А мой полк продолжает свой путь...

                ***РАССКАЗЫ О СОВЕТСКОЙ АРМИИ***


                «А МОЙ ПОЛК ПРОДОЛЖАЕТ СВОЙ ПУТЬ…»               

        Пролетели полные радостных хлопот дни свадьбы. В их круговороте Владимир Фоломеев так и не смог до конца осознать, что он уже не гвардии старший сержант, не заместитель командира мотострелкового взвода, а старший сержант запаса и что не позовёт его больше в строй сигнал учебного сбора.
       Его невеста, Марина Шмелёва, жила неподалёку от воинской части. Отец её прапорщик, был старшиной роты в том же полку, в котором служил Владимир.
       Отпраздновав свадьбу, молодые собрались к родителям Владимира. В день отъезда встали затемно. Автобус к утреннему поезду отходил от контрольно-пропускного пункта в шесть часов утра.
       Вышли на улицу, когда хмурый рассвет едва брезжил. Мелкая изморозь нескончаемого не по-весеннему холодного дождя заставляла поёжиться. Дождь навевал тоску, и Володя печально поглядывал  в сторону военного городка. В серой мгле едва прорезывались очертания домов, деревьев.
       Навстречу пробежал солдат с оружием и в полной выкладке, за ним второй, третий…
       – Глянь-ка, – озабоченно сказал Шмелёв, – посыльные. Никак сбор объявили? Чего доброго, мне и увольняемых в запас проводить не удастся, да и вас до автобуса не провожу…
       И тут, словно в подтверждение этих слово, перед Шмелёвым вытянулся солдат.
       – Товарищ прапорщик, вас вызывают в роту!
       – Бегу, – коротко ответил Шмелёв.
        Он торопливо поцеловал дочь, обнял зятя и, пожелав им счастливого пути, поспешил в полк.
       Марина с матерью пошли вперёд. Володя не без труда поспевал за ними с двумя туго набитыми чемоданами. Всё реже попадались навстречу посыльные, всё чаще обгоняли офицеры и прапорщики, торопившиеся в свои подразделения. Фоломеев, сам не зная почему, вдруг, глядя на них, почувствовал себя неловко. Ему казалось, что все смотрят осуждающе на него, облачённого в эти минуты в парадно-выходную форму, которую он подготовил особенно старательно для того, чтобы предстать перед родителями.
        На мостике через ручей Володя Фоломеев буквально столкнулся с солдатом своего взвода, недавним своим подчинённым. Тот только сейчас бежал за командиром роты, хотя остальные давно уже вызвали офицеров в полк.
       – Почему так поздно? – строго спросил Фоломеев, на какие-то мгновения позабыв, что всё это уже теперь не его дело.
       Солдат стал сбивчиво что-то объяснять, но Фоломеев прервал, поторопив солдата:
       – Да бегом же, бегом… Командира подводишь!
        Провожая взглядом посыльного, подумал: «Проспал что ли сержант Тюрин?»
        Свою должность Фоломеев сдал командиру первого отделения сержанту Тюрину, предупредив:
        – Звание отличного взвода труднее удержать, чем завоевать! Смотри же, помогай нашему командиру взвода. Ведь и года не прошло, как он из училища.
        Тюрин обещал, что сделает всё, что от него зависит. И вот на тебе. Уже прокол. Фоломеев представил, каково будет командиру роты, который прибудет в полк одним из последних. Уже большой минус. А что там без него в роте? Как она поднимается по тревогу. Как там мой взвод. Он так и подумал «мой взвод».
       Когда впереди расплывчато замаячили огоньки контрольно-пропускного пункта, Фоломеева обогнал командир роты старший лейтенант Слесарев. Он крикнул на ходу:
       – Доброго пути, Владимир. Не забывай нас!
       И тени упрёка не было и не могло быть в голосе офицера, а Фоломеев ещё ниже опустил голову. Вспомнился последний день службы. На строевом плацу гремел оркестр. Под звуки марша последний раз шагали в строю увольняемые в запас. День выдался солнечным, ясным. Душа ликовала… Наконец-то. Домой, домой!
       Пожимая руку, командир роты сказал:
       – Искренне жаль расставаться. Желаю успехов в гражданской жизни… Жаль… Какой командир из вас мог бы получиться!
       Незадолго до увольнения в запас Слесарев вызвал Фоломеева в канцелярию роты и неожиданно для него предложил поехать в школу прапорщиков, пояснив:
       – Нашему старшине пора уж увольняться. Вы бы и заменили его. Уверен: дело у вас пойдёт. На первых порах помогу. А если будет желание, и о военном училище можно подумать…
       Фоломеев отказался. Не раз во время выполнения упражнений по вождению, когда боевая машина пехоты уверенно шла по танкодрому, Володя мысленно представлял себе, что в руках не штурвал БМП, а штурвал комбайна. И чудилось ему, порою, не пропылённое поле, а бескрайнее море пшеницы золотой и словно звучала мелодия песни «Стеной стоит пшеница золотая по сторонам тропинки полевой…»
       На остановку пришли, как всегда ходят к редким автобусам, намного раньше времени. За решёткой ворот бил пульс части. К автопарку спешили механики-водители, чтобы вывести из боксов боевые машины пехоты, танки, другую боевую технику. Володя представил себе, как выходят из боксов боевые машины его взвода… Он подошёл к воротам КПП, от которых была видна часть автопарка. Как раз боксы его взвода. Вот вышла «ноль девятнадцатая», вот «ноль двадцать пятая». Но что это? Ворота следующего бокса оставались закрытыми. И тут он вспомнил, что накануне, когда уже после свадьбы, перед отъездом домой зашел попрощаться со взводом, узнал, что механика-водителя «ноль тридцатой» увезли в госпиталь с подозрением на аппендицит.
       «Как же так? Кто же выведет машину? Прошляпили… Замену не назначили… А кто должен напомнить – заместитель командира взвода. Что ж это Тюрин!? Э-эх… Ох и взгрею же я его на комсомольском бюро… Тьфу, опять. Какие теперь бюро»
       Трудно, очень трудно вырывал себя старший сержант из воинской жизни. Бывает ведь так. Вот служит солдат или сержант, вроде бы и хорошо служит. Но ждёт не дождётся, когда настанет час снять военную форму, дни до «дембеля» считает, именно до «дембеля», а не до увольнения в запас… Увольнение в запас! Какое словосочетание! В запас… Это как игрок с футбольного или хоккейного поля уходит на скамейку запасных, временно уходит, оставаясь сердцем там, где идёт бой за победу и будучи готов немедленно вступить в этот бой. А вот в слове «дембель» что-то иное слышится. Поскорее снять с себя всё ненавистное, армейское и окунуться в мир многомятежных страстей, позабыв всё на свете. Но бывает и по-другому. Служит совсем ещё молодой человек самозабвенно, живёт жизнью подразделения, не отделяя себя от этой жизни до самых последних дней. Потому что другая мера ответственности у него, потому что понимает – служба в армии не чья-то прихоть, а объективная необходимость, потому что только в военной мощи страны её безопасность, а мощь эта складывается из многих мельчайших капелек, которые, соединяясь вместе, создают могучий стремительный поток. Так и Фоломеев не считал дни до приказа и от приказа до получения проходного свидетельства. Он служил до самого последнего часа и до самых последних дней, будучи секретарём комсомольской организации роты, «чистил» на заседаниях бюро нарушителей, помогал тем, кто нуждался в помощи.
       Но Фоломееву в те минуты было не до таких рассуждений. Вспомнилось опоздание посыльного, как ещё одно подтверждение нерасторопности нового заместителя командира взвода, и ноги сами понесли к домику контрольно-пропускного пункта.
       – Володя, Володя, – с удивлением крикнула вдогонку жена.
       – Я сейчас… К автобусу успею вернуться… Я сейчас, – ответил он, не вдаваясь в подробности.
       – Товарищ старший сержант.., – остановил его солдат с красной повязкой на рукаве.
       – Ах, да, – проговорил Фоломеев, – я ведь теперь…
      На голос вышел дежурный по КПП, приятель Фоломеева.
      – Что случилось, Володя, я уж думал ты уехал? – спросил он.
      – Игорь, привет. Слушай, – Фоломеев схватил приятеля за руку. – Здесь вот какое дело…
      Выслушав объяснение, дежурный забеспокоился.
      – Давай позвоним на КПП автопарка, – предложил он, протягивая телефонный аппарат внутренней связи.
        В трубке долго было тихо, никто не подходил к телефону. Наконец, на другом конце провода отозвались, и Фоломеев, представившись, задал вопрос:
       – Где «ноль тридцатая» из восьмого бокса? Она почему-то не вышла. Что случилось?
        – Как не вышла? Сейчас проверим, – встревожился дежурный.
       Пока он бегал в бокс, Фоломеев с досадой думал, что теперь без него во взводе будет полный беспорядок. Вот уже и опоздание по сигналу сбора! Сколько теперь потребуется времени, чтобы вывести машину!?
        В голову пришла мысль: «А что если самому?»
       Ему представилось, как стоят солдаты одного из отделений взвода в напрасном ожидании боевой машины пехоты, и как удивятся они и обрадуются, когда в люке механика водителя увидят его, Фоломеева, как будет благодарить командир роты.
       – Что за шутки!? – раздалось в трубке. – Нет в боксе никакой машины. Я по книге проверил: её ещё вчера перевели в ремонтные  мастерские. Топливный насос, здесь записано, нужно заменить, ну и ещё по мелочам. Всё как положено, всё записано, – на всякий случай прибавил к сказанному дежурный по КПП. А кто спрашивает?
       – Старшина роты, – машинально ответил Фоломеев и, положив трубку, передал телефон приятелю.
       «И впрямь, что это я? – подумал он. – Ну проглядел бы новый заместитель командира взвода, что машина без водителя осталась, так командир отделения напомнил бы или старшина… Хотя старшина в госпитале… Я ж был за него последние недели службы. В конце концов, каждый день после вечерней поверки проводится боевой расчёт…»
       Фоломеев попрощался с дежурным. Тот сказал:
       – Значит, уезжаешь… Насовсем? А я слышал, что старшиной роты у нас будешь. Болтали, выходит. А ты впрямь настоящий старшина, – он протянул Фоломееву руку, и тот заметил лёгкую грусть в глазах товарища, а, может, это только показалось?
        – Не знаю, не знаю, – задумчиво повторил Фоломеев и направился к остановке.
       Автобус уже подошёл и урчал двигателем.
      – Ну что же ты, Володя, пора ведь, – торопила молодая жена.
      А впереди, пересекая шоссе, мчались боевые машины пехоты. Володя уже занёс ногу на ступеньку и замер. Мимо, раскачиваясь на ухабах, шли в колонне БМП его взвода. Из командирских люков выглядывали знакомые лица. Вот промчалась боевая машина командира роты, вот он узнал командира взвода и отделений…
      И показалось ему, что сквозь гул двигателей едва слышно пробивается «Прощай!»
       – Прощай?! – задумчиво повторил Фоломеев и, поглядев на часы, отметил: «На две минуты норматив перекрыли. Молодцы!»
      И вдруг со всею остротой ощутил: обошлись без него, прекрасно без него справились. Иначе и быть не могло. А вот обойдётся ли он, проживёт ли без этих забот, без солдат военного городка, без задорного и шумного комсомольского бюро? Без всего того, что называется воинской службой?
        Он поднял голову и невольно зажмурился. Ветер разогнал облака, на волю вырвалось яркое весеннее солнце, осветив подёрнутые голубой дымкой вершины сосен и мокрый асфальт на площадке перед КПП. Он посмотрел вдаль, туда, где на лесной дороге скрылись колонны подразделений, и вспомнил слова песни: «А мой полк продолжает свой путь, я душою с  тобою повсюду… Ты меня вдалеке, вдалеке не забудь… Я тебя никогда не забуду».
       И вдруг он почувствовал, что не сможет жить где-то вдалеке от этого военного городка, от тревог, стрельб и учений, от всего того, что стало дорого за годы службы и он проговорил:
        – Прощай? Нет, До свидания родной полк! 
*-*-*    
Рассказ опубликован в газете «Суворовский натиск» 27 апреля 1983 года