Дети войны

             
     Этот  термин, "дети войны", я узнал случайно и, прикинув по датам,  узнал, что попадаю в этот интервал  (год рождения - 1934) . Стало быть, когда началась  война, мне было 7 лет, если я не запутался в датах. 
     В момент объявления войны  мы оказались в дороге, возвращались из Москвы,где где матери делали операцию  на щитовидке. Радио  услышали в  Новосибирске, где по пути  заехали  к родителям матери. Подробности я плохо помню, но понятно, что  пришлось срочно продолжить путь к отцу,  на Дальний восток, гда он служил  в то время комбатом  в саперном батальоне. В какое именно место  из  из многочисленных  точек службы отца мы вернулись, припомнить не могу. Но знаю точно, что  долго прожить  с отцом после  возвращения  нам не пришлось:  вслед за нападением Германии  со дня на день ожидалось нападение Японии  и семьи  военнослужащих стали срочно готовить к эвакуации  из предполагаемого  театра военных  действий.
     И вот мы уже в пути:  едем в товарном вагоне в район Омска. Наш новый адрес в эвакуации  надолго врезался  в память; "Омская  область, Нижнеомский район, село  Локти, правый берег."
      Прибывшие семьи  "вакуированных" оперативно распределили по домам  колхозников, что последние  приняли без особого энтузиазма.  Сибиряки этих мест вообще не отличались особой  лояльностью к  властям, а тут  еще  такое "уплотнение"!  Понять их вполне можно, да и особого секрета  из того, что они ждут Гитлера, колхозники не делали, по крайней мере, в первый год войны.
       Насколько я помню, семья  сибиряков, в которую мы попали, имела двоих детей,  мапьчика и девочку.  Девочку звали  по сибирскому: Моря (Мария). Примерно моих лет. Имя паренька  не припомню, он был постарше  и очень  самостоятельным. Не знаю, как насчет школы, но основным его занятием была  починка  пимов  ( валенок). Морозы  то сибирские, однако!  Заказов у него, видимо, вполне хватало.
      Как сейчас  помню, что у него было свое рабочее место у окна, где он постоянно смолил  варом  суровые  нитки. А вместо иголки  он пользовался  толстой  щетиной. Толстые  иголки, подозреваю, еще не дошли до этих мест(!).
      Подробности о  взрослых хозяевах  в памяти не сохранились. Был ли в семье мужчина и был ли он призан в армию, не  помню. Как не помню совершенно  и матери этих детей. Не сохранилось  воспоминание о доме, уличных пейзажей  и облике детей и хозяев. Иногда только приходит мысль - а не написать ли в эту деревню  по так хорошо запомнившемуся  адресу!
       Почта в деревне  работала  и мы исправно получали  от отца  письма  и  отчисления  от его  жалования, на что и жили.  Излишне говорить, как мы  ждали этих  вестей! Не  помню  точно, сколько  семей военных,  кроме  нас, жило еще  в  этой  деревне, но  все  жили  только  одним - поскорее  вернуться  домой,  благо, ожидаемого  нападения японце  не воспоследовало..  Однако  разрешения  на возвращение  не было  долго.  Здесь мне  пришлось  и  поступить  в  деревенскую  школу,  причем, в возрасте  уже  близко к 8 годам. Тогда  учились  с полных 7 лет. Да и неопределенность сроков возвращения  тоже повлияла. Начальство  не  торопилось  с  возвращением,  не смотря на подаваемые рапорты  наших отцов.
       Свою первую  учительницу  я, увы, помню смутно,  как и  саму  школу  и своих одноклассников.  Помню, что плохо было с писчей бумагой и зачастую приходилось писать на газетном листе  между строчек. Читать и писать я вроде умел и до школы, так что учиться было легко  и  я щеголял в отличниках, В конце года был даже премирован  книжкой  о  детстве  Сталина. Книжка, увы, не сохранилась.
       Школа была совсем  маленькой  и  все  группы  вываливались  на переменке  в  один маленький  коридорчик  и там    творилась невообразимая  толкучка.  В  один  из  первых  учебных  дней, если  даже  не в  первый,  мне  пришлось возвращаться  домой  с перевязанной  головой:  на буйной перемене  на меня бросили  другого пацана  так, что он зубами  пробил мне кожу на затылке. Шрам, кажется, можно найти и сейчас!
      Что еще запомнилось мне в этом сибирском селе? Вроде, в памяти всплыло имя  хозяйского сына: Паша. Запомнилось, что Паша был очень знающим для своих лет пареньком. Он , например, часто лечил электричеством соседей от ломоты в суставах. Для этого у него было припасено магнето  от трактора. Уж не знаю, как он его заимел. Как известно, магнето при вращении вырабатывает довольно высокое напряжение, достаточное для срабатывания зажигания, порядка нескольких киловольт. Вот эти киловольты с катушки зажигания болящие соседи и прикладывали к своим больным  конечностям. И это, видимо, помогало!
      Еще Паша умело расставлял на своем довольно обширном огороде в эту холодную зиму 41-го года проволочные силки на зайцев.  Как сейчас помню, с каким торжеством он приносил иногда пойманных зайцев.
       Не помню точно, работали ли постоянно наши эвакуированные мамаши в колхозе. Может быть, только иногда. Например, вспоминается радость моей матери, когда ей выдали плату натурой, в виде большой миски пшена!
       Не могу также точно сказать, сколько времени мы провели в эвакуации. Представляется, что года полтора. Все это время и мамы и дети жили только надеждой на возвращение, которое стало возможным лишь после первых удачных проблесков на фронте. И то, далеко не сразу. Не помню также обратный путь на Дальний  восток. Ехали ли  всей группой или  отцы приезжали  отдельно. каждый  за  своей семьей. В этом плане, видимо, был некий общий  порядок возвращения по всей стране. Может, кто ни будь это припомнит лучше меня?
       Знаю только, что вернулись мы уже на новое место жительства, в город Биробиджан, где в  это время служил в штабе армии мой отец. Здесь же примерно через год  в нашей семье  появился второй сын, мой брат Сергей.
       Отсюда же отец уходил на войну с Японией, а мы с  трепетом ожидали его возвращения. Отец потом любил рассказывать, как он двигался по Манчжурии в плавающем джипе, амфибии, Это была саперная разведка, за которой уже шли регулярные части армии.
       Один раз отец передал из Манчжурии с оказией  подарочек семье. Это была высокая жестяная коробка с маленькими  галетами, смешанными с кругленькими конфетками, из постного сахара, похожими на маленьких ежиков. В таком виде японцы выдавали своим солдатам сухой  паёк.
       Как ни странно, но японских пленных солдат мне пришлось повидать уже после войны, Отца перевели в это время в Ташкент, где мы скоро получили квартиру в новостройке в районе театра Навои. Дома эти строили пленные японцы и я как сейчас вижу двух из них на нашей кухне, где они что то поправляли в водопроводе, а потом мать поила их компотом. Солдаты были в своей зеленой японской форме и без всякого конвоя.
       В Ташкенте я учился  в 4-м классе, были даже часы узбекского языка, из которого я и сейчас помню два слова: «китоб» - книга, и «китобляр» - карандашь.  Из Ташкента  отец (вместе с нами)  чуть не угодил на новое место службы, в Самарканд.. Альтенативой была только демобилизация, которую отец с радостью предпочел. Буквально в том же году, когда мы вернулись в Москву, откуда отец призывался в армию лет 15 назад, произошло страшное, первое по счету, самаркандское землетрясение, сравнявшее город с землей.
            
               
   
      


Рецензии
Дети войны. Нам тоже досталось в те годы. Рассказ человека, которых все это пережил сам. А потому и интересно читается. Самого доброго Вам, с уважением,

Алла Изрина   04.11.2013 00:06     Заявить о нарушении
Взаимно, Алла!

Сурен Парсаданян 2   04.11.2013 09:24   Заявить о нарушении
Вас понял, Анна!

Сурен Парсаданян 2   16.11.2013 11:47   Заявить о нарушении
На это произведение написано 9 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.