Мы еще поживем, Журавка!

               
               


   Устав от погони, Журавка, тяжело дыша, остановился на стерне и с тоскою взглянул на небо. Там, в голубой выси, под серебристо-ватными облаками, неугомонно перекликаясь между собой, летела стая его сородичей.
   "Я здесь! ... я здесь! ... – забыв о своих преследователях, отчаянно и тоскливо закурлыкал он. – Не бросайте меня! Возьмите с собой!
Но птицам, похоже, не было никакого дела до топчущегося на скошенных хлебах длинного собрата. Ведомые сильным и опытным вожаком, они готовились к отлету в теплые края, и шумно обсуждали между собой предстоящий нелегкий путь на чужбину.
   "Я здесь! – подняв остроносую голову, сколько было сил в его измученном теле, крикнул он в небо. – Я здесь! Мне страшно одному..."
   Стая на время замолкла. Вожак встревожился, услышав голос сородича со жнивья, чуть замедлил ход. Тут же накренился вправо, повел команду на снижение. Опустив голову, что-то ответил  товарищу. Журавка не понял, что ему сказал предводитель стаи, но обрадовался. Его все-таки услышали, значит, не оставят одного.
   Затаив дыхание, он наблюдал за грациозным полетом своей стаи. Скоро он не будет один. Здесь все его друзья. Но вдруг стройный косяк стремительно и резко потянулся вверх – к облакам. Вожак, заметив внизу что-то большое и черное, не мог рисковать всей стаей из-за одного отбившегося журавля.
   Надежда, которая появилась у Журавки, улетала вслед за птицами и облаками, гонимыми осенним ветром. Хотя, на что он, раненный и обессиленный, мог надеяться?
   Провожая птиц грустным взглядом, ему хотелось закричать: "Куда же вы?! А как же я?" Но уже не было на это ни сил, ни времени: он увидел своих преследователей. Это были те злобные люди, что недавно, на черном джипе, подкараулили его на поле... Смертельный страх, перемешанный усталостью, кровью и болью, охватил птицу.
   Журавка попытался взлететь, но не позволила рана в правом крыле - оно так и осталось недвижимым. Тогда он побежал по стерне в сторону леса, превозмогая усталость и ноющую боль. Боль не могла заглушить жажду жизни. Ничто не сравнимо с ней: ни горечь утрат, ни безнадега ... Пусть, какая она ни есть – долгая или короткая, полная мучений или радостных минут, но еще хотя бы глоток ее ... Какое это счастье – видеть голубое небо, багряный лес!
   Машина преградила ему путь. Он повернул обратно, стремясь укрыться в другом березовом колке. Но машина вновь оказалась на его пути. И так повторялось несколько раз. Черная, неуклюжая на вид, глыба железа и стекла, всегда оказывалась быстрее и проворнее Журавки, отрезая ему спасительный путь к лесу.
Не чувствуя больше ни страха, ни усталости, Журавка упал на стерню, из глаза выкатилась слеза. Откуда-то издалека ему послышался нежный голос матери: "Все будет хорошо, сынок. Ты бился за жизнь достойно...
   Впадая в забытье, он вдруг отчетливо услышал рядом с собой страшный, связанный с болью и страданиями голос человека. Он еще не видел своего врага, но дыхание смерти, которое исходило от него, Журавка ощущал каждой клеточкой своего организма.
   – Выдохся, наконец! – довольно процедил, сверкая маленькими хищными глазами, водитель джипа. – Живучим, оказался, падла. – Обращаясь к своему бородатому напарнику, стоящему у машины, гневно добавил: – Ты чего телишься?
   – А что надо?
   – Что надо? Будем добивать.
   – Как добивать?
   – Давай, «Борода», шевелись! Ружье бери, а то он, чего доброго, в лес удерет.
   – Да куда он удерет... – ответил бородатый, и, взяв неохотой свою «вертикалку», подошел к товарищу.
   ... «Надо бежать ... Надо бежать ... » - инстинкт подсказывал журавлю план действий, но его уже окружали люди, все плотнее сжимая кольцо, из которого не выбраться. И тогда, собрав последние силы, он, полными злобы и ненависти глазами, пошел навстречу своему врагу – тому, кто держал в руках смертоносное железо.
   Бородатый, почти не целясь, выстрелил. Страшная «волна» подняла Журавку вверх: на миг он снова взлетел – как бывало раньше – просто и легко.
   – Ха- ха! – засмеялся водитель джипа, доставая мешок из багажника. – Он еще летает. Это был твой последний полет, голубчик. Клади, "Борода" этого летуна в мешок, да ехать надо. И так сколько времени из-за него потратили.
   Бородатый человек подошел к птице, но не успел он дотронуться до журавля, как услышал за спиной:
   – Стоять! Охотнадзор!
   Долговязый охотник тоже опешил, увидев, словно из-под земли появившихся егерей заказника.

   Птица лежала в салоне патрульного "Уазика" рядом со мной. Я невольно посмотрел на ее глаза – они еще светились жизнью – и тяжело вздохнул. Бородатый сидел, потупившись, и молчал. Его напарник, напротив, казался спокойным, много говорил, пытаясь внушить егерям, что они здесь абсолютно не причем.
   – Едем, смотрим – бегает подранок ... Что ж, ему мучиться что ли?
   – Да, жаль подранков, – согласился я, – только убивать не имели права. Надо было поймать птицу, выходить, отпустить на волю...
   Долговязый усмехнулся.
   – Ненавижу браконьеров, – продолжал я наставлять горе-охотников. – Им все равно, в кого стрелять. Да и вообще, охотиться не люблю.
   Бородатый все так же молчал. О чем он думал? Может, о том, зачем ему сыто, и вроде как, праведно живущему, далась вся эта стрельба? ... Заказник ... А если все всплывет? Да и роль ему пришлось исполнять не совсем приятную. Каждый, мало-мальски уважающий себя охотник, презирает убийство. Убийство и охота - вещи разные. Добивать - это не добывать дичь. Здесь нужно упорство. И сноровка, и труд. Но главное при этом – соперничество на равных. Хитрость человека должны противостоять хитрости зверя. Оружие - быстрым ногам ... Ну, какая это охота: загнать почти домашних лося или косулю в заказнике на скоростном снегоходе, а уж тем более, добить раненое животное?
   – Зачем надо было его добивать, – словно в подтверждение моим мыслям, наконец, сокрушенно произнес бородатый. Но эти слова не были словами раскаяния. – Пусть бы лучше лисички кушали ... И нам бы не было проблем.
   Мы подъезжали к базе.
   Стояла поистине золотая осень. Начало сентября. Березовые колки в лучах раннего солнца радовали взор разноцветной листвой, и, казалось, совсем не торопились расставаться с новым одеянием. С востока и севера шли стаи птиц: гуси, журавли, утки готовились к отлету в теплые края.
   Я думал о том, почему так жестока природа: кто-то кого-то обязательно должен убить, чтобы жить самому, дать жизнь потомству и радоваться вот этому солнечному и светлому дню. И как безутешно сознавать, что ты ничего не можешь изменить в сотворенной самим Создателем Вселенной ... Разве не прекрасно было бы, если бы все жили в мире и согласии? Моя душа трепещет от восторга и радости, когда я вижу птиц, прилетающих с дальних стран на родину. А кто-то испытывает те же чувства, держа на «мушке» будущую жертву ... И ведь очень часто не голод движет такими людьми... Это какая-то пародия на нашего древнего предка. Нечто вроде атавизма охотника.
   Прибыв на базу, составили на браконьеров протокол. Они наотрез отказались взять себе добытого ими журавля. Я отнес птицу к забору и положил в тень.
   Когда задержанные были отпущены, стали решать, что делать с журавлем. Было бы лучше всего сдать мясо в школу или детский сад, но из-за раздутой кампании по борьбе с птичьим гриппом, этого сделать не представлялось возможным.
   – Принеси-ка его сюда, – попросил меня охотовед, – посмотрим тщательно ранения, в суде сей факт может пригодиться.
   Я вышел из дома. Сентябрьский день, хоть теплый и солнечный, все же отдавал чем-то леденящим. Взглянув на голубую гладь озера, что раскрывалась сразу за оградой, подошел к тому месту, где должен был лежать журавль, но его не увидел.
   – Где же он? – недоумевал я, осматривая примятую траву. – Вот, чудеса!
И тут меня осенило: может, утащил лисенок – частый гость, живущий неподалеку? Хотя средь бела дня он вряд ли бы решился на такую большую кражу ...
Я стал тщательно осматривать каждый куст. Все было тщетно. В поисках птицы я подошел к углу длинного забора, где лежали напиленные на зиму чурки, заметил забившегося в расщелину журавля, который, испуганно моргая глазами, жалобно постанывал.
   – Да ты живой еще!? – воскликнул я, чувствуя, как сжимается мое сердце. – Тебя что, повторно ранили? Ну и охотники - с двух метров попасть не могут!
Подранок сжался и, втянув голову, попытался сильнее забить в расщелину.
   – Не бойся, дружище, – стал  успокаивать его. – Мы еще с тобой поживем!
Взяв осторожно птицу, я понес Журавку в дом.