Два шамана страшная сила

Страницы жизни ясновидящего генерала

Девушка Малун, прислонясь спиной к медвежьему ребру, смотрела на грязную после бурного половодья излучину реки. Чутье привело ее рано утром сюда к замшелому камню. Совсем недавно она и не задумывалась, что живет в таежной глуши, среди медведей и волков, ей нравилась тайга и зимой и летом, нравилась лихая охота на озерных нерпушек, диких гусей. Однако с недавних пор она потеряла покой: однажды увидев во сне, а потом и наяву белого, совсем не похожего на других лоча-русских. Она прозвала его Мырги, что по-русски означало Богатырь. А после того, как Мыргы уехал к своему
белому царю, Малун стала открывать для себя и особую прелесть тайги, и людишек стойбища. Все для нее было отныне наполнено иным смыслом, брала ли на руки  щенка, всматривалась ли в возню крохотных бурундучков, невольно отмечала, что в ее жизни произошло что-то таинственное, непонятное. Все вокруг стало казаться Малун цветастым, красивым, даже изогнутые вкривь и вкось ветки каменной березы.
Что-то прошелестело над головой. Малун посмотрела вверх – две красноватые птицы замерли в испуге, опасаясь, как бы она не разрушила их гнездо. И Малун, успокоив птиц, вдруг  запела гортанно и чуточку испугано. Петь она стала тоже недавно, постепенно привыкая к своему голосу, поначалу думала, что злой кинр поселился внутри ее и теперь дразнит ее. Однако вскоре петь ей очень понравилось. Она пела про все, что видели ее глаза, слышали чуткие уши.
– Эгей, колдунья! –  вдруг услышала она знакомый и такой дорогой голос.
– Это я – твой Мыргы!
Девушка легко вскинула ловкое крепкое тело, привычно выхватила из берестяных ножен острый нож, подумала, что злой дух вновь подшучивает над ней. Обернулась и застыла в изумлении – по солончаковой тропе, что вела от крайнего зимника к реке, спускался ее Мыргы. Чтобы прогнать наваждение, Малун остро отточенным ножом тронула левую руку, боли не почувствовала, смахнула языком кровь.
– Мыргы! – простонала девушка Малун, поспешила навстречу дорогому гостю, опасаясь, что если не успеет быстро добежать, видение исчезнет.
...Они присели на самый краешек обрыва, опутанный диким виноградом. Внизу перекатывалась через валуны горная речушка. Где-то совсем рядом, в зарослях, высвистывала резкие мелодии незнакомая птица. И Шамагирову вдруг почудилось, что он вновь вернулся на землю предков, где легко и вольно дышится, что до этого ему просто снился долгий  сон про столицу, о тайную  полицию со всеми ее секретами и запутанными интригами, привиделся русский царь и его величественная супруга, которую он так и не успел подлечить.
Да и он никакой не полковник тайной полиции, а просто тунгус из древнего шаманского рода. И девушка, что сидела рядом, она вовсе не обычная, она большая шаманка.
Видно, сама судьба  привела его на землю предков. О каких секретах можно было думать в эти чудесные мгновения? Здесь, в окружении вековых лиственниц и сосен, рядом с  такой манящей красавицей, от которой, казалось, волнами шел любовный жар.
Малун тоже боялась пошевелиться. Впервые в ее однообразной жизни появилось нечто, труднообъяснимое. Словно с  высокой сопки сошел человек, по прозвищу Мыргы-богатырь, высокий, ловкий, умный и красивый, как голубой соболь - прислужник Хозяина тайги. Не зря она так долго шаманила, сначала придумала этого человека, потом лелеяла, берегла в своих снах и камланиях, и наконец, увидела наяву.  Внезапно ее охватил охотничий азарт – быстрей завладеть дорогой добычей. Мыргы был для нее дороже, чем пять, нет, десять снизок голубых соболей. Ему не было цены.
Непривычное стеснение в груди пугало и радовало девушку Малун. Не в силах больше сидеть рядом и молчать, Малун легко вскочила на ноги. Встал и Шамагиров. Малун шагнула к нему с закрытыми глазами, потом открыла их, стала заходить то справа, то слева, заглядывала в его глаза. Сколько было в жизни Шамагирова женщин – случайных, заурядных и величественных, как княжна Чернышева, но такой, как Малун, встречать не доводилось. Шаманка, медленно двигаясь вокруг него, словно опутывала полковника невидимыми, но очень прочными сетями, таким способом пытаясь проникнуть в его душу.
– Ну, что ты так на меня смотришь, милая Малун? – ласково спросил
Шамагиров. – Давай лучше поговорим, мы ведь так мало знакомы. Он осторожно дотронулся рукой до малахая. Она неожиданно схватила его руку, сильно прижала к своей груди. И потянулась к нему всем телом, готовая отдать себя целиком.
– Мы виделись с тобой всего два раза.
– Не говори так, однако, Малун видела тебя вот сколько раз. - Она показала ему  десять пальцев. – Хочешь, скажу маленький тылгур? Если ты, Мыргы, вдруг уйдешь к верхним людям, Малун в огонь бросят или оставят в тайге, чтобы меня сожрали дикие звери. Зачем Малун жить без Мыргы? Не помирай, пожалуйста. Живи долго-долго, - проговорила Малун, и сама испугалась сказанному.    Шамагиров отлично понял смысл сказанного влюбленной девушкой-шаманкой: покойников в стойбищах у северных народов не закапывают в землю, как у русских, их либо сжигают, полагая, что вместе с телом умершего сжигают и злых духов, либо уносят в тайгу и оставляют на съедение диким зверям. И еще полковник не совсем к месту вспомнил, что по древнему обычаю, у каждого рода есть свое место для сожжений. Там устроен маленький шалаш по названию раф, куда после смерти помещают фигурку из дерева и называют совсем другим именем, чтобы злые кинры и милки не нашли душу охотника или рыбака. Он даже на мгновение представил невероятное: жарко горит костер, а в огне эта крепконогая, широкоскулая красавица, переполненная жизненной энергией и силой. Поспешил отогнать нелепую мысль.
– Расскажи мне, Малун, где твоя мамка, отец? Познакомь меня с ними. Я подарки им привез из большого города. И для тебя есть подарок.
– Где этот подарок? – встрепенулась девушка Малун.
– Вот, возьми! – Шамагиров вынул из бокового кармана кольцо с бирюзовым камнем. – Его на пальце нужно носить. Дай твой безымянный палец,-  и по глазам девушки поняв, что она не представляет, как называются ее пальцы, сам  надел кольцо на ее палец.
Малун некоторое время непонимающе глядела на кольцо, любовалась игрой камня, потом закружилась с такой скоростью, что Шамагирову стало страшно – рядом обрыв. Он придержал девушку за плечи. – Идем в стойбище.
– Не хочу, однако, в стойбище! Тут хорошо. Вот ты про мамку спросил, про отца, –  погрустнела Малун. – Они ушли к верхним людям.
– Вот и мне показалось, что ты не из этого рода.
– Откуда ты узнал? – испуганно спросила Малун и поспешно отодвинулась от своего Мыргы. Он и не догадывался, что попал этим вопросом прямо в самое больное место девушки.
Больше говорить ни о чем не хотелось. Шамагиров осторожно обнял Малун, чувствуя завораживающую близость. Они стояли рядом, касаясь друг друга плечами. Шамагиров понимал, что находится в глупейшем положении – они люди из разных веков, из разных слоев общества, хотя в его крови сегодня проснулся дух вольных предков, не знающих ни начальников, ни подчиненных.
Уйти бы, не рвать душу этой чуткой и милой девушки, но... ничего не мог с собой поделать. Она околдовала его.
Малун тоже почувствовала потребность сказать что-то умное, значительное, однако слова, словно застряли в горле. Она лишь ласково гладила долгожданному гостю мускулистую руку...
Они вернулись в стойбище еще засветло. Егорка спал. Ни одного взрослого тунгуса поблизости не было. Привязанная к ограде собака взметнула светло-коричневой мордой, колокольчик звякнул на ее шее. Малун по-хозяйски завела Мыргы в зимник, пропахший рыбой. Шамагиров впервые осмотрел  жилище тунгусов. Основанием для него была яма, по углам которой вбиты столбы и на них укреплена крыша, сооруженная из древесной коры и ветвей, поверх которых были плотно пригнаны срубленные деревца. В правом углу помещался очаг, а сенями служил летний шалаш. Дым от очага  выходил через отверстие в крыше.
Девушка тронула его за плечо, подала миску с какими-то кореньями, но Шамагиров отстранил еду, сел на шкуру. Малун тотчас опустилась рядом.
Взгляды их встретились. Шамагиров, не думая о последствиях, погладил девушку по плечам, по спине, положил руки на тугую грудь туземки.
Малун не отстранилась, наоборот, доверчиво прижалась к нему. Ей вдруг захотелось говорить. Много-много. Рассказать про свою несчастную жизнь, про бегство из родного стойбища, где ее, наверное, до сих пор оплакивают родители.
– Я слушаю тебя, моя красавица, – тихо сказал Шамагиров, не отнимая рук от вздрагивающей груди.
Девушка заговорила быстро, сбивчиво, мешая русские и тунгусские
слова. Потом неожиданно всхлипнула. Рассказ, видимо, забрал у нее все силы.
– Не нужно плакать, – Шамагиров погладил ее по черным волосам.
– Помнишь, когда мы шли к стойбищу, какие  тучи были? А завтра, когда ты проснешься, небо снова станет чистым. И глаза твои просохнут, а вот губы... Шамагиров потянулся губами к ее странно заблестевшим глазам. И девушка вдpyг вскрикнула, как подраненная птица, крепко обхватила своего Мыргы крепкими руками...
Они уснули, обняв друг друга. На мгновение Шамагиров проснулся,
почувствовав ощущение счастья и спокойствия, от которого давно отвык. Отныне для них не существовало ни расстояний, ни разницы в положении, ни храпящего за занавеской Егора, ни секретной службы. Рядом лежала таежная девушка и на лице ее застыла улыбка.
А ночью Малун вдруг громко вскрикнула, вскочила со шкуры, спросонья кинулась к выходу. Шамагиров едва успел придержать девушку, сам толком ничего не понимая. Она глянула на Мыргы отсутствующим взором, зашаталась, будто выпила полный ковшик «огненной воды». Крепко ухватилась за его руку.
– Ну, что с тобой? Наверное, приснился плохой сон. Успокойся, все просто здорово, ложись рядом.
– Мыргы, – пришла в себя девушка. – Смеяться не надо. Хозяин весточку нам прислал, худую однако весточку. – Она встала, зажгла светлячок, подправила фитиль, лежащий в нерпичьем жире. – Мне шибко страшно.
– Вот, глупышка, со мной ничего не бойся. – Шамагиров притянул к себе девушку, почувствовал, как она дрожит. Встал, выглянул за порог. Вокруг царило белое безмолвие. Лишь дико хохотнул где-то рядом филин.
– Милки, – прошептала Малун. – Белые злые милки, разве ты их не
чувствуешь? – вновь взволновалась девушка. – Там, далеко-далеко, в большом белом дворце, о котором ты мне рассказывал.
– Что делают милки во дворце?
– Хотят убить большого царя, которого ты охраняешь, – Малун вновь
пошатнулась, прислонилась к стене. Потом медленно, опустилась на медвежью шкуру рядом с Мыргы.
–  После моего рассказала, ты увидела страшный сон, – попытался успокоить девушку Шамагиров, хотя слова Малун разбудили и в его душе тревогу.
– Тихо! – вновь вскрикнула девушка, вскочила на ноги, лицо было искажено ужасом. – Я опять вижу милков, двух злых милков. Они внизу, в глубоком погребе, туда много ступенек и горит большая печь. Вот, вот, они побежали прочь из подвала, очень быстро побежали. Надо спасти белого царя! Нам с тобой надо, однако, больше некому.
– Спасти, но как? Разве забыла, где мы находимся? – Теперь и Шамагирова охватил ужас. Он, кажется, все понял: злоумышленники пробрались в Зимний дворец, в подвал, в котельную, а она находилась прямо под столовой, где обедала императорская семья.
– Я детишек малых вижу, детей царя, однако.
– Погоди, Малун, – Шамагирову пришла в голову сумасшедшая мысль, она была настолько невероятна, что он сам удивился. В углу вновь забормотал что-то Егорка, но им было не до старшинки. Неужели и впрямь будет покушение на императорскую семью? – Шамагиров поднес часы к глазам, прикинул какой тут часовой пояс. И ахнул. Без семи минут два часа дня в Санкт-Петербурге.
Государь через семь минут войдет с семьей в столовую и... О, Господи! Что же делать? У него перехватило дыхание. Только теперь до сознания секретного агента дошел весь смысл сказанного девушкой Малун. «Как удержать государя? Как не допустить его прихода в столовую? – Шамагиров покосился на шаманку. Она, встав лицом на восток, что-то горячо шептала, делала какие-то кругообразные движения. Вскочил и Шамагиров, он все понял  – Малун насылала свои чары на белых милков, а он, собрав всю волю, стал судорожно призывать в помощь все полузабытые чары Шамагиров. Кажется, давно все было забыто, но в минуту смертельной опасности для государя разом вспомнились самые сокровенные тайны рода. На мгновение представил себе образ государя, его царственной супруги, детей царя и стал, моментами теряя сознание, посылать в Зимний дворец флюиды, заставляя государя сначала схватиться за голову, потом подойти к шкафчику, где хранились лекарства, взять какой-то пузырек, накапать в рюмочку зеленоватых капель.
А время шло. Скоро стрелки сойдутся на двух часах. Неожиданно Шамагирову стало легче. Облегченно вздохнула и Малун. Что происходило в это время в далеком Санкт-Петербурге ни Шамагиров, ни Малун не знали. И, наверное, если готовился взрыв в Зимнем, никто так и не узнает, что в сибирской тайге два больших шамана сумели удержать царя ровно на семь минут, которых оказалось достаточно, чтобы не свершилось злодейство. А если все так и было, то никто и никогда Шамагирову не поверит, посчитают его сумасшедшим