Зрительные конвульсии и...

"Зрительные конвульсии и другие слова, которые мне малознакомы"

— Лжец! Паскуда! — сказал мне гражданин с запотевшим лицом; его губы были обкусаны, обветрены, но словам его верили другие, находящиеся рядом со мной. Он кинул в меня горсть ржавых монет, которых я и не видел-то раньше, а потом ещё и плюнул мне прямо в лицо.
— Стой! Какого…?
Я не успел произнести. Пришёл страж порядка. Одет он был невзрачно, однако повиляв ксивой все тут же расступились, образуя огромную колею к моей туше.
— Что здесь случилось?
— Да вы посмотрите, он пьяный! В говно, падла! — это кричала моя соседка по подъезду, она подбежала ко мне и ударила ложкой по лицу. Зуб резко заныл.
— Так, молодой человек, — укоризненно сказал страж и грозно попытался на меня посмотреть. Но моя улыбка с кровью на зубах отпугнула его стойкий взгляд, расплавившийся на пенсии, и он отвернулся:
— Вы знаете? — сказал страж какому-то странному старику, которого я и не видел даже до этого.
— Знаете ли…
— Хватит! Хватит его слушать! Упеките его уже! Уберите его с глаз долой! — соседка не унималась, — Посмотрите на него! Хамло это! Ну что с него взять-то? Таких мразот… Эх… Убила бы если бы сама родила! От него воняет! Да вы послушайте!..
Страж наклонился ко мне. Прислонился носом к шее. Понюхал. Чуть выше. Скулы. Понюхал…
— Действительно… — он грозно на меня посмотрел, положил обе руки на пояс и укоризненно заявил: — Так от вас спиртным пахнет! Да и что вы тут пишите? Вы в своём уме? Такое? Здесь?!! Оглядитесь…
Кажется, его глаза тут же улетели куда-то вверх за кости черепа. От меня действительно пахло. Оправдания, конечно же, этому не было. «Но какое оправдание?» — тут же подумал я.
Ещё… Левый висок нежно выдрессировав пятна ножек на столбах юности той поры и весенней девушки ласкающей мои витражные периоды молодости породистых сучек шимпанзе.
Когда дело дошло до знакогомого слова в приятном контексте — тут же погасла алгебра, и зажглось воскресенье. Аминеральные добыватели комодовоововоово… Дальше.

— Допивай же, дурачок! Нет ни мяса, ни жира на тебе! Пей хоть эту! Толк хоть будет! — кричит соседка мне прошлым вечером.
— Ты смотри, хозяйка, не приставай к нему! Ишь он, какой красавец! Так и навертит тебя и всё твоё хозяйство! — кричит ей тут же её же муженёк (же).
— Знаю таких! Обрюхатят, а потом бегают по деревням и сёлам… Других брюхатят чо ли? — кричит младшая их дочка.

— Проснулся? Давай вставай! И вали!
— Но куда же? Вы же приютили…
— Мы же?.. Что?.. Куда? Кого? Тебя?
— …
Я совсем не понимал, что происходило. Свет неожиданно погас, а звуки исчезли. Давно мечтал погрузиться в свои слова, но до дела-то не доходило.
Дошло. Надо прекращать…
Надо ли?

И что мне на это сказать? Что жизнь — дерьмо?

Да пошли вы на *** со своей жизнью, со своими радостями и горестями!
«»
— Нельзя такое писать на стене!
— Почему?
— Могут принять к сведению и поверить.

Сначала я ругался! Капризничал, дрался, плевался…
Но потом я вдруг понял, что они начинают повторять за мной.
И я прекратил допускать любые действия со своей стороны.
Кажется,
             после этого мир…