Одиночество

Соню разбудил плач братишки. Точнее, плач стал последним сигналом уже просыпавшемуся сознанию. Девочка открыла глаза и улыбнулась, пытаясь припомнить только что прервавшийся сон. Солнце, не вмещаясь в  крохотной комнатке, выплескивалось в коридор. Соня, немного повозившись, уселась в кровати, накинув на плечи, как тёплую шубу, одеяло. Теперь вокруг расстилались снежные поля, в белых санях и пушистой шубке юная королевна неслась на волшебный бал, к сказочному принцу…
Малыш кричал уже минуты две, когда Ольга, наконец, заставила себя подняться и подойти к кроватке. Увидев страдальчески сморщившееся лицо сынишки и отяжелевший памперс, она почувствовала острую жалость. Ольга не спала почти всю ночь – до трёх часов маленький плакал, потом, когда он успокоился, мать не могла уснуть, прислушиваясь к дыханию крохи и вспоминая вчерашнюю ссору с мужем и его уход. Под утро она провалилась в тяжёлое забытье, потом в сон без сновидений ворвался плач, но Ольга не хотела просыпаться – еще чуть-чуть, еще немного, совсем немного побыть в небытие и покое, ну почему я, пусть кто-нибудь другой успокоит его, пусть он, он же отец, почему всегда и везде я…
Соня, разнеженная утренней игрой, медленно спустила ноги на любимый старенький ковёр с птичьи узором и начала одеваться. Можно было бы еще поваляться – воскресенье, но сегодня она приглашена на бал…ну, не на бал, но на день рождения Лены, своей лучшей подруги. Прекрасный, чудесный день! Идти в гости – раз, дарить подарок (Соня одинаково горячо любила делать подарки сама и получать их от других) – два, играть у Лены в беспроигрышную лотерею – три, наряжаться в новое платье – четыре, и еще, еще…
Соня натянула майку и брючки и, пританцовывая, побежала в ванную умываться. Из комнаты родителей еще доносился плач братца. Соня заглянула в щелку приоткрытой двери. Мама ходила по комнате с пищащим Васькой на руках. Соне страшно хотелось  обнять маму и рассказать о необыкновенном сне, который ей снился всю ночь. Но девочка знала, что сейчас к Ольге лучше не подходить.
Да, в последнее время Соню она любит меньше, чем раньше, до рождения Васи. Правда, иногда мама снова становится доброй и нежной, но редко…Два месяца назад, когда дочка заболела воспалением легких, мама часто садилась с ней рядом, держа Сонину голову у себя на коленях, кормила её мандаринами. И теперь, когда болезнь давным-давно забылась, ушла из памяти вместе с растаявшем на весеннем солнце снегом, Соня помнила только мягкие мамины колени, пахнувшие молоком и Васей, нежные руки и холодные, щипающие язык дольки мандаринов…
Потом, после Сониного выздоровления, мама снова отдалилась. Да, Соня уже большая, она понимает, что маме тяжело с маленьким. Но разве так трудно, проходя мимо, потрепать Сонины кудряшки? Нет, видимо, мама разлюбила свою Софийку! Другое дело – папа. С появлением Васи он стал даже бОльшим другом дочки, чем раньше. Сам вызывался повести её в парк или кино, к морю летом обещает свозить…И сейчас, с утра, было бы неплохо поболтать с ним о морских рыбах и о том, какие брать с собой снасти – Соня обожает рыбалку. Но где же он? В спальне с мамой и Васей его нет. Соня пролетела на кухню, толкнув двери в ванную и туалет, но нигде не нашла отца.
«Соня топает, как слон…Сейчас Ваську разбудит» - раздраженно подумала Ольга. Но наевшийся Васька, похоже, заснул крепко. Ольга уложила малыша в кроватку и отправилась на кухню, прислушалась к звуками из ванной (Соня умывается), поставила на плиту чайник и тяжело опустилась на стул. На подоконнике – полная окурков пепельница, результат вчерашней ссоры. Ссоры? Какой по счёту? А, может, это – разрыв? В кухню заскочила Соня – румяная, с мокрыми волосами…
Умываясь, Соня услышала, что мама  отправилась на кухню. Наскоро вытерев лицо, девочка заторопилась к матери – узнать, куда делся папа. Но вбежав на кухню, она увидела ссутулившуюся худую спину Ольги и почему-то заговорила совсем о другом, не таком уж важном…
- Мама, а ты погладила мое новое платье? Уже девять, мне пора собираться!
Сонин голос резко прозвенел в тишине кухни.
- Ты что кричишь, хочешь разбудить Васю? – зло прошипела Ольга, - здоровая девчонка, а сама себе платье прогладить не можешь! Лентяйка!
Ольга не могла сдержаться – головная боль, усталость, обида на мужа – все выливалось в этом бессвязном потоке резких слов, обрушившихся на Соню…
Неожиданная грубость матери ошеломила Соню. Новое платье было из очень тонкой материи с кружевами, и Ольга давно предупредила дочку, что гладить его будет сама, чтобы не сжечь. От обиды у девочки перехватило дыхание, даже слезы не капали, а стояли в широко открытых глазах. Она медленно повернулась и вышла из кухни.
После завтрака – ели молча и быстро – помыв посуду и собрав на прогулку проснувшего в хорошем настроении Ваську, Ольга подошла в допивающей чай дочке. Раздражение сменилось жалостью к обиженной худышке.
- Я поглажу тебе платье, неси!
Но Соня, отставив чашку с недопитым чаем, молча направилась в комнату. Ольга хорошо знала угрюмое выражение дочкиной мордашки – маленькая упрямица ни за что не пойдет на примирение. Оставив Ваську в кроватке, мать потащила на улицу (четвертый этаж, а лифта нет) коляску.
Поставив регулятор утюга на одно деление, Соня достала из шкафа новое платье. Нет, все-таки оно было необыкновенно красивым! Забыв обиду и огорчение, девочка приложила к себе наряд и посмотрела в зеркало. Жаль, что нет папы, он бы оценил… Соня расстелила платье на гладильной доске, осторожно поднесла к нему утюг и…Тонкий материал, как заколдованный, подскочил вверх и прилип к утюгу. Соня отдёрнула утюг, но поздно – на самой середине юбки зияла огромная дыра…
Открывая дверь, Ольга услышала вопли дочери. «Васька…упал с кровати…утюг…» - пронеслось в голове матери. Вбежав в комнату, она кинулась к кроватке. Малыш сосредоточенно-бесмысленно лупил погремушкой по стене. У гладильной доски рыдала Соня, судорожно сжимая в руках новое платье. «Слава Богу, все нормально…Противная девчонка, так же можно умереть…Что с ней? Прожгла платье. Да провались пропадом это платье, главное…Платье-то дорогое, а с деньгами сейчас туго…»
- Не реви, вечно у тебя все ломается и рвется.
Ольга вырвала платье из Сониных рук. С первого взгляда было ясно, что починить его невозможно…
Соня не чувствовала ни благодарности к матери за то, что та её не особо ругала, ни обиды за то, что мать не попыталась её успокоить. Все время, пока Ольга гладила её юбку и старую, но нарядную кофточку, в Сониной голове звенело: «Никогда, никогда у меня не будет больше такого платья, никогда!»
Мать с коляской проводила Соню до Лениного дома. Поднимаясь на второй этаж, откуда слышались смех и голоса, девочка как будто отдалялась от недавнего горя, хотя оно и не перегорело еще окончательно в Сониной душе.
Ольга сидела на лавочке. Васька не спал, но лежал на удивление тихо. Мать думал о Соне, но не о том, как девочка сожгла платье. Она с умилением и гордостью вспоминала, какой взрослой и красивой стала её дочь. А еще вчера, кажется, лежала в такой же коляске, пыталась сесть, делала первые шаги…
Соня выскочила из подъезда, едва не сбив с ног какую-то старушку. «Неправда, неправда, неправда…» - яростно шептала девочка. Кто сказал Лене, что Соня выдала её секрет? Ведь это ложь, ложь! Но Лена, её лучший друг, она-то как могла поверить в это? Соня, не заметила, как оказалась у своего дома. У подъезда стояла синяя коляска. Значит,  мама относит братишку и сейчас вернётся. Рассказать ей, поделиться…Нет, только не сейчас. Только не сегодня!
Ольга, едва успев впустить в дом Соню (что-то рано она вернулась?), услышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Вернулся…Муж, как ни в чем не бывало, поцеловал Соню, кивнул Ольге и отправился в комнату играть с Васькой. Обедали молча, после обеда Ольга отправила Соню гулять.
…Предала, лучшая подруга предала! Соня понуро сидела на ветке старой яблони. Как теперь жить? Как заставить Лену пожалеть обо всем? «Сонька, глянь, что у меня есть!» - под деревом стоял вихрастый Илька из соседнего подъезда. А на руках у него был…нет, было…чудо! Маленькое толстое лохматое чудо с черными глазами и мокрым носом. Даже на расстоянии чувствовалось тепло и тяжесть собачьего тельца. «Дай!» - прошептала Соня и осторожно, боясь причинить боль или уронить, взяла щенка. «Он ничей, - доверительно сообщил Илька, - совсем маленький, на улице сдохнет. Я хотел взять, да бабка разоралась, выгнала. Может, ты возьмешь?»
Соня торопливо кивнула и бросилась домой – скорей, скорей, пока Илька не опомнился и не вырвал живое счастье из рук. Она не думала о том, что собака станет её другом, другом, который не предает…Она не думала о том, что маленький щенок станет слушать её рассказы внимательней, чем взрослый человек. Она ни о чем не думала, только о том, какое необыкновенное счастье на неё свалилось…
Примирение с мужем было бурным и быстрым. К тому времени, когда Соня вернулась домой, Ольга и Сергей дружно развешивали на балконе выстиранные вещички детей. Дверь Соне открыл отец. Сергей и дочка не появлялись подозрительно долго. «Заговорщики…Что он там придумал?»  Сергей отличался богатой фантазией и любовью к розыгрышам. Сейчас, после ссоры и примирения, самое время ожидать какого-нибудь забавного сюрприза.
Наконец, на балконе появился Сергей.
- Ты на неё не напускайся, пожалуйста, Ничего страшного, может, и стоит его взять…
Из-за широкой спины бормотавшего Сергея она увидела дочкину русую головку. Ольга отодвинула мужа и сначала замерла, а потом взорвалась возмущенным криком – Соня держала в руках грязную ободранную и наверняка больную заразную уличную собаку.
…Соня лежала без сна уже долго-долго. Щенок сейчас, наверное, умирает один на улице. Или уже умер. Почему мама так сделала? Чем он мог заразить этого дурачка Ваську? Почему, Почему Ленка поверила? Никто в этом мире не любит её, Соню. Нет, щенок любит…Любил…Ну ничего, они пожалеют, когда Соня умрет от горя. Она представила, как будут плакать мама и Лена. Но от горя можно умирать долго и так и не умереть. Соня тихо встала, подошла к шкафчику с лекарствами…
Ольга спала крепко, но сразу проснулась, когда Соня тихо позвала отца. Кажется, она даже проснулась на несколько мгновения раньше, чем Соня произнесла: «Папа, выйди ко мне и ничего не говори маме».
Когда бледный и ничего не соображающий Сергей вернулся в спальню и четко произнес: «Оля, Сонька отравилась», Соня увидела через открытые двери лицо матери. До конца жизни она не могла его забыть. Не Ольгино, совсем чужое лицо. Лицо, которое Соня увидела потом лишь однажды – через полвека, на Митинском кладбище, через несколько дней после того, как осиротела.