Часть5. Служу Совет. Союзу или жутко веселые каник

                *
- Ну что ж, товарищи будущие призывники! Вам выпала почетная обязанность в недалеком будущем защищать независимость нашей дорогой и всеми нами любимой Родины…, - с пафосом произнес никому не знакомый капитан, стоя перед строем прыщавых пацанов во дворе районного военкомата. – Сегодня вы пройдете приписную медицинскую комиссию, чтобы мы знали, у кого где и что болит и могли за оставшееся время перед воинским призывом поправить, так сказать, все огрехи вашего драгоценного здоровья. И если вдруг кому-то из вас это всё-таки непонятно, я еще раз повторяю, что защищать Родину - это есть почетная обязанность каждого гражданина нашей страны, - нахмурившись, повторил он и искоса посмотрел на болтливого парнишку во второй шеренге, что-то с интересом рассказывающего рядом стоящему великовозрастному верзиле.
- Так, ты что тут комментируешь? – подойдя к парнишке поближе, спросил не любящий возражений капитан.
- Уже совсем ничего, - лихо отчеканил парнишка и замолчал как рыба.
- Поэтому сейчас, - не останавливаясь, продолжил дальше свою пламенную речь ораторствующий капитан, - заходим вот в это помещение, раздеваемся до трусов и без давки и столпотворения посещаем всех наших врачей. Когда пройдете по всем кабинетам, вместе с заполненной медицинской карточкой заходите ко мне по одному в последний кабинет. Всё ясно? Тогда вперед, орлы! - скомандовал он и открыл дверь невзрачной одноэтажной пристройки райвоенкомата. Строй по его призывной команде медленно стронулся с места и, потеряв свою привычную для него форму, неохотно двинулся в открытую дверь. Внутри коридора стоял устойчивый запас медицинского спирта и лекарств.
- Спирт? – спросил кто-то из вошедшей в коридор толпы.
- Спирт, спирт, - подтвердил капитан, помогая последнему из будущих призывников переступить порог этого чудесного заведения.
Вошедшая внутрь толпа, гудя как растревоженный улей, неохотно рассосалась по заковыристому коридору и через пять минут вывесила на прикрученных прямо к стене деревянных вешалках всё то, что пока отделяло их от категории военнослужащих срочной службы. Оставив для приличия на себе одни только разномастные и разноцветные трусы, толпа будущих призывников стала беспорядочно тыкаться по кабинетам врачей.
«Ухо. Горло. Нос», - прочитал Пашка вывеску на первой попавшейся ему в коридоре облезлой двери и ненавязчиво постучавшись, заглянул внутрь.
- Можно? – спросил он сидящую в конце кабинета за большим письменным столом пожилую, с черными реденькими усиками врачиху. 
- Нет, нужно, - не переставая что-то усиленно писать корявым почерком в самостоятельно разлинованном журнале, ответила поседевшая от непосильного труда Маргарита Львовна и показала взглядом на истертый не одним поколением призывников стул рядом с собой.
Пашка, не подозревая ничего для себя плохого в кабинете с таким вполне нейтральным названием как «Ухо. Горло. Нос», без страха и упрека зашел к неприветливой с виду докторше, присел на скрипучий стул и уже было, открыв пошире рот, приготовился сказать первую букву своего родного алфавита, как невозмутимая казалось Маргарита Львовна вдруг опустила поверх очков торчащее у нее на лбу большое круглое зеркальце и пристально посмотрела через его маленькую дырочку в глаза сильно молодому для ее врачебной специализации пациенту.
- А теперь смотри туда, - не шелохнувшись, показала она пальцем в потолок у себя над головой и, тут же вцепившись обеими руками в ближайший Пашкин глаз, выкрутила его верхнее веко куда-то далеко-далеко наружу.
Только сейчас Пашка наконец-то понял, что означает смысл замысловато-крылатого выражения «Глаз на жопу натяну»! Кто же думал, что всё это случится так скоро, почему-то обязательно через голову и именно в этом кабинете «Уха, горла и носа».
- Ёп-перный театр! - прошипел от боли Пашка и отпрянул в сторону от маститой фашистской изуверши. - Вы случайно в Освенциме раньше не подрабатывали? – держась за глаз, поинтересовался покалеченный опытной докторшей пациент. - Хотя нет, вряд ли, - ответил он сам себе, стараясь держаться на безопасном расстоянии от готовых на всё жестоких рук бесчеловечной экспериментаторши. - Там таких высококлассных садистов вроде никогда не было.
- Ты мне поумничай еще, - невозмутимо произнесла докторша и потянулась обеими руками к другому еще не испытанному ею глазу.
- Ага, сейчас! – вскрикнул Пашка и лихо подскочил со стула. - Лучше вон перед зеркалом на своих глазах экспериментируйте, а мне достаточно такого удовольствия.
- Так! Сядь сюда, - настойчиво потребовала пребывающая до сих пор в спокойном состоянии врачиха и пододвинула свой стул поближе к испытуемому. - Что ты тут скачешь как блоха на сковородке. Боль надо уметь терпеть.
- Я смотрю, у вас это получается лучше всех.
Врачиха молча поднялась из-за стола и, взяв с собой указку, грузно переваливаясь из стороны в сторону как перегруженный на невысоких волнах добрым уловом баркас, медленно поползла к висящему на стене плакату, на котором кто-то неизвестный, так и не осиливший тяжелую школьную грамоту, старательно поиздевался над великим и могучим русским языком.
- Какая эта буква? – тыкая указкой в плакат, строго спросила Маргарита Львовна, пронизывая испепеляющим взглядом непокорного пациента.
- Так это что? После того, что вы со мной сотворили, я еще должен читать своим пострадавшим глазом вот эти ваши неразборчивые каракули? – возмутился Пашка, смахивая с несчастного глаза навернувшуюся от боли слезу.
- Так, всё, собирайся и иди отсюда, - не выдержала Маргарита Львовна и в той же манере поплелась обратно к себе за стол.
- А когда вы будете заглядывать в ухо, горло и нос? – спросил с иронией Пашка. - Да и к тому же, уши и нос вы мне еще наружу не выворачивали и иголки под ногти не загоняли.
- Я тебе сейчас твои уши по-отцовски выкручу наизнанку, - рассердилась Маргарита Львовна и поднялась из-за стола.
Пашка сообразив, что ничем хорошим для него это не кончится, пулей выскочил из кабинета. Через пару секунд он снова заглянул в приоткрытую дверь и спросил:
- А за карточкой мне когда приходить?
- Завтра, - грубо отрезала Маргарита Львовна и опять с отрешенным видом погрузилась в свою непонятную писанину в разложенном на столе журнале.
- Жалко, а то я мог бы прийти как минимум годика через два.
- На, забирай! – вдруг сердито рявкнула поседевшая от непрекращающихся забот врачиха и швырнула на угол стола подписанную ею бумажку. Пашка, не раздумывая, схватил осчастливенный автографом в этот раз по совместительству глазной докторшей листок и выскочил из кабинета как ошпаренный.
В коридоре в это время творилось ну что-то просто невообразимое. В Москве, в час пик на самой ее людной улице, наверное, и то было меньше народу, чем в этом сумбурно выглядевшем коридоре от бестолково снующих туда-сюда пешеходов. 
Пашка посмотрел на это пока еще бессвязное и несистематизированное до сих пор столпотворение раздетой человеческой массы и, заметив вдруг приоткрывшуюся от дуновения неизвестно откуда взявшегося «сквозняка» дверь в следующий кабинет, моментально прошмыгнул туда со всем своим содержимым.
  Весь в белом, сравнительно моложавый доктор с блестящим молоточком в нагрудном кармане сидел за обычным письменным столом и перелистывал какое-то научно-популярное издание с явно обширным медицинским уклоном. На его цветастом развороте вовсю красовалось сразу же бросающееся в незамыленные глаза простого и не знакомого с операционной медициной советского обывателя внутреннее содержимое чьей-то миниатюрной черепной коробки. Отрешенный от существующей реальности доктор с профессиональным интересом рассматривал в журнале объект своего пристального внимания, строя коварные планы дальнейшего лечения своих подопытных пациентов.
- Можно? – спросил и на этот раз разрешения, проскочивший в дверь Пашка.
- Да-да, - не отрываясь от прочтения профессиональной литературы и, не пошевелив даже ни ухом, ни глазом, произнес вполне нормального вида доктор. – Входите, входите молодой человек, - вежливо пригласил он, указывая свободной рукой на маленький стульчик рядом с собой. - Присаживайтесь.
- На что жалуетесь?
- На жизнь, - вдруг сам себе удивясь, неожиданно ляпнул усевшийся на стул Пашка.
- Уточните, - совершенно спокойно попросил доктор, не отрывая своих увлеченных глаз от интересной научно-познавательной статьи пониже фрагмента с мозговитой частью человеческого тела.
- Да что тут уточнять, - произнес никак не собравшийся с мыслями Пашка, разглядывая в упор совсем не обращающего на него никакого внимания доктора. - Она хоть и почетная, эта ваша воинская обязанность, но, к сожалению далеко совсем не добровольная, - натянуто добавил он.
- Что, прямо уж так и не хочется служить? – ухмыльнулся вдруг очнувшийся от «зимней» спячки доктор.
- Я бы очень хотел ответить что хочется, но нас в школе с детства учили, что взрослым врать нехорошо, а тем более, когда они находятся при исполнении своих служебных обязанностей.
Белый доктор удивленно посмотрел сквозь свои пространственно-выпуклые очки на очень необычного пациента, так неожиданно встретившегося ему на пути чуть ли не в первый раз в его врачебной практике.
- Да-а-а, ситуация, - задумчиво изрек он и водрузил свои очки в блестящей металлической оправе прямо к себе на стол. – Ну что ж, тогда положите, пожалуйста, ногу на ногу, - попросил он и достал из нагрудного кармана свою резиновую с металлической ручкой «киянку». - Посмотрим, что тут у нас делается, - произнес врач-нервопатолог и приложился своим медицинским инструментом по Пашкиной еще не поврежденной коленке. - А теперь будьте любезны другую.
Не добившись в итоге от своей многообещающей манипуляции никакого действенного результата, он пронзительно посмотрел своему пациенту в покрасневшие от предыдущего осмотра ухо-горло-носом глаза.
- А как у нас обстоят дела с психическим здоровьем? – вдруг нахлобучив кверху брови, спросил белый доктор. - А то меня очень беспокоит отсутствие у вас всякого желания говорить неправду.
- Да вроде бы с этим всё нормально.
- Так вроде бы или действительно всё нормально? – задал прямо в лоб недоверчивый вопрос немного странноватый доктор.
- А почему вы так сильно этим интересуетесь? Вы случайно не в милиции работаете? – решил пошутить Пашка.
- Какие-то ты больно очень неадекватные вопросы задаешь, надо к тебе повнимательнее присмотреться, - задумчиво произнес доктор и нацепил на себя обратно свои глубоко диоптрийные очки. – А скажите-ка мне молодой человек, сколько это у нас будет дважды два?
- У нас? Пять, - серьезно пошутил Пашка.
- О, как! – совершенно не удивился такому неординарному ответу достаточно образованный доктор. – Верно, - вдруг неподкупно похвалил он своего экзаменуемого. – А сколько тогда будет два плюс два?
- Три, - еще сильнее улыбнулся Пашка.
- Опять верно, - уверенно ответил обрадованный только что услышанным устным счетом пребывающий на своей волне доктор и пристально посмотрел на столь долгожданного пациента своими бездонными как омут глазами. – А позвольте-ка мне мой дорогой друг поинтересоваться, какая отметка у вас была до вчерашнего дня в школе по математике?
- Пять, - уверенно ответил Пашка.
- Хорошо, - вслух положительно отметил для себя доктор.
- Да нет, вы не поняли, не хорошо, а отлично, - уточнил ненароком поймавшийся на хитрую удочку лукавого доктора Пашка.
- Именно это я и имею в виду, - исподлобья посмотрел на Пашку этот моложавый, но, судя по всему, очень опытный неврипитолог. – И еще тогда у меня к вам будет один самый последний вопрос, какой у нас сейчас на дворе год?
Пашка хитро-непонимающим взглядом посмотрел сначала в окно, а потом на слишком уж необычного доктора.
- На вашем дворе? – попытался уточнить он.
- Да, да, на нашем, отвечайте сразу, не задумываясь.
- Вы что, ненормальный? – аккуратно чтобы совсем не обидеть глубоко юродивого человека спросил Пашка.
- Ну что ж, здоров, - как само собой разумеющееся, произнес странный доктор и, вписав свою неразборчивую закорючку в Пашкину медицинскую карточку-бегунок, вернул ее законному владельцу. - Всего хорошего, - вежливо опрощался он и опустил глаза всё в тот же очень интересующий его научно-популярный журнал.
- До следующих встреч в эфире, - также вежливо попрощался с белым доктором Пашка и вышел из кабинета.
  Теперь обладая в руках еще более весомым дубликатом бесценного груза, он гордо окинул взглядом сложившуюся на тот момент ситуацию в коридоре. Перед всеми кабинетами было полно народу прямо как на базаре перед дармовыми скисшими арбузами и только лишь возле одного было почти пусто. Пашка подошел к двери загадочного кабинета и прочитал надпись на прикрученной к ней табличке: «Хирург». Рядом на вешалке аккуратно висели чьи-то семейные трусы в горошек.
- Ты что ли последний? - спросил Пашка единственного парнишку, стоящего перед дверью самого главного доктора.
- Ага, - не оборачиваясь, ответил тот и нервно почесал свой затылок.
- Что, волнуешься? – поинтересовался Пашка, замечая в коленках худенького парнишки легкое и неуверенное дрожание.
Тот, кинув на Пашку мимолетный взгляд, молча кивнул.
- Да ладно не переживай, прорвемся! – подбодрил его Пашка, ловя себя на мысли, что это волнение понемногу начинает передаваться и ему самому. – Я тоже не больно-то жажду туда попасть.
- Вот и я ж про то, - с дрожью в голосе проговорил парнишка и немного попятился от завораживающей двери с полной ужаса табличкой «Хирург». – Пацаны из нашего класса говорили, что в этом кабинете сидит очень строгая врачиха с линейкой в руках и сама проверяет у всех реакцию. У кого ее нет, отправляет на лечение в вендиспансер, а у кого есть, больно бьет по ней линейкой.
- По ком по ней? – не понял Пашка.
- Да по реакции, - ответил парнишка, вжимая голову в плечи.
- Ты чего, совсем больной? – усмехнулся Пашка.
- Да нет вроде, но кто его знает, как оно сложится. Уж больно не хочется в этот диспансер идти.
- А по реакции хочется? - вдруг прыснул от смеха Пашка.
- И ничего в этом смешного нет, - слегка обиделся парнишка и стал вытирать о пока присутствующие на нем трусы свои вспотевшие от волнения ладони. – Скоро сам в этом убедишься, - чуть не падая в обморок, выдохнул он.
Вдруг дверь злополучного кабинета резко распахнулась и оттуда в ритме вальса выскочил такой же как и стоящий перед дверью парень, с одной лишь только разницей, что вышедший был чуть менее экипирован.
- Фу-у-у, - облегченно произнес тот, который только что выскочил из кабинета, мухой схватил с вешалки свои развешанные там семейные трусы и, быстро как попало натянув их на себя, моментально скрылся из вида.
- Следующий, - раздался сквозь приоткрытую дверь призывный голос медицинского работника.
Услышав напористое приглашение, стоявший первым перед дверью парнишка вдруг как-то спал с лица, побледнел, а потом повернулся и незаметно растворился в толпе маячащих туда-сюда призывников.
- Вот это неожиданность, - проговорил про себя Пашка и даже как-то растерялся.
- Следующий, - послышался еще более настойчивый голос из кабинета.    
- Ну, была, не была, - тихо сказал Пашка и, смахнув с себя в этот раз всё лишнее, без стука зашел в дверь.
Посередине кабинета большой буквой «Г» стояли два письменных стола. Рядом с ними на широкой белой тумбочке, застеленной такой же белой скатертью, аккуратно были разложены различные медицинские инструменты. Больше всего, что сразу бросилось Пашке в глаза, был большой, блестящий нержавеющей сталью скальпель. От его жуткого вида болтающиеся без дела руки инстинктивно прикрыли всё самое ценное обходным фиго;вым листочком и заняли соответствующее им оборонительное положение, присущее футболистам, готовым смело отразить пенальти от своих ворот.
«Это, конечно, не серп, но кто его знает, зачем он здесь лежит»! - еще сильнее убедился Пашка в правильности занятой им позы. Ближе чем на два метра он подходить к столу не решился.
Прямо перед тумбочкой с разложенными на ней инструментами, непринужденно сложив руки на своей шикарной груди, стояла симпатичная молодая девушка в коротеньком белом халатике, с фигуристой жирной надписью на ярко-розовом бейджике: «Хирург. Отхватилина Скальпена Потрошиловна». Ее стройные ножки своими плавными изгибами еще больше подчеркивали и без того точёную фигурку. Из-под накрахмаленного белого колпака прямо на плечи нежно спадали длинные вьющиеся волосы бархатно-голубого цвета. Держа в одной руке линейку, а в другой большие портновские ножницы, девушка мило улыбалась и нервно щелкала ими перед собой. За соседним столом, устало облокотившись на руки, с унылым видом сидела уже давно повидавшая всё на своем далеко не коротком веку грузная и отвратительная медсестра и смотрела на Пашку своим отрешенно-безразличным взглядом. 
«Ё-моё, неужто не соврал!» - с ужасом подумал Пашка, глядя на длинную линейку в руках молодой докторицы. «А зачем ей тогда ножницы?» - со страхом кошмарной догадки пронеслось у него в голове. «Нет, этого не может быть!» - трепеща, подумал Пашка, пытаясь взять себя в руки. «А может, будут стричь»? - вдруг с небольшим облегчением догадался он и, машинально подняв руки, провел ими по своим волосам. «А зачем тогда линейка?!!!» - с ужасом спросил он сам у себя, поймав на оголившемся месте цепкий взгляд молодой докторши.
- Не бойся! Сейчас мы будем тебя всего измерять, - грубым гортанным голосом вдруг громко проговорила девушка и, расстегнув на вздымающейся кверху груди верхнюю пуговичку своего коротенького халатика, медленно двинулась на Пашку. - А всё лишнее, что не соответствует среднестатистическим нормам советского военнослужащего, мы будем отрезать! Ха-ха-ха! - голосом ужасающего зомби грубо засмеялась докторша и судорожно защелкала хорошо отточенными ножницами.
- А-А-А! - что было силы заорал Пашка и проснулся. Монотонно успокаивающий стук вагонных колес спешащего куда-то в неизвестность поезда, продолжал не прекращая убаюкивать мирно посапывающих новобранцев.
« Фу-у-у, ну приснится же такое!» - в холодном поту подумал Пашка и судорожно нащупал всё, что не успела оттяпать во сне ненормальная докторша. После этого немного успокоившись, он повернул голову и посмотрел вниз на спящего детину. Тот, видимо проснувшись от душераздирающего Пашкиного крика, немного покрутился на своей жесткой полке и решил всё-таки вопреки своей махровой лени идти в так необходимый ему в тот момент туалет.
«Вот сейчас, кажется, и пришло долгожданное время возмездия», - подумал Пашка и тихонько потянул рюкзак за свисающую вниз лямку.
Толстяк тем временем, протирая спросонья свои заспанные глаза, стал нехотя приподниматься с отлежавшей его мягкие и нежные бока жесткой полки. Вдруг, неожиданно соскользнувший вниз с верхнего яруса тяжелый рюкзак со всего маху рухнул здоровенному детине прямо на голову.
- Уй! – уйкнул под весомым напором рухнувшего рюкзака ничего не подозревающий бугай и без памяти распластался на полу во весь проход между нижними полками, крепко придавленный во второй раз своей же собственной поклажей.
- Ну, всё, надо спасателей вызывать, - посмотрев вниз, серьезно оповестил Пашка проснувшихся от дикого грохота попутчиков.
- Да, иначе не вытащим, - согласился рыжий парнишка с верхней полки и залился заразительным смехом.      
- Так, что здесь происходит? – спросил, откуда ни возьмись подскочивший кап-лей.
- Да так, ничего серьезного. Всё что могло случиться, уже произошло, - с радостью в душе ответил Пашка. – Просто поклажа чуть было не прибила насмерть своего же хозяина.
- Что, опять? – ужаснулся при виде распластавшегося на полу ирода капитан-лейтенант. – Да что же это сегодня такое творится! – взволнованно всколыхнулся он всем телом, глядя на идеалистически жуткую картину, как будто только что сошедшую с мистических полотен самого Иеронима Босха! - Ты как сюда попал? – с болью в сердце спросил кап-лей развалившегося в проходе борова.
- М-м-м, - только лишь промычал в ответ пострадавший бугай.
- А ну-ка вылазь оттуда, - с беспокойством за жизнь молодого бойца потребовал сопровождающий офицер и потянул за лямку придавившего его рюкзака.
- Да он, похоже, не в себе. Вот как беднягу-то накрыло, - еле сдержав улыбку, сказал Пашка, слезая со своей верхней полки. 
Когда операция по спасению застрявшего в проходе детины была окончательно завершена и пострадавший был с почетом уложен на свое прежнее место, ребята закинули его рюкзак обратно на третью полку и опять улеглись спать. Обеспокоенный за своих подчиненных капитан-лейтенант пожелал всем не повторять идиотских ошибок своего большого по размеру товарища и с чувством исполненного долга, со спокойной душой удалился в свое плацкартное купе.

Продолжение следует...