Вася Иванов

  Часть 1
У меня самое оригинальное имя в мире – Вася и самая необычная фамилия – Иванов. Мне двадцать лет. Я учусь в Киевском государственном университете химо-физо-гео-био-лингво-нано-микро-астро-юридических наук. Да-да, и такие науки тоже есть. Мой рост – метр семьдесят пять, вес – семьдесят килограмм, IQ – неизвестно. Неизвестно, есть ли оно у меня вообще. Если бы было, меня бы не занесло в такие дебри, о которых пойдёт речь дальше.
Я, как бы это помягче сказать, типочек. Укурок, глюколов, планокур. О том, что такое «корабль», «пятка», «коробок», «бульбулятор», «шмаль» и так далее, я знаю не понаслышке. Шкафы моих сокурсников заполнили учебники и конспекты, а мой – вот такая дрянь.
Живу я с родителями. Любой человек, который в двадцать лет живет с родителями, чувствует себя неудачником. Даже тот факт, что я – киевлянин, столичный житель, в такой ситуации меня не особо радует. Лучше бы я учился где-нибудь в глуши, но сам. Но моей маме так спокойней. Так что, я разрушаю себя у неё под носом.
Я – неудачник. Природа не наградила меня ни умом, ни физической силой, ни красотой, ни работоспособностью, ни целеустремленностью, ни каким-нибудь, хотя бы крошечным талантом. Я небогат. Никакой личной жизни. Даже выражение «обычный человек» - слишком громкий комплимент в мой адрес.
Если вы обладаете таким же набором «качеств» и считаете, что косячок – выход из ситуации – вы глубоко заблуждаетесь. Кроме проблем с учёбой, родителями и друзьями, вы ещё получите проблемы со здоровьем. Вот и всё. Стоит ли этого временное забвение?
Я знаю людей, у которых можно нарыть веселенького. Невесёлые это люди. Зачастую сами они не употребляют, чтоб из продавцов не сделаться покупателями. Первую порцию мне предложили бесплатно, за следующие пришлось платить. Торговцы ждали, что я с собой кого-то приведу, но я принципиально решил не втягивать в это болото других. А ещё они ждут, что я когда-то пересяду на что-то потяжелее, а для них, соответственно, подороже.
В общем, я решил бросить. А как бросают наши люди? Если хотят бросить курить, то напоследок выкуривают прощальную сигарету, но этого мало, и они добивают пачку. Если хотят бросить пить, то устраивают буйную вечеринку, где напиваются вдрызг. Во время похмелья на помощь приходит баночка пива, затем другая, а вечером следует продолжение банкета. В итоге, вопрос о завязке перестаёт быть актуальным – тут хотя бы из запоя целым выбраться.
Я знаю, о чём говорю – сам пытался бросать и курить, и пить. Бросать не получалось - получалось пересаживаться. Когда стало жаль лёгких, с сигарет пересел на алкоголь, когда печени – на травушку-муравушку. Теперь обратно жаль лёгких, но пересаживаться дальше я не собираюсь, точнее, боюсь. С иглы соскочить удаётся немногим.
Разве было что-то хорошее в планокурении, если я так им увлёкся. Не буду сейчас описывать состояние улёта, просто вспомню несколько забавных фактов. Моя мама плохо готовит. То пересолит, то недожарит, то вообще в рецепте ингредиенты перепутает. Возможно, в этом я в неё. Я тоже вечно что-то разобью, разолью, рассыплю, потеряю или сломаю. Мы с папой молчим из вежливости, но иногда бывает настолько невкусно, что отношение к еде видно на наших лицах. Маму это втайне огорчает. Но когда и курну, то меня так пробивает на хавку, что я готов есть хоть пересоленный десерт, хоть сладкий борщ. Для меня хлеб в таком состоянии вкуснее шашлыка в обычном. А что для мамы лучше сына, уплетающего за обе щеки её блюда? Однажды меня так пробило на еду, что я грыз не размороженную курицу. Когда мама вошла на кухню и увидела это, я придумал самую глупую отмазку в своей жизни: «Мама, я язык чаем ошпарил».
А вот еще такой случай. Однажды к нам пришли гости. Один из них считал себя остроумным и вечно рассказывал бородатейшие анекдоты. В тот раз, чтоб показаться современным, он ещё и пересказывал ролики из Интернета (минимум, пятилетней давности). Минутный ролик он затягивал минут на десять, чем сильно утомлял и нас, и других гостей. Все вяло улыбались только для приличия, а анекдотчик оказался непонятливым. Тогда я рискнул и предложил гостям печенье с сюрпризом, какие делают в голландских кофешопах. Риск себя оправдал. Такого успеха у юмористов не было со времен Чарли Чаплина. «Колобок повесился» - взрыв хохота, «Ляп (самый короткий анекдот про альпиниста)» - все надрывают животы от смеха.
Идею с весёлыми печеньями, к слову, мне предложил, наверное единственный друг, Майк ван Дайк, однофамилец знаменитого ди-джея. В школе у меня, конечно, были друзья, но все они разъехались, а те, что не разъехались – отморозились. Мне так даже легче. Не нужно ни перед кем оправдываться в том, что ты в жизни ничего не добился. Майк – это моя копия, только живущая в стране, где хранение конопли и марихуаны не считается преступлением.  Он не чувствует себя преступником и не волнуется, когда идет по улицам с коробком в кармане. Но я не призываю к легализации травы. Ну, разве что, только для себя. Шучу.
Перед тем, как бросить, я хотел списаться с Майком и сообщить ему об этом, важном для меня, решении. Одна проблема – компьютера дома у меня не было. Денег на компьютерный клуб тоже. Вернее, деньги были, но не на компьютерный клуб. Поэтому я пошёл в университет вечером, надеясь успеть заскочить до закрытия кабинета информатики (я так уже делал).
На этот раз я успел к самому приходу уборщицы. Пожилая, добрая женщина выглядела настолько трогательно, что я предложил ей помочь помыть аудиторию. Это звучало несколько неправдоподобно, но, по-видимому, она верила, что мир не без добрых людей и впустила меня с ведром и шваброй в кабинет.
Я быстро подбежал к одному из компьютеров, включил его и зашел на свою страницу. Майк, к счастью, был в онлайне. Я написал ему о том, что бросаю. Это оказалось для него неожиданностью. Мой голландский друг долго уговаривал меня не делать этого, но я был непреклонен. После длительных уговоров Майк всё-таки принял моё решение и предложил напоследок один рецепт, который он держал для исключительных случаев. Я пообещал ему, что воспользуюсь им и обязательно опишу ему свои ощущения.
Я уже готовился выключать компьютер, как в кабинет вошёл преподаватель информатики Алексей Данилович, которого я называл Алексеем Дебиловичем. Именно этого я и боялся. В информатике я не совершенно не разбирался, да и как может что-то понимать в ней человек, у которого нет компьютера. Для любого нормального человека аргумент логичный, но только не для Дебилыча. Он придумал контраргумент: «У Галилея не было космического корабля, но он что-то понимает в астрономии, а тебе что мешает?» Этот Бил Гейтс недоделанный постоянно меня валил,            
а такой ситуацией просто не мог не воспользоваться:
- Кого я вижу, Иванов! Алгоритмы мы составлять не умеем, зато как в чате зависать, так мы первые! Что-нибудь сделать для науки мы не можем, зато пользуемся плодами научно-технического прогресса!
Умеет же забрасывать умными словами! Половину из его речи я не понял, но это не важно, а важно то, что надо придумать отмазку. За секунду в моём мозгу пронеслось несколько вариантов, из которых я, по обыкновению своему, выбрал самый неправдоподобный:
- Я мыл пол и поскользнулся.
- И упал на компьютер? – презрительно спросил он.
- Упал на компьютер и случайно его включил, - продолжал бредить я.
- Надо же какие совпадения. Новое слово в теории вероятности! Компьютер не просто включился, а и зашел на твою страницу.
Алексей Данилович выдержал сладкую для него и невыносимую для меня паузу, а затем безжалостно заявил:
- Тряпка сухая.
Я готов был провалиться сквозь землю от стыда, причём стыдно мне было не только перед преподавателем, но и перед уборщицей. Я забыл об обещании помыть пол. Если б не информатик, я бы, скорее всего, так и ушёл.
Препод насладился краской стыда на моих впалых щеках и вынес приговор:
- Ты помоешь пол не только в моём кабинете, но и во всём корпусе. Это раз. А ещё завтра ты мне принесёшь реферат на 50 страниц и не просто скачанный, а творчески переработанный. Мне абсолютно всё равно, где ты его достанешь. Если нет, то я поставлю перед деканом вопрос о твоём исключении. Швабру в зубы и вперед!
Я был раздавлен, унижен, разбит. Мой взгляд выражал беспомощность и одновременно с этим несогласие. Дебилыч прочёл всё и объяснил:
- Ты проник в мой кабинет в не учебное время. Тебе никто не мешал зайти сюда вовремя, не нарушая никаких правил, так что ты ещё легко отделался.
Делать нечего, я взял швабру в зубы и помыл десять кабинетов.
Из университета я не просто вышел – меня вытолкнула оттуда  какая-то внутренняя мрачная сила. Зажмотил червонец на компьютерный клуб, блин. Есть же гады, которые только и ищут повода, чтоб тебе подляну сделать. Жаль ему этого компа, что ли?
Я долго ещё материл его про себя, пока озлобление не перешло в равнодушие. От неизбежного не уйти. Рано или поздно меня должны исключить, потому что мне совершенно наплевать на учёбу. Мне, вообще, на всё наплевать. Хотелось только хорошенько курнуть, да так, чтоб травяная дурь выбила другую дурь – дурь из моей головы. Я купил некоторые ингредиенты в аптеке и продуктовом и пошёл домой.
 Дома все уже спали – это мне на руку. Я закрылся в своей комнате, достал пакетик травы, бутылку и начал химичить. Да, приготовление улётного курева стало для нас с Майком чем-то вроде научных экспериментов. В этом деле мы были разрушителями легенд. У нас даже есть такая формула: K = V умножить на n, умножить на S и поделить на Z. V – это объем буля, n – количество тяг, S – состояние во время курения, а Z – завтрашнее. К – это итоговый кайф.
Как и у всяких алхимиков, у нас была своя идея-фикс, и эта идея – Эликсир счастья. Мы мечтали нахимичить такую смесь, после которой человека не просто накрывала волна эйфории, а на всю жизнь осталось бы ощущение счастья! Вот какая грёза. Возможно, сейчас я курну что-то близкое к эликсиру.
Я долго и с удовольствием готовил курительную смесь. С точностью до миллиграмма я исполнял предписания Майка. Вот так, вся моя любовь к новому и старательность уходили на пустое, никому, кроме меня не нужное, дело. Но мне в тот момент было все равно. Я предвкушал улёт.
Ах, как я улетел. При том, что объем смятой бутылки и количество тяг – величины постоянные – константа, - кайф при вдыхании переполнял через край. Надо будет завтра позвонить коллеге и сказать, чтоб этот рецепт он поместил на верхнюю строчку нашей таблицы. Это была последняя конкретная мысль перед тем, как сознание начало отражать мир исключительно образно. Такое 3-D и аватару не снилось. Передо мной оживали образы из Властелина Колец, Волшебника Изумрудного Города и другой фантастики, причём образы исключительно положительные. Эльфини танцевали с гномами, маги устраивали лазер и файер-шоу, деревья на улице превращались в энтов и шли разрушать Верховную Раду. Вечер бесподобен!
В наших научных экспериментах мы добились многого. Во-первых, после потребления у нас не краснели глаза, а, во-вторых, не было того дебильного смеха «гы-гы-гы», из-за которого можно запросто спалиться. Мы гордились этими инновациями. Каково же было моё разочарование утром, когда всё обломилось. Глаза у меня покраснели, руки тряслись, голова болела, лоб был горячим, щёки холодными, а нос мокрым, как у собаки. Меня одновременно тошнило и пробивало на хавку, бросало в жар и холод. Долгое время я просто не мог встать с кровати.
Какой-то идиот позвонил мне и послал на пару. Я тоже послал его на, но не на пару. Заявления о том, что информатик лютует, на меня никак не действовали. Если у вас болит все тело и паскудно на душе, никакое исключение из университета вас не испугает. А если испугает, значит, недостаточно болит.
Итогом моих многочасовых мук стало решение вычеркнуть этот рецепт не просто из списка удачных, а вообще из перечня существующих, забыв о нем, как о страшном сне.
На следующий день я попытался начать светлую жизнь без наркотиков. Пошёл на пары. Секунды тянулись как минуты, минуты – как часы. В итоге меня хватило только на одну лекцию, затем я ушёл.
Кто вообще начинает новую жизнь с университета? Есть же гораздо более приятные вещи. Например, музыка. В моём телефоне закачаны Каста, Гуф, АК-47, Ноггано и тому подобное. Врубил пару песен и тут же захотел курнуть. Кумарное настроение музыки нагоняло дрёму. Без коробка такое слушать почти невозможно.
Я не меломан, других вариантов у меня не было. Вдруг я увидел у мамы диск Петра Чайковского. Конечно же, только классическая музыка может пробудить к новой, правильной жизни. Я включил мастера, послушал несколько минут и понял, что между Гуфом и Чайковским не такая уж и большая разница – и то, и другое навевает сон.
Потерпев поражение в музыке, я решил использовать самое важное из искусств – кино. До этого мне нравились только «Укуренные», «Гарольд и Кумар» и «Полный улёт». Из мультипликации можно назвать «Приключения Петрика Пяточкина» и «Ёжик в тумане». Но начать смотреть хорошее кино никогда не поздно. Я слышал, что много хорошего и полезного есть в советских фильмах, но боялся заснуть, поэтому решил посмотреть что-то самое прогрессивное. На полке у меня завалялось несколько киноработ, из которых самой подходящей мне показалась «Меланхолия». Всё прочее – голливудские однодневки, а здесь, как мне показалось, ни намека на гламур.
Надо сказать, «Меланхолию» я досмотрел до конца. Это единственное хорошее, что я могу сказать о фильме. Он поделен на две части, между которыми нет никакой связи. Люди настолько мало говорят, что кино можно было назвать немым. На что был потрачен бюджет – непонятно. Скорее всего, режиссер этого фильма и большинство актеров – мои коллеги. У меня тоже такие ступоры бывают.
Не хочу обижать поклонников арт-хауса, может, я сам до него не дорос. Как бы там ни было, мой роман с кино не сложился. Оставалось самое страшное – литература.
В библиотеку я не заходил со школьных лет. Подходящей книжки в моём доме не оказалось, поэтому пришлось посетить это невеселое место. В библиотеке царила полнейшая тишина. Слышно было, как переворачивают страницы, кашляют и протирают очки. Становилось страшно. Книг здесь так много, что хватило бы человеку на десять жизни, при условии, что он ничем, кроме чтения, все это время заниматься не будет.
Я подошел к молодой, но старящей себя серой одеждой, шалью, очками и толстой книгой в руках, библиотекарше и спросил её:
- Что у Вас есть почитать?
Вопрос, конечно же, идиотский, но атмосфера библиотеки угнетало мой мозг, и ничего умнее в этом месте придумать я не мог.
- Есть, - ответила она в манере капитана Очевидность, - а что Вы хотите прочесть?
- Книгу, - продолжил я фестиваль само-собой разумеющихся вещей.
- Какую? - спросила она с лёгким-лёгким раздражением.
 А вот этот вопрос поставил меня в тупик. Возможно, люди так редко ходят в библиотеку, потому что там они чувствуют себя такими же дураками, как я в тот момент. Я мог бы попросить у неё что-то мне посоветовать, но эта хорошая мысля пришла опосля. А тогда я начал перебирать книжки со школьной программы, которые перемешались у меня в голове. Когда молчать стало неудобно, я выпалил:
- Мастер и Маргаринчик.
Сказать, что она оторопела – ничего не сказать, но более подходящее матерное слово я не употреблю. Библиотека всё же.
- Может, Мастер и Магарыч, - уточнил я.
Она сглотнула. Я решил оставить Мастера и припомнить других героев:
- Остап Блендер. Точно, Остап Блендер!
Библиотекарша ахнула. Она моего восторга не разделяла. Значит, Блендера звали не Остап. Может, Остолопом. Внутри себя я долго кощунствовал над мировой литературой, пока не понял, что ни одного названия я точно не помню. Это плохо. Стоило учиться полжизни, чтоб не запомнить ничего?! Давно я не насиловал так свою память, пока не всплыл в моём сознании сюжет какой-то книги. Я уцепился за него, как за соломинку, и выдал библиотекарше:
- У Вас есть книга, где один мужик взял топор…
-Прест…, - начала она, но я не дал ей договорить.
- … И пошёл прыгать под поезд. А там был бал. На балу поругались два других мужика и стали стреляться на дуэли. Какая-то Наташа с Ростова там была.
- Вой…
- … И поручик Ржевский. Он ещё ей сказал: «Хотите подержать мой…»
Так, я впервые в своей жизни матернулся в библиотеке. Если б можно было вернуть время назад, я бы заклеил себе рот скотчем. К сожалению, это возможно, и меня с позором выгнали из библиотеки. Честно, я не ожидал от этой скромной и порядочной девушки такой агрессии в свой адрес. Что ж, заслужил.
Чтеца из меня не вышло. Решил попробовать спорт. В здоровом теле, как говориться, здоровый глюк, то есть, дух. Спортом, как и чтением, я не занимался со школьной скамьи, поэтому знал, что будет трудно. Но чтоб настолько! После минимальной зарядки у меня болели все мышцы (если мои воробьиные крылышки можно так назвать). Да уж, запустил я себя.
Несколько дней я пытался взбодрить свой вялый, атрофированный организм, но безрезультатно. Атлетизм – явно не мой конек. Ни наука, ни искусство, ни работа, ни спорт не в состоянии вывести меня из этого плачевного состояния. Идея о том, что «Незнайка ищет друзей» провалилась, не успев зародиться. Для дружбы, хотя б самой поверхностной, нужны хоть какие-то общие интересы, а, чем я интересуюсь, кроме запрещенных веществ? Со мной не о чем разговаривать. То же и с любовью, которая, как я слышал, иногда вырывала людей из самой ужасающей бездны.
По своему обыкновению, я нашел самое парадоксальное и неправдоподобное объяснение сложившейся ситуации – я просто неправильно бросил. Так бросить, что чуть коньки не отбросить – это не дело. Надо так, чтоб последний косяк вспоминать потом с той же ностальгией, как, например, последний звонок. А о том случае даже вспоминать страшно.
После нормального финального глюковылавливания, мне казалось, во мне что-то переклинит, и я смогу создать нечто такое, чего не видел мир и стать успешным человеком. Представляю себе: сижу я в старинном замке в кресле качалке возле камина, вокруг меня резвятся мои внуки и внучки. Они мной гордятся и с любопытством спрашивают: «Дедушка, а как тебе это удалось?» Я лукаво улыбаюсь, беру одного внука на руки и отвечаю:
- Дети мои, дело в том, что, когда я забил последний в своей жизни косяк, мне пришло озарение.
Чёрт возьми, я совсем пришибленный, если буду о таком внукам рассказывать. Другое дело репортёры. Спрашивают они меня «А как Вы заработали свой первый миллион?», ожидая, видимо, банальных баек о годах упорного труда, а я им:
- Когда я забил последний в своей жизни косяк, мне пришло озарение.  После этого я открыл свой бизнес (или что-то написал, нарисовал, снял, сочинил, изобрёл – я ещё не придумал).
Журналисты не верят своим ушам и переспрашивают:
- А как же годы кропотливого труда, падения, взлёты?
- Какие годы? Для того чтоб обернуть траву в бумагу и поджечь её нужно несколько минут.
Они благодарны мне за сенсацию, а я рад стараться. Надо же хоть кому-то в этом мире правду говорить!
После этих сладостных мечтаний я опустился на землю грешную. В моих карманах было совсем немного денег, которые мне выдали на учебники и тетради, а я их всегда тратил на свою вредную привычку. Очень больно обманывать родителей. Ещё больнее, когда они тебе верят и не подозревают об обмане. Я умею играть послушного и правильного сына, за это, видимо, меня и любят. Они знают, что чего-то сверхъестественного в жизни мне добиться не удастся, ведь сами звёзд с неба не хватали. Но чего-то минимального они от меня все-таки ждали, а у меня не получалось оправдать их ожидания.
Эти мысли вытолкнули меня из комнаты и направили в компьютерный клуб. Там я списался с Майком.
- Это самый неудачный рецепт в твоей жизни. Я чуть ласты не склеил. Немедленно уничтожь его и никому больше не показывай.
- Что, совсем не вставило?
- Нет, вставило то мама не горюй, но последствия жуткие.
- Может, мне его просто доработать?
- Я сказал, забудь – значит забудь.
- Тогда извини, что испортил тебе последнюю хапку.
- Извиняю. Но последняя хапка будет сегодня, нельзя же так уныло завершать карьеру профессионального глюколова.
- И то правда.
- Своё последнее погружение в мир курительных смесей я посвящаю тебе, моему единственному настоящему другу.
- Спасибо. Это очень трогательно.
Что ж, с Майком я попрощался. Интересно, будет ли он со мной общаться после того, как я брошу. До этого все наши разговоры сводились к траве, а о чём мы будем разговаривать теперь?
Слишком много вопросов, а хочется расслабиться. Я вышел на улицу, где было холодно, сыро, серо, вяло и мерзко. В тёмном безлюдном переулке, ёжась от холода, я поджег тоненький косячок, похожий на обычную дамскую сигарету. Тёплая струйка дыма проникла в мои лёгкие и согрела всё тело. С каждой затяжкой я расслаблялся всё больше и, казалось, был не на злачной киевской улице, а в спа-салоне. 
И всё это от обычного косяка, с каких начинают большинство планокуров. С чего я начал – тем и заканчиваю. Жизнь, как ни крути, циклична. Перед глазами появился образ закручивающейся спирали, по которой за несколько секунд пронеслись фрагменты из моей непутевой жизни.
Мощные образы, как для стандартной «сигаретки». Так простая жареная картошка, немного подгоревшая или, наоборот, недожаренная, нравится утонченному гурману больше, чем равиолли  и суши, от которых он уже чуть-чуть подустал.
Мой безмятежный релакс прекратила странная серо-буро-малиновая дверь, неизвестно как появившаяся на краю бесцветной, как будто из черно-белого фильма, улице. Обо всех своих сегодняшних образах я четко знал, что это глюки, но эту дверь я не мог так назвать. Страх и любопытство смешались во мне, но боролись между собой недолго; любопытство в таком состоянии во мне всегда побеждает. Немного шатаясь, я подошёл к двери и открыл её.

Часть 2
      1
Вам когда-нибудь говорили не открывать двери незнакомым людям? - Те, кто так вас учили – абсолютно правильно делали. Не забывайте об этом правиле никогда: ни в трезвом виде, ни в по-пьяне, ни в обкуренном состоянии. И не только не открывайте незнакомым двери, но и не суйтесь в незнакомые двери.
Лекция по технике безопасности прочитана, долг перед моралистами выполнен, теперь можно продолжать повествование.
После того, как я открыл дверь, меня магнитом потянуло внутрь. Эту совершенно необъяснимую силу я могу сравнить с разноцветным водоворотом, который появляется на мониторе включенного компьютера, если к нему долго не прикасаться. Законы гравитации в этом месте не действовали. Меня подбросило вверх и со страшной скоростью понесло неведомо куда. В американских фильмах часто показывают овчарок, сидящих в кабриолетах и обдуваемых встречным ветром. В тот момент я был очень похож на одного из таких пёсиков. Мощные потоки воздуха били мне в лицо, от чего зубы буквально сушило. Язык телепался справа-налево. Но больше физического дискомфорта меня напрягала неизвестность, длившаяся довольно долго.
Наконец меня выплюнуло наружу. «Наружа» оказалась довольно светлым, солнечным и в общем-то приятным местом. Не мешала этому впечатлению даже пугающая странность. Меня окружала красная трава, перевёрнутые деревья (снизу крона – сверху корни) и зелёное небо. Всё это мне нравилось, наверное, потому, что в глубине души я всегда готов был поменять серость Киева на любую яркость, пускай даже фантасмагорическую. У нормального человека тотчас бы началась паника, а мне моя крейзанутость тогда сослужила хорошую службу.
Я рассматривал этот пейзаж, открыв рот от удивления. Если про обычные тучи и облака принято говорить, что они плывут, то про эти я могу сказать, что они порхали как бабочки. Действительно, так же быстро и не менее грациозно. Стоит ли говорить, что цвет этих туч далеко не серый?
На земле было не менее ярко, чем на небесах. Вокруг цвели цветики-семицветики, пятилистные клевера, папоротники и кактусы… Да, всё то, что в нашем мире или не цветет, или цветет крайне редко. Я сказал «в нашем мире»? А в каком же я нахожусь сейчас?
Чтоб не переживать, я назвал про себя эту цветастую полянку «миром красок». На этой полянке мне в голову пришла такая мысль: «До чего же люди устали от серости! В офисах даже придумали цветную бумагу, надеясь, что она спасёт от депрессии. Вот куда надо отправлять всех клерков, а не зелёные бумажки им подсовывать!»
Из этого дебильно-восторженного состояния меня вывело самое проверенное и честное чувство, которое только есть в человеке – чувство голода. Да уж, красками сыт не будешь. Вокруг никакой пищи, кроме духовной. С собой тоже ничего съестного. Ах, вот и паника! Я превратился в нормального человека.
Куда идти неважно, главное – идти. Километра два я пилил, не удивляясь фиолетовым кустарникам и оранжевым птицам. Хотя, надо признаться, при виде оранжевой птицы я вспомнил название альбома Короля и Шута «Жаль, нет ружья». А ещё жаль было, что я не умею стрелять и готовить дичь. Да простит меня Гринпис за эти мысли!
Эту и подобную чепуху в моей голове прервал человеческий голос. Я никогда не мог назвать себя заядлым гуманистом, но в этот миг человеческий голос звучал для меня слаще райской музыке. Я прислушался. Голос был грубым, басовитым. Вскоре к нему присоединилось ещё несколько голосов. Эти голоса матерились. Выражение «как сапожники» в их случае можно назвать слишком мягким. Я бы сказал, что как Сергей Шнуров.
Я никогда не любил нецензурную лексику и не пользовался ей без крайней надобности, но сейчас мне было не до лингвистических придирок. Я пошёл на голос, но, к удивлению своему, людей там не увидел. Зато увидел большого волка, надвигающегося на меня.
Мама! Я мысленно проклял момент, когда решил искать этих матершинников, а ещё, когда открыл эту долбаную дверь, а ещё, когда решил забить косяк, и так вплоть до момента своего рождения. Я во второй вспомнил название альбома Короля и шута, но это не помогло. Мысль не материализовалась. Хотелось убежать, однако ноги от страха стояли, как вкопанные, хотелось закричать, но в горле стоял ком. Простите меня все, перед кем я завинил. Прощайте.
Но оказалось, что волк не собирался на меня нападать. Он просто мирно подошёл ко мне, обнюхал и разрешил себя погладить. Как мило: этому здоровенному лесному чудовищу не хватало человеческой ласки. Дрожащей рукой я провёл по его мягкой шёрстке, а он от удовольствия чирикнул! Вот именно, чирикнул! А я-то удивился, чего он не салатовый и не ходит вниз головой, даже подозрительно как-то. Ан-нет, и над ним здешняя матушка-природа подшутить решила.
Этот хищный пацифист отошёл от меня и приблизился к соловьям, сидящим на дереве (не буду объяснять, что сидели они внизу).
- Чик-чирик, - поприветствовал он пернатых.
- Пошёл на… - ответили ему птички.
Волк поджал хвост и удалился.
Ах, вот кто матерился. От такого наплыва неожиданностей у меня взрывался мозг. Или, может, мне послышалось.
- А ты чё пялишься, морда? – спросили они меня.
Нет, не послышалось. Что ж, хуже уже не будет – я решил расспросить птиц (у человека, который разговаривает с птицами, уже вариантов немного). Извинившись за беспокойство, я путано передал свою историю попадания сюда и признался, что совершенно не знаю, что мне делать и куда мне идти.
- Иди на… - указали мне путь.
Дальше они меня сочно обматерили, но этого из-за приступа жалости к себе я не расслышал. Дожился, теперь даже соловей может меня послать. Мало того, что Дебилыч меня унизил, что из библиотеки меня вытолкали, да ещё птицы! Что дальше? Насекомые будут меня унижать, микробы ноги об меня вытирать? А мне же ничего не стоит его в кулак сжать, но нет, даже он меня посылает.
Долго ещё я жалел себя (а это одно из самых приятных чувств в мире), пока не выловил рациональное зерно из моря соплей – я могу сжать его в кулаке. Теперь посмотрим, кто тут венец природы!
- Чё, мало, имбицил? Хочешь, чтоб мы последние капли самолюбия из тебя выжали?
Не слушая соловьёв, я взял самого наглого из них в руку, сжал его и ответил:
- В мире есть такой певец – Мэрлин Мэнсон, он на своих концертах откусывает голубям головы. Я сейчас очень голоден и не прочь последовать его примеру.
Соловьи засуетились, замахали крыльями и начали извиняться:
- Чё ты не сказал, что ты – реальный кент. Не признали, брат.
- Московский ёж тебе брат. И говори со мной по-человечески, а то ощущение, будто ты в тюрьме сидел.
- В клетке, - грустно ответил он, - в нашем мире я и мои кореша, прости, друзья, долго сидели в клетке у одного птицелова, но однажды влетели в серо-буро-малиновую дверь…
И они? Я захотел расспросить про эту таинственную дверь, но у соловья слёзы навернулись на глазах при воспоминании о годах «отсидки», поэтому я не стал тревожить его нежную душу. Зато друзья его помогли мне. Они громко свистнули, и на их свист прискакал лось. Шоколадный. Не шоколадного цвета, а именно из шоколада.
- Довези этого человека до Колизяума, - сказали они ему.
Лось покорно присел, и я взобрался на его могучую шоколадную спину. Извинившись за грубость и выслушав извинения соловьёв, я помчался на лосе туда, куда глаза глядят.
В животе у меня снова заурчало. Осматриваясь по сторонам, еды я не находил. Я долго боролся с голодом, но он одолевал. Волны желудочного сока буквально заливали стенки желудка. Чувствуя жутчайшие угрызения совести, я всё же отломил кусочек рогов лося. Судя по тому, что лось меня не скинул, он был не против. Хотя никому не пожелаю подвозить того, кто тебя ест.
Мне же было и стыдно, и вкусно. Воздушный, пористый шоколад таял на губах. После травы тянет на сладенькое, поэтому я благодарен тому, что лось был не просто съедобным, а вообще шоколадным. Я очень старался не разрушить красоту величественных ветвистых рогов лося, но к концу поездки он стал похож на Бемби.
Финалом увлекательной и питательной поездки оказался огромнейший стадион, настолько огромный, что даже наш киевский НСК «Олимпийский» раза в два-три меньше его. Никого не было, что настораживало. Я обошёл стадион вокруг и тоже никого не нашёл. Вход был закрыт. Не зная, что делать, я сел на пенёк, который находился в несколько метрах от арены.
Что в пеньке было, не в курсе, но меня катапультировало в прямо в чашу. Не успев привыкнуть к полётам, я боялся разбиться в лепёшку, но гравитация этого странного места на этот раз была на моей стороне – приземлился я, как пушинка.
Изнутри стадион выглядел величественно. Старина и современность гармонично сплелись в этом сооружении. Вообще, когда говорят о сплетении старого и нового, на самом деле за красивыми словами стоит нечто вроде 60-летней бабы в мини-юбке и макияже, но здесь синтез был действительно тонким и разумным. Огромные колонны песчаного цвета, бескрайние трибуны в римском стиле сочетались с огромным плазменным экраном и комфортными сиденьями. За образец, как вы понимаете, взят был Колизей, но в этом стадионе и намека не было на разруху, и если Колизей настраивал на кровавую бойню, то Колизяум представлял собой сооружение гораздо более жизнеутверждающее.
Закончив любоваться, я опять занервничал – людей не было и внутри. Если вначале мне казалось, что стоять в центре огромной арены героично, то сейчас я чувствовал себя идиотом.
Не мог же, в самом деле, соловей меня обмануть. Он хоть и матершинник, но пацан нормальный. Если послал меня именно сюда, значит, меня здесь, действительно, ждет человек. Стоп, а почему именно человек? В этом месте я ещё ни одного человека не видел. Может, это вообще «В мире животных». Надо дать о себе знать.
Вы когда-нибудь выли на весь стадион? Пускай чувство дебилизма стало для меня почти врожденным, но это слишком даже для меня. Но хозяином арены в этом мире вполне может оказаться и волк. Я мычал, мяукал, чирикал, кукарекал, напоследок хрюкнул, а потом, от безысходности, заплакал. Чёртов план! Из-за него я стою здесь на дурацком стадионе неизвестно где и неизвестно зачем, всеми забытый и никому не нужный.
Не успел я снова начать себя жалеть, как из противоположных трибун ко мне направился человек. Я быстро утёр предательские, совсем не мужские и совсем не скупые слёзы, и устремил на него взгляд. Это был шестидесятилетний улыбающийся старичок, в дорогой красивой одежде с оселедцем на голове. Последнее немного странно сочеталось с его образом, но меня уже, казалось, ничем не удивишь.
- Почему Вы так долго не выходили? – спросил я обиженно.
- Я хотел выйти, но смотрю, ты то мяукаешь, то квакаешь… Решил не мешать.
У меня была ещё уйма вопросов к нему, но все они смешались в кучу. От усталости и непонятности всего происходящего мозг отказывался работать. Старик это почувствовал и сказал:
- У тебя был трудный день, полагаю, сейчас не время для серьёзных разговоров. Поспи, а завтра утром, а лучше в обед, я тебе всё объясню.
- Мне негде спать, - ответил я жалостливо, как сирота.
- В 400 метрах от стадиона есть домик – он твой. Пойди направо, отсчитай ровно 400 шагов, и ты увидишь его. На нём ещё золотая табличка с надписью «Вася Иванов»…
Ясное дело, я хотел спросить «Откуда он знает, как меня?» зовут, но это родило бы ещё десяток вопросов, на которые у меня не было сил. Ещё непонятней было, почему мне предоставляется домик, но и это я оставил на завтра. Ограничился лишь благодарностью.
- Если не сможешь меня найти, скажи, что ищешь Петра Петровича Петрова или лучше просто Петровича. Меня здесь каждая собака знает.
Судя по местным реалией, выражение о собаках можно понимать буквально. Здесь собаки, вполне возможно, знают больше людей.
Я отогнал эти глюколовческие мысли, попрощался с Петровичем и выполнил его инструкцию. Действительно, через 400 шагов я отыскал домик. Я вошел в него без ключа (не понимаю как) и, не включая свет и не раздеваясь, лёг на кровать и крепко уснул.
2
Спал я долго и без сновидений. Разбудили меня где-то сто первые лучи солнца, игриво скользнувшие по лицу. Ночью я бессознательно надеялся, что проснусь у себя дома и никогда больше не увижу всех этих шоколадных лосей и оранжевых птиц. После таких видений желание бросить стало железобетонным. Алкоголики в таких случаях говорят: «Схватил белочку», я же своему состоянию должного определения не отыскал.
Каким же было моё разочарование, когда я проснулся прямо-таки на царском ложе, мягком, ортопедическом, размером чуть ли не с мою комнату. Не многие разочаруются в такой ситуации, но мне в эту минуту моя старая, ободранная кровать ближе класса люкс. Не успел я продрать глаза, как мой мозг сыграл со мной злую шутку – напротив меня лежал худой парень с распатланными волосами и убитым взглядом. Так это же я! Что это, кроме всех фантасмагорий у меня ещё и раздвоение личности?!
К счастью, я увидел золотистые стенки вокруг парня и понял, что смотрю в зеркало. Собственное отражение меня не порадовало. Я думал, что сохраняю хотя бы видимое спокойствие, но лицо моё выглядело смертельно уставшим, не смотря на сон, а глаза боязливо бегали. Даже тело выражало неуверенность. Вот до чего доводят игры с изменением сознания.
Нужно было всё узнать и немедленно. Хотя весь организм хотел ещё немного полежать, я заставил себя без промедления пойти к Петровичу и узнать если не всё, то хотя бы самое главное. Не умывшись, не почистив зубы и не позавтракав, я вышел на улицу и быстрым шагом направился к Колизяуму.
Петрович меня ждал. В этот раз на стадионе были ещё какие-то люди, которые, видимо, готовили арену к какому-то событию. Но мне было не до них. Мой взгляд сосредоточился на старике в элегантном чёрном фраке с не менее чёрным, пышным чубом.
- Добрый день, Вася, - поздоровался Вася.
- Здравствуйте, Пётр Петрович.
У людей, которым надо о многом поговорить, зачастую далеко не сразу получается наладить контакт, из-за чего наступает неловкое молчание. Мне же молчать ни в коем случае нельзя, поэтому я попытался начать с шутки:
- Забавное совпадение: Вы – Петров, я – Иванов. Это как в том анекдоте: «Иванов, Петров, Сидоров, вы что, братья? – Никак нет, однофамильцы».
Да, юмор, конечно, уровня нашего гостя-анекдотчика, но, по-моему, в тему. Мой собеседник благожелательно улыбнулся и сказал:
- Что ж, однофамилец, я готов ответить на все твои вопросы.
Его улыбка раскрепостила меня, и я спросил:
- Где я?
- Это сложно понять, но ты в Стране Типочков, второе название которой – Тяга. А перед тобой сейчас её президент.
Да, не такого ответа я ожидал. Вообще, я слабо надеялся на логику, но всё-таки нельзя так резко отнимать последнюю надежду. Побыв немного в состоянии ступора, я всё же решил продолжать расспросы:
- Что это такое?
- Это страна, которая находится параллельно планете Земля. Ты о параллельных измерениях что-то слышал?
Конечно, я что-то слышал. И о параллельных измерениях, и о Бермудском треугольнике, и о Снежном человеке, и о тайнах египетских пирамид. Всё это в детстве меня очень интересовало – это потом я начал расширять сознание другими способами. Но интересовало это меня отвлечённо, с учётом того, что меня лично никогда это не коснётся.
Чтоб не казаться профаном, я кивнул.
- Кроме времени, длины, высоты и широты есть пятое измерение. Именно в нем мы и находимся.
После этих слов я почувствовал себя героем научной фантастики. К счастью, Петрович понимал, что я не дипломированный специалист Гарвардского университета, поэтому не мучил меня сложными терминами.
- Мы с единомышленниками хотели построить страну на Земле, но наши идеи по объективным причинам невозможно было реализовать даже в самом демократическом государстве. Кто, например, согласиться отказаться от денег? – А в Стране Типочков их нет. Также у нас нет армии, флота, налоговых и вообще никакой бюрократии. Мы попытались создать мир без границ. Соответственно, у нас нет преступности, ведь преступность – это одновременно и причина, и следствие ограничение, как общества, так и отдельно взятого человека.
В нашей стране нет экологических проблем, пробок, загазованности, ГМО и всякой прочей дряни. Вообще вмешательство научно-технического прогресса минимально. Люди не сидят в социальных сетях, а предпочитают общаться вживую.
В общем, мы использовали передовые идеи Джона Леннона, Томаса Мора, Байрона и, как видишь, Боба Марли. В единое целое сплели всех утопистов, пацифистов, идеалистов и просто мечтателей. Воплотить в жизнь задуманное нам помогли лучшие учёные со всего мира, которые, кстати, в своих странах зачастую были просто не замечены.
Что-то начинало проясняться. Успокаивали не только слова Петровича, но и его благожелательный тон. Теперь дело за малым.
- А почему я здесь?
- Потому что, это тебе нужно.
Я немного смутился.
- Почему Вы считаете, будто знаете, что мне нужно?
- Человек сам далеко не всегда знает, что ему нужно. Мало того, он не знает, чего хочет. А то, что он хочет зачастую не совпадает с тем, что ему нужно. Чтоб разрубить этот Гордиев узел, я и решил тебе помочь. Понимаешь?
- Понимаю, но лучше объясните на примере.
- Например, что ты сейчас хочешь?
- Вернуться в свою квартиру.
- Хорошо. А зачем?
- Чтобы начать новую жизнь?
- А что это за новая жизнь?
- Жизнь без плана. Я собираюсь бросить дуть.
- Хорошо. А чем ты заменишь эту вредную привычку?
Да, Петрович умеет поставить в ступор не хуже Алексея Дебиловича, при этом, не вызывая отвращения. Что ж, я не знал, что будет со мной – скрывать это бессмысленно.
- Невозможно начать новую жизнь, когда тебя окружают те же люди, места и события. Нередко новому содержанию тесно в старой форме.
Я согласился. Оставались только мелкие детали.
- А почему животные в Вашей стране разговаривают?
- Я же говорил, что у нас нет границ. В том числе и языковых. Ведь это одна из основных причин непонимания. Наш учёный лингвист из измаильского Педына придумал такую инновацию, с помощью которой у нас люди из разных стран понимают друг друга без перевода. Ради эксперимента мы научили говорить, например, и, как я понимаю, знакомых тебе соловьёв. Но им очень нужно было выговориться! Соловьи – это же не канарейки – это свободные птицы!
После этого мне стали понятны и деревья, и трава, и всё на свете. Я поблагодарил за объяснения Петровича, и готовился было уходить, но он прервал меня:
- Не только Страна Типочков тебе нужна, но и ты ей нужен. Я предлагаю тебе поучаствовать в Турнире Типочков, который начнётся здесь через несколько дней.
Меня, конечно, это заявление огорошило, и я стал расспрашивать о турнире.
- Об этом тебе подробнее расскажет Гоги Баранидзе, живущий неподалёку, а я скажу тебе только о том, что все 200 тысяч жителей нашей страны наблюдают за этим турниром, как зачарованные. Он доказывает, что самый обычный человек может добиться невозможного.
Я не очень верил тому, что смогу добиться хотя бы возможного, не то, что невозможно, но для приличия пообещал подумать.
- Этого турнира ждут все: от президента до просто строителя. Кстати, Колизяум строился очень весело. Можно сказать, что это единственное в мире здание, построенное во время перекура. У нас же, сам понимаешь, курят не сигареты, поэтому перекуры нередко длятся часами. Но однажды план не разморил строителей, а наоборот, удесятерил их силы, и они за день выполнили Стахановскую работу. Во как!
На этом историко-архитектурном факте мы и закончили нашу беседу, которая практически успокоила меня.
3
Следующий день я провёл в великой праздности. Для начала я осмотрел повнимательней свой маленький, но очень уютный домик. Было в нём что-то курортное, лёгкое и летнее. Снаружи больше всего меня впечатлила та самая золотистая табличка с моим именем, сам факт существования которой меня крайне порадовал.
Изнутри домик украшали картины Дали и Пикассо, как нельзя соответствующие атмосфере Страны Типочков. Видимо, они тоже вдохновляли Петровича и его команду. Кроме картин в доме была прекрасная мебель. Например, большой шкаф, наполненный целой кучей одежды, соответствующей стилистике Тяги. Чтоб ходить по дому, я взял белый мягкий пуховый халат. Холодильник переполнен едой, а комод – травой. У, бесовское искушение: тут и конопля, и марихуана, и ганджубас, и чего тут только нет. Нет уж, от этого я воздержусь.
Зато другое удовольствие мне пришлось очень по душе. В доме стояло джакузи. О такой роскоши в Киеве я и мечтать не мог. Чудесное изобретение. Одновременно и расслабляет, и бодрит, словом, приводит в тонус. Эти пузырьки, которые разбиваются о кожу – просто сказка. Пена и ароматические масла очищали не столько тело, сколько душу. Для пущей кинематографичности я лежал в ванне с бокалом фруктового фреша, который попивал через трубочку.
После омовения я прямо таки помолодел. В зеркало на себя стало приятно взглянуть. Порозовел, похорошел, через несколько купаний на человека стану похож. Это тебе не в квартире ждать, пока горячую воду включат – европейские стандарты жизни. В этом вопросе Петрович полностью угадал, что нужно человеку.
После таких процедур спишь, как младенец.
Утром я вспомнил, что мне надо посетить некоего Гоги Баранидзе. Надо, значит, надо. Так как шёл я в гости к грузину, то и оделся соответствующе: бурка, папаха, чёрные штаны и крупные сапоги. Надо сказать, что, так как верхняя одежда из овечьей шерсти, то в ней и зимой не холодно, и летом не жарко.  Очень комфортная одежда, да и чисто внешне красивая. Похож я в ней на Лермонтова на кавказских портретах.
Дом Гоги нашёл я довольно быстро. Выполнено здание в стилистике горных хижин, да и вокруг дома он расставил несколько холмов, напоминавших горы.
Существует стереотип о кавказской гостеприимности. Мол, кормят шашлыком и поят вином. На самом деле… На самом деле так и было, чему я совершенно не огорчился. Гоги оказался тридцатилетним мужчиной, грузином до мозга костей, вот только одет в тот день он был в самые интернациональную одежду – майку и шорты. Рядом с ним стояла женщина, примерно одних лет с ним, которую звали Тамара. Черноглазая, черноволосая, со смуглой кожей и алыми губами – эта женщина воплощала собой образ Кавказской пленницы, гордой и строптивой. Царственная величественность сочеталась в ней с девической лёгкостью. Надо сказать, что Гоги очень повезло с женой.
Так я единственный среди них находился в парадном, меня немного конфузило, но страстное приветствие:
- Уася, здравствуй надежда славянского мира!
Никогда в жизни меня так не приветствовали. Я опешил. Из столбняка меня вывели крепкие объятья Гоги и более хрупкие Тамары.
- Какой красавец, и какой вежливый. По-нашему оделся. Ты извини нас, что мы в домашнем.
Приятно, что прикид заценили. Всё ещё не совсем понимая, что происходят, мы зашли в дом, который был похож на мой, но декорирован в грузинском стиле. На столе стояли шашлыки, вино, овощи и фрукты – всё тот же стереотипный набор (ну, не суши же должны были стоять!).
- Почему Вы назвали меня «надеждой славянского мира»?
- Погоди, Вася, вначале выпьем, а потом все расспросы.
Хозяин-барин. У меня, Гоги и Тамары в руках были очень красивые рога с вином, не огромные, но и не маленькие. Подняв свой, Гоги взялся провозглашать тост:
- Высоко-высоко в горах жил грузин-долгожитель. Несмотря на старость, он не растерял свою джигитскую удаль. И были у этого грузина ручные, дрессированные блохи. Он научил их танцевать лезгинку, чтоб они радовали его, напоминая года, когда и сам грузин отплясывал этот танец. Однажды одна блоха простудилась и во время танца начала чихать. Чихала она так сильно, что её буквально сносило с ног, а она, пытаясь удержаться, выделывала странноватые движения. Он присмотрелся к этим движениям и понял, что это новый танец. И назвал грузил этот танец брейк-дансом.
Так выпьем же за то, что даже наши проблемы помогали нам покорять новые вершины.
После этого, вполне грузинского и, в то же время, типоческого тоста, мы с Гоги выпили на брудершафт. Честно говорю, никогда не пил я такого вкусного вина.
- А теперь можешь обращаться ко мне на «ты», - предложил Гоги.
Я повторил свой вопрос о славянской надежде.
- Дело в том, что в Турнире Типочков всегда побеждают либо голландцы, либо ямайцы. Единственное исключение – я – первый чемпион Колизяума. А так, за всю пятилетнюю историю Тяги и в одиночных, и в международных соревнованиях побеждали только они.
- Вы, то есть, ты сказал «международные»?
- Да. Кроме Турнира Типочков есть ещё Битва национальных сборных. Ты, кстати, кандидат в сборную Украины. Но об этом никому.
Я готовился продолжать расспросы, но Тамара настолько любезно предложила попробовать шашлык, что неудобно было отказать.
Лучше один раз попробовать такой шашлык, чем сто раз описывать его вкус. Скажу так, что в каждой компании есть человек, который говорит, что делает шашлык, как никто другой. На самом деле это не так. Во всех шашлыках, которые я пробовал до этого, чего-то не хватает: то недожарят, то, наоборот, пережарят, то вообще уронят, то пока донесут, он уже остынет, то с маринадом проблемы, то всё хорошо, а мало. Шашлык Гоги я всегда будут ставить любому шашлычнику в пример, как эталон. Все, начиная от внешнего вида и заканчивая ароматом и вкусом, было идеально. Вначале было страшновато, что мясо, как и всё хорошее, быстро закончиться, но опасения мои не оправдались. Ел я, аж за ушами трещало.
После обеда Гоги предложил мне дунуть. Я отказался, ведь бросил. Конечно, странно видеть не дующего в Стране Типочков, но хозяин не растерялся и предложил, в таком случае, вина для поддержания душевной беседы.
- Вообще-то у нас алкоголь не приветствуется; типочки, как ты знаешь, не пьют, но Петрович для меня, как чемпиона, сделал исключение.
- Петрович и мне сделал предложение поучаствовать в Турнире.
- И ты ещё не согласился? Вася, не раздумывай, впечатлений наберёшься на годы вперёд. Внукам о своих приключениях рассказывать будешь.
- А что меня там ждёт?
- Этого никто не знает. Фантазии Петровича и его друзей нет пределов, поэтому даже я, не пропустивший за пять лет ни одной битвы, как зритель, не могу тебе наверняка ничего сказать. Испытания ждут тебя сложные, но весёлые.
- А приз?
- До приза ещё биться и биться, но игра стоит того. Приз – эликсир счастья.
От этих слов у меня прямо сердце подпрыгнуло. Не может быть! То, что мы с Майком месяцами пытались изобрести, оказывается, уже изобретено. Тут уже мне ничего объяснять не нужно. И, кажется, становилось понятно, почему именно я попал в эту страну.
С мотивацией теперь не оставалось никаких вопросов. Вопросы оставались с уверенностью в себе.
- Петрович, он хоть и космополит, но в глубине души всегда болеет за своих: русских, украинцев, белорусов и других постсоветских участников. В этом году из таких только ты и Иван Ставрижкин из России. Он, как славянин, надеется, что хотя бы в этом году кто-то из наших наконец-то возьмёт первое место. Но об этом никому; Петрович – сама предвзятость.
Неожиданно в разговоре приняла участие и Тамара:
- Мы будем болеть за тебя, Вася. Думаю, у тебя есть все шансы на победу.
Было приятно, что такая красивая женщина за меня болеет, но я не мог позволить себе их подвезти.
- На самом деле во мне ничего особенного нет – я обычный киевский неудачник. Поэтому особых ставок на меня делать не надо.
- Не прибедняйся, Вася, - ласково сказала она.
- Я и не прибедняюсь.
- Если ты не прибедняешься – это ещё хуже, - строго сказал Гоги. – Я, между прочим, до попадания в Тягу работал простым пастухом в горах. Понимаешь, никаких перспектив? Но стоило как-то мне курнуть анаши, как удача мне улыбнулась, и я увидел серо-буро-малиновую дверь. Что же тебе мешает?
- То ты, а это я, - не нашёл ничего умнее я.
- Так, Вася, пошли на улицу.
Звучало угрожающе, но я пошёл. Неподалёку от дома пасся конь. Гоги подозвал его к себе.
- Садись, - сказал он мне.
Конь присел, и я взобрался к нему на спину. Гоги щёлкнул пальцами, и конь помчался. Я крепко вцепился ему в шею и закрыл от страха глаза – до этого я никогда даже на пони не сидел. Он скакал так быстро, что мне казалось, будто мы летим. Открыв глаза, я понял, что так оно и есть.
Страх захлестнул меня и, не в силах сдержать эмоций, я громко и довольно немужественно крикнул. Полегчало. Крикнул ещё раз. Вообще хорошо. На третий раз я крикнул я уже по-ковбойски «ииии-ха». Страх превратился в кайф. Ветер в лицо, пролетающие мимо тучи, облака и птицы. Круто.
Накатавшись вдоволь, я опустился на землю.
- Пегас, - восторженно сказал я.
- Не сравнивай моего коня с этим греческим выскочкой. Его зовут Вах.
- Вах, - повторил я, на грузинский манер вздымая вверх указательный палец.
- Настоящий конь ни в коем случае не должен быть белым. Он должен быть настолько вороным, что даже вороны в сравнении с ним – бледные поганки. Поэтому девушки, которые ждут принца на белом коне – жестоко заблуждаются, если не в принце, то уж точно в его коне.
Конь заржал, словно понимая своего хозяина.
- У этого коня уникальная история. Когда я ещё только участвовал в Турнире, угораздило меня влюбиться в Тамару. Тогда я чувствовал себя, как сейчас ты, полным неудачником, а Тамару уже в те годы была горда и неприступна. Тем не менее, я решил бороться за неё. Для этого нужен был поступок. Я решил удивить её и в буквальном смысле слова прилететь к ней на крыльях любви. Для этого я попросил у Петровича коня с крыльями. Коня с крыльями не было, но был отдельно конь и отдельно несколько пар маленьких крылышек. Их и приделали друзья Петровича к подковам Ваха. Так я и подлетел к Тамаре на крыльях любви. Её сердце растаяло.
Но история Ваха на этом не закончилась. С него сняли крылья, но он не перестал летать. Возможно, друзья Петровича просто что-то нашаманили и это научно объяснимо, но президент мне сказал вот что: «Тот, кто хоть раз в жизни ощутил полёт, не летать больше не может». И знаешь, Вася, я ему верю.
Эта история расставила все точки над и. Сомнений больше быть не могло – я участвую в Турнире. Это я и сообщил Петровичу, как оказалось, умудрившись запрыгнуть в последний вагон – Турнир начинался завтра.
В ночь перед матчем всё перемешалось в моей голове: истории про блох и коня, Гоги и Петрович, вчерашний и завтрашний день. Понемногу думая об этом всём, ни до чего конкретного я не додумался. Что ж, завтра всё увидим.
4
Во сколько начнется баталия, я не знал, но шумящие жители Страны Типочков сами разбудили меня своими дудками и барабанами. Открыв глаза и выглянув в окно, я увидел невероятно разношёрстную толпу людей, направляющихся к стадиону. Одеты они были настолько разноцветно, что даже карнавал в Рио-де-Жанейро по сравнению с ними казался собранием сереньких мышек.
Значит, и мне пора. Так как шёл я не на лекцию, опаздывать было нельзя. Тело просило душа, джакузи, халата и кофейка, но получило лишь умывание лица, шорты и майку.
Выйдя из дома, я присоединился к ликующей толпе и направился к стадиону. Чувствовал я себя как на майской демонстрации, хоть никогда там и не был. В тесноте, да не в обиде.
У входа на стадион я и болельщики разделились: они направились на трибуны, а я в помещение, которое артисты называют гримеркой, а спортсмены – раздевалкой. Да, я действительно чувствовал себя в это время смесью спортсмена и артиста. Думаю, каждый спортсмен, который выходит из тренировочного зала и выступает на людях – немного артист, а артистам нередко на сцене требуются спортивные навыки.
Об этих абстрактных материях теоретизировал я, пытаясь отвлечься от предсказывания того, что будет в битве. Неизвестность всегда рисует самые неприятные картинки, поэтому я с нетерпением ждал начала, а дальше – будь что будет. Представьте себе моё удивление, когда мне выдали меч. Да уж, кровожадные фантазии у Петровича.
Наконец, мои мучения закончились, ведь участникам объявили о выходе на арену. Я шёл по длинному темному коридору в полной тишине, а когда коридор закончился, меня ослепил яркий свет и оглушил шум трибун.
Я чувствовал, как огромное количество глаз устремилось на меня. То же, видимо, ощущали мои соперники. Болельщики изучали нас, решая, за кого им болеть. В этой ситуации я точно знал только одно: за меня болеют как минимум два человека – Гоги и Тамара. Уже немало.
На середину сцены царственно вышел Петрович. Его, соответственно, и приветствовали по-королевски. Он не отказал себе в удовольствии прочувствовать любовь публики, вежливо раскланиваясь зрителям и махая им рукой. Пётр I носил всё тот же фрак и всё тот же чуб на голове. Не у каждого президента хватит столько смелости и самоиронии.
- Здравствуй, народ Страны Типочков, - пафосно начал он. – Сегодня начинается очередной Турнир, который вы так ждали. Признаюсь, я ждал его не меньше вашего. Мы с моими коллегами сделали немало работы и выкурили очень много косяков, прежде чем придумали все этапы этого грандиозного зрелища. Мне кажется, у нас получилось.
Сегодня нас ожидает 1/16 финала. Как во рту у человека находятся 32 зуба, так на сцене сегодня стоят 32 участника. Меня, если хотите, можете считать зубом мудрости – скоро я должен буду удалиться (зрители шутку заценили). А пока ещё немного ля-ля. Страна наша, конечно, мирная и дружелюбная, но я вспомнил, что не зря наша арена называется Колизяум, поэтому решил добавить немного трэша в наши состязания. Сегодня наши типочки почувствуют себя настоящими римскими гладиаторами в кровавой бане. У них похолодеют жилы, а вы попытаетесь согреть их теплом своих аплодисментов. Посмотрим, кто кого.
После этих слов на арене появились 32 прозрачных клетки, в которых завели участников, в том числе и меня. Да, ничего себе страна свободы!
- Прежде чем начнется битва, я хочу зажечь символ нашего Турнира – огромный косяк, - продолжал Петрович.
На сцену внесли действительно огромный косяк, размером с автомобиль. Петрович зажёг его, и из косяка вылетел мощный фейерверк. Как я понимаю, это нечто подобное Олимпийскому огню.
После официальной церемонии, Петрович позвал своих помощников. Их вместе с президентом тоже было 32. Они достали из карманов маленькие пяточки, забили их, затянулись и начали видеть глюки. Вскоре эти глюки стали видеть и все болельщики. В конце концов, галлюцинации забрались в наши клетки. Не могу этого объяснить, но глюки материализовались.
Я оказался в тесной клетке один на один с драконом величиной с человека. Надо сказать, что я с детства боюсь драконов, динозавров, крокодилов и прочих огромных рептилий. При чём боюсь я не только настоящих, что, в целом, нормально, но и выдуманных. Например, в детстве очень боялся крокодила Гену и того крокодила с сыновья из «Мойдодыра». Меня особо не пугали фильмы типа «Зеркала» или «Пила», но «Парк Юрского Периода» и «Годзилла» одними своими постерами приводили в ужас.
Мой соперник выглядел скорее нелепо, чем страшно: маленькие ножки, ручки и крылышки, большой, почти пивной, живот, зелёная кожа и пар, идущий из ноздрей, но внешний вид не отгонял, а только усиливал страх.
Я было вспомнил, что у меня есть меч, но как только этот дракон взлетел, я совсем потерялся и уткнулся в угол клетки. Монстр надвигался на меня, а я одной рукой закрыл лицо, а руку с мечом поднял над собой. Секунда-две, чувствую, на меня что-то капает. Открываю глаза, вижу, что на моём мече висит проткнутый дракон, а из его живота капает кровь, но какая-то слишком плотная и липкая. Попробовал на вкус – так это же малиновое варенье! Да и из брюха рептилии торчали не мерзкие внутренние органы, а плюш – изделие, из которого делают детские игрушки.
Внезапно глюк испарился, а меня объявили победителем, причём, самого первого. Хотя я сражался, как Чарли Чаплин в фильме про боксёра, меня это очень порадовало. Зрители бурно приветствовали, и я направился на трибуны, ведь себя уже показал и хотел других посмотреть.
У других бойцов тоже имелись гладиаторские орудия: мечи, копья, трезубцы и щиты. Соперники им достались не менее странные, чем мне: пауки, стоматологи, клоуны, бородачи и прочие творения человеческого глюка. Вместо крови на пол лились различные варенья, соки, морсы, компоты и кетчупы.
Странно было, по какому принципу доставались нам оппоненты. Нельзя же всё-таки сравнивать дракона и бородача. Но проанализировав всех противников и слова Петровича о ледяных жилах, я пришёл-таки к общему знаменателю – мы сражались со своими фобиями. Тем приятнее победить не кого-нибудь там, а собственный страх.
Большинство имен победителей мне ни о чём не говорили. Какие-то Губа Вмарле, Иван Ставрижкин (потом я припомнил, что это русский, о котором говорил Гоги), Валери, но одно имя просто ошарашило меня – Майк ван Дайк. Я внимательно следил за ним после боя, отыскал глазами место на трибунах, где он сел, и направился туда.
Да, это был тот самый Майк ван Дайк, с которым я переписывался! Он тоже узнал меня. После небольшого ступора, вызванного неожиданностью, я лукаво спросил:
- Майк, ты реально боишься клоунов?
Он смутился, ведь признаться в своём, в данном случае, нелепом, страхе порой труднее, чем победить его. Тем не менее, он ответил:
- Да, а что? Они же такие противные. Их волосы рыжие, как Геенна огненная, лица бледные, как у мертвецов, а губы будто окровавленные.
Я готовился дальше подкалывать Майка, но он парировал первый:
- А ты динозавров боишься? Их же вообще не существует.
Тут уж я замялся.
- Ну, да, - вяло ответил я.
- Смотри, Годзилла!
- Где?
Он покатился со смеха. Тогда я скривил рожицу и сказал, что на арену сейчас выйдет клоун Карандаш. Ничья.
Затем мы долго вспоминали прошлое, пока последний участник не отрезал бороду своему бородачу (кстати, все сражались до последнего, даже потеряв надежду пройти дальше).
Итак, 1/16 закончилась. Когда зрители начали расходиться по домам, Майк предложил мне дунуть. Я напомнил ему о своём обещании, а он посмотрел на меня, как на зануду, и ушёл дуть со своими голландскими друзьями. Я же, переполненный радостью победы, пошёл домой, надеясь покупаться в джакузи.
5
Вы когда-нибудь просыпались звездой? Не в форме звезды, с расставленными руками и звезды, а именно звездой в немного попсовом смысле этого слова. Только утром я осознал, что выступал на двухсоттысячном стадионе. И простое посещение такого стадиона стало бы событием дня, а тут выступление. Да и какое? – Триумфальное. Я попытался вспомнить, когда последний раз ощущал сладкий вкус победы и понял, что где-то ещё в школе мне как-то удалось обыграть одноклассников в Монополию. Но разве это можно сравнивать?
Мне стало понятно, почему многие люди, которые добились успеха, что называется, «зазвездились». Да хотя бы потому, что это нереально приятное ощущение. Вокруг все с заниженной самооценкой и комплексом неполноценности, а из меня прямо-таки распирает кайф.
Зачастую, когда я выходил на улицу с хорошим настроением, жизнь безжалостно всё обламывала. Знаете, когда в душе порхают бабочки и поют соловьи, вдруг какой-нибудь «джентльмен» спросит: «Куда прёшь?», и всё настроение пропадает. В тот день у меня всё было иначе. Стоило мне выйти подышать свежим воздухом, как я видел на пороге молодого паренька с листом бумаги в руках.
- Можно взять у Вас автограф? – спросил он меня.
Я чуть не выпал в осадок. Слова «автограф» и «я» в моем мозгу никак не умещались в одно предложение. Я обернулся, вдруг какая-та Бритни Спирс случайно залетела в нашу страну, и автограф хотят взять у неё.
- Ведь Вы Вася Иванов?
Он ещё моё имя знает! И фамилию! Я всматривался в его зелёные и восторженные глаза и не понимал, как можно глядеть на меня с восторгом? Ах да, я же вчера что-то выиграл.
Не помня, что именно, я взял у парня ручку и бумагу и смачно расписался на белом листе. Зачастую приходится расписываться нехотя в бланках посещения студентов или прослушивания техники безопасности, но здесь я дал волю своему почерку. По-моему, такие крупные росчерки на пол листа ставил Пушкин, закручивая завитушки в мёртвую петлю.
Я никогда не хотел ни у кого взять автограф, поэтому не мог вполне понять чувств незнакомца. Просто скажу, что он был счастлив, а я ещё счастливее.
- Я всю жизнь боялся драконов, не знаю почему, а Вы за несколько минут справились с ним. Теперь я понял, что человек, если захочет, может победить свой страх.
Не один я боюсь драконов – это приятно.
- Рад, что смог помочь тебе. Советую продолжать борьбу. Посмотри для начала мультик «Как приручить дракона?»
- А Вы смотрели?
- Да. С закрытыми глазами, - полушутя ответил я. – Потом перейди на более серьёзный уровень: научно-популярные фильмы про динозавров, фэнтези про драконов, а потом уже и до «Годзиллы» доберешься.
- Я постараюсь.
Я похлопал паренька по плечу и добродушно добавил:
- Драконов бояться не нужно. Их попросту не существует. А опасаться нужно тех, кто существует на самом деле и может как-то тебе повредить. Например, у нас был препод по информатике – Алексей Дебилович, - так в сравнении с ним любой дракон белым котёнком покажется. Вот к подобным существам я тебе советую относиться с осторожностью, а выдуманных персонажей, повторюсь, бояться не стоит.
Фанат был рад тому, что я не только расписался, но и уделил ему время. А мне что, жалко? У меня его и так вагон и маленькая тележка. Я не жалел, что несколько минут из маленькой тележки уделил парню с драконофобией.
6
Помогать мне понравилось. Чувствовал себя Чипом или Дейлом, спешащим на помощь. Альтруистический порыв направил меня матерящимся соловьям; захотелось научить их хорошим, добрым словам.
Подвёз меня к ним все тот же шоколадный лось, у которого со времени нашей последней встречи успели отрасти рога. Мне было интересно, что ест шоколадное животное: сладкое или солёное? Шоколад я ему не предлагал – не может же он есть себе подобных. Зато дал на выбор карамельку и солёный огурчик. В случае лося противоположности притянулись, и сохатый выбрал рассольный продукт.
Соловьи узнали меня и почтительно, хотя и по-блатному поприветствовали:
- Привет, братуха.
- Здравствуйте. Как жизнь?
На этот стандартный невинный вопрос они выдали мне такую гору мата, что лицо моё покраснело от стыда, словно помидор. Из-за обилия нецензурной лексики, я так и не понял, поэтому задал альтернативный вопрос:
- Так хорошо или плохо?
- В целом, хорошо, - подытожили они.
- Так чего вы тогда материтесь?
- Выражаем так своё восхищение жизнью.
Соловьи ещё долго оправдывали свои матершину, пока не дрогнули и не выдали настоящую причину – тюремное прошлое не отпускало их. Свою клеточную тоску не получалось выражать милыми соловьиными трелями; они озлобились и, когда педыновский филолог дал им свободу слова, выплеснули свою боль в нецензурщине. Теперь боль уже почти отступила, а феня осталась.
Чисто по-человечески мне жалко парней. Но эта жалость не парализовала, а, наоборот, укрепила желание обучить их хорошим манерам. (Конечно, я не лорд, но лорд в такой ситуации перегнул бы палку и заразил бы их ханжеством и снобизмом, поэтому я в самый раз).
- Парни, если жаргонная лексика не хочет отпускать вас – отпустите её первыми. Это уже не просто слова. Каждый мат хранит в себе дух тех дней, которые вы провели за решёткой. Вы же хотите забыть эти дни?
- Очень хотим, Вася.
- Тогда пообщайтесь хотя бы несколько дней, как порядочные птицы. Вы же соловьи – символ любви. Представьте себе, сидит под деревом влюблённая парочка, а вы им вместо трелей про пестики и тычинки в грубой форме будете рассказывать.
- Да, не красиво. Хорошо, если твоя методика поможет нам забыть о времени заключения, мы тебя отблагодарим.
Я принялся за их обучение. Я объяснил им, что нужно говорить не хавать, а кушать, не лясы точить, а беседовать, не малява, а письмо. Практические занятия показали, что после слов «пойдем кушать» аппетит гораздо выше, чем после «поперли хавать».
Понятное дело, трудно было сразу привыкнуть к нормальной речи. Вначале у соловьев нет-нет, да и срывалась с языка отборная брань, затем, перебарывая желание, они прикусывали языки, а в конце концов они попросту перестали материться.
В качестве высшего уровня я обучил их единственному стихотворению, которое помнил со школы – «Я пришел к тебе с приветом».
Они сами себе организовали случай доказать свои звания. Для этого они пригласили их бывшего учителя – лингвиста из Педына и его новую девушку, которую он хотел удивить матерящимися соловьями. За этой картиной я по-шпионски следил из-за кустов.
- Смотри, чему обучил я этих птичек, - сказал филолог своей девушке. – Пошлите нас, соловушки.
Птицы спокойно и гордо выпятили грудь, подняли клювы и один из них благородно произнёс:
- Что Вы, сударь, как можно сквернословить в присутствии столь прекрасной дамы.
Языковед, как выразились бы мои ученики, «ошарашено озирался по сторонам». Я сдерживал прилив хохота. Подруга не понимала, что происходит.
- Вы чё, пацаны, вы же реальные кенты, чего же выражаетесь, как старпёры?
- Не кенты, а друзья. Выражаемся же мы теперь не как заключенные, а как свободные люди, познавшие красоту слова.
Девушке, видимо, нравился этот странноватый слог. Она восторженно спросил:
- Это ты их обучил?
Видя реакцию девушки, он готовился соврать, но соловьи не дали.
- Наш новый учитель – будущий чемпион Колизяума, Вася Иванов.
Пришлось выйти из засады.
- Господин филолог, я понимаю, что наши люди в первую очередь учат говорящего попугая материться, но ведь нельзя же так мучить животных, даже ради прикола. Из-за Вашего обучения бедняги не могли забыть худшие часы своей жизни.
Я мог бы продолжать, но лингвисту было стыдно, и я решил не мучить человека. За меня немного нравоучений произнесли соловьи:
- Неужели ты хотел удивить девушку матами? Этим в наше время никого не удивишь. Заборы в любой стране мира исписаны этой гадостью, люди с детства могут послать куда подальше.
- Да, матами ты бы меня не удивил, - подтвердила девушка.
- В любой стране, кроме Страны Типочков, - подметил я.
Педыновец чувствовал себя международным преступником. Я оказался в положении судьи и вынес вердикт:
- Иногда ученики побеждают своих учителей. Так получилось и с тобой. Поэтому я предлагаю поменяться вам местами. Соловушки, обучите нашего гостя хорошим манерам.
- Всенепременно.
Чтоб подбодрить несчастного филолога, я попросил птиц удивить девушку. Они удивили тем самым стихотворением, где солнце встало и лучистым светом по ветвям затрепетало. Услышав звуки поэзии, к нам присоединился чирикающий волк. Соловьи в этот раз не послали гостя, а извинились за прошлую обиду и зачирикали вместе с ним…
7
В моем университете существует чёткое распределение на учителей и учеников (преподавателей и студентов). Если тебе за 30 и ты стоишь возле доски – ты учитель, если около 20 и ты сидишь в аудитории – ученик. И хотя многие учителя льстят ученикам (а на самом деле себе), что многому у них научились, на самом деле, учится у нас они считают ниже своего достоинства. Мол, яйца курицу не учат. А ведь еще неизвестно, что появилось раньше.
В Стране Типочков такого разделения нет. Я, человек без высшего образования, обучил хорошим манерам соловьёв без студенческого билета. Они же в долгу не остались и научили меня свистеть. Не могу объяснить, как у меня это получилось. Я, как и раньше, закрутил губы в трубочку, сжал зубы и выдул струйку воздуха, но если раньше у меня получалось только имитировать звуки сдувшегося воздушного шарика, то сейчас получился полноценный звонкий свист.
Идти по дороги и свистеть гораздо лучше, чем просто идти по дороге. Насвистывание какой-то песенки делает тебя беспечнее и беззаботнее. А поговорка «не свисти – денег не будет» здесь не котируется; итак ни у кого нет никаких денег в принципе. Кстати, когда идешь по Киеву без гривны в кармане, тебя это напрягает. Здесь я понял, что напрягает тебя не столько то, что денег нет у тебя, а то, что деньги есть у других. То есть, когда ни у тебя, ни у других денег нет – это не напрягает. Также тебя бы напрягало, если б деньги были бы только у тебя, а у других их бы не было – деньги бы тогда обесценились. Так что для жлобов Страна Типочков – это не рай.
Вот так, свистя и философствуя, я и набрел случайно на одного человека. Это был взрослый, солидный мужчина, по-видимому, искавший меня. В Киеве я бы его строгим не назвал, но для Тяги он выглядел слишком сосредоточено и серьёзно.
- Ты Вася Иванов? – спросил он меня.
Конечно же, я не Альберт Эйнштейн, поэтому подтвердил его предположение.
- Меня зовут Николай Тугодум. Я – капитан сборной Украины по типоческим видам спорта. Ты отлично выступил в Колизяуме, поэтому я хочу лично пригласить тебя к нам.
Знаете, чудеса рано или поздно должны заканчиваться, но в моем случае они только начинались. Сборная Украины! Это не сборная университета и даже не сборная Киева – это сборная Украины, моей любимой страны! Николай Тугодум в этот момент стал для меня кем-то вроде Андрея Шевченко или братьев Кличко.
- Это для меня большая честь. Конечно, я согласен, - не сдерживая восторга, ответил я.
- Только для этого ты должен хорошо выступить в 1/8. Мы, в отличие от большинства команд, строимся на опытных игроках и очень осторожно вводим молодых в состав, так что не подведи.
Я пообещал не подвести.
Николай долго и с интересом рассказывал об истории сборной, о её тяжелых рубках с Нидерландами и Ямайкой и о том, что в этом году капитан завершает международную карьеру и больше всего на свете хочет победить. Говоря о последнем, Николай старался казаться спокойным, но я чувствовал, что ему нелегко оставлять команду.
Битвы национальных сборных, в отличие от индивидуальных, проходят на планете Земля, дома или на выезде, с большой конспирацией. Только финал проводится на Колизяуме. Николай Тугодум, к сожалению, присутствовал на них только в качестве зрителя. Главный приз, так же как и для одиночных соревнований, эликсир счастья для капитана сборной.
Всегда мечтал поездить по миру, повидать разные страны, а теперь появилась возможность не просто путешествовать, но и защитить честь своей страны. Что может быть лучше?
8
Не успела закончиться 1/16 финала, как началась 1/8. На этот раз я уже полностью был готов к бою. У меня не подкашивались коленки и не дрожали руки. Я знал, что меня на арене не убьют и даже не покалечат (ну, если я сам не умудрюсь покалечиться). Говорят, что второй прыжок с парашютом страшнее первого, но в данной ситуации я опровергал эту мудрость.
Уже известно, как я добираюсь в Колизяум, поэтому не буду повторяться, тянуть резину, а сразу перенесусь на место событий.
В прошлый раз я стоял на арене, будто бы меня сюда насильно загнали, а теперь я всем своим видом говорил, что добровольно пришел сюда. Напротив меня стояло пятнадцать человек, в том числе и Майк ванн Дайк. Все они также выглядели гораздо увереннее, чем в прошлый раз.
Приятно было, что я знал тех, кто за меня болеет. Конечно, не все тысячи людей (а к тому, что за меня болеют тысячи я так и не привык), но точно знал Гоги, Тамару, паренька в костюме дракона, которого я вылечил от страха, Николая Тугодума, филолога с его девушкой и, как же без них, соловьев. Один из них, кстати, подлетел ко мне перед матчем, сел на моё плечо и пожелал удачи. Смотрелось это очень красиво. Я не остался в долгу и что есть мочи свистнул. Надеюсь, где-то сотню поклонников этот жест мне прибавил, ведь в Тяге, в отличие от Киева, подобные забавные инициативы поощряются, а не высмеиваются.
Виновник торжества, Пётр Петрович Петров, он же Пётр Первый, не заставил себя долго ждать. Когда фанаты излили свою любовь на участников, он вышел, чтоб дать старт новому этапу соревнований. В этот раз на нем вместо чуба красовался ирокез с российским триколором на голове (красный, синий, белый; эти цвета порадовали не только русских, но ещё и французских, голландских и чешских типочков). Кроме этого, он отвесил реверанс грекам, надев длинную золотистую тогу.
- Уважаемые типы и их типыни, сегодня мы делаем второй шаг в нашей нелёгком, но веселом пути. Если Вы снова пришли на трибуны, значит, начало Вам понравилось.
Зал одобрительно захлопал.
- Мы не привыкли понижать планку, поэтому в этот раз придумали не менее захватывающее, как нам кажется, соревнование. В этот раз не будет ничего кровавого, хотя, по правде, и в прошлый раз ничего такого не было. Теперь мы гуманнее отнесемся к нашим участникам. Вместо того, чтоб пугать их, мы накормим изголодавшихся бедолаг. Но так как они взрослые, пусть лучше сами накормят друг друга.
Петрович попросил внести 16 столиков с самой разной едой.
- Сегодня наши герои будут обкидываться едой. 8 самых чистых из них проходят дальше, остальные – продолжат обедать уже вне Колизяума. Сейчас я уйду с поля боя, и мы начнем.
Я подошёл к элегантному столику, на котором стояла табличка «Вася Иванов». Остальные подошли к своим столикам. Петрович залихватски крикнул «Понеслась», и битва действительно понеслась. Из спокойных, сосредоточенных, рассудительных людей мы превратились в огромный хаотический поток. Первые минуты никто не знал, что делать, поэтому все хватали первые попавшиеся продукты и кидали их куда подальше. Со временем пришло осознание, что помидор, например, оставит пятен больше, чем огурец и, соответственно, стрелять им гораздо выгоднее.
Подобное я видел разве что в фильмах, где происходят тюремные бунты. Но в их случае обкидать друг друга не самоцель, а только способ отвлечь охрану; мы же по-детски наслаждались этим развеселым процессом, забывая, что участвуем в серьёзном турнире.
Всё было относительно нормально, насколько в принципе может быть нормальным обкидывание едой, пока какой-то голос не начал кричать мне «Влево!», «Вправо!», «Пригнись!» и т.д. Вначале я особо не заморачивался над его предложениями, а потом попробовал и понял, что они реально помогают. Кричат мне, например, «Ложись», я ложусь, и надо мной тут же пролетает пластмассовая тарелка с макаронами.
Мне очень хотелось узнать, кто этот таинственный незнакомец. Вроде не соперник – им нет резона помогать мне. Из зрительского шума тоже ничего внятного расслышать невозможно. Тогда кто?
Помощником оказалась рыба, лежащая у меня на столе. В этой стране не было времени удивляться тому, что рыбы разговаривают. Насколько можно быстро он представился мне «Омуль Вяленный», и дальше я уже сражался не один. Остальные тоже понаходили себе всяких сушеных вобл и жареных карасей и продолжали сражаться по принципу «одна голова хорошо, а две лучше». Но в голове моей рыбы, видимо, было меньше, чем у остальных, жира и больше фосфора. В итоге, мы справлялись лучше всех. У меня появилось только маленькое пятнышко от кетчупа на рубашке и все.
Гениальность Омуля не знала границ. Он первый предложил мне перевернуть столик и таким образом забаррикадироваться. Теперь мне не приходилось бегать и уклоняться. Пока соперники спёрли мою идею, я успел их хорошенько обстрелять.
Дела шли идеально, пока не произошло одно ужасное событие. С неба начали падать косяки. Понимаете, также падать, как дождь в Киеве. На мгновение и зрители, и соперники отвлеклись от всего происходящего и устремили глаза вверх. Ступор. Через несколько секунд большая часть противников помчались за косяками. Чёрт дернул меня побежать вместе с ними.
Последнее, что я помню, это душераздирающий вопль Омуля «Нет!», похожий на крики в американских фильмах про войну. Наверное, Ева, вкушая запретный плод, чувствовала нечто подобное. Я знал, что здесь есть какой-то подвох, но искушение победило здравый смысл. Я забил косячок, вдохнул такую долгожданную струйку дыма и…
Очнулся я на трибунах весь в какой-то подливе, со шлемом из кожуры дыни на голове и петрушкой на усах. Наверное, я выглядел очень смешно, но мне было не до смеха. Мыслить вразумительными предложениями я ещё не могу – меня охватила неосознанная тоска. В тот момент разделял её со мной только Омуль, не осуждая, но сочувствуя.
Когда все курнувшие раздуплились (а их, по словам Омуля, было 10; 6 человек не курнули и автоматически победили), к нам начали подходить организаторы и проверять чистоту наших одежд. Конечно, за такую «чистоту» родители меня дома убили бы, но все же надежда умирает последней.
Процедура закончилась, и Петрович стал объявлять результаты. Первое место занял Майк ванн Дайк. Я порадовался за лучшего друга, несмотря на свою неудачу. Дальше звучали имена, которые были на слуху после первого матча: Губа Вмарле, Николай Ставрижкин, Валери… После шестого места я напрягся. Седьмое занял, увы, не я. А при объявлении восьмого Петрович начал такую тягомотину, что я готов был обматерить его после матча, не взирая на все его президентство. Не буду повторять всего его бреда, но дошло до того, что он пригрозил назвать последнего участника на следующем этапе. Легко ему шутить, а у девяти человек от страха поджилки тряслись. В конце концов, Петрович все-таки объявил, что без Васи Иванова этот Турнир не состоится.
Сил на радость у меня не было, зато за меня это сделали мои болельщики. Особенно радовался за меня паренек в костюме дракона. Он-то и поднял мое паршивое настроение.
Уставший и разбитый, я брел к выходу стадиона, надеясь покупаться в джакузи и не только, чтоб расслабиться, а хотя бы для того, чтоб очиститься от этой мерзкой коричневой жижицы на моей теле. Омуль верно лежал у меня под мышкой.
Финальным актом трагедии стал тот факт, что Николай Тугодум после этой битвы решил повременить с моим дебютом в сборной. Да, только этого не хватало!
9
Долгое время на душе у меня было паршиво. Хуже всего даже не то, что я чуть не проиграл, а то, что сорвался и курнул. Все же так хорошо начиналось. Я только начинал привыкать к жизни без измененного сознания, а тут такое!
Любопытно, например, что у меня целый комод завален травой на любой вкус и цвет, но я к ней так и не притронулся. После длительного самоанализа я понял такую вещь: если против халявы ещё можно устоять, то против халявы, сыпящейся с небес – нет. Это же, как манна небесная, как чудо. А устояли те, кто, наверное, регулярно планокурят, хотя и то не все. А ещё люди с сильной волей. Выходит, что я ею не обладаю.
Обидно перед болельщиками, особенно перед теми, кого я лично знал. Вдруг парень, боящийся драконов, разуверится в том, что можно побеждать свои страхи или желания. Вдруг соловьи опять заматерятся от разочарования во мне. Вдруг Гоги при встрече мне скажет: «Вай-вай-вай, не джигит ты, Вася».
Конечно же, непопадание в сборную меня очень опечалило. Возможно, я потерял такой шанс, который выпадает только раз в жизни. То, о чем я и мечтать не мог, находилось от меня в двух шагах, а я все равно умудрился споткнуться.
В моем положении надо отдать должное Омулю. Несмотря на свою разговорчивость, он не лез мне в душу, за что я был ему благодарен. Весь мой вид говорил «Оставь меня, старушка, я в печали», и мой вяленый спутник чувствовал это.
Тосковал я, тосковал, пока не начал искать плюсы моей ситуации. Кстати, это прекрасная черта человека – искать положительные моменты в своих неудачах. Итак, как ни крути, я участвую в четверть финале и имею возможность утереть нос всем, кто сбросил меня со счетов (в том числе и самому себе). Мне же не закрыли двери в сборную, а только объявили, что ждут от меня более впечатляющих результатов. Оказывается, что от меня еще можно чего-то ждать, хотя, например, Алексей Дебилович всю жизнь утверждал обратное. И последнее: жить в Стране Типочков и ни разу не курнуть так же противоестественно, как поехать на October Fest и не выпить пива. В необкуренном состоянии общаться с обдолбанными людьми нереально, поэтому мне грозила самоизоляция. К тому же, в Турнире, скорее всего, появятся задания, связанные с употреблением травы. Поэтому, после долгих размышлений я решил, что обязательно брошу курить, но уже после Турнира. Надеюсь, у меня получится.
Дав себе зеленый свет, я понял, что смогу теперь реализовать свою давнюю мечту – курнуть вместе с Майком ванн Дайком. От этой мысли у меня загорелись глаза. Я захотел прямо среди ночи (а идея пришла мне в голову ночью) прибежать к нему и исполнить замысел, но было действительно очень поздно. Майк мог уже спать, а я сам ненавижу, когда меня будят, поэтому с уважением отношусь к чужому сну.
Настроение мое улучшилось, захотелось поговорить, и я решил расспросить Омуля о его жизни. Оказалось, что и он связан с пресловутым педыновским лингвистом. История Омуля начинается с того дня, как лингвист в общаге смотрел с друзьями футбол. В комнате было много пива и рыбы, перевязанной одной веревкой. Команда, за которую болел филолог, унизительно проиграла, поэтому он решил с горя накуриться. Такого неадеквата даже видавшая виды общага не помнит. После пакетика конопли студенту показалось, что он – африканский принц. Чтоб доказать это друзьям он одел ожерелье из вяленных и копченых рыб, утверждая, что это ожерелье ему передал вождь племени. Парня пытались привести в чувство, но все безрезультатно. Дошло до того, что филолог обозвал соседей по общаге белыми захватчиками, выбежал на улицу, увидел серо-буро-малиновую дверь и попал в Страну Типочков. Омуль и его еще несъеденные друзья попали вместе с ним. Рыбы очень понравились Петровичу, поэтому он решил нас оживить, а филолог научил их разговаривать. С тех пор поговорка «Молчит, как рыба» в Тяге не актуальна.
- А материться тебя лингвист не учил? - спросил я.
- Нет. Я сам со временем научился.
Я засмеялся. Да уж, с таким помощником мне будет гораздо легче идти к победе.
10
На следующий день я направился к Майку. Отыскать его дом было не сложно, ведь все участники Турнира жили недалеко от Колизяума. Его домик снаружи был такой же компактный и минималистичный, как мой. С волнением в сердце я подошел к его двери и постучался.
Открыл мне такой знакомый и родной Майк. Он, как и я, ходил по дому в халате. Разговор получилось завязать не сразу, ведь в жизни мы общались только раз, а виртуальные беседы от живых очень отличаются.
- Поздравляю с победой, - прервал неловкую паузу я.
- Тебя тоже. Успел-таки запрыгнуть в последний вагон.
- Да уж.
Майк предложил кофе. Я согласился. Напиток раскрепостил обоих, и мы начали вспоминать последнюю битву. Майк нахваливал мою ловкость в начале матча, а я сказал, что главное – это результат, и его первое место вполне заслужено. Странно, но даже в этом обмене любезностями я почувствовал странный холодок. Чтоб не нагнетать обстановку, я решил убедить себя, что мне это только кажется.
Затем мы с Майком стали вспоминать наши рецепты. Из вежливости он вначале хвалил их, но затем признал, что по сравнению со здешними наши косяки были просто сигаретами. Я ещё не пробовал, поэтому не мог ничего утверждать, но все-таки хотелось, чтоб он не так резко оценивал нашу продукцию. С ней же, как ни крути, столько связано.
- Интересно, как быть не дующим в Стране Типочков? – спросил он меня.
- А я уже дующий. Сегодня я снова начинаю вредную, но приятную жизнь торчка. И первый косяк я бы хотел выкурить с тобой, как со своим лучшим другом.
Мои слова почему-то смутили Майка. Думаю, любому человеку будет приятно услышать, что он – твой лучший друг. Майк долго молчал, а затем объяснил свою реакцию:
- Не хотел тебе говорить, но придется. Неужели, ты действительно считаешь меня своим другом?
- Ну, конечно, - недоумевая, ответил я.
- И ты веришь, что виртуальная дружба может перерасти в реальную.
Я, кажется, понимал, к чему он клонит, но не хотел этому верить.
- Далеко не всегда, но в моем случае это так. Ты мне дороже всех друзей, приятелей, товарищей и хороших знакомых из реальности вместе взятых.
Чем теплее и искреннее были мои слова, тем болезненнее на них реагировал Майк.
- Ты понимаешь, что мы просто стучали по клавишам в чате, а больше нас ничего не связывает. Мы не играли с тобой в футбол, не ходили на рыбалку и даже не пили вместе.
- Это только внешние атрибуты дружбы. Тем более нам сейчас ничто не мешает поиграть в футбол или порыбачить, если тебе это так хочется. Сейчас мы оба не в чате, и от этого наша дружба станет только крепче.
- Я терпеть не могу рыбалку, дело не в ней. Если бы мы встретились в реальности, то, возможно, смогли бы стать хорошими друзьями. Даже если бы встретились здесь, но как простые туристы, как одни из двухсот тысяч зрителей на Колизяуме, тоже. Но сейчас есть вещь, которая нас разделяет.
- Что за вещь? – жадно спросил я.
- Турнир.
- Меня это совершенно не напрягает.
- А ты не думал, что мне придется сражаться против тебя?
Честно говоря, я об этом ещё не задумался. Теперь я начинал понимать суть его слов и даже то, что он по-своему прав.
- Тебе будет больно, если ты победишь своего лучшего друга. Мне тоже. Поэтому лучше быть просто хорошими знакомыми, чтоб потом не жалеть.
После этих слов настроение мое опустилось ниже плинтуса.
- Может, хотя бы курнем?
- Это всегда пожалуйста. Предоставляю тебе право выбора, что будем курить.
- Опиум.
Майк опешил. Опиум – один из самых депрессивных изменяющих сознание препаратов. Его курили всякие декаденты у нас и за рубежом, которые писали после этого нереально мрачные картины и рассказы. Яркий пример тому песня группы Агата Кристи «Декаданс», где есть такие слова «Давай вечером умрем весело, будем опиум курить».
Я никогда до этого не курил опиум, но состояние души у меня было настолько подавленное, что захотелось попробовать. Майк совершенно не разделял мое желание, но он ведь сам предоставил мне право выбора, поэтому пусть отдувается.
Таких мрачных галлюцинаций у меня никогда не было. Перед глазами проносились персонажи из мистики, триллеров и фильмов ужасов. Вампиры гонялись за ведьмами, оборотни кусали вурдалаков. Честно говоря, если б сидел на опиуме, то песни, подобные Агате Кристи, из меня бы просто перли.
После того, как меня отпустило, я четко понял, что больше опиум курить не буду.
Но история с Майком стала для меня даже мрачнее опиума. Я пришел к другу, а ушел от соперника.
11
Настроение у меня было еще более подавленным, чем после поражения. Дома меня ждал только Омуль. Люди, которых в пустой комнате встречают только аквариумные рыбки, меня поймут.
Мой вяленый друг деликатно относился к моей печали, поэтому не расспрашивал, но всем видом своим говорил, что готов помочь. Наконец молчать стало невыносимо, и я выплеснул ему свою душу.
Обычному жителю планеты Земля немного непривычно, но в ходе беседы оказалось, что он более благодарный слушатель, чем многие из знакомых мне людей. Омуль сочувствовал мне и вместе с тем не спешил осуждать Майка – истинный дипломат.
Я немного размяк и предложил ему стать друзьями. Он, несмотря на внешнюю рыбью сухость, эмоционально откликнулся на моё предложение. Дело в том, что все его друзья, которые вместе с ним на веревке попали в Тягу, сейчас находятся у таких участников Турнира, как я.
Да уж, сколько историй могли бы рассказать животные в обычном мире, если бы могли говорить. Соловьи пережили заключение в клетке, Омуль – разлуку с друзьями, Вакх вообще бы о своих полетах мог рассказать. Когда Человек мнит себя царем природы, он сильно заблуждается. Как оказалось в Стране Типочков, не он один может говорить, а, следовательно, и думать, не он один способен проявлять милосердие и понимание. Иногда ему стоит усмирить свой гонор и поучиться некоторым вещам у своих собратьев, далеко не всегда меньших (как по размеру тела, так и души).
После того, как я поведал Омулю о своем галлюциногенном приключении с опиумом, он, подобно врачу, немедленно посоветовал мне принять ганджубаса в качестве антидепрессанта.
Ямайское средство помогло. Опиумные кошмары сменились блаженством Боба Марли. В голове зазвучало рэгги, я почувствовал себя растаманом.
Эту хапку можно назвать переломной. Я наконец понял, что нахожусь в стране, о которой и мечтать не мог. Можно курить что хочешь, где хочешь и с кем хочешь, не опасаясь правоохранительных органов. В общем, можно быть самим собой.
После этого осознания дни не просто потекли, они помчались с сумасшедшей скоростью. Я курил все, что только растет и поджигается. Начал с Гоги, потом с фанатом-драконофобом, который совсем не разочаровался после моего поражения, затем с лингвистом, а дальше пошло-поехало. Наверное, я курнул с каждым своим болельщиком. Но и это даже не все. Болельщики других участников после того, как отпланокурили со мной, начинали болеть за меня (это на заметку звездам, желающим увеличить армию своих фанатов).
Я напрочь потерялся во времени и пространстве. Где я только не просыпался. Реже всего в своей кровати. Если же организм говорил стоп, оказывалось, что сегодня китайский Новый год или День взятия Бастилии, и мои иностранные друзья обидятся, если я не отпраздную вместе с ними. Я суживал глаза с китайцами или по-тигриному выговаривал «р» с французами и праздновал вместе с ними.
Дошло до того, что я курил с самим Петровичем. Вы когда-нибудь курили с президентом? А я да. Петр Первый подкалывал меня по поводу бросания курить, а я не обижался. Всё бы хорошо, если б он под конец нашей встречи не напомнил мне, что завтра четвертьфинал, о котором я совершенно забыл.
Конечно, плохо быть неподготовленным, но я уже привык действовать по ситуации.
12
Итак, ситуация опять занесла меня на арену Колизяума, где я стоял вместе с восьмью лучшими бойцами страны в ожидании нового сражения. К огромной чаше, шуму болельщиков и всегда эпатажному Петровичу привыкнуть трудно, но я, кажется, привык. Меня уже не смущало, что мое имя скандировали тысячи людей и то, что президент страны одет сегодня, как Валерий Леонтьев. Так, видимо, жители юга привыкают к морю, а востока – к прекрасным закатам.
Петрович опять заводил толпу, обещая шоу мирового масштаба. После этого традиционного ритуала появилось нововведение. На сцену вышли писатели.
Какими вы себе представляете писателей? – Строгий костюм, гладко убранные волосы, хмурые брови, серьёзное, даже слишком, лицо. Такими они ещё запомнились нам со школьных стендов, где эти работники ручки и листа с укором смотрели на нас, видимо, говоря «Ай-ай-ай».
Писатели Страны Типочков, которых звали Жан и Поль Хрю, опровергали все стереотипы, которые сложились у меня о людях этой профессии. Я много в жизни повидал обкуренных лиц (зрелище, для необкуренного, далеко не самое приятное), но таких даже в кино, где все принято увеличивать, не видел. Есть такой персонаж – Обеликс; он в детстве упал в чан, где варилось зелье силы, поэтому всю жизнь мог не пить его. Такое ощущение, что они в детстве упали в гигантский кальян. Тем не менее, эта типоческая прибабахнутость сочеталась в них с изысканным французским шармом (по именам можно догадаться, что они из Франции). Как рассказывал зрителям перед боем Петрович, на Родине их не признали, и они вошли в творческий закур. Как попадают укурки в нашу страну, вы уже знаете, не стоит напоминать. Под конец можно добавить, что они не просто писатели, а писатели-сказочники.
Сегодня мы должны будем попасть в сказку. Жан курнул и открыл портал. Первого позвали меня. Через несколько секунд я оказался в лесу. Зрители следили за мной с помощью гигантских экранов, находящихся на стадионе.
Жан и Поль Хрю, как и большинство сказочников, не сочиняли свои произведения, а творчески перерабатывали народные или своих предшественников. Я попал в сказку под названием «Классная жопочка» и уже по одному названию понял, как именно они перерабатывались. На опушке леса меня повстречала не девочка, а девушка с, надо согласиться, классной пятой точкой. Кроме этого достоинства, у неё были длинные ноги и довольно миловидное лицо. Шапочки никакой не было, а вместо корзинки с пирожками в руках она держала стопку газет.
Зная оригинальный сюжет, я полагал, что мне придется спасти её бабушку от волков. Как оказалось, волки будут, а вот в остальном сказочники немного изменили ход событий, но об этом молчок.
Пока же я объяснял своей привлекательной спутнице, кто я такой и как я сюда попал. Она была блондинкой, поэтому объяснять пришлось долго, начиная с самого Киева. Если б она не была такой красивой, я бы стал нервничать и злиться, но за голубые глаза и мелодичный голос я прощал ей медленное шевеление извилин, как делают это все парни со своими девушками первое время.
В конце концов, мы условились, что я буду её телохранителем по пути к домику, как выяснилось, не бабушки, а дедушки. Дедушка не мог жить без свежей прессы, а почта находилась далеко от его хижины, поэтому внучка каждую неделю приносила ему газеты. Очень милое начало истории.
Пока мы шли девушка щебетала мне про нравы в этом сказочном лесу: о том, например, что кролики здесь такие плодовитые, что не лисицы гоняются за ними, а они за лисицами. Я в свою очередь рассказал ей все, что вы уже прочитали. Внучка сказала, что с этих пор и она будет болеть за меня. Капец, как быстро у меня появляются новые поклонники и поклонницы!
Тем временем мы дошли до старого, но ухоженного домика. На двери красовалась добродушная надпись «Не влезай – убьёт!» с улыбающимся черепком. По-видимому, нас это не касалось, поэтому, постучавшись, мы влезли и даже не убились.
Я ожидал увидеть волка в дедушкиных трениках, который станет заливать, что у него большие глаза, ведь он обкурился, но этого не случилось. Передо мной стоял бодренький дедок, который обрадовался приходу своей внучки. Может, мой квест окончен, и я могу вернуться? Как только я это подумал, в дверь вошли два волка.
Это были прямоходящие животные, что было самым обыкновенным по сравнению с другими их особенностями. Одеты они были в обтягивающие лосины, розовые майки в стразах; их волосы были смазаны гелем, а губы они покрасили помадой.
- Чёрт, они успели раньше нас, - сказал один из них, - но ничего. Мы все равно получим, что хотим.
- Кто вы? – грозно, хотя, если честно, наивно спросил я.
- Мы – гей-волки. Я – Гомо, а это мой брат – Голу. Будь добр, отойди от дедушки.
Я опешил, но от дедушки отходить не стал.
- Не хочешь по-хорошему, придется применить силу, - сказал Гомо.
Я приготовил кулаки для драки и встал в боевую стойку, но братья применили не силу, а хитрость. Пока я готовился к драке, Голу достал откуда-то лассо, набросил его на меня и связал мое тело очень крепко. Попытки выбраться из петли не увенчались успехом. Вслед за мной волки связали внучку. Между ними и дедом никого не оставалось.
Легко было зрителям в Колизяуме. Во-первых, они помнили, что это все глюки, а во-вторых, что по сюжету сказки должны прибежать дровосеки. Я, находясь в стрессовом и беспомощном положении, этого не помнил, поэтому все, что мне оставалось – это заорать что есть мочи «На помощь!» Это я и сделал.
Когда между извращенным волком и дедом оставался шаг, в комнату ворвались дровосеки. Выглядели они не менее голубообразно, чем волки.
- Кто вы? – спросили волки у мужчин (видимо, этот вопрос в доме дедушки стал традиционным).
- Мы дровосеки-гомосеки, - бодро отрекомендовались мужчины.
- Гомосеки – это хорошо. Присоединяйтесь к нам, - предложил Гомо.
- Нет, пацаны, мы только с людьми и только по любви. Отстаньте от дедушки, по-хорошему просим.
- Парни, вы же из наших и понимаете, что этот дедушка такой красивый…
- Да, дедуля – красавчик, конечно, но он – натурал.
- Да некрасивый я, - вскричал дедушка, чем рассмешил меня в такой опасный момент.
- Да ладно, один раз не водолаз, - парировал Голу.
- Вижу, вы слов не понимаете, - грозно сказали дровосеки, - попробуем убедить вас более вескими аргументами.
В оригинальной сказке волку разрубили брюхо топором (заметьте, чему детей учат), а в этой серых ожидало орудие пыток пострашнее. С топором оно сравнимо только в размерах. Дровосеки достали гигантские вибраторы.
Волки тут же присмирели. На этом можно было бы и закончить сказку, но я не удержался и выразил свое отношение к вопросу. Сейчас модно казаться прогрессивными и лояльно относиться к сексуальным меньшинствам, но мне как-то понятнее и ближе отношения между мужчинами и женщинами. Об этом я завел довольно долгую тираду. В результате и волки, и дровосеки, а лучше сказать, дроворубы решили попробовать обыкновенную любовь.
Внучка пригласила спасателей к себе домой, где, к слову говоря, тосковала без мужской ласки со своей одинокой мамы, волки побежали в лес в поисках волчиц, а я направился в Колизяум.
Эти задания участники выполняли на время. На испытание я потратил два часа. Оставалось только сесть и смотреть за остальными. Для противников придумали не менее извращенные сказки. Одна из них называлась «Лобок и Ко», пародия на Колобка. В ней Лобок и от бабушки ушел, и от мамы, и от внучки, а от гинеколога так и не укрылся. «Принцесса на горшке», где девушка съела гороховый суп и три дня просидела на горшке, но, тем не менее, почувствовала, что суп пересолили. Много ещё было сказок, от которых бы дети поседели, а взрослые хитро улыбалось.
Главное, что я прошел испытание быстрее всех. Статус чемпиона вернулся домой. Вместе со мной в полуфинал попали Майк ванн Дайк, Губа Вмарле и Валери. Уходя со стадиона, я готовился продолжать жестко обкуриваться, но на выходе меня повстречал Николай Тугодум и сообщил, что скоро мы вылетаем в Москву на матч со сборной Россией. Что ж, жизнь налаживается!
13
Прежде, чем описывать увлекательное путешествие из Страны Типочков в Москву, я хотел бы вам рассказать один маленький, но очень милый эпизод, который случился со мной перед отправлением.
Выхожу я из дома с приподнятым победным настроением, а у моего порога стоит привлекательная девушка, с совершенно непрокуренным лицом, как будто и не из Тяги. В красоте я не особо разбираюсь, но больше всего в ней мне запомнились яркие, сочные, можно сказать, спелые губы. Эта девушка ошарашила меня, хотя меня, казалось, уже ничем не удивить, таким заявлением:
- Вася, я с первой твоей схватки в Колизяуме заметила тебя. Думаю, тебе это часто говорили и ты даже подустал от таких заявлений, поэтому я сразу о главном. Все стеснялась тебе сказать, а вот сейчас решилась. Ты очень красивый.
Возможно, для кого-то выслушивать подобные комплименты и будничное дело, а вот для меня – роскошь. Дело в том, что я никогда не считал себя красивым. Не прямо уж так, что боялся к зеркалу подойти, но никогда и не засматривался на свое отражение подолгу. Вообще мужчинам не дело особо заморачиваться над внешним видом, особенно планокурам, но когда я размышлял над притягательностью своей физиономии для противоположного пола, выводы получались неутешительные. Конечно, девушки могут полюбить и за силу, ум или богатство, но и этих достоинств у меня не было. Вот и грузился я, а, чтоб разгрузиться – курил травку.
- Спасибо, конечно, но неужели ты пришла ко мне, чтоб только сказать это, - спросил я.
- Да. Извини, я забрала у тебя время. Тебе же готовиться к соревнованиям надо.
- Нет, что ты? Я к соревнованиям не готовлюсь.
- Так это ты без подготовки всех так рвешь!
Я подметил, что надо будет как-нибудь и начать готовиться, а девушку поблагодарил за комплимент. Она, в свою очередь, продолжала извиняться:
- Ты, наверное, слова о своей красоте чаще Бреда Пита слушаешь, а я тебя напрягаю. Вот даже заинтересовать тебя не получается. Просто хотелось выразить свое восхищение.
- Не так уж и часто, - честно признался я, - в последний раз о моей красоте мне говорила мама, когда увидела меня в дурацком строгом костюме перед выпускным в школе.
Девушка восприняла это, как шутку и рассмеялась, хотя на самом деле так и было.
- Я, кстати, тоже не люблю деловых костюмов. Твой яркий и бесшабашный стиль одежды мне гораздо ближе.
- Приятно, что ты называешь это случайное сплетение вещей стилем.
В общем, мы с ней разговорились. Не гоже было держать девушку на пороге, и я пригласил её в дом. Только там она собралась с духом, перестала нервничать и представилась. Вообще, это показательно в человеческом общении, когда кто-то забывает назвать свое имя при знакомстве. Звали её Леся Калинова. Она тоже украинка. Как Леся Украинка. Этот факт сразу сблизил меня с ней, ведь всегда приятно встретить земляка или землячку. В прошлом году она, как и я, тоже сражалась в Колизяуме, но вылетела на первом же этапе. В Страну она попала из-за неразделенной любви. Боль сердечных ран была настолько сильной, что она пыталась залить её алкоголем, пока не узнала, что женский алкоголизм неизлечим и перешла на женское планокурение.
- Стоило ли так переживать из-за любви? – спросил я.
- Если не из-за любви, так из-за чего же переживать?!
После этого ответа я понял, что эта девушка не такая простая, какой кажется на первый взгляд. Есть и в ней своя глубина.
Я предложил ей покурить для расслабления, но она вежливо отказалась. Пили фруктовый чай. Я рассказал ей о себе все, что знаете уже вы, Петрович, Гоги, Омуль и глюк Красной Шапочки. Говорить о себе – это удовольствие, которое может продолжаться до бесконечности, поэтому проболтали мы до самого вечера.
Когда мы уже расставались, она пообещала болеть за меня и посещать время от времени. Я сказал, что мой дом всегда открыт для неё. Мы обнялись и разошлись.
14
Ещё недавно я и мечтать не мог о путешествиях. Меня по рукам и ногам связывали учеба и отсутствие денег. Путешествовать я мог только по выдуманным мирам, которые открывало мне мое подсознание при помощи травки.
Ещё недавно я чувствовал себя совершенно бесполезным для своей страны. Более того, я был бесполезен для своей города, для своей улицы, своего подъезда и своей квартиры. Ощущение своей бесполезности гнело меня не меньше лишения свободы перемещения.
Конечно, забивая очередной косяк, я понимал, что это не решение проблемы, что это тупик, но мне повезло. Я попал не в центр для наркозависимых, а в яркую и веселую Страну Типочков.
И вот теперь я стою на Красной площади. В обычной жизни на поездку сюда мне пришлось бы копить несколько месяцев или даже лет (никогда не копил деньги, не знаю). Но жизнь у меня теперь необычная, поэтому я совершенно бесплатно добрался до Белокаменной.
Стоял не один, а с шестью игроками сборной Украины по типоческим видом спорта. Мне их представил Николай Тугодум, вам представлю их я, а вы можете представить их потом своим знакомым. Героев нужно знать и если не в лицо, то хотя бы по именам. Во-первых, сам капитан. Далее идет Петя Невесёлый. Это не прозвище – это фамилия, причем абсолютно ему несоответствующая. Дальше идет Дима Кравченко, самый спокойный парень в команде. Украшение сборной – Лена Щелева. Девушки  в галлюциногенных видах спорта вообще редкость, но капитан в свое время пошел на риск, взял её в команду и не прогадал. А сейчас тяжёлая артиллерия – Панас Курыпыгуляйко – самый опытный боец команды, будто созданный именно для Страны Типочков и жёстких рубок. И, как это сейчас модно говорить, special guest star – Жора Бутылченко. Этот человек недавно закончил карьеру профессионального планокура, взялся за ум, начал свой бизнес, но из-за нехватки кадров в сборной согласился провести за Украины ещё один матч. Так что мне ещё выпала возможность увидеть трогательный прощальный матч аксакала Украины.
Да простят меня украинские националисты, стоял я на Красной площади и глядел на неё, как зачарованный. Вот это архитектура, вот это мощь. Более всего меня поразил собор Василия Блаженного с куполами, будто облитыми карамелью. Не верилось, что неподалеку заседают сам Владимир Путин и его верный союзник Дмитрий Медведев, которых до этого я видел только по телевизору. Да уж, счастливы люди, которые могут сказать о себе «А из нашего окна, площадь Красная видна».
Во всей команде меньше всего любовалась красотой центра Москвы наша красавица Лена. Она хоть и не была гламурной девушкой, но вывески модных бутиков манили её к себе, взываю к древнейшему женскому инстинкту – покупать шмотки. Даже шесть взрослых мужчин не могут с ним совладать, поэтому мы отпустили Лену на охоту за Дольчем и Габбаном, а сами отправились в Мавзолей.
Многих поражает парадокс: миллионы людей из разных стран приезжают в Москву, чтобы посмотреть на мертвеца. Конечно, это зрелище малоприятно, но, видимо, не побывать здесь и не увидеть Ленина, то же самое, что побывать в Венеции и не покататься на гондоле.
К вождю мирового пролетариата стояла невероятная очередь, будто там косяки бесплатно раздавали. К счастью, у Коли в охране был знакомый, поэтому мы прошли без многочасового ожидания.
В комнату к самому вождю вошли вначале Петя, Дима и Панас, а затем уже я, Коля и Жора. Сморщенный, желтоватый, бледный, лысый старик – это явно не завораживающе. Тем не менее, когда Коля и Жора ушли, я почему-то остался.
Может, я подсознательно понимал, что передо мной находится вершитель истории. Я некоторое время постоял, помолчал и собирался уже уходить, как вдруг услышал картавый голос:
- А куда это Вы, батенька?
Сказать, что я испугался, значит, ничего не сказать. Я понадеялся, что мне послышалось, но голос продолжал:
- Не уходите. Мне нужно сказать вам что-то важное.
Я продолжал бояться, но чем черт не шутит, решил, что уж если существует Страна Типочков, то мало ли чудес есть на земле. Отбросив скептицизм, я ответил вождю:
- Слушаю Вас, Владимир Ильич.
Подходить ближе мне было все-таки страшно, но, кажется, губы при разговоре у него не шевелились. Хотя я мог ошибаться.
- Вася (откуда он знает мое имя?), я готовлю новую революцию. Лёжа здесь много лет, я понял, что истинные герои современности – это типочки. Объединив этих храбрых парней и девушек, я и устрою Великую Всемирную Типоческую Революцию.
- Заманчивое предложение, Владимир Ильич.
- Я рад, что оно понравилось первому человеку, с которым я заговорил за много лет. Это хороший знак. Теперь ступай. Я дам тебе знак, когда надо будет связаться.
Ступал я, если честно, с огромным облегчением. Глупые американские фильмы всплывали в голове. Казалось, сейчас Ленин встанет, вытянет руки вперед и пойдет высасывать мой мозг (честно говоря, там и высасывать нечего).
Когда я вышел, парни настороженно спросили меня:
- Из комнаты доносился твой голос. С кем ты разговаривал?
Напряг вернулся опять. Хотелось, чтоб мое странноватое приключение осталось только со мной, но не получилось. Я пробормотал что-то невнятное, и вдруг услышал все тот же ленинский голос за спиной. Обернулся, готовя кулак для удара, и вижу, что это Петя. Оказывается, он спрятался за гробом Ильича и пугал меня оттуда. Веселая пародия, ничего не скажешь. Тем не менее, я был рад, что у парней есть чувство юмора.
Когда закончился наш культурный отдых, мы еле отодрали Лену он новой красной кофточки от Гуччи и направились в гостиницу, ведь завтра нас ждал тяжелейший матч с Россией. Тут уже не до шуток.
15
Стадион в Москве был очень маленьким, особенно по сравнению с Колизяумом. В международных матчах поддерживалась строгая конспирация, так как на планете Земля мы все ещё оставались нелегалами. С другой стороны, запретное манит, поэтому болельщики, попавшие на битву, по-особому болели за нас. Если уж совсем себе льстить, можно сказать, что мы выступали для избранных. Вообще, с большими стадионами повезло только Ямайке и Голландии, ведь у них все это почти легально. Остальным оставалось ютится на стадионах, которые больше напоминали не столичные, а провинциальные арены какого-нибудь футбольного клуба из любительской лиги. Что ж, в тесноте, да не в обиде.
На матче присутствовал даже Петрович. Я говорю «даже», ведь на международных соревнованиях он не появляется. Не потому что ему неинтересно, а чтоб сохранить объективность и беспристрастность. Все матчи проходят в одно время, и посетить один из них, значит выделить какую-то из команд на фоне других. Тем не менее, это эпическое славянское противостояние пропустить он не мог. Одевшись по-шпионски - длинный черный плащ, шляпа и солнцезащитные очки – он сидел на последнем ряду с газетой, в которой были прорези для глаз, в руках. О его появлении, кроме игроков команд, не знал больше никто.
Приветствие команд прошло по всем олимпийским принципам. Мы пожали друг другу руки, обменялись вымпелами и прослушали гимны наших стран. Затем получили задание. Сегодня намечалась дуэль на рыбах.
Никогда не держал в руках ни меч, ни шпагу, в последний раз подобным образом сражался ещё в детстве на палках, вроде бы неплохо. Но тогда от меня не зависела судьба страны.
Мой верный омуль путешествовал вместе со мной. Он очень обрадовался тому, что сможет вступить в бой, а не только советами помогать мне.
На этот бой капитан избрал такую тактику: первыми посылать новичков, затем проверенных бойцов, а на финал оставил меня. Всего намечалось семь дуэлей, побеждал тот, кто первым наберет 4 победы. Чтоб победить, нужно было вытеснить соперника из круга.
В красных круг площадью около семи квадратных метров вошли Невесёлый и его российский противник. Первое время забавно было смотреть, как два взрослых пацана рубились окунем и селедкой. Вначале они не спешили в бой, разведывая обстановку не только для себя, но и для своих партнеров по команде. Немного освоившись в ринге, россиянин осмелел и вытолкнул нашего невесельчака из круга. 1:0.
Тугодум лютовал, как Олег Блохин. Я не ожидал от него такой эмоциональности, поэтому даже немного испугался. Успокоил его наш невозмутимый Димон, пообещав, что вернется с победой.
Тем временем я засмотрелся на одну привлекательную россияночку. Вы замечали, что начинаете любоваться девушками в самое неподходящее для этого время, когда вам нужно сосредоточиться на серьезных вещах. Например, паркуетесь вы на автомобиле, а невдалеке проходит такая себе Памела Андерсон киевского разлива. Эстетическое наслаждение получено, а вот бампер нужно менять.
Так эта девушка была настолько красивой, что я забыл, где я нахожусь и за какую страну выступаю. Я не смог сдержать свое восхищение и сказал Омулю:
- Какая красивая девушка!
- Ты тоже её заметил? – спросил он меня.
Меня удивило, что омуль её заметил, но я не придавал этому значение и продолжал её расхваливать:
- Какие глаза!
- Да, - соглашался, - великолепные глаза.
- А губы!
- И губы.
- А фигура!
- Потрясающая фигура.
К сожалению, говорить комплименты я не умел, поэтому мне пришлось призадуматься, что сказать что-то новое. А мой вяленый друг зря времени не терял и добавил:
- А какая у неё чешуя.
Я застопорился. Откуда у девушки чешуя? Она что, русалка? Я спросил об этом у моего напарника, а он ответил, что имел в виду воблу в руках этой девушки. Я расхохотался, как припадочный, за что получил нагоняй от Тугодума, ведь сделал это совсем не вовремя: Дима не сдержал обещания и проиграл. 2:0.
В красный круг вошла наша Елена Прекрасная и их прекрасная девушка с не менее прекрасной воблой. От такой красоты голова кругом пойдет. За этим боем я меньше всего наблюдал, как за боем, скорее, как за произведением искусства. Эти плавные движения, эти изящные удары воблой по животу! Но если в искусстве победителей и проигравших не бывает, то в этом случае победила россиянка. 3:0.
Только тогда до меня дошло, что сейчас россияне могут ещё раз победить, и до меня не дойдет очередь. Вот тогда я и волновался.
Тугодум не мог громко кричать на девушку, ведь был джентльменом, поэтому негромко, но веско сказал первым троим:
- Молодёжь. Что с вас взять?
Эти слова я мысленно отнес и к себе, решив, что если доберусь – обязательно их опровергну.
Переламывать ситуацию Тугодум пошел сам. Он был настолько зол и сосредоточен, что от одного его вида можно было выпустить тараньку из рук. Русский противник оказался не настолько малодушным, но все же он оказался неготовым к хлестким и агрессивным атакам Коли. 3:1
Жора Бутылченко и Панас Курыпыгуляйко, кто б сомневался, просто на классе и опыте одолели своих соперников. 3:3.
Теперь все зависело от меня. Против меня вышел не кто иной, как Иван Ставрижкин, капитан России, который вылетел в четвертьфинале Колизяума, так что личная мотивация победить меня у него была огромной.
Несмотря на то, что до матча я пытался гнать от себя все политические подоплеки, но сейчас меня прорвало. Я хотел своей победой доказать, что Украина, как говорил Леонид Данилович, не Россия, что запорожские казаки круче донских, что Запорожец и Таврия лучше Оки и Москвича, что Шевченко круче Пушкина и что вообще, Украина никакого газа у России не воровала. Ну, «кохайтеся молодіі, та не з москалями».
И ещё одна маленькая деталь. Тяжелее всего за этим боем было наблюдать Елене Щелевой. Дело в том, что она была влюблена в Ставрижкина. Она болела за него в Колизяуме и сильно расстроилась, когда он выбыл. Ещё одно поражение подряд и её, и его должно ещё сильнее опечалить. Они были просто друзьями, а победа была бы отличным поводом более чем, по-дружески разделить её вместе. Но о победе Ставрижкина не могло быть и речи. Хотя я чисто по-человечески понимал Лену, но максимум, что я для неё сделал, это пообещал не убивать его и, надеюсь, не  калечить.
Мы вошли в круг, грозно взглянули друг на друга и начали сражаться. На самом деле очень непривычно размахивать рыбой. Конечно, многие пивные алкоголики во время конфликта, что называется, давали друг другу леща, но там наносятся единичные удары, а здесь я должен был постоянно размахивать омулем. Плюс ко всему, у Ивана была щука, гораздо более длинная рыба, поэтому мне приходилось постоянно сближаться, а он предпочитал длинные дистанции. Получать щукой по животу и рукам не очень приятно, но терпимо. Гораздо неприятнее отступать назад, понимая, что стоит хотя бы немного переступить красную линию – твоя команда проиграет. Однажды я чуть не сделал этого, так Тугодум меня так обматерил, что даже соловьи ему могли бы позавидовать. В бою я был, как боксер, которого постоянно бьют у по печени, в скулы, и в лоб, а он все не падает. Не знаю, откуда у меня была такая выносливость, но бой сильно затянулся, и Ваню это разозлило. Устав меня мутузить, он отошел на несколько шагов, разогнался, побежал на меня. Мне только этого и нужно было. Я умело увернулся, Ваня пробежал мимо меня, а я смачно зарядил ему омулем по спине, тем самым выбив его из круга. 4:3.
Надо отдать должное Ване, он с достоинство вынес тяжесть поражения и, поднявшись, протянул мне руку. Я на радостях, может, немножко неуместно, полез обниматься. А затем свою женскую мудрость проявила Лена. Она могла обнять меня, как земляка, а могла и Ваню, как возлюбленного, но обняла нас обоих одновременно. Можно было сделать красивый стоп-кадр. Уверен, после такого она и с Тугодумом не поссорится, и с Ваней закрутит любовь-морковь.
Вечером мы обдолбались в усмерть, отметив победу над Россией и одновременно реально последний матч Жоры. Приятно, что он завершил свою карьеру на позитивной ноте. Утром, когда всех отпустило, Тугодум раскритиковал всех, в том числе и себя, за ошибки матча, чтоб жизнь медом не казалась. А потом мы отправились в Страну Типочков.
16
Хорощо иметь постоянных гостей. Вначале я не особо стремился куда-то идти и кого-то приглашать к себе домой, потом я шатался неведомо куда и приводил в свой дом всех, кого не лень, а теперь я точно знаю, что в обед ко мне придет Леся Калинова.
С ней я научился расслабляться по-настоящему! Не подумайте ничего такого, просто она гениальная массажистка. Раньше я думал, что для хорошего реллакса достаточно джакузи, то теперь я понял, как далек был от истинной неги. Ни одна трава не расслабляла меня так, как её умелые руки. В её арсенале были и тайский, и майский, и китайский массажи. Нужные чакры она открывала, ненужные закрывала, пропуская сквозь мое изнеженное тело положительную энергию. При этом, она нигде этому не училась. Если верить ей, то она просто курила косяки, завернутые в бумагу из книг о массаже. Меня этим не проведешь. Я ведь видел, как в одном фильме, мужик курил страницы из учебников философии и потом выдвигал заумные темы. Скорее всего, она тоже смотрела этот фильм. Что ж, я не стал допытываться; в женщинах должна быть загадка.
Я предложил ей вступить в сборную Украины и обещал переговорить об этом с Колей. Её это очень порадовало. Приятно радовать людей.
Мою негу прервало очень интригующее сообщение об уроках типоческой магии для полуфиналистов. Чего только не придумает этот Петрович! Как ни пугало меня всю жизнь слово «урок», эти занятия уже своим названием завораживали меня. В обычной жизни я никогда особо не интересовался фантастическими книгами, разными Мэрлинами и Гарри Поттерами, ведь люди, которые верят во все это, чаще всего обламываются в реальности. Мне обломов хватало и без этого, поэтому я довольствовался знаниями таких заклинаний, как Ахалай-Махалай и Сим-Солабим, полученных ещё в раннем детстве. В Стране же Типочков все невозможное возможно, и я без боязни подводных камней направился в Колизяум.
Занятия проводились не на арене, а в маленьком помещении возле. В кабинете, стилизованном под старину, стояло две парты и стол учителя. За одной партой сидели Майк ванн Дайк и ямаец Губа Вмарле, а за другой – я и девушка с красными волосами, француженка Валери. Наладить контакт с соперниками не очень получалось, поэтому мы с радостью дождались профессора, человека восточной внешности, в чалме, дорогом халате и закрученными туфлями по имени Аладе.
- Мальчишки и девчонка, а так же их родители, я сегодня такую песенку услышал – не могу с вами не поделиться.
После этого он воспроизвел её не на магнитофоне, а достал восточного типа струнный инструмент и сыграл нам веселую мелодию группы под названием «Довгый Панчо». В песне пелось о том, как один голландец обкурился, а когда его отпустило, подумал, что находится в Великобритании, такого дыма наделал его бульбулятор. Честно говоря, никогда так не накуривался. Есть куда стремиться.
Затем он раздал нам косяки, но не обычные, а волшебные.
- Сегодня мы будем изучать магию полета, - просто, будто о погоде, сказал профессор.
А я чуть не подпрыгнул от восторгов. Я настолько привык к ненужности всяческих знаний, что готовился даже на уроках магии учить всякую фигню, вроде превращения друг друга в жабу. Сейчас я полечу!
Немного грустный факт сообщу: иногда наркоманы, сидящие на тяжелых наркотиках, прыгают с крыш, но не потому, что хотят умереть – они просто реально думают, что могут летать. Именно поэтому я никогда не накуривался на высотках.
Аладе затянулся и оторвался от земли, словно птица. Наверное, я врал себе, утверждая, что меня нечем удивить в этой стране – левитации я никак не ожидал. Разлететься в классе было негде, поэтому мы открыли окно и смотрели, как профессор выпорхнул на волю и летал, не махая руками.
Конечно, хотелось бы так же. Я жадно взял косяк, затянулся, приготовился к полету и… остался на полу. Остальные тоже потерпели фиаско. Аладе не осуждал, а поддерживал нас, и через полчаса у Губы получилось оторваться от пола. Его пример приободрил остальных, и вскоре Майк и Валери взяли с него пример. Дольше всего не получалось взлететь у меня. Вначале я держался из-за желания полетать, потом – из-за спортивного интереса, в конце уже по инерции. Но ни получалось ничего. Это злило и утомляло. Когда я уже отчаялся, мое тело вдруг на несколько секунд повисло в воздухе. Ни с чем не сравнимое ощущение. Не смотря на то, что выше я мог бы и просто прыгнуть, меня переполнял восторг. Я не удержался и обнял Аладе.
На этом и закончился наш первый урок, который я никогда не забуду. Домой я шел, напевая песню про голландского британца.
17
Несколько уроков типоческой магии улучшили мои летальные способности, хотя, откровенно говоря, соперники летали лучше. Наверное, тогда у меня действительно начали проявляться амбиции и дух соревнования, и мои неудачи меня напрягали. Кроме этого, на одном из уроков я понял, что ни одного из своих соперников, кроме, конечно, Майка, я совершенно не знаю.
И ещё одно: я вдруг подумал, что захочу рассказать эту историю своим детям. Это при том, что о самих детях я пока не задумывался. Конечно, фантазия не совсем логичная, но кто требует дедуктивного метода от типочка. Нет, детям я об этом рассказывать не буду, а вот с друзьями историей поделюсь. А что главное в истории? – Подробности. Имена, явки, пароли. А кого я, кроме Ставрижкина и Майка им назову? Да и имена сами по себе им ничего не скажут – нужны характеры. Вот так я и решил познакомиться со всеми полуфиналистами, то есть с Губой и Валери.
Я трудно схожусь с женщинами, поэтому вначале я направился к моему ямайскому коллеге. Не привык ходить в гости, особенно с пустыми руками, поэтому прихватил с собой пакетик ганджубаса – ямайца таким не удивишь, но обрадуешь. Губу застал я на дворе в прямом смысле в подвешенном состоянии – он тренировал магию полета. Я предложил ему поменять волшебный косяк на обычный (почти как в рекламе, только там были порошки). Он согласился.
Оказалось, нервничать было незачем. Губа оказался простым в общении парнем без мании величия и прочих заморочек, которые можно ожидать от человека, за которого болеют десятки тысяч людей. Как выяснилось, раньше мы с ним уже курили вместе. Это было в компании на 50 человек, и он бы не запомнил, если б я в состоянии угара не требовал всех присутствующих кричать мое имя. Мне стало стыдно.
До Страны Типочков Губа был рэгги-музыкантом, к сожалению непризнанным. Если в Украине такая музыка не пробилась бы из-за неформатности, то на Родине, наоборот, из-за излишней форматности, а точнее, из-за огромнейшей конкуренции. Он мне спел пару песен и скажу, что мне понравилось, хотя в убитом состоянии мне много музыки нравится, гораздо больше, чем в обычном.
В Тяге он, как и большинство участников, вначале чувствовал себя непривычно, не думал о том, что сможешь далеко пробиться, а теперь ямаец и жизни своей не представляет без этой страны. На международной арене он уже стал капитаном Ямайки. Кстати, все мои противники – лидеры своих стран: Майк – Голландии, а Валери – Франции. Блин, один я – рядовой.
Когда и ганджа, и беседа закончились, я пообещал зайти к нему еще раз на огонек. Честно говоря, после этой встречи не хотелось выбивать из Турнира именно его.
Пока я откладывал поход к Валери, мне удалось пересечься с Колей. Суть нашей беседы состояла в том, что я пытался уломать его взять Лесю в сборную. Я думал, что при острой нехватке кадров капитан ухватится за мою идею, как за соломинку, но он не разделял моего энтузиазма. Его контраргументами были пол и неудачное выступлении Леси в Колизяуме. Я обвинил его в шовинизме, а по поводу второго заявления ничего сказать так и не смог. Тем не менее, я настолько яростно защищал интересы Леси, что Коля пообещал мне подумать. Да, я и сам в сборной на птичьих правах, но когда дело касается других, я борюсь отчаяннее, чем за себя. Что это, безрассудство или благородство, не знаю, но такой уж я.
18
К девушкам, в отличие от мужчин, я никогда не ходил с курительными смесями. Даже для Страны Типочков, полагаю, это не совсем вежливо. Траву я заменил цветами. Идти в домашнем мне тоже не очень хотелось, поэтому я впервые за все время своего пребывания в Тяге одел смокинг.
Волнуясь, как мальчишка, я постучался в дверь. Валери открыла незамедлительно. Хотя я сидел с ней за одной партой, только в этот момент я её по-настоящему увидел. Кроме вышеупомянутых красных волос, мне запомнились её аристократичные черты лица, бледная кожа, тонкие розовые губы и, можно сказать, лукавые зеленые глаза. Фигура у неё была стройная, даже худая. Одежда простая, но не по-домашнему элегантная. Да, элегантность – это не гламур, она может или даже должна быть простой.
Вся её комната тоже не походила на обитель типочка. Французская живопись на стенах, обои и мебель в классическом стиле, ненавязчивый аромат духов. Наверное, подобная атмосфера расслабила бы кого угодно, но я вдруг почувствовал себя бедным студентом, попавший на ковер к большому начальству.
Я настолько растерялся, что некоторое время втыкал и позабыл вручить ей цветы.
- Вася, я рада тебя видеть, - мягко сказала она.
Она меня помнит! Да, мы же 2 дня назад виделись, только человек со склерозом это забудет.
- Я тоже, - промямлил я и подарил ей розы.
- Спасибо. Я очень люблю цветы.
- Это твои любимые?
- Я люблю Голландию, - казалось бы, ни к селу, ни к городу ответила она.
- Здесь у нас её все любят, - сказал я и дебильно засмеялся.
- Я имела в виду голландские тюльпаны.
Я опять почувствовал себя неловко, но смех Валери смягчил ситуацию.
-Ты такой нарядный, - сделала мне комплимент француженка.
- Я такой, веселый-заводной.
Неизвестно, сколько бы продолжались мои мучения, если б Валери не предложила прогуляться по аллее. В этом месте я никогда не был, в трезвом состоянии уж точно, поэтому с интересом согласился. К аллее мы добирались не пешком, а на шоколадных оленях, я вспомнил, как съел одному из них рога в тот день, когда впервые попал сюда.
Тополя и липы даже в перевернутом состоянии настраивают положительно. Когда мы слезли с оленей и сели на скамейку, я был совершенно спокоен.
- Почему у тебя есть только имя – Валери? А как твоя фамилия? – задал я вопрос, который меня давно интересовал.
Наверное, я ожидал какой-то красивой легенде о псевдониме или смешной фамилии, но правда оказалась куда жестче. Валери – сирота. Она выросла в трущобах Парижа. Вначале был детский дом, судя по её рассказам, немного лучший, чем в Украине, а дальше потянулись бесчисленные голодные дни. Она мыла людям на улице обувь, сдавала бутылки и просила милостыню. Она ела из помоек… Неизвестно, до чего бы довела её эта жизнь, если бы однажды ей не дал приют один французский библиотекарь. Валери была похожа на его умершую жену. Она и до сих пор благодарна ему за это. Валери жила в библиотеке и выполняла все домашние обязанности: научилась готовить, стирать, убирать. Но главное, что она причастилась к сокровищам французской и мировой литературы. Я в этом не очень разбираюсь, поэтому скажу только одну фразу, которая мне запомнилась: «Я удивилась, когда обнаружила, что писатели описывали жизнь не только дворян и герцогинь, но и про таких же нищих, как и она. Десятки страниц написано о том, что можно назвать несколькими словами: грязь, холод, жара, вонь и голод. Для кого-то это просто слова, а для меня целая жизнь». Возможно, после такой жизни у неё и появилась любовь ко всему аристократичному.
После такой истории мне стыдно было рассказывать о своей жизни до Страны. В Киеве я чувствовал себя несчастным, но мое несчастье померкло перед испытаньями Валери. Тем не менее, она очень настаивала, и я рассказал ей о своих конфликтах отцов и детей и студентов и преподавателей.
Мою исповедь Валери прокомментировала коротко и ясно: «Проблемы бывают не только социальные, но и психологические».
Мы проболтали до самого вечера, не заметив, как на небе взошел месяц. Мы проскакали до её дома, а затем я уехал к себе. Теперь уже не хотелось выбивать из Турнира Валери. Оставался только Майк.
19
Вы когда-нибудь бывали на балу? А вот мне предстояло туда пойти. На Новый год Петрович ввел традицию великого типоческого бала, главными действующими лицами которого испокон веков являлись полуфиналисты Колизяума.
Конечно, главный вопрос бала – это выбор партнерши. Меня это долго парило, хотя моя известность позволяла мне ткнуть пальцем в какую-нибудь болельщицу и пойти с ней. Дилемму разрешила Леся. Она первая пригласила меня и обещала обучить танцевать. Остается только гадать, сколько еще талантов скрыто в этой хрупкой, но боевой девушке.
Мне не очень комфортно было в смокинге, поэтому я поступил так, как поступают все украинские дизайнеры: смешал разные не сочетаемые стили одежды и выдал это все и выдал это за свое ноу-хау. В прочем, мне простительно – я же не претендую на звание законодателя мод. Ковбойская шляпа, как по мне, отлично гармонировала с рубашкой, стилизованной под кольчугу, зауженными, как у стиляг, штанами и турецкими туфлями (этот элемент я нагло спер у Аладе). Цветовая гамма, как и на двери в Тягу – серо-буро-малиновая. При этом, по сравнению с Жанной Агузаровой – полнейший минимализм.
Впервые все население страны отправилось смотреть не на то, как взрослые люди обкидываются продуктами или попадают в сказку, а на то, как они танцуют.
Леся была одета в длинное красное вечернее платье и выглядела просто изумительно. В обычной жизни я бы даже побоялся подойти к такой шикарной даме, а в этой, наоборот, у неё было больше неловкости, чем у меня. В конце концов, она меня приглашала.
Из классики на арене стояла только огромных размеров елка. Прочее, начиная от стиля Колизяума и заканчивая музыкальным сопровождением, было новомодным или, как говорят сейчас, ультрасовременным. Все пышно, ярко, роскошно и весело.
Я не мог не заметить, что Валери пришла на бал с Жаном Хрю, а Майк с какой-то милой девушкой, которую я не мог объективно оценить из-за сложного к нему отношению. Девушек с Ямайки для европейцев очень непривычны, поэтому не стану комментировать и партнершу Губы.
Открывали бал именно мы и именно вальсом, ведь Петрович сказал, что в данном случае слова бесполезны. Я, конечно, танцевал, как косолапый медведь, не ощущая ни музыку, ни Лесю, но она отдувалась за двоих, и с нас даже не смеялись. Остальные пары подготовились лучше и вызвали больше одобрение у ценителей вальса.
Затем на сцену вышли уже известные мне рокеры Довгый Панчо и задали рок-н-ролла. Вместо стандартных инструментов у них были кастрюли и тарелки, электро-веник, бас-швабра и  огурец, вместо микрофона. Их музыка, как и моя одежда, смешала в себя все стили, а тексты были похожи на Bloodhound Gang.
Во время единственной балладной песни я заметил, как одиноко стоит в углу Коля Тугодум. Обыкновенно грозный и авторитетный, сейчас он был рассеян и печален, поэтому мне особенно больно было его увидеть. Как ни приятно танцевать с Лесей, я решил, что сейчас как раз тот момент, когда можно их познакомить. Леся хотела дотанцевать, но я не согласился и повел ее к Коле.
Его поразила красота Леси. Оно и понятно; если раньше я ее видел в обычной одежде, а на Колю она обрушилась в боевом раскрасе. В отличие от меня, он не привык долго смущаться.
- Вот это та самая Леся Калинова, которую я предлагаю взять в команду, - не растягивая резину, заявил я.
- Много хорошего о тебе наслышан и давно хотел познакомиться, - не краснея, врал Тугодум.
- Что ж, не буду вам мешать, - после этих слов я будто испарился, а Леся пригласила Колю на танец.
Пока голубки ворковали, на сцену вышел Петрович собственной персоной одетый по-рэперски. Ничего не говоря (видимо, вечер немого кино), он забил косяк, бросил перед собой кожуру от банана, поскользнулся на ней и… не упал, а сделал кульбит, еще один, а вслед за ним выполнил программу нижнего брейка, ну, я не знаю, уровня чемпионата России. Вначале я просто смотрел, а затем решил поучаствовать. Когда Петрович раскрыл руки для принятия порции аплодисментов, я громко заявил, что вызываю его на батл.
Петрович, молча, протянул мне косяк. Я затянулся, поскользнулся и тоже начал кружиться, как юла, и ходить на руках. От танца мы перешли к акробатике и подбрасывали друг друга, куда глаза глядят. Добрый зал признал ничью, что, безусловно, польстило больше моему самолюбию.
Затем я накурился, как паровоз и, если верить людям, заснул под елочкой.
С Новым годом!
20
В новом году я жил по-старому. Не пил, курил и морально разлагался. Делал я это до тех пор, пока во мне не случился очередной всплеск патриотизма, вызванный четвертьфинальным матчем с Молдовой.
Сбылась мечта идиота – я попал на Казантип. Немного печалила запоздалость исполнения: после Страны Типочков этот травяно-таблетный рай тянул максимум на Чистилище. Все-таки в государстве Петровича свободы и косяков побольше, пейзаж удивительнее, но зато здесь было море и, что самое главное, Родина.
Не каждый год Украина попадает в финальную стадию международных турниров, поэтому перед матчем мы совершенно не отдыхали. Единственное, что вечером расслабляло всех, это массаж Леси, которую Коля все-таки взял в команду.
Вот что я узнал о сборной Молдове. Команда у них стояла из строителей, маляров и виноделов. Именно они и построили Колизяум. Самое интересное, что Колизяум – это единственное здание в мире, построенное во время перекура. Во время работы хлопцы пообещали себе не курить, но не сдержались. К удивлению, они не забили на работу, а, наоборот, за день перевыполнили недельный план, пахая, как египтяне в «Астериксе и Обеликсе» и совершенно не уставая. В общем, те, кто придумывает стереотипы – дебилы, а молдаване – отличные ребята.
Настал день битвы. На Казантипе не особо следили за конспирацией, на матч иногда заходили случайные прохожие, не замечая в этом ничего удивительного, так что маленькая арена была заполненнее московской и, что особо приятно, болела за нас. Снова гимны, снова флаги, снова обмен рукопожатиями.
Задание поразило даже видавших виды ветеранов команды. На арене стояли две кучи травы, сравнимые по размерам со стогами сена. Такие скопища сняться планокурам в самых сладких снах. Сны иногда сбываются.
На огромном табло красовались названия наших великих стран, под которыми считалось количество затяжек. Страна, участники которой сделают больше тяг, побеждает и выходит в полуфинал.
Когда организаторы подожгли эти два стога, один только запах начал одурманивать зрителей.  Коля не изменил своей тактике и начал с молодых. Лера, Дима и Леся делали по одной-две тяги. Особенно я переживал за Лесю, ведь ее место в команде все еще под вопросом.
Затем послали меня. Я, если честно побаивался, но предыдущий успех вселял в меня надежду. Собравшись с мыслями, я подошел к стогу и вдохнул в себя дым. Да уж, таких мощных тяг в моей жизни еще не было. Если до этой тяги меня удивляла низкая результативность товарищей по команде, то после нее я точно понял, что еще одной тяги не сделаю. Хотелось только дойти до мягкого диванчика и заснуть. Патриотизм и дух борьбы почти не сопротивлялись. Хотя зрители требовали еще, я пошел к своим, принеся в копилку один балл.
Когда я проспался, моему взгляду предстала картина полнейшего сна, как молдаван, так и наших. Не спали только зрители. На табло высвечивалось 20:17 в пользу Молдовы. Кумар мгновенно прошел. Если я не сделаю хотя бы три тяги, то Украина вылетит из Турнира.
Превозмогая свой западлизм, я поднялся и подошел к стогу, которого совсем не уменьшили наши 17 тяг. Я чувствовал себя, как человек, который перепил, смотреть уже не может на водку, а все-равно пьет еще. Чтоб не заснуть, я попросил зрителей окатить меня холодной водой и дать пощечину по лицу после тяги.
Курнул. Как мне хотелось забрать обещание назад. Спать захотелось так, будто я высидел 5 лекций подряд. Болельщики дружно поливали меня из бутылок и дали не одну, а с десяток пощечин.
Курнул еще. Ноги стали ватными. Глаза слиплись и больше уже не размыкались, так что остаток битвы я действовал на ощупь. Зрители кричали мне прямо под ухо и включали громкую музыку, но и самый тяжелый металл мне в тот момент казался колыбельной.
Не знаю как, но я выкурил двадцатую тягу. Зал взревел от восхищения, а я лег спать прямо на полу, успев выкрикнуть только «Я сделал э…»
Потом мне рассказали, что, кроме меня не спал Панас Курыпыгуляйко, который налегке сделал пять тяг и только зевнул, так что победили мы уверено со счетом 25-20. Он-то и рассказал и нам, и молдаванам  подробности игры.
Выспавшись вдоволь, вечером мы отправились на танцпол, слушать электронную музыку. Всяческие фрики, которыми не удивить жителя Страны Типочков окружали нас, не зная, что мы – герои страны. Что ж, не всех героев еще знают в лицо.
Танцевать я особо не умел, поэтому послушав немного крымский «тунц-тунц», я быстро от него устал. Кроме меня, от него устал и Коля, поэтому мы с ним пошли на море.
Я не Айвазовский и не смогу достойно описать водную гладь, залитую лимонным соком луны. Словом, капец как красиво было. Мы с Колей сели на песок и начали разговаривать.
- Знаешь, Вася, меня всегда пугал этот момент, когда я закончу выступать за сборную. Я столько времени и сил ей отдал, а все возьмет в один миг и закончится.
Мне стало жаль капитана. Он, всегда такой строгий и уверенный в себе, теперь казался слабым и беззащитным. Я не знал, как его утешить, поэтому молчал. Он продолжал.
- Одна из тяжелейших вещей Страны Типочков: не знаешь, чем заняться после нее… Но все-таки мы должны жить в реальности, а не в мечтах, поэтому я четко решил уйти. Мы уже пробились в полуфинал, так что я уже много сделал для страны. Можно на покой.
Я вдруг представил себе, что и я однажды окажусь перед этим выбором. Не буду же я до старости лет курить коноплю! Поискав какие-то перспективы на Украине, я быстро понял, что пока их нет.
- Дружище, - попытался ободрить его я, - конечно, Украине с ее выборами-перевыборами и хваленой демократией сейчас не до наших побед, но ты действительно много сделал для нее. Далеко не во всех списках мы попадаем в лучшую четверку стран, а в типоческом спорте – попали. Те, кому надо, оценят и поймут, а те, кому не надо… А что на них равняться – им все равно не надо.
Коля одобрительно улыбнулся.
Мы смотрели, как крымские волны разбиваются о берег: ровно, тихо, плавно, как бывает только вечером.
Выражение лица Коли говорило о том, что он хотел чем-то поделиться, но не был уверен, стоит ли это делать. Наконец он решился.
- Я люблю Лесю.
Он покраснел, как пацан, и будто хотел забрать сказанные слова назад. Первой моей мыслью было «Теперь он точно оставит ее в команде».
- Видишь, в первый раз пошел против принципов и взял человека не за заслуги, а по личным причинам.
Если бы Леся курнула больше тяги, мне было бы что ответить, а так снова пришлось молчать.
- Наверное, только семья удержит меня на плаву в Украине. Я уже не в том возрасте, чтоб распыляться на любовные интрижки. А у нее столько перспектив впереди, столько турниров! Какая может быть любовь? Как думаешь?
- Женщина рождена для любви.
Я сказал с таким глубокомысленым видом, что мне стало смешно.
- Я рождена для любви, в душе огонь, а в руках мимоза. Ох, где ж ты, мой юный пион? – Ждет тебя твоя майская роза, - процитировал классику Коля.
Я ему подпел. Мы посмеялись вместе.
- Я думаю, вы с ней будете очень красивой парой. Она уже обожглась на одном мужчине, так что оценить твою верность ей. Все у вас будет отлично, - искренно сказал я.
Коля похлопал меня по плечу.
Опять же, не могу объяснить почему, но я сказал, что люблю Валери.
Честно говоря, я даже не думал ни разу, что люблю ее. Я не пытался анализировать или характеризировать свои чувства к ней. Просто очень хорошо отношусь, а как это называется – дело десятое. Но именно эта непроизвольность подтверждает искренность моих чувств. Значит, действительно люблю.
- Тебе с ней в Турнире сражаться, - напомнил Коля.
- Знаю, - ответил я. – Если нас поставят друг против друга, я сдамся и пропущу ее в финал.
Об этом я тоже еще не думал, но решение это в случае чего оспаривать не собираюсь.
- Мужик, - сказал Коля. – Все эти победы – не главное. Молодец, что понял это.
Мы помолчали. Двум влюбленным людям всегда есть о чем помолчать…
Намолчавшись вдоволь, мы побежали в Черное море и искупались прямо в одежде, плескаясь, барахтаясь и крича во все горло, ведь Казантип никогда не спит.
21
Впереди полуфиналы. Знаете, когда проходишь огромный путь и цель уже близко, становится страшно. Действительно, а вдруг все это напрасно? Если первые рубки я выигрывал неосознанно, то сейчас начал появляться мондраж. Теперь за меня болела уже не одна сотая населения страны, а одна четвертая; в двадцать пять раз больше людей. Это скольких же я подведу, если не добегу, не допрыгну, не доброшу или не докурю! Основная битва только начинается. Все, что было до этого – детский лепет. Мне часто везло и, казалось, этому везению должен прийти конец. Я должен быть к этому готов и набраться мастерства, чтоб не зависеть от удачи.
Во многих турнирах полуфиналы бывают интереснее финалов. Более того, утверждают, что победителя становится видно по полуфиналу. Следующие матчи, как сольные, так и командные будут максимально остры, напряженны, непредсказуемы.
Мне кажется, это стали понимать все. Надо отдать должное Майку, он первее остальных участников по-настоящему включился в борьбу. Наверное, он – самый серьезный соперник из всех. Но я не должен зависеть от соперника, а побеждать любого, кто станет на моем пути к эликсиру счастья.
Кроме Валери. Ей я сдамся без боя, в отличие от Славы Вакарчука. Угораздит же человека полюбить в самый неподходящий момент! Вот мой одноклассник, отличник (да, в моем классе не все такие дебилы, как я) перед госэкзаменами влюбился в одну девушку и из-за этого полностью их провалил, поэтому поступил не в элитный ВУЗ, а в какой-то задрыпанный. Только сейчас я его понял.
Но в целом, я абсолютно серьезен и намерен выиграть, как индивидуальный турнир, так и командный. А там уж как карта ляжет. Впереди полуфиналы.

Часть 3
      1
А теперь, мой дорогой читатель, я бы хотел проверить тебя на внимательность. Вспомни все мои приключения от начала до конца и найди, что я забыл сделать. Даю тебе минуту на размышления.
Не знаю, угадал ты или нет, но я за все это время не связался с родителями. Да уж, нехорошо получилось. Если бы не Крым, мои сыновьи чувства до сих пор бы позорно дремали.
Вне себя от обиды, я помчался к Петровичу.
- Мне срочно нужно в Украину. Мои родители несколько месяцев ничего обо мне не слышали, - почти взмолился я.
Петрович, одетый как викинг, улыбнулся и спокойно сказал:
- Я же тебе говорил, что ты сам не знаешь, что тебе нужно.
Спорить бессмысленно. Я молча согласился и ждал его слов как приговор.
- Твои родители за тебя не волнуются. Я все разрулил.
То, что родители не волнуются, хорошо, но неужели Петрович рассказал всю правду? Это же совершенно секретно. Тем более, такая правда вряд ли успокоит.
- Дл них ты студент элитного женевского университета. Это в Швейцарии. Декан у нас нередко бывает, кстати, за тебя болеет. Я попросил его каждый месяц сообщать твоим родителям о твоей прекрасной учебе и активной студенческой деятельности. К слову, для всех родственников участников Колизяума мы придумываем такие шпионские легенды, так что не расколись.
Я в очередной раз убедился в безграничной мудрости Петровича. Мои родители все эти месяцы не просто не волновались за меня, а даже гордились. Их гордость для меня, наверное, важнее рукоплесканий тысяч болельщиков.
Петрович дал мне два косяка: один на дорогу в Киев, а другой в качестве билета на дорогу назад.
- Если ты захочешь остаться, я тебя пойму, - задумчиво сказал Петрович.
- Возможно, Колизяум – это первое серьезное дело, которое я не брошу на полпути. Петрович, я обязательно вернусь.
Я забил косяк, увидел портал и шагнул в него.
2
Здравствуй, Киев! Як тебе не любити, Києве мій?! Меня встретила такая же мерзкая погода, как при отъезде, но сейчас она меня беспредельно радовала. Морось, болото, асфальт, грязь, выхлопы, машины, черные куртки – это все мое, родное! Так радуется человек, уставший от ярких акварельных картин, который увидел почти детский карандашный рисунок.
Я по-идиотски улыбался людям и кайфовал и от людей, и от собственной глупости. С такой беспечностью ходят мажоры по курортным городам, а не бедные студенты по слякоти. Я улыбался даже милиционерам, не думая о том, что у меня в кармане пакетик травы.
Прежде чем зайти домой, я хотел посетить университет, чтобы увидеть единственного преподавателя, которого я любил – Иннокентия Семеновича Афоризменко, профессора философии.
Я о нем не рассказывал? Этот человек – единственная светлая полоса в моей учебной жизни. Благодаря ему я при почти пустом багаже знаний могу считать себя человеком с философским складом ума. После его лекций мои планокурения стали приносить не только эффект хихиканья, но и нечто в стиле Боба Марли.
По дороге в универ я увидел нищих, и у меня сжалось сердце. Среди таких грязных, оборванных, несчастных людей жила и Валери. Мне стало очень их, хотелось дать им мелочь, но у меня карманы были пусты с момента отъезда из страны. Пришлось пройти мимо.
В университете были пары, и только несколько прогульщиков мирно курили на крыльце.
Я подошел к расписанию, отыскал аудиторию с лекцией Афоризменко и направился туда. Когда я бесцеремонно вошел, меня, к моему глубочайшему удивлению, встретили бурными аплодисментами. Конечно, несколько сотен хлопков не сравняться по силе с многотысячными овациями Колизяума, но все равно было крайне приятно.
- Вася, здравствуй, - поприветствовал меня профессор, - как Швейцария?
- Цветет и пахнет. Но до Украины ей еще далеко. Как же я по всем вам соскучился!
Даже не смотря на то, что и половины студентов я не знал, эти слова были правдой.
- Я спросил у гражданина Женевы: «Изменяли своей жене Вы?», - на ходу придумал я каламбур.
- Чувствую, Вася, в Швейцарии тебе было так же весело, как и здесь.
- Мое веселье всегда со мной, - ответил я, погладив карман, в котором хранился косяк.
- Мы тут рассуждаем на тему полетов мысли, чувства, вдохновения. Не хочешь ли преподать урок нашим студентам?
Это был старший курс, а какому человеку не хочется утереть нос старшакам? Я же сюда и пришел, чтоб поимпровизировать, порассуждать. Я поднял руки, как будто пытаясь взлететь, и начал свою речь:
- Людина нібито не літає, а крила має, а крила має, - как сказал один умный мужик.
- Это Лиина Костенко, - ласково поправил меня профессор.
- Точнее, умная женщина. Прекрасно сказано, но и фраза наоборот тоже не будет лишена смысла. Посмотрите, у меня нет крыльев.
Я обернулся, дав студентам рассмотреть мою худющую спину.
- Разве что слишком выпирающие ключицы иногда называют крыльями, но на таких крыльях не улетишь. А все таки я летал. И вы летали. Мы видим красивую девушку, и, стесняясь к ней подойти, мысленно к ней подлетаем. Мы слушаем хорошую песню и подпрыгиваем от удовольствия, но это не обычный прыжок, не механический – это почти полет. Мы возвращаемся на Родину, которая нам снилась все это время, и не ходим, а парим по ее улицам, желая обнять каждого, не зависимо от пола, возраста и профессии. Это и есть полеты. И вы знаете, если бы мне предложили настоящие полеты в обмен на полеты мечты, я бы отказался. Прекрасно небо, как атмосферное явление, но небо чистой души еще прекраснее…
Иннокентий Семенович вскрикнул от удовольствия и сказал:
- Вот за такие ответы я ставлю пять с плюсом. Это вам не из книжки вычитать.
После еще одной порции аплодисментов я не удержался и обнял любимого преподавателя и громко сказал:
- Даже в Швейцарии нет таких классных философов, как Вы.
3
Видимо, ректор женевского универа заранее предупредил о моем приезде, так как родители были празднично одеты, и на пороге встретили меня без удивления, но с огромной радостью. Я не мог наглядеться на их морщины и редкие седины в их волосах… Боже, как же я их любил все это время! А я и не знал. Нельзя сказать, что я их полюбил в этот миг: я любил их с самого рождения и ни одной секунды не переставал любить. Я любил их, когда грозился уйти из дому, когда кричал, что они меня не понимают, когда оскорблял их. Я просто не видел эту любовь, а теперь она мне раскрылась. Раскрылась настолько полно, что я не выдержал и заплакал от нахлынувших меня чувств.
- Ты там не голодал? – что еще может спросить любящая мать у блудного сына?
- Нет.
Мы прошли к столу, ломящемуся от всевозможных блюд. Я набросился на еду и понял, что всю жизнь мама умела готовить, а у меня был плохой вкус. Конечно, опять все было пересолено, пережарено, суховато и т.д., но домашняя кухня отличается от ресторанной не какими-то странными рецептами, а любовью, с которой готовиться пища. Наверное, такой любви не было в изысканных блюдах Колизяума, но она была в горьковаты салатах моей мамы.
Утолив голод, мы с папой выпили несколько рюмок водки.
- Ну, рассказывай, - попросила мама.
Более чем предсказуемое желание поставило меня в ступор. Если до встречи с ними я еще мог как-то выдумывать версии, то, видя своих любимых родителей, я чувствовал себя неспособным на обман. Но не скажешь же им всё! В любом случае зло: или разочарование, или ложь. Глубоко вздохнув, потупив глаза, я начал врать:
- Эти лекции, пары, новые знакомства, веселье закружили меня, и я даже не заметил, как пролетело время. Я начал жить с нуля, и за все это время не прогулял ни одной пары. Английский язык, который я со школы ненавидел, благодаря ежедневной практике я выучил так, что могу без перевода смотреть иностранные фильмы.
- Моя школа! – гордо сказал отец.
- Ой, люди добрые, пылеглот заделался, - пошутила мама.
- Полиглот, - поправил я.
Не помню, когда мы в последний раз так дружно смеялись. От этого семейного смеха мне даже показалось, что я перестал врать, так стало легко.
Умные люди утверждают, что врать проще тогда, когда ложь перемешиваешь с правдой, поэтому я в рассказ о швейцарский банках, сырах, часах и ножах вкрапливал истории о Николае Тугодуме, Гоги Баранидзе и Петровиче. Конечно, я умалчивал о конопляной стороне вопроса, но характеры передавал довольно точно.
- Там столько наших! Куда ни глянь: украинцы, русские, белорусы. Прямо не Швейцария, а Артек какой-то.
Спалось мне этой ночью так сладко и спокойно, как может спаться только в родных стенах. Родители не будили меня, думая, что в Швейцарии я вставал ни свет, ни заря, поэтому я, как обычно, проспал до обеда.
Во время завтрака мама спросила меня о любви. Некоторое время назад я думал, что ни за что не буду впускать родителей в личную жизнь, ведь они могут все испортить, но сейчас я с легким сердцем и спокойной душой рассказал им о Валери. В ее случае я не скрывал ни нищеты, ни конопли, ни красных волос, ни любви к тюльпанам и книгам.
- Ты уже признался ей в своих чувствах? – спросила мама.
- Я стесняюсь.
- Весь в отца.
Папа засмущался, а потом серьезно добавил:
- Но коноплю ей, конечно, придется бросить.
- Мы бросим, - ответил я и только потом понял, что не так выразился, как хотелось бы.
- Что значит «мы»? - еще не строго, но уже не так благодушно спросила мама.
Если бы мой мозг всегда срабатывал так молниеносно и точно, как сейчас, я бы учился даже не в Женеве, а в Гарварде.
- Мы – это значит, что наши с ней беды и радости общие. Если она страдает от этой зависимости, то и я мысленно страдаю вместе с ней. И хоть сам я не дую, но я буду помогать ей бороться с этой пагубной привычкой, и мы победим ее. Вместе.
У родителей отлегло от сердца.
Я еще несколько дней отдыхал дома, а потом пришла пора прощаться. Мне готовили большие сумки в дорогу, но я отвертелся тем, что европейцы путешествуют налегке. На память я взял только семейное фото, где мне было только семь лет.
- Вася, мы гордимся тобой, - сказал пава на пороге.
Легенда Петровича прокатила. Сложно не гордится студентом женевского государственного университета.
- Мы редко говорили, что любим тебя, а напрасно. Кто тебе еще скажет, если не мы? Ты не должен угадывать, читать по лицам или между строк = ты должен это знать. И мы любим тебя не потому, что у тебя вдруг все стало получаться – мы любили тебя и в качестве беззаботного раздолбая. Если тебя, не дай Бог, исключат, мы все равно будем тебя любить.
После этих слов я осознал, что даже если проиграю в Колизяуме – это не трагедия, и мне будет куда вернуться. Я во второй раз не сдержался и облил порог нашей квартиры слезами. Стены нашего дома превратились в Стены Плача, но это были слезы счастья!
4
В Тяге я задержался не долго – труба позвала меня в Канаду на международную битву. Начались командные полуфиналы.
На самом деле и у Канады, и у Украины всегда был комплекс младшего брата, только у нас перед Россией, а у канадцев перед Америкой. Где-где, а в этом Турнире мы отыгрались перед старшими братьями на полную, выбив их еще на ранних стадиях.
Еще в Канаде живет огромнейшая украинская диаспора, в которую кроме всех прочих входили и планокуры. И правильно: не только же музыкантам и профессорам по заграницам мотаться!
В поисках мотивации к победе мы отыскали такого себе канадского певца Джастина Биббера, который запудрил мозги даже украинским девушкам. А кто тогда Виталика Козловского слушать будет, если все на Джастина подсели?
В общем, жили мы среди украинской диаспоры отлично, пели «Розпрягайте хлопці коней», носили вышиванки, если сало, чеснок и борщ с пампушками, пили горилку и даже танцевали гопака. Еще немного, и посреди Оттавы основали бы новую Запорожскую Сечь.
Тугодум, не смотря на ответственность матча, куда-то подевал свою строгость, ведь Леся ответила ему взаимностью, и у них начался конфетно-букетный период. Его капитанские обязанности исполнял Панас Курыпыгуляйко, и готовились мы соответственно его фамилии: курыли, пыли и гуляли.
В параллельном полуфинале встречались Голландия и Франция, которая сенсационно победила Ямайку в четвертьфинале. Хотя надежды было мало, но все мы болели за Францию, так как в финале нам не помешал бы соперник послабее, а я еще из-за Валери.
На таких крошечных стадионах мы еще не выступали. Видимо, у Канады все или ведут здоровый образ жизни, или пьют – с типочеством у них туго. Тем не менее, мы профессионалы своего дела, и нам не важно, где выступать – мы повсюду выложимся на все сто.
Заданием оказался хоккей на траве, и, если б я не знал Петровича, то подумал, что здесь какой-то подвох. Но так как программа Турнира разрабатывается еще задолго до начала, то сомневаться в объективности не приходилось. Значит, канадцам очень повезло. Что ж, еще приятнее будет победить соперником на их же поле их же оружием.
Конечно, играли мы не на обычной траве, а на нашей, вместо клюшек у нас были огромные бульбуляторы, а вместо шайбы старая-добрая консервная банка. Так как в хоккей играют настоящие мужчины, то Лера и Леся сидели на скамейке запасных.
Судья свистнул – игра началась. С первых же секунд мы почувствовали, что канадцы с детства приучены к хоккею. Мы всей командой ушли в оборону и, если б было можно, вообще телами перекрыли ворота. Хотя мне номинально отвели роль нападающего, я даже центр поля с шайбой не пересек – такой был прессинг родоначальников хоккея. Не удивительно, что при такой игре счет первого периода 2:0 в пользу Канады.
Хотя счет был не смертельный, капитана подавила сама игра, и он уже почти сложил оружие. Не было ни патриотических всплесков, ни разбора полетов. Коля понимал, что команда делает все, что может, но объективное мастерство в хоккее канадцев в разы выше.
Канадцы ускорили темп, и наша оборона рассыпалась. Они закинули нам еще две шайбы. Мы начали психовать и играть грубо; Коля даже заработал двухминутное удаление. Панас Курыпыгуляйко рассердился и так засандалил по шайбе, что у него клюшка вылетела из рук. К всеобщему удивлению, удар со своей половины поля залетел прямо в ворота. К сожалению, этот успех не развился, а, наоборот, только раззадорил соперников. Счет после второго периода 7:1.
На третий период Коля вообще не хотел выходить, и только Леся уговорила его не сдавать матч. Во время тайм-аута по стадиону сообщили, что Голландия победила Францию. И мы, и оппоненты, кажется, знали уже и финальную пару: Голландия - Канада.
На третий период организаторы подготовили сюрприз, уже известный мне – искушение. Они подожгли траву. Аромат конопли отвлекал и наших, и канадцев, но мы смогли противостоять эффекту, а они нет. Видимо, соперники соблюдали спортивный режим, а мы до матча столько курили, что нужно сделать было передышку. Один за другим канадцы начали забывать об игре и забивать косяки. Как ни гнала их публика вперед – ничего не помогало.
Мы решили не унижать родоначальников хоккея и забили в пустые ворота ровно столько, сколько нужно было для минимальной победы. В итоге 8:7 в нашу пользу. По доброй традиции мы накурились прямо на поле и уже от диаспоры узнали весь ход матча.
Итак, в финале Нидерланды столкнутся все-таки с Украиной.
5
Отдыхать и праздновать было некогда – следом за матчем последовали занятия по типоческой магии. Летать уже все научились относительно неплохо, поэтому Аладе представил нам второго кита, на котором держится волшебство – магию глюка. Действительно, это очень логично, ведь люди накуриваются именно по этим двум причинам.
Так же логично было предположить, что в полуфиналах и финалах нам понадобятся навыки этих двух магий. Хотя, возможно, это отвлекающий маневр. Ничего наверняка неизвестно.
- Друзья мои, мы с вами сейчас будем настоящими фантастами. Если все это время мы только созерцали чудесами, созданные другими людьми, то сейчас пришло время самим создать что-то прекрасное. Благо, фантазии у вас хоть отбавляй. Ваша задача представить какое-то животное, забить волшебный косяк и с его помощью создать как можно более четкую голограмму.
Этой милой забавой мы и занимались несколько занятий. Я, Валери и Губа представляли себе суслик, хомячков и всяких других забавных зверушек, а Майк экспериментировал с крупными дикими животными. Он один серьезно относился к поставленной задаче.
После занятий я провожал Валери, пытаясь ее влюбить в себя, но ничего не получалось. Вроде бы и чушь не молол, и даже шутил иногда удачно, но чего-то сверхъестественного сделать у меня не получалось. В качестве поступка я надеялся на отказ от победы в финале, а пока довольствовался ее дружеским отношением ко мне.
Любовь или посещение семьи пробудили во мне такую перемену, не знаю, но мне хотелось что-то оставить на память о себе в Стране Типочков, ведь я уже четко решил, что в любом случае вернусь в Украину. Если я стану чемпионом то, безусловно, меня здесь надолго запомнят, а вот если вылечу? В память о себе я хотел посадить дерево возле домика. На золотой табличке вместо Васи Иванова напишут другое имя, а деревце останется…
Я хотел посадить яблоню, и не перевернутую, не серо-буро-малиновую, а нашу человеческую яблоню, яблоки с которых воруют в детстве ребята, рискуя получить зарядом соли из ружья по мягкому месту.
В Тяге можно найти все что угодно, но вот для того, чтоб отыскать лопату и саженцы мне пришлось обойти чуть ли не всю страну вдоль и поперек. Еще я договорился с устроителями страны, чтоб на участке, где я буду работать, они прекратили все баловство, разве что, немного устроили процесс роста яблони.
Я закатал рукава, взял в руки лопату и выкопал ямку. В ямку я положил саженец. Я закопал ямку. Этот простой процесс и называется посадить дерево! Все, я уже на треть мужчина. Наверное, построить дом и вырастить сына гораздо сложнее. Ну, для этих дел у меня вся жизнь впереди, а дерево посажено.
Когда я уже завершал работу, ко мне неожиданно подошла Валери.
- Как чудесно, - сказала она.
Я вздрогнул, но не подал виду и весело ответил:
- Будет в этой стране хоть одно нормальное дерево.
- Можно тебе помочь?
Я хотел по-джентльменски отказаться, но заметил, что для нее это очень важно.
- Дерево еще очень слабенькое, сделай для него подпорку и полей его первая из этой пузатой зеленой лейки.
Валери с вдохновением выполнила эту нехитрую работу.
- Давай это будет нашим общим деревом, - предложила она.
Мог ли я отказаться? У Кая и Герды была роза, а у нас – яблоня.
Когда пытаешься удивить человека, у тебя ничего не получается. Для начала нужно удивиться самому.
6
Я долго мог бы предаваться романтическим мечтам, но карусель событий завертелась просто бешено. Не успел я и глазом моргнуть, как наступил сольный полуфинал, то есть тот, где я должен сам за все отдуваться.
Мне казалось, что мандраж остался далеко позади, но в утро битвы мне было почему-то так страшно, что у меня рука дергалась, когда я чистил зубы, из-за чего я почистил больше лица, чем самих зубов. Не хотелось ни ярких нарядов, ни выпендрежа перед залом, ни аплодисментов, ни даже победы – лишь бы все это побыстрее кончилось. Думаю, профессиональным спортсменам знакомо это чувство.
Взяв себя в руки, я побрел-таки на стадион.
По ходу у всех было подобное нервное настроение. Я заметил, что даже в 200-тысячном зале мне всегда удавалось находить своих персональных поклонников: парня в костюме дракона, Гоги, Тамару, лингвиста с соловьями на плечах и теперь уже вся сборная Украины за меня болела. Всех отыскал, всем кисло улыбнулся и вяленько помахал ручкой.
Петрович тоже особо не выпендривался ни в затяжной речи, ни в одежде.
- Сегодня начинаются дуэли, - сказал он, и зал взорвался от восторга.
«Да уж, теперь точно буду отдуваться сам», - подумал я.
- Участники поделятся на пары с помощью старой доброй игры «Камень. Ножницы. Бумага». Победитель выберет себе соперника, остальные сразятся между собой.
После этих слов я подумал, что в случае победы я обязательно сражусь с Майком, а Валери пускай рвет Губу.
Но планы планами, а на деле мы подошли в центр и начали трясти пальцами. Несколько раз вышла каша-малаша. Самое интересное, что нашу детскую шалость транслировали на огромных плазменных экранах, да еще в замедленных повторах. Нет, Петрович все-таки не может без приколов.
Мои планы рухнули – Майк порезал ножницами наши три бумажки, и выбрал себе в соперницы Валери. Мне пришлось рубится с Губой.
Затем нашему взгляду открыли две 50-ти метровые вышки с бассейнами. С них мы должны были прыгать, а в полете с помощью специальных баллончиков нарисовать выписать в воздухе какую-нибудь красивую фигуру, как это делают самолеты на парадах. Конечно, без магии полета здесь не обойдется. Нам давалось три попытки, из которых жюри оценивало лучшую. В жюри сидело пять человек: Жан и Поль Хрю, и три музыканта Довгого Панчо.
Я никогда не был экстремалом, поэтому даже взобраться на 50-ти метровую высоту мне было страшно. Я забыл все, чему учил меня Аладе. Более того, сосредочится на полете не удавалось из-за волнения за Валери. В общем, Губа удачно прыгнул и в воздухе выписал четкий символ конопли, а я рыбой ушел в воду. К счастью, устроители что-то намудрили с гравитацией, поэтому я не почувствовал боли от удара об поверхность воды. Уже хорошо.
Говорят, второй прыжок у парашютистов еще страшнее первого – со мной случилось то же самое. Я не боялся больно удариться, но все равно не мог сконцентрироваться на удачном прыжке. Кое-какие советы Аладе мне удалось вспомнить, но они тоже особо не помогли – Губа порадовал фанатов гитарой, а я – огромными брызгами.
Второе купание освежило меня и привело в состояние полной боевой готовности. Даже если Валери победит, то мое поражение все равно не позволит мне осуществить свой план, так что переживать нужно сейчас именно за себя. Мысленно отпустив возлюбленную, я подошел к краю и посмотрел, но не вниз, как раньше, а вверх. Я забил косяк, дунул, расправил руки, подпрыгнул и полетел.
Когда я оторвался от земли, фантазия сама подсказала мне нужный образ – тюльпан. Я никогда не умел рисовать, но это был тот уникальный случай, когда физический полет совпал с полетом души. Мощный прилив вдохновения компенсировал отсутствие мастерства, и я нарисовал в воздухе ало-желтый, можно даже сказать огненный тюльпан. Одного тюльпана мне показалось мало, и я нарисовал целую клумбу. Закончил свое выступление я филигранным парением над водой.
По-видимому, Губа не ожидал моего успеха, ведь последним его рисунком была простенькая растаманская шапочка.
Как говорят в попсовых телешоу: «Теперь все внимание на жюри».
Судьи подняли две таблички с именем Губа Вмарле и три с моим. Я победил.
Не успел я обрадоваться, как диктор по стадиону объявил, что с аналогичным счетом Майк победил Валери. Я хотел помчаться ее утешать, но ее поклонники отговорили меня, заявив, что сейчас она хочет побыть одной.
Ненависть к Майку захлестнула меня. Казалось, лучше бы я проиграл. Я бы отдался мрачным чувствам, если бы не увидел печального Губу.
Я подошел к нему, похлопал по плечу и сказал:
- Ты – отличный музыкант. Курить план и обкидываться едой может каждый, а вот музыка – удел избранных. Я даже немного завидую тебе. Не продолжай дела Боба Марли, - сказал я и после паузы добавил, - а начинай свое. Ты крут.
Капитан сборной Ямайки приободрился, да и я развеялся. А никто и не обещал легких полуфиналов.
7
Валери вернулась во Францию. А мы только начинали поливать наше дерево… Я не знаю, что чувствует человек, проигравший два полуфинала подряд. Усугубляет ситуацию то, что во Франции она была капитаном, и груз ответственности за поражение сборной полностью висит на ней. Конечно, глюколовы Франции гордятся ей, как обычные французы Жанной Д'арк, но не уверен, что ей от этого легче.
Когда-то мне казалось, что родители меня не понимают, а вот с Майком у меня полная гармония. Время расставило все по своим местам и показало, кто меня любит, а кто со мной до поры до времени. Я злился и на себя, и на Майка. Хотелось даже пойти к нему и выяснить с ним отношение, может, грубым разговором, а, может, еще более славянским методом. Но мы еще успеем все выяснить на арене, тем более у нас не один, а целых два совместных финала.
Чем ближе были последние бои, тем злее, задумчивее и замкнутее я становился. Теперь даже фанаты не особо навязывались, видя мое необщительное настроение. Я тренировал магии полета и глюка, бегал по утрам, поливал яблоню (за нас двоих) и много думал.
Перед финалом с Голландией я присоединился к команде и наиболее полно за все время включился в тренировочный процесс. Я внимательнейшим образом слушал Колю, который анализировал наши и их слабые стороны. У нас недостатков было гораздо больше, но голландцы могли недооценить нас, и этим сильно подпортить себе ситуацию.
Мы играли в командные виды спорта, и перед матчем должны были признать, что командный дух у нас отличный. Мы понимали друг друга с полуслова. В коллективе был прекрасный микроклимат. Голландцы же всегда были индивидуалистами, выезжая на личном мастерстве каждого игрока. Что ж, тем интереснее будет этот вечный конфликт.
Финал проходил на Колизяуме, ведь несолидно двум лучшим командам мира встречаться на стадионе вместимостью меньше тысячи. Впервые за весь сезон, матч проходил вечером, что создавало особую атмосферу.
Вечер был тих, светила луна, и зрители шли к стадиону, не нарушая тишину и светя серебристыми фонариками. Выглядело все настолько торжественно, что хотелось одеть смокинг.
Большая часть зала болела за Голландию, но за нас были все жители постсоветского пространства, ямайцы, как вечные соперники Голландии, французы и все те, кого выбили действующие чемпионы. С другой стороны, все, кого выбили мы, были за голландцев. А выбили мы и русских, и молдаван, так что насчет их, наших постсоветских друзей, я был неуверен.
На арену мы вышли под рев аплодисментов. Зрители не позволяли организаторам начать – столько эмоций выплеснули они. Дудки, барабаны, другие музыкальные инструменты разогнали тишину вечера. Яркие краски болельщиков тоже создавали настроение.
Наконец фанаты поутихли, ведь вышел Петрович. Своим видом он угодил и нашим, и вашим: одет он был в вышиванку и штаны  оранжевого цвета. Прежде, чем он начал говорить, мы выслушали гимны стран, вверх подняли наши флаги и мы обменялись рукопожатиями. Майку я жал руку, не смотря в лицо.
На табло повторялись лучшие моменты турнира. Большую часть из них я видел лично. Вот Панас Курыпыгуляйко делает пять тяг подряд в матче с Молдавией (об этом моменте я только слышал), вот я выбиваю Ставрижкина из круга, вот Валери прыгает от радости после победы над Ямайкой. Надо сказать, что операторы очень неплохо сняли наши матчи.
- Дамы и господа, леди и джентльмены, бабы и мужики, доны и доньи, парни и девушки, мальчики и девочки, и все, все, все. Наш турнир объединил многие страны мира. Благодаря нему участники повидали мир и привнесли в другие страны свой колорит. Для каждого из вас одно только созерцание турнира – великий праздник, что уж говорить о команде, которая его выиграет! А что уж говорить о капитане, который получит эликсир счастья! Для этого нужно совсем немного – поиграть в войнушки в нашем маленьком лабиринте. Опять же, используем мы самый любимый формат – формат дуэли. Оружие – водяные пистолеты. Достаточно одной капли на теле, чтоб проиграть – ставки очень высоки.
На арене появился лабиринт, прозрачный снаружи и закрытый внутри, так что зрители могли видеть дуэлянтов насквозь, а они не могли видеть ни нас, ни соперников.
- Поставь меня против ванн Дайка, - почти потребовал я.
- С ним в финале сам сразишься, а теперь злость может помешать. Пойдешь предпоследним.
Тугодум тоже был категоричен, поэтому я молча принял приказ капитана.
Злость мешала мне концентрироваться на бое, поэтому я просто скажу, что на дуэлях мы с голландцами шли ноздря в ноздрю: 1:0, 1:1, 2:1, и так дальше. Я пошел при счете 3:2, и совершенно не думал о том, что в случае моего поражения проиграет вся команда. Если остальные шли, пригибаясь и прижимаясь к стенам, то я попер напролом. Когда я натолкнулся на голландца, он попытался увернуться от моего выстрела, но я направил мощную струю воды прямо в упор. Мокрый голландец выстрелил в ответ, но было уже поздно. Украина - Нидерланды 3:3.
На финальный бой отправились Леся Калинова и Майк ванн Дайк. Только к этому бою я забыл про свое злое настроение, и начал переживать за результат. И мы, и голландцы взялись за руки. Зрители замерли в ожидание.
Леся передвигалась осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам и даже глядя вверх, будто Майк может с крыши свалиться. Майк двигался увереннее, напоминая меня. У Леси от волнения дрожали руки. Майк держал пистолет уверенно.
Больнее всего было смотреть на Колю. Он переживал и как капитан, и как возлюбленный. Поставив ее на решающий матч, он показал, как безгранично верит в нее. Он ее видел, а она его нет, но она его чувствовала.
Когда дуэлянты встретились лицом к лицу, Леся оцепенела. Майка позабавила реакция Леси, и он даже не выстрелил. Леся от волнения промахнулась мимо курка. Майк даже опустил пистолет. У Леси был отличный шанс воспользоваться поблажкой, но она предпочла четную битву. Через несколько секунд она была мокрой с ног до головы.
Голландские трибуны взорвались от восторга, а наши опустили флаги. Майк прыгнул в объятия своей команды, а Леся шла к нам с понурой головой.
Когда эмоции немного поутихли, Петрович пригласил Майка для вручения ему эликсира счастья. Но прежде, чем вручить, он неожиданно спросил:
- Майк, а что это за капли на твоих волосах?
Майк потерялся. Он пробормотал что-то несвязное про пот, но Петрович потребовал замедленный повтор. Реплэй показал, что Леся не совсем промазала мимо курка – несколько капелек таки вылетело из дула, и смочило пряди Майку. Спорить с судьями было не в правилах участников Колизяума, поэтому именно Украину признали чемпионом мира по типоческим видам спорта.
Все перевернулось с ног на голову. Вся команда превратилось в единый клубок счастья. Мы задавили друг друга в куче-мале, затем стали обстреливать зрителей из водяных пистолетов.
Как Петрович ни старался казаться объективным, было видно, что ему приятно вручать эликсир счастья именно Коле.
В общем, Украина целый год будет носить чемпионское звание.
8
Несколько дней мы праздновали, несколько дней нас отпускало, а затем пришло время финала.
Раньше болельщики носили меня на руках образно, а в этот день они пришли с креслом на носилках, как у восточных правителем, посадили меня на кресло и буквально внесли на стадион, обмахивая пальмовыми ветвями. То же сделали и с ванн Дайком.
Симпатии болельщиков разделились поровну, поэтому за меня болело около ста тысяч. Это ж надо так зазнаться, чтоб привыкнуть к этому. Но сейчас мне ни хотелось ни фанатской любви, ни победы, ни поражения – мне просто хотелось, чтоб все закончилось. Я очень устал. Моя возлюбленная жила в Париже, а родители – в Киеве. Хотелось поскорей вернуться.
Петрович был одет, как древнеримский император.
- Мой любимый народ, - обратился император, - сегодня перед тобой в честном бою схлестнуться два лучших гладиатора. Они прошли и Крым, и Рим, и медные трубы, чтоб иметь возможность выйти сегодня на арену. Неделю назад они уже столкнулись в составе сборных, и тогда Вася Иванов со своей дружиной одержали победу. У Майка ванн Дайка есть отличный шанс взять свое в этом матче. Победителю достанется эликсир счастья, проигравшему – любовь зрителей, так что никто не уйдет с пустыми руками. Что ж, начнем битву!
На арене не было никаких дополнительных сооружений. И я, и Майк знали почти наверняка, что сейчас будет сражение с помощью магии глюка. Нам выдали волшебные косяки, и мы вышли на центр арены.
Моим бойцом был белый волк, его – тигр. Наша схватка напоминала Мортал Комбат. Мы оба неплохо потренировались, поэтому проблем с управлением у нас не было. Наши голограммы зверей начинали с разведки, довольно долго не вступая в бой. Это была битва семейств кошачьих и собачьих!
Волк накинулся на тигра. Тигр крепкий ударом лапы отбросил соперника в сторону. Несколько раз повторялись подобные атаки, а затем животные поменялись местами. Тигр превосходил в массе, но зато моя зверушка двигалась быстрее. Схватка продолжалась много времени, измотав и голограммы, и нас с Майком, и зрителей. Наконец мне это надоело, и я бросил своего бойца в финальную атаку, где он отдал все свои силы. Волк остервенело запрыгнул на тигра, повалил его наземь и хлестко ударил.
В Мортал Комбате после такого пишут Гейм Овер.
Майк выронил косяк из рук. Он и его тигр проиграли.
После этой победы у меня прошла вся злость на Майка. Я понял, что он не виноват в том, что случай свел его с Валери, и он победил ее.
Оказалось, что я еще не привык к взрывам зала, и когда весь стадион скандировал мое имя, у меня сжалось сердце.
Петрович вручил мне эликсир счастья и предоставил слово.
Я насладился тем, что по мановению моего пальца огромный зал затих, будто послушный ребенок перед сном.
- Ну, вот я и чемпион Колизяума. Благодаря своей сборной – двукратный. Из-за эмоций я ничего умного не скажу, но я хочу поблагодарить своих родителей, Валери, Петровича, Гоги, Колю Тугодума и всех-всех, кто мне помогал взобраться на этот Олимп. Я люблю вас. А эликсир я хочу отдать тому, кому он нужнее – Майку.
Майк не ожидал от меня такой жертвенности. Пока он стоял в ступоре, я обнял его и отдал флакон со счастьем.
Петрович, мудрейший из людей, подал мне косяк и букет тюльпанов.
9
Через несколько секунд я оказался в Париже, напротив библиотеки, где жила Валери. Именно тогда я понял, что, возможно, в этом флакончике была простая вода. Скорее всего, Петрович использовал эффект плайсебо: если человек выпьет что-то, веря, что он после этого станет счастливым – он станет счастливым. Главное, вера. Хотя, каких чудес не придумает Петрович?!
Я вошел в библиотеку и среди груды книг увидел маленького старичка. Это был человек, заменивший моей любимой отца.
- Валери, - сказал я, и дедушка все понял.
Он позвал ее, и скоро передо мной стала самая красивая девушка на планете. Я вручил ей тюльпаны и сказал:
- I love you.
- I love you too.