В память о Нине

Позавчера умерла Нина, не старая ещё женщина. Муж её за считанные дни похудел в два раза. Ходит потерянный, всё валится из рук. Приехали два сына с женами и детьми, братья и сёстры, дальние родственники.
Священник отпевал дома. Люди плакали.

Её родители жили в честной бедности. Школа была далеко, на всю неделю они пешком уходили в интернат за много километров. Домой приходили только на воскресенье, да и то это воскресенье им нужно было помогать родителям. Потом педучилище и распределение в далёкое село "на краю земли".

- Дорог не было, считай. Едем на подводе. Всё думаю, куда меня везут? Что со мной будет? А ничего, вроде. Только вот чувствую себя здесь чужой. Здесь же, кто не родился, хоть всю жизнь живи - всё равно считаешься чужой, хоть и замужем за местным.

Соглашусь с ней. Действительно, так и есть в Вологодских сёлах. Сколько бы ты не жил и сколько бы добра ни сделал, всё равно так и останешься пришельцем.

Она с большой любовью и уважением рассказывала мне об отце и о матери, особенно об отце, который был заслуженным и непререкаемым авторитетом в семье. Батюшка её был дружен в местночтимым старцем, который обладал даром прозорливости и сидел за веру в тюрьме, потом был выпущен под надзор.
- Как только у нас в семье рождался ребёнок, батюшка всегда этого старца звал. И, действительно, когда родился Сергей, младший из братьев Нины, старец только взглянул и сказал: "Эх, Серёга, Серёга". Знал, видать, что тот потом самоубийством жизнь покончит.

Вышла замуж Нина за местного. А тот, хотя и человек с золотым характером, но, склонный к злоупотреблению, проще говоря, к запоям. И вот, когда случался очередной запой у супруга, Нина становилась чёрной. Она пробовала всё, и по-хорошему и по-плохому, чтобы избавить своего любимого от этой пагубы. Но всё тщетно.  Большие периоды трезвения всё равно потом сменялись запоями. Но, когда муж её был трезв, он искупал всё своей помощью и заботой. Нужно сказать, что в последние годы он стал выпивать всё же поменьше.

Вместе они родили и вырастили двух сыновей. Хотела Нина девочку, да вот не получилось. Отстроили новый, замечательный дом. Благо, у супруга руки из правильного места растут.  До этого им приходилось жить в старой, выделенной школой, деревянном полубараке, продуваемым зимой, где Нина старалась всеми силами сохранить детей от простуд и замерзания.

На новоселье родители подарили корову, в доме стало больше достатка, но больше и труда.

Я поселилась с Ниной по соседству лет восемь назад. Приятная, молчаливая женщина. Лишний раз не улыбнётся, но и не нахмурится. Нужно сказать, что на людей в тот период я производила странное впечатление - немая женщина,  всегда в длинной одежде, закутанная в платок. Она не знала ничего про мои монашеские "подвиги", обет молчания и прочую глупость. Просто думала, что по-соседству поселился одинокий немой инвалид. Огород у дома совершенно был заросшим. Еды и доходов не было и я практически голодала.

Не знаю, как выразить, но очень благодарна Богу, что Он избрал для помощи мне, неразумно искушающей Его, такого замечательного человека  - Нину.

Видимо, почувствовав моё бедствие и пожалев меня, она каждый день молча приносила баночку молока и через день по хлебным дням - буханку хлеба. Я, конечно, тоже старалась ей помочь, накосить травы для коровы и телёнка, но помощь от меня была мизерная, незначительная.

А Нина трудилась, наверное, сутками. К ним любили приезжать гости. Настирать горы постельного белья в деревенских условиях - тяжелая вещь. Дети привозили и оставляли внуков, то по-одному, а то и сразу обоих. А с присмотром за малышами много ли сделаешь.  Вот и смотрю, белаю ночь на дворе, времени час, второй уже, а Нина полет грядки. Утром рано она уже скотину кормит, поит, доит, а там и внучата проснутся.  Да ещё ульи, пчёлы...

Делать Нина всё привыкла аккуратно, качественно. Не могла бросить незавершенным дело. Какой бы ни была уставшей или прихворнувшей, никогда не пожалуется. Мне кажется, что она все свои добрые дела, а таких дел у неё было немало, считала вовсе не добрыми, а чем-то естественным. И иногда мне даже казалось, что она укоряла себя, что мало помогла. Пожилые учителя-пенсионеры, что жили от неё неподалёку, видели от неё много добра, да и не только они. То воды наносит, то козу подоит, когда оба они в больницу попали.

Потому неё умерла мама, а не так давно ушёл и отец. Да и сама она всё чаще начала прихварывать. Да всё на ногах переносила, стараясь собой никого не беспокоить.

Я давно переехала из того дома и с Ниной мы соседями быть перестали. Но когда виделись или вспоминала о ней, а вспоминала я часто, то всегда на сердце становилось тепло, как будто от лучика света среди туч.

А тут сажали они картошку, вначале себе, а потом пошли соседям-пенсионерам помогать. Нине нездоровилось и она пошла домой накрывать стол помощникам. Так уж в деревне принято по окончании большой работы делать праздничное застолье - соломата.

Приходят супруг и родня-помощники домой, а она без сознания лежит. Так через семь суток не приходя в сознание, в больнице, куда её сразу отвезли и умерла.

В Бога она верила, но такой сильно богомольной не была, знала главные молитвы, ходила в церковь по-возможности. Ближайшая - за 60 километров, так что, возможностей было не так много. Но мне всё равно ходила, молилась или нет.
Скажут, обычная судьба. Нет, возражу, не обычная судьба, а удивительная, святая судьба. Та судьба, на которых  держится Россия и не даёт ей скатиться в пропасть. Самая, что ни на есть, христианская судьба.

Даже не сомневаюсь, моя дорогая Нина, что ты сейчас в раю. Замолви и за меня словечко Богу. Убеждена, что Он тебя послушает.