Глава 32 - Никогда не спите, дети!

Убедившись, что сигнала нет, я выключил компьютер. Ни читать, ни играть, ни обрабатывать фотографии не было сил. Не было и желания.
Я запер дверь, поставил перед ней стул – на всякий пожарный, ради осторожности, - выключил свет и улегся. Скрип, скрип, скрип… - жаловалась на жизнь панцирная сетка.
Я устал… Я хотел хорошо, крепко выспаться... Но в то же время меня пугала перспектива увидеть новую «трансляцию». Вряд ли она будет содержать что-то хорошее… Засыпать было неприятно и страшно.
Нет, я просто обязан отдохнуть… По опыту я уже знал, что мое тело и мозг отдыхают, какие отчаянные приключения я не переживал бы в чужом теле и чужом мире. «Завтра я встану свежим и отдохнувшим… И крепатура если не пройдет – то будет меньшей…» - уговаривал я себя.
Веки смыкались сами собой. Бесполезно бороться с чарами Морфея и Гипноса!.. Сон обволок, спеленал и одолел меня.

Дунг!.. Дунг!.. Дунг!.. – раздавалась в толще горы. Монтируют установку для артподготовки. Сияние не будет мешать их работе – я успокоил его надежно и надолго. У пещеры, прямо на дороге перевала, разбивают палатки новоприбывшие воины. Они не помешают ничьему движению – к тому времени, как сюда прибудут армии, эти палатки уже никому не понадобятся. Воины (во всяком случае, некоторые из них) уже догадываются об этом – но никто и не помыслит о неподчинении. Никто не подходит для первичной разведки лучше, чем сколткопы, никто не обладает такой же решимостью, таким же бесстрашием и такой же покорностью. Я знал, что они придут вторыми после сихиртов – иначе быть и не могло. Все идет по плану. Идет замечательно. Кто, кроме меня, может связать в крепкий узел прошлое, настоящее и будущее?!
О чем шепчет ветер?.. Что проглядывает в скором грядущем?..
Я поднял руки, ловя ветер раскрытыми ладонями. Руки темнели на фоне темноты – жуткие колючие тени, чернее черного.
Если бы не голод…
Я сложил пальцы щепотями – и они сошлись, как притертые, словно у меня теперь было всего два массивных когтя. Если сложить пальцы иначе, когти соединятся так, что сольются в острую кромку. Я так и сделал, любуясь совершенством своего оружия. Эти когти оттачивались эволюцией на протяжении миллионов лет. Разве у кого-то, кроме криган, есть такое оружие?!
До меня донеслись неуклюжие шаги нескольких сихиртов, зачем-то вышедших из пещеры. Голод должен быть утолен…
Непринужденным рывком я отправил свое тело в полет – вперед, за добычей! По-кошачьи вытянувшись, я пронесся по воздуху к ничего не подозревающим сихиртам. Если они что-то и видели – то только черный блик, пронесшийся перед глазами.
Сложенными когтями я полоснул самого крупного из них. Сихирт не сразу понял, что с ним произошло – и даже умудрился сделать после этого один шаг. Шаг с рассеченной грудной клеткой.
Его одежда вмиг потемнела от крови. Два товарища замерли и вытаращились в священном ужасе. Они не пытались ни бежать, ни защищаться, ни помочь раненому – прекрасно понимали, что происходит.
Издав булькающий звук, карлик начал падать. Я не дал ему упасть, подхватив в обратном прыжке. Кровь забрызгала лица двоих оставшихся солдат – но у тех даже веки не дрогнули.
Я зашвырнул умирающую жертву на скалу.
- Приходит время собирать дань… - сказал я оцепеневшим сихиртам, взмывая на скалу.
Сихирты – плохая добыча. Плоти и крови у них немного, их токи и тепло слабы, души так же малы, как и тела. Когда на них охотишься, они не пытаются сопротивляться – просто принимают смерть. Гнопкеи и турсены в таких случаях обычно пытаются обороняться или контратаковать. Душекрады, как правило, паникуют и бегут. Хомини чаще всего поднимают крик – хотя бывают и такие, что убегают, или сопротивляются, или молят о пощаде. Охота на хомини более интересна – не всегда удается предсказать их действия.
И, конечно, все эти тактики одинаково бессильны…
Взлетев на скалу, я аккуратно отделил переднюю грудную стенку жертвы, обнажив уже замершие легкие и сердце, все еще сокращающееся. В сердце тепло и токи держатся дольше, чем в остальном теле. Впрочем, много ли тепла в сердце сихирта?..
Конечно, сколткопы были куда более заманчивой добычей. Они и смерть принимают с гордостью, почти с благодарностью, стать добычей для них – честь. Но склоткопы были нужны мне в полном составе.
Щелк, щелк, щелк! – заклацало по скале. Кто-то незаметно подобрался и теперь взбирался ко мне.
- Туррр?.. – удивился я. Кто бы это мог быть?..
Сперва показались руки: длинные, с огромными до нелепости пальцами – каждый чуть ли не с мое предплечье длиной! Когти тоже были под стать пальцам. Кроме того, нижние стороны пальцев были украшены настоящими режущими кромками. Такие руки могли принадлежать только одному криганину.
- А, это ты, Саблерукий!
- Я пришел… - Саблерукий взгромоздился на скалу рядом со мной.
- Какие новости ты принес?
- Я и Бьющий Голосом посетили правителей гнопкеев и хомини. Гнопкей слишком долго думал – и нам пришлось оторвать лишние руки одному из его свиты. Тогда он сразу подчинился. Его армия уже в пути.
- Хомини?
- Эти повиновались почти сразу. Во всех странах. Лишь один из правителей осмелился возроптать…
- Не иначе, король Эспрадо?
- Он самый.
- Я и не сомневался. Надеюсь, вы оставили его в живых?..
- Он жив, но медлит. Он намерен явиться сюда лично, надеясь на переговоры с тобой.
- Что ж, с ним стоит поговорить. Есть ли вести от Граупа-Дрессировщика, от Бесноватого и от Мясника?
- Грауп собирает своих питомцев – но это займет какое-то время. Мясник с Толстяком сейчас у турсенов.
- Мобилизована ли молодь? Какие настроения среди других криган?
- С этим возникли сложности… - Саблерукий осекся, приоткрыв рот. Его зубы выпирали изо рта и, срастаясь, образовывали нечто вроде клюва.
- Это снова Сотрясающий?! Снова происки его прихвостней?! – В сердцах я пронзил когтем крупное насекомое, на свое беду пролетавшее мимо.
- Слишком многие колеблются. Некоторые перебежали к Сотрясающему. Некоторые перебегают от Сотрясающего к нам.
- Ты говорил – Толстяк?.. Прежде Толстяк был в стае Сотрясающего – разве нет? – Я задумчиво разглядывал насекомое, беспомощно перебирающее лапками. Крылья были неподвижны – я пронзил нервные пути, управляющие ими. «Саблерукий не способен к таким тонким движениям!» - про себя заметил я.
- Толстяк перешел к нам. Как и Дракон. На нашей стороне уже трое Старших: Мясник, Толстяк и Дракон…
- Я бы не слишком полагался на них. Мясник и Дракон – лишь солдафоны, исполнители. Бесспорно, они – превосходные бойцы, но они уверенно чувствуют себя лишь тогда, когда следуют за авторитетом. Что, если мой авторитет пошатнется?..
- Сбегут.
- А что до Толстяка?.. Он похож на религиозный скот, совершающий посты и паломничества. Его вера в Провидца, изменяющего жизнь, просто смешна.
- Он уйдет, если его вера ослабнет.
- Я очень надеюсь… И я предвижу, что до полномасштабной войны дела не дойдет. Я постараюсь решить проблему быстрее и проще.
- По дороге сюда я видел двоих криган… - осторожно произнес Саблерукий, снова осекшись и замерев с открытым ртом.
Резким змеиным движением я зашвырнул еще шевелящееся насекомое прямо в пасть Саблерукого. Тот рефлекторно захлопнул челюсти.
- И кто это были?!
- Бородач и Длиннозубый, - ответил Саблерукий, одновременно глотая насекомое, - и Длиннозубый – из стаи Сотрясающего.
- Вот как… А я подумал было, что это какие-то ищейки из молодых… Но Бородач и Длиннозубый… Это испытанные воины. Возможно, они просто проходили мимо. Но скорее всего – их послал Сотрясающий. Как же он меня недооценивает… А ведь мог отправить по-настоящему искушенных убийц… Так что будь настороже, Саблерукий. Бородачу и Длиннозубому никогда не справиться с нами двоими.
- Если они придут – им придется сильно пожалеть. – Саблерукий многозначительно пошевелил пальцами-клинками.
- Именно так, мой верный последователь, именно так…

«Appelle mon numero…» - голос Милен вырвал, вышвырнул меня из сна.
Я схватил телефон и увидел на дисплее незнакомый номер.
Из горла вырвался короткий мелодичный звук, и отдаленно не похожий на человеческую речь. Я невольно содрогнулся.
- Да?.. – Мой голос, уже человеческий, сильно дрогнул.
На другом конце провода – неясный шум, приглушенные человеческие голоса, гулкий хлопок двери.
- Слушаю?..
Никто не отозвался – трубку тут же положили. Думай-гадай теперь, почему эти люди не спали, и что за гул был слышен, и что за дверь так громко хлопнула. Казалось бы – что мне за дело до этой маленькой, прямо-таки микроскопической, совершенно бесполезной, но все же неразрешимой тайны?.. ПризнАюсь, в глубине души меня такие мелочи всегда волнуют. Кто звонил?.. К кому он хотел дозвониться? Что за люди живут В светлой комнате на торце темного дома, за единственным подслеповатым окном, венчающим глухую стену?.. Из-за чего плакала та женщина на другой стороне реки?..
Скорчившись на койке в позе Голлума, я просидел около получаса. Хотелось спать… Но я боялся сновидений. Чем-то это походило на детский страх перед воображаемым чудовищем, спрятавшимся под кроватью, когда боишься шелохнуться или издать тишайший звук – а вдруг оно услышит?! Услышит, и – ра-а-а-а!!! – выпростает из-под кровати лапу!
Думаю, многим из нас такой страх знаком.
Мне – очень хорошо знаком.
В моем детском воображении подкроватное чудище имело длинную и колючую руку с изящными, но сильными когтистыми пальцами. Черную руку. Чернее ночи. Темнее темноты. Словно сгущенная тень… Иногда я даже думал: а как здорово было бы быть таким чудищем!.. Наверное, можно было бы никого не бояться! Ну, кроме других чудищ!
Я встал с койки и прошелся из угла в угол, не надевая шлепанцев. Холод пола чувствовался даже сквозь шерстяные носки. Воспоминание о чудище из детских страхов.. Как это жутко… Как неожиданно… Чем это чудище особенно страшно?.. Тем, что и вправду могу им становиться. Тем, что я и оно – единое целое. Тем, что оно существует. И оно – рядом. Даже ближе, чем под кроватью. Внутри меня. И по ту сторону сна. За тонкой стенкой, разделяющей миры. А стенка эта очень хрупка, и ее несложно преодолеть…
«Нет, нет, нет!» - схватился я за голову, плюхаясь обратно в койку. Завернулся в одеяло, как в кокон, заполнил кокон своим теплым дыханием. Одеяло… Лучшая защита от ночных кошмаров – это знает любое дитя. Не потому ли больные шизофренией часто накрываются одеялом, как капюшоном?..
«Не думай… Не думай об этом… - мысленно твердил я себе. – Не плачьте, котенки, и люди, не плачьте! Всё было иначе, всё будет иначе! Спи-усни, не бойся!.. Укройся одеялом из шерсти!..»