допинг. Засуха

Разгулялась не на шутку засуха во рту у Петровича. Закуржавела у него в голове несгибаемая мозговая извилина. Под палящими лучами быта завибрировали пальцы верхних конечностей. Усыхающий организм требовал обильной поливки в пределах выпадения в традиционный осадок.

До ближайшего оазиса была дорога длинною в девятьсот девяносто девять надрывных стона. Преодолеть её в условиях разгулявшейся засухи нормальному человеку физически невозможно. Но надо было ползти.

Первые семь сантиметров он прополз на едином дыхании, но дальше начались трудности. Сначала на пути встал воинственный таракан. Петрович где-то слышал, что если прикинуться мёртвым, то таракан теряется и уходит искать живых. “Хрен тебе!”, – с передыхом подумал ползущий к жизни. Таракан глупо фыркнул и уступил дорогу.

Через семьдесят четыре стона стояла заправка. В бутылке было стерильно сухо. “Ой!”, – подумал Петрович и пополз дальше.

На двести восемнадцатом стоне он вспомнил, что на фазенде не политы огурцы, не окучена картошка и не посажены помидоры. “Этак что-то может не уродиться!”, – хотел подумать Петрович, но поберёг для дороги силы. В условиях засухи их надо было экономить на всём.

На триста сорок четвёртом стоне перед Петровичем Китайской стеной встал порог. На преодоление его ушло с полусотни стонов. Хорошо ещё, что вчера он не закрыл дверь на ключ – до замочной скважины без допинга было бы не добраться.

В подъезде предстояло спуститься вниз на целый этаж. Это легче, чем штурмовать заоблачные высоты, но жажда не лучший проводник по крутым ступенькам. На шестисотом стоне встретилось недвижимое тело альпиниста с девятого этажа Кости Циника. Видать, или отмучался, или успел перебрать кондицию? В любом случае, Косте здорово повезло!

После семьсот шестьдесят второго стона пришло второе дыхание. Ещё через пять стонов оно ушло.

На девятьсот тридцать первом стоне голова Петровича наконец-то упёрлась в дверь самогонщицы Клеопатры. Ровно на девятьсот девяносто девятом стоне она открыла. “Засуха!”, – подумал громко Петрович и потерял сознание.

Очнулся он за столом. Живительная влага разгоняла по венам сухую кровь, по мозговой извилине носилась свежая мысль, хотелось петь и обладать самогонщицей. Невыносимую засуху сменила прохлада жизни.

Клеопатра скинула с себя кофту и набухала Петровичу полный стакан.
По народным приметам на завтра опять назревала засуха.