Глава XIV Стрелы достигшие цели

               
 На небольшой, но уютной базарной площади Изяславля было многолюдно и шумно. Торговля шла бойко,  купцы из далеких стран привезли товары, которые жители окрестных сел покупали или еще чаще -  меняли. В этой  толпе,  таких разных по своему облику  и языку людей, среди всех выделялась статная женщина средних лет в монашеском одеянии, властно шагающая по площади в сопровождении нескольких монахинь и двух  вооруженных людей, расчищающих ей, как знатной особе,  проход среди  простолюдинов.

  Она без сомнения  была важной персоной, что выдавало буквально все:  и манера держаться,  и  властная поступь, и красивые в своем благородстве черты лица. Да и реакция горожан, узнающих женщину,  была однозначная и не оставляющая сомнений -  самое оживленное место в городе  удостоилось посещением  самой княгини  Рогнеды.   Дочери знаменитого Рогволда Полоцкого и  матери князя Изяслава Владимировича, одной из первых княгинь,  принявшей на Руси монашество  и для этого построившей себе рядом с городом  женский монастырь.

    Что понадобилось ей в этот день на городском рынке -  неизвестно. Но в  рядах  торговцев  ее внимание привлек смуглый грек, разложивший на  прилавке различные благовонные масла, ладан, лампады, крестики, иконки и прочую церковную  утварь. Завидев Рогнеду,  грек недобро блеснул глазами  и,   ухватив княгиню за руку, да так быстро, что даже охранявшие ее воины не успели отреагировать на этот весьма непочтительный жест, быстро-быстро  затараторил на греческом, не отводя от нее пронзительного взгляда.
 
   Монахини и охрана не понимали греческого языка, а Рогнеде сразу стало ясно, что торговец предлагает ознакомиться с более дорогим товаром из драгоценных металлов и камней,  но который он не выставляет на рынке, а хранит отдельно в  своей лодке.   
   Княгиня, выбрав пару приглянувшихся ей предметов  и бросив торговцу несколько серебряных монет, которые он ловко поймал на лету, произнесла:
 - Приходи завтра в полдень в княжеский терем и товар свой приноси, спросишь княгиню Рогнеду. 

   Грек почтительно поклонился, прижав к сердцу кулак с зажатыми в нем монетами.
 «Чем тебе не Иуда,  - подумала  княгиня, отходя от прилавка.  - Вот и серебряники под рукой». Она еще вспомнит эту  мысль, пришедшую ей в этот момент ни с того ни с сего.

    В обеденном зале княжеских палат за мраморным столом восседал сам князь Владимир Святославович. Рядом с ним расположилась царица, Марина и Михаил. Анна что-то оживленно рассказывала мужу, иногда в разговор вступал воевода, подтверждая ее слова.
 - Так что ж,  если верить рассказу греческого Стража, а не доверять ему оснований нет, то как кость в горле мы у Византии. И клятвенные  заверения  императоров  в любви и вечной дружбе, дары их щедрые - все  ложь?  И что же мы им такого плохого сделали? – изумился Владимир.

  - Чем  богаче становится Русь, тем заметнее упадок Византии, чем сильнее и влиятельнее князь,  тем больше бросается в глаза бессилие  базивлевсов, - Анна, выросшая при дворе императоров  и ставшая русской царицей,   говорила убедительно. -  Неподчинение императорам Византийским, независимость Руси и ее князя от них -  вот  основная вина русских перед империей. 
   От того и старания их – развалить на части, обезглавить, чтобы самим по всему миру властвовать и богатеть.  Все это старо, как мир,  и не ищи тут  иного смысла. Сильная Русь никому не нужна. В стремлении  напакостить нам  любыми средствами даже вера единая  им  не помеха.
 
 А потому  единство – отчий дом для русского государства, а вера христианская - ключ от  его входной двери. Мы для них  зло уже потому, что живем на своей земле, строим города, возделываем землю, растим детей. Ненавистны мы им, потому как для ума их короткого не понятны.   Силы духа нет у них такой, чтобы нас одолеть, а коль найдутся те,  что напасть не побоятся, либо по наглости или по скудоумию своему, то долго кости их будут клевать вороны по полям и лесам русским.
 Только жаль, что горя и боли они на эту землю успеют принести немало. Людей русских  жалко, -  продолжила Анна, смахнув непрошеные  слезы, как будто вживую открылась перед ее взором картина, где пылали  села и города. Слезы у нее потекли сильнее, и не понятно,  были ли это слезы печали или радости, потому   как она крикнула    на весь зал: 
   - Не получится у них ничего, никогда не получится! Все тут и сдохнут! Или как трусливые псы, поджав хвосты, по домам своим  разбегутся. Но и там им не будет покоя до скончания своих дней, проклинать они будут тот день и час, когда только ступили на русскую землю!

  И как не будет места на другой земле народу русскому, так и не создано богом другого народа для этой земли.  А потому не быть ему никогда  захватчиком, но и своего никому и никогда не  отдадут.    Все! Голова болит, нужно  немного поспать, - произнесла княгиня, вставая из-за стола  под удивленными взглядами присутствующих, но вдруг  замерла на мгновение и спросила Владимира:  -   Кто из бывших жен твоих или детей,  уже взрослых,  должен  испытывать к тебе,  в глазах  посторонних, ненависть более прочих?

  С уст Владимира и Михаила  почти одновременно слетело одно имя: «Рогнеда!»
 - Ну тогда скачите  в Изяславль! Знаю я  о характере и духе княгини, предавать тебя, и   Русь тем более, она не станет, а значит ее жизнь и жизнь твоего сына  Изяслава в опасности.

 Посланники ромейских  базивлевсов скорее всего уже там. Сначала попробуют договориться, подкупить, заманить посулами, а если  не получится - убьют.
 Выйдя из-за стола, княгиня зашаталась от слабости.  Марина,   поддерживая Анну под руку, довела ее до  покоев и уложила отдыхать.
 В зале остались только мужчины.

 - Ну что,  воевода? – обратился князь Владимир к Михаилу. - Готов в путь- дорогу?  Опять тебе, Волк,  выручать нас придется. Кого кроме тебя Рогнеда еще послушается? Ты ее спас тогда , и от греха меня отвел, тебе, если что,  и второй раз ее  спасать. А потому не медли, скачи в Изяславль,  да там не темни, все  как есть объяснишь. А  я письмо,   пока ты собираешься, сыну составлю, чтобы веры тебе от него больше было.  Поедешь не один, возьмешь Даниила и с ним еще две сотни. Так тебе будет надежнее, да и мне спокойнее.

    В то время, когда  Владимир писал  письмо, а  воевода собирался в дорогу, в Изяславском кремле  у крыльца княжеского терема  два  греческих купца пытались  объяснить дружиннику,  караулившему  вход, кого они ищут и что им здесь вообще нужно.
   Греки что-то быстро говорили и при этом сильно жестикулировали, но лишь после того, как золотая монета переместилась из руки старшего  грека в широкую ладонь княжеского дружинника, понимание между высокими договаривающимися сторонами было полностью достигнуто.    Охранник пошел в терем  для окончательного выяснения вопроса, примет ли княгиня Рогнеда греческих купцов или нет. В любом случае отдавать грекам золотой носим   он не собирался.
 
  К его удивлению, княгиня вспомнила о греке-купце, и после недолгого  обыска на предмет наличия  оружия, торговцы в сопровождении того же воина были доставлены перед ясны очи  княгини,   в миру - Рогнеды, а  в  монашестве -  настоятельницы  Анастасии.
Из принесенного  товара княгиня  выбрала большой серебряный крест, усеянный красными каменьями ромейской  работы,  и два  нательных иерусалимских золотых крестика для внуков.  Когда  златники с изображением князя Владимира перекочевали  в греческий кошель, пожилой грек протянул княгине свиток  с печатью императора Василия II.

 Рогнеда в недоумении сломала печать. Во время чтения ее черные брови несколько раз  поднимались от удивления, затем она  положила свиток на стол и, обращаясь к торговцам,  произнесла:
 - Мне нужно сейчас дать  ответ вашему императору?
 Грек утвердительно кивнул головой, не сводя пристального взгляда своих темных глаз-угольков с княгини.

 - Так вот, мой ответ – нет! И все, что я могу сделать для тебя и твоего спутника,  это позволить вам убраться из  Изяславля моего и Руси. Но завтра,  клянусь богом, никто в этом городе  не даст и ломаного обола за ваши жизни.
 Грек с поклоном взял со стола послание:
 - Я забираю то, что принадлежит моему императору, а взамен прошу принять этот скромный дар – ладан. В знак огромной любви и уважения.

  И протянул княгине матерчатый мешочек,  полный  белых кристаллов  ладана…
 Спрыгнув с загнанного коня у крыльца княжеского терема, Волк  оттолкнул охранника и ринулся в дом.  Удушливый запах раздирал горло. Закрыв лицо рубахой, воевода  бросился во внутренние покои. У раскрытой двери лежал князь Изяслав. Волк  поднял  его,   передав  с рук на руки подоспевшему Даниилу,  а сам  вернулся обратно, где и застал  лежащую на полу бездыханную  Рогнеду. Зловонную  кадильницу,  источавшую смертельный аромат, он, выбив окно,  выбросил  наружу. Затем поднял княгиню на руки и понес  из терема.

   Уже после того, как Волк вышел на свежий воздух и передал свою ношу в заботливые руки княжеских домочадцев, ноги его подкосились и он потерял  сознание, рухнув, у крыльца княжьего терема  на зеленую траву….

  На заходе солнца  небольшая лодка, плывущая по течению реки, приближалась к берегу. Сидевшие в ней гребцы,  которых  с первого взгляда   можно было принять за греческих купцов,  подняли весла,   собираясь пристать к берегу на ночлег, когда прибрежные кусты разомкнулись и грозный голос спросил: «Они это?» Ответа уже никто не услышал в свисте полета русских стрел, которые рассекали воздух и по навесной траектории обрушивались на утлое суденышко греков. Выжить внутри него не смог бы никто.

   Но только удостоверившись в этом и   вытащив из-за пояса одного из убитых  грамоту с печатью  императора Василия II,  Даниил оттолкнул ногой лодку от берега, предоставив реке нести ее вместе со  скорбным грузом дальше по течению.

  Так бесславно закончилась одна из многих  попыток Византийских  базивлевсов  раздробить и ослабить  Русь.   Однако в тот же день, когда на Киев  опустилась ночь,  среди городских построек промелькнула  как тень серая ряса  монаха и застыла у угла дома, где содержались   греческие пленники. Чиркнув кремнем и раздув  в своих ладонях маленький огонек, он дал ему перебраться и вспыхнуть в охапке соломы, лежащей  рядом с  домом.  И лишь после того, как полыхнула уже большая часть избы, он исчез в тени ближайших строений, наверное,  и сам не подозревая о том, что только что привел в действие новый план византийского императора.



Продолжение-http://www.proza.ru/2013/06/12/1100