил дневального унтер-офицер недовольный неурочной побудкой.
– Из штаба звонили, боевая тревога, – торопливо сообщил боец, для чего-то взмахивая руками, будто указывая направление тревожного звонка. – Офицеры уже оповещены, скоро будут тут…
– Будут – и хорошо, – кивнул Вальтер, сбрасывая ноги на пол и усаживаясь на кровати. – Иди, остальных унтеров подымай…
– Есть!
С явным облегчением боец разогнулся и, словно осназовское привидение, растворился в синем призрачном свете. А унтер-офицер Зольный, зам командира второго взвода, поднялся на ноги, потягиваясь, разминая застывшие во сне мышцы, и лениво, рассеянно подумал: «Какая еще боевая тревога среди ночи? Отсюда до норгов полтыщи верст…»
С расстоянием он переборщил. Шестнадцатый штурмовой батальон, месяц назад отведенный с передовой на отдых и пополнение, находился на одной из резервных баз второго эшелона, всего-то в двухстах верстах от линии соприкосновения с вечным врагом северян.
Бриджи «пэша», теплые портянки, сухие, чистейшие сапоги, гимнастерка с полевыми, невзрачными погонами, ремень, портупея… время никто не засекал, но на неторопливое одевание Вальтер вряд ли потратил больше минуты – привычка есть привычка.
«Интересно, хватит времени, чтобы покурить?» – подумал он, выходя в широкий, гулкий и пустынный по ночному времени коридор, освещенный у выхода слабенькой двадцатисвечевой лампочкой в матовом небьющемся колпаке.
Сомневался Вальтер напрасно, похоже, ротные офицеры из боевых, расслабившись в тылу, подымались по тревоге менее проворно, чем делали это обычно, а необстрелянное молодое пополнение, такое, как командир второго взвода подпоручик Третьяков, еще толком не осознавало грозное значение простых слов «боевая тревога». Впрочем, и сам Зольный не стал бы никуда спешить, раз уж в окна казармы не влетают вражеские снаряды, а с плаца не слышатся короткие злые очереди «штурмовок».
Выйдя из теплого сортира со всеми удобствами, даже с горячей водой, которая по ночам превращалась в чуть тепленькую, унтер-офицер неторопливо прошел мимо занявшего уже свое место на «тумбочке» дневального к выходу.
А на улице, слабея, все еще продолжала бушевать метель, заваливая снегом и плац, и окружающие его по периметру длинные, приземистые казармы, и далекие, незаметные отсюда офицерские домики на двоих-троих «благородий», и двухэтажное штабное здание. Зольный, остановившись в паре шагов от маленького навеса над входом, чуть передернул плечами – оттепель оттепелью, но все-таки не жарко в одном мундире. Он ловко прикрыл ладонями огонек спички, раскуривая короткую «унтерскую» трубку, и увидел, как только сейчас замелькали за белесой метельной мглой синеватые точки-фонарики направляющихся к своим казармам офицеров.
Вальтер уже вытягивал последние, как известно, самые сладкие затяжки сизого дыма, когда у дверей казармы вынырнули из метели один за другим командиры взводов и ротный старшина-фельдфебель.
– Уже на ногах, Зольный? – остановившись, по-свойски поприветствовал унтера поручик Мальцев, остальные офицеры, похоже, и не приметили стоящего в сторонке бойца, да и метель не располагала к общению под открытым небом.
– Так точно, – кивнул Вальтер, служивший вместе со штабным прапорщиком, потом взводным подпоручиком, а ныне заместителем командира роты едва ли не шесть полных лет. – А штабс-капитан-то наш где?
– В штабе наш штабс, – скаламбурил Мальцев уже протягивая руку в перчатке к дверной ручке. – Пошли бойцов подымать, унтер, для этого нам командир роты не нужен…
В спальное помещение прошли лишь поручик и взводные «замки»-унтер-офицеры.
– Рота! Подъем! Боевая тревога!
Неожиданно прорезавшемуся сильному командному голосу Мальцева в этот момент можно было только позавидовать.
– Взвод! Подъем! Боевая тревога! Быстро-быстро, парни… – продублировали команду унтера, по привычке присматриваясь к тому, как вскакивают с кроватей бойцы, впрочем, общий этот пригляд был скорее символическим – заместители командиров взводов успели неплохо изучить новобранцев.
– Построение в коридоре! Форма пять! С оружием! – перекрывая шум, дополнил замкомандира роты и покинул солдатскую спальню, теперь здесь начиналась непосредственная работа унтер-офицеров: кого надо – подогнать, кому-то – помочь, с кем-то – переброситься парой подбадривающих фраз.
Прислушиваясь в полуха к такому привычному сопению, шелесту одежды, топтанию только-только надетых сапог, бряцанию латунных пряжек и глухому треску соприкасающихся форменных пуговиц, Вальтер, как хороший дирижер во много раз сыгранной пьесе, вдруг услышал явную фальшь. Где-то совсем рядом – рукой подать – тонко-тонко, красиво и певуче позвякивал фарфор…
…за столом, распределяя между собой посуду, сидели Ива и Морис, томился крутым кипятком пузатый чайник, возвышалась на блюде горка баранок вперемешку с колотым сахаром. Противоположного края стола Вальтер не видел, но почему-то был твердо уверен – там непременно стоит вазочка с крыжовниковым вареньем и маленькая тарелочка с тонко нарезанным лимоном.
– Давай к нам! – кивнул Ива, уже переодевшаяся из дорожной длинной юбки и плотного, теплого по погоде жакета в бесформенные шаровары и узкую для нее маечку.
Волосы на голове сестренки унтер-офицера топорщились в разные стороны мокрыми короткими белыми прядями. «Значит, в ванную она не даром спешила», – подумал Вальтер, рефлекторно начав подыматься, но на середине движения вспомнив о своих болячках. И тут же, как заправский лакей, угадывающий желания гостя лишь по мимолетному взгляду, рядом появился, кажется, только-только обхаживающий Иву Морис. Умело, так, чтобы не дать понять, будто временная слабость унтер-офицера бросается в глаза, но твердо и решительно подхватил детского приятеля под руку…
– Сморило меня чего-то… – смущенно попробовал оправдаться Вальтер, усаживаясь за стол, на котором и правда оказались и варенье, и лимонные дольки.
– Отвык ты путешествовать с удобствами, валяясь по казенным больничкам, – усмехнулся Морис. – Но – по секрету скажу – я тоже устал от бесконечного, как иной раз кажется, сидения в салонах дирижаблей. А уж летаю, поверь, гораздо больше тебя.
Ива налила брату чаю покрепче в узорную красивейшую чашку старинного фарфора, выглядящую чужеродной на современном столе, положила пару ломтиков лимона.
– Фамильная посуда? – поинтересовался Вальтер, отхлебывая пару глотков отлично заваренного напитка.
– Да куда ей до фамильной, – рассмеялся фон Лест. – В замке – фамильная, да в северной городской квартире кое-что есть, а тут – так, насобирал себе на досуге…
– И что же нам предстоит делать дальше? – теперь уже серьезно спросил унтер-офицер. – Ты много чего рассказывал, пока мы летели, но ничего конкретного я не услышал.
– Конкретное надо рассказывать не в публичных места, – ухмыльнулся Морис.
– А твоя квартира публичное место? или это, скажем так, «промежуточный аэродром» для короткого отдыха? – съязвил Вальтер.
– Его, его это квартира, – поддержала фон Леста Ива. – Сама видела…
Она осеклась, не желая открывать брату свое недавно полученное знание.
– Любое место – публичное, – с некой философинкой в голосе отозвался Морис. – Но в этом публичном месте нас могут услышать лишь те уши, которым это положено.
– Темнишь? – неодобрительно посмотрел на него Вальтер.
– Нисколько, – ответил фон Лест. – Сейчас допьешь чай, и мы тронемся на медосмотр, в военно-полевой госпиталь, как я и обещал. Ну, а по дороге заглянем в еще одно публичное место…
«Вот ведь привяжется словечко, будешь им тыкать, где надо и где не надо», – слегка раздражаясь, подумал Морис.
– А как же я? – возмутилась Ива.
– А ты посидишь до вечера здесь, – попросил фон Лест. – В одиночестве. Все равно ты города не знаешь, куда и как идти и ехать не ведаешь. Сделай милость, чтобы тебя разыскивать сегодня не пришлось, ладно? Ну, а вечером мы, как раз, оставим под крышей Вальтера, а сами направимся…