О поэте Ефиме Ярошевском

Мы знаем многих, и не знаем многих…
Замечаем кого-то, а кого-то и нет. Но однажды вдруг вспомнится встреча в трамвае. А прошло уже столько лет…
Лихорадочно вспоминаешь, что да как, где, почему и по какому случаю. Сколько таких встреч в жизни. Города, страны. Но вот однажды кто-то из твоих знакомых подсунет тебе книжонку. И ты пропадешь во времени и в пространстве. Так у меня было с творчеством поэтов Бродского, Мандельштама, музыканта Шнитке, художника Шагала, …со многими великими евреями этого мира. Я всю жизнь пытаюсь понять - за что их не любят, и за что ценят, чем они лучше меня? Однозначного ответа нет. А жизнь потихоньку бредет к своему концу. И вдруг опять судьба подбрасывает мне гениальные стихи  - новый для меня автор Ефим Ярошевский.

Мне кажется: на тёплых камнях города
лежит моя голова.
Она осталась здесь…
Дышит, смотрит в листву, грезит -
послевоенным летом, детством,
клёкотом свежей воды из-под крана,
югом, мокрой галькой моря,
облаками над Хаджибеем,
книгами юности,
нашими надеждами, музыкой, -
отшелушившейся молодостью…
Теперь я вижу себя,
бегущего в лабиринте дворов
отощавшей гончей,
с исхудалым лицом педагога,
уже почти безумным…
Нынче всё позади,
но это во мне.
Я долго смотрю на месяц.
Месяц тонкий, слезящийся…
Кругом ночь, крыши, туман.
Блестит мостовая… Никого.
Я не выдерживаю -
и поднимаюсь к звёздам…

Потом он появляется в списке моих друзьях в Интернете, все становится ближе, доступнее. Я не пою ему восхитительные дифирамбы. Я его просто читаю, иногда просто пишу, о том, что не совсем понимаю переплетение слов в его стихах или не могу следовать его умозаключениям. Получаю в ответ резкий отпор его «Фан-клуба», нередко граничащий с элементарным безвкусием и фанатизмом. Но уж такие они - фанаты.  Они крадут твою энергию, надо вовремя от них заслонится. А он в ответ – стихи, стихи, стихи…

Он живет с 2008 года в Германии.
Когда они женой Татьяной  приехали в незнакомую страну, ему было уже…73 года! Он уехал из своей Одессы, оторвался от тамошних мостовых. Не от хорошей жизни уехал. Я, прожив более двадцати лет в Германии, прекрасно это понимаю. Знаю  как это трудно, даже если об этом не говорят. Мечтают хоть иногда приехать в свой родной город. Для творческого человека – разлука больнее вдвойне.

… Но в доме сумерки, и в окнах тьма и свет,
и ливень топчется в передней,
и кошка ластится, и потускнел паркет,
и вечер тянется – не первый, не последний.
Неосторожные, без глаз, бредут коты
по крышам маленьким и острым.
Серп смотрит пристально на город с высоты:
кто в эту ночь был тайно к нам подослан?
Где хвоей вздёрнутая лагерная высь
играет в прядки с небесами, -
дни Словом схвачены. Там духи собрались.
Жизнь, не затравленная псами,
течёт, безгласная. Там голубеет дол,
и в городах светло и пусто, -
весна торопится, поэты пишут в стол,
и дорожает зелень и капуста.

Мальчик Фима родился в 1935 году в славном городе - Одессе. В семье Якова Ярошевского. С детства пристрастился к книгам, во время войны семья уехала в Узбекистан, там можно было выжить. Учился. Почти всю жизнь  работал учителем  литературы. Неожиданно «ушел в одесский андеграунд», где по праву занял одно из заметных мест. Писал и печатался в самиздательской "тусовке". Не остался он и без внимания всесильного КГБ. Действительных героев его произведений вычисляли и проводили с ними «профилактические» беседы, тем самым, пытаясь столкнуть лбами автора и прототипа литературного героя.  Вряд ли этот период  был спокойным периодом в жизни автора. «Скажи спасибо…не посадили!» И вот в начале  90-х... мощный прорыв с большим изданием повести "Провинциальный роман-с".  И первая публикация в 1998 году в Нью-Йорке. Его начинают печатать! Что может быть лучшим для писателя? Переиздается в Одессе и Петербурге. Новые и новые стихи приходят к читателю. "Арион", "Новый мир", «Октябрь", "Крещатик" и многие другие журналы печатают зрелого автора. В 2001 году в Одессе выходит небольшой сборник стихотворений "Поэты пишут в стол", в 2005-м - книга "Королевское лето", в 2006 - книга ПРОЗЫ - "Провинциальный роман-с», «Лето и ливни".  В 2010 году  в Одессе издается сборник стихов Ефима Яковлевича -  "Холодный ветер юга".
И живет сейчас Ефим Ярошевский в небольшом немецком городке Котбусе, недалеко от Бранденбурга. Почему? Стоило ли уезжать в такие-то годы? Так он сам отвечает в одном их своих интервью журналу «Новые времена»:-
 «Не самый удобный вопрос,… но отвечу. Я уже давно понимал, что «ехать надо». Куда-нибудь! В Штаты ли, в Израиль или в Европу. Хотя представлял я себе это с трудом. Слишком много прожито в Одессе и в стране, да и возраст, знаете  ли…. Но оставаться — было еще рискованнее. Сейчас, однако, я так не думаю. Откровенно говоря, я никогда бы НИКУДА не уехал, если бы не энергичные усилия в этом направлении моей жены Татьяны. Едва ли не впервые в жизни я перестал ходить «на службу». Мы привыкли в Союзе «много и тяжело работать». Почти по Мандельштаму: «Есть блуд труда, и он у нас в крови…». В Германии я получил в свое распоряжение громадное количество свободного времени. Это было внове. Пришлось  писать. Это единственное, что я все-таки умею. Преподавать русскую литературу в Германии без пристойного знания немецкого…  вряд ли было возможно.»
Естественно, что квота ФРГ, действующая для евреев – переселенцев, позволяет погасить часть  расходов, сохранить пенсионное содержание, определить льготы для престарелых людей. Но, работая в клубе «Диалог», встречался с людьми преклонного возраста, адаптация которых в Германии была очень тяжела,  в результате депрессии, потери ориентиров и болезни. Они все хотели бы работать, приносить пользу. Так их воспитали в СССР.
«Германия, конечно, прекрасна, но «больно и сладко» жилось, наверное, только на родине. Хотя там бывало и страшновато. Если иметь в виду советские времена. И все-таки,  жили мы там по есенинской формуле: «Радуясь, свирепствуя и мучась, хорошо живется на Руси!». Как ни странно, но это так. Явная склонность к мазохизму, наверное.»
Он иногда настолько ироничен, что его высказывания  напоминают  мне сарказм самоубийцы – вам  не остановить меня! По крайней мере, из - того, что пришлось читать или слышать о нем.
Я старый маг морей, усталый аллигатор,
гиппопотам! Звериный Карл огня!
Я бедный идальго, я маленький плантатор,
я в клетке кепчатой, не обижай меня.
Я в аленьком бреду, я в желтенькой косынке,
как негритёнок Ли с китайской бахромой,
с бубенчиками слов в зелёненькой корзинке,
опрятный счетовод, смеясь, иду домой…
Я очень жалею, что не побывал на встрече  с Ефимом Яковлевичем в Берлине. Интересно было с ним поговорить, разузнать что-то о спрятанном и вытащить из нутра то, что составляет его удивительную гениальную жизненную позицию.  Он очень похож на моего тестя, у них носы одинаковые. Но они как раз таким людям очень здорово подходят. Они неординарны, не похожи в толпе на других. Они выше! Я иногда читаю его стихи, и раздражаюсь…,ну как он мог? Потом читаю еще раз, мучительно собирая в себе клочки его повествования. Скажу прямо - его некоторые стихи приходиться иногда читать несколько раз. Иосифа Бродского или Мандельштама я читал просто - это было как бы во мне. Все, что я  читал у Ярошевского – для меня вакханалия композиции и гармония хаоса. Но это так здорово читать…
Все дороги зима забелила -
поликлиник, школа, тюрьма, -
и, как видно, совсем заболела,
протекая по жизни, река.
Видно, трудно, давясь вермишелью,
выбивать этой жизни талон
и торчать запоздалой мишенью
в бархат осени в мертвый сезон.
Там, где дети играют в пиратов,
на излучинах рек и дорог,
спит укутанный ветром Саратов,
дремлет старый глухой Таганрог

Ему 78 лет… Наверное, у него есть планы на будущее, наверное… чувствую, что вера в будущее  у него осталась.
Только он пока не говорит об этом, он пишет. Скорее всего, книгу всей его жизни. Было бы интересно ее почитать.