Разведка, секс и rock-n-rоll как образ жизни

РАЗВЕДКА, СЕКС И ROCK-N-RОLL (КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ) ИЛИ
ONCE  UPON  A  TIME  IN  THE  MIDDLE  EAST

Необычайные приключения военного переводчика на Ближнем Востоке, написанные им самим, которые есть художественная выдумка автора и лишь  по чистой случайности напоминающая события,  происходившие  в некоторых странах Ближнего Востока,   о которых  знали   немногие.

Посвещается военным переводчикам, которые в мирное время участвовали в больших и малых международных конфликтах на всех континентах, отдавая свое здоровье, а иногда и жизни, до седых волос выполняя свою благородную миссию в странах, куда их забрасывала опасная профессия и неугомонный характер.

ФОРТУНА – ДАМА КАПРИЗНАЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Человек пишет о том, что лучше всего знает, что пережил сам и много пропустил через себя, через свое сердце в эпоху, когда люди верили в светлое будущее. На самом деле, будущее оказалось сложнее и страшнее.
Эта эпоха стала легендой, и мы, люди из того времени, сознаем, что та жизнь была лучше и, к большому сожалению, не повторится никогда, как не повторимся и мы, которых становится все меньше. Остается только память.
         
Эта книга основана на реальных фактах и событиях на Ближнем Востоке: в Йемене, Сирии, Ливане, Ираке, Иордании. Об этих событиях у нас в стране никто не знал и даже не представлял, что они могли происходить в мире одновременно с  размеренно текущей жизнью в стране развитого социализма. Но, тем не менее, эти события  происходили в мире и не давали спокойно жить искателям приключений, какими являются все настоящие мужчины. Некоторые фамилии в книге изменены из соображений безопасности этих людей.
______________________________________________________               

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МОСКВА. ЛЕТО.

                *       *       *
      Он с самого утра чувствовал себя не очень комфортно. Раньше он не ощущал такого неприятного жжения в груди. Это было что-то новое. Он знал, что это сердце и что это очень плохо. Выпил валокордин и прилег. Боль утихла, но не проходила. Да еще погода была отвратительная: жарко и душно. Ночью ему не хватало воздуха, и  пришлось открыть окно, но вскоре его пришлось прикрыть из-за шума машин и звука скоростных мотоциклов на повороте, набиравших скорость как раз у самого дома по пути на свою ночную тусовку около смотровой площадки у трамплина на Ленинских горах. Скоро валокордин начал действовать, и ему стало спокойнее. Он  вспомнил свою жизнь, которая была интересной и насыщенной. Он стал вспоминать женщин в своей жизни, любивших его. Он подумал, что, наверно, не правильно строил с ними свои отношения и не уделял им того внимания, которое им было нужно, а он этого не понимал тогда. Он подумал, что, в сущности, ему повезло. Он испытал многое. Был беден и унижен. Солдатом чистил туалеты и вымывал грязь и мусор, потом стал богат и уважаем. Женат на красавице, но и с ней он расстался. Почему-то женщины, которых он выбирал, были самостоятельны и не хотели готовить ему ужин и ждать, пока он придет. Чаще всего, он сам себе все готовил, а жены были или на работе, или в командировке, и никакого домашнего уюта не было и уже, наверно, никогда не будет. Как и не будет много из того, что он хотел испытать в жизни. На следующем этапе он стал опять беден, но это уже не угнетало его. Коньяк согревал душу и давал ему силы продолжать существование и скептически относиться к своему положению. В конце концов, он получил то, что заслужил, и винить здесь некого. Ну, вообще-то есть кого. Друзей, которые предали, родственников, которые не помогли, но, прежде всего, виной всему была собственная его гордость и непримиримость. Там, где можно было голову склонить, он гордо смотрел вперед, там, где можно было украсть, он и не думал об этом, никого не предавал, ни на кого не доносил. Воспитание и благородная кровь не позволяли ему совершать ничтожные поступки. Теперь, очевидно, жизнь его подошла к своему логическому концу. С этой мыслью он и уснул тяжелым сном больного человека.   
               
                *    *     *

СТОЛИЦА ЮЖНОГО ЙЕМЕНА АДЕН. 1973 ГОД.
- Володя, ты до приезда сюда в Аден пил баночное пиво? - спросил я своего нового соседа по комнате Володю Расева.
- Нет, не пил, - коротко ответил он.
- А американские джинсы у тебя были? – продолжал допытываться я.
- Нет, не были.
- А в «Мерседесе» ты ездил? – не отставал от него я.
- Нет, не ездил. Да что ты пристал ко мне со своими дурацкими вопросами? - разозлился Володя.
- Да не дурацкие это вопросы. Интересно мне. Ты ведь учился в самом престижном институте для дипломатов, а джинсов у тебя не было. Нам говорили, что там все имеют все, что захотят, а в буфете баночное пиво продается.
- Да, некоторые имеют все, но не все. Я с мамой живу в Мытищах, и там американские джинсы, баночное пиво и еще многое другое, что имеют наши студенты, в магазинах не продается, и «Мерседесы» по улице не ездят. Свой первый костюм я купил уже в институте. Зато некоторые студенты не то что в «Мерседесах» - на правительственных ЗИЛах и «Чайках» приезжают, а отдыхать ездят на Лазурный берег или в Ниццу. Некоторые охоту на львов предпочитают в Африке, в Кении, например. Жизнь ведь она разная для всех, и возможности у всех разные, и с этим надо уметь жить.
Я ведь почему пытал Володю про баночное пиво и джинсы. В какой-то момент времени в своей жизни мне стало невыносимо обидно, что я еще никогда не пил и даже не видел баночного пива, не ездил на «Мерседесе», не носил американских джинсов и не был нигде за границей. Для меня все это было недоступным, и даже не было никакой перспективы это иметь. Чтобы исправить такое положение, я  решил смириться с возможными трудностями военной службы и поступить в Военный институт иностранных языков, который все-таки давал перспективу увидеть другие страны. После двух лет обучения меня и еще девять молодых переводчиков в 1973 году отправили в заграничную командировку для выполнения, как нам сказали, интернационального долга в страну под названием  Южный Йемен, на самый Юг Аравийской пустыни, на берег страшного Индийского океана.
СПРАВКА:

ВОЕННЫЙ ИНСТИТУТ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ ИЛИ ВИИЯ (Военный университет Министерства обороны).

Военный институт иностранных языков Красной Армии (ВИИЯКА) был создан в 1940 году для подготовки переводчиков и сотрудников военной разведки. Впоследствии этот институт стал одним из самых привилегированных учебных заведений нашей страны. Слушатели и выпускники Военного института принимали участие во всех «горячих точках» и военных конфликтах, объявленных и необъявленных войнах, защищая интересы нашей страны и дружественных нам в определенный момент времени стран.
Первые два года мы жили на казарменном положении, спали на двухъярусных койках по двести человек в казарме. Начищали полы, ходили в наряды на кухню, где мыли котлы и чистили картошку, летом убирали мусор, а зимой снег, бегали кросс после обеда, - в общем, все, как в армии и положено, по принципу «чтоб служба медом не казалась».
В отличие даже от американских тюрем,  душ в казарме иметь не положено. Два года в нас усиленно вдалбливали абсолютно чуждый нам язык, да так интенсивно, что он нам по ночам снился, и некоторые даже во сне говорили на арабском языке. Все это время над нами усиленно издевались, подавляя личность,  командиры и замполиты. Некоторые слушатели  не выдерживали такую жизнь и писали рапорт об отчислении их в армию.
После второго курса многие выезжали за границу на стажировку в «горячие точки», а уже потом продолжали обучение. За границей они получали валюту и могли пользоваться валютным магазином «Березка». После окончания института почти все выпускники института распределялись в страны, где работали наши военные советники, поэтому они высоко ценились как выгодные женихи. По этой причине на слушателей Военного института во время их обучения велась охота со стороны самых престижных невест Москвы. Это были дочки инструкторов ЦК, высокопоставленных работников МИДа, генералов из Министерства обороны, руководителей внешней разведки, контрразведки, военной разведки, морской разведки и просто красивые девушки.
______________________________________________________

Южный Йемен, куда мы прибыли, – это наибеднейшая арабская тропическая страна, где условия проживания и климат - хуже некуда: камни, пустыня, горячий песок и горячее море, в котором обитали в большом количестве разнообразные опасные существа, в том числе и  акулы. Воздух нагревается до 40-45 градусов при высокой влажности. Когда мы вышли из самолета, нам показалось, что попали в финскую парную. Зато мы прилетели за границу, - для нас это было главным, и неизвестность нас не пугала.
               
Аден сам по себе - один из древнейших городов мира. Когда Суэцкого канала еще не было, корабли из Индии разгружались в удобной гавани, где и возник город.  Здесь их ждали многочисленные караваны верблюдов, и отсюда начинались караванные пути через Аравийскую пустыню и далее в Европу. «Корабли пустыни» доставляли пряности, шелк, кофе, сладости и другие восточные ценности, без которых Европа уже не могла жить. После открытия канала в 1869 году значение Адена  и его богатство еще больше возросли.

Центр Адена представляет собой огромный кратер. Он так и называется - Кратер. По нему можно ходить часами и просто смотреть. Тысячу лет тому назад здесь возник огромный торговый рынок (сук по-арабски, прим автора), где было обилие самых различных товаров, и стоял приторно-сладкий запах. Устроен этот рынок так же, как и во всех арабских странах: на первом этаже лавка, а на втором этаже дом торговца со всеми его родственниками, где они спят, едят, готовят пищу. На маленьком дворике за лавкой моются, стирают белье, содержат кур, баранов или овец, и там же их режут и готовят на огне, дым от которого распространяется по всей округе. Кроме арабов здесь проживают выходцы из Индии и Пакистана и даже Китая. Они добавляют к традиционно арабским запахам свои запахи еды, благовоний, специй и материй. Кратер не продувается ветрами с океана, и этот запах накапливался там столетиями, потому что жара прижимает этот аромат и не дает выйти ему наружу. В результате мало кто выдерживал долгие прогулки по Кратеру - сорокаградусная  жара и невыносимая духота несовместимы с европейским организмом.

В 1967 году английские войска  вынуждены были уйти из Адена. Новые власти объявили, что будут строить социализм. Советский Союз тут же предложил свою помощь, и в начале семидесятых годов в Южный Йемен прибыли наши специалисты  многих отраслей, и, прежде всего, военные советники, которые стали жить  там же, где раньше жили английские офицеры в городке под названием «Тарик».  Теперь этот городок предназначался для проживания советских офицеров без жен: два жилых корпуса – один деревянный для переводчиков и каменный, более комфортабельный  - для  советников, или, как мы их называли, хабиров.

В деревянном корпусе все комнаты были для двоих, и хорошо, если с исправным кондиционером. Хорошо работающих уже не было, поэтому все они отличались друг от друга тем, что один ломался чаще, а другой реже. Минимум мебели, холодильник, кровати деревянные и удобные, а еще в каждой комнате был умывальник. Души и туалеты – общие посередине здания. Условия, не ахти какие, но лучше, чем в исторических Екатерининских казармах нашего Военного института. Кроме того, в Тарике была столовая, где шеф-поваром был толстый араб Насер, который работал там еще при англичанах. В этой столовой нас кормили три раза в день. Рядом работал бар. Красивый и похожий на Омара Шарифа араб по имени Шараф продавал нам в долг крепкие и некрепкие напитки и записывал на счет каждого в свою тетрадь.  За питание в столовой и за бар мы рассчитывались в день зарплаты, и в результате от нее оставалось совсем немного. Кроме того, в городке был бильярд, спортивные площадки для волейбола, тенниса, настольного тенниса и сквоша.

Меня поселили в комнату, где уже жил Володя Расев. Он был выпускником самого престижного МГИМО, но у него не было высокопоставленных родственников, и, вместо того, чтобы поехать работать дипломатом в Туманный Альбион, Володя вынужден был в качестве лейтенанта париться в Адене, да еще в армии, в то время как его однокашники ходили во фраках на дипломатические приемы и ездили на красивых машинах с дипломатическими номерами. Но он относился к этому философски спокойно.

- в жизни справедливость - дама редкая, - закончил начатый мною про пиво и джинсы разговор Володя, - давай лучше выпьем виски, тогда ненужные мысли не будут так часто лезть в голову. Поскольку мыслей было много по разным вопросам существования, то виски стал нашим постоянным спутником и другом, без которого жизнь была бы скучной и однообразной.

СЛОВАРЬ ПЕРЕВОДЧИКА: ЧТО ТАКОЕ ХАБИР?

Хабир (по-арабски означает «специалист» – прим. автора) - это прозвище, которое переводчики дали военным специалистам в арабских странах, но оно прижилось и стало нарицательным во всех других странах, куда командировали военных специалистов.
Слово хабир само по себе вроде бы не обидное. Но переводчики вкладывали в это слово всю свою ненависть к тем ползущим, в соответствии с контрактами по арабской земле военным специалистам. Они, как правило, служили с отдаленных гарнизонах, и чем дольше они там служили, тем больше тупели и превращались в быдло, даже дослужившись до высоких генеральских званий. Командиры, видя их глупость и бесперспективность, старались избавиться от них, посылая по разнарядке Генштаба в заграничные командировки. Можно сказать, что хабиры – это отбросы благородного офицерского корпуса, которым по праву гордится Россия, и можно только удивляться, как эти умственно недоразвитые и пропитанные алкоголем офицеры и генералы могли бы командовать на войне. У них  полностью израсходовался запас серого вещества в голове, и вырабатывать человеческие мысли уже было нечем, зато появилась способность тупого выполнения приказов начальников и шлифования своего языка, вылизывая их зады и выпрашивая командировку за границу.

Офицерское достоинство, честь, бескорыстие и отвага – все это не про них. Хабиры жалки и убоги. Приезжая в Йемен, в Ирак, в Ливию, в Сирию, в Анголу или Эфиопию, хабиром завладевала мечта: он видел себя, возвращающимся в свой маленький город или гарнизон на черном автомобиле «Волга», и чтобы рядом сидела жена в дубленке из валютного магазина «Березка». Таким образом, он считал, что  его социальный статус мог подняться и дать ему путевку в «высший свет». Соблюдать при этом человеческий облик и вести человеческий образ жизни в задачу не входили.

Эта мечта заставляла хабиров голодать, не покупать детям мороженное, конфеты и игрушки, не пить в немыслимую жару холодную газированную воду, ходить в убогой казенной одежде. И почти все уезжали с ветвистыми рогами, которые наставляли им любимые жены, которые крутили любовь с переводчиками. Это в том случае, если жена не была похожа на крокодила, а это тоже было редкостью. Первая жизненная мудрость – чем некрасивее жена, тем она вернее. Красивая женщина по сути своей не может быть верной женой, потому что женская красота понятие социально-общественное и должна быть достоянием общества, а не быть собственностью одного человека. Хабирская жена скрашивает пребывание переводчика за границей, особенно, если ее муж на три недели уезжает в пустыню или, как минимум, уходит на дежурство.
_____________________________________________________

В тропиках постоянное употребление крепких спиртных напитков - виски или джина – непременный атрибут жизни, где не пить нельзя, не только из-за трудностей жизни и постоянных стрессов, но и потому что в воде и еде - огромное количество микробов, и, если не пить крепкие спиртные напитки, то  в организме заводятся какие-то паразиты. Это еще англичане обнаружили, и поэтому они весь день пили со льдом неразбавленный виски или джин с тоником. Хинин в джине с тоником - первое средство против лихорадки и желудочных отравлений. Зато виски выводит из организма  солнечную радиацию, - уровень солнечной активности здесь очень высок, и солнце торчит в зените почти весь световой день, не давая днем ни сантиметра тени. Вечером оно как будто падает вниз, и почти мгновенно наступает тропическая ночь. На абсолютно черном небе появляются близкие и потому особенно красивые и яркие звезды, а посередине выделяется магический Южный Крест. По лианам начинают бегать сотни крыс, выползают огромные тараканы, скорпионы и пауки, а иногда и змеи, и вся эта тропическая живность очень ядовитая, поэтому лучше с ними не встречаться, хотя эти встречи происходили все равно. Пауки могли сесть на ручку двери, а змеи выбрать для отдыха чью-нибудь кровать. Крысы ночью бегали по комнате в поисках съестного и даже съедали мыло, если его не закрыть в мыльницу. Скорпионы залезали в обувь и жалили злобно тех, кто пробовал утром надеть обувь, предварительно не вытряхнув ее. Поэтому все действия должны были совершаться с учетом того, что тропики не прощают беспечность и неуважение к себе и своей богатой фауне.

Для нас самым нужным аборигеном в Тарике был Абдурахман. Если надо что-то постирать, – это Абдурахман. Если надо купить бутылку виски в любое время дня и ночи, - это Абдурахман. Если кто-то накануне много выпил и испачкал постель – это тоже Абдурахман. Если в кровати обнаружили змею – звали Абдурахмана, - он приходил, привычно брал ее за хвост и выкидывал из окна. Он всегда был где-то рядом, прибегал по первому зову  и был готов для выполнения любого задания: принести еще бутылку или даже привести девочек, но на это мы не решались, помня инструктаж в ЦК и зная о большом количестве хорошо замаскированных стукачей. Надо полагать, англичане этим не пренебрегали.

Каждый вечер мы собирались у кого-нибудь в комнате, чаще  в нашей.  Абдурахман то и дело бегал в ближайший к нам отель “Sea View” за выпивкой. Закусывали в основном бананами и португальскими сардинами в оливковом масле, которые только и были в баре, хлеб  брали в столовой за ужином. Утром вставали без всяких синдромов – вот что значит молодость, молодая печень  и хорошие напитки. В столовой нас ждал английский завтрак: апельсиновый сок, яичница, овсяная каша, булочка с маслом, повидло, чай или кофе с молоком. И ничего другого. Хоть ты тресни и требуй чего-то еще. Насер сказал, что белые люди утром ничего другого не едят. Вот это английская муштра.

ПЛЯЖИ  В АДЕНЕ И АКУЛЫ В МОРЕ. 

Пляж для нас был самым желанным местом: до этого мы никогда ничего подобного не видели. Верхом цивилизации во время отдыха на море для нас были «полудикие» пляжи на Черном море, где за рубль выдавали топчаны, а тетки в грязных передниках торговали растаявшим мороженым и холодными пирожками с подозрительной начинкой. У большого бидона на четырех колесах, на котором было написано «Пиво», всегда толпились десятки людей, чтобы получить в кружке сомнительного цвета и вкуса жидкость.  Само Черное Море было холодным и неласковым. Заходить в него было трудно и неудобно из-за больших камней, и каждый раз была опасность наткнуться на острый камень, а то и подвернуть ногу.

Аденский залив – это самая большая местная достопримечательность в Адене. В нем обманчиво не чувствуется страшной мощи самого опасного в мире Индийского океана. Залив из нежнейшего песка, поэтому вода у берега и на мелководье нежно-голубая, дальше с увеличением глубины, она становится синей, а еще дальше она становится темнее, почти черной, и как бы говорит о том, что внизу опасная бездна. Именно там довольно часто появляются торчащие из воды и быстро плывущие остроконечные плавники акул. Район Красного моря и Аденский залив считаются одним из самых «акульих» мест в Мировом океане, поэтому купаться можно только на оборудованных пляжах, где на расстоянии  ста метров от берега вода отгораживается металлической сеткой для защиты от этих хищников. И, надо сказать, изящные остроконечные плавники акул почти ежедневно появлялись поверх океанской глади, возвещая о своем визите под аккомпанемент истеричных женских криков. Женщины раньше всех замечали эти плавники и начинали истошно кричать и выбегать из воды. Но акулы надолго не задерживались в районе пляжей и уплывали быстро прочь. Наверно, даже они боятся женских криков.

Местные рыбаки ловили акул и продавали на рынке акулье мясо и плавники сырые, вяленые или засоленные. Эти плавники местные арабы брали с собой в длительные переходы на верблюдах  через пустыню: продукт долго не портился при почти пятидесятиградусной жаре.

Акулы тоже охотились на рыбаков, и, если не утаскивали их в море целиком, чтобы поделиться с голодными товарищами, то оставляли без ноги или без руки, и эти рыбаки,  представлявшие собой жалкое зрелище, потом сидели в Кратере, курили кальян и жевали старый кат, выпрашивая подаяние. Для нас лучше было пройти мимо них, не обращая внимания, потому, что дать всем невозможно, а дать по монетке нескольким – это могло вызвать драку между всеми. 

Море в Аденском заливе относительно спокойное и теплое, почти горячее, потому что жара стоит круглый год. Иногда море штормило немного, и потом в большом количестве появлялись медузы, и море в это время напоминало огромную поляну с белыми одуванчиками. Купаться в таком море было неприятно и опасно, потому, что у этих одуванчиков были очень длинные и обжигающие стебельки. На этот случай на каждом цивилизованном пляже, которых в Адене было несколько, всегда был один или два бассейна, и многие посетители, даже при хорошей погоде, предпочитали купаться в бассейне, - это давало полную гарантию от возможной встречи с опасными морскими обитателями.

Советские военные, среди специалистов из других организаций, считались людьми низшего сорта. Нам было разрешено посещать до шести часов вечера пляж под названием Аруст иль-Бахр, которое дословно означало «невеста моря» (красиво, не правда ли – прим. автора), т.е. «Русалка». Так же назывался весь район Адена, в котором располагались многие военные учреждения, включая Министерство обороны,  Генеральный штаб, военный госпиталь и штаб Главного военного советника. Сам же Главный военный советник, его заместители и его переводчик жили в доме, стоявшем рядом с пляжем: прямо «у самого синего моря». После шести часов «их величества» отдыхали уже по-русски: жарили шашлыки, много пили и смотрели любимые фильмы, купаясь в бассейне и потягивая пиво из бокала прямо в воде. Вот почему в шесть часов всех посторонних выгоняли. Это для того, чтобы никто не видел «такой напряженной работы по выполнению интернационального долга». Для них же это был рай. Никакой работы, ни за что не отвечаешь, всеобщий почет и уважение, машина с кондиционером и с шофером, да еще большая зарплата в валюте, при которой автомобиль «Волга» можно было купить, не напрягаясь, за один год. По выписке «Внешпосылторга» они заказывали по низкой цене виски, джин, водку, пиво, и, кроме того, сухую колбасу, консервированные деликатесы и американские сигареты. Джинсы и модную одежду выписывали по каталогу “Quelle”. Имея все эти привилегии, они держались за этот рай всеми правдами, а больше неправдами, посылая докладные Министру обороны и в Правительство. Они не хотели уезжать оттуда и добивались продления командировки, обосновывая это военно-политической обстановкой и личным авторитетом у руководства страны. Мол, без них страна развалится, и ее опять захватят англичане.

И все-таки пляж «Русалка» был очень комфортабельным: на нем были ресторан, бар, два бассейна, один из них с несколькими вышками для прыжков в воду. По периметру бассейнов стояли столики вместе с креслами под навесами из пучков бамбуковых стволов, связанных между собой джутовыми жгутами для защиты от палящего солнца.

На следующий же день по прибытию в Аден после получения дополнительного инструктажа о том, что здесь можно, а что нельзя, и, самое главное, после получения аванса, мы, вновь прибывшие и самые отважные, решившие не сильно экономить валюту, а таких было немного, решили поехать на пляж. Нам очень хотелось увидеть океан. Мне же хотелось баночного пива.
- Ребята, – сказал я, – больше всего хочу попробовать баночного пива, а то столько слышал, а ни разу не пробовал. Это была чистая правда потому, что в Союзе баночного пива еще не было.
- Будет тебе баночное пиво, – сказал Расев, у которого уже был опыт.
- Бери сразу две банки Heineken. Это самое лучшее пиво здесь.
Как только мы обосновались за столиком, разделись и положили одежду на стулья, к нам подошел черный стюард в белом смокинге и встал, ожидая распоряжений.
- Мне две банки пива Heineken, – быстро выпалили я. Он посмотрел на других. Они заказали то же по две банки пива и еще фисташки.
- А почему две сразу? – спросил я.
- Потому что первую ты пьешь стразу, а вторую смакуешь, – ответил Расев.
Через минуту стюард вернулся и принес всем пиво в банках, красивые высокие пивные бокалы с названием пива Heineken, положил на стол зеленые картонные кружочки, а уже на них поставил бокалы и тихо удалился. Такое обслуживание я видел впервые. Володя Расев открыл одну банку и по стенке вылил содержимое в бокал и протянул мне. Оно было таким холодным, что бокал запотел, и по нему сползали вниз крупные капли, как слезы от того, что его до сих пор не выпили.

Я выпил разом весь бокал, почти не отрываясь, и вполне ощутил божественный вкус пива. С тех пор Heineken стал моим любимым светлым пивом. Я потянулся за второй банкой, и даже не знал, как ее открыть. Расев мне показал, и я с удовольствием вылил пиво в бокал по стенке. Мне объяснили, что пиво надо пить именно из бокала, а не из банки, как это делают многие. Так не ощутишь вкус напитка. Кстати, и пепси-колу, и кока-колу и другие напитки в барах и ресторанах подавали только в бокалах со льдом. И действительно вкус напитка становился другим по сравнению с тем, как если бы его пить прямо из бутылки или из банки.

Море в тот день было градусов тридцать, но воздух казался раскаленным, а по горячему песку ходить просто так невозможно, поэтому были сделаны асбестовые дорожки, и вхождение даже в такую теплую воду все равно давало ощущение прохлады и удовольствия. Купание в море было просто восторгом, и мы радовались жизни и смывали с себя московскую цивилизацию и весь прежний образ жизни, готовясь к новому, еще неизведанному, что ожидало каждого из нас впереди. Мы предполагали, что за такое удовольствие, как купаться в Индийском океане в возрасте 20 лет за четыре тысячи километров от Москвы и от московских ненастий, надо платить, но мы не представляли пока размер этой платы.

Через два-три посещения пляжа мы освоились вполне, да и обслуживающий персонал стал нас узнавать. Накануне отъезда в бригаду, я на пляже заказал стюарду пиво и сэндвич с курицей. Заказал и пошел в море, будучи уверенным, что, когда вернусь, то буду пить пиво и заедать его вкусным подогретым сэндвичем. Но не тут-то было. Через пять минут нашего купания я увидел, что этот негр в белом фраке идет к нам с подносом, входит во фраке в воду, направляется ко мне и, когда вода дошла ему до колен, он остановился и произнес: «Ваше пиво и сэндвич, сэр». Я тогда чуть не утонул от удивления, однако понял, что вот это и есть настоящий сервис. Я попросил его поставить все на мой столик. Не буду же я один посредине океана стоять и есть сэндвич с курицей. Мы жили нормальной жизнью: пили виски в баре, покупали пластинки  и магнитофоны,  посещали пляж, ходили в запрещенный кинотеатр «Шиназ», где показывали американские боевики.

Англичане и здесь позаботились о нас, поскольку в кинозале был  бельэтаж с баром, отгороженный от всего остального зала. Во время кино можно было курить и заказать в баре кока-колу, виски или мороженное. После кино мы иногда шли в ресторан на первом этаже, чтобы поесть вкусную рыбу или шашлык и посмотреть на красиво загнивающий капитализм. Иностранная группа играла смесь американского рока с латиноамериканской музыкой. Именно в этом заведении мы впервые увидели «танец живота» (Belle Dance) в исполнении какой-то восточной звезды. Она танцевала босиком, выгодно показывая свое красивое упругое тело, все в движении, а на сосках кисточки крутились как бы сами по себе - то в одну, то в другую сторону. Это было необыкновенно возбуждающе. Через официанта можно было заказать себе девочку. Некоторые, самые отчаянные, уходили с девочками в их апартаменты, откуда через полчаса возвращались, вполне счастливые. Но так жили только очень немногие. Хабиры и даже некоторые переводчики копили свои сертификаты, и, просматривая рекламные проспекты «Внешпосылторга», уже приценивались к тому, что они там купят. Мы же жили без оглядки на валютные магазины, зато жили по-настоящему, все дальше отдаляясь от социалистических ценностей и коммунистической морали.

«Итальянский» – это был в Адене самый большой и веселый пляж,  и предназначался он для всех иностранцев, работавших в стране – французов, итальянцев в большом количестве, немцев и даже американцев. Советским людям посещать это место категорически запрещалось. Мы нарушали этот запрет, потому как именно там и была настоящая жизнь после трудных рабочих будней в обществе тупых хабиров. Этот пляж посещали одинокие иностранные женщины, работавшие в Адене по различным контрактам - это врачи, ихтиологи, геологи и другие. Они были самостоятельны и отважны. Жаркое солнце, тропический климат и теплое море так действовали на них, что уговаривать долго их не приходилось, и мы использовали свое здоровье и молодость на полную мощность иногда прямо на территории пляжа, где было много укромных мест.

В ресторане официанты, в основном ливанцы, разодетые под итальянских гондольеров в соломенных шляпах с красной ленточкой, только успевали разносить почти бегом спиртные напитки разных марок и крепости между десятками посетителей из разных стран. Тон всему задавали итальянцы и французы. Они были самыми шумными, заводными и непосредственными – много пили, переговаривались громко, как в лесу, через весь пляж. На танцплощадке в обычные дни играла музыка, и, те, кто хотел, танцевали под нее, наслаждаясь теплым вечером и шумом морского прибоя.

Но в выходные дни, в субботу и в воскресенье, вечером часов в восемь выходил на сцену очень  приличный оркестр и начинал играть в основном шлягеры и латиноамериканскую музыку, начиная заводить публику до нужной кондиции. Часов в десять, когда народ расслаблялся и созревал для активного отдыха, выходила солистка, и начиналось настоящее веселье с исполнения международного и вечного хита «Besame Muiho».  Полураздетые женщины в объятиях загорелых мужчин, опьяненные вином и морским воздухом, начинали томно танцевать, страстно обнимая друг друга. Укромных мест уже не хватало. «Besame Muiho» плавно переходила  в «Mambo Italiano», и даже, самые выдержанные из присутствующих, постепенно заводились, когда певица своими жестами заставляла их хором кричать “Hey, Mambo”, а сама отвечала: “Mambo Italiano”, и так много раз, пока она не видела, что все уже дошли до уровня веселого безумия. Тогда на сцену, продолжая музыкальную истерию, как бы выкатывался толстый солист, одетый в узенькие черные брюки и белую рубашку в стиле 60-х годов. Ударник оркестра начинал тихо отстукивать ритм, а солист в хорошем подражании гениальному Чаби Чекеру громко выкрикивал в микрофон на английском языке начальные слова его песни в виде разговора с публикой:
“Come on everybody!
Clap your hands!
Are you looking good? – Громче, я не слышу, все вместе, - Еще раз:
Are you looking good? – И все вместе кричали: - Yeh!- Тогда он продолжал:
- Вы уверены? Давай повторим: Are you looking good? – Yeh! уже более мощным хором кричали заведенные зрители,
- Вот это уже лучше, тогда поехали дальше:
I gonna sing my song,
It won’t be long
We’re gonna do the twist
And it goes like this, -
и он начинал петь самый знаменитый твист в мире “Let’s Twist Again”. Все соскакивали со своих мест, подпевали всем известные слова и неистово начинали танцевать твист. Женские попки вертелись, как аппетитные мячики, и сами женщины в веселом азарте раздевались по пояс и размахивали своими лифчиками, добавляя всем еще больше веселья и удовольствия.  Это была целая программа из старых и очень знаменитых хитов, и все танцевали, несмотря на жару, что называется, до упаду. Тут же рядом был бассейн, и те, кому было очень жарко, прыгали в него, и, охладившись, опять продолжали танцы. Веселье иногда продолжалось далеко за полночь. 

Пляж для сотрудников иностранных посольств и представительств, соответственно, назывался  «дипломатическим», и вход туда был разрешен только по специальной дипломатической карточке. Там чинно и спокойно отдыхали дипломаты, они же – шпионы, наши и не наши, старались выудить или же, наоборот, донести ложную информацию до нужных лиц. В то же время их дипломатические жены, упиваясь важностью своего привилегированного положения, обсуждали, какие наряды они закажут по дипломатической выписке через каталоги и как одеться на очередной дипломатический прием. Там было не до веселья. Но иногда, чтобы развлечься, они отдыхали на «Итальянском» пляже и веселились, как простые люди.

В европейском районе Адена под названием Стимерпойнт я нашел как раз те магазины, которые составили мне счастье на весь период пребывания в этой стране. Это музыкальный магазин, где в первом зале продавались магнитофоны, в основном японские, а во втором зале был отдел пластинок. Вот тут можно было бы жить. Когда я увидел такое количество  дисков, за которыми я гонялся в Москве и которые мечтал просто подержать в руках, то испытал настоящий шок. Кстати, там был диск “Shoking Blue” со своей знаменитой песней “Venuce” Те, кто жил в Москве в 60-х годах в эпоху расцвета «битломании» и рок-н-ролла, поймут меня. Рок-н-ролл стал не просто музыкой.
Рок-н-ролл - это образ жизни и образ мышления.

Рок-н-ролл - это прессование в школе с обещаниями выгнать, это приводы в милицию и удары нововведенными резиновыми дубинками за торговлю джинсами и пластинками. Были и такие молодые люди, которые слушали Кобзона и советские ансамбли типа «Самоцветы» или «Веселые ребята» и гордо носили комсомольский значок на груди. Они же активно выступали на комсомольских собраниях и гневно осуждали таких как я - проводников буржуазной культуры и буржуазной идеологии. Таких мы ненавидели и совершенно отчетливо видели в них своих врагов. Они отвечали нам взаимностью.

Эти люди меня не поймут. На полках магазина стояли диски групп, солистов, оркестров, и все это можно было вот так  просто купить. Первой пластинкой, конечно, был диск «Битлз».  Другой магазин, поразивший меня, это был книжный, где я тут же приобрел книги, которые мечтал прочитать, - это “Godfather” и “Love Story”. В этом магазине продавались журналы “Newsweek”, “Life”, и даже продавалась книга Гитлера «Майн Кампф», причем на нескольких языках, включая арабский.

Оценивая происходящее и читая запрещенную у нас литературу и западную прессу, у меня раскрылись глаза, и я стал смотреть на мир объективно, как мыслящий человек. Убежденного марксиста-ленинца из меня уже воспитать было невозможно. А до перестройки еще было очень долго, и подобное прозрение принесло много неприятностей.

Короткий отдых быстро заканчивался. Политическая обстановка в стране обострилась, генерал решил от всех нас избавиться и приказал срочно разъехаться по своим бригадам и противостоять активизировавшим свою деятельность противникам демократического Йемена. Официально противником демократического Йемена был его северный сосед, но регулярные войска Северного Йемена очень редко беспокоили войска Южного Йемена.

В основном под словом противники подразумевались наемники, национальную принадлежность которых определить было трудно. По нашему, это были просто бандиты, хорошо вооруженные  западным оружием, передвигавшиеся по пустыне на мощных джипах «Fargo» фирмы «General Motors». Они внезапно атаковали какое-нибудь отдаленное или отставшее на марше подразделение армии Южного Йемена, и, если одерживали победу, то начинали зверствовать. Подразделение уничтожали полностью. Оставшихся в живых или раненых офицеров ставили на колени в ряд и по очереди ножом отрезали у них головы. Потом надевали эти головы вместе с офицерскими погонами на длинные шесты, вставляли их в свои машины, и так, празднуя победу, уезжали  к себе на базу. Если они встречали сопротивление превосходивших их сил, то в бой не ввязывались и быстро уходили на своих мощных машинах назад в пустыню Руб-эль-Хали по ее твердой  поверхности, где ветер катал в пыли сухой круглый сушняк под названием rolling stones, что значит «перекати-поле». Обо всем этом я еще не знал.
_______________________________________________________

ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС В НЕДАЛЕКОЕ ПРОШЛОЕ: 

АРАБО-ИЗРАИЛЬСКИЙ КОНФЛИКТ И НАША ДРУЖБА С АРАБАМИ. НАЦИСТЫ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ И ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЕРМАНСКИЙ АГЕНТ ГАМАЛЬ АБДЕЛЬ НАСЕР.
ПЕРВАЯ СОВЕТСКО-ИЗРАИЛЬСКАЯ ВОЙНА.

До начала и во время второй мировой войны существовали тесные связи между арабским освободительным движением и фашисткой Германией на основе борьбы против общих врагов в лице США, Англии и международного сионизма. Офицер египетской армии Гамаль Абдель Насер состоял в очень близких отношениях с германской агентурой и нацистской партией, считая, что, уничтожая евреев в концлагерях и ведя войну против англичан, Гитлер, в случае победы, принесет египтянам долгожданное освобождение от английского владычества. Его заместитель и друг Анвар Садат был на стороне немцев и занимался шпионажем для фельдмаршала Роммеля. 23 мая 1941 г. Гитлер подписал приказ № 30, в котором говорилось, что «арабское освободительное движение на Среднем Востоке является нашим естественным союзником».

Поражение Германии в 1945 г. не означало краха германо-арабской дружбы, направленной против западных демократий и «мирового еврейства». Пронацистские настроения в арабском мире продолжали существовать и после войны. Именно Арабский Восток, наряду с Латинской Америкой, стал главным убежищем для беглых нацистских преступников, где они встретили теплый прием, и всего в арабские страны бежало около десяти тысяч офицеров гестапо и вермахта, поступивших на службу в вооруженные силы различных стран региона. Тысячи гитлеровцев «переходили» в мусульманство, брали арабские фамилии, тщательно изучали Ислам и новый для себя язык. Этот факт нигде не афишировался, но не было арабской страны, где бы ни отмечалось присутствие германских военных. Они оказывали неоценимую помощь арабским режимам профашистского толка. В середине 50-х годов в арабских странах произошли освободительные революции, что стало основой сотрудничества с ними Советского Союза. Возникает вопрос: известно ли было советскому руководству, КГБ с его Первым Главным управлением внешней разведки, Главному разведывательному управлению Министерства обороны СССР о деятельности германских нацистов в арабских странах? Безусловно, да, и, более того, многие из них стали работать на эти ведомства, доставляя информацию «из первых рук» о политических тенденциях власти в этих странах и направляя их в нужное нам русло будущей политики. Кроме того, арабские националисты, воспитанные нацистами, были партнерами на Ближнем Востоке в совместной борьбе против западной свободы и демократии, против «международного сионизма», а в этой борьбе все средства хороши по принципу «враг моего врага – мой друг».
В этой связи следует отметить, что нацисты сыграли немалую роль в формировании арабского терроризма. Характерно, что эти традиции, заложенные еще в первые послевоенные годы, оказались весьма живучи. Достаточно вспомнить о тесных связях германской террористической группы Баадер-Майнхоф с палестинскими террористами, а через них с КГБ. В каждой стране, считавшейся дружественной нам, и где находились военные советники или специалисты, в посольствах работали специальные офицеры КГБ на больших дипломатических должностях с задачей оперативной связи и обмену информацией с местными спецслужбами.

Когда в 1948 году было создано Государство Израиль, профашисткая ориентация арабских политиков «облегчила» их переориентацию на другое антидемократическое тоталитарное государство – СССР, чье руководство придерживалось сходных с фашисткой Германией политических и идеологических воззрений. Именно СССР спас Египет от тройственной агрессии Англии, Франции и Израиля после того, как Гамаль Абдель Насер в 1956 году заявил о национализации Суэцкого канала. Тогда удалось предотвратить агрессию серьезным заявлением в ООН и объявлением боевой готовности советских Вооруженных сил. Кстати, США поддержали позицию Советского Союза, и до полномасштабных боевых действий не дошло. После 1956 года бывший агент вермахта Гамаль Абдель Насер стал активным сторонником укрепления дружбы и расширения сотрудничества между Египтом и Советским Союзом, которое стремительно развивалось по всем направлениям.
По инициативе 1-го секретаря ЦК КПСС,  Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущёва, находившегося с 9 по 25 мая 1964 года в Египте с официальным визитом, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 мая 1964 года президент Египта Гамаль Абдель Насер был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 11224).

Владимир Высоцкий тогда написал:

Живёт в песках и жрёт от пуза
Полуфашист, полуэсер
Герой Советского Союза,
Гамаль Абдель на-всех-Насер.

Потеряю истинную веру –
Больно мне за наш СССР:
Отберите орден у Насера –
Не подходит к ордену Насер!

В Советском Союзе свершился государственный переворот, и к власти пришел Леонид Ильич Брежнев. Он увеличил военную помощь нашим союзникам, в том числе и арабскими «прогрессивными» режимами. Советское руководство было готово закрыть глаза на то, что в этих странах работали нацисты, военные преступники, убийцы тысяч советских людей. Сотрудничество подкреплялось большими финансовыми инвестициями в экономику этих стран. Как бы нам самим пригодились эти деньги, но миллиарды долларов уходили на поддержку арабских профашистских режимов. В период с 1953 по 1971 год только на Египет приходилось 43 процента всего объема советской помощи третьему миру. Тем не менее, в 1965 году египетская компартия  объявила о своем роспуске, и ее члены подали заявление о приеме в правящий  Арабский Социалистический Союз.

Гамаль Абдель Насер стал агентом влияния  КГБ и получал деньги из партийной казны, так же как руководители многих стран, которые, переориентировали свою экономику и армию в сторону сотрудничества с Советским Союзом. Соответственно, Израиль стал для нас врагом, отношение к евреям в Союзе резко изменилось, и юдофобия стала одним из направлений идеологии и политики СССР. Горячая поддержка союза с Насером со стороны КГБ отчасти объяснялась тем успехом, с которым КГБ вербовал агентов из числа его ближайшего окружения. Советский Союз плотно обосновался на Арабском Востоке, превратив в свои военно-морские базы порт Александрия в Египте, порт в Адене и на острове Сокотра в Южном Йемене, порт Латакия  и Тартус в Сирии и даже порт Ум-Каср на Юге Ирака на границе с Ираном. В 1967 году была создана Средиземноморская флотилия.

СПРАВКА:

Нарастание ракетно-ядерной угрозы со стороны 6-го американского флота, в особенности наличие в Средиземном море американских атомных подводных лодок с ядерным оружием (ПЛАРБ), вызвало необходимость создания полноценной, мощной группировки сил ВМФ, способной адекватно реагировать на возможные действия противника, обнаруживать  ПЛАРБ и быть в готовности к их уничтожению.

Летом 1967 года была создана 5-я Оперативная Средиземноморская эскадра (флотилия) Военно-Морского Флота СССР. На протяжении последующих 25 лет (с 1967 по 1992 год) это уникальное, самое боевое соединение Советского флота решало сложные и ответственные задачи, отстаивая интересы Отечества в условиях "холодной войны в Восточном Средиземноморье. Именно с Ближнего Востока с конца 40-х годов прошлого столетия и до наших дней исходила и продолжает исходить угроза миру, угроза превращения очага локальных военных конфликтов в пожар мировой войны. Средиземноморская эскадра являлась соединением, включавшим в себя силы всех флотов, действовавшим в соответствии со складывающейся обстановкой и решавшим задачи по всему спектру использования сил и средств флота. В состав эскадры входили надводные корабли, подводные лодки, вспомогательные суда Северного, Балтийского и Черноморского флотов. В водах Средиземноморья решали задачи и моряки-тихоокеанцы, на вновь построенных кораблях совершавшие межфлотские переходы. Это позволило увеличить численность советского флота в Средиземноморье почти в два раза и достичь военного паритета с США и НАТО.

Здесь действовала и морская авиация, применялись силы морской пехоты. В случае необходимости эскадра в кратчайший срок была способна решить задачи по своему основному предназначению. И этот фактор был определяющим как в отношении высокого авторитета Советского Союза, так и в минимизации перманентно возникающих конфликтных ситуаций между Израилем и арабскими государствами, в других районах Средиземноморского бассейна.

В 1992 году решением Президента России Ельцина Оперативная Средиземноморская эскадра была расформирована вследствие окончания «холодной войны» и отсутствия угрозы со стороны НАТО.
______________________________________________________

В 1967 году в июне Израиль  нанес одновременный удар по Египту, Сирии и Иордании и уничтожил на земле практически не только всю авиацию этих стран, лишив их войска поддержки с воздуха, но и нанес огромные потери сухопутным силам. Так Египет за четыре дня потерял почти всю авиацию, 700  танков и 17 тысяч солдат. Кроме того, Израиль нанес авиаудары по Северу Ирака, уничтожив всю его авиацию, находившуюся в этом районе. Всего за шесть дней Израильская армия захватила территории, принадлежавшие Египту, Иордании и Сирии, в несколько раз превышающие его собственную территорию. В истории эта война получила название «шестидневной войны» и осталась вечным позором для арабов. Своими силами арабы не смогли бы никогда вернуть себе свои территории. Даже советские специалисты с восхищением отзывались о победе израильтян, неподготовленности и трусости арабов, которые никогда не смогут сравняться с Израилем по храбрости и мастерству

ПЕРВАЯ СОВЕТСКО-ИЗРАИЛЬСКАЯ ВОЙНА. 1970 год.

В 1970 году к Брежневу тайно приехал Гамаль Абдель Насер, и они договорились о более существенной помощи со стороны Советского Союза, который поставил в Египет современные комплексы ПВО С-125 с расчетами, танки Т-72, бомбардировщики Ту-16, большое количество Миг-21 и даже пять новейших Миг-25. Они были в процессе испытаний, и участие их в боевых действиях в Египте помогло им быть принятыми потом на вооружение в советские ВВС. В Египте они выполняли разведывательную функцию: с высоты, недосягаемой для израильских ПВО 22000 метров и на скорости М=2,8, т.е.3000 км/час, они пролетали всю территорию Израиля меньше, чем за минуту, и давали четкие фотографии израильских военных объектов, дислокацию войск и боевой техники, снабжая египетское руководство надежной информацией.

В Египет прибыли целые советские полки и дивизии, прибыли «Шилки» – зенитные самоходные установки с четырьмя скорострельными пушками калибра 23, 4 мм, которые могли применяться и для уничтожения наземных целей. На каждом комплексе ПВО С-75 и новых С-125 были советские расчеты, которые организовали надежную защиту важных военных и политических объектов. Тогда в Египте сражались около тридцати тысяч советских военнослужащих. И потому события 1970-го можно с полным правом назвать Первой советско-израильской войной.

Эта война была частью гигантской, чудовищно растянутой во времени, Третьей мировой холодной войны, грозящей перейти в любое время в горячую. Войны от Северного полюса до полюса Южного. Наши военные в 1970-м прикрыли Каир, Александрию, Асуанский гидроузел на Ниле, всего – двадцатью пятью позициями, каждую из которых защищали восемь зенитных комплексов. С апреля израильтяне потеряли 94 своих боевых самолета – это больше половины всех боевых самолетов Израиля – после чего полеты прекратились.

В далёком уже 1970 году нашим ребятам в Северной Африке пришлось пережить кусок настоящей мировой войны, о которой сейчас и не вспоминают. Мы сошлись в бою с Израилем, вооруженным  новейшим высокотехнологичным оружием, которого у нас еще не было. Это была война нового поколения, которой еще не случалось в мире, война скоростная, беспощадная, электронная, война, где обе стороны выставили такие вооружения, которые ни в одной другой войне в мире еще не применялись. Советский народ не знал об этих героях почти ничего. Наши женщины тогда носили высокие причёски как у Бриджит Бардо и мини-юбки, молодые люди старались достать джинсы «Super Rifle», страна слушала весёлую песенку «Как хорошо быть генералом», которую пел маленький и лощёный Эдуард Хиль.  Молодёжь горевала о распаде Битлз, танцевала новомодный диско под Донну Саммер и слушала Hard Rock новейших композиций американских и английских групп, ловя музыкальные передачи западных радиостанций или переписывая магнитофонные записи. Только-только вышел в свет хитовый альбом «Deep Purple In Rock», и все рокеры тогда заслушивались его рок-боевиком «In The Fire».
Элвис Пресли и Джон Леннон были еще живы.
14-Я ПЕХОТНАЯ БРИГАДА. 1973 ГОД.

Через пять дней после моего прибытия в Йемен я и полковник Щеглов, советник командира 14-й пехотной бригады, согласно приказу Главного военного советника,  выехали на присланном за нами «лэндровере» в  бригаду. Нашему советнику хоть и полагалась по контракту постоянная машина с шофером и охраной, но контракта никто нам не показывал, и машины и охраны нам никто не давал. Качать права не было принято, а наш генерал не хотел идти на обострение ситуации, - для него было важно остаться еще хотя бы на год, и он униженно просил  местного Министра обороны отправить письмо  нашему Министру о продлении ему командировки хотя бы еще на год. Ни у кого из советников бригад постоянной машины не было, несмотря на то, что именно они больше всех работали и рисковали, и в результате не они просили продлить их, а местные командиры просили свое командование продлить им пребывание в стране. У советников управлений Генерального штаба и Министерства обороны машины были - обычно «лэндроверы» возрастом не менее 20 лет.  На удивление, они еще ездили и доставляли на «непосильно трудную» работу в кабинеты под кондиционеры наших штабных советников, которые не знали, чем себя занять до обеда, поэтому основным занятием у них была игра в кости, которую здесь называли  «шишбеш».

Перед отъездом в бригаду мы закупили продукты в магазине для иностранцев под названием «холодный магазин», а был и такой в Адене. Ассортимент продуктов там не отличался обилием. Мы купили банки с ветчиной, колбасным фаршем, бразильской тушенкой, растворимым кофе  и сухим быстрорастворимым молоком Nido», ну и, конечно, выпивку в изрядных количествах. Таких продуктов я раньше не видел, и они казались мне деликатесами. Советник, как и полагается у нас в армии, сел на переднее сиденье, а я устроился за ним. У нас охраны не было, кроме самого водителя с автоматом, и на места, предназначенные для солдат с оружием, мы загрузили наши вещи и продукты.
 
- А почему нам не дают никого в охрану, - спросил я Щеглова, уже узнав от старших товарищей, что наша бригада одна из самых опасных, и отдельные машины часто подвергаются нападению муртазаков.
- Иван, если нас заходят захватить наемники, нам никакая охрана не поможет, а один автомат и еще кое-что у нас есть, - говорил мой опытный советник, - будет из чего застрелиться.
-  А зачем стреляться? – спросил я, что было с моей стороны вполне естественно.
- А затем, друг мой, что наемники не просто убивают русских советников или переводчиков, а сначала их допрашивают с применением средневековых методов, причем в первую очередь именно переводчиков. У еще живых ножом отрезают сначала мужское достоинство, а потом голову, как у барана, надевают ее на шест и с ним ездят везде, показывая свою силу. Поэтому лучше уж пулю получить сразу, и так все знают, что у бригадных советников и переводчиков есть и автоматы и пистолеты, но приходится прятать все это, - сказал он и задрал сзади рубашку, где был спрятан пистолет.
- Это какой пистолет. Дайте посмотреть.
- Это “Brawning T9”, образца 1930 года, тринадцать патронов. Я считаю лучший пистолет. Постараюсь и тебе  такой достать.

«Лэндровер» - отличная боевая машина, очень надежная и неприхотливая,  бегала резво и в горах преодолевала такие места, что смотреть было страшно. Путь занимал 8 -10 часов. Это была трудная дорога и потому казалась очень долгой. Сначала было хорошее шоссе, потом колея по высохшему руслу ручья в пустыне, сменившаяся горной труднопроходимой и узкой колеей с очень опасными перевалами. Они были такими крутыми, что иногда дух захватывало, и каждый раз приходило сомнение, а можно ли там проехать. Но «лэндровер» проезжал, переваливаясь, как объевшийся бегемот, и, наконец, открывался свободный путь по зеленой долине в обрамлении  гор, который и приводил нас к высокогорному населенному пункту Даляа. В пяти километрах от этого города дислоцировалась боевая 14-я пехотная бригада, которая прикрывала страну со стороны Северного Йемена, откуда наемники часто нападали на войска, стоявшие вдоль границы. Командиром бригады был капитан Саид Салем аль-Ариф – очень грамотный и интеллигентный человек. В Йемене звание «капитан» приравнивалось к нашему полковнику.

Штаб 14-й пехотной бригады располагался в поле и представлял собой палаточный городок, где по двое жили офицеры и солдаты роты охранения. Два блока были сложены из камней, скрепленных цементом. В одном из них была комната командира, его заместителя и отдельная комната для штаба бригады. Они охранялись  часовыми. Там же была наша комнат для работы и отдыха.  В этой комнате по бокам стояли две армейские кровати с серыми одеялами поверх матрацев, и нам удавалось поспать на них час-другой до или после ночных учений.

В другом каменном блоке располагались столовая для офицеров и офицерское собрание – своеобразный клуб, где офицеры в большом холле сидели в креслах, расставленных по его периметру. Офицеры курили «Ротмэнз» в синей пачке своего йеменского производства по английской лицензии или кальян, некоторые играли в шишбеш или шахматы. Телевидения еще в Йемене не было, но у многих были приемники, и все слушали вездесущий «Голос Монте-Карло» на арабском языке.

Обедали мы вместе с арабскими офицерами, и после обеда на машине нас доставляли в небольшую гостиницу в  самом городке Даляа, где нам  выделили комнату на втором этаже. На первом этаже жил привратник, старый араб по имени Юсеф с семьей, который мог приготовить чай, когда у нас были гости из бригады, или купить в городской лавке виски.

Комната изысками не отличалась: стол, стулья и три кровати с матрацами, положенными на железные пружины, и москитной сеткой, натянутой над кроватями. Концы этой сетки подгибались под матрац так, что перед сном можно было отогнуть только небольшой вход, и когда человек ложился в кровать, он подгибал под матрац и этот вход, полностью закрывая себя от внешнего пространства, тем самым не допуская ночью бесчисленную мошкару и даже пауков внутрь.
- В общем, не гостиница «Националь», но жить можно, - сказал мой полковник, раскладывая вещи,
- Особенно, если есть москитная сетка и бутылка виски для душевного равновесия, - закончил он свою умную мысль. На самом деле он мне все больше нравился. Главное, что не жадина и не зануда.
- Эх, послужил бы ты в Дальневосточном военном округе, куда я поехал за «полковником», тебе бы эта комната показалась раем.
- Давай-ка поужинаем и выпьем по рюмочке-другой, а потом пойдем оценим ситуацию, а то ведь меня тут, считай, полмесяца не было. Мало ли что могло произойти, - сказал он и начал открывать бразильскую тушенку.

На этаже, кроме нашей, было еще три гостевых комнаты, общая большая ванная,  отделанная мрамором, с туалетом и даже бидэ. Все это строили англичане удобно и добротно. Как сейчас помню, что на бачке туалета, который располагался наверху, было написано название фирмы “NIAGARA”. На этом же  этаже размещался общий холл, обставленный обильно позолоченной восточной мебелью с диванами и креслами и большим журнальным столом посередине. Обувь каждое утро проверяли на отсутствие в ней скорпионов, а саму комнату и кровати проверяли вечером на отсутствие змей и пауков.

Гостиница стояла у подножия горного хребта, на склоне которого днем во множестве сидели, как столбики, маленькие обезьяны и, казалось, грустно смотрели на нас.
Утром за нами приезжала машина, и мы прибывали в штаб, где командир бригады приглашал нас к себе. Его денщик тут же приносил нам маленькие стаканчики с крепким чаем. Начиналось обсуждение оперативной обстановки:  информация о противнике, последние разведданные и какие меры мы можем предпринять. Таким образом,  они определяли план работы на день. Такой перевод делать было нетрудно. Сидеть в душной комнате и переводить письменные лекции я не любил. Мне больше нравилось выезжать куда-нибудь в горы и навещать подразделения бригады. Чем это может кончиться, я не подозревал.

Так, я втянулся в бригадную жизнь, и она даже стала мне нравиться, имея в перспективе, что через 20 дней будет драгоценный отпуск в Адене с морем, баром, музыкой и друзьями. С первой же зарплаты я купил очень хорошую магнитолу “Aiwa”, простую, не стерео, и десяток кассет с записью.  Самая хорошая радиостанция на Ближнем Востоке  - это «Радио Монте-Карло» на арабском языке. Она вещает на средних волнах очень чисто, а главное дает самую свежую информацию со всего мира и хорошую музыку. Жить стало веселей.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ ИЛИ FIRST BLOOD

В бригаде почти всегда где-нибудь велись боевые действия. Стычки армии Южного Йемена с муртазаками (это слово по-арабски означает наемники или бандиты, но оно прижилось и среди русских – прим. автора) происходили регулярно в том или другом районе, поэтому расслабляться такая обстановка не позволяла. Мы узнавали обо всем, как и все, по «Радио Монте-Карло».  Иногда советник, командир бригады и я выезжали на рубеж, где стояли его подразделения. В один из дней мы колонной из четырех машин, включая машину переднего и машину заднего охранения, держали путь в одну из дальних рот на границе с Северным Йеменом. Командир роты уже был предупрежден по рации и ждал нас.
- Кто еще знает, что мы едем с вами? - спросил полковник Щеглов командира бригады.
- Никто, кроме тех, кто едет с нами, - ответил командир, - но, вы же знаете, что информацию в здешних условиях трудно сохранить в тайне, учитывая условность границы, родственные и торговые связи, а потом частоту радиоволны тоже трудно сохранить в тайне,  - продолжил он.
- Другими словами, вы хотите сказать, что противник всегда знает обо всех наших действиях и планах, - сказал Щеглов.
- К сожалению, должен признать это правдой. Граница в горах условна - родственники с одной стороны навещают родственников с другой стороны – при этом удержать что-то в секрете практически невозможно, ответил командир бригады, - это же, к сожалению, касается практически всех принимаемых нами решений, - закончил он.
- Насколько я знаю, у вас ценится захват русских советников или переводчиков, - продолжил советник, - это получается, что захватить нас на границе проще, и это будет  хорошо оплачиваемая работа для наемников. Вы согласны? – спросил он командира.
- Именно так и получается, - вынужден был ответить командир.
- Значит, мы являемся хорошей приманкой на сегодня для муртазаков, поэтому прошу вас выставить по прибытию в роту дополнительные посты наблюдения и охранения, - более требовательно сказал полковник, - Думаю, нам придется ожидать сегодня непрошеных гостей, спиной чувствую, - озабоченно высказался советник. 
- Саид, - почти по-отечески ласково сказал полковник, обращаясь к командиру бригады, - Я тебя очень прошу дать команду выдать нам полный комплект оружия, включая гранаты. За оружие я в штабе потом распишусь. Как только приедем, прикажи достать ручные гранатометы из ящиков и приготовить их к бою, - продолжал он.
- Машины наши, по возможности, замаскировать и оставить в них водителей с оружием, - закончил свою речь советник.
- Полковник. – сказал командир бригады. – вы думаете будет бой?
- Я не думаю, я уверен, дорогой Саид, - ответил полковник Щеглов.
Хорошо, что командир бригады капитан Саид был кадровым офицером и умным военным. Его не оскорблял и не обижал тот факт, что команду взял на себя практически советник. Все его распоряжения были точны и правильны, и командир бригады это понимал.

- Эх, батарейку сюда хотя бы 75-тимиллиметровок, - сказал с сожалением полковник, - тогда совсем бы другой разговор был с этими муртазаками, хотя гранатометы тоже вещь полезная.

Командир роты встретил нас рапортом и пригласил в свою командирскую палатку, где командир бригады отдал ему приказания насчет минометов, ручных гранатометов и усиления охраны. После этого должен был быть обед. Никакого стола, естественно, не было. Рис  на большом круглом подносе перемешали с жиром, стекающим с барашка, которого готовили на шампуре над огнем в течение четырех часов. Этот поднос поставили на пол, и вокруг столпилось, по крайней мере, человек десять офицеров, сидящих и стоящих, готовых приступить к трапезе.

В такой ситуации принимать пищу – это целое искусство: - мясо надо отрезать ножом и  положить его себе в левую руку на мягкую лепешку, которая играла роль тарелки, и откусывать по кусочкам по мере надобности. Правая рука остается свободной для того, чтобы брать рис, овощи, зелень непосредственно перед тем, как отправить все это в рот. Этой рукой можно взять стакан с виски и выпить за дружбу. Мы еще раньше овладели этим искусством в полной мере. Было бы, что есть и что пить. Наши восточные люди предпочитают вина.

В Йемене вина вообще не пьют. Мужчины пьют, в основном, крепкие напитки западного производства. В армии уставным (в шутку) напитком считается шотландский виски «Jonny Walker», и степень гостеприимства и уровень гостя определяется выдержкой этого напитка. Равные друзья могут удовлетвориться виски с красной маркировкой Red Label, что показывает выдержку 4-5 лет. Этот виски еще называют «Красный Джонни». Если гость важное лицо, и хозяин хочет показать ему свое особое отношение, то он ставит на стол виски с черной маркировкой Black Label – это означает 10-12 лет выдержки – это «Черный Джонни». Мы же довольствовались красной маркировкой.

Но вкусить достоинства арабской полевой кухни мы не сумели, потому что нам принесли два десантных автомата, четыре магазина, два пистолета в открытых кобурах с запасным магазином каждый и штук восемь гранат. Мы проверили автоматы и подсоединили к ним магазины. Вторые магазины засунули под ремень. К нему же прицепили пистолеты и гранаты. Советник показал, как правильно подсоединять гранаты, чтобы было безопасно и в то же время легко их отцеплять.

Все это мы сделали очень вовремя, поскольку получили сигнал от наблюдателей, что движется колонна из 8 машин. На двух установлены «базуки» (гранатометы). Вот это и было началом ужина. Муртазаки спешились, развернули свои минометы и сделали около десяти выстрелов, - мины рвались не очень далеко от нашей палатки, и грохот был устрашающим. Потом они пошли в атаку. В тактическом отношении они были абсолютно неграмотны и плохо стреляли. Это было нам на руку.

Их было что-то около 40 человек, может больше. Советник выругался, мы взяли по автомату Калашникова и, не роняя лицо перед арабами, заняли место в ряду оборонявшихся за мешками с песком, обложенными камнями. Никаких окопов здесь, естественно, не было. Мы не имели право принимать участие в боевых действиях с оружием в руках, но не объяснять же арабам, что есть такая директива.

Наши ротные 82-мм минометы начали вести огонь по атакующим, когда те подошли ближе, быстро рассеивая их ряды. Стреляли наши лучше, и муртазаки несколько сбавили свой темп. Расстояние было небольшим, и при разрывах мин до нас даже долетали части их тел, прикатилась чья-то голова. Меня начало тошнить, и советник дал мне глоток виски. Наступающие, как мне казалось, надвигались на нас очень быстро. Желание захватить русских у них было очень велико. Расстояние уже было меньше ста метров, и вполне можно было различить их лица, несмотря на замотанные платками головы так, что даже глаз не было видно, от чего они, казалось, пришли с другой планеты и хотят нас захватить, и от этого было еще страшнее. Мы, не переставая, стреляли из всего, что у нас было, стреляли с упорством тех, у кого не было другого выбора. Я стрелял и видел, как падали эти «инопланетяне», а потом появлялись новые, и я опять стрелял, и опять они падали, но за ними, как в плохом сне, опять шли новые солдаты с замотанными лицами. А я продолжал стрелять, расстреливая уже второй магазин. Вот тут советник дал команду на огонь ручных гранатометов.

Из них стали стрелять по тем местам, где  противник шел более тесными рядами. Сразу прогремело не менее пяти выстрелов, которые подняли облако пыли вперемежку с телами, - это и решило исход боя.  Муртазаки почти все остались на месте, а те, кто встал, стали быстро отходить. Свои базуки они почему-то не задействовали, хотя, скорее всего они струхнули по-настоящему и решили, что драпануть будет лучше. На этот раз придется обойтись без русских советников и премии за них. Я расстрелял два магазина до последнего патрона, тело и руки у меня дрожали, и меня стало опять тошнить. Хотелось пить. Советник, как заботливая мать, дал мне опять виски и флягу с водой. И то, и другое я выпил за секунду:  стало легче, но дрожь не проходила.

Мы возобновили прерванный ужин, выпили за боевое содружество Йемена и Советского Союза, а потом отдельно выпили за мое боевое крещение, и мне налили полный стакан Jonny Walker без льда и запивки. Я выпил этот стакан целиком, и через минуту дрожь прекратилась, накатила волна тепла, и все тело успокоилось. Захотелось есть, и я отрезал себе большой кусок наивкуснейшего мяса, положил его на кусок лепешки и заедал вкусным рисом. Потом выпили еще по стакану, и я совсем отошел, стал улыбаться и даже что-то переводить, но язык у меня заплетался, и советник сказал, чтобы я лучше поел. Выпили мы прилично, но не так, чтобы я совсем вырубился, и по дороге домой у нас возник разговор.
- Скольких муртазаков я уничтожил, как вы думаете? – спросил я советника.
- Зачем тебе это надо знать, переводчик? - спросил он меня в ответ, делая ударение на слово переводчик, не называя по имени, тем самым указывая мне на мою основную работу осуществлять перевод, а не убивать людей.
- Приеду домой и расскажу все родителям, что пока они там картошку жареную ели, я тут атаки наемников отбивал, – ответил я заплетающимся языком. Почему то мне в голову засела мысль, что мои родители в это время жареную картошку ели. Это потому, что в Йемене картошка, такая как у нас, была редкостью, поэтому мне ужасно хотелось поесть нашу настоящую, выращенную в Рязанской области, жаренную с красной корочкой, картошку.
- Ты не только родителям, но и друзьям, даже в Тарике, еще не скоро расскажешь про свои подвиги, – сказал полковник.
- Это почему же так? – спросил я.
- Во-первых, с тебя возьмут страшную подписку о неразглашении твоего участия в боевых действиях с оружием в руках, – ответил полковник.
- Это кто же с меня такую подписку возьмет? – настаивал я.
- Считай, что уже взял. Это я. А за разглашение расстреляю вот из этого самого автомата, – жестко ответил советник Щеглов.
- А почему? – спросил опять я.
- А теперь слушай. Ты хоть пьяный, но запоминай. Нам строго-настрого запрещено брать в руки оружие и участвовать в боевых стычках с северными йеменцами, как бы они себя не называли. Я тебе автомат дам, потому что у нас дорога восемь часов по пустыне, но потом я заберу его себе домой, иначе мы все проблем не оберемся. На всякий случай я тебе пистолет оставлю, но им не афишируй тоже. Бери его с собой, когда будешь выходить в город. А стрелял ты действительно хорошо, оружием пользоваться умеешь и отправил на тот свет не менее десятка наемников.  Щеглов продолжал, обращаясь ко мне больше по-отечески:
- так что греха теперь на тебе много, не отмолишь, хотя бились мы за правое дело против басурман, и наш Православный Бог нас простит, хотя мусульмане говорят, что Бог един и зовут его Аллах.

На следующий день утром он сказал с сожалением:
- Я себя считаю виноватым, что взял тебя, да и самому не надо было ехать в эту роту.
- Почему? Там ведь нас ждали и вот ужин сделали хороший, - сказал я.
- Вот именно, что ждали. Я должен был это предусмотреть. Попадись ты сам или я им в руки, они отрезали бы наши головы, сунули их в мешок, и как доказательство привезли бы своему командиру, а уже он бы распорядился вывесить твою и мою головы на высоких шестах как знак победы, – так устрашающе закончил свой монолог полковник и замолчал.
_______________________________________________________

Лет через тридцать мне стал часто сниться сон:  на меня идут солдаты,- я стреляю, а они не падают и идут, и вот уже должны меня схватить. Здесь  я просыпаюсь в холодном поту, иду и наливаю себе грамм сто коньяка, выпиваю и после этого лежу и вспоминаю то далекое и дикое, во многом, время и слова полковника Щеглова.
______________________________________________________

Йеменские командиры к нам хорошо относились, а после этого случая наш авторитет вырос еще больше. Через месяц нас стало трое: приехал еще один советник в бригаду к начальнику артиллерии. Таких крупных нападений на нас больше не было, да и мы так далеко не выезжали, но несколько  случаев вооруженных столкновений все же были, и одно случилось вскоре после приезда нового советника. Автомата у нового полковника еще не было, и я отдал ему свой, а сам попросил, чтобы мне разрешили стрелять из крупнокалиберного пулемета ДШК, который был установлен сзади на одной из машин «лэндровер». Это старая, но надежная система Шпагина-Дегтярева с ленточной подачей патронов калибра 12,7 мм из коробки, один вид которых уже внушал уважение и страх. На этот раз наши войска должны были взять какой-то объект, занятый северными йеменцами. Я получил удовольствие от стрельбы и от управления таким мощным оружием. В качестве целей я выбирал в основном машины и военную технику противника. Я стрелял, прислушиваясь к звуку пулемета, направляя огонь на выбранную цель и продолжая стрелять, пока она не взрывалась. Когда в прицел попадал вражеский солдат, то я направлял пулемет на него, и он разрывался на разные части. Голова улетала наверх, а тело красными кусками разлеталось в стороны. Солдаты, как обезумевшие бегали в дыму и пыли в разные стороны, но я в азарте победного безумия настигал их везде и всех уничтожил. Получилось месиво из разорванных и окровавленных тел и горящих машин.

Получается, что я один выиграл бой, за что и ожидал получить похвалу, но в результате я дождался совсем другой реакции. Все-таки бывают среди хабиров исключения, и как хорошо, что такое исключение в виде  полковника Щеглова досталось мне в качестве советника. Он учил меня правильно жить, за что я ему благодарен был всю жизнь.
Он сказал:
- Иван,  вот это и есть самое плохое в нашей профессии. Ты уже испорченный человек, как и мы все здесь, потому что ты получаешь удовольствие от владения мощным оружием, не думая о том, что ты им убиваешь живых людей даже, если они враги. 
- Ты уже перешел ту страшную черту, которая отделяет людей никого не убивших и даже не умеющих держать в руках оружия, от тех, кто оружие, любит, умеет им пользоваться и убил из него десятки людей. Даже, если это было на войне. Все военные немножко сумасшедшие. Солдаты убивают солдат и радуются, что много убили, а сами остались живы. Генералы радуются, что уничтожили тысячи солдат, маршалы – сотни тысяч, а самые главные руководители – миллионы. - Вот так просто он разложил всю мировую историю и прогресс.

В бригадах пили каждый день, потому что к войне привыкнуть нельзя и после любых стычек с применением оружия всегда надо было выпить, а то нервы не выдерживали такого стресса. Ежедневно гибли люди. К горным дорогам тоже надо привыкнуть, когда машина едет там, где и пройти то вроде негде, а она едет и проходит. В Йемене не было сухого закона, - виски, коньяк, бренди и джин продавались даже в деревенских магазинах. Иногда вечером в холле играли в карты  для удовольствия, много читали, но основным занятием вечером была выпивка. Новый советник по артиллерии привез водку и черный хлеб, и мы, уже втроем, как и полагается русскому человеку, в нашей комнате пили нашу водку и вели разговоры про жизнь.

6 октября 1973 года в Йемене в заброшенной высоко в северных горах деревушке Даляа  мы сидели вечером в холле нашей гостиницы и слушали на моей новой магнитоле программу «Радио Монте-Карло». Вдруг диктор прерывает музыку и говорит, что поступило экстренное сообщение: «Сегодня египетские  и сирийские вооруженные силы напали на государство Израиль, нарушив мирное соглашение, совершив тем самым агрессию против суверенного государства. Началась новая арабо-израильская война. А теперь послушайте новый хит Демиса Руссоса “We Shall Dance”. Заиграла несравненная музыка великого грека, и не хотелось думать о войне, и о том, что сейчас очень несладко нашим братьям переводчикам, которые поехали в Сирию, Египет и Иорданию. Как то мы встретимся через год? И все ли? Нет, не все, могу сказать заранее.
_______________________________________________________
В судный день (Иом Киппур) в 5734 году по еврейскому календарю или 6 октября 1973 года одновременным ударом армии Египет и Сирия атаковали израильские войска. Египетская пехота форсировала линию Бар-Лева на египетско-израильской границе вдоль Суэцкого канала и проникла вглубь территории Израиля. Однако потом израильская армия быстро перегруппировалась и перешла в контрнаступление на обоих направлениях, достигла полного превосходства в воздухе, вернула себе утраченную территорию и двинулась на захват Дамаска – столицы Сирии. И Израиль захватил бы ее, но на его пути стали дивизии, прибывшие из Ирака в рамках общеарабской борьбы против Израиля, а это уже не сирийцы, которые воевать не умеют в принципе. Сами арабы их  называют «торгашами». Именно иракцы остановили израильское продвижение на захват Дамаска. Через два года Сирия, чью столицу иракские войска спасли от захвата, объявят Ирак своим непримиримым врагом.

Война набирала обороты, уже очень опасные, и политически вплотную подошла к военному вмешательству сверхдержав - СССР и США. В Средиземном море находились десятки ударных боевых кораблей и подводных лодок СССР, США и стран НАТО. Советский Союз в то время еще был сильным и уважаемым государством. Достаточно было искры, чтобы человечество перешло разумную грань. Войска всех стран были приведены в состояние полной боевой готовности. У руководства страны стояли все-таки трезво мыслящие люди: и сам Брежнев, и Громыко, и Гречко, - поэтому разум возобладал  над желанием померяться силами, кроме того, для сверхдержав и НАТО эскалация арабо-израильской войны была тоже невыгодна. Это отражалось на нефтяном рынке.

Решением Резолюции 242 Совета Безопасности ООН 24 октября боевые действия на Ближнем Востоке были остановлены, а на линию прекращения огня были введены военные наблюдатели ООН (UNTSO – United Nations Treatment Supervision Observers).
Основные члены организации ОПЕК – стран-экспортеров нефти – это арабские страны, и они подняли цены на нефть сразу в три раза. В дополнение к этому было наложено эмбарго на поставку топлива в европейские страны за то, что в этой войне они, как члены НАТО, поддержали Израиль.
У бензоколонок по всему миру выстроились в очереди сотни машин.
__________________________________________

ЗМЕЯ НА УЖИН.

Обычно до Адена мы добирались на машине, которую нам давали в бригаде. В тот раз  нам дали совсем старый «лэндровер». В дороге по пустыне эта машина, как можно это было предположить, сломалась, причем серьезно. У шофера никаких запчастей не было, и мы отправили его пешком за помощью в Аден, а сами остались ночевать в машине. Оружие у нас было много, а еды никакой. Было бы озеро, взорвали бы пару гранат, и ели уху на ужин. А тут вода только во фляжках на вес золота. В дорогу из бригады в Аден мы, обычно, из еды ничего с собой не брали и на такой вариант не рассчитывали. Думали, может, перетерпим, но вечером очень захотелось есть. Полковник Щеглов, человек опытный, предложил подстрелить зайца из автомата или поймать змею. Для начала зажгли костер из шаров сушняка перекати-поле, которого было много в пустыне, вокруг гладкого камня, - что-то вроде жаровни. Собирая сушняк, советник-артиллерист поймал змею размером метра полтора. Он их совсем не боялся, потому, что долгое время служил в Туркестане.

        - Вот и ужин, - сказал он, радостно потирая руки.

        - А этим мы не отравимся? - спросил я.

        - Да нет, конечно, это даже вкусно - то же самое, что угорь.  Это деликатес. В Китае и Вьетнаме, чтобы змею поесть в лучший ресторан идут, а мы сейчас здесь свой ресторан устроим не хуже. Жаль, что соевого соуса нет, но, я думаю, с голодухи и так пойдет.
- А что такое соевый соус? – спросил я.
- Вот тебе и раз. А говорят, что переводчики все знают. Соевый соус в Юго-Восточных странах идет вместо соли. Саму пищу, они не солят, а поливают соевым соусом. Кстати, говорят, в Адене есть китайский ресторан, но ведь нам нельзя, - ответил полковник, а я сразу взял на заметку, что надо найти этот китайский ресторан, хотя китайская кухня меня не интересовала, да и не интересует до сих пор.

Из инструментов у нас была саперная лопатка и приспособление для  стрижки ногтей с пилкой и маленьким ножом. Полковник из Туркестана сначала отрубил у змеи голову саперной лопаткой, а потом довольно ловко сделал разрез внизу, снял с нее шкуру и разделал тушку, вынув из нее все внутренности. Потом он разрезал уже готовое белого цвета мясо на несколько частей, которые мы зажарили на камнях с углями и съели без соли. Было вкусно, или мы были очень голодные. У полковника была фляжка, и мы запили ужин теплой, но такой желанной и вкусной водой.

Спали в машине, обложившись всем, что в ней было, но и то, полковники по очереди, не спали – это пустыня, мало ли что. Мне же дали выспаться.  Утром приехал наш шофер. Он остался с механиками ремонтировать сломанную машину, а мы благополучно уехали в Аден на их машине. Полковник Щеглов сам сел за руль. Мы возвращались в Аден.

Но долго прохлаждаться в Адене и вкушать все прелести столичной жизни, нам в тот раз не пришлось. Меня и советника срочно вызвали в бригаду потому, что туда через три дня должен был приехать Министр обороны, он же премьер-министр страны Али Насер Мухаммед и с ним  наш Главный военный советник. Рота из бригады, должна была показать ротные учения с боевой стрельбой.

МАРИХУАНА, ВОДКА И BLACK MAGIC WOMAN ВЕЧЕРОМ. БОЕВАЯ СТРЕЛЬБА УТРОМ.

Когда мы приехали в гостиницу, то узнали, что в соседней с нами комнате поселилась секретарша мамуна (губернатора провинции). Ей было чуть больше 20 лет, ее звали Радыйа Султан, и она была красива до невозможности, с чисто европейскими чертами, но абсолютно черная.

Как она благоухала. От этого аромата – смеси хороших духов и ее собственным запахом - это же с ума сойти можно было. Я в нее влюбился сразу пылко и страстно и назвал ее Black Magic Woman - по названию очень модной песни группы Сантана. Могу с уверенностью сказать, что я ей тоже приглянулся, и мы даже перекинулись несколькими фразами.

В Йемене было официально разрешено выращивание слабонаркотического растения под названием кат – это трава, похожая на щавель. Арабы могли жевать его часами, а потом с трудом находили дорогу домой. В тот же день, когда мы приехали для проведения учений, неожиданно приехали хиппи из Америки, человек десять - пополам девушки и парни, специально, чтобы попробовать этот новый для них наркотик, который выращивали как раз в этой местности. Их всех поселили в одну комнату у лестницы, где на пол постелили циновки, а сверху дали много простых военных одеял серого цвета. Это их вполне устроило.

Накануне прибытия высоких гостей, ближе уже к вечеру на «Тойоте» с кондиционером для организации и анализа учений прибыли четыре наших полковника из Аппарата Главного советника. Таким образом, вечером того дня в холле встретились все вместе: четверо полковников Генштаба, двое советников бригады, один переводчик, секретарша Мамуна и десять смешных американских хиппи в разноцветных одеждах, с длинными волосами, одинаково похожих друг на друга. Они курили марихуану и всем предлагали попробовать. 

Наши полковники сначала очень скованно себя чувствовали, особенно когда узнали, что хиппи приехали из Америки, потом освоились, попробовали сделать пару затяжек, – понравилось, но показалось мало. Пошли к себе, принесли две литровых бутылки экспортной водки. Разлили всем поровну. Хиппи еще марихуаны принесли, и  полковники, выпив водки, сделали по несколько глубоких затяжек. Американки были хороши собой и беззастенчиво льнули к нашим военным, ощущая в них настоящих мужчин.

Полковники уже полностью освоились с обстановкой. Я принес свой приемник, поставил хорошую музыку. Полковники тоже оценили американских девушек, и, когда поняли, что никто их не ревнует и не собирается скандалить, откровенно ушли с ними заниматься любовью кто куда.  Потом стали меняться подругами и уводить новых партнерш в свою комнату или на крышу дома, где теплая ночь и близкие звезды очень  располагали к быстротечной любви.
Молодые люди занялись этим же друг с другом в своей комнате. Им, похоже, было все равно, как и с кем. Радыя, после того как попробовала кат, водку и марихуану, тоже захотела любви, чем я не преминул воспользоваться и умыкнул ее в ее же комнату. Закрыв дверь на ключ, я повернулся к ней. Моя восточная красавица уже вся стояла голая и ждала меня.
- My black magic woman from Arabian Tales, - она все поняла и крепко меня обняла. Я так быстро еще никогда не раздевался, даже в армии. Потом она подошла ко мне и крепко меня обняла. Руки у нее были мягкие и ласковые, и обнимала она меня ими очень нежно и в то же время страстно, притягивая к себе все сильнее, а ее необыкновенный запах опьянял. Радыйа была похоже на меленькую обезьянку и опытную дьяволицу одновременно. Как-то незаметно мы оказались в ее кровати. Она продолжала обнимать меня всем своим телом. Ее острые соски двигались по моему телу, опускаясь до живота и поднимаясь до моего лица, лаская ими мои губы.
Арабские девушки по-другому относятся к мужчине,  не так, как наши. Прежде всего, они любят мужчину и готовы доставить ему удовольствие. Они мягче и более приспособлены к сексу. Радыйа своими нижними губами обняла мою плоть и втянула внутрь себя, как бы даже без моего участия, продолжая обжимать изнутри. Неповторимое ощущение.  Тело ее в это время мелко дрожало, потом эта дрожь усилилась, стала похожа на судороги, и она стала открывать рот и, казалось, ей не хватало воздуха. В одно мгновенье все прекратилось, и она упала обессиленная рядом со мной, не прекращая обнимать меня. Меня самого как будто выжали так, что даже было трудно руку поднять.
Мы лежали без движения, приходя в себя, рука ее, обнимавшая меня, стала постепенно оживать, медленно лаская, двигаться по телу, и я вновь почувствовал желание. На этот раз это продолжалось дольше и нежнее. Она гладила меня, как будто бы прощаясь. Мы старались насладиться друг другом, понимая, что  другой встречи, почти наверняка, больше не будет. Когда все закончилось, мне захотелось выпить, и я вышел в холл первым, где уже почти все началось по второму кругу. Про учения, которые должны были начаться на следующий день, никто не вспоминал. Восточная дива из комнаты не вышла, и больше я ее не видел. Black Magic Woman осталась только в моей памяти, а песня Сантаны до сих пор будит во мне самые теплые воспоминания. Потом я слышал, что Радыя Султан стала известным диктором на аденском ТВ.
На следующее утро прилетел вертолет с Премьер-министром, нашим главным военным советником и его референтом майором Новиковым - самым большим начальником над переводчиками. Очень приличный человек, который защищал нас перед лицом генерала в критических ситуациях, возникающих между хабирами и переводчиками, и всегда был на стороне последних, стараясь объяснить генералу правильное решение проблемы.

Было еще несколько начальников и переводчиков. Вокруг Премьера крутились его слуги, у которых было несколько переносных холодильников с водой и баночным пивом, чем наши полковники, ссылаясь на жару, и спасались. Генерал понял, что они позволили себе чуть больше выпить накануне, но к пьянству в армии всегда относились с пониманием и на его последствия смотрели с сочувствием. Расскажи ему, как было все на самом деле и как наши полковники накануне курили марихуану и занимались любовью с американскими хиппи, он не только не поверил бы тому, кто это ему решился бы рассказать, но и счел бы его сумасшедшим. А если бы вдруг поверил, то наверняка расстрелял всех на месте.

К чести всех – никто не проговорился. Пока солдаты успешно атаковали и стреляли на ходу, мы сидели в стороне, и я вертел в руках плоский камень. Попробовал его сломать. Когда он разломился, одна половинка камня с силой воткнулась в мою левую руку между большим и указательным пальцами, разорвав при этом перемычку между ними. Крови было много. Все это увидели. Наш генерал был готов уже на меня наорать. Но  арабы вдруг стали подходить ко мне, брать кровь на руки и мазать ею свой лоб и виски, приговаривая: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его». Ко мне выстроилась очередь из высших йеменских военных.
Наш генерал спросил своего референта:
- Валера, что это все означает? Может, и мне у моего переводчика кровь взять?
- Не надо. Я, честно говоря, и сам пока не знаю, в чем дело. Сейчас разберемся. Через минуту он подошел к генералу, стоявшему рядом со мной, и сказал:
- Товарищ генерал. Первая благородная кровь на учениях означает, что Аллах ниспослал нашим учениям свое благословение. Так что наш переводчик оказал всем неоценимую услугу, и учения признаны успешными.
- А что значит благородная? – спросил генерал.
- Это значит кровь белого человека, к тому же офицера, и поскольку все переводчики проходят здесь как офицеры, то и кровь у него самая благородная, - ответил референт.

После того, как все желающие намазали себе лица моей кровью,  Министр обороны сказал своему врачу осмотреть меня и оказать необходимую помощь. Доктор меня чем-то противным смазал и перебинтовал, мне дали машину министра и с почетом довезли до гостиницы. Потом премьер-министр с нашим генералом и со всей свитой пришли ко мне с фруктами и бутылкой Black Label, что доказывало большую степень уважения высшего руководства страны. Никому еще из молодых переводчиков не оказывалась такая честь. В тот же день мы все на вертолете улетели в Аден. За всем этим последовал мой перевод в Аден в оперативное управление Генштаба. Это означало, что я буду входить в группу офицеров-переводчиков, постоянно работающих в штабе Главного военного советника. Такое назначение есть само по себе большая честь для стажера не офицера. Был самый конец 1973 года, и новый 1974 год начинался не так уж и плохо – я оставался в Адене.

В Тарике я поселился в комнате, на которую никто не претендовал, потому что в ней не было кондиционера. Мне она понравилась тем, что это была чистая комната с хорошей и красивой мебелью. Два кресла, даже диван и трюмо с зеркалом. Я стал жить в ней один, и это меня вполне устраивало, а отсутствие кондиционера я переносил нормально и спал  хорошо.


АНСАМБЛЬ В АДЕНЕ. 1974 ГОД.

Среди военных переводчиков в Адене создавался ансамбль. Из Москвы прислали три электрогитары, электроорган и ударную установку. О таком даже и не мечтали. Зная, что я когда-то играл на гитаре, меня пригласили на репетицию. Как я играл, всем понравилось. Но я работал в бригаде и не мог играть в группе, но после памятных учений меня перевели в Аден. Когда рука зажила, с меня сняли повязку, и я стал играть на соло-гитаре и на бас-гитаре. Саша Борисов стал на ритм-гитару, Володя Щедрин - на органе, а Лопатин – на ударных.

Репетировали мы в посольстве, где нам выделили целый зал, и в свободное время мы без всяких разрешений уходили из Тарика, что еще больше злило хабирское начальство. Начали мы играть, конечно, с песен Beatles. Потом придумали бесконечную мелодию на арабские мотивы. Петь мы тоже пытались. В общем, через некоторое время мы уже выступали и в Торгпредстве, и в посольстве, и перед военными, и перед арабами. Кроме того, играли в настольный теннис, учились играть в сквош, большой теннис и ездили купаться на «русалку», - вкушая все прелести столичной заграничной жизни. И это все при 45-ти градусной жаре. Мы были худенькие, загорелые и голодные, - нам все время хотелось есть, и мы боролись с голодом бананами, которые арабы машинами сваливали около столовой.

Кроме всего прочего, иногда мы работали. Советники разрабатывали  неосуществимые планы отражения атаки с моря или отражения наемников с Севера с участием сил Военно-морского флота Йемена, состоящего из двух катеров береговой охраны и советника в звании капитана первого ранга. Для этого проводили с вертолета рекогносцировку Аденского залива, выискивая места возможной высадки десанта противника.

Время от времени мы ездили в бригады с проверками, где нас, как полагается, встречали хорошим застольем, - другими словами, делали все, чтобы не казаться бездельниками, хотя сами были уверены, что все это абсолютная чушь и что это никому не нужно. А вечером  смотрели наши фильмы, иногда даже самые новые типа «Итальянцы в России», и пили  джин с тоником и с лимоном, сидя в удобных низких плетеных креслах с высокой спинкой. Кинопроектор был всего один, и каждые двадцать минут был перерыв, чтобы перемотать кассету и поставить новую. Этого перерыва как раз хватало для того, чтобы взять в баре новую порцию виски или пива. Естественно, это касалось только переводчиков. Хабиры сидели и молча завидовали.

Ходить в увеселительные заведения, даже в кинотеатры, было запрещено. Но мы ходили. В километре от нас был развлекательный комплекс «Шиназ». Кинотеатр  на втором этаже, а на первом этаже располагался ночной ресторан, где играла очень хорошая латиноамериканская группа. И каково же было наше удивление, когда мы узнали, что эта группа в «Шиназе» и есть «Santana», правда, не основной состав. Самого Карлоса Сантану, мы там не видели. От музыкантов группы мы узнали, что он поехал по Востоку, - это стало очень модным для звезд рока после путешествия “Beatles” в Индию к главному йогу и учителю Махариши, но они сказали, что он может приехать в Йемен на обратном пути. Мы никогда не могли и подумать, что это произойдет на самом деле, и мы будем прямыми участниками такого события.

Комитет комсомола (или как он назывался за границей в целях конспирации физкультурный комитет) иногда организовывал в советском культурном центре совместные мероприятия с арабскими молодежными союзами. Для этого не жалели ни денег на еду, ни спиртного. В этот раз нас пригласили на совместный вечер, посвященный какому-то событию. Руководитель советского культурного центра в Адене был сотрудником Первого главного управления внешней разведки, и организовывал этот вечер не просто ради развлечения, а с целью завязывания новых и укрепления старых агентурных связей, обмена информацией и более глубокого внедрения в йеменское общество. Нам сообщили, что кроме нашей группы будут выступать йеменские национальные ансамбли. Вроде бы ничего страшного.

Мы немного опоздали, и когда наш автобус подъехал к культурному центру, то у нас вообще отпало желание выходить на сцену. Там играл сам Карлос Сантана, который,  путешествуя по Востоку по экзотическим странам, решил приехать в Йемен - колыбель мировой цивилизации, тем более, здесь в ресторане играла часть его группы. Для него предложение выступить в советском культурном центре показалось интересным, и вот он с группой из 7-8 человек стоял на сцене и играл, вызывая восторг всего зала. Эта музыка была близка йеменцам по своему ритму. Четверо играли на африканских барабанах вытянутой формы и похожих на большие дыни. Их устанавливали между ног и играли руками. Один был с  маракасами. Посередине сцены, как и полагается, возвышался ударник и большая ударная установка. Еще один был за электроорганом. Двое были на гитарах, и  один из них был сам Карлос Сантана! Такого мы не ожидали.
- Ребята, вы что, не видите, что это сам Карлос Сантана играет, - спросил нас  самый музыкально образованный из нас Володя Щедрин, который знал ноты и играл на органе.
- Лично я играть в его присутствии не буду, – сказал он, - У меня совести не хватит. Володя Щедрин не то чтобы был очень совестливым, скорее трусливым с высокой степени комплексом неполноценности. Он все время боялся показаться  смешным.
- А я буду, потому что мне нечего бояться латинов. Мы сами по себе, и это наш культурный центр. Будем «Подмосковные вечера играть», – сказал я.
- Я тоже буду играть,- это сказал Володя Лопатин, игравший на ударных.
Саша Борисов уже хватил где-то немного и высказался тоже в пользу того, что надо играть:
- Ты, как хочешь, Володя, мы ведь можем и без органа сыграть. Нам будет труднее, но коммунисты никогда не боялись трудностей, даже, если против них будет выступать сам Карлос Сантана. Таким образом, понимая, что его призыв остался не подхваченным, Володя Щедрин сказал:
- Ладно, черт с вами. Будем «Подмосковные вечера» играть и «Полюшко-поле».

Мы стали разгружать свою аппаратуру и инструменты. Они сразу показались нам убогими, несмотря на новизну и блеск. И наша ударная установка, которой мы так гордились, и мы сами, как-то уменьшились.

Но тут сыграл свою роль волшебный русский напиток под названием «водка». Она в изобилии была разлита по десяткам пластиковых стаканов. Ими были плотно уставлены два больших стола в соседнем, пока еще закрытом, зале. После трех доз нам даже интересно стало сыграть на одной сцене с Сантаной. Для начала мы решили играть наши народные хиты, типа «Рябинушки»,  «Полюшко-поле», «Подмосковные вечера». И не более, а там посмотрим, как сложится. Решение было правильное, но действительность, как всегда, отличается от задуманного.

Сантана объявил перерыв, и его группа сошла со сцены и спустилась в зал. К ним сразу подошел начальник культурного центра и пригласил их выпить в зале с кондиционером, где были накрыты столы с водкой и икрой. В это время мы быстро вынесли нашу аппаратуру на сцену и подсоединили ее параллельно с аппаратурой, которая уже там была. У них она имела не очень новый вид, но, видно, что, в отличие от нашей аппаратуры, она была мощной и очень высокого качества.

Гитара Сантаны была полуакустической и с виду сильно изношена, потерта и всего с одним адаптером. Зато, КАК он на ней играл. У меня сразу возникла ассоциация со скрипкой Паганини – она, наверно, тоже не сильно хорошо выглядела. Наша группа очень быстро закончила свою часть программы: мы играли тихо-мирно советские известные мелодии. Потом объявили перерыв, и на сцену опять вышла группа Сантаны и ее лидер. Совершенно очевидно, он и его группа уже ознакомились с русским волшебным напитком. Сам Сантана был неподражаем - молодой, темнокожий, усатый, лохматый, с лентой на волосах, чтобы волосы не мешали играть, был похож на классического мачо. Из своей гитары он стал извлекать волшебные звуки. При этом его пальцы как бы и не двигались быстро со струны на струну. Он их просто медленно переставлял, но в результате получался тот самый протяжный звук Сантаны, который вскоре поставит его на один уровень с самыми знаменитыми рок музыкантами мира. Главное в его игре это была задержка ноты на одной ноте при помощи педали, чем он постоянно пользовался. И вот, он заиграл именно ту знакомую мелодию, от которой зал взревел от восторга.

С первых же нот мы поняли – это Black Magic Woman. Соло на гитаре и сама песня на всех действовали магически. Толпа продолжала реветь, выражая самую высокую степень удовольствия от этой музыки. Звуки множества барабанов одновременно бодрили и усыпляли. Пел органист, но главным было соло Сантаны, которое настолько всех завело, что весь зал начал танцевать. Сантана выводил медленную и простую мелодию на высоких нотах, а барабаны выдавали латиноамериканский, а то и африканский ритм на всех шести барабанах, которые в сочетании с поющей гитарой вводили людей в некий гипнотический транс, похожий на танцы какого-нибудь племени вокруг костра. Потом Сантана стал импровизировать, издавая из гитары невообразимые звуки, и его струны, казалось, пели, и это продолжалось минут двадцать. Все это время народ, находящийся в зале, танцевал без остановки в ритм негритянских барабанов и поющей гитары. И вдруг он нас жестами пригласил на сцену играть вместе. Во время перерыва мы еще приняли волшебного напитка, и наши сдерживающие центры отключились.
 
Мы поднялись на сцену, подключили гитары и подхватили его ритм. Я стал пытаться играть соло, не отрывая глаз от его рук и движений его пальцев, и старался играть так, чтобы не испортить его игру, а лишь добавить немного в той же тональности и ритме. Наш басист старался не выделяться и играл в тон с его басом. Лопатин играл параллельно с ударником Сантаны, и у него все получалось хорошо. Володя Щедрин учился в музыкальной школе и быстрее всех приноровился к органисту. Зал был в восторге, и все присутствующие танцевали, поднимали руки вверх и хлопали в ладоши, и радости не было конца.

На заборе висели сотни зрителей, и, похоже, танцевали даже на улице, перекрыв движение машин. Это был полный аншлаг.  Но всему приходит конец. Подошел к концу  и этот необычный концерт на одной сцене с Сантаной. Окончилась музыка и музыкальное прощание, и наступила какая-то необычная и напряженная тишина. Сантана с музыкантами ушел опять в комнату отдыха с начальником центра. Мы стали разбирать аппаратуру, а зрители постепенно расходились. Потом, когда все они ушли, начальник культурного центра пригласил и нас к столу, где стоял волшебный напиток в изобилии и незамысловатая закуска.

Вместе с Сантаной выпили за наш джем, признав его, в общем, удачным. Потом выпили еще, потом добавили на посошок, а потом стали прощаться, клятвенно обещая выступить еще где-нибудь вместе.  Наш авторитет вырос неизмеримо, главное, в глазах начальника культурного центра, который рассказал даже Послу об этом успехе, и нас приглашали играть уже на все концерты, которые проходили и в колонии и на совместных с арабами мероприятиях.
Не каждому приходилось играть на одной сцене с Сантаной. Он уже считался звездой и играл в 1969 году на рок фестивале в Вудстоке. Но он был совсем не так знаменит, как сейчас. Главным хитом, прославившем его уже после фестиваля, стала композиция Black Magic Woman, сочиненная Питером Грином, но спел ее лучше всех именно он, Сантана, применив в своей игре сочетание ланиноамериканской музыки, американского джаза и рока с большим числом ударных инструментов вплоть до африканских тамтамов. Через 20 лет он стал одним из патриархов рока. Теперь - это уже величина равная Стиви Уандеру или Rolling Stones. Композиция Black Magic Woman на десятилетия стала его визитной карточкой и вошла в золотую коллекцию рок музыки. У меня свои воспоминания, и эта песня останется одной из моих самых любимых. Когда я слушаю ее сейчас, память уносит меня в далекий 1973-й год, в жаркий город Аден, в 14-ю бригаду с волшебной черной секретаршей по имени Радыя Султан и маленькую сцену Аденского культурного центра с Сантаной и его потертой гитарой, издающей волшебные звуки.

Скоро наша командировка закончилась, и в августе 1974 года мы сели в наш родимый Ту-154 и с двумя посадками в Каире и Афинах уже через 12 часов прилетели в Москву. Меня мои родители сначала не узнали – такой тощий стал и черный, а виски белые, как у старика. Разница между мной, который уезжал год назад, и тем человеком, который вернулся, была огромной, и опыт, приобретенный за год, был дороже машины из «Березки». Я прилетел другим, что-то в голове перевернулось, и я стал видеть всю ложь нашего общества и антинародную политику руководителей страны. К великому сожалению, и сейчас ничего не изменилось.

Многое из того, что доходило из Йемена до Москвы казалось здесь неправдоподобным. Советские руководители не желали знать правду о реальной политической ситуации в мире. Им казалось, что разведки дают неправильную и искаженную информацию о политической действительности.  Руководители разведок приспособились, и, чтобы не вызвать в очередной раз гнев высоких начальников, стали давать желаемую информацию. Это привело к провалу нашей внешней политики в этом и других регионах мира, и, в конце концов, политический кризис случился в России, которая начала свое движение вниз по наклонной плоскости, и это движение вниз не закончилось до сих пор, и конца этому падению не видно…

А нам еще предстояло закончить обучение и получить офицерские звездочки на погоны, а вместе с ними новые судьбы, которые у каждого будут свои. Своего рода «офицерская рулетка», где вместо револьверного барабана тасуются, как карты в колоде, офицерские жизни.

Южный Йемен как нашего политического союзника и как военную базу, мы потеряли в 1986 году.

_______________________________________________________

                *       *        *

На его лице была улыбка. Боль стала сильной, и он очнулся. На улице уже темно  Боль  становилась сильнее, и он решил выпить валокордин в большом количестве. Он уже знал, что это серьезно. Нужно все-таки вызвать скорую. Позвонил 03 и назвал свой адрес. Теперь надо было открыть дверь. Но боль стала такой сильной, что сама мысль о движении была невозможна. Но он попробовал сползти с дивана, на котором он спал вот уже 50 лет на пол, и ему это удалось. Правда, было очень больно.

Теперь доползти бы до двери. Он вспомнил фильм про Маресьева. Ты должен доползти - ты же советский человек. Он вспомнил сына Маресьева, который учился с ним в институте, и, напившись в доску пьяным, не мог встать и полз от КПП до двери института, где его ждал дежурный, и кричал, что вот так его отец полз, чтобы бить фашистов. Странные воспоминания все время лезут в голову. Он дополз до двери. Потом надо не забыть обязательно телефон взять и позвонить сейчас и рассказать, что с ним, потом документы приготовить для «скорой», но когда он приподнялся и открыл с большими усилиями дверь, то от сильной боли потерял сознание. В таком виде его и обнаружили двое санитаров и врач из бригады скорой помощи.

Мягко сказать, что они были не в рабочем состоянии. Врач сделал укол чего-то и сказал санитарам забирать его в машину, и тут же ушел. Санитары посадили его на стул, посмотрели по сторонам: обстановка была небогатой, и видно было, что больной жил бедно. Документов нигде не было, да они и не искали очень. Увидели на столе коньяк и мобильный телефон. Коньяк разлили по стаканам и выпили, телефон забрали себе, потом позвонили в дверь соседям,  чтобы те закрыли квартиру и сообщили родственникам, что его отвезут в 64-ю больницу. Вместо носилок его вынесли из подъезда на стуле, который потом выкинули. Когда они спустились, шофер машины сказал, что в 64-ю он не повезет, а отвезет его в одну из Градских больниц – тут близко. Настроение после выпитого было уже вполне приличным, и они не стали ссорится с водителем и поехали в Градскую.
- Тогда не регистрируй этот вызов – все равно документов нет, а то потом затаскают в милиции, - сказал один из санитаров шоферу. Больница была переполнена, потому что такая жара просто давила слабые сердца, и в коридоре лежали первые бомжи. Поскольку документов у него не было, его  положили с ними вместе прямо на кафельный пол.

Врач, который принимал больных, так и записал, что привезли еще одного бомжа без сознания и без документов,  а про себя решил, что все равно мало кто из них до утра доживет – коридор надо очищать, а кто будет искать бомжей? Он еще заметил, что вновь прибывший был в халате, поэтому ему не дали даже одеяла. Конечно, эти бомжи доставляли много проблем, но это были люди, и это были больные люди, но никому из персонала  не было их жалко, и хотелось, чтобы они быстрее окочурились и естественным образом освободили помещение до прихода начальника отделения. Наша медицина всегда была и остается карательной. У него был обширный инфаркт, и, если бы ему оказали помощь, то его состояние восстановилось, и он бы выздоровел. Но все это, если бы…, а этого «если» не случилось. Он пока не приходил в сознание, и ему снилось все самое интересное, через что ему пришлось пройти.


*   *   *

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ИРАК. ВСЯ ЖИЗНЬ РАЗВЕДКА,  А ЛЮДИ В НЕЙ АГЕНТЫ. 1976 ГОД

Современная история Ирака началась с 1963 года, когда страна обрела независимость, но не спокойствие. На территории страны находятся почти половина разведанных мировых запасов нефти западного мира. В стране, где так много нефти, не может быть спокойно никогда. Тому, кто будет контролировать или править Ираком, нефтяной кризис не грозит. Поэтому политики всех стран мира старались привлечь Ирак на свою сторону, все разведки мира активно и жестко действовали на его территории.
_______________________________________________________
Кто тогда мог знать, что история повторится всего через четверть века, и Ирак опять станет ареной жестокой борьбы за нефть, а его территорию оккупируют американские солдаты. Саддама Хусейна поймают и публично повесят, давая репортаж об этом событии по всем средствам массовой информации. Хотя, по некоторым источникам, казнили одного из двойников Саддама, а он сам находится в укромном месте и с горечью смотрит на то, к чему привели его страшные ошибки в управлением своим государством и ошибки своих коллег- деспотичных правителей в Алжире, Египте, Йемене, Ливии. Весь Арабский мир  как бы проснулся от векового сна и покорности. Даже само слово «Ислам», что означает покорность, не подействовало, несмотря на то, что все беспорядки и боевые действия повстанцев проходили под исламскими лозунгами: «Аллах велик. Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его».
_______________________________________________________

После окончания института в звании лейтенанта меня направили на три года в Ирак, куда я и прибыл в августе 1976 года и был назначен старшим переводчиком в группу наших специалистов в танковой школе под городом Тикрит.  Тикрит –  родина президента Ирака Хасана Аль-Бакра, маршала и Верховного Главнокомандующего всеми иракскими вооруженными силами, а также его родственника  Саддама Хусейна, бывшего в то время вторым человеком в стране и заместителем по всем его должностям, его так и звали «господин заместитель».
Накануне моего отъезда в Тикрит ко мне подошел Уполномоченный Главного разведывательного управления (ГРУ), работающий под прикрытием заместителя главного советника, и сказал:
- Иван, наша служба очень доверяет тебе. Поэтому буду краток. У нас есть данные, что на территории танковой школы на наши танки ставят американские лазерные прицелы. Моя просьба заключается в том, чтобы, во-первых, подтвердить этот факт, а, во-вторых, узнать подробности осуществления этого проекта. Подумай о своей дальнейшей судьбе. Это хороший шанс получить характеристику для продолжения службы в нашем ведомстве, - закончил свою речь сотрудник ГРУ с ярко рыжими волосами. Наверно, у него оперативный псевдоним «рыжий», подумал я, и, как оказалось, не ошибся. 

На время ожидания машины из Тикрита меня поселили в гостиницу, где жили специалисты-холостяки, т.е. те, которые приехали по краткосрочным контрактам до года. Эту каменную хибару назвать гостиницей можно было только условно. Кондиционеров не было. В комнате по 8 – 10 человек. Из мебели - солдатская тумбочка. Каждый готовил себе еду сам и потом ел, сидя на кровати и поставив тарелку на тумбочку. Таких комнат на втором этаже, где мне предоставили кровать, было четыре – это значит всего 40 человек. На всех было всего два среднего размера холодильника, два умывальника и два туалета. Даже сейчас мне трудно описать, как это все выглядело. Грязь, вонь, горы немытой посуды. Найти себе тарелку или сковородку было невозможно. Сорок мужчин, с деньгами, работа до двух часов, а потом водка, карты, потом опять карты и водка, и так много раз до полной потери человеческого облика. Главная задача дня - это доползти вечером до своей койки и упасть на нее и забыться до следующего утра, когда снова надо идти и учить арабов постигать нашу военную технику. И никого это не трогало. Ни главного военного советника, ни его замполита, ни арабских специалистов, которые в наглую не выполняли условий контракта в той его части, где были прописаны условия проживания советских специалистов. А советские начальники, как и везде, были озабочены только возможностью продления командировки и на конфликт с арабами не шли. Валюта в кармане важнее каких-то специалистов. У нас в стране людей всегда считали быдлом, и арабы это хорошо понимали, поэтому относились к нашим людям так же, в принципе не считая их за людей.
- Вот ты скажи, молодой лейтенант, как же ты прямо после  училища за границу поехал? –пристал ко мне один из моих новых нетрезвых соседей.
- Я вот на дальнем Востоке  20 лет прослужил, прежде чем меня сюда послали, а ты прямо сразу сюда приехал валюту зарабатывать.
- Кто на кого учился, – отвечал я, – вы учились, чтобы на Дальнем Востоке сидеть, а я, чтобы за границу поехать.
- Ну-ка, пойдем выпьем, ты расскажешь, что это за училище такое, чтобы сразу за границу посылало.
- Да не пойду я ваше пойло пить. Это вы здесь, как свиньи, живете, зыбыли, что вы, прежде всего офицеры, и пьете вы такую дрянь, что у нормальных людей желудок отвалится после стакана, а вы бутылками пьете, посуду не моете, заросли грязью, как чурки какие-то, - прорвало меня. Этот хабир стоял и смотрел на меня с удивлением и вопросом для самого себя: дать мне в морду или не стоит. Потом он, все-таки правильно оценив свои и мои силы, решил, что не стоит.
- А чем тебе наша водка не нравится? Я ее в магазине купил.
- Ну, и вот и пей ее со своими товарищами, а я буду лучше виски хороший пить, и учился я и закончил не училище, а Военный институт иностранных языков, выпускники которого почти все поехали за границу, и служба наша в основном за границей и проходит. Так что кто на кого учился, - закончил я свою тираду и вышел из комнаты с намерением поискать какой-нибудь недорогой ресторан, чтобы поужинать и отдохнуть от этих идиотов в погонах. Собственно бытие определяет поведение. Если бы его поместили в хорошую гостиницу, платили бы раза в три больше, может, и он и все другие стали бы на людей похожи, а может, и нет, - кровь и воспитание у них плебейские.

Через три дня приехала машина, которая и отвезла меня в Тикрит. Это 140 км от Багдада по основному шоссе, потом еще направо 3 км до самой школы. Налево от основной дороги напротив нас было летное училище, где наши летчики на тренировочных самолетах Л-29 и МИГ-17 учили иракцев летать. В танковой школе советские специалисты и с ними один переводчик-стажер жили в отдельном одноэтажном доме в километре от штаба. Сами учебные классы располагались рядом, и нам это было удобно. Вокруг ни одного деревца или травинки. Только твердый песок иракской пустыни. Жара 45 градусов.

С молодым переводчиком отношения не сложились сразу, а вот с двумя капитанами-танкистами я нашел много общего, тем более, что срок их командировки скоро заканчивался, и у меня появлялась возможность перевестись в Багдад. После занятий мы вместе с иракскими офицерами уезжали на машине на обед и на машине возвращались после обеда к себе. Расстояние  всего меньше километра, но стояла такая жара, что двигаться уже не было сил. На ужин за нами тоже присылали машину, и я уезжал с молодыми капитанами в офицерский клуб. Все это необыкновенно раздражало полковников. Они точно посчитали, сколько им можно тратить местных денег на самую примитивную еду и дешевые сигареты, а остальные деньги оставляли в валюте и  копили их на «Волги», поэтому их пребывание трудно было назвать жизнью. Молодой переводчик поддался их влиянию и тоже копил деньги в их компании. В том, как мы живем, их раздражал особенно тот факт, что мы не жалеем денег: обедаем и ужинаем в офицерском клубе, пьем там с местными офицерами пиво и другие напитки. Они были в ужасе, когда я купил на рынке хорошую магнитолу, чтобы знать новости и слушать музыку. Однако они приходили ко мне и просили найти советское радио. Я специально для них настраивался на «Radio Moscow World Service» (Радио Москвы – прим. автора) на арабском или английском языках. Когда они говорили, что ничего не понимают, я отвечал: «Языки учить надо было, или купите себе свой приемник».
- Зачем же вы тогда приехали за границу, если так свободно тратите деньги? – спрашивали они у меня. Я, закаленный в боях и дискуссиях с хабирами, - нашими злостными врагами по жизни, отвечал:
- Не знаю, как вы, но мы, по зову партии и своего сердца приехали сюда выполнять интернациональный долг. А вы что, приехали деньги копить? Партийная дисциплина для вас уже ничто? - Так я над ними издевался, но поскольку у полковников чувство юмора встречается довольно редко, то мои слова возымели на них определенное действие.
- Воспитывать марксистов-ленинцев надо в любое время. И, прежде всего, личным примером, - продолжал издеваться над ними я.
- А посещаем мы не ресторан, а офицерский клуб, где показываем преимущество советского человека в игре на бильярде и его способностью выпить большое количество спиртного и при этом продолжать вести марксистко-ленинскую пропаганду среди иракских офицеров. В то же самое время вы показываете им отрицательный пример стяжательства - в принципе чуждого советскому гражданину и коммунисту качества, - с пафосом ответил я, и больше полковники к нам не приставали.
- Здорово ты их прищучил, - сказал мне один из капитанов и пожал руку, - Я бы так не смог, но какие же они тупые.
 
Многие иракские офицеры учились в Англии и старались перенять манеры английской армии. Офицерский клуб  был английского типа: стены отделаны деревом, стеллажи с многотомной Британской энциклопедией “BRITANIKA” и Британской военной энциклопедией, удобная комната с двумя бильярдами и ломберными столами с зеленым сукном, на которых офицеры играли в бридж или покер. Сюда можно было заказать любой напиток, легкую закуску, а при желании и хороший ужин. При этом официант, поставит рядом стол для еды, а уже потом принесет еду, чтобы не смешать с разложенными картами. Сервис на высшем уровне. В социальной структуре иракского общества офицерский корпус стоял на верхней позиции, а все остальные слои, даже бизнесмены, стояли ниже офицеров, и даже полиция не имела права задерживать офицеров, - их могла задержать только военная полиция.
               
Рядом с закрытым помещением клуба на воздухе под навесами располагался большой ресторан, украшенный цветными лампочками, и здесь же рядом был ухоженный песчаный (естественно) теннисный корт и столы для настольного тенниса. Выпивка любая, какая хочешь, - виски трех-четырех сортов, хочешь - джин Beefeater или Gordon или London Dry. Но пить эти напитки считалось непатриотичным, а, кроме того, никто здесь особенно деньгами не сорил, - все пили местную анисовую водку араку. Для офицеров это было естественно и патриотично, для нас – экономично, все-таки заказывать в ресторане виски или джин для меня было дорого.

В Ираке  советские переводчики и специалисты получали раз в пять меньше, чем иракские офицеры. Полная противоположность ситуации в Йемене или в Сирии, где наши советники получали больше местных. Но Ирак в те годы был очень богатой страной, и иракцы всем это демонстрировали. Арака, сама по себе крепостью сорок пять градусов, и поэтому в основном ее надо пить со льдом и водой. Напиток сразу становился белого, как молоко, цвета - так и пили. Закусывали это солеными маслинами или другими соленьями, названия которых были мне неизвестны и которых в Ираке было множество. Потом заказывали на ужин мясо с картошкой фри или маленькие и очень вкусные котлетки под названием «кубайа». Сначала арабы пили, а потом ели, но мы их  приучили пить и есть одновременно, при этом произносили тосты за Президента, за Ирак, за иракские вооруженные силы, за начальника школы, за наше сотрудничество. От таких тостов они отказаться не могли – им это понравилось, и застолье могло продолжаться долго. Пили много, но не напивались, учитывая, что все-таки на нас смотрят как на представителей великой державы.  Доехать до дома нам всегда давали машину с шофером.

Почти ежедневно в клуб приходил начальник школы полковник Ахмед. Это был  большой начальник и родственник самого Президента. Надолго он не задерживался, - сыграет одну-две партии в бильярд, выпьет полстакана виски, поговорит с офицерами и уедет на своем «Рэнж Ровере» к себе домой в Тикрит. Мне больше всего нравилось играть в бильярд. Я привык играть в «русский бильярд» на столах со строгими лузами, а там были столы с широкими лузами для «американского» бильярда, поэтому я всех обыгрывал. Узнав про это, полковник стал меня приглашать в качестве партнера. Попутно мы пили дорогой сорт виски, и в конце игры за все платил он:
- Я же проиграл, я должен платить, – смеялся он. Так у нас с ним установились хорошие отношения, но отнюдь не панибратские. 
- Где вы так научились играть? - спросил он
- В Парке культуры имени Горького, рядом с моим домом, есть бильярдная, и я там деньги зарабатывал в молодости. Бильярд – это у нас основная игра, потому что ее любил Сталин, и бильярдные столы у нас стоят в каждом учреждении.
- Так вы профессионал? – улыбнулся он.
- Это было давно, и все навыки я уже почти растерял.
- Судя по вашей игре, не все. Что-то все-таки осталось, - сказал он.
- Как вам здесь вообще живется, как наши курсанты? – спросил он.
- Все нормально. Занятия идут по программе.
- А как вам перевод технических терминов дается?
- У нас установилось полное взаимопонимание, и трудностей перевода нет.
- Ну, желаю вам удачи. Аллах с вами, – сказал он и покинул собрание.

В один из дней, когда мы играли с полковником, самой обсуждаемой темой был угон самолета МиГ-25 нашим летчиком Биленко в Японию. Меня спросили мое мнение. Я постарался отговориться, мол, « в семье не без урода» (по-арабски это звучит как «в семье не без свиньи» - прим. автора). Когда полковник уехал, стали пить араку по-нашему, по-русски, не разбавляя ее водой. Арака уже не казалась таким уж неприятным напитком. Иракцы крепкие парни, умеют воевать, умеют драться и пить умеют не хуже нашего.

В тот вечер мы приняли не совсем умное решение домой идти пешком, чтобы проветриться. Это была ошибка. Одежда на нас была легкая, такая же легкая и открытая была у нас обувь.  Пройти надо было всего-то меньше километра. Но дорога нагрелась, и на нее выползли скорпионы, которых здесь было великое множество. Они очень быстро бегают, подняв хвост, увенчанный острым ядовитым шипом. Дорога превратилась в смертельно опасный путь.

- Нам бы сейчас наши хромовые сапоги, - сказал капитан.
- Да, вся эта нечисть была бы нипочем, - согласились мы с ним.
-Теперь надо идти, как по минному полю, - высказал свою мысль и я. Но все-таки мы часа за полтора  с честью преодолели это расстояние и явились домой целые и невредимые, хотя, может, у кого-то прибавилось седых волос. Но больше мы пешком по этой дороге не ходили.

В летном училище напротив нас через дорогу работали полсотни наших летчиков и авиатехников. Три раза в неделю по вечерам показывали русские фильмы в летнем кинотеатре, поэтому мы брали машину или микроавтобус и ездили в гости к летчикам смотреть кино. Такие посиделки заканчивались хорошими пьянками – за содружество родов войск. Почти всегда с участием арабов и с той и с другой стороны, так как с нами вместе смотреть русские фильмы приезжали и арабские
офицеры, которые учились в Советском Союзе и женились на наших женщинах. И таких семей было не так уж мало.

Командование летного училища организовало что-то вроде бара прямо рядом с кинотеатром, чтобы не собирать потом всех по одному из квартир. Зная про небогатое положение русских специалистов, цены там определили даже ниже, чем в магазинах. Это компенсировалось количеством. Очень умное решение. Часто приходилось удивляться тому, что иракские командиры гораздо больше думали о своих офицерах и о русских специалистах, чем наши руководители.

Условия, в которых жили летчики, были, конечно, лучше, чем у нас, но летчики всегда живут в армии лучше. Служба у них опасная: в среднем, каждый год гибло два, а то и больше, наших летчиков. Отцы командиры из аппарата главного советника никаких денег вдовам не давали. По контракту, который никому не показывали и который считался самым большим секретом, был пункт, и в соответствии с ним советская сторона получала денежную компенсацию за погибшего при исполнении своих обязанностей специалиста.

Наша страна в лице Генштаба эту компенсацию, а она была весьма значительная, получала, но вдове не давали ничего, ни одного динара, кроме положенной зарплаты. Семья после гибели отца оставалась без кормильца и без денег, поэтому мы, те, кто работал в Тикрите (кроме наших полковников), собирали по динару (это три доллара), а кто работал в летном – по пять динаров. Причем в сборе денег участвовали и иракские летчики и командование летного училища. Потом эту сумма передавалась вдове. Офицеры аппарата главного военного советника, и даже работавшие в штабе ВВС наши офицеры, денег не давали.

Офицерское благородство и честь при столкновении с валютой превращались в пустые слова. Наше руководство, как, впрочем, и большинство советских офицеров отличались не благородством, а трусостью: «Как бы чего не вышло», и спешили отправить вдову с детьми как можно скорее в Союз, взяв с нее подписку о неразглашении места и деталей гибели летчика. Контроль этого уже осуществлялся уполномоченными КГБ на месте проживания специалиста в Союзе. На могильном камне запрещалось писать, что летчик погиб в Ираке. За этим тоже заботливо следил наш родимый КГБ. К сожалению, ни Родину, ни время, в котором живем, мы выбирать не можем, и умираем там и тогда, где родились. Тогда был очень модным анекдот про двух глистов, которые живут в жопе и вынуждены любить ее, потому что это их родина.


В летном училище переводчиком был некий Эльдар Алиев – наверняка, родственник Президента Азербайджана Гейдара Алиева. Ведь в те годы какому-нибудь простому парню из Азербайджана очень трудно было пробиться за границу. Эльдар был очень порядочным и культурным человеком. Мы с ним сдружились, и иногда ездили по возможности через дорогу друг другу в гости.

Мне удалось легко выполнить просьбу офицера ГРУ. Почти напротив нашей виллы, построили временный цех, куда на трейлерах привозили новые танки, и в этом цеху на них монтировали американские лазерные прицелы и дальномеры. Иракцы не делали из этого никакого секрета и пригласили наших молодых капитанов, хорошо понимающих в электрооборудовании танков, быть консультантами по установке этих приборов и подсоединению их в электросеть танка. Прежде всего, мы договорились с ними никому не говорить об этом, поскольку установка на наше вооружение каких-либо приборов или приспособлений иностранного производства категорически запрещалась в соответствии с контрактом, и у них могли быть неприятности с нашим руководством. Кстати, иракцы за эту работу им дали в клубе по бутылке виски, которые там же и выпили все вместе, еще больше укрепив дружбу с иракскими офицерами.

Грушнику я подтвердил факт установки этих приборов на новые танки, ни в коем случае не упомянув о наших специалистах. Когда я ему об этом рассказал, радости его не было конца. Он тут же написал донесение в Москву, и ему, наверно, объявили благодарность за оперативное выполнение задания, потому что  мне  он подарил литровую бутылку виски “Jonny Walker Red Label”. Я попросил его тоже посодействовать моему переводу в Багдад по своим каналам.

Вскоре мои капитаны уехали, и меня перевели в Багдад. В танковой школе я поговорил с начальником и, используя хорошие с ним отношения, попросил содействия в получении приличного жилья в  Багдаде. При мне он позвонил какому-то большому чину и отправил меня в столицу на своем выездном «Мерседесе 280». Когда машина подъехала за вещами, полковники чуть не умерли от зависти.

В Багдаде меня привезли в ту же транзитную гостиницу, но после обеда приехал местный офицер из разведки – ответственный за расселение специалистов. Он отвез меня на виллу, которая располагалась в фешенебельном районе недалеко от набережной Евфрата. В этой вилле он предложил мне на первом этаже комнату с ванной и с отдельным входом. Правда в ней жил еще один переводчик и мой товарищ Женя. Перед домом - лужайка с подстриженной травой, а по периметру участка росли апельсиновые деревья с уже спелыми плодами, их можно было срывать и тут же есть.

Работу мне дали всего с одним полковником из Одессы, который, благодаря этому городу, остался похожим на человека. Он даже приглашал меня в гости на ужин вместе с женой, и у нас с ним сложились почти дружеские отношения. Такие люди среди хабиров являются редким исключением, подтверждающим общее правило.

Надо сказать, что хабиры вполне заслуживали презрения и ненависти. Однажды, случайно я зашел в квартиру к одному хабиру и увидел, как там араб сидит с его полураздетой женой и ласкает ей грудь. Они дверь даже не считали нужным закрыть. Этот араб  был сыном хозяина ресторана «Дананир», находившегося на первом этаже того же дома, и пользовал жену этого хабира за деньги и бесплатный обед в ресторане. Причем не только он один ее пользовал, но и его братья и друзья.

Мне стало омерзительно противно, и я это дело передал на дознание и рассмотрение представителю военной контрразведки при аппарате Главного советника. Оказывается, там была целая группа наших молодых хабиров, которые сдавали своих жен иракцам в аренду попользоваться в сексуальном смысле. Дело было поставлено широко, и вовлечены были больше десяти семей с молодыми женами. Оплата была деньгами, золотыми украшениями и бесплатным питанием в ресторане. Все эти «бизнесмены» были высланы из страны и выгнаны из армии по решению суда офицерской чести по месту службы.
Вот такая она Фортуна
___________________________________________________
            
*       *        *   

Посреди ночи он проснулся, и конечно, не мог понять, где он. Потом понял и еще более ужаснулся. Да вот он сам сейчас бомж. Документов нет, знакомых нет, Привезли, кинули вместе с бомжами. Вот и умирай теперь вместе с ними. И никому не будет никакого дела, кто он на самом деле, и что он прожил жизнь честно и полезно для страны и всегда защищал ее интересы. Он пробовал закричать и не мог, потому что горло пересохло и очень хотелось пить. Губы и язык слиплись. Каждое движение рождало новую боль. Состояние   тревожное. И страх. Он стал надеяться, что будет утренний обход,  и он расскажет врачу, и он поймет, кто он, и близкие его найдут, и поэтому успокоился и вскоре болезненно заснул с сознанием того, что все равно здесь его вылечат, и все скоро пройдет. Его найдут его родные. Мама, Лариса. Друг Сережа. Еще он знал наверняка, что его дочь не будет искать:  вот уже почти десять лет она с ним не хочет общаться. Почему? Он и сам не знал. Он вдруг вспомнил, как он танцевал с ней ламбаду, когда ей было двадцать лет. Они смеялись и были счастливы. А теперь он даже не знает, как она живет. С этой нерадостной мыслью он погрузился в сон.

____________________________________________________
               
                *       *        *
РАСЦВЕТ ИРАКА.
БАГДАД – ПАРИЖ АРАБСКОГО ВОСТОКА.   

Ирак  - это была вполне цивилизованная современная страна. Здесь зародилась древнейшая цивилизация на Земле. Согласно Ветхому Завету именно  где-то в междуречье Тигра и Евфрата находился земной Рай - Эдем. На территории Ирака в древнем Вавилоне люди строили высоченную башню – лестницу в небо, и Бог, чтобы не допустить этого, сделал так, что они заговорили на разных языках, перестали понимать друг друга и башню не достроили.

В Ираке было еще одно из классических чудес света – висячие сады Семирамиды. Они сохранились в разрушенном временем состоянии. Символ Ирака - лев, совокупляющийся с женщиной. Багдад стал столицей арабского Востока и местом действия волшебных сказок. Именно в Багдаде красавица Шахерезада тысячу и одну ночь рассказывала необыкновенные по изяществу и красоте сказки царю Шахрияру. Здесь творил великий врачеватель Ибн Сина и писал свои рубайат Омар Хайям.

Вечером многие переводчики и специалисты гражданских организаций, кроме военных хабиров, собирались в пивных барах. В основном это были бары в самом центре города под названием «Дананир» (мн. число от слова динар, т.е. динары, что-то пиратское, почти «пиастры» - прим. автора)  и «Дананир 2». В этих барах вечером было много иностранцев, поэтому посещать эти заведения советским гражданам было запрещено, но соблюдали этот запрет только военные хабиры. Остальные не обращали на все запреты никакого внимания и вкушали холодное бочечное пиво, закусывая его фисташками. Переводчики вели разговоры с представителями западных цивилизаций, потому что не было языкового барьера и не было той боязни и стеснения перед иностранцами, которые испытывало большинство советских граждан, закомплексованых и заинструктированных в ЦК партии перед поездкой (здесь уместно вспомнить слова Высоцкогго про этот инструктаж: «здесь шпионки с крепким телом – ты их в дверь – они в окно»).

Здесь в баре «Дананир» в августе 1977 года мы узнали, что произошло событие, которое всколыхнуло весь мир.
Умер король. Умер Элвис Пресли.
Западные посольства приспустили флаги. Иностранцы ходили, как в воду опущенные, и напивались до слезливого состояния признания в любви королю рок-н-ролла. Даже мусульманская страна отменила занятия в университетах, и сдержанное иракское телевидение показало несколько кадров похорон великого музыканта. На песнях Элвиса, на его фильмах воспитывалось целое поколение свободных людей. Без него не было бы  рока  в том виде, что он есть сейчас. По всем радиостанциям давали только его песни и комментарии к происходящему в США процессу похорон короля. Том Джонс, который считал себя другом Пресли, тут же сочинил и спел песню “I Remember Elvis Presley”, которую он сам больше никогда не исполнял.


Стоит отъехать несколько километров от Багдада – и начинается бесплодная пустыня, сухой зной, и, кажется, что это другой мир. А в это время в Багдаде много парков и цветов, особенно роз и других экзотических цветов. А в этих парках - маленькие ресторанчики и пивнушки. И неповторимый запах Арабского Востока, к которому хочется опять. В первые же часы, когда я в очередной раз приезжал в какую-нибудь арабскую страну, я шел на рынок (сук) и с наслаждением вдыхал этот магический запах. Это запах кофе, - на Востоке его чуть пережаривают, делая его абсолютно черным, а не коричневым, как мы привыкли, это запах баранины, которую жарят на жаровне маленькими кусками, и сало, расплавляясь, капает на угли, поэтому ароматный дым густо поднимается и распространяется вокруг. И, конечно, это запах женщин, пахнущих так сильно, что, если бы не было других сильных запахов, то пахли бы только они. 

На Арабском Востоке живут самые красивые женщины в мире. Увидеть их простому человеку невозможно, потому, что они не ходят по улицам. Они ездят в «Мерседесах», «Бентли» или «Роллс Ройсах» за черными стеклами. Чем красивее женщина, тем больше калым за нее надо платить, который в то время доходил до ста тысяч долларов. Заплатить такой калым и купить сыну красавицу-жену могли позволить себе только очень богатые родители. Кроме того, жених в качестве свадебного подарка должен подарить невесте изделия из золота не менее одного килограмма, который она носит на себе, потому что все, что на ней – это ее в том случае, если муж ее прогонит. Дети и все имущество остается мужу и его другим женам, если они есть.  Мусульманину разрешается иметь четырех жен. Но это могут позволить себе лишь очень богатые люди.

От красивых женщин рождались красивые мальчики и девочки. Они вырастают и стоят дорого, и история повторяется уже полторы тысячи лет. В результате такого искусственного отбора была выведена удивительная порода красивых и богатых людей - женщин и мужчин. Люди среднего достатка женятся за меньший калым, но уже красавиц среди таких дешевых жен, естественно, нет. Этих некрасивых женщин обычно можно увидеть на улицах, поэтому у того, кто не знает арабских обычаев, создается ложное впечатление о том, что арабские женщины некрасивые. В действительности это не так.

На рынках Багдада царило сумасшедшее изобилие. Золото продавали на подносах, как редиску. Работали казино, ночные рестораны, и даже филиал парижского  «Moulin Rouge», («Красная мельница» - ресторан и варьете, родина Канкана, расположенная в начале Плас Пигаль в Париже при спуске по дороге с Монмартра – прим. автора). В багдадском филиале  парижанки с голым верхом сводили с ума арабских шейхов, - они засовывали за трусы этих красавиц крупные купюры, или просто кидали деньги на сцену. В парках на набережной Евфрата были дансинги с хорошими оркестрами и с большими пространствами для танцев, которые никогда не пустовали. Оркестры играли  знаменитые мелодии Глэна Миллера или латиноамериканскую музыку, и все танцевали, подходили к бару, выпивали, потом опять танцевали, потом шли в соседний дансинг и танцевали там, и так можно было всю ночь развлекаться в зависимости от размера кошелька и свободного времени.

Через несколько кварталов от набережной Евфрата (это по прямой километра три всего) на набережной реки Тигр под названием Саадун были развлечения в арабском стиле. Десятки ресторанов арабской кухни готовили знаменитую жаренную на углях рыбу «масгуф». Посетитель сам выбирал в аквариуме рыбу, потом ее в его присутствии чистили и разрезали пополам вдоль туловища. Каждую половинку закрепляли вертикально специальными колышками на большом кострище и пекли отдельно, подставляя под угли не снизу, а сбоку, пододвигая угли к рыбе длинной лопаткой.

Подавали рыбу на стол, красиво украшенную зеленью с большим количеством овощей и специфических арабских замазок «хоммус» и «папагануш». Спиртные напитки не ограничивались, и мусульмане, испросив разрешения у Аллаха, пили пиво и араку в больших количествах, что само по себе Кораном запрещено, но Ирак  - это светское государство, и такие, прямо скажем, незначительные нарушения веры здесь не осуждались. На этой набережной стоит бронзовый памятник красавице Шахерезаде и царю Шахрияру, которые тоже не были против некоторых земных развлечений.

В Багдад стали приезжать с концертами  звезды первой величины:  Демис Руссос, ABBA, Энгельберт Хампердинк, Том Джонс, Eruption и другие, о которых я не слышал или не знал. В баре или ресторане можно было свободно расплатиться американскими долларами или кувейтскими динарами. Открылись маленькие уютные гостиницы, которые ориентировались на арабов из Кувейта и Саудовской Аравии. Они приезжали в Багдад развлекаться, пить спиртные напитки, которые у них были запрещены,  и общаться с девушками. Наших девушек здесь пока не было, и, в основном, на этом древнем поприще работали  полячки, зарабатывая тысячи долларов, услаждая потерявших рассудок шейхов из Саудовской Аравии или Эмиратов.

Разведки всех стран, в том числе и наши, не дремали и расширяли свою агентурную сеть. Сладкая жизнь требовала денег, а они, как известно, есть не у всех, хотя всем их хочется. Играя на этой слабости, советские «рыцари плаща и кинжала»  различными способами заставляли работать на страну развитого социализма даже жен высоких чинов. Таким образом, все слои иракского населения были охвачены трудовым энтузиазмом для получения разведывательной информации в пользу той или иной советской разведки.

После двух лет пребывания в Ираке ко мне подошел сотрудник контрразведки Вилен Маркиросович, которого я уже хорошо знал и чувствовал, что он ко мне присматривается. Мы с ним часто разговаривали на самые разные темы, особенно после того, как я помог его конкуренту из ГРУ в Тикрите с танками и после того, как раскрыли группу специалистов,  арендовавших в пользование иракцам своих жен. На этот раз он  предложил мне работу в качестве полноценного сотрудника, поскольку есть задания, которые только я, по их мнению, могу выполнить. 

- Иван. Ты прирожденный разведчик, но тебе нужен руководитель. Можно дальше пойти работать в ГРУ, - мне известно про твои отношения с «рыжим», но наше ведомство сильнее и работать у нас интереснее, тем более ты хорошо знаком с Константином Майским, а это очень большой у нас руководитель, так что проблем у тебя не будет. В оперативном отношении у тебя, Иван, есть одно неоценимое качество, которое мы не можем даже у наших кадровых сотрудников воспитать. Это абсолютная раскованность перед иностранцами. Наши сотрудники чувствуют скованность, особенно, если знают, что они из разведки, - продолжал он.
- Ты же, я уже в этом убедился, совершенно спокойно входишь в контакт с каким угодно иностранцем, будь он хоть из Африки или из Америки. Мое предложение пусть не покажется тебе странным.

СПОРТ И РАЗВЕДКА – ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ МЕДАЛИ. БАГДАД. СЕНТЯБРЬ 1978 ГОДА.

- В Багдаде существует система клубов, - продолжал он. Естественно, клубы разные и разного уровня в зависимости от положения в обществе его членов. Например, членами «Нади аль-Сэйд» («Охотничьего клуба») является Президент и его заместитель Саддам Хусейн, послы больших стран, в том числе и наш посол, крупные бизнесмены и партийные боссы. Членский взнос там очень высокий, и наше государство платит за членство посла. Надо сказать, что оба руководителя Ирака довольно часто посещают этот клуб, чтобы пострелять по тарелочкам или в приватной обстановке встретиться с тем или иным послом и передать ему в частной беседе просьбу, или, наоборот, недовольство иракского руководства.

- Вторым по значению считается «Нади альРийада» («Спортивный Клуб»). В этом клубе членами состоят уже несколько наших сотрудников из посольства и журналисты. Членский взнос составляет несколько тысяч долларов в год, и за всех за них платит, конечно, наше государство, считая это полезным для своих интересов. В основном этот клуб посещают иностранцы уровня дипломатов и журналистов. Тебе там понравится: есть хороший бассейн, столы для настольного тенниса, ресторан и хороший бар, которые даже в Рамадан подают выпивку», - закончил свою мысль Вилен.
- Вы мне предлагаете вступить в члены клуба? – не без ехидства спросил я.
- Нет, военных туда не принимают, а вот получить карточку гостя ты можешь. Каждый член клуба может пригласить с собой двух своих друзей, а для одного даже сделать полугодовое гостевое приглашение. Вот ты Володю Ленского, конечно, знаешь. Вы же учились вместе. Так вот он, как член клуба в статусе второго секретаря нашего посольства, аккредитованного в Ираке, может тебя с собой провести и оформить карточку гостя. Там тебе покажут красивую женщину лет тридцати пяти. Зовут ее Шакира. Она жена одного крупного чиновника, в котором мы крайне заинтересованы. И мы крайне заинтересованы в том, чтобы она влюбилась в тебя. Тебе будут созданы все условия, а ты постараешься уложить ее в постель.

Это совсем не означает, что мы будем потом шантажировать ее связью с тобой и показывать компрометирующие фотографии. Нет, это ненадежная связь и многого она не даст. Я именно сказал, чтобы она влюбилась в тебя, и эта любовь подтолкнула бы ее к сотрудничеству с нами. Мы проанализировали душевное состояние Шакиры и, я уверен, что ей нужен такой человек, как ты. Она, кстати, большая любительница настольного тенниса. Я уверен, у тебя все получиться, а потом задание приятное и вполне соответствует твоему характеру, который мы уже довольно хорошо изучили. А? Как ты думаешь?
- Ну, если она не крокодил, то почему бы и нет.  Мне самому стало интересно.
- Вот и договорились. Завтра сюда за тобой Владимир приедет, и желаю успеха, а то, что она не крокодил, я тебе гарантирую, – сказал Вилен Маркиросович. Как я не относился враждебно и насторожено к нашему КГБ, но, с другой стороны, я вполне объективно сознавал, что свободным быть в загранкомандировке можно только с помощью КГБ.  Данное предложение меня даже заинтриговало. Я не считал его безнравственным потому, что очень любил женщин и старался не пропускать ни одной из них, тем более, если она красива и сексуальна. Женщина в определенном возрасте сама к этому стремится даже больше, чем мужчина, а слава Казановы жива уже несколько веков, и его никто не осуждает.

На следующий день я был в аппарате главного советника, и в условленное время подкатила «Тойота» с дипломатическим номером, за рулем которой был мой однокашник Володя Ленский собственной персоной. Он вышел из машины, мы крепко обнялись, потом сели под кондиционер машины и потихоньку поехали от аппарата, от любопытных глаз военных хабиров.
- Володя. Как это ты уже вторым секретарем посольства стал? Может ты уже и полковника получил сразу после лейтенанта? - спросил я не без издевки, хорошо помня его свадьбу на дочери большого генерала КГБ.
- Иван, ты же знаешь ответ, зачем ты спрашиваешь. Если бы у тебя была такая возможность, я думаю, ты бы вряд ли отказался, - ответил без обиды Володя,
- Кстати, насколько я знаю, твой знакомый генерал Константин Майский еще покруче моих связей будет. Он же член коллегии КГБ и почти главная фигура в нашей контрразведке.  Что же он о тебе не подумал? - спросил Володя.
- Видишь ли, друг мой, Володя. Генерал Майский всегда думал только о себе  и своей выгоде и о том, как бы ему самому не вылететь с должности, а тут какой-то Лукашев, пусть даже и друг семьи, со своими проблемами – ему лень рукой пошевелить, чтобы телефонную трубку поднять. Поэтому я и не обращаюсь к нему – все равно ничего не выйдет. Вот такой он человек, - с чувством горечи ответил я.
- Ну, ближе к телу, - коротко как отрезал я.
- Иван, как это точно ты сказал, именно ближе к телу красивой арабской женщины, у которой старый муж. Мы крайне заинтересованы в этом человеке, а взять его на крючок можно только через его жену, – сообщил он мне страшную тайну,
- А ты ведь большой специалист по этому делу, - с улыбкой высказал он очень умную мысль.
- И из-за этого  выбор пал на меня как на современного Казанову? – удивился я.
- Не только, хотя и доля правды в твоих словах есть, но еще из-за тенниса. Она какая-то там чемпионка по настольному теннису была, и ей неинтересно играть ни с кем в этом клубе, а с тобой, я думаю, ей будет интересно играть, да и сам ты с женщинами обращаться умеешь, - у тебя гусарский подход, который нам и нужен. Она женщина скучающая и чувствует себя одиноко. Ну, вот и развивай отношения. Все условия мы тебе обеспечим. У нас есть красивая вилла на набережной Евфрата за высоким забором и прекрасной лужайкой, куда тебе ее надо пригласить и там в романтической обстановке заняться любовью. Совершенно необязательно, что это будет Ваша единственная встреча. Трахайтесь сколько вам угодно, а как выйти из этой ситуации, мы придумаем. Главное - ведь это ввязаться в бой, а как из него выйти, будем потом думать. Кроме того, если у тебя у самого есть, кого туда отвести, так ты только скажи – мы тебе эту виллу освободим, когда надо. Я у тебя буду как бы связным – мало ли, какие могут возникнуть ситуации. Вот мой посольский телефон. Но лучше все разговоры вести на улице, особенно в клубе. В баре разговаривать ни о чем таком лучше не надо, но на улице можно.

Вскоре мы подъехали к незаметной аллейке, которая отходила от основной улицы почти в центре города, а через метров двести дорогу перегораживал шлагбаум и стоял охранник с автоматом. Володя показал свой членский билет, и шлагбаум поднялся, открывая для нас дорогу в рай в центре Багдада. У входа в клуб была своя автостоянка. Когда мы, поставив машину, вошли на территорию клуба, было ощущение, что мы попали в совсем другой мир.

В центре располагался большой и, заметно было, что очень ухоженный, бассейн. Все дорожки на территории клуба были украшены по бокам кустами из роз. Было много других деревьев и подстриженных кустов, и между ними, в тени этих деревьев, стояли белые столы и кресла, где сидели немногочисленные посетители. Официанты разносили между столами на подносах их заказы. Кроме того, посередине клуба были два грунтовых теннисных корта, на одном из которых красиво играли двое мужчин, распасовывая мяч длинными ударами с задней линии. Недалеко стояли огороженные специальными фирменными перегородками два стола для настольного тенниса. Раздевалки и душевые кабины в обрамлении вьющихся роз были в стороне. Справа от входа мы увидели красиво отделанный древним камнем и увитый по-старинному плющом зимний ресторан, сейчас с открытой верандой. Внутри проглядывался бар с длинной отделанной красным деревом стойкой.

Мы сели на удобное кресло в тени какого-то большого дерева, и к нам тут же подошел официант. Мы заказали по бокалу пива, конечно, “Heineken” и сигареты “Marlboro”. Вот теперь, сделав большой с явным удовольствием первый глоток и прикурив сигарету, Володя сказал:
- Я сейчас пойду в администрацию и оформлю на тебя карточку, а ты осмотрись здесь и обрати внимание на ту женщину, которая пьет виски в полном одиночестве. Все знают, кто ее муж, и никто не пытался за ней ухаживать. Такая честь предоставлена только тебе. Мне хотелось спросить, а кто же такой ее страшный муж, которого все боятся, но потом подумал и решил, что еще рано. Когда время придет, сам все расскажет.

Для того, чтобы осмотреться, много времени не надо, а вот женщина мне очень понравилась. Это именно та породистая женщина, которую не встретишь на улице. Смуглое, чуть продолговатое аристократичное лицо с античным профилем, ноги стройные, красивая грудь. К такой красавице и подойти страшно, но, поскольку она пьет виски, и взгляд у нее, как у тоскующей лошади, то я без промедления направился к ней со своим бокалом пива.

- Простите меня за мое обращение к вам, леди, - сказал я на хорошем арабском языке, - Но я вижу, Вы, необыкновенно красивая женщина, сидите в одиночестве. Это очень странно даже для такой строгой страны, как Ирак. Кроме того, вы сидите рядом со столами для настольного тенниса, и я хотел вас спросить, вот здесь вроде бы все спортивные площадки при деле, на всех есть игроки, а столы для настольного тенниса свободны. Здесь что, не играют в эту игру? – спросил я, - Кстати, вы позволите мне присесть за ваш стол?

От такого напора, от удивления, что белый иностранец свободно говорит на арабском языке и тот факт, что ей действительно было скучно, - все это сыграло мне на руку. Она улыбнулась и царственным жестом предложила мне сесть.
- А вы откуда,  из какой страны? - спросила она
- Я из Москвы, мадам, я русский, а здесь в Ираке работаю переводчиком. В этом клубе я с моим другом, который сейчас подойдет – он пошел оформлять для меня карточку гостя, ответил я, - сам я еще не достиг того высокого статуса, чтобы быть членом клуба.
- А вы любите играть в настольный теннис? – спросила она.
- Да, и очень, да вот не мог найти себе хорошего партнера и хороший стол, а здесь ведь, я вижу, поставлены столы фирмы “Stiga”, а это именно те столы, за которыми я привык играть, - ответил я.
- Если вы привыкли играть на столах “Stiga”, значит, вы хорошо играете в эту игру. Хотите сыграть со мной. Я была чемпионкой Ближнего Востока по настольному теннису, а здесь мне не с кем играть. Ну, как?
- Я согласен, но сегодня я не готов, потому что не ожидал, что вот так сразу встречу хорошего партнера и хорошие столы. Назначайте время – я буду готов.
- Зачем же откладывать. Давайте завтра часов в шесть вечера, когда жара спадет. Договорились?
- Ну, конечно, - ответил я, и в это время подошел Володя.
- А вот, и мой друг. Позвольте его представить, а я ведь еще сам вам не представился. – Меня зовут Иван, а моего друга зовут Владимир.
- А как вас зовут, я до сих пор не знаю. Хотя я могу представить вас так:
- Знакомься, Владимир, эта прекрасная незнакомка - самая красивая чемпионка всего Ближнего Востока по настольному теннису. Я предполагаю, что у этой чемпионки еще имя есть, и я заранее уверен, что оно так же красиво, как и его носительница, - закончил я чисто арабскую витьевую льстивую фразу. Чем хорош арабский язык, что он  синонимичен и предполагает говорить много лести, и она не будет расценена, как пошлость, а, наоборот, как искусство речи. Мой взгляд встретился с взглядом незнакомки, и я понял, что она будет моей женщиной. Какой-то ток пробежал между нами.
- Меня зовут Шакира, и уж не знаю насчет красоты моего имени, но ваши слова мне понравились, - и она опять улыбнулась.
- А ваш друг тоже играет в настольный теннис? – спросила она.
- Нет, что вы. Он играет в футбол, а в клубе такая игра не предусмотрена, - ответил я.
– Мы, - обратился я к Володе, - пока ты ходил в администрацию, уже договорились с Шакирой завтра встретиться в честном поединке здесь на одном из этих столов. Хочешь прийти поболеть за меня, - спросил я и увидел, что у него чуть глаза из орбит не вылезли.
- Однако нам сейчас надо ехать и поставить печать посольства на соглашении о гостевой карточке, - сказал Володя, - Так что завтра Иван уже сможет без меня прийти сюда, чтобы составить вам компанию, а я, к сожалению, буду занят, - закончил свою мысль Володя, и мы, поклонившись прекрасной даме, пошли к выходу. Когда мы сели в машину, Володя с удивлением сказал:
- Как это ты так быстро сумел договориться о встрече. Многие и покруче тебя копья ломали и без результата, а он за пять минут уже почти  в постель с ней лег.
- Ну, до этого еще далеко, но у меня предчувствие такое есть, что все получится и, мне кажется, она не будет против этого. Тем более, если мы это красиво обставим. Завтра у нас игра, а послезавтра, ты везешь меня и показываешь виллу, - я прикурил сигарету, -  А что, действительно, надо в документе о выдачи карточки печать посольства ставить? – спросил я Володю.
- Да это выдумка для Шакиры, чтобы сегодня уехать вместе, мы еще не готовы для операции, ответил он. Я же, просчитав в уме свои возможные действия с Шакирой, высказал такую мысль:
- Володя, мне придется угощать ее, а дешевую араку, я уверен, она не пьет, поэтому поговори с руководством насчет представительских расходов, да и насчет машины неплохо было бы договориться. Я не претендую на такую, как у тебя – это было бы нескромно и нереально для простого переводчика, а вот маленькую «Тойотку» или еще что-то в этом роде, было бы в самый раз, - высказал я свою наглую мысль.
- Да, Иван, в общем, все правильно. Если мы задумали операцию провести, то тут и экономить на пустяках нечего. Я все доложу, и, думаю, вопрос решиться положительно, - сказал Володя, и мы как раз подъехали к моему дому.
- Завтра вечером я буду ждать тебя в «Дананире» с восьми вечера, - на том мы и простились.

Назавтра я  нарядился в свою спортивную белую форму для тенниса. Поверх шортов надел спортивный костюм, взял свою ракетку “Dunlop”, которой  позавидовал бы любой чемпион, мячики с пятью звездами, полученное накануне приглашение и вышел на улицу – поймал такси и уже через пятнадцать минут был перед шлагбаумом клуба. Я расплатился с таксистом, показал охраннику свой пропуск и вошел в цветущий рай спорта и красивых женщин. Шакира уже сидела, одетая для игры, и пила апельсиновый сок. Я не опоздал, поэтому улыбнулся ей:
- Добрый вечер, Шакира. Это вы заряжаетесь витаминами перед игрой? Подождите меня – мне надо переодеться и через минуту я составлю вам компанию.
Я пошел в раздевалку быстро разделся, положил свою одежду в специальный шкафчик и вышел к своей партнерше. Она оценивающе осмотрела меня и мою форму и, как мне показалось, по достоинству оценила и то и другое. Мы выбрали стол и стали в позицию. С первых же ударов я понял, что девушка не простая, хорошо обучалась игре, но все это было для нее в прошлом. Как и любой вид спорта, настольный теннис развивается, становится другой манера игры, появляются новые удары.

В любом случае, можно было сказать, что у нее хорошая школа, она играла очень прилично, и выиграть у нее будет нелегко, но возможно. Я специально, чтобы сделать ей приятное, начал играть на эффект, что нравилось всем посетителям клуба, а внимание всех нравилось ей. Вокруг нас стали собираться люди, они садились за столики и с большим вниманием смотрели на красивую игру мастеров маленькой ракетки. Я иногда выдавал ей топ-спины (по-нашему свечи) до 3-4 метров высотой, она отвечала на них сильным ударом. Я опять выкидывал ей свечу, отходя от стола метров на пять, - она опять с силой отбивала мяч, потом я попробовал наоборот. Она выдавала свечи, а я сильно (но не очень) отбивал их. Так мы играли минут десять, ни разу не уронив мяч на землю. Зрители аплодировали, и Шакира была счастлива. Значит, я добился своего и  предложенной ей манерой игры смог убедить ее, что ей со мной играть приятно, и во мне она видит равного и интересного противника, с которым захочет встретиться еще.

Мы играли больше часа. Она сильно измоталась, и я даже пожалел, что дал ей сходу такую нагрузку. После игры мы сели за столик и заказали свежевыжатый апельсиновый сок со льдом.
- Не смотрите на меня, я, наверно, ужасно выгляжу. Давно так не играла. Скажите,  где вы так научились играть. Судя по всему, вы тоже чемпион? – спросила она, улыбаясь.
- Да, я чемпион дома, в котором живу, - тоже улыбаясь, ответил я.
- Это же несерьезно. Как же можно так играть и быть всего-навсего чемпионом дома? Видно было, что мой ответ озадачил ее, и мне опять ее стало жалко. Она думает, вот какой-то там дворовый игрок меня обыгрывает. 
- Я скажу вам по секрету одну самую важную вещь. У меня очень большой дом, каких в Багдаде нет, но, самое главное, в нашем доме живут чемпионы Европы по настольному теннису и даже чемпион мира Станислав Гомозков, поэтому играть в нашем дворе не менее трудно и также почетно, как и на чемпионате мира. Это так шутка, а, если серьезно, то Гомозков – это мой друг и учитель, который занимался в центре обучения настольному теннису спортивного общества «Спартак», где и мы иногда играем. Вот и вся история. Самое большое мое достижение, – это когда я выиграл чемпионат Москвы среди юношей, но это было давно. После этого играю действительно во дворе, и мне этого хватает, - закончил я рассказ о своей спортивной судьбе.
- Да, конечно, я знаю про Гомозкова, но вот никогда не думала встретиться с его другом, - с приятной улыбкой сказала она. - Вы очень сильный игрок, и мне будет приятно еще сыграть с вами, тем более, что мы не играли на счет, а мне интересно, смогу ли я, чемпионка Ближнего Востока, обыграть московского дворового чемпиона.
- Я в вашем распоряжении. Прошу лишь прощения, что сегодня слишком сильно измотал вас, - сказал я, - Но учтите, если мы будем играть на счет, то будем играть по-настоящему.
- Я согласна. Как вы смотрите на встречу в субботу? Для нас это рабочий день, а для вас, наверно, это выходной. Я права? – спросила она, и я понял, что она совсем не будет против того, чтобы встретиться со мной и после игры.
Я согласен, - ответил я, -  В пять часов здесь же.
- Договорились. Мне было приятно играть с вами, а сейчас я должна быстро уехать. Обещала быть дома, - сказала она, встала и направилась в раздевалку. Меня это предложение вполне устраивало, поскольку Володя ждал меня с первыми результатами в «Дананире», и мне ничего не надо было ей объяснять типа, почему бы нам не выпить чашку кофе, например, или апельсиновый сок. Тем более, мне не терпелось узнать решение о том, дадут мне машину и представительские деньги. Не то, чтобы я был таким меркальтильным, но бесплатно работать с комитетом я не хотел, зная их стремление все получить, что называется, на халяву.

Я быстро принял душ, оделся, вышел из клуба и поймал такси до «Дананира». Вот же, в принципе, на такси я трачу свои деньги, а оно мне надо. Это же для выполнения задания.
Володя пил пиво на первом этаже «Дананира», и я предложил ему перейти на второй этаж, где есть столы и можно поговорить в хороших условиях. Пить пиво, стоя за стойкой, я никогда не любил, даже в Москве.
- Ну, как там все было, рассказывай, - быстро выпалили он.
- Играет она сильно, но против нашего ей слабо, а играли мы красиво, вокруг нас было много зрителей, и они аплодировали нам, и ей это нравилось, - ответил я. - Так что теперь встречаемся с ней в субботу в пять, а сегодня она торопилась домой. Ты мне скажи, как моя просьба рассмотрена и какое будет ваше положительное решение? – спросил я о самом сейчас для меня важном.
- Действительно, решение по всем параметрам положительное. Будет тебе машина уже с завтрашнего дня. Машина будет с дипномером, поэтому полицейские не будут спрашивать у тебя права, но и ты особенно ничего не нарушай. Здесь движение труднее, чем в Москве. Самое главное правило движения – это отсутствие правил как таковых. Это и есть правило. Потом ты к этому привыкнешь. Машина у тебя будет «Ниссан. Дацун 200», при четырех цилиндрах, мощность 130 лошадей. Машина хорошая. При хабирах особенно не выпендривайся, и в военный офис на ней лучше не ездить во избежание лишних вопросов. Теперь про деньги. Вот тебе для начала двести динаров, кроме того в холодильнике на вилле, куда ты должен привести мадам, будет хорошее шампанское, виски, наши деликатесы и даже обещали выделить банку черной икры. Я думаю, что все твои вопросы мы решили. Теперь дело за тобой, и особенно его не затягивай. Сейчас мы думаем, как тебя потом вывести из этой игры, - ответил на мои вопросы Володя, радуясь и за меня и за сами решения.
- Володя, один вопрос. Все это как в «Золушке»? Машина с дипномером, вилла, шампанское, черная икра и деньги, - все это исчезнет, как только операция прекратится? – спросил я Володю с грустью в голосе.
- Иван, ты же уже почти наш. Машина тебе еще пригодится. Виллой, как я тебе говорил  раньше, ты можешь пользоваться, а, что касается икры, шампанского, других деликатесов, то их нужно съесть, а деньги истратить вот хотя бы на букет цветов для Шакиры. Вот тебе мой ответ, - сказал мой друг, и лучшего я от него и не мог услышать.
- Но, опять-таки я повторю: хабиры  - наши враги. Не форси перед ними, а то они послу начнут писать, что простой военный переводчик на японской машине ездит, а они полковники в старых УАЗиках вместе с арабами трясутся по жаре без кондиционера. И посол разгневается, и гневно спросит: «А по какому праву переводчик на машине с дипномером ездит?» Вот чтобы такую ситуацию исключить, хабирам не надо об этом ничего знать. А машина пусть около жилого дома Торгпредства стоит вместе с другими. Ты же там часто бываешь и видел, что там многие машины с дипномерами стоят на стоянке, и твоя не будет выделяться. Это всего 200 метров от твоего дома, но так будет спокойнее. А если кто спросит, почему ты за рулем, скажи, что друг дал прокатиться, - закончил свой инструктаж мой однокашник Володя, и надо признать, что он говорил вполне разумные вещи.

На следующий день я пришел в военный офис и встретил там Вилена Маркиросовича.
- Ну, что ж. Поздравляю с успешным началом операции, - сказал он, - Вчера обсуждали твой вопрос с резидентом. Насчет машины и денег – это его распоряжение. Он так и сказал про тебя, что мною вопрос поставлен правильно. Нашли приличную машину, так что вот, - сказал он с гордостью, вынул из кармана ключ и передал его мне. Это мы почему-то делаем для машины два ключа, в то время как западные машины обходятся одним ключом и для открывания двери и для зажигания.
- Документы в машине, так что владей, но особенно не зазнавайся и наших специалистов не зли. Как ты с Володей договорился, ставь ее на ночь возле жилого дома Торгпредства, она и сейчас уже там, так что дерзай. Кстати, разве я был не прав, что она не крокодил, - съязвил напоследок Вилен, - сейчас поедем, - я покажу тебе виллу. Может, тебе уже завтра придется ею воспользоваться.
- Но у нее муж, - с тоской и одновременно с надеждой в голосе ответил я.
- Смотри, Иван, мужья такого ранга часто улетают в другие страны на переговоры, и тогда вилла может пригодиться на всю ночь, – сказал Вилен и хитро улыбнулся.

Я понял, что он что-то такое знает, но мне не говорит, потому что в любом случае все будет зависеть от конкретной ситуации. И я понял, что он сто раз прав. Это опыт, и, каким бы ты умным не был, его нельзя выучить. Его можно только приобрести годами работы. Вилен работает в контрразведке более двадцати пяти лет. Эта командировка в Ирак – его последнее место работы, а я его шанс сделать эту работу на должном уровне.
Мы сели в его машину, простую «Волгу», и поехали на виллу. Она находилась на набережной Евфрата, где располагались дипломатические миссии, представительства и просто дома богатых иракцев. Прямо по соседству с этой виллой был спортивный клуб Торгпредства, собственно, даже не клуб, а место для спортивного отдыха работников Торгпредства: площадка для волейбола, на которой наша военная сборная играла со сборной Торгпредства, теннисный корт и внутри самой виллы  - два стола для настольного тенниса. Вот туда мы и приехали, только вошли не в спортивный клуб, а в соседнюю виллу, открыли ворота и въехали внутрь. На небольшой территории, покрытой, как и везде, зеленой травой, стоял красивый одноэтажный домик, отделанный камнем и увитый виноградом. Снаружи он выглядел скромно, но безукоризненно красиво. Когда мы вошли внутрь, то моему изумлению не было предела.

Посреди комнаты был постелен большой ковер, на котором стоял деревянный массивный низкий стол и четыре глубоких кожаных кресла. По стенам комнаты расставлены различного предназначения комоды. В одном из них, внизу был холодильник, а сверху была расставлена разовая посуда, чашки, но, в то же время, изысканные бокалы для шампанского, рюмки и все необходимое для организации приватных  переговоров и встреч. На другом комоде были красиво выставлены несколько больших иллюстрированных изданий, таких как атлас мира, журналы мод, история кино и история рока, рядом стоял большой вертикальный катушечный магнитофон «Акай» и несколько катушек с пленками. Для простоты пользования на них было написано «Русская», «Западные хиты», «Застольные песни», а на одной коротко было написано “Love”. В предназначении этой кассеты трудно ошибиться. Две огромные колонки стояли на полу в разных углах комнаты. Напротив входа, чуть в углублении, за шторами стояла огромная кровать, покрытая большим и модным в то время пледом с тигром, рядом располагалась туалетная комната. Дверь, через которую мы вошли, была частью стены сделанной в виде большого окна от пола до потолка, и, при открытых шторах это производило впечатление, что комната продолжается на лужайку.
- Ну, и как тебе все это? – очень довольный сам всем этим великолепием спросил Вилен.
- Вилен Маркиросович! У меня нет слов. Такая красота, и никто ею не пользуется. Я уже горю желанием, - ответил я, уже представляя себя с Шакирой. Но Вилен, как всегда, вернул меня на Землю.
- Иван, ты ведь еще с ней ни о чем не договорился, и не факт, что договоришься, но пусть это послужит тебе еще одним стимулом. Кстати, холодильник заполнен хорошей выпивкой и деликатесами – так что, дерзай, - учительским тоном закончил свою речь Вилен.
- Вот тебе ключ от калитки, а в этом месте, - он поднял камень у края калитки, - будет ключ от ворот и от самого дома.
Он показал, как закрывается дом, как открывать и закрывать ворота, чтобы спрятать машину, и мы уехали. Мы доехали до моего дома, который был совсем недалеко.

В пятницу, накануне встречи я взял машину у жилого здания Торгпредства, проверил ее на ходу, посмотрел, есть ли бензин, масло, проверил тормоза, - в общем, убедился в ее надежности. Выглядела она здорово. Стального цвета, с хорошими фарами, мощным мотором. Это была мечта любого загранработника. Опять дурная мысль про «Золушку» посетила меня.

На следующий день к пяти часам я уже был в Спортклубе, где меня опять первой ждала Шакира. Народу было гораздо больше, чем в обычные дни, поскольку этот клуб в основном для иностранцев, у которых суббота – предвыходной день. У арабов, наоборот, выходной был в пятницу, и суббота для них - это как понедельник для нас, т.е. самый плохой день недели. Всех иностранцев устраивал такой расклад. Шакира, как я понял, была воспитана в европейском стиле.
Я быстро переоделся, подошел к ней и поинтересовался, как она сегодня настроена.
- Дорогая, Шакира! Мы в прошлый раз договаривались сегодня играть по-настоящему. Ты готова? – как можно вежливее спросил я.
- Иван, ну, если ты меня называешь дорогой и на ты*, то, значит, ты настроен серьезно.
- Я назвал тебя дорогой, Шакира, потому что думал о тебе и скучал без тебя. Ну, а сейчас несколько минут разминки - и в бой. Давай полный мужской матч из пяти игр. Согласна?
- Да, - коротко ответила моя дорогая Шакира. Она не рассердилась, значит, я на правильном пути, подумал я про себя и направился к столу.

Наша тренировка опять привлекла внимание на этот раз еще больше народу. Человек пятьдесят активно смотрели на нашу игру с неподдельным изумлением. Такое они раньше могли видеть только по телевизору, а тут вот спортивное шоу и наяву. Когда мы начали играть на счет, количество болельщиков увеличилось еще больше. Шакире это нравилось, и я не хотел при всех сразу ее обыгрывать, хотя, проверив ее потенциал, я понял, что выиграть у нее будет нетрудно.

Первую игру я старался играть так, чтобы показать ее мастерство перед зрителями, и, когда они аплодировали, я чувствовал, что она мне за это благодарна. Следующую партию я выиграл на больше-меньше, а третью опять проиграл. Четвертую и пятую я выиграл, хоть и не без труда, так что в общем зачете матч выиграл я. Шакира еле на ногах стояла, и я предложил ей выпить виски в баре и отдохнуть под кондиционером. Она согласилась. После того как нам дали по двойной порции “Black Label”, она пришла в себя, а потом посмотрела на меня очень серьезно и спросила:
- Иван, у тебя есть, куда поехать вдвоем? Я не ожидал от нее таких прямых атак, но был готов.
____________________________________
*Примечание автора: В арабском языке как и в английском местоимение «ты» и «вы» не различаются, но их определяют слова, окружающие их. Например, в английском языке,  если после «ты» говорится слово мадам, то общее значение фразы будет на «вы». 

- Да, - ответил я, - у меня есть возможность пользоваться представительской виллой Торгпредства.
- Тогда поехали, - коротко сказала она. Я не мог поверить своему счастью, но вида не подал.
- Я свою машину оставлю здесь. Я так иногда делаю, когда иду в гости куда-нибудь к подруге, так что персонал клуба к этому привык. Муж мой на несколько дней уехал в командировку, и я свободна. Предлагаю тебе быть спутником моего одиночества, - сказала она несколько с грустью и надеждой.
- Тогда чего же мы ждем? Поехали, - сказал я, и мы вышли на стоянку машин около клуба и подошли к моей машине.
- Вот вам карета и только для вас, моя королева, -  попробовал смягчить обстановку я, потому что чувствовал, что Шакира очень напряжена, и это решение  далось ей с трудом.
- Так ты дипломат? – спросила она, увидев дипломатический номер на машине.
- Нет, просто эта машина была свободной, и мне ее дали для работы, чтобы местная полиция меня не останавливала потому, что у меня нет иракской лицензии, - ответил я, чем, мне казалось, ее успокоил. Я открыл ей дверь и пригласил внутрь. Потом сел сам, и мы тронулись. Дорогу я продумал заранее с тем, чтобы не встретить наших гуляющих людей, и уже минут через пятнадцать мы были у виллы. Я быстро открыл калитку, достал ключи, открыл ворота и въехал внутрь. Теперь мы были в безопасности, и нас никто не мог видеть. Шакира вышла из машины и осмотрелась.
Я открыл дверь виллы и сказал:
- Шакира, приглашаю выпить шампанского, -  я достал бутылку холодного шампанского (слава Богу, что согласно договоренности они поставили «брют», а не кислосладкий компот, который привыкли пить все советские люди под названием «шампанское полусладкое») из холодильника и банку черной икры.  Шакира осмотрелась, потом просто подошла ко мне, обняла и крепко прижалась. Потом посмотрела глубоко в глаза и крепко поцеловала. – Мне здесь очень нравится, и, если можно, давай, поживем здесь денек.
Кроме шампанского, здесь есть что-нибудь из еды? – спросила она.
- Здесь есть все, чтобы даже пережить войну, если она, конечно, будет скоротечной, - и я открыл холодильник. Там было несколько банок наших деликатесных консервов, батон сервелата, масло, хлеб, водка и бутылка виски.
- Все, что надо для долгой и счастливой жизни, - сказал я, чувствуя, что Шакира все еще в сильном напряжении.
- Иван, а давай выпьем водки. Как у вас ее пьют. Стаканами и закусывают икрой. Давай. У нас же ведь все это есть, - сказала она, и я подумал, что в данном случае лучше будет действительно выпить водки. Можно и стакан, раз она хочет, и, ей-богу, это ей не повредит. Она напряжена и ей самой хочется ихбавиться от этого напряжения. Я достал два среднего размера стаканчика и бутылку «Смирновской» водки из холодильника. Открыл банку с икрой, бутылку водки и налил  два полных стаканчика.
- Покажи мне, как надо пить водку по-русски, - попросила меня Шакира.
- Делай выдох, а потом пей, не отрываясь, и одним глотком, потом, не вдыхая, сразу закусывай, а я буду наготове с икрой, - сказал я и взял из банки половину чайной ложки икры в готовности преподнести ей вовремя изысканную закуску. Шакира смело, как я ей говорил, одним глотком выпила весь стакан, и я тут же дал  икру. После того, как она все это проглотила, к ней вернулась способность говорить:
- Иван, это здорово, а то ведь мне было немного холодно, и меня знобило, - улыбаясь, произнесла она. Я повторил все эти действия и тоже почувствовал себя немного увереннее.
- Предлагаю повторить. У нас еще говорят: между первой и второй промежуток небольшой.
- Давай повторим. На этот раз я налил две рюмки и взял ложкой икру. Шакира все выпила сама и с удовольствием съела икру. Потом она сама пошла к кровати и еще в движении стала медленно раздеваться, небрежно кидая одежду на пол. Я не заставил себя ждать и подошел к ней, снимая с себя спортивную одежду и все остальное. Почти одновременно мы оказались рядом в постели, обнялись и так лежали, целуя друг друга, прижимаясь и гладя друг друга руками, постепенно, добираясь до заветных мест. Нам так хотелось друг друга, и мы так довели друг друга своими ласками, что сам акт любви продолжался не долго, после чего она упала от изнеможения рядом со мной, долго молчала, обнимая меня одной рукой, и тихо сказала:
- Спасибо. Теперь, я хочу есть по-настоящему.

Мы встали. На улице был уже вечер, и стало прохладно, поэтому я решил закрыть дверь на замок, оставив только окно, чтобы не было душно. Дергая за веревочку сбоку, я закрыл красивыми шторами все окно, включил торшер, и комната стала еще уютней. Я только сейчас заметил, что в ней и камин есть, и дрова приготовленные лежали рядом. Я решил сделать наш вечер еще романтичнее и разжечь камин. С огнем я умею обращаться и поэтому уже через две минуты у нас горел огонь, добавляя в нашу комнату не только тепло, но и романтическую изысканность.
- Немного музыки, я думаю, не помешает, - сказал я, подошел к магнитофону и поставил большую катушку с надписью “Love”. Тот, кто записывал музыку на эту катушку, обладал хорошим вкусом, потому что с начала пленки Дин Мартин стал петь свою самую известную песню  “Sway in love”, которая своей нежной мелодией и мягким тембром голоса настраивала на романтическое настроение. Шакира постелила полотенце и сидела на кресле возле стола. Я открыл банку с балыком, достал хлеб, уже порезанный ровными кусочками, как продавали в магазине для иностранцев, без шума открыл шампанское «Абрау-Дюрсо», разлил его в два бокала, оставшуюся икру густо намазал на два маленьких бутерброда, разложив их на одноразовых бумажных тарелках.
- Вот теперь все готово, Принцесса, - сказал я и преподнес ей бокал с шампанским.
- Это шампанское я хочу выпить за тебя, Шакира. Ты замечательная, очень красивая и умная женщина.
Она с удовольствием выпила шампанское, по достоинству оценила его, закусила  черной икрой, потом попробовала балык из банки, - ей понравилось, и мы съели всю банку, выпили почти все шампанское, съели всю икру, выкурили, молча, по сигарете, и, не сговариваясь, встали и снова пошли в кровать.
- Может, мне зайти в туалет, - спросила Шакира, - ведь мы так и не были в душе после игры.
- Шакира, если дело только в этом, то ты мне нравишься больше без душа, потому, что от тебя пахнет тобой, а не мылом и духами.
- Хорошо, мне тоже нравится твой запах и тогда пошли, как ты говоришь, в бой. Я удивился: Шакира смеялась. Значит ей действительно хорошо. Когда мы легли, она призналась:
- Ты ведь понял, что большого опыта у меня нет, ведь многое у нас не принято, и никто этому меня не учил.
- Ну, и не надо. Я тебя всему научу и  покажу еще больше из того, что у вас не принято. Я стал целовать ее пальчики на ногах, поднимаясь все выше и выше, пока передо мной не предстал во всей своей красе вход в рай. Я нежно языком стал ласкать вход в этот рай, постепенно стал кончиком языка подниматься выще и нашел тот заветный треугольник, лаская который, я услышал громкий вздох наслаждения. Я продолжал ласкать клитор со всех сторон, и Шакира забилась в конвульсиях, одновременно издавая почти звериные звуки. На меня это действовало необыкновенно возбуждающе. Потом она успокоилась и сама выбрала такую позицию, что я вошел в нее, а она могла смотреть мне в глаза и целовать лицо. Потом она разогнулась, закрыла глаза и полностью отдалась удовольствию.  На этот раз это продолжалось дольше и лучше. После всего, она отдышалась и еще дрожащим голосом сказала:
- Иван,  это было какое-то волшебство. У меня потемнело в глазах, и мне казалось, что я улетаю в космос. Такого я не испытывала никогда. Я даже не знала про то, что я превращаюсь в какое-то животное, при этом получаю такое пронзительное удовольствие, что меня сводили судороги. Это потрясающе. Я опять хочу есть, опять хочу водки.
- Шакира, так ты сделаешься русским алкоголиком, но я очень рад, что смог тебе доставить такое удовольствие. Я буду стараться еще, - я встал и пошел готовить поесть, потому что сам вдруг очень захотел чего-нибудь более существенного, чем балык и шампанское. Шакира ушла в душ, на магнитофоне играла музыка из фильма “Emmanuelle”, в камине остались тлеющие угли, похожие на драгоценные камни, и жизнь была прекрасной.

На следующее утро, когда я встал, то Шакиры рядом не нашел, а увидел ее сидящей на лужайке в плетеном кресле и в глубокой задумчивости. Я натянул спортивные брюки и подошел к ней: - Шакира, чем ты озабочена, и что тебе не нравится.
- Иван, наоборот, мне нравится все, и я не хочу, чтобы это кончалось, но жизнь так устроена, что хорошее всегда кончается, и я думаю, что наша встреча, которая разбудила меня, вот так вот кончится и больше не повторится. От этого мне стало очень грустно. Я жила очень однообразной жизнью, а ты раскрыл во мне какие-то желания, которые, я думала, уже уснули во мне. Я уверена, что после нашей встречи моя жизнь изменится, станет интереснее, может, даже опаснее. Я не права? – Шакира с интересом посмотрела на меня.

На этот ее монолог я сразу ответить не мог, да и не хотел. Я просто подошел к ней и обнял ее крепко. Она встала и сама направилась опять к кровати. Все, что там произошло, было уже более изощренной любовью, но носило в себе легкую тень грусти и сознания того, что такого, может, больше не будет. Потом, уже в машине, я сказал:
- Шакира, я даю тебе слово, что мы еще увидимся, но в любой ситуации я буду на твоей стороне, - сказал я, когда мы подъехали к стоянке машин у клуба. Она, молча, вышла и направилась к своей машине, открыла ее, села и быстро, не глядя в мою сторону, уехала. Я еще долго сидел в машине, потом зашел в клубе в бар и заказал двойной виски.

На следующий день я пришел в аппарат и первым, кого я встретил, был Вилен. Казалось, он ожидал меня.
- Иван, я поздравляю тебя. Задание выполнено блестяще. Я думаю, что и тебе тоже понравилось. Предлагаю тебе пойти в баньку попариться. Там и поговорим, - с очень странным предложением закончил Вилен.
- Так что, если ты не против, приходи на виллу «Трактороэкспорта» сегодня часов в шесть. Идет? – спросил он.
- Идет, Вилен Маркиросович. Что надо взять с собой?
- Ничего не надо. Все будет готово, и калитка будет открыта, а там увидишь, - сказал Вилен, и мы расстались.

Русские люди, куда бы их не забросила судьба, всегда найдут возможность сделать русскую баню. Хорошую русскую баню с парилкой сделали технические специалисты из «Трактороэкспорта» на территории своего представительства из деревянных досок, в которые были упакованы комбайны «Нива», пришедшие из Советского Союза.  Сама вилла представляла собой обычный двухэтажный дом за высокой каменной оградой, поверх которой были на цемент посажены битые бутылки острыми концами вверх, так что издали казалось, что это трава, а при ближайшем рассмотрении пропадала всякая охота перелезть через этот забор. Посередине располагалась традиционная лужайка с небольшим бассейном, так что баня вписалась туда в самый раз. Чтобы вода в бассейне была прохладнее, туда привозили несколько брикетов льда, каждый длиной в метр, и бросали их в воду, после чего она могла составить контраст русской парилке, сделанной на славу и хорошо державшей пар.

Веники делали из эвкалипта. Я сам ездил в эвкалиптовую аллею и ломал свисающие к земле ветки. Веники получались отличные, только ими надо было парить аккуратно, иначе можно было обрезаться, но запах от них был потрясающий.

Эту виллу и баню я знал очень хорошо. Уполномоченный «Трактороэкспорта»,  мой хороший знакомый Игорь Шестеркин, был большой любитель жизни и женского пола. Мы привозили туда девушек из посольства, тех, кому  нельзя было даже выходить из посольства без сопровождения. На этой вилле их никто не мог видеть из враждебных глаз партийных и других органов. Девушкам мы объясняли, что париться в купальнике из пластика вредно для здоровья. Они соглашались и раздевались догола, потому что за границей многие моральные ценности меняются под влиянием жизненных обстоятельств. Мы их парили несильно эвкалиптовыми вениками, угощали дорогим виски, а потом предлагали отдых в прохладных комнатах двухэтажной виллы, и они уже были готовы на все. Ну, кто устоит против такой программы? В другой раз можно было заняться любимым делом всем вместе прямо здесь в саду, почти как в Эдеме, а, если с изыском, то прямо в парилке, после чего с еще большим удовольствием нырнуть в прохладный бассейн.

Вилла «Трактороэкспорта»  находилась почти в центре города, и я туда дошел пешком, предполагая, что придется пить, поэтому машину я не взял, тем более, что дальнейшее владение машиной был еще вопрос нерешенный. На вилле я увидел только Вилена.

- Давай, Иван, для начала попаримся, а потом и разговор будет, видишь, я  виски с собой взял и закуску хорошую. Веники были заготовлены заранее. Мы несколько раз сходили в парилку, поплавали в бассейне, потом опять в парилку, а потом уже без бассейна сели за стол и выпили за успех законченной операции.
- Ну, Иван, ты всех удивил своей оперативной работой. Кстати, Шакира тебе привет передавала. Думаю, ты с ней еще увидишься, но позже. Резидент решил оставить тебе машину, тем более, что тебе предстоит еще одно задание, которое потруднее будет, и машина  пригодится.


НОВОЕ ЗАДАНИЕ. БАГДАД. 1978 ГОД

Через несколько дней после того, как мы парились в «Трактороэкспорте»,  ко мне подошел Вилен Маркиросович и сказал:
- Пришло время рассказать тебе о твоем новом задании. В Университете «Аль-Мустансарийа» власти решили открыть годичные курсы по изучению арабского языка для иностранцев. Приехали и трое наших вроде бы как студентов. Вот мы хотели предложить тебе тоже стать на время студентом. Ты будешь там от посольства для изучения методики преподавания арабского языка. Предварительная договоренность с Министерством образования и с руководством Университета уже есть. Посещение у тебя будет свободным. Пока присмотрись к группе, оцени обстановку, а потом решим, что делать дальше, - сообщил интересную новость Вилен. Это было довольно необычное предложение. Он продолжал:

- Из Советского Союза приехали: преподаватель из университета Патриса Лумумбы, женщина, наверняка, очень не простая, несмотря на невзрачную внешность. Я предполагаю, что у нее прямой выход на резидента или его помощника. Двое студентов из МГИМО. Один из них, Сергей - наш сотрудник, но молодой, вроде как стажер, и у него есть выход на его куратора в посольстве. Другой – темная лошадка. Основной тематикой курсов будет преподавание арабского языка людям, ранее им не владевшим, и изучение теории правящей в Ираке партии арабского социалистического возрождения.

СПРАВКА:
ПАРТИЯ АРАБСКОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ
Единство, Свобода, Социализм.
Арабская нация едина, миссия ее вечна.

Партия Арабского социалистического возрождения (ПАСВ) или партия «боас», что означает по-арабски «возрожение», была создана в 1947 году. Ее основатель и Генеральный секретарь Мишель Афляк создал эту партию под влиянием  изучения бессмертного труда Гитлера «Майн Камф». Если учесть то, что бежавшие из Германии нацисты имели в Сирии и в Ираке большое влияние в государственных органах власти, то совершенно очевидно, что Мишель Афляк взял за основу Германскую национал-социалистическую партию, переложив ее лозунги и цели на мусульмано-арабские основы. Например, мысль Гитлера об избранности немецкой нации в интерпретации Мишеля Афляка звучит как избранность перед Аллахом арабской нации: «Арабская нация едина, миссия ее вечна». Социалистические идеи тоже представлены в целях партии «Единство, Свобода, Социализм». Но социализм тоже арабский и тоже  только для  арабского народа, у которого другие народы будут в подчинении или должны будут принять истинную веру. Партия стала правящей почти одновременно в Ираке и Сирии, и общим Генеральным секретарем стал Мишель Афляк.

Региональными Генеральными секретарями стали Президент Ирака Хасан аль-Бакр и Президент Сирии  Хафез аль-Асад, которые, то сходились и проводили совместные съезды, то расходились, но партия продолжала существовать. Сначала она боролась за арабское единство на основе Ислама, потом против арабского единства. Потом против коммунистической партии. Некоторые политики стали называть ее «арабская фашистская партия», имея в виду оба региональных крыла партии - и сирийский и иракский, потому что принципы руководства не отличались очень уж сильно: и тюрьмы были заполнены, и виселицы не бездействовали, и нацисты пока были жив и, без работы не оставались.
___________________________________________________

Когда я появился в университете, то с большим трудом, и только благодаря знанию языка, нашел помещение, где проводились занятия с новой группой иностранцев. Всего в группе было 24 человека. Кроме наших студентов, в группе были: смазливая девушка Мишель из Франции, которая почти сразу нашла себе богатого арабского покровителя; красивая дочь  румынского посла Сильвия; Сухраб, сын советника Иранского посольства. Студент из Германии Питер приехал на своем стареньком «Опеле». Японка, как оказалось, была американского происхождения. Трое венгров приехали тоже на своей машине «Фольцвагене» - жуке.  Был еще очень симпатичный парень из Канады. Остальных я помню плохо. Всех студентов, кроме наших, иракские власти расселили в общежитии университетского городка. Там было грязно и неуютно, и все стали подумывать о том, чтобы снять отдельное жилье.

Нашу преподавательницу поселили в посольстве, а студентов по распоряжению посла - в небольшой одноэтажной вилле, недалеко от самого здания посольства.

Мы сдружились с Сергеем, студентом экономического факультета МГИМО. Он жил  в Подмосковье только с мамой, и поэтому выделялся среди других сотрудников, пребывающих здесь за границей, своей простотой и скромностью. Это был высокий и стройный молодой человек в протертых джинсах и изношенных кроссовках «Адидас». В общем, по моде одетый студент, любитель и любимец женщин. Сергей часто приходил ко мне, и мы сидели у нас в комнате или шли в «Дананир» и ужинали там.

Случилось так, что уже через месяц он страстно влюбился в дочку румынского посла Сильвию и буквально не давал ей прохода. В конце концов, она поддалась уговорам красивого русского парня и пошла навстречу его пламенной  любви. Начались тайные встречи, переписка,  - в общем, все было очень романтично, пока об этом не узнал от шофера сам посол. Он повел себя непредвиденно умно: не стал ругать свою дочь, а пригласил Сережу к себе в резиденцию, чтобы познакомиться. В один прекрасный день Сережа был представлен Его Превосходительству Полномочному Послу Румынской республики. Как ни странно, Сергей понравился послу, и ему разрешили встречаться с Сильвией, даже приходить к ней в гости, сделав оговорку, если это не будет мешать ее занятиям в университете. Знали бы, чем все это закончится.
 

После занятий мы гуляли вместе с Сергеем и студентом из ФРГ Питером, который тоже примкнул к нашей компании. Потом к нам присоединялся Сухраб. Ему отец позволил пользоваться своим «Мерседесом». Это была машина с номером 002 Иранского посольства и с трубочкой на правом крыле для флага, - это означало, что этой машиной иногда пользовался посол Ирана для официальных выездов. Сухраб приезжал на этом «Мерседесе» в университет сам, и иногда после занятий, мы вместе выезжали на нем в город. Несколько раз нам показалось, что за этой машиной следили иракские службы. Причем заметил это Питер, поэтому мы впоследствии предпочли ездить на его машине: катались по городу, ходили в парки и пили пиво. Я несколько раз приезжал в Университет на своей машине, но всем говорил, что могу только иногда пользоваться ею, поскольку это машина моего хорошего знакомого из посольства.

Наконец, несколько студентов все-таки сложились и стали снимать целый коттедж в богатом и чистом районе недалеко от университета. Там уместилась почти вся группа, где каждый получил по комнате и каждый вносил свою долю, что вместе составляло приличную сумму, достаточную для аренды такого дома с большой лужайкой и обслугой.

В Багдаде был Free Shop, и в нем по иностранному паспорту за доллары можно было купить ящик пива или несколько бутылок вина – вот они и покупали вино и пиво. Водку или виски им даже в голову не приходило купить. Эти напитки иногда приносили русские студенты или я. Питер выносил на окно звуковые колонки и заводил сборники модных песен. Все начинали танцевать и веселиться на лужайке, хотя пили совсем немного. Это хорошее умение западников – веселиться с малым количеством алкоголя или вообще без него.

Мы достаточно часто встречались с Виленом Маркиросовичем, и его очень интересовала ситуация на курсах, рассуждения студентов по актуальным вопросам политики, ухудшение отношений с Ираном, и, наоборот, улучшение и почти восстановление отношений с США, которые были представлены американской секцией в посольстве Бельгии.
Я спросил у него про Шакиру.
- Вилен Маркиросович, у меня возникла мысль, а что, если пригласить ее на виллу к студентам.
- Ну, что ж. Мысль хорошая и, я думаю, своевременная. Ее нужно зарядить положительными эмоциями, а только ты и можешь быть такой положительной эмоцией. Зайди как-нибудь в клуб – у тебя же карточка еще действует.

На следующий день я в спортивном костюме решил заехать в спорт-клуб в надежде встретить там Шакиру. И действительно, она сидела почти на том же месте, где я ее встретил в первый раз.
- Мадам, разрешите с вами познакомиться. Я так давно вас не видел, что почти забыл ваше имя. Меня зовут Иван, - как можно нежнее обратился я к ней. Она повернулась ко мне ко мне, от удивления открыла рот, не зная, что сказать.
- Иван, - только и смогла произнести она, - как я ждала тебя.
- Ну, прошло не так много времени, Шакира, - я же сказал тебе, что мы еще увидимся. Может, сыграем? - предложил я.
- А давай, - улыбнулась она и встала у стола. Я, не переодеваясь, взял ракетку, и мы стали играть, как прежде, получая удовольствие друг от друга и от игры и предвкушая встречу другую. Поиграли мы немного, и я предложил ей:
- Шакира, хочешь, мы сейчас поедем в одно интересное место. Это займет у тебя часа два, может три. Я уверен, тебе понравится.
- Иван, с тобой куда угодно, - ответила она и чуть не побежала из клуба.
- Вот и знакомая машина, - она остановилась перед моей машиной. – Мы что опять на виллу едем?
- Нет. На этот раз едем на виллу, но на другую.
- Ты говоришь загадками, Иван, но я тебе доверяю, - с приятной интонацией в голосе ответила Шакира на мое предложение.
Мы поехали на виллу к студентам.
- Господа, разрешите представить Вам самую красивую женщину в Багдаде. Ее зовут Шакира, и она моя большая любовь. Все заулыбались и приветствовали нас, хотя, по большому счету, им было все равно, кто с кем пришел. Все, как всегда, пили вино и пиво и говорили ни о чем.
- Вот мой взнос на сегодня, - и я вынул из спортивной сумки литровую бутылку виски. Всем это понравилось. Я подошел к Питеру и представил ему Шакиру отдельно, а ей я рассказал, что это за компания.
- Я слышала об этом эксперименте собрать иностранцев в одну группу и смотреть, кто, чем будет заниматься, - выдала государственный секрет она, не моргнув глазом. Кто-то предложил Шакире стакан с виски. Она взяла и выпила залпом.
- А закусывать я буду тобой, – чуть не зарычала она. Я понял, что надо искать комнату.

Один из гостей взял гитару и стал петь очень модную тогда песню “Hotel California”, да так похоже, что я спросил у Питера, что это за ребята:
- Питер, ты послушай, как они играют, ведь не отличишь от Eagles, - сказал я.
- А не надо ничего отличать. Это они и есть, - ответил Питер.
- То есть что значит они. Ты хочешь сказать, что эти двое и есть группа Eagles? – настаивал я.
- Именно это я и хочу сказать, Иван. Они и есть Eagles. Не все, правда, но солист тот.  Они к нашему канадцу на несколько дней приехали. Ведь к кому и когда еще  в Ирак выберешься, а тут  жилье бесплатно, и еда  стоит дешево, - рассуждал Питер.
- Ну, уж, конечно, будут они деньги на проживание считать. Они же миллионеры, – не унимался я.
- Да кто тебе сказал? – возразил Питер, - Выпустили одну удачную пластинку и сразу миллионеры. Не думаю, хотя денег у них побольше, чем у нас, но они умеют их считать, и если что-то можно получить бесплатно, то зачем платить. Иван, в нашем мире, даже очень богатый человек считает деньги и не истратит больше там, где можно сэкономить, - закончил свои нравоучения Питер.
- Давай, лучше, музыку послушаем. Ведь действительно здорово играют, - сказал в заключение он и сделал большой глоток пива.
– Шакира, а ты знаешь эту песню? - спросил я.
- Конечно, знаю, а что, это, действительно, та самая группа и есть?
- Да, вот Питер говорит, что это Eagles не в полном, но в основном составе.
- С тобой все время что-то интересное случается, - сказала Шакира.
Я потихоньку обратился к Питеру:
- Питер, одолжи свою комнату на полчаса. Только покажи ее сам и как она закрывается.
Как истинный джентльмен немецкого происхождения Питер все понял и говорит:
- Пошли за мной. Мы с Шакирой встали и пошли за Питером. Никто не обратил на нас никакого внимания. Его комната была на втором этаже, и окно выходило как раз на поляну, где все собрались и слушали музыку.
- Вот вам комната, вот ключ, а я пошел, - сказал Питер и ушел, оставив нас одних. Мы точно с цепи сорвались. Стали жадно обнимать и целовать друг друга, как будто прошло полвека, потом она стала раздевать меня, а я ее. И на этот раз это была мощная и пронзительная любовь. Шакира чуть не закричала, потом зарычала потихоньку.
- У меня опять закружилась голова, и я улетала в космос, - улыбнувшись, сказала Шакира.
- С благополучным возвращением. Теперь мы тебе дадим Звезду Героя Советского Союза,- сказал я,  не  подумав.
- Иван, я уже давно заслужила этот орден, - уже серьезно подметила Шакира в ответ на мою неуместную шутку.
- Я столько важной информации передала вашим людям, что могли бы меня и наградить.
- Шакира, я передам, если будет такая возможность, но меня вряд ли кто послушает, и придется тебе оставаться безвестным героем, - попробовал смягчить обстановку я, - послушай, как здорово они играют. Через окно мы могли наслаждаться музыкой.
- Иван, ты так изменил мою жизнь, и весь ты в каких-нибудь приключениях. Ты международный шпион? - напрямую задала Шакира свой вопрос, который, я знаю, она  хотела мне задать еще с первой встречи.
- Нет, Шакира, я не международный шпион, я международный переводчик, хотя во многих случаях, это одно и то же. Но шпион – это или призвание, или профессия. В моем случае – это ни то и ни другое. Лучше сказать, что я искатель приключений на свою задницу. По-английски это звучит красивее: venturer or searching for adventures on the bum,- сказал я ту же фразу на английском, зная, что Шакира хорошо знает его.
- У меня это получается лучше всего, - ответил я.
- Иван, ты смелый человек, и я тебе за многое благодарна. Ты разбудил меня своим авантюризмом, и я заразилась им от тебя, став антюристкой и шпионкой. Самое главное, что мне это нравится. Тот факт, что я помогаю вашей разведке, это из-за тебя и для тебя. Как бы не сложилась жизнь, я буду помнить тебя, - опять немного с грустью сказала Шакира, нежно поглаживая меня по лицу.
- Шакира, это еще не все. Я тебе еще многого не показал из богатого арсенала переводчика. Мы спустились ко всем на поляну. Там начались уже танцы, и я пригласил Шакиру на танец, крепко прижал ее к себе, и так мы танцевали, не обращая внимания на музыку и на всех присутствующих. Им до нас тоже не было никакого дела. Потом, как и прежде, я отвез ее к стоянке возле клуба, но наше прощанье было не таким грустным, как в прошлый раз. Шакира с надеждой сказала:
- Каждый раз, расставаясь с тобой, мне кажется, что мы больше не встретимся, и ты меня этим убиваешь, но я буду жить в уверенности новой чудесной встречи с тобой.

We always kill the one we love...

____________________________________________________

Скоро оказалось, что иностранные студенты, приехавшие учиться в университет Аль-Мустансарийа, были  не  просто студенты. Большинство из них работали на свои спецслужбы, кроме дочки румынского посла.

Иранец Сухраб, сам по себе просто студент, был сыном резидента иранской разведки САВАК в Ираке, а это очень большая должность. В условиях Ирака даже, может, больше, чем должность посла. Он держал всю иранскую агентуру в Ираке, которая как-то противостояла агрессивным выходкам и призывам аятоллы Хомейни - духовного лидера шиитов, изгнанного шахом Ирана из страны. С 1965 года Хомейни жил в Ираке в городке Неджефе, где находится могила первого имама Али, и был лидером антишахской оппозиции, которой он оттуда руководил. Наш Посол приглашал его на все наши посольские приемы, которые проводились в посольстве по большим государственным праздникам. Мы должны были по периметру охранять территорию посольства. Однажды на одном таком приеме я оказался рядом с каким-то мусульманским епископом, который сидел один, и, как мне показалось, скучал, перебирая четки. Я, да и никто еще в мире не знал, кто это такой. Так, один из мусульманских духовных лидеров. В принципе я не ошибся. Мне захотелось немного позабавиться. Как раз подошла женщина со стаканами наполненными выпивкой и мясными шариками на короткой палочке. Это в качестве закуски. Я попросил ее подойти и предложил ему выпить виски.
- Ваше Святейшество, попробуйте виски, и вам станет намного веселее. В этой стране трудно быть совсем трезвым.
- Вот это ты правильно говоришь, – ответил он мне, но от выпивки отказался. Я, чтобы показать ему пример выпил стаканчик и закусил мясным шариком и стал продолжать разговор с будущим лидером Ирана:
- Может и вы попробуете. Аллах не увидит, - сказал я ему обычную фразу, которую мы говорили иракским офицерам, прежде чем они выпьют свою первую рюмку. Но аятолла выдержал и не стал пить. Фу ты, какой неинтересный. Ни тебе поговорить, ни выпить. Мне потом сказали, что я говорил с шиитским лидером аятоллой Хомейни. После окончания приема, сотрудники, которые обеспечивали прием на всех направлениях, обычно устраивали для себя расслабуху. Посол и все начальники уходили, ну а мы вместе с дипломатами, торгашами и разведчиками всех рангов пили виски двенадцатилетней выдержки, ели деликатесы и рассказывали друг другу всякие истории. Домой развозил всех наш военный автобус, и проблем не было. Только потом, когда Хомейни взял власть в Иране, я вспомнил тот вечер. Право, грустно и смешно одновременно.

Мой сосед по комнате Женя Зюзь уехал поступать в «лесную школу». Как раз начался отбор кандидатов, а он уже почти все оформил отсюда при помощи своего отца генерала, который работал во внешней разведке, и я остался один в комнате. Офицер из бюро расселения, тот которому я подарил в свое время бутылку водки, отнесся ко мне  с понимание, особенно когда я ему подарил еще бутылку виски, и оставил меня без подселения, что было мне весьма кстати. 

Вернемся в наш Университет.
Французская девушка Мишель работала на французскую разведку, японка – на ЦРУ, венгры – на венгерскую разведку. В общем, все были при деле.  Иногда встречались у меня дома, и мне для поддержания  и углубления отношений выделили ящик водки, несколько бутылок виски Johnny Walker, пару батонов сухой колбасы и триста иракских динаров на непредвиденные расходы. Как хорошо, что у меня была отдельная комната и отдельный вход. Тем не менее, это не мешало моим соседям, жившим на этой вилле, писать на меня доносы в аппарат главного о том, что я часто устраиваю пьяные сборища, слушаю иностранную музыку, и ко мне приходят иностранцы. Вилен Маркиросович мне потом показал эти доносы и просил вести себя аккуратнее.
- Ты же понимаешь, что с точки зрения простого обывателя ты ведешь себя не по-советски, и, самое главное, не копишь деньги, а это уж совсем для них непонятно. Поэтому они и злятся на тебя.
- Ну, что же я могу сделать, Вилен Маркиросович? Иначе не получается.
- Хорошо, что они хоть машину у тебя не видят, а то бы вообще забросали меня своими доносами, - сказал старый контрразведчик.

Однажды, когда мы вместе с Сергеем и Питером гуляли в одном из парков Багдада, Питер вдруг посерьезнел и сказал нам:
- Ребята. У меня к вам и просьба и одновременно предложение. Я сам сотрудник ближневосточного отдела западногерманской политической разведки БНД. Вы, наверно, слышали, что произошло на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году, где палестинские террористы убили израильских спортсменов. Все террористы были арестованы и понесли наказание (он не сказал, что все они были убиты), - сказал Питер. Потом продолжил:

-  Организовал это преступление Абу Дауд, который предположительно находится сейчас здесь, в Ираке.

- Где он находится, мы не знаем, - продолжал Питер, - но предполагаем, что в одном из лагерей подготовки иракских коммандос. Там работают инструкторы из СССР. Поэтому у меня к вам просьба помочь мне узнать, где он может находиться и кто конкретно из советских специалистов им занимается. Эта просьба направлена не против вашей страны, это против общего для цивилизации противника – терроризма, и если вы поможете мне, то тем самым вы поможете и своей стране, - очень эмоционально Питер закончил свое выступление.

Обычно так начинается любая вербовка. Но Питер не знал одного. Такие лагеря существовали, и в них действительно работали советские сотрудники из  спецназа внешней разведки КГБ. Общения с ними никакого не было ни у кого, и никто их не видел и ничего про них не знал, кроме очень ограниченного числа лиц в посольстве. А ведь дальнейшее развитие событий показали правоту его слов.


ТЕРАКТ  В МЮНХЕНЕ. РАЗВЕДКА «МОССАД» И ВЕТХИЙ ЗАВЕТ (ТОРА)

Абу Дауд, который задумал и организовал операцию по захвату израильских спортсменов на Олимпиаде-1972 в Мюнхене, вот уже больше 30 лет кочует между столицами арабских стран, пытаясь убежать от прошлого, которое его преследует. Он рассказывает:
       - Идея родилась утром 13 июля в Риме, когда мы прочитали о том, что Олимпийский комитет отверг просьбу Палестины об участии в Играх. Причина отказа:
Такого государства, как Палестина, не существует.
            - Отлично,- сказал я,- это хороший повод показать миру, что такое государство существует. Запад в те годы игнорировал существование Палестины.
- Мы сделаем представление для  500 миллионов зрителей этой Олимпиады.
               
5 сентября 1972 года, члены палестинской террористической группы "Черный Сентябрь",   входившей в состав "Фатх", захватили одно из зданий Олимпийской деревни в Мюнхене. Их заложниками стали атлеты и тренеры из олимпийской команды Израиля.  Террористы убили двух спортсменов, взяли заложников и вертолет. Немецкие полицейские снайперы открыли огонь по террористам, но не смогли добиться успеха (были убиты 5  террористов). Все заложники - 11 израильтян - погибли. 

Взятые в плен террористы вскоре оказались на свободе. Израильтяне, руководствуясь Ветхим Заветом или Торой, очень хорошо выполняют Завет «Око за око, зуб за зуб» (Библия, Исход, глава 21- прим. автора). Возглавлявшая тогда правительство Израиля Голда Меир приказала  секретным агентам «Моссад» найти и уничтожить террористов.

«Моссад» входит в число пяти самых сильных и широко разветвленных политических разведок мира. Разведывательные службы Израиля начали существовать и работать задолго до провозглашения государства Израиль, но после образования государства Израиль  было решено создать единую разведслужбу «Моссад» в 1951 году.  Опорой и источником информации для нее служат миллионы евреев, расселившихся волею судеб по всему миру. Именно их привлекают к исполнению патриотического долга в качестве агентов секретной службы, что благоприятно действует на их психику, делая их причастными к процессу укрепления своей исторической родины. Со дня основания службы ее главные усилия  были направлены против арабских стран, которые окружают со всех сторон Израиль и  угрожают ему войной.  После  окончания Шестидневной войны у «Моссад» появилась новая задача — борьба с международным терроризмом, направленным против граждан Израиля.

В течение одного года специальными агентами «Моссад» были уничтожены в разных городах мира более десяти палестинцев, так или иначе, имевших отношение к теракту в Мюнхене. В 1973 году специально созданное сверхэлитное спецподразделение Sayeret Metkal, которым командовал Эцхуд Барак, впоследствии премьер-министр Израиля, ликвидировало  в течение одного года всех террористов, заказавших и осуществивших этот теракт в Мюнхене в 1972 году
               
Однако формально Израиль не признал своей причастности к ликвидации "мюнхенских" террористов. Остался в живых только Абу Дауд.
               
 Абу  Дауда так и не нашли.
Многие разведки были озабочены тем, как найти, где скрывается главный организатор теракта Абу Дауд. А в это время он был в Ираке под контролем наших инструкторов из внешней разведки в лагерях, которые организовали еще раньше, нашедшие убежище в Ираке нацисты. Западногерманская разведка БНД, с которой я и Сергей столкнулись лицом к лицу, хоть и предполагала, где он может быть, однако достать его не могла.

ОДНАЖДЫ ДЕЛО БЫЛО В БАГДАДЕ или ONCE UPON A TIME IN BAGDAD

В один, не самый лучший день в конце 1978 года, мы пили пиво на лужайке  перед виллой, где жили студенты. Мы - это Сергей, Питер, Сухраб, японка, француженка Мишель и ваш покорный слуга. Потом стало холодно, дело шло к зиме, да еще и пиво кончилось, а у меня были запасы, и я предложил  всем  вместе поехать ко мне пить виски. Сели все в «Мерседес» Сухраба и поехали почти на другой конец города, в район Каррада Шаркийа, где находился мой пансион.

Завели магнитофон с Bony M и Smokie, сели, кто где мог, и стали пить виски и водку, заедая сухой колбасой. Всем было хорошо. У нас были кое-какие взгляды на наших студенток. Я обустроил комнату таким образом, что сдвинул две кровати вместе и отгородил их от остальной части комнаты большим шкафом, и только маленькое пространство слева от шкафа позволяло протиснуться к кровати. Там можно уединиться вдвоем и чувствовать себя достаточно комфортно: с одной стороны ты, вроде бы и в компании, а с другой, – вроде бы и нет. Что, собственно, мы и хотели, зная, что наши студентки не отличаются высокой нравственностью и совсем не против сами немного развлечься.  Потом вдруг Сергей отозвал Сухраба и вышел.
Сухраб вернулся озабоченный, но действие водки и виски скоро возобладало над дурными мыслями, и все искренне веселились. Японка с канадцем уединялись за шкафом. Мне же хотелось попробовать француженку. Однако судьбе было угодно не дать мне этой возможности. Пришел, белый как снег, Сергей и позвал меня. Я вышел вместе с ним. У него дрожали и руки и ноги и вообще все, что могло дрожать. Он сказал, что разбил «Мерседес». Я спросил, как разбил, может, можно выправить, и все еще уладить. Он сказал:
-  Нет. Машина упала в яму.
- А куда ты ездил, позволь тебя спросить? -
- Я ездил в посольство Румынии и хотел привести Сильвию, но ее не было дома. Я и поехал в центр, хотел выпить пива в баре. Поехал по обычной дороге, а там ремонт – дорога перерыта, и, как обычно у арабов, нет никакого знака, что дорога перерыта, – вот я и влетел в эту проклятую яму.
Хорошенькое дело, подумал я. Что же теперь делать в такой ситуации? Идти докладывать в посольство? Нет, уж, пусть докладывает сам, а с Сухрабом попробуем договориться.  Но решить вопрос с разведкой Шаха Ирана и ее резидентом в Багдаде будет очень трудно.

Я позвал Сухраба, и мы все ему рассказали. Он признался, что сначала вообще не хотел давать машину, так как не знал, водит ли Сергей машину. Он поклялся, что водит, а теперь вот оно как случилось. Мы ему сказали, что единственное, что в данной ситуации можно сделать, – это сказать отцу, что в этот момент он сам был за рулем. Ведь яма никак не была обозначена (в чем я уже сомневался). Мы выпили еще виски, острота восприятия смягчилась, и мы решили сделать именно так.

Немного удалось поспать в тех же креслах у меня часов до десяти. Девушки уже ушли сами пока мы спали. К утру остались только я, Сергей, Сухраб и Питер. Рассказали Питеру, что произошло. Он озаботился гораздо больше, чем мы сами. Сергей вообще не понимал, что он наделал. Студенческий инфантилизм плюс похмелье. Ведь в данном случае он совершил преступление, но сам этого не осознавал – подумаешь, машину разбил. В этот момент  ему и в голову не пришло, что этот «Мерседес» стоит, по меньшей мере, тысяч семьдесят долларов.

Мы решили поехать на место происшествия. Взяли такси, приехали на место, которое указал Сергей. Действительно дорога была перерыта, но везде стояло сеточное ограждение с предупреждающими знаками, указывающими на объезд слева. Сергей уверял, что он их ночью не увидел, хотя это невозможно, - они светятся при наведении на них света фар от машины  издалека, и угодить в яму можно было, если только пробить эти ограждения и на огромной скорости влететь в яму. Именно так у Сергея с пьяных глаз и получилось, да еще опыта вождения никакого. Когда мы приехали, машины там уже не было. Рядом располагалось небольшое кафе, где мы заказали по бокалу пива и с жадностью его выпили. Питер мрачно пошутил, что мы постепенно превращаемся в немцев. Заказали по второй. Выпили. Потом спросили вокруг людей, видели ли они машину.
- Да, была машина, - сказал хозяин кафе, - потом приехал эвакуатор и увез «Мерседес».
- А что вы хотели, господа, - сказал раздраженно Питер, - Машина с дипномером, тем более с таким, очень хорошо известна местным властям, поэтому о ней сообщили в полицию, далее в МИД. Потом отвезли машину отцу Сухраба в посольство. И, наверняка, еще свидетели были, которые видели, что в машине за рулем был не Сухраб, а высокий европеец, который разбил ее. А то, что мы решили рассказать отцу Сухраба, - очевидная ложь, и он в нее никогда не поверит.  Решили ждать следующего дня.

Передо мной стал непростой выбор – рассказать об этом инциденте Вилену или нет. Если не рассказать, то значит покрыть совершенное преступление. Я обсудил этот вопрос с Сергеем, который, в отличие от меня, был штатным сотрудником КГБ, и именно КГБ направил его в заграничную командировку с довольно приличной зарплатой. Поэтому мы договорились, что ему самому нужно рассказать все об этом происшествии в посольстве, потому что все равно все станет известно.
- Но ведь меня выгонят, - сказал он.
- Зато живого, - сказал я, - А в твоем случае это важнее.
По-моему, он не понял, что я не шутил. Очень жаль, что я поверил этому человеку, который оказался лжецом и трусом, и меньше всего думал обо мне, и как это может на мне отразиться. Я принял, может, по-дружески благородное, но неправильное решение, которое во многом испортило мне дальнейшую жизнь и поставило крест на возможной карьере в КГБ. Этого я еще не знал и был уверен, что по-человечески я поступил правильно. Со временем в таких ситуациях я перестал доверять людям и всегда оказывался прав. Жаль, что я принадлежу к тому типу людей, которые учатся на своих ошибках. Человек слаб по натуре.

ДВОЙНАЯ ВЕРБОВКА

Сережа ничего не сказал в посольстве, тем более, что на следующий день пришел Сухраб и сказал, что вроде бы все хорошо. Отец ему поверил и даже не очень ругался, тем более, что машина была полностью застрахована. Но отец сказал Сухрабу, что больше машины он ему не даст, а на занятия его будет возить шофер. Вроде все обошлось. Только вот Питер вел себя беспокойно, словно ожидая чего-то нехорошего. Оказалось не зря. Сергей уже даже забыл про этот инцидент, но однажды к нему подошел Сухраб и попросил нас встретиться с ним в семь вечера в баре по нашему выбору. Мы предложили «Дананир», куда в основном заходили иностранцы. Он был уютнее, чем остальные, и на втором этаже можно было спокойно поговорить, в то же время – это людное место, где были исключены любые эксцессы. Это нам так казалось. 

К семи часам мы с Сережей подошли в «Дананиру», поднялись сразу на второй этаж, заняли стол, заказали разливного пива с орешками и стали гадать, что же произошло. Я не ждал ничего хорошего. Сергей к происходящему относился проще, ведь столько времени прошло! Появился Сухраб в сопровождении какого-то странного типа. Он представил своего спутника как личного представителя отца. Тот был очень импозантен: длинные волосы, горящий взгляд, узкий нос, и, самое главное, стертые до мозолей костяшки пальцев, что явно указывало на очень высокий уровень практических познаний боевых искусств. Он, молча, вынул фотографии «Мерседеса» в яме, после ямы, на площадке посольства и сказал:
- Я буду краток. Итак, «Мерседес-280». Спецвыпуск «de luxe». Стоит восемьдесят тысяч долларов. Мы знаем, что за рулем был Сергей. Кстати, без наличия прав, что по законам Ирака карается отдельно. А вы, Иван, организовали встречу студентов университета у себя дома. С употреблением в больших количествах спиртных напитков. Некоторым студентам, например Сухрабу, меньше 20 лет, и  в Ираке подобное действие также является преступлением и сурово наказывается. Однако есть решение этой проблемы. Я предлагаю подписать договор с фирмой САВАК ** о пожизненном сотрудничестве, и будем считать инцидент исчерпанным.
_______________________________________________________
** В 1957 году при активном участии ЦРУ и Моссада в Иране была основана Организация информации и безопасности (САВАК). Определенное влияние оказали также спецслужбы Франции (основатель иранской разведки Тимор Бахтияр окончил здесь военную академию) и Великобритании. САВАК многие годы держала в страхе все население Ирана. Даже высшие должностные лица страны вздрагивали при ее упоминании. Главная задача этой спецслужбы заключалась в борьбе с внутренней оппозицией. За 22 года ее существования было замучено более 380 000 человек. С приходом к власти Хомейни САВАК прекратила свое существование.

Кроме того, вы будете получать ежемесячно по 500 динаров на расходы (зарплата посла СССР была триста динаров). Детали вашей работы обсудим потом. В противном случае мы передаем документы не только в советское посольство, которое отправило бы вас немедленно в Россию, но и иракским властям, которые не позволят это сделать и выездной визы вам не дадут, так что вас будут судить по законам Ирака. Дипломатической неприкосновенностью вы не обладаете. Вам, Сергей, дадут лет пятнадцать. Вам, Иван, сидеть в иракской тюрьме меньше - лет пять. Надо сказать, что иракские тюрьмы отличаются от европейских, -  иностранцы даже год не выдерживают.  Так что не спешите докладывать в ваше посольство, а хорошо подумайте. Встретимся здесь завтра в три часа дня.

Я понял его хитрую мысль. В три часа в Багдаде, как и во всех жарких странах,  царит сиеста – своеобразный «тихий час» на время жары. Так что до пяти все спят, и в три часа будет видно, одни мы придем или нет. После сказанного Сухраб с каратистом поднялись и ушли.
- Ну, что ж, Сергей, видно ты все-таки не доложил в посольство ничего. Ты же меня подставил. Зря я тебе поверил. Ты, Сережа, трусливый поддонок,  –  сказал в отчаянии я после того, как ушли Сухраб с сотрудником иранского посольства. И распрощались бы мы с Сергеем на этом навсегда, но, как оказалось, наши приключения на этом не закончились. Вдруг с первого этажа появляется Питер с кружкой пива:
- Добрый вечер, ребята. Я вот подождал, пока Сухраб с киллером уйдут, и решил к Вам подняться.
- Почему с киллером? Сухраб сказал, что это личный представитель его отца. – сказал я.
- А это и есть киллер. Или вы забыли, кто такой отец Сухраба? Он резидент одной из самых сильных и жестоких разведок мира. Наверняка, он вам предложил подписать с этой разведкой пожизненный контракт. Я угадал? Вижу, что да. И еще деньги вам предлагал. Но на хорошую и благополучную жизнь в качестве агента САВАК вы не рассчитывайте. Вас уберут при первой же возможности, скорее всего до начала нового года. И уберет вас вот этот специальный представитель резидента. Как я и ожидал, дело с машиной не кончилось. Но и я времени не терял. Пожалуйста, ознакомьтесь. И он выложил перед нами два паспорта. В одном - моя фотография, в другом - фото Сергея. Но имена другие.
- Обратите внимание, что визы выездные уже открыты. Въездные визы можно получить по прибытии прямо в аэропорту, так что можно лететь прямо сегодня. Сначала в Таиланд. Там вас никто искать не будет, а у нас там хорошая база. Потом решим, что с вами делать. Наша служба вас поддержит и найдет достойное занятие и жилье. Может, это будет центр в Гармише в Германии, может другое место, но все равно лучше, чем здесь. Мы очень заинтересованы в таких специалистах, как вы.
- Кто же, Питер, все это сделал?
- Вы же помните, как я вас снимал в парке. Вот и фото на паспорта, остальное - дело техники. У нашей службы были точные данные о том, что Вам будут сделаны такие предложения, и мы решили вам помочь. А вы нам поможете в свое время. Денег на расходы мы вам дадим. Улетать нужно сегодня ночью – как раз есть рейс в Бангкок. За вашим домом САВАК уже следит, - сказал Питер, обращаясь к Сергею, - Поэтому тебя я уже сейчас заберу сам, а ты,  Иван, бери такси и поезжай домой, забери минимум вещей, и на этой же машине поезжай в аэропорт. Встречаемся в аэропорту у стойки регистрации рейса в Бангкок. Ты это сможешь, Иван? Только никому ничего не говори и не доверяй.  Любой намек на бегство поднимет на ноги иранскую разведку, и у нас будут проблемы. Все вещи купите в Бангкоке. Еще раз прошу вас проникнуться серьезностью обстановки. Любая ваша ошибка может вам стоить жизни уже сегодня.

Вот так резко могла измениться моя жизнь в том далеком 1978 году. Может, оно и лучше было бы. Как знать. Но наше пионерское воспитание удерживало нас от принятия подобных решений. Но самое главное - это родители. Они не вынесли бы такого поворота событий.

Питер сказал, что ждет Сергея, и ушел вниз. А я посмотрел на Сережу и понял, что он тоже не настроен кардинально менять свою жизнь. Но я ошибался, просто Сергей сделал ход умнее, чем кто-либо мог предположить. Если бы он, действительно, обратился в наше посольство к своим кураторам, то он, наверняка бы, уехал с волчьим билетом в Москву и уже вряд ли бы продолжил службу в этом заведении и вряд ли когда-нибудь поехал бы за рубеж. Он прекрасно это осознавал и придумал совершенно неожиданный ход.

Как я уже сказал, мы были на втором этаже бара. В этом же доме жили наши специалисты и переводчики. На кухне бара была дверь на второй этаж жилого отсека этого дома. Через него наши переводчики ходили в бар пить пиво, не выходя на улицу. Я знал про этот ход и рассказал Сергею. Мы договорились, что Сергей пойдет первым и поднимется на пятый этаж в квартиру, где живет наш переводчик – мой товарищ, а там решим, что делать дальше. Сергей быстро прошел на кухню и исчез. Через некоторое время я прошел тем же путем и поднялся в квартиру моего товарища. Слава Богу, он был дома, но он сказал, что никакой Сергей к нему не приходил. Я понял, что Сергей решил уйти таким способом от меня, сыграть с судьбой ва-банк и уехать с Питером.

Я вышел через заднюю дверь, взял такси и поехал в наше посольство. Там я нашел Вилена и все ему рассказал. Он позвонил кому-то, что-то сказал, потом провел меня внутрь служебного отсека посольства.
С Виленом мы вошли в закрытую зону посольства, где я еще никогда не был – здесь нужен особый допуск, и сюда можно было попасть только, пройдя через нескольких дежурных. 
- Куда мы идем, Вилен Маркиросович? У меня такое впечатление, что вы меня ведете на расстрел, - спросил я по дороге.
- Ты очень недалек от истины, - успокоил меня Вилен. - Мы идем к самому резиденту. Он  захотел тебя увидеть и послушать рассказ из первых уст. Потом у него, конечно, возникнут вопросы.

Вот уж не думал попасть к нему. Его знать и то опасно. Знал только, что по званию он генерал. Думал, что тем дело и кончится. Расстреляют на месте. Но резидент оказался восточным человеком с очень мягкими и вежливыми манерами. Увидев меня, он оценивающе меня осмотрел с ног до головы, а потом медленно, голосом, похожим на Сталина, сказал:
- Сколько служу, а двойная вербовка первый раз встречается. - Как же мы с тобой и все другие сотрудники плохо сработали, что на  месте этих ребят не оказались подготовленные нами профессионалы. Какой был бы успех. А мы подставили этих ребят. У одного из них не выдержали нервы, и он исчез,  другой в ожидании того, что его сейчас расстреляют, пришел к вам, хотя сам никакой ошибки не совершал, кроме той, что не доложил вам о своем товарище. Поступил как хороший друг, но поступил неправильно. И что вы теперь собираетесь делать? Ну, Лукашев, рассказывайте подробнее.

Я стал рассказывать все с самого начала. Особенно ему понравилось то, что Сергей все-таки уговорил Сильвию и понравился ее отцу.
- Вот где нужно Сергея искать. В румынском посольстве, - сказал резидент.
- Я думаю, нам еще предстоят события, - продолжал он, – А сейчас постарайся наладить охрану Лукашева, - обратился он к Вилену, -  Ты ведь не собираешься принять предложение своего товарища из боннской политической разведки? - съязвил он уже в мой адрес.
Я ответил ему, уже вполне освоившись, что Таиланд, как я слышал, страна очень интересная, и, если Родина прикажет, то готов выполнить любое задание, даже в Таиланде.
- Ну, нет, - махнул рукой резидент, - Такого нам не надо. А вот  Сергея нам найти нужно обязательно. Это же наш сотрудник, хоть и стажер, и выяснить, что он собирался предпринять. Так что, пусть одна машина с дипномером перекроет вход в его дом, а все остальные наши машины должны каждые полчаса объезжать вокруг этого здания. Предупредите МИД и полицейское управление, а то они, бог весть, что подумают о такой дипломатической активности наших сотрудников. Кстати, предупредите наш Аэрофлот, пусть они поговорят с руководством аэропорта, чтобы наложили вето на вылет наших голубков, если все-таки супостатам удастся их выкрасть. Пусть подежурят перед вылетом самолета в Бангкок.
Ну и дела, подумал я. Резидент с невероятной для непосвященного легкостью ночью поднял на ноги из-за нас большую часть сотрудников Посольства и Аэрофлота.

- И все-таки, Сережу мы вряд ли найдем, - продолжал резидент, - Опыт мне подсказывает, что он готов принять предложение Питера, или выкинуть что-нибудь подобное. Теперь у него есть очень мощный союзник –  посол Румынии. А для всех нас это очень большой прокол. Будем ждать, - сказал резидент, давая понять, что разговор окончен, и мы можем покинуть его резиденцию.

СЕРГЕЙ СДЕЛАЛ ХОД КОНЕМ
      
На следующий день посол Румынии приказал своему секретарю немедленно договориться о встрече с послом Ирана по личному вопросу. Через час машина с румынским флагом на капоте выехала из посольства Румынии и через центр поехала в посольство Ирана. Машину там ждали и сразу пропустили внутрь. Встречать дорогого гостя вышел сам посол в костюме и галстуке. Значит, он предполагал поговорить внутри, где есть кондиционер. Так и случилось - он знаком предложил послу Румынии пройти внутрь посольства.

Это было здание чисто восточной архитектуры с множеством  портретов шаха, его жены, а также таблички с упоминанием имени Аллаха. После приветствий и выражения удовольствия видеть посла в добром здравии разговор, естественно, пошел о Сергее и машине, которую он разбил:
     - Какая машина, многоуважаемый посол?
     - Насколько я знаю, на этой машине ездил в университет сын Вашего начальника охраны Сухраб.

     - А, это старая история. Мы уже этот вопрос уладили и пусть он Вас не смущает. В связи с чем, Вы меня об этом спросили? – спросил посол Шаха, представляя, будто бы он не знал, в чем дело, а, может, и вправду не знал, и это была игра отца Сухраба, который решил не посвящать посла в свои дела.

    - Многоуважаемый коллега. Из-за этой машины были проблемы у жениха моей дочери. Причем такие серьезные, что он вынужден скрываться у нас в посольстве и просить политического убежища и гражданства. Я думаю, он все получит, и мы сыграем свадьбу прямо здесь в Багдаде.
     - Это будет замечательно. Я на свадьбу подарю им новый «Мерседес». Только не забудьте пригласить заранее, чтобы мы сумели его оформить. Так что давайте считать этот вопрос исчерпанным.
     - Многоуважаемый коллега. Мой визит к Вам исчерпан Вашим благородным и щедрым ответом, и, если Вы позволите, я оставлю Вас, пребывая в состоянии истинной благодарности и понимания, что всегда отличало наши отношения. 
 
Таким образом, вопрос и с Сергеем и с машиной был улажен. Потом посол Румынии  посетил посла СССР Барковского и долго с ним разговаривал. После этого наш посол вызвал резидента и тоже имел с ним долгую беседу. Уже позже мне удалось узнать, что все опасались, что Сергей агент КГБ, и таким образом его пытаются внедрить на Запад.

Через пресс-секретаря Министерства иностранных дел Ирака нам удалось узнать, что посол Румынии разослал некоторым послам и работникам иракского МИДа приглашение на свадьбу своей дочери Сильвии. Таким образом, и эта проблема нашла свое решение. Любовь сыграла свою великую роль в том, что появился на свете еще один румынский подданный Сергей, для которого уже не страшны ни козни иранской разведки САВАК, ни какие-либо действия советской контрразведки. И еще я узнал от Питера, которого Сергей пригласил на церемонию венчания, молодые решили уехать продолжать обучение в Сорбонну. Наверно, сидит успешный бизнесмен Серж сейчас где-нибудь в Европе и вспоминает свои лихие дни в Багдаде.

Для меня же ситуация была несколько сложнее. Я имел несколько неприятных разговоров с руководителями контрразведки. Главная претензия ко мне была в том, почему не доложил, что у Сергея отношения с дочкой посла, почему не доложил, что Сергей разбил машину. Все правильно. Наверное, с точки зрения правильного коммуниста, так и надо было сделать. Но я всегда был неправильным  коммунистом,  друзей не предавал и на них докладные не писал в отличие от многих, очень многих, или даже почти всех, что мне и ненавистно было в нашем обществе.
Я не работал ни в одной спецслужбе, не давал никаких подписок о сотрудничестве и не мог нести никакой ответственности за промахи их сотрудников.

Меня довезли до моего дома, молча. Внизу уже стояли две машины с дипномерами. Мы почти на всю ночь просидели за столом. Потом прикорнули в креслах. Ничего за ночь не случилось. Никто на встречу к Сухрабу и его специальному представителю не пошел, в Бангкок никто не улетел. Посол Румынии очень умно погасил остроту ситуации и разом решил все проблемы. И дочь пристроил, и зятя хорошего приобрел.

Только «Мерседес» им никто не подарил. В начале 1979 года в Иране начались беспорядки, направленные против шаха. Руководство Ирака еще раньше потребовало от Хомейни покинуть страну, и в конце 1978 года Хомейни выехал из Ирака во Францию, а уже 1 февраля 1979 года  Хомейни прибыл в Тегеран и возглавил новое исламское государство. Это было началом средневекового мракобесия в истории развития некогда богатейшей и цивилизованной страны, в которой доходы от нефти достигали 120 миллиардов долларов в год и шли на экономическое развитие Ирана и благополучие его граждан. С началом исламской революции эти доходы пошли на организацию исламских террористических отрядов вновь созданной Партии Аллаха («Хизболла» - прим. автора) и финансирование исламского терроризма по всему миру.
Иран был объявлен Исламской республикой, и всех генералов и чиновников бывшего шаха казнили. Может, отцу Сухраба, как опытному разведчику, удалось вовремя бежать куда-нибудь в более безопасное место. А посла отозвали в Тегеран и там повесили. Ирак разорвал дипломатические отношения с Ираном.

В самом Ираке тоже случился переворот. В июле 1979 года Саддам Хусейн отстранил от власти своего родственника Хасана аль-Бакра, и стал единовластным правителем Ирака. Никого из прежних друзей по университету я больше не видел. Один раз, почти через месяц после переворота, я вышел из дома встречать посольских приятелей, и вдруг подъехал Питер. Мы с ним поздоровались, он дал мне свою визитку, но поговорить нам не удалось.

Подъехали мои знакомые на двух машинах с дипномерами. Это было несколько неожиданно, и Питер испугался, подумав, что это за ним приехали сотрудники КГБ. Когда он убедился, что это приехали ко мне, то бросил на меня выразительный взгляд и быстро уехал. Он и я помахали друг другу руками. Ни с кем из той странной студенческой компании мы больше не виделись.

Машину у меня все-таки забрали, поскольку все задания кончились, и она мне вроде бы стала не нужна. В августе моя командировка заканчивалась, и я ждал решения вопроса с поступлением в «лесную школу». Но приключения в Ираке на этом не заканчивались.

«РОЗОЧКА» - ГРОЗНОЕ ОРУЖИЕ ПРОТИВ КОНТРРАЗВЕДКИ. МЕНЯ АРЕСТОВАЛИ.

Машина наблюдения за сирийским послом, который жил напротив моих окон, уже давно следила не только за сирийским послом, но и за мной. Они расспрашивали про меня  консьержа, и я рассказал об этом Вилену. Он озаботился не на шутку и сказал:
-  Я доложу по инстанции, а там решим, может, переселим тебя куда-нибудь или вышлем из страны досрочно за недостойное поведение, - пошутил он.
- Если только поступать в Краснознаменный институт, - отшутился я. Он как раз собирался в окончательный отъезд и должен был решить вопрос о моем поступлении в «лесную школу». Во всяком случае, к моему приезду в Москву какое-то решение уже будет, сказал он и дал свой домашний телефон. Еще он попросил меня забрать его машину из мастерской, куда ее отдали на покраску, и перегнать ее в аппарат Главного советника до приезда его сменщика Иванова. Я спросил, можно ли взять ее на пару дней и поехать закупить перед отъездом что-нибудь.
- Конечно, можно, только будь аккуратнее, -  сказал он. Я и раньше иногда брал у него эту «Волгу». Вилен уехал, и вместо него приехал полковник Иванов, который на «Волге» не захотел ездить и получил как раз «Датцун Ниссан», на которой ездил я. Он сказал мне, что, когда я получу «Волгу» из мастерской, то могу оставить ее себе до отъезда. Резидент разрешил. Меня это очень устраивало. Мне кажется, что резидент  благоволил ко мне.

Через несколько дней я забрал машину из ремонта и приехал домой. В соседней комнате жил мой однокашник Саша Тетеревлев по прозвищу Боцман. Это прозвище мы ему дали еще на первом курсе. Он и впрямь был похож на боцмана - отличался большим весом и солидностью, только трубки не хватало и бороды. Я предложил Боцману купить пива и поехать выпить в какой-нибудь садик. Мухабарат, в доме напротив, решили, что пора действовать.

Сначала мы с Боцманом заехали в Торгпредство, купили восемь бутылок пива прямо из холодильника, сели в машину, и не успели проехать и трехсот метров, как  на равнозначном перекрестке, с левой стороны наперерез нам рванулась машина. Я увидел, что ее водитель совсем не горит желанием уступить нам дорогу, а, наоборот, будет пытаться ударить в меня. Но я среагировал быстрее и затормозил прежде, чем они. Так что, вместо того, чтобы эта машина ударила нас, как хотели они, получилось, что мы ткнули ее в бок с правой стороны. Железо у «Волги» сильнее, чем у «Фиата», поэтому от удара только немного капот поднялся, но лобовое стекло он не загораживал. С «Фиатом» дела обстояли сложнее: у него боковая стойка прогнулась почти до середины, и машину всю перекосило, но, слава Богу, никто не пострадал – скорости были не очень большие. У «Волги» мотор работал, и я подумал, что нам удастся удрать.

Но вскоре мы поняли, что машина, с которой мы столкнулись, была с полным набором ребят из «дружественной» нам иракской контрразведки, и по отношению к нам намерения у них явно были не вполне дружественными. Все четверо выбрались из машины и очень агрессивно направились к нам выяснять отношения. Самый простой способ задержания - это арест за дорожное происшествие.

Но здесь их ждала встреча с непредвиденным обстоятельством, ранее, видно, им не встречавшимся. Саша Боцман, очень здоровый парень, похожий на тяжелоатлета последней весовой категории, взял две бутылки пива за горлышко и с силой стукнул их об машину. Получились две классические «розочки», как в определенных кругах называют горлышки с рваными краями. Я сделал то же самое. Так, мы встали на пути местных контрразведчиков, и вид у нас, особенно, у Боцмана, был устрашающий. «Друзья» остановились, переглянулись и решили не связываться с нами в таком раскладе. Связавшись с кем-то по рации, они сели в машину и уехали. Дело принимало плохой оборот.

- Боцман, бери такси и срочно поезжай в посольство. – сказал я. -  Там найди  Иванова или еще кого-нибудь, скажи им все как есть. Скорее всего, меня заберут или в полицию, или в контрразведку. Думаю, что все-таки в полицию, здесь через несколько кварталов есть отделение. Так что, когда будут искать, пусть сначала посмотрят там. Искать надо по «Волге» - машина заметная, они не оставят ее здесь и возьмут с собой.

Боцман так и сделал, и уже через минуту его не было, а еще через минуту подъехала полиция и надела на меня наручники, молча, засунули в полицейскую машину, а в «Волгу» за руль сел полицейский, и она поехала за нами.
«Все-таки в полицию едем, - подумал я. - Уже лучше. Может, бить будут меньше».

Надо сказать, что Ирак, по большому счету, действительно считался дружественной страной, и даже между нашими и иракскими спецслужбами существовало какое-то соглашение о сотрудничестве. В посольстве был советник из контрразведки – координатор взаимодействия с иракскими спецслужбами. Мы предоставляли им сведения по Израилю и информацию со спутников. Случись такой инцидент еще месяца два назад, никто бы на него и внимания не обратил. Тем более, никто бы не стал арестовывать советского подданного. Но после переворота они объявили компартию вне закона и стали расстреливать коммунистов и курдов. Советский Союз сделал несколько резких заявлений в адрес Ирака, и наши отношения сильно испортились, а за нашими дипломатами была установлена слежка.

Поэтому мне было чего опасаться, имея в виду их желание на мне отыграться. В участке, как я и предполагал, том самом, что недалеко от места происшествия, мы поднялись на второй этаж. Здесь я тут же получил несколько ударов резиновой дубинкой по спине. Это, в общем, то же самое, что ударить под дых, только с другой стороны. Я упал на колени,  одновременно решив от злости вообще с ними не разговаривать, пока смогу. В комнате уже сидели двое мухабаратчиков из машины. Те же брюки и рубашки, те же наглые морды. Это уже не полицейские.

Они пододвинули мне стул и силой усадили на него, на руки сзади надели наручники, и тут же я получил удар спереди в живот и упал назад. Голову я пригнул, но рукам, одетым в наручники сзади, было больно. Потом меня подняли и стали прилаживать на меня провода, очевидно для того, чтобы испытать их на мне. В конце концов, они закрепили один провод на наручники, второй конец на руке и дали первый ток. Тело как бы встрепенулось и сделалось очень больно везде. Я еще подумал, хорошо бы они только на наручники дали ток, а не пошли бы ниже. Ток прекратился и одновременно с этим сильно дали еще раз сбоку по плечу и по колену. Это было больнее, но колено вроде бы не разбили. Но время у них еще было. «Ох, Иван, достанется тебе сегодня», - подумал я, и получил удар сбоку в лицо. Хорошо, у меня шея сильная, а то бы голову свернули, гады. Разбили бровь, и кровь потекла из брови и из носа. Нос у меня вообще слабое место.
Они били просто так. Разбили губу, еще раз ударили по носу, и кровь хлынула, заливая и лицо и рубашку. Мне даже не сказали, чего они от меня хотят. Сколько бы я так продержался, один Бог знает.

В этот момент, прямо, как в сказке, в дверях появился Боцман. Вид у него был страшным. Было видно, что граммов триста «на грудь» он уже принял.  Этого визита агенты-электрики совсем не ожидали. А за Боцманом  в дверь вошел наш консул и Иванов. Картина, которая предстала перед ними, говорила сама за себя:  на стуле в наручниках и весь в крови, вид у меня был, наверное,  как на картине «Допрос коммуниста».

Наш консул повел себя очень решительно – он уже научился, как надо обращаться с иракскими мухабаратчиками. В данном случае совершенно очевидно было то, что руководство мухабарат не давало никакой санкции о моем задержании, иначе меня бы допрашивали в иракской тюрьме, и положение мое было бы намного хуже. Это задержание – это, скорее всего, инициатива районных мухабарат, которые в случае успеха с моим признанием в чем-то незаконном выслужились бы перед центром. Заявив протест по поводу моего задержания, консул сделал акцент на том, что на советского гражданина без предъявления обвинения, как на преступника, надели наручники и не уведомили советское посольство о задержании.
- На теле задержанного видны следы физического воздействия и пыток. Вы, что? Хотите международный конфликт? Вас же первых накажут ваше же руководство, - уже по-другому заговорил наш сотрудник. Арабы сняли с меня  наручники, одновременно заявив, что я совершил преступление на их территории и буду отвечать по иракским законам. Вот этого мне бы очень не хотелось.
Консул сказал, что по его сведениям, никакого преступления я не совершал, и любой адвокат это докажет.
- Более того, продолжал консул, - советское посольство может обратиться с жалобой на должностных лиц Ирака, которые устроили аварию на дороге и скрылись с места происшествия. Номер машины у нас записан. Но если мы все забудем про случившееся, то все заинтересованы в том, чтобы не давать официальный ход этому делу. Мы можем забрать и нашего сотрудника и машину, а сотрудник даст обязательство не покидать страну до окончательного решения иракских властей, - закончил свое предложение консул.  Для «старшого» это был выход, и он согласился. Обязательство все равно было только устным. Нигде своей подписи я не поставил, а никакого протокола о задержании они не вели.
- Ну, пошли, Иван, нечего нам здесь больше делать, - сказал консул и направился к выходу.
- Подожди еще минутку, тут должок надо отдать, - сказал я, и, выбрав удобный момент и позицию, я с силой ударил одного из тех, кто особенно усердствовал со мной, прямо в его наглую морду и, почти наверняка, сломал ему нос. Второй кинулся на меня, но, к его сожалению, столкнулся с кулаком Боцмана, который отправил его очень быстро в стенку. Таким образом, оба  моих обидчика лежали тихо и не возражали против нашего ухода.
Напоследок я вспомнил, что я знаю арабский язык и сказал им на прощанье  такое, что они никогда не слышали от своих подопечных, если, конечно, они могли слышать в этот момент.
Внизу был только дежурный полицейский, но он ничего не заподозрил. Мы спокойно прошли мимо него и вышли из здания. Я сел за «Волгу», хорошо, что у них привычка не забирать ключ из машины, завел ее. Боцман сел со мной, и мы поехали к нашему дому – я хотел, прежде всего, привести себя в порядок. Консул и Иванов поехали за нами. Когда подъехали к дому, остановились и решили так:
- Иван, сейчас поедем к вам, в военный офис, и оставим машину там. Они, если будут искать ее, подумают, что ты в военном офисе. Мы поедем за тобой, заберем тебя, и все вместе, и ты тоже, Боцман, поедем в посольство, - сказал консул.
- Да, подождите, дайте хоть умыться, а то, как же я в таком виде покажусь, - сказал я, имея в виду свое залитое кровью лицо и одежду.
- Именно в таком виде и поедешь. Тебя еще фотографировать будут как доказательство. Так что быстро в машину, пока они не пришли в себя и не попросили подкрепление, а то нам не дадут и до Посольства доехать.


  - Сильно били? - спросил консул, осмотрев лицо и спину. Несладко тебе пришлось.

  - Могло быть хуже. Дали немного для острастки. Но вы приехали вовремя. Электричество я очень не люблю, да и когда по лицу бьют тоже не очень приятно. Но мы им тоже хорошо врезали, долго помнить будут, как русских задевать. После всего поедем в «Дананир» по кружечке надо, чтобы успокоиться, – сказал я, а Боцману прошептал на ухо:
   - Целый день мечтаем пиво выпить, и вот, сколько приключений, а пиво еще не пили.

Мы поехали без всякого умывания в посольство, опять к резиденту. Консул хотел показать меня в том виде, как я был, и сфотографировать. Возможно, посольство будет подавать протест Советского Правительства по этому поводу.
- Так что ты еще можешь нам большую службу сослужить, а то эти иракцы обнаглели в последнее время, особенно после переворота. Саддам просто нарывается на конфликт, - сказал консул. Уже знакомой дорогой я, консул и Иванов зашли в запретной зоны. В посольстве сотрудники, встречавшиеся нам по пути, с ужасом смотрели на меня.

Резидент, когда увидел меня, не смог сдержать своих чувств:
- Я уже думал, что не увижу больше тебя, Лукашев, да вот, видно, судьбе угодно опять нам встретиться и опять при чрезвычайных обстоятельствах. Что они с тобой сделали. Пригласите фотографа быстро и врача, - скомандовал он, - Ну, что, Иванов, опять Лукашева подставили. Это хорошо, что ребята лихие попались и не растерялись. Поступили как грамотные профессионалы. Вот ей-богу, взял бы хоть сейчас Лукашева на работу, а некоторых сотрудников погнал бы взашей отсюда. Ты счастливчик, Лукашев. Только за два месяца дважды избежал возможной смерти.  Что они стали бы дальше с тобой делать, даже если бы ты им все рассказал, еще неизвестно, хотя, ты говоришь, они ни о чем не спрашивали. Потом спросили бы, когда бы убедились, что твою волю уже переломили. Им надо было бы выходить из положения в отношениях с нами, а это проблема. Свернули бы тебе шею, скинули бы в Тигр, и концы в воду, а там, иди, доказывай, что произошло на самом деле, - закончил свою мысль резидент. Ему от возмущения надо было выговориться. Я набрался наглости и спросил его:

- Я хотел поступить учиться в Краснознаменный институт. Мне сказали, что это  надо заслужить. Сейчас как раз заканчивается срок моей командировки в Ирак. Можно ли все произошедшее в Багдаде засчитать при поступлении, и можете ли Вы дать мне рекомендацию?
- Рекомендацию в Краснознаменный институт я тебе дам, но запомни - в жизни приходится принимать трудные решения, и никогда не забывай, что у тебя погоны на плечах. Это значит, что ты принадлежишь не только себе, но в большей степени государству, которому ты присягал на верность и служишь, - сказал на прощанье резидент, - Если ты поступишь в институт, то не доверяй даже близким друзьям. Именно самые близкие друзья обычно и предают.

СПРАВКА
КРАСНОЗНАМЕННЫЙ ИНСТИТУТ
Истоки Краснознаменного института восходят к Школе особого назначения /ШОН/ - первого в Советской России учебного заведения, созданного решением Политбюро ЦК ВКП/б/ специально для централизованной подготовки агентов спецслужб. Первоначальной специализацией выпускников ШОН был скорее диверсионный, нежели разведывательный уклон. Срок обучения агентов в ШОН не превышал 1 года.

В 1943 году ШОН переименовали в Разведывательную школу /РАШ/ 1-го Управления Народного комиссариата государственной безопасности СССР.

В самый разгар "холодной войны", в 1948 году, из просто разведшколы она превратилась в Высшую разведывательную школу /ВРШ/, ориентированную на подготовку кадров военно-политической  стратегической разведки. В обиходе и в переписке ВРШ именовалась также 101-ой школой или «лесной школой».

В 1968 ВРШ  преобразовали в Краснознаменный институт /КИ/ КГБ СССР в статусе высшего учебного заведения. После смерти председателя КГБ СССР Юрия Андропова вузу присвоили его имя. Появилось еще одно обиходное название - институт Андропова. Попасть в то время в этот институт  переводчикам можно было только по рекомендации резидента страны пребывания  или по очень большому блату через своих знакомых генералов, работающих в КГБ. Для всех других - по путевке райкома комсомола или райкома партии.
Обучение в Институте было три года для комсомольских вожаков, ударников коммунистического труда сельского хозяйства и рабочего класса, в которых проснулся талант разведчика, и они решили посвятить свою жизнь разведке. Для выпускников МГИМО, ВИИЯ, т.е. для людей с высшим образованием и со знанием языка - всего один год. В то время Краснознаменный институт был не только единственным в Советском Союзе вузом для подготовки разведкадров, но и крупным научно-исследовательским центром, где теоретически осмысливался опыт всех подразделений службы в решении широкого круга проблем организации разведки на современном уровне.
В конце 1994 года Краснознаменный институт КГБ СССР им. Ю.В.Андропова был реорганизован в Академию внешней разведки, и, как и другие подразделения, не смог избежать реформирования. До сих пор Академия является самым профессиональным  учебным заведением, где готовятся кадры для внешней разведки на самом высоком современном уровне преподавания. Однако такое большое скопление  будущих нелегальных работников разведки не позволяет говорить о какой-то конспирации. Например, предателем оказался даже секретарь райкома Пигузов, который больше десяти лет работал на ЦРУ. Он был разоблачен, приговорен к смертной казни и расстрелян.
С точки зрения национальной безопасности страны, предательство Пигузова привело к куда более катастрофическим последствиям в разведке. Широкомасштабная и систематическая расшифровка тысяч сотрудников самого секретного ведомства, прошедших через руки этого предателя, имевшего по должности доступ не только ко многим самым секретным обобщающим документам разведки, касающимся организации системы подготовки кадров для органов госбезопасности, но и к личным делам практически любого сотрудника тогдашней «Лесной школы», содержащим полные и истинные установочные данные, поставила под сомнение само дальнейшее существование разведки в ее прежнем виде.
Хотя секретность Академии  уже давно нарушена большим количеством перебежчиков, а также поколений поваров, прачек, официантов, водителей и других служащих в академии, живущих рядом в Медведково и Алтуфьево. Так, что сейчас любая бабка вам скажет,  что «Лесная школа», которая шпионов готовит, находится через Алтуфьево и далее по Челобитьевскому шоссе между совхозом «Коммунарка», поселком «Бачурино» и Бутовским лесопарком. На карте обозначена как «пионерлагерь».
__________________________________________________
Пришел фотограф и сделал фотографии с нескольких ракурсов. Пришел врач и забрал меня к себе в кабинет, где обработал лицо, сделал какой-то укол и разрешил умыться, потом позвонил куда-то и попросил меня подождать. Через несколько минут вошел консул, в руках у него был сверток.
- Вот тебе подарок от резидента, а то тебе в своей рубашке идти нельзя, мы ведь пиво собрались пить. Резидент об этом знает и одобряет.
- Идите, но не усугубляйте. Сам бы пошел с вами, да нельзя. Передал Консул слова шефа,
- Вот ему рубашка – пусть носит и помнит. Мы развернули сверток, - там была фирменная джинсовая рубашка как раз моего размера.

В кабинете у доктора я умылся, надел новую рубашку, и мы спустились вниз. Там нас ждал верный Боцман. Если бы не он, не стояли бы мы здесь в приятном ожидании Иванова, которому, видно, «вставляли» у резидента по первое число.
Наконец, он подошел, и, как мы договорились, все вместе поехали пить пиво в «Дананир, а то у меня от всех этих злоключений горло пересохло. По дороге консул рассказал, что резидент считает, что Лукашев заколдованный и уже во второй раз избежал многих неприятностей, а может, даже хуже.
- Он к тебе хорошо относится, считает, что у тебя талант разведчика. Положительную рекомендацию он тебе даст, но боится, что в «лесной школе» тебя могут только испортить, - сказал Иванов.  - Такого я еще не встречал, чтобы резидент с простым переводчиком вот так общался, я даже и подумать не мог. Ты теперь знаменитая фигура в посольстве и у наших сотрудников, - заключил он.
            
НОВАЯ ВСТРЕЧА С РЕЗИДЕНТОМ

В «Дананире» громко пела про «плохих девчонок» (знаменитая песня “Bad Girls” – прим. автора) Донна Саммер. Когда нам дали по холодной кружке бочкового пива, мы все, не сговариваясь, выпили, не отрываясь, до дна. А потом еще по две с разговорами и с орешками, а потом нас с Боцманом довезли домой. С Ивановым я договорился, что «Волгу» сдадут в ту же мастерскую, из которой я забрал ее накануне.
 
Через день иракское Министерство обороны официально уведомило  Главного военного советника, что военный прокурор запрещает мне покидать территорию Ирака, поскольку меня арестовали официально, а сотрудники посольства насильственно незаконно меня забрали из участка полиции, и дело на расследование будет передано в военный трибунал.

Я должен был сидеть  в Ираке и ожидать решения, пока меня не посадят в иракскую тюрьму. Главный военный советник чуть со стула не упал, когда ему передали эту бумагу.
- Тут моих офицеров арестовывают, судить хотят, а вы, - обращаясь к Иванову, - мне даже не рассказываете, что произошло. Иванов ответил:
- Товарищ, генерал. Я тут человек новый, и не все знаю сам, но одно могу сказать с уверенностью, что Лукашев принимал участие в нескольких секретных операциях по линии нашей разведки, в которых были задействованы представители западных спецслужб.
Он был незаконно арестован, о чем уведомили нашего резидента, и, по его распоряжению, Лукашева освободили с участием нашего консула – так что все было в рамках закона. Вот  фотографии Лукашева, которые мы сделали сразу после его освобождения, и Иванов выложил перед генералом несколько моих фотографий в самом неприглядном виде.
- Вот это да. Я всего этого не знал. Ну, и дела. Как Лукашев сейчас себя чувствует? – поинтересовался, наконец, генерал.
- Да, вроде ничего, только лицо чуть распухло, да арабы агрессивно себя ведут. Видно хотят арестовать его, причем, возможно, что сегодня. Сейчас резидент с Москвой переговаривается по этому поводу, и решение по Лукашеву будет принято уже сегодня, а пока мы сказали ему из дома не выходить, и оставили там сотрудника на тот случай, если они уже сейчас против него что-нибудь захотят предпринять.
- Может пусть в нашем офисе поживет, - сказал генерал, - мы тут можем ему комнату соорудить. Все ж под охраной, да и не сунуться они сюда, а я потом с ним сам разберусь.
- Хорошо, товарищ генерал, - Я доложу шефу Ваше предложение, но, думаю, сегодня Лукашева уже переведут в Посольство на пару дней, пока опухоль не сойдет.
- Подожди, Иванов. Я поеду с тобой к твоему шефу, позвони, предупреди его, - сказал главный советник, и они вместе поехали к резиденту, где генерал лично показал ему письмо из Министерства обороны Ирака. Резидента такой подход иракских властей еще больше разозлил:
- Я разговаривал с Москвой. По Лукашеву принято решение отправить его в Москву, но вопрос, генерал, так просто уже решить нельзя. Фотографии Лукашева и соответствующие директивы разосланы по всем границам и контрольным пунктам, и арестовать его они хотят уже сегодня. Так, не дадим, генерал, им такой возможности, а? - закончил свой монолог резидент, во время которого генерал напряженно думал, как меня наказать, что такие силы подняли для рассмотрения моего вопроса. Он думал, думал и все-таки спросил резидента:
- Как, Вы считаете,  Лукашева наказать за такое поведение?
- Я не понял, генерал, вашего вопроса? – с удивлением сказал резидент, – его награждать надо. Вот об этом я и хотел поговорить с вами. По  идее, его надо к медали «За боевые заслуги» представить и досрочно звание присвоить. Но Ваше  Министерство чересчур ревниво относится к деятельности своих сотрудников в интересах нашего ведомства, хотя мы и делаем одно дело, но на это потребуется так много согласований, что вряд ли все это пройдет, тем более, из Ирака, который у вас считается благополучной страной. Как именно Вы, генерал, можете его поощрить здесь?

Такая постановка вопроса вообще сбила генерала с толку. Он-то думал, что Лукашев преступник, которого спасают. А, оказывается, что все наоборот, и его спасают за                                                проявленное им геройство, хотя ему, главному военному советнику, об этом ничего не было известно. А, может, Лукашев вообще их сотрудник. Скорее всего, это так и есть, а у нас он был под прикрытием. В любом случае, если он уедет, будет лучше.
- Я подумаю по дороге, а Иванов пусть его мне в офис привезет. Ему расчет ведь, все равно, получать надо у нашего финансиста, а потом билет и паспорт забрать, - ответил генерал.
- Ну, хорошо, на том и решим. Вы, генерал, сейчас к себе, а Иванова отправим за Лукашевым, и он его из гостиницы заберет. Мы его спрячем у себя в надежном месте на 2-3 дня, поэтому расчет делайте на четыре дня вперед, а потом отправим его в Москву. Если будут сложности, то, может, матросом на сухогруз оформим из порта Басра, куда многие наши корабли заходят. Дело-то серьезное, генерал, а иракцы шуток не любят. В общем, напугали генерала, что он уже сам не свой приехал в свой офис.
Прямо от резидента ко мне приехал Иванов:
- Принято решение отправить тебя в Москву. Пока обсуждается вопрос как это сделать. Твои фотографии уже на всех границах и тебя могут арестовать прямо сейчас, поэтому собирай вещи и документы, сюда ты больше не вернешься. Вещей у меня было немного, всего одна спортивная сумка и то полупустая,  да и денег я не накопил. На «Волгу» уж точно нет.
  -  Ну, что, готов? Сейчас поедем в наш офис – тебя приглашает Главный советник, - сказал Иванов, и мы быстро спустились, ни с кем не разговаривая, сели в его машину и поехали в военный офис.
- Ну, куда мне к главному с таким лицом, сказал я, имея в виду, что вид у меня, в общем, был не презентабельный.
- Ничего, Иван, шрамы только украшают мужчину, ты же знаешь, тем более полученные в бою, а ты выдержал настоящий бой и стесняться тебе нечего.

С главным военным советником я был в хороших отношениях, но не более того, а тут он пригласил меня в свой кабинет, посмотрел внимательно и говорит:
  - Хорошо тебя разукрасили. Я не спрашиваю, как это получилось потому, что многого я не знал, но меня просветили насчет твоих подвигов ответственные сотрудники посольства и просили как-то наградить тебя. В общем, спасибо за командировку и хорошую службу. Я объявляю вам благодарность и награждаю грамотой. Некоторые предлагали представить тебя к медали «За боевые заслуги», но, по своему опыту знаю, что представление на медаль переводчика не пройдет, и останешься ты ни с чем, поэтому я решил выделить тебе из моего фонда ордер на покупку «Жигулей» в магазине «Военторг». То есть, за рубли. Все, что я могу для тебя сделать, - сказал он и пожелал счастливого пути. А сейчас иди к финансисту и получи расчет на четыре дня вперед. Не забудь забрать паспорт и авиабилет. Характеристику вышлем первой же диппочтой. И удачи тебе, Лукашев.

Когда мы вышли с Ивановым из кабинета главного, он сказал:
  - Прости, друг, что машину не бесплатно тебе дали, но в бухгалтерии такая возможность не предусмотрена. Да и то, что получилось, не каждому дается. Рубли - то у тебя есть?
  - Рублей тоже нет, но, если чеки продать, может, и наберу.
  - Что же ты здесь три года делал? - изумился Иванов.
  - Разведкой занимался, чтобы характеристику заработать, - с улыбкой ответил я, а в уме подсчитал, что, если чеки продам, то как раз на первую модель и наберу. Иванова звали Петром, и я с ним, в отличие от Вилена, давно уже был на ты:
- У меня просьба к тебе, Петр.
- Да, я слушаю.
- Ты помнишь, когда мы уходили из полицейского участка, то я и Боцман вломили этим гадам хорошо, - напомнил Иванову я наш славный отход из полиции, - Так, вот, иракцы народ мстительный. Со мной дело вроде бы закончилось, и я, дай Бог, уеду отсюда, а Боцману еще год здесь сидеть. Они ему покоя не дадут. Придет время, и они с ним рассчитаются. Поэтому я прошу тебя принять меры по его защите. Одновременно у меня есть предложение. На днях уезжает помощник начальника отдела кадров. Возьмите на эту должность Боцмана, соответственно и квартиру ему освободят, здесь, напротив офиса. Жизнь доказала, что это надежный человек, и у вас ему самое место работать. Все-таки под присмотром он будет постоянно и под охраной, и иракцы не посмеют ничего против него предпринять. Поговори с резидентом, а то наш генерал сам не примет такого решения. Ведь, если бы не Боцман, ты же знаешь, сидеть бы мне в подземелье, а у вас было бы гораздо больше проблем.
- Хорошо, - сказал Иванов, - предложение дельное, и я доложу шефу. Думаю, он согласится.

- Надо бы тебе отдохнуть пару дней где-нибудь, – это шеф сказал, - пока не заживет все. Домой тебе возвращаться нельзя – там тебя уже стерегут, - сказал Иванов, - Это я видел, когда за тобой заехал. Как они тебе уехать дали? Видно у них еще не было указаний насчет тебя. Какие будут мысли? Генерал наш предложил тебе в офисе пожить, - сказал Иванов. Тут мне пришла шальная мысль насчет представительской виллы и Шакиры:
- Петр, слушай. Я здесь в нашем офисе полностью рассчитался и все документы, включая паспорт и билет, получил. Вещей у меня немного, и они все с собой. Поехали сейчас в Посольство, и ты спроси у начальства, можно ли пожить несколько дней, пока лицо не заживет, на представительской вилле и можно ли связаться с Шакирой, чтобы там с ней встретиться.
- А что это такое, Иван, представительская вилла? – спросил Иванов. Придется мне с ним еще раз в Посольство ехать, ведь этим вопросом сейчас Володя Ленский занимается. Иванов был не в курсе моих спортивных достижений и, естественно, ничего не знал про виллу. Мы поехали в посольство, и, прежде всего, я попросил найти Ленского. Это было не трудно. Он знал обо всех моих проблемах и, когда я изложил ему мою идею, он ее поддержал, но только в том случае, если будет одобрение шефа, а Шакиру он найдет в течение часа, да она, наверно, и сейчас в клубе сидит и ждет своего Ванечку.
- Вот как ты ей глубоко в сердце запал, - сказал Володя, - Все время о тебе спрашивает.

Он и Иванов ушли к руководству, а я стал ждать, выпадет ли мне еще счастья кусочек в этой стране. Оказалось, что выпадет. Они пришли и сказали, что  резидент согласился и сказал, что мысль хорошая, что меня в таком виде выпускать в свет еще рано, да и вообще решение о том, как тебя переправить в Москву, еще не принято. Есть одно предложение, но оно пока не утверждено Москвой.
- А что за решение? – спросил я.
- Так же, как в фильмах про разведчиков, в багажнике дипломатической машины в соседний Кувейт. Машиной будет выездной «Мерседес» резидента за номером нашего посольства 002, и за рулем будет сам шеф.  Сопровождать столь высокий дипломатический ранг  будет, официально аккредитованный в Багдаде консул, а шофером будет Иванов, которому давно уже пора купить приличную машину для своего Главного военного советника, а то он, бедный, в своей черной «Волге», прямо, скажем, смотрится архаично глупо на 40-градусной жаре. Как тебе такой план? В Басре к вам, может, присоединится еще и Генеральный консул. Такую группу высоких дипломатов, думаю, никто не остановит  – закончил свою тираду Володя, - Если и через сухопутную границу тебя не удастся протащить, тогда будем стараться на какой-нибудь сухогруз тебя матросом оформить. В любом случае, путь ваш лежит на Юг, в город Басру. Так что, Иван, с тобой не соскучишься, и тебе еще много приключений предстоит, а для этого надо набраться моральных и физических сил. Вот тебе ключ от виллы. Поезжай с Ивановым туда, а я поеду и привезу тебе твою Шакиру, если найду.

Такого поворота событий я не ожидал, да и никто не ожидал. В военном офисе давно был разговор, что генералу надо купить приличную машину. Все машины, равно как и магнитофоны, джинсы и все хорошие товары покупали в соседнем Кувейте, где не было социализма, а товары, наоборот, были все и очень недорого. Поэтому счастливчиками были те, кому оформляли командировку в Кувейт. Вот и для генерала деньги на машину уже из Союза пришли, но в военном офисе не могли решить, кому такое счастье достанется, - поехать в Кувейт и купить ее. В данном случае без всякого спора будет приказ резидента, и поедет Иванов, а вот почему он сам решил ехать, я не понял – неужели не доверяет.

Но потом я узнал, что он заботился обо мне, – у его машины самый большой багажник, и мне, он решил, там будет удобнее, тем более, ему, все равно, надо было туда поехать с проверкой, ведь, оказывается, он был региональным резидентом. Кроме того, на машину с номером 002 и при его должности советник-посланник можно прикрепить официально наш государственный флаг. Генеральный консул находится в Басре и тоже имеет право наш флаг на свою машину прикрепить. Две машины с флагами страны никто проверять не имеет право даже представители Консульского управления.

ЛЮБОВЬ ЛУЧШЕ ЛЮБОЙ НАГРАДЫ

Иванов ничего про виллу не знал. Я ему показал дорогу, открыл калитку, потом достал из потайного места ключи от ворот и самого дома, открыл их, и, когда Иванов увидел эту виллу, вошел внутрь, то чуть в обморок не упал от удивления.
- Вот это та самая представительская вилла. Ну, что, Петр, весело со мной жить? – спросил я бедного военного особиста, волею судьбы закинутого в Ирак, где он думал спокойно отсидеться до пенсии. А тут такие события.
- Да, сколько служил, но такого еще не встречал. Вот это настоящая оперативная работа. В это время как раз подъехал на машине Володя вместе с Шакирой. Она чуть ли не на ходу открыла дверь машины и побежала ко мне.
- Что с тобой сделали, милый? – она бросилась ко мне и стала нежно целовать больные места на лице, - Кто же это?
- Как я рад тебя видеть, дорогая. Видно наш общий Бог послал мне счастье напоследок, а это следы знакомства с вашей контрразведкой. У них, видишь, свои способы ведения диалога. Вот буду здесь несколько дней, пока немного не заживет. Ты мне составишь компанию? – спросил я с надеждой услышать «Да».
- Конечно, да, – услышал я то, что хотел. Видно Бог и Аллах в едином лице на этом свете. – И не один день. Муж опять в командировке, и я с тобой.

Иванов и Володя наблюдали за происходящим по-разному: Иванов - с огромным удивлением. Для него все было откровением: и секретная вилла, и Шакира, влюбленная в переводчика, да и сам переводчик знаком с резидентом и едет в его машине в другую страну. Володя смотрел и улыбался:
- Это тебе еще подарок от шефа, вместо медали, – сказал он.
- Да это лучше, чем десять медалей с орденами. Большое ему спасибо, - только и смог выговорить я. И, действительно, если бы мне предложили даже золотую Звезду Героя вместо одного дня с Шакирой, я бы выбрал последнее.
- Ну, мы тут лишние и поедем. Наш план с Кувейтом утвержден на всех уровнях. Так что зализывай раны. Шакира тебе поможет. Кстати, сам шеф хотел тебя навестить, – надо  договориться о том, как и что. Ориентировочно, выезд назначен на послезавтра в полдень. Ждать больше нельзя. Так что не так-то много у вас времени.
Две машины одновременно красиво выехали за ворота виллы, и я тут же закрыл их. Теперь мы с Шакирой остались в раю на два дня.
- Шакира, я мечтал тебя увидеть и переживал, если пришлось бы уехать, не увидев тебя.
- Сначала хочу тебя, а потом все расскажешь, как с тобой это случилось, - сказала она, направляясь по уже знакомому маршруту к кровати, и по своей привычке, начиная раздеваться еще по дороге.
Мы не виделись почти полгода, но наша страсть, это даже не назовешь любовью, именно страсть, почти на животном уровне, не погасла, а сейчас возросла с новой силой взаимного пронзительного удовольствия. Каждый пальчик, каждый кусочек ее тела доставлял мне радость.
- Иван, я когда-нибудь сойду с ума от тебя, от желания тебя и любви к тебе. Я бы никогда не подумала, что можно так влюбиться в русского шпиона, что он чуть ли не каждую ночь будет сниться мне. Сейчас я хочу выпить, а потом опять тебя. Мне пока тебя мало, я тобой еще не насытилась.
- А я, думаешь, смогу? – неуверенно сказал я.
- Сможешь. Если я так хочу, то сможешь, - твердым голосом, не терпящим возражений, ответила мне Шакира.
Я пошел, принес по полстакана чистого виски и протянул ей. Она выпила все до дна  и опять меня обняла, закусывая виски крепким поцелуем и ощутив мою готовность любить ее. На этот раз я опять начал ласкать кончиком языка ее клитор, а она так красиво изогнулась передо мной, что предоставила мне возможность любоваться ее красивой и круглой попкой. Сама она решилась на оральные ласки и делала это, видимо впервые, поэтому очень нежно, потом она опять изогнулась и поставила свое тело так, что я сам вошел в нее. Мы наслаждались друг другом и каждым сантиметром любимого тела, пока Шакира тихонько не зарычала от удовольствия.   
Потом мы долго разговаривали, и я рассказал ей почти всю историю Она сидела и слушала все это  с открытым ртом.
- Иван, это все как шпионский роман, но даже интересней.
- Да, Шакира, мне тоже было интересно, когда электричество включили. Знаешь, романы все-таки лучше читать. Пусть там другие трясутся от боли, а ты в удобном кресле об этом читаешь, - ответил я, и она, еще больше прижалась ко мне и сказала:
- Прости меня и прости нашу страну. Она не такая, как стала сейчас. Думаю, и для меня могут настать трудные дни, но я всегда буду помнить о тебе.

Так прошли два дня, а это немало. Лицо мое хоть и не пришло в свой первоначальный вид, но стало вполне приличным. На вилле был телефон, и однажды утром он зазвонил. Это был Володя, который предупредил нас, что приедет через час и заберет Шакиру. Каждый из нас знал, что это уже навсегда, и мы даже не разговаривали, а сидели рядом и молчали. Потом у ворот просигналила машина, и я пошел открывать ворота. Въехал Володя.
- Извини, брат, но время не терпит. Пора. Шакира, такая у нас жизнь, уж прости его. Ему еще предстоят большие испытания – его вся ваша контрразведка и полиция ищут.  Давайте прощайтесь. Но Шакира уже вполне овладела собой и без лишних слов и слез села в машину. Володя сказал:
- Иван, ворота не закрывай и приведи все в божеский вид. Сейчас сюда приедет шеф, - он сел в машину, и они стали выезжать за ворота.
- Удачи тебе, Иван. И помни меня, - сказала  из окна машины Шакира, и они уехали. Уехала из моей жизни Шакира – моя самая пронзительная любовь.

ДОЛГАЯ ДОРОГА ДОМОЙ.
В БАГАЖНИКЕ «МЕРСЕДЕСА»

Через полчаса в ворота въехал большой «Мерседес» резидента.
- Хорошо устроился, Иван. Давно я здесь не был, а ведь это была моя идея отгородить часть от спортивного клуба Торгпредства и построить эту одноэтажную виллу для приватных переговоров и встреч. Ты, я смотрю, использовал ее по полной программе, - засмеялся он, - Не расстраивайся. Разведчик часто вынужден терять дорогих для себя людей. Ты ведь эту профессию хочешь себе выбрать? Вот и смотри, насколько эта профессия подходит тебе. Это ведь не только из пистолета стрелять или на машинах гонять. Это еще и умение терять. Вот и мы не будем терять времени. Он открыл багажник и сказал:
- Ну, залезай и устраивайся там поудобнее. Путь не близок. Все вещи, документы у тебя с собой? – спросил он.
- Да, документы с собой, да и вещей-то всего сумка спортивная, зато ее в качестве подушки можно использовать. А что, прямо сейчас и поедем? - спросил я.
- А чего же время терять. Твои фото, я думаю, уже на всех проверочных пунктах и границах имеются. Так что сейчас и поедем, никуда не заезжая. Консул с Ивановым уже должны были выехать. По дороге в условленном месте мы для проверки встретимся и дальше поедем вместе – они как бы моя охрана. Все-таки я советник-посланник, а они мое сопровождение.

Я залез в багажник. Там кто-то заботливый уже положил подушку, и было довольно просторно, а сумку я пристроил сбоку так, что вообще получилось вполне удобно.
- Ну, как ты там устроился? – спросил резидент. Он мне еще раньше объяснил, что его имя и есть один из главных секретов, поэтому достаточно, если я буду называть его «шеф».
- Все отлично. Спасибо за заботу и подушку, - ответил я.
- За подушку эту жене моей спасибо сказать надо, - это она все переживала, удобно ли тебе будет здесь. Я ведь такую операцию тоже в первый раз провожу, - признался шеф.
- Как там в песне поется: «Он сказал: «Поехали» и махнул рукой». Махни и ты рукой на прощанье этой стране – больше ты ее не увидишь. Если надо будет остановиться по тем или иным причинам, ты скажи, не стесняйся. Все мы люди, - сказал он, захлопнул багажник, выехал из виллы, закрыл ворота, потом спрятал ключ в условленное место, закрыл калитку, и мы поехали из этого, ставшего нам враждебным города «тысячи и одной ночи».

Через час мы уже были на шоссе, которое вело на Юг, в Басру. От Багдада до Басры было восемьсот километров, и дальше до Кувейта еще что-то около ста километров по великолепному шоссе. Шеф включил негромко магнитофон, и я узнал ту музыку, которая звучала на вилле с больших кассет вертикального магнитофона, и понял, что это он так красиво подобрал те песни, которые поражали нас именно подбором, сделанным с безупречным вкусом.
Уже на шоссе мы встретились с машиной, где были Иванов и консул, и договорились пересечь границу около десяти часов вечера или даже позже, как получится, чтобы пограничники уже сонные были. Резидент еще раньше распорядился взять три ящика водки: с ней можно решить проблемы быстрее, чем с деньгами, в случае чего. Мне сказали, пока ничего ни есть, а пить дали бутылку минеральной воды. Резидент скажет мне dead line, после которой выйти из машины будет уже нельзя, поэтому мы все остановимся для перекура. Так мы и сделали. Километров за сто до Басры остановились на перекур, и резидент провел небольшой инструктаж:
- Паспортный контроль я проеду первым, – сказал шеф, - Я же укажу и цель поездки, если спросят, что еду по приглашению нашего посла в Кувейте вместе с Генеральным консулом, а вы - мое сопровождение. Генеральный консул при выезде из Басры по дороге к нам сюда должен был предупредить на паспортном контроле про нас, и я не думаю, что нас остановят или будут проблемы. Ты же, Иван, во время прохождения контроля лежи тихо. По идее, нас не имеют право остановить. Понятно? - закончил свой инструктаж резидент - Ну, тогда подождем, сейчас как раз должен генконсул подъехать. И, действительно, через несколько минут подъехал еще один «Мерседес» и тоже с нашим флагом на правом крыле, аккуратно вставленном в специальную трубочку. Мы поздоровались. Шеф отошел ненадолго поговорить с генконсулом, потом сказал:
- Ну, с Богом. Я влез в багажник, и мы поехали колонной из трех машин на штурм государственных границ Ирака и соседнего с ним Кувейта.

У меня сначала был небольшой мандраж, но, вспомнив торжественность двух «Мерседесов» с флагами Советского Союза на свои крыльях, я постепенно пришел в себя и к моменту прохождения паспортного контроля на иракской границе я был абсолютно спокоен. По-моему, мы только чуть сбавили скорость, когда проезжали этот контроль. Не хватало только еще наш Государственный гимн проиграть. До границы с Кувейтом еще было километров 30, а там уже Кувейт, а еще через 40 километров кувейтский паспортный контроль. Было предложение, чтобы на этот контроль я уже легализовался в кабине и дал свой паспорт, чтобы поставили печать о въезде, но потом решили, что иракская контрразведка может и сюда дотянуться и все нам испортить. Поэтому на этом этапе я все еще оставался в багажнике, и лишь, когда мы проехали спокойно и этот контроль, шеф остановился, открыл багажник и сказал:
- Вылезай, турист, приехали. Я вылез из багажника, с удовольствием потянулся и сказал только:
- Спасибо, шеф.
- Ну, спасибо еще рано говорить, поскольку ты в этой стране нелегально. Сейчас уже ночь. У меня здесь, в Кувейте, есть знакомый пансион типа очень хорошей гостиницы, – я в ней всегда останавливаюсь, и мне и вам там будет удобно. Ты, Лукашев, переночуешь с ребятами вместе, да вам и не грех отметить на троих ваше прибытие в страну сказочного изобилия, а я с утра решу вопрос о легализации Лукашева и куда его дальше отправить.

Дальше мы въехали в столицу под названием Аль-Кувейт.  Генконсул поехал к себе домой, а шеф привез нас в свой знакомый пансион. Это был небольшой двухэтажный уютный дом с рестораном, внутренним двориком и бассейном - что-то похожее на маленький пятизвездочный отель. Но сейчас была ночь, и все было закрыто, а то я бы с большим удовольствием поплавал в бассейне. Шефа здесь хорошо знали. На приеме он сказал:
- Нам надо один люкс мне и еще люкс моим сопровождающим, - сказал шеф на чистом арабском языке, - Документы и деньги - все завтра. Сейчас спать хочется. Портье не стал проверять документы, дал нам ключи и  распорядился принести наши вещи в номера. Роскошь и удобство номера нас поразило. В номере было три комнаты: две спальни и большой холл с телевизором. В мини баре были только орешки и различные напитки, но спиртных не было. Они по всей стране, даже в гостиницах, были под строгим запретом.

Неожиданно к нам постучали, и вошел шеф, у которого в руках была бутылка «Черного Джонни»:
- Итак, товарищи, - сказал шеф, - Давайте выпьем по стаканчику «Джонни» за успех нашего предприятия. Мы выпили, запили колой. На столе были бутерброды с сухой колбасой, которые консул и Петр привезли из Багдада.

Они оказались очень кстати.
- Ну, говорят, между первой и второй - промежуток небольшой. Давайте за успех дня завтрашнего. Мы налили еще по полстаканчика и выпили.
- Ну, а третий раз сам Бог велел, иначе удачи не будет, - сказал шеф, выпил и ушел к себе. Мы допили Джонни  за мудрость шефа и за завтрашний день, заедая все это  бутербродами и запивая кока-колой из мини-бара. Спали прекрасно.

Утром часов в одиннадцать нас разбудил звонок шефа:
- Через двадцать минут зайдите ко мне. Мы быстро приняли душ, привели себя в порядок и вовремя были у шефа.
- Вот, Лукашев, тебе паспорт с отметкой таможни, так что теперь ты на территории Кувейта совершенно легально.
- Вы, - сказал он, обращаясь к Иванову и консулу,- покупаете машину и действуете по своему плану.  С Лукашевым больше не увидитесь, так что прощайтесь сейчас и здесь.
Мы по очереди обнялись, желая друг другу удачи.
- Больше я вас не задерживаю, - сказал шеф, - отдал распоряжения шеф, и они вышли из номера.
- А теперь с тобой. Честно говоря, мне стыдно тебя отпускать такого голого с тощей сумкой на плече. Все стремятся в Кувейт, чтобы накупить всего, а ты пустой уехал после трех лет пребывания за границей,  даже на «Жигули» денег не накопил. Мы спустились к портье. Шеф протянул наши документы и деньги.
- Молодой человек уже покидает нас, так что рассчитайте его прямо сейчас и соедините меня с представительством «Люфтганса». С ними он заговорил по-английски и заказал билет в Москву транзитом через аэропорт Франкфурта-на-Майне.
- Ну, вот и все. Самолет у тебя в шесть часов вечера во Франфурт транзитом, а там первым рейсом в Москву. Билет надо выкупить в аэропорту, самолет у тебя будет «Боинг» компании «Люфтганза» в первом классе. Тебе же все-таки советник-посланник билет покупает, а во Франфурте вещи тебе не надо будет получать, а просто иди на свой рейс в Москву, зарегистрируйся и все получишь уже на месте в Шереметьево.
- Да у меня вещей-то и нет, - ответил я.
- Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Тут на операцию, которую мы провели в Багдаде, кое-какие деньги  полагались. Часть из них осталась неистраченной. Вот я и предлагаю сейчас поехать и купить тебе все, что надо приличному человеку, а то ведь и в десятку тебе пойти не в чем. А я с тобой тоже поеду, кое-что куплю себе и детям, - сказал резидент по-отечески, и мне стало очень приятно от такого отношения.

Заехали в хороший магазин одежды и там купили все, что мне хотелось: джинсы, куртку джинсовую,  куртку кожаную, модные туфли и даже костюм с рубашкой синего цвета с бордовым одноцветным галстуком. Все покупки сложили в красивую черную сумку на колесиках и сказали привести все это в аэропорт к пяти часам на стойку регистрации рейса авиакомпании «Люфтганза» во Франкфурт-на-Майне. «Вот это сервис», - подумал я. Потом пошли в магазин техники. Это был мой волшебный мир. Я никогда в жизни не видел столько всякой аппаратуры, акустики, большой отдел с пластинками. Я обратился в шефу:
- Можно я немножко пластинки посмотрю?
- Конечно, можно. Я сам люблю в них покопаться. Стараясь не задерживать шефа, я выбрал несколько самых хороших, с моей точки зрения дисков штук десять, и когда пошел на оплату, шеф мне сказал:
- Подожди. Тебе нравиться эта система? - и он указал на красивый и современный музыкальный центр «Шарп», где сверху был проигрыватель для дисков, а на передней панели - кассетный магнитофон и радиоприемник. Отдельно две большие звуковые колонки.
- Иван, я хочу лично от себя сделать тебе на память подарок, чтобы ты помнил нашу дружбу и наше путешествие. Так что позволь преподнести тебе и этот центр и эти пластинки от меня, тоже большого любителя музыки, - сказал он, заплатил за все и оформил  доставку в аэропорт к рейсу на Франкфурт-на-Майне за час.
- Ну, а теперь в аэропорт тебя довезет мой сотрудник здесь в Кувейте, Борис. Он же тебе выкупит билет и проследит, как ты улетишь, так что тебя никто не бросает, а у меня еще много дел. Прощай, Иван, может, еще увидимся. Удачи тебе, - с этими словами он представил меня своему помощнику, пожал мне руку и уехал. Его я тоже больше не видел.
Борис указал мне на свою машину. Это был белый «Ягуар». Ничего живут дипломаты в Кувейте. Недаром попасть сюда можно было дипломатам только с очень большими связями.
- Аэропорт далеко? – спросил я.
- Да нет, почти в самом городе. Страна - то маленькая.
Через полчаса мы были в аэропорту. Борис пошел в представительство «Люфтганза» и выкупил билет Кувейт - Франкфурт-на-Майне - Москва. У нас в запасе был еще почти час до начала оформления, и мы пошли в бар, выпить кофе за удачное окончание всей операции. Как ни странно, ни магазин одежды, ни музыкальный магазин с доставкой товаров не опоздали и к началу регистрации все привезли. Таможню и паспортный контроль я прошел легко, все вещи и коробки сдал в багаж и остался налегке.

Перелет в первом классе был просто чудом. Разные напитки на выбор, мясо, прямо из духовки, стюард отрезает при тебе тонкие аппетитные кусочки ножом,  в качестве гарнира жаренные вместе с мясом ананасы, на десерт персики, – и все, что душе угодно, и все очень вкусно. Я никогда в жизни еще не летал первым классом. Еще раз с большой благодарностью вспомнил шефа. Какие все-таки разные люди работают в этой организации. Одни людям помогают и за свой счет подарки делают, а другие на допросах кости ломают. Как и вся наша жизнь, странная в странной стране со странными законами.
_____________________________________________________

                *    *    *

Ему стало холодно. Он стал звать: «Нянечка». И действительно, через несколько минут подошла нянечка.
 - Мне холодно, дайте мне одеяло, и очень хочется пить.
 - Ну, вот дашь тебе одеяло, а ты облюешь его, что мне с ним делать, а попить дам, но только кружку вернешь. Они тут у всех свои. А лишней у меня нет.
- Да я трезвый, у меня очень грудь болит. Сделайте мне укол. Вот у меня хорошая цепочка на шее. Возьмите себе, только сделайте укол. Нянечка деловито подошла, пощупала рукой цепочку и спросила:
- И сколько же такая цепочка может стоить?
- Тысяч десять не меньше.
- Да что ты. Ну, тогда спасибо, и она аккуратно расстегнула цепочку и сняла с него, приговаривая про себя: «Все равно ведь снимут и себе возьмут». Но вслух сказала:
- Укол врач назначает, а он ушел, но, может, сестра согласится.
Нянечка ушла и действительно вернулась с одеялом и укрыла его. Потом дала пить, а потом пришла медсестра и сделала какой-то укол, скорее всего, просто успокоительный, после которого боль стала меньше, и он уснул.


*    *    *
______________________________________________________

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ

В аэропорту Франкфурта-на-Майне мне пришлось ждать всю ночь до утра в транзитном зале. Там был международный телефон, и я позвонил своим родителям, чтобы они встречали меня в Шереметьево, и что я прилечу рейсом авиакомпании «Люфтганза» из Франкфурта-на-Майне. В транзитном зале работали рестораны, кафе, даже казино, но денег у меня было совсем не много. На борту «Боинга» я купил у стюардессы маленькую бутылку виски, а в баре  заказал горячий бутерброд с вкусной немецкой сосиской, пепси, нашел себе удобное кресло, и у меня получился почти хороший ужин.

После этого я нашел зал оформления вылета  в Москву по номеру рейса и устроился спать в ожидании самолета. Когда началось оформление рейса, я специально спросил, доставили ли мои вещи с рейса из Кувейта. Девушка на стойке регистрации по моему билету нашла меня в компьютере и сказала, что мои вещи уже в самолете. Полет в Москву в первом классе «Боинга» той же компании «Люфтганза» был даже лучше, чем полет во Франкфурт. Во всяком случае, вкуснее. В Москве меня встретили родители и долго узнавали, с кем я подрался и почему лечу из Франкфурта-на-Майне, а не из Багдада.
- Тебя, наверно, из Ирака выгнали за драку, но почему во Франкфурт?
- Так надо, мои дорогие родители. «Аэрофлот» переполнен, вот они другими компаниями и развозят людей, а прямых рейсов нет, - ответил я, и этот ответ их вполне устроил. Скажи я правду, все равно, не поверили бы и сказали, что я все придумал. К жене я даже не поехал.

После возвращения домой меня оставили в Москве и направили служить в Военно-инженерную академию им. В.В. Куйбышева на спецфакультет для подготовки иностранцев. Таким образом, я продолжал обучать арабских боевиков военному делу, на этот раз инженерному обеспечению боевых действий и спецопераций. Это постановка мин, взрыв мостов и сооружений, заводов и фабрик, подземных спецобъектов.

Параллельно с этим меня стали готовить для поступления в Краснознаменный институт внешней разведки. Сотрудник отдела кадров, к которому поступили мои документы, сказал, что на этот учебный год я уже опоздал, и они будут меня готовить к поступлению на следующий год. Этот процесс, как мне сказали, долгий и состоит он из многих мероприятий, которые я должен буду пройти, но, главное, первичное решение для оформления принято по рекомендации из Ирака.
Сначала была медицинская комиссия на уровне летной, которая допустила меня к экзаменам и к службе в разведке. Экзамены я сдал на «отлично», и для окончательного решения вопроса мне надо было пройти так называемую мандатную комиссию. Эта комиссия обычно состоит из действующих и ушедших на пенсию заслуженных чекистов. Они должны были обсудить все «за» и «против» моего поступления в их ряды и, в частности, в Краснознаменный институт.

В это время я встретился с Виленом Маркиросовичем. Мы с ним с удовольствием вспомнили работу в Багдаде. Относительно моего оформления в Краснознаменный институт, он сказал:
- Рекомендация от резидента самая положительная пришла в Центр. В ней было даже написано, чтобы тебя взяли на полкурса с этого года, т.е. всего меньше года, и после учебы направили служить в арабский отдел ПГУ к генералу Петрову. Если ждать еще целый год, то они столько на тебя компромата нароют, что не видать тебе «лесной школы». Он продолжал:
- Именно поэтому сейчас тебе нужно обратиться к твоему близкому знакомому генералу Майскому. Я слышал, что экзамены ты уже сдал. Так что, дерзай. В этом отношении у тебя будут трудности: не все к тебе хорошо относятся и относились, поэтому есть в твоем деле негативные отзыве о тебе, но, я думаю, Майский не будет обращать на это внимания. Если захочет, он тебе поможет за пять минут.
- Но есть еще одна вещь. Иван, я должен тебе сообщить очень неприятное известие.
Я насторожился и уже догадался, что это что-то о Шакире.
- Ты же знаешь, что Саддам начал избавляться от генералов и министров, которые работали во время правления Хасана Аль-Бакра. Так вот они добрались до мужа Шакиры, который был министром военной промышленности и военных закупок, родственником президента Хасана Аль-Бакра. Говорят, он узнал о том, что есть решение его арестовать. Чтобы избавить себя и жену от пыток, он застрелил Шакиру, а потом застрелился сам.

Я больше говорить ничего не мог. Горло схватила спазма. Шакира предчувствовала это, а шеф знал наверняка, поэтому он и говорил, что разведчик должен уметь терять, но это так больно.

We always kill the one we love...
Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал.
Один – жестокостью, другой – отравою похвал,
Коварным поцелуем – трус, а смелый – наповал.
Один убил на склоне лет, в расцвете сил – другой.
Кто властью золота душил, кто похотью своей.
А милосердный пожалел: сразил своей рукой.
Кто слишком преданно любил, кто быстро разлюбил,
Кто покупал, кто продавал, кто лгал, кто слёзы лил,
Но ведь не каждый принял смерть за то, что он убил...
 (Оскар Уайльд.  – прим. автора)
_______________________________________________________

ГЕНЕРАЛ КОНСТАНТИН МАЙСКИЙ

Генерал Майский был очень близким другом нашей семьи, который знал меня еще до моего рождения, поэтому я рассчитывал на его помощь. Я считал, что друзья и отличаются тем от остальных, что помогают друг другу. Но в этом случае я ошибся.
Случилось так, что мои хорошие друзья, такие как: Женя Зюзь, Степа Осипенко, Миша Фролов, Володя Зерюкин и другие, расчищая себе путь в КГБ для своей карьеры, написали в разное время на меня доносы в КГБ, в которых говорилось о моем негативном отношении к существующему строю и лично Леониду Ильичу Брежневу, про которого я рассказывал анекдоты. Генерал Майский не стал брать на себя ответственность погасить эти бессмысленные небылицы и, когда я позвонил ему, он сказал:
- Ну, что ж, Иван. Не подходишь ты для нашей работы. Ищи свое место в других областях.
О той характеристике резидента, которая пришла из Ирака, он даже не знал -  ему не сказали, а про доносы сказали. Видно, многим моя удачная работа не нравилась, а зависть – это сильное чувство, с которым трудно бороться.  Близкие люди и предают больнее. Шеф знал и об этих доносах, но думал, что его рекомендация и помощь генерала Майского нейтрализуют эти пасквили. Оказалось, что, как и всегда, облить грязью легче, а отмыться труднее. Генерал Константин Майский не стал добиваться, чтобы меня приняли. Прожив всю свою жизнь под прикрытием отца своей жены, он не захотел помочь мне, когда я оказался в сложной ситуации. Он не захотел на себя брать ответственность, а, может, решил, что я слишком много знаю про него самого и его семью, а это может навредить его работе. В результате меня не приняли в «лесную школу» и, соответственно, в аппарат разведки, как непригодного для работы в органах. Все, что не делается – все к лучшему. Обидно только, ведь только месяц назад я слышал совсем другие слова в свой адрес.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

*   *    *

     За окном все еще была ночь. Новый день всегда несет новые проблемы, если это не суббота. Приехали опять  те же санитары, которые привезли его в больницу. Они уже прилично были под градусом. Подошли к оборванным бомжам.
                - Смотри, наш-то под одеялом лежит. Ну, вот за что ему одеяло дали. Тут и так жарко. Ему окочуриться надо, а его  отогревать собрались, а потом лечить будут и тратить на него народные бюджетные деньги. И с силой ударил его ногой по ребрам. Что-то там хрустнуло.
  - Что проснулся, подлюка. - Почему подлюка он и сам не знал. Ведь этот человек не сделал ему ничего плохого, Но вот настроение у него такое плохое и злой, потому, что выпить еще хочется, а выпить нет.
  -  Вот тебе еще раз, и он ударил его второй раз.
  - Пойдем в ординаторскую, может, там, что есть?
     И он злой на весь белый свет, грязный, совершенно ужасный на вид наконец-то отошел от  него. Результатом такого визита стал перелом нескольких ребер, наложенный на обширный инфаркт. Он потерял сознание.
     А в ординаторской как раз было что. Одна старшая медсестра отмечала свой день рождения с коллегами, и поэтому организовала стол. И, хоть было уже за 3 часа, веселье было в самом разгаре. Только произнесли очень  пошлый тост, выпили и стали рассказывать анекдоты, от которых у поручика Ржевского завяли бы уши. За ширмой кто-то уже в известной позе имел одну из медсестер. Никого это не трогало, тем более, что все знали, что этим кончится у всех. Вот тут и санитары на подмогу подошли, и были встречены радостью, хоть и из другого медучреждения, долгожданной штрафной. А машина скорой помощи стояла внизу у входа в приемное отделение. Врач и шофер спали. И десятки больных ждали, когда к ним приедет помощь. Хотя такая лучше бы и не приезжала.

*   *    *

ОГРАНИЧЕННЫЙ КОНТИНГЕНТ В ЛИВАНЕ. 1983 ГОД.

Десятое Главное управление международного военного сотрудничества, имея на руках хорошую характеристику от Главного военного советника в Ираке, приняло решение послать меня на офицерские курсы «Выстрел» учиться по программе подготовки военных наблюдателей ООН на Ближнем Востоке, подразделение UNTSO - United Nations Treatment Supervision Organization. Курсы я закончил с отличием и стоял первым кандидатом на отъезд уже в качестве наблюдателя.

Но беда не приходит одна. Мои злоключения продолжались. Очередной донос друга, что я намереваюсь разводиться с женой. Наблюдателем меня тоже не послали, но курсы военных наблюдателей дали мне очень многое, что впоследствии мне пригодилось.

Полковник Миронычев в Десятке отвечал за всех наших наблюдателей и хорошо ко мне относился еще с тех времен, когда я оформлялся в первый раз в Йемен. Он вызвал меня в Генштаб и сказал:
- Раз ты решил разводиться, и у нас имеется письменное тому подтверждение (он не сказал донос), то послать тебя наблюдателем я не могу. Меня не поймут наши партийные руководители. Но помочь тебе хочу и помогу. Ты поедешь в Сирию, где тебя определят офицером связи и переводчиком (liaison officer – прим. автора) в группу наших советников при штабе Межарабских сил по поддержанию мира в Ливане. Так что это даже лучше, чем поехать наблюдателем, только зарплата меньше. Не забудь бутылка виски с тебя, а то некоторые наши руководители тебя вообще пускать никуда не хотели - в нашей армии разводы не приветствуются, - закончил свою напутственную речь старый полковник. Поэтому в 1984 году в марте я убыл на очередное задание в столицу Сирии Дамаск.

Сирия – это  древнейший очаг мировой цивилизации и часть Земли Обетованной. За владение ею ведется тысячелетняя борьба. Сирия, кроме всего прочего, родина преступления, ибо самое первое убийство произошло именно здесь: Каин убил своего брата Авеля и здесь же его похоронил в нескольких километрах от столицы Сирии Дамаска. Есть в мире города древнее, но самая древняя столица - это Дамаск. В отличие от Ирака в Сирии нет нефти, но есть исключительное стратегически выгодное географическое положение, которое позволяет ей быть центром всей политики на Ближнем Востоке и в Азии, а это дорогого стоит. Кто владеет Сирией – тот владеет Ближним Востоком – говорили древние мыслители, и новейшие лидеры руководствуются  именно этим.

Под кем только не была Сирия: и под Израильским царством, и под турецким игом, и под османами, и под англичанами, а с 1963 года Сирия - под Хафезом Асадом и партией Арабского социалистического возрождения. На протяжении долгого времени Сирия была и остается союзником Советского Союза, который помогал ей в борьбе против ее стратегического противника Израиля. Существует даже сотрудничество разведок,  как военной, так и внешней, и наши давали Сирии всю информацию по Израилю.  В то же время у Сирии было полноценное сотрудничество с США и Великобританией, поэтому активность разведок в Дамаске была необыкновенно высокой, и, несмотря на дружбу, сирийская разведка активно работала и против нас.

В Дамаске меня определили работать в составе сирийских войск в Ливане. Я представился советнику командира Десятой мотопехотной дивизии Сирийской армии генералу Шубкину Владимиру Ивановичу и с ним вместе я и отбыл в Ливан уже на следующий день

Десятая мотопехотная дивизия полностью дислоцировалась в Ливане и находилась в обороне по отношению к войскам Израиля. Она составляла основу Межарабских сил по поддержанию мира в Ливане. Генерал Шубкин был активным боевым командиром и показался мне приличным и умным человеком.

Об участии советских военных, да еще в высоких званиях, в войне в Ливане у нас не говорили. Даже в Десятом главном управлении Генштаба все были оформлены как военные советники в Сирию. Юридически так все и было, поскольку основу всех войск в Ливане составляли сирийские части общей численностью около 80 тысяч человек. А межарабскими они назывались потому, что содержались за счет богатых арабских стран, таких, как Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты.
    
Ливан для Сирии – это то же самое, чем был Кувейт для Ирака. В Ливане было все, и все было дешевле. Появились первые видеомагнитофоны, фильмы,  телевизоры,  джинсы, продукты и все остальное. А в Сирии был социализм, а, значит, не было ничего. Даже сухое молоко и масло давали по карточкам. Так что, война войной, но торговля – то, чем славился Ливан, только выиграла от этого, потому что в небывалых размерах выросла контрабанда дефицитных товаров в Сирию при помощи сирийских войск, и те, кто попадал в Ливан, изрядно богатели.

ВОЙНА ВОЙНОЙ,
А УЖИН  С ЛИВАНСКИМИ ТАНЦОВЩИЦАМИ

Многие ливанские помещики и богатые люди бежали от войны в Европу, бросая свои дворцы, гостиницы, винные склады, сады и виноградники и оставляя за себя своих управляющих. Сирийские комбриги, а вместе с ними и наши советники занимали эти дворцы, виллы и гостиницы и превращали их в свои штабы.

Советники командиров бригад завтракали, обедали и ужинали вместе с офицерами бригады, а это значит долго и вкусно. Запивалось все это самыми лучшими винами из погребов хозяев по выбору. Сирийским генералам (командир бригады в Сирии является по званию бригадным генералом – у нас в армии такого звания нет) льстило присутствие иностранцев за столом. Так проходили дни, а иногда недели, и советники бригад, обласканные своими подсоветными сирийскими генералами, совсем не жаждали вернуться к своим женам в Сирию. Жены советников, проводивших долгое время в Ливане, спрашивали  генерала  Шубкина, что это за задачу выполняют их мужья, неделями не приезжая домой. Генерал был не без юмора, особенно, когда видел центнеровые туши свиноподобных хабирских жен, отвечал, что у их мужей задание государственной важности. И даже говорить, о том, что они находятся в Ливане, нельзя. Мой же генерал возвращался к своей жене в Дамаск каждый день, потому что, хоть и был отважным военным, но страшным подкаблучником.

Когда мы навещали кого-либо из наших бригадных советников, то на ужин, естественно, приглашали и нас. Вечер только удлинялся, и количество спиртного во много раз увеличивалось. Командиру бригады хотелось угодить нашему генералу, потому что от его доклада много зависело наверху. Танцовщицы вертели бедрами чуть ли не над нашими тарелками и были готовы составить нам компанию в отдельных апартаментах, но у генерала была вредная и ревнивая жена, и он в любое время, даже ночью, возвращался домой. Но один раз я все-таки уговорил его остаться в штабе бригады, которая занимала здание в городке Штора, бывшее раньше пятизвездочным отелем. Генералу я сказал:
- Владимир Иванович! Дорога трудная, да и время уже почти ночь. Зачем нам так рисковать, а жене вашей я через дежурного сообщу – здесь же есть связь с нашим дежурным по корпусу, а он передаст сообщение в Синий дом.
- Ну, если только так, то, ладно, уговорил, - сказал генерал, которому и самому не хотелось уезжать.
- Владимир Иванович! А как насчет восточной красавицы. Ведь в кои веки еще будет возможность арабку попробовать.
- Ну, что за переводчик – искуситель попался.
- А как потом шантажировать нас начнут этими танцовщицами.
- А я все на себя приму, товарищ генерал, - сказал я
- В этой жизни я уже никаких доносов не боюсь. Да, кроме того, я почти разведенный. Мне можно, - вот так я нашего генерала и совратил. Командир бригады выделил нам по номеру  на втором этаже, куда принесли виски и фрукты, а потом и восточные красавицы пожаловали и показали нам настоящий танец живота, легко касаясь своими сосками наших лиц и плеч. Генерал стал стесняться меня и ушел с одной из них в свой номер. На следующее утро мы вместе с советником и командиром бригады собрались за завтраком и высоко оценили боевую готовность  бригады, а также деловое и боевое содружество командира бригады и нашего советника, о чем и доложили главному советнику.

ГЕРОИН ПОД ОХРАНОЙ АРМИИ

В один из дней генерал проверил состояние боеготовности приданной нам из соседней 11-й дивизии 93-й танковой бригады, расположенной на Севере Ливана на границе с Сирией, только с другой стороны. Эта бригада замыкала кольцо вокруг всего Ливана и была надежной защитой от возможного вторжения на сирийскую территорию со стороны сирийского города Хомса. Когда мы возвращались с севера долины Бекаа, я увидел совершенно  необыкновенную картину, достойную кисти импрессионистов. Долина, покрытая чем-то ярко красным, а по бокам этой долины горы, вершины которых в снежных шапках и легких белых облаках. Я спросил генерала:
- А что это такое?
- Это, Ваня, миллиарды долларов в казну сирийского президента Хафеза Асада и его подвижников. Это мак, а из него потом делают героин, - ответил мне генерал.
Все это я видел впервые. По краям маковых полей была развернута концертина – это такая колючая проволока, свернутая в вытянутую трубу, через которую чрезвычайно трудно пробраться. Вдоль концертины ходили вооруженные автоматами Калашникова сирийские солдаты. Так  регулярная сирийская армия охраняла будущий героин для Европы. Кто об этом знал, все с этого имели свою долю.

Зрелый мак прессовали и отправляли на Сицилию и в Марсель для выработки из него героина. Через некоторое время сирийцы сами научились это делать и стали торговать героином не хуже Афганистана почти на государственном уровне. Было несколько скандалов, но их удавалось погасить, поэтому назначение хоть каким-либо командиром в Ливан гарантировало резкое материальное усиление простому сирийскому офицеру.
Наша разведка и об этом знала, но тогда у нас на распространение героина смотрели сквозь пальцы – мол, пусть империалисты травятся, нам-то какое дело.

КОМУ ВОЙНА, А КОМУ ИГРА

Однажды по приказу командования в долине Бекаа недалеко от реки Летани, через которую проходила линия прекращения огня с израильской армией в городке Штора, мы меняли один танковый батальон на другой. Танк старого батальона уходил, а на его место  вставал танк нового батальона. Сирийцы наивно полагали, что  израильская разведка не обнаружит смену батальона. Радио Монте-Карло уже через час передало, что под руководством советских советников Сирия произвела в Ливане замену танкового батальона.  3 часа ночи. Хотелось есть и спать. Пришла мысль:
   - Пойдем куда-нибудь выпьем и перекусим, - сказал я генералу, продолжая свою политику развращения генерала. 
   - Знаешь куда?
   - Товарищ генерал,  я по запаху найду.

Всего в двухстах метрах от нас я обнаружил что-то вроде того, что нам было нужно. Это было красивое двухэтажное здание в арабском стиле в стороне от главной дороги за густыми зарослями оливковых деревьев и увитое сплошь виноградом. На стоянке были припаркованы дорогие машины. Как оказалось, это был ресторан и казино, хотя вывеска не горела для маскировки. Там точно должна быть выпивка. Для нас это  было странным, что в одном месте шла война, хотя и позиционная, а совсем рядом работали дорогие рестораны и казино, где веселились в вечерних платьях шикарные женщины и мужчины во фраках. Воистину «каждому свое» в этом несправедливом мире.

- Денег хватит? – спросил генерал.
- На виски нет, а на бренди хватит, - сказал я.
- Да мы вроде бы не при параде для ночного ресторана.
- У нас получше фрака одежда, а главное, то, что сверху одежды, - успокоил я генерала, показывая на наше оружие. После десяти часов работы в поле по смене танков вид у нас был соответствующий: у меня автомат за плечом, пара запасных магазинов за поясом, гранаты и пистолет под мышкой поверх пятнистой, как и вся форма, рубашки. У генерала пистолет был заткнут прямо за ремнем спереди, рядом две гранаты болтались.

У входа два дюжих охранника ничего не сказали. Уже потом я узнал, что это называется suit-control. Пропустили, значит, одет прилично. Напротив входа был большой бар, а между баром и входом стояло около десяти карточных столов, и все они были заняты играющими людьми. Раньше я никогда в казино не был. Да и потом тоже. Мы направились прямо к бару. Все прекратили играть и смотрели только на нас. Вид у нас был впечатляющий. Мы подошли  к барной стойке, и я  сказал бармену:
- Два бренди и колу. Нам придвинули два больших бокала, на дне которых еле виднелся бренди. Это совсем не по-русски.
- Ноу, - сказал я и показал бармену долить бренди до верхней кромки бокала. Бармен был явно удивлен, но безропотно налил два полных бокала.
- Ну, что, Иван, выпьем за успех предприятия. Мы залпом выпили и запили кока-колой, которую нам придвинул бармен. Генерал сказал:
- Лучше,  но голова еще не совсем прояснилась. Надо повторить.
-  Repeat it, please, -  сказал я бармену. Удивлению его не было предела.
- Кто вы? - спросил он, очевидно, понимая, что мы иностранцы, а увидеть здесь иностранцев в таком виде, вооруженных до зубов и с черными от копоти лицами, никто не ожидал.
- Russians.
Когда он узнал, что мы из России, то он громко на весь зал сказал:
- They are Russians, - все с облегчением вздохнули, потому, что ничего хорошего от такого вида вооруженных людей, да еще после такого количества алкоголя, они не ждали. Зато, когда узнали, что мы русские, они поняли, что от нас ничего плохого ждать нечего, а такое количество алкоголя для русских, как они слышали, это нормально. Удивление всех присутствующих сменилось неподдельным любопытством.
Мы не хотели устраивать шоу, но так уж получилось, и мы выпили второй бокал бренди под аплодисменты зала. Когда я раскрыл кошелек для того, чтобы рассчитаться, бармен покачал головой и что-то сказал на французском языке. Но идти я мог и даже твердо, генерал тоже, – у него старая закалка. Вот так мы на халяву выпили по грамм 400 французского бренди «Наполеон» без закуски. Голодные, усталые, но не посрамившие родную страну. И денег с нас не взяли, хоть это был не дорогой коньяк, но все же приличный бренди. Если бы там был даже самый лучший коньяк, с нас бы денег все равно не взяли. Но хоть бы пирожком угостили. Ливан мне уже нравился. И генерал тоже.

СПРАВКА
ДОЛИНА БЕКАА

Ливан - это маленькая страна, расположенная между двумя горными хребтами. С одной стороны - это Ливанские горы, которые одним склоном спускаются к Средиземному морю и образуют столицу страны Бейрут. Другой склон этих гор спускается в долину Бекаа шириной может около 15 километров, не больше. Она на юг уходит в Израиль, а на  север уходит через знаменитый город Баальбек на территорию Сирии, к городу Хомсу.
 С другой стороны долины начинается еще один горный хребет – это Антиливанские горы. Они чуть пониже, но шире. Один склон их спускается к долине Бекаа, а другой –  на территорию Сирии целиком. Граница между государствами проходит как раз по хребту Антиливанских гор.

Ливанские горы - красоты необыкновенной, впрочем, как и весь Ливан. Лучшая в мире земля – краснозем, дает 3 урожая в год. Великолепный климат, который из-за обилия зелени и воды не позволяет температуре подниматься выше 35 градусов летом и опускаться ниже 10 градусов зимой. Фрукты и овощи, выращенные на этой благодатной земле, вырастают до фантастических размеров не в ущерб их вкусу и качеству: картофелина весом в 1 кг без единой гнилинки, персик тоже до полукилограмма, виноград размером со сливу. Из этого винограда делают вино мирового уровня, хорошо известное во всем мире. Даже французы для изящества пьют иногда ливанские вина, считая их вкус пикантным по сравнению с французскими винами.
Что же касается крепких напитков, то лучшей считается ливанская анисовая водка - арак «Тома» и «Ксарак» (по имени местечка Ксара, где производятсязнаменитые ливанские вина и арак). Арак производят многие страны:  Сирия, Ирак, Турция, Греция, Болгария,  - но только арак «Тома» и «Ксарак» получили всемирную славу и известность, и именно ливанская арака считается лучшей  и ценится на уровне дорогого коньяка.

Ливан  - это часть Земли Обетованной, куда Моисей, а потом Иисус Навин вели евреев на вечное поселение, чтобы лучший и самый умный в мире народ  жил на самой лучшей и красивой земле -  Ханаан. Если бы они могли знать, что не будет счастья ни народу, Богом избранному, ни земле, которая приняла его. И вот уже несколько тысячелетий нет на этой земле мира, хотя жили на ней самые выдающиеся мыслители за всю историю человечества. Это Иисус Христос из Назарета, его ученики - апостолы, мать Мария Богородица и все древние святые, царь Давид, Соломон. Все они были рождены на этой земле.

Бедная и многострадальная страна Ливан. Благословенная Господом, и жить бы всем в мире и согласии, собирая три урожая в год на лучшей в мире земле. Но нет и не может быть там мира. Там живут палестинцы, злобный, воинственный жестокий народ, без сердца в груди, и там, где они живут, мира не будет никогда.

НЕОБЪЯВЛЕННАЯ ВОЙНА.
ПРАВДА О ПАЛЕСТИНСКИХ БАНДИТАХ

Зимой в Ливане в горах выпадает снег, и дороги становятся  почти непроходимы. Водители навешивают на колеса цепи, и только таким способом можно двигаться по перевалам, где и летом две машины разъезжаются иногда с трудом, а горные мосты просто размывает грязевыми потоками с гор.

После того как мудрый король Иордании Хусейн выгнал со своей территории в сентябре 1970 года всех палестинцев,  по решению Лиги Арабских Стран, они обосновались числом до полумиллиона человек в Ливане, около Бейрута. Поскольку палестинское движение сопротивления – это военная организованная сила, они, безусловно, представляли собой большую опасность и создавали много проблем для Ливана. Ливан стало будоражить после того, как там появились палестинцы.

В июле 1982 года правительство Бегина ввело войска на юг Ливана,  которые стали производить чистку этой территории. Примерно, в это же время в Ливан ввела свои вооруженные силы Сирия, обозначив их как межарабские силы по поддержанию мира в Ливане. Чтобы не нагнетать обстановку в результате соглашения Ясир Арафат согласился вывести часть своих бандитов на Кипр, однако оставил в Ливане еще значительные силы, а в лагерях Сабра и Шатила оставались до 600 палестинских террористов, переодетых в советскую форму и вооруженных только советским оружием.

Эти палестинские террористы напали на городок Дамур к югу от Бейрута. Дамур считался полностью христианским. В ходе Ливанской гражданской войны палестинские отряды из ООП (Организации освобождения Палестины)  и их союзники, взяли 9 января 1976 года Дамур в осаду, перекрыв поставки воды, продовольствия и медикаментов. Также ООП не допустила в город Красный Крест для эвакуации раненых  после артиллеристских обстрелов. Город защищало всего 20 бойцов христианской милиции и около 300 местных ополченцев. В полночь отключили телефон, электричество и воду. 20 января 1976 года в 1 час ночи начался штурм.

Происходившее повергало людей в ужас. Палестинцы убивали беззащитных людей целыми семьями.  Трупы лежали повсюду. Палестинские бандиты ООП вырезали в тот день 1800 христиан. Причем мужчинам отрезали головы, женщин насиловали прямо на улицах, убивали их и отрезали руки и ноги. Здесь же убивали детей. Об этом преступлении мало писали. Гнев израильтян и христианских фалангистов (националистов) был настолько велик, что ответ был почти молниеносен, и уже на следующий день они провели зачистку лагерей Сабра и Шатила.

Эти лагеря совсем не были мирными, как это писали в нашей прессе. Там жили на поселении террористы из «Красных бригад», экстремисты из Йемена, Ирака, Алжира и Ливии, неоднократно посещал эти лагеря сам террорист №1 Карлос Шакал и его сообщники. Эта акция Израиля имела большой международный резонанс, но в средствах массовой информации не было указано, что это был ответ на действие палестинских бандитов, а надо сказать, что израильтяне никогда не прощают никаких акций против своей  страны.

В городке  Дамур погибли 1800 человек – и мир смолчал, в лагерях Сабра и Шатила погибли 800 человек – в два раза меньше. Но все мировые средства массовой истерии на деньги советской компартии как по команде начали свою работу, представляя это как еще одно зверство христианских фалангистов и израильской военщины. Можно винить во всем Шарона, как это сделали арабские и советские средства массовой информации. На самом деле это был справедливый ответ израильтян, верных Ветхозаветному принципу «Око за око, зуб за зуб», считая эти действия как героические против местной армии палестинских бандитов.  «Око за око»,- надо помнить этот принцип и хорошо думать перед тем, как начать что-то против Израиля. 

А вот действия палестинцев, которые вводили в заблуждение весь мир, нагло провозглашая, что хотели мирно жить на ливанской земле:
   - 1982 год. В Ливане в Бейруте были убиты все члены французской военной миссии, всего 58 военнослужащих. В том же году в Бейруте были убиты 200 американских моряков. Этой акцией руководил Карлос Шакал.
   - 1984 год. В Бейруте был арестован и повешен полковник США, один из руководителей американских военных наблюдателей. Он имел дипломатический паспорт и по соглашению о пребывании американских военных наблюдателей в Ливане имел дипломатическую неприкосновенность, но кого это трогало.
   - 1985 год. В аэропорту Бейрута палестинскими террористами был захвачен авиалайнер компании TWA с пассажирами на борту. Террористы потребовали  освобождения 500 палестинских заключенных из тюрем Израиля и 17 палестинцев из тюрем Кувейта, арестованных по подозрению в организации взрыва посольства США. Один из пассажиров, военнослужащий ВМС США, был убит, и его выкинули из самолета на летное поле. Израиль, который принципиально никогда не вел переговоров с заложниками, на этот раз освободил нескольких палестинцев в ответ на освобождение женщин, детей и знаменитого певца Демиса Руссоса, который тоже был на этом рейсе. Одним из участников переговоров по освобождению заложников был наш главный военный советник генерал-полковник Гордиенко. Честь ему и хвала. Что самое интересное, террористам удалось скрыться, растворившись с разбегающимися в панике  пассажирами.
___________________________________________________

Больше двух тысячелетий с ветхозаветных времен продолжается конфликт, когда Давид во главе израильского войска победил Голиафа во главе войска фелистимлян. Этот народ никогда не жил на этой земле, а пришел, возможно, с островов Средиземноморья. Основным занятием этого народа были грабеж и разбой, тем не менее, он дал название Палестина (по-арабски Палестина звучит как Фалястын – прим. автора), а, следовательно, и всему народу. Это  был первый палестино-израильский конфликт, и произошел он в долине на земле Ханаанской, а это и есть долина Бекаа. Ни израильтяне, ни палестинцы не хотят признать права друг друга считать эту землю своею и жить на ней. И не будет мира на этой земле, пока эти народы не перестанут желать уничтожения друг друга. Мир для них – это только временное перемирие и прекращение огня (на какое-то время).
_______________________________________________________ 

Сирийские власти официально старались отмежеваться от палестинских террористов, несмотря на то, что подготовку они, в основном, проходили в Советском Союзе или в Сирии. Но главное событие в Ливане еще было впереди.

В 1984 году по сирийскому телевидению регулярно транслировались выступления групп террористов, каждая из которых состояла из 3-х или 4-х человек. Я видел сам эти передачи и свидетельствую. Они записывались за несколько дней до выполнения террористических актов. Среди участников групп были и девушки, но лидерами были обычно палестинцы. Они показывали взрывчатку у себя на груди и на поясе. Обычно они говорили, что посвящают свой акт возмездия отцу всех арабов президенту Сирии Хафезу Асаду и священной борьбе против сионистского врага за свободу палестинского народа.

Каждый раз, когда показывали ту или иную группу по телевизору, это было подтверждением того, что они выполнили свой долг и стали шахидами. Однако по Корану шахидами могут быть только мужчины, которые погибли за священное знамя Ислама и во имя Аллаха. Про женщин там ничего не говорится, но забить глупую и неграмотную голову всякими фанатичными мыслями достаточно просто, а уж голову арабской девушке и того проще.

Наличие движения шахидов – это не Ислам. Это отступление от него. Когда режут головы русским парням в Чечне – это тоже не Ислам. Когда захватывают здание с большим количеством заложников или взрывают небоскребы – это не Ислам. Это терроризм, с проявлениями которого в любом виде надо бороться беспощадно. Но для этого нужны воля, сила и деньги. Сильно возрастает опасность захвата террористами ядерного оружия малых размеров, не контролируемых так тщательно, как ракеты или бомбы. Если террористы получат ядерное оружие, то само существование цивилизации будет под угрозой.
______________________________________________________

КЛУБ КИНОПУТЕШЕСТВИЙ С РАЗВЕДУКЛОНОМ В БААЛЬБЕКЕ. ИГРА СО СМЕРТЬЮ ЧЕРЕЗ ОБЪЕКТИВ

У нашего генерала был свой штаб, вернее сказать комната в одном из зданий занятых сирийскими военными. В этой комнате был большой стол и двухярусные кровати – это на случай ночных учений или ночных тактических игр на картах. Этот штаб находился в маленьком городке Ар-Рияк, который знаменит был тем, что во время войны там собирались французские летчики, которые составили основу эскадрильи Нормандия. Ливанцы хранят память об этом.

В Ливане я оставаться не любил, поскольку у меня появилась очень важная причина жить в Дамаске, поэтому желание генерала вернуться к своей ревнивой жене, и мое желание поскорее вернуться в Сирию, полностью совпадали. Поэтому после обеда в Ливане, мы потихоньку убывали в Дамаск, заезжая по дороге в магазины и покупая в них все то, чего не было в Сирии, а в Сирии был социализм, поэтому ничего не было – ни хорошей одежды, ни еды.
Для того, чтобы в материальном отношении чувствовать себя свободно, я придумал систему обмена долларов на лиры, а лиры на сертификаты. То, что я делал, сейчас делают все, и это не считается преступлением. Я покупал доллары, менял их на сирийские лиры и опять менял их уже на советские чеки, а советские чеки опять менял на рубли по курсу один к двум. Другими словами, если на входе иметь одну тысячу долларов по цене три тысячи рублей, то на выходе уже получалось 30 тысяч рублей. Совсем не плохо. Но тогда за это была 88 статья: 12 лет с конфискацией и вплоть до расстрела. Деньги мне различными способами пересылал мой друг и однокашник Федя Панферов, утверждая, что окончательный расчет мы произведем, когда я вернусь в Москву.

На свою долю из этих денег я купил в Ливане  видеомагнитофон, телевизор и музыкальный центр. В Дамаске  я познакомился с самой красивой женщиной среди русских.  Ее звали – Алла, она работала секретарем у главного военного советника в штабе. Через некоторое время она стала моей прекрасной любовницей. Это была очень красивая и стройная женщина с красивыми ярко рыжими волосами и, что было самым удивительным, она была сексуально грамотной и раскрепощенной женщиной.  Все то время, что я был в Ливане, у меня была квартира в Дамаске, и я жил там с ней, по возможности, или у нее. С ней было очень хорошо, и она понимала толк в сексе и могла им заниматься часами, да так самозабвенно, что, даже в начале игры, если она вставала в известную позу своей красивой попой наверх, то у нее начинала сочиться из вагины жидкость желания. Это было золотое время. Мы смотрели самые интересные фильмы, покупали лучшие напитки, которые я привозил из Ливана, курили лучшие сигареты, а потом опять занимались сексом. Но каждый следующий день я должен был выезжать на нашем уазике с генералом на работу в Ливан.

Однажды утром, когда мы уже собирались выехать в Ливан, генерала вызвали к главному военному советнику, потом позвали и меня. На балконе перед кабинетом главного советника я увидел нашего корреспондента радио и телевидения и известного комментатора Фарида Сейфуль-Мулюкова. С ним стоял неизвестный человек, как потом оказалось наш корреспондент радио и телевидения на Ближнем Востоке Андрей Рогов (фамилия изменена). Кроме того, там находились еще двое неизвестных мне людей. Позже я узнал, что это были резидент внешней разведки и резидент ГРУ. Главным военным советником был генерал-полковник Гордиенко. Только он имел прямой выход на Министра обороны и Вице-Премьера страны маршала Мустафу Тласа. Просьба журналистов заключалась в том, чтобы генерал Гордиенко через него решил вопрос с командиром нашей дивизии разрешить им снять 30-минутный фильм в городе Баальбек для передачи «Клуб кинопутешествий». Дело в том, что в тактическом плане Баальбек находился в зоне ответственности нашей 10-й дивизии, хотя фактически город был захвачен палестинцами, которые организовали там свой штаб, штаб партии «Хизболла», «Аль-Джихад аль-Исламий», школу подготовку шахидов-смертников и свою тюрьму. Просьба, прямо сказать, очень щепетильная. Генерал-полковник Гордиенко, ставший после окончания командировки в Сирию Начальником Бронетанковой академии, был не в меру жестким, самодовольным и в то же время трусоватым перед начальством человеком, боявшимся любой ответственности. Фарид Сейфуль-Мулюков старался объяснить всем присутствующим, почему им надо вести съемку именно там:

- Сам по себе Баальбек - это древнейший исторический город и одна из загадок истории и развития цивилизации на Земле. Предполагают, что именно туда прибывали около 12 тысяч лет назад инопланетные корабли, и сам большой храм в Баальбеке, построен на площадке, которая ранее была космодромом для этих инопланетных кораблей. И советские зрители очень бы хотели узнать больше об этом загадочном месте, – сказал Фарид Сейфуль-Мулюков, – тем более, что Андрей Рогов – это аккредитованный официально в Ливане корреспондент нашего РТ, и было бы очень жаль упустить такую возможность снять этот храм, как доказательство того, что там были пришельцы из космоса, – продолжал Фарид.

- Но палестинские власти против этого, поэтому, зная Ваш, - он обратился к Гордиенко, - авторитет среди руководства Сирийской армии, мы просили бы оказать нам содействие в этой  мирной миссии, – закончил свое выступление знаменитый комментатор. Тот факт, что знаменитый на всю страну комментатор пришел в сопровождении двух дипломатов высокого ранга, насторожило главного советника, поэтому он не стал брать на себя эту миссию, а, как у военных делается, переложил выполнение этой деликатной миссии на генерала Шубкина.

- Район Баальбека – это в зоне ответственности твоей дивизии. Поезжай к командиру дивизии, возьми с собой вон корреспондента, переводчика и реши проблему. С министром я договорюсь. Тебе задача ясна? – выполняй, как выполнишь – доложишь. У военных так и делается. Мы отошли в сторону.
Фарид Сейфуль-Мулюков тоже отказался участвовать в этом мероприятии и сказал Рогову:
- Это твое задание. Чем мог, я тебе помог, а дальше я в этом не участвую, так что, Андрей, давай решай этот вопрос с генералом.
Мы договорились поехать в Ливан на своих машинах прямо сейчас, встретиться в одном из кафе в начале долины Бекаа и обсудить план дальнейших действий. Генерал и я сели на наш боевой уазик и поехали в Ливан, где и встретились в кафе с Роговым и его оператором Володей. Они рассказали нам, что в первый раз поехали туда одни, понадеявшись на свои удостоверения телевизионных журналистов, аккредитованных в Ливане. Еще у них была бумага от Министерства культуры Ливана с просьбой оказать содействие в съемках фильма про Баальбек для советского телевидения. Их задержали палестинцы, вытащили из машины, как сказал Андрей Рогов, довольно сильно избили, поставили к стенке и сделали несколько очередей из автоматов поверх головы.

- Ощущение, надо сказать, не из приятных, – сказал Рогов, – Потом они сели в нашу машину и вместе с дорогостоящей аппаратурой уехали в неизвестном направлении. На попутном транспорте избитые журналисты вернулись в Бейрут. В посольстве им и посоветовали встретиться с Фаридом, который был в Дамаске, и с ним вместе обратиться к главному военному советнику генералу Гордиенко. Они так и сделали, а уж он отфутболил их к нам.

- Ну, что ж, – сказал генерал.
- Мы люди военные, задача нам поставлена, и надо ее выполнять. В действительности сложность обстановки в Ливане состояла в большом количестве вооруженных формирований, где сам черт ногу сломает определить, кто с кем и за кого. Наши советники вместе с генералом насчитали около восьми действующих армий. И каждая армия имела бронетанковую технику, артиллерию, вертолёты и большое количество боевиков. По меньшей мере, 10-15 тысяч в каждой армии. Были друзы, под руководством Валида Джумблата, были марониты, была, так называемая группировка «Алькатаиб» (т.е. фалангисты – по сути своей – это профашистская партия Ливана), - самое сильное движение в Ливане, которое могло реально противостоять палестинцам, - у них были танки, бронетранспортеры, своя артиллерия. Ливанская армия подчинялась ливанскому правительству и предпочитала не ввязываться в подобного рода конфликты. Многочисленная сила  – это палестинское движение сопротивления, состоявшее из не менее 15-ти тысяч бойцов. Но самая большая сила – это сирийская армия, состоявшая из пяти бригад полного состава, включая две танковые бригады танков Т-72, и спецподразделений, общей численностью до ста тысяч человек, в качестве Межарабских сил по поддержанию мира в Ливане. Бывший цветущий и международный курортный Ливан превратился в конгломерат воюющих и ненавидящих друг друга группировок.

- А что ты, Иван, по этому поводу думаешь, – тебе с ними работать, – спросил меня генерал.
– Главный военный советник мне так и сказал, чтобы я, как советник командира дивизии, ни в коем случае с этими журналистами не связывался, а переводчик вроде как офицер связи, пускай он этим и занимается. Ты всех и всё знаешь, поэтому прав главный. Что ты, Иван, думаешь?
Честно говоря, я рад был такому «доверию», потому что генерал, хоть он и хороший человек, но в таких вопросах был бы только помехой. Я высказал ему уже созревший в моей голове план:
– Поскольку мы находимся на территории Ливана, надо встретиться с ливанским командованием, и прежде всего с начальником разведки ливанской армии, это раз. Поскольку мы едем на территорию, которая занята палестинцами, и они там командуют, значит, нам надо встретиться с палестинским командованием,  прежде всего, с начальником разведки палестинского движения сопротивления.
Генерал молча слушал мой монолог и в знак одобрения кивал головой. Я продолжал:
- Поскольку мы просим охрану у Сирийской армии и прикомандированы мы к Сирийской армии, значит нужно договариваться с командиром дивизии и начальником разведки сирийской дивизии. Лучше всего, если с командиром дивизии встретитесь вы, товарищ генерал, тем более, что Главный обещал договориться с Министром. А наш советник по разведке полковник Машошин может встретиться со своим подсоветным начальником разведки дивизии и уже с ним поехать и к палестинцам, и к ливанцам. Я так думаю, - закончил я свою мысль и выразительно поднял вверх указательный палец правой руки, подчеркивая важность своей мысли, как это делал Мкртчан в фильме «Мимино».

- Молодец, ты правильно думаешь, прямо как я сам. Вот ты это все и организуй, а с Машошиным я договорюсь, и к командиру дивизии я, так и быть, съезжу, – ответил мой генерал. Обращаясь к Андрею Рогову, он сказал:

- Таким образом, для того, чтобы, Андрей, обеспечить успешное выполнение полученного задания, а это, в принципе, возможно, нам нужно будет встретиться с тремя начальниками разведки, у которых, практически, сосредоточена вся власть и сила в Ливане. Но вы пока сидите у себя в Бейруте, а мы возьмем всё это на себя. Встречаемся здесь через пять дней в готовности к выполнению задания.

Получилось так, что обо всем договариваться пришлось мне одному без генерала, потому что он самоустранился: «Тебе все карты в руки, ты и договаривайся». Я поехал сначала к командиру Сирийской дивизии, поиграл с ним в настольный теннис, выпил виски и сказал, вот, так мол и так, обратились к нам через Главного (все-таки я не хотел, чтобы главный совсем устранился) корреспонденты радио и телевидения.
- У нас есть такая передача «Клуб кинопутешествий», так вот они хотели бы снять минут на 20-30 фильм про Баальбек. Я вспомнил, как он хитро улыбнулся и говорит:
- Значит для передачи, а по телевизору покажите? Я говорю:
- Они обещали обязательно показать!
Он пригласил начальника разведки, объяснил ему суть вопроса и говорит:
- Обеспечь, пожалуйста, машину охраны и позвони палестинскому своему коллеге, что к нему приедет капитан Лукашов, офицер связи от советского главного военного советника. И позвони в ливанское командование, что тоже к ним приедет Лукашов, - приказал генерал, облегчив мне выполнение задания. Для подстраховки я договорился, чтобы со мной вместе был полковник Машошин.
- В таких делах, господин генерал, я считаю нужно на переговоры ехать вдвоем, - сказал я командиру дивизии, и он со мной согласился. Потом в течение двух дней мы с советником начальника разведки полковником Машошиным навестили палестинского и ливанского начальников разведки, которые разрешили съемку, но каждый из них выделил своих людей для того, чтобы охранять нас, а в большей степени для того, чтобы смотреть за нами.

Особенно трудно было разговаривать с палестинским начальником разведки, потому что  он знал что-то больше всех, и уж, конечно, он один догадался, с чем связана такая просьба. Тем не менее, он сказал:
- С вами будут наши два офицера, и надеюсь, никаких эксцессов не будет.
- Да что вы, у нас задача снять знаменитый храм в Баальбеке.

Как и договорились, мы встретились опять вместе через пять дней.  Генерал отдал мне свой уазик. Полковник Машошин был кадровым офицером ГРУ. Он, видно, получил своё задание от резидента. У него был свой УАЗ и оружие. Оружие разрешили иметь только ему и мне, потому что мы, собственно говоря, прибыли в Ливан как военнослужащие Сирийской армии, а журналисты, как гражданские лица другой страны, не должны иметь оружия. Ну того оружия, что было у нас, хватило бы, при случае, на всех. Мне генерал положил в уазик два автомата, сзади был ящик с гранатами. У меня был свой пистолет и, навешенные на ремне две гранаты. Перед отъездом генерал мне сказал так:

  - Не в «Клубе путешествий» дело, и мероприятие, которое предстоит, совсем не мирное.
- Печенкой чувствую, что-то случилось и очень серьезное. Еще учти, что палестинцы очень не любят гостей с теле-фотоаппаратурой, а, с другой стороны, неужели ты не понимаешь, что дело не в памятниках культуры и даже не в Центральном телевидении. Дело в том, что Андрей тоже не совсем корреспондент и снять Баальбек он хочет тоже не совсем для телевидения.
- Что Вы имеете в виду, не совсем для телевидения, - недоуменно сказал я генералу, - я видел корреспонденции Андрея и раньше по телевизору.
  - Андрей Рогов – это сотрудник внешней разведки, и тот факт, что их задержали палестинцы, как они говорят, бандиты, есть доказательство того, что палестинцы знают, кто такой Рогов и от кого он получил задание снять Баальбек. А ты сам знаешь, что в Баальбеке у палестинцев центр подготовки шахидов, а еще тюрьма, где они держат заложников. Я думаю, целью всей этой затеи является необходимость снять именно эти объекты. Для этого все и придумали. А, может, что еще и похуже. Иногда я поражался уму и опыту своего генерала, а ведь он рассказывал мне, что генерала ему дали только после одиннадцати представлений на звание. Он продолжал:
  - Сейчас возьми нашу машину, но без шофера, - сам садись за руль, я тебе туда положил свой второй автомат и много боеприпасов. Мне, как ты знаешь, главный ехать с вами запретил, но не потому, что он так заботится обо мне, а потому, что я напрямую представляю его, а он этого не хочет. Трусоват он у нас, Гордиенко, хохол чертов. Это еще одно доказательство того, что произошло серьезное событие, о котором нам не считают нужным сообщать. Как только будет малейшая угроза, плюй на корреспондентов и немедленно возвращайся. Если нужно стрелять, выбивай переднее стекло и стреляй, не бросая руля, перед собой – не бойся, ругать не стану. 
- Ты сам осознай, что вы едете на военную операцию. Главное, вернуться живым, - сказал мне напоследок генерал, сел в другой уазик и уехал в Дамаск.

В общем обстановка стала постепенно накаляться. Я сел за руль, осмотрел машину. Чего там только не было. Два наших автомата, один ротный пулемет (правда, очень похожий на автомат, и я улыбнулся словам генерала и его заботе обо мне), ящик с гранатами. Не хватало ящика с виски.  Поехали в Штору. Там нас уже ждал наш уазик с Машошиным, машина с двумя палестинскими офицерами разведки и машина с двумя офицерами из ливанской армейской разведки. Журналистов пока не было. Они ехали из Бейрута, а там довольно сложная дорога. Но вскоре появились и они. Палестинцы сразу попросили осмотреть машину и аппаратуру. Машина была простая Тойота, в багажнике - аппаратура. Оружия не было. Оружие было в моей машине, но нас никто не имел права досматривать, но даже, если бы досмотрели, то в Ливане русским военным разрешалось иметь оружие. 

А ведь прав был генерал, и неспроста хитро улыбался начальник палестинской разведки.
Я сам, в общем–то, почувствовал, что здесь что-то не так и что-то за этим кроется, что нам еще не известно. Совершенно очевидным для меня было то, что хотят заснять Баальбек и те помещения, те строения, где размещается командование палестинского движения сопротивления и Хизболлы. Там же находилась школа подготовки шахидов-смертников.

Мы двинулись в Баальбек колонной из пяти машин: два наших уазика, журналисты, палестинцы и ливанцы.  Впереди колоны ехали палестинцы, потому что большинство постов было от них, а наши машины двигались по встречной полосе, движение всех остальных машин на этой дороге перекрыли на всех постах. Мы замыкали колону, имея перед собой всю картину движения, чтобы открыть огонь в случае опасности, хотя, что бы мы могли сделать,  кроме как подать сигнал и умереть с честью.
На подъезде к Баальбеку нас встретил на своей машине советник приданной нашей дивизии танковой бригады полковник Ромашов на своей машине и с охраной из трех солдат с автоматами. Он прибыл из города Хомса, где и жил постоянно, а в Ливан ездил тоже, как и мы, каждый день. Баальбек находился в зоне ответственности его бригады, и он получил от своего командования приказ усилить нашу охрану.
Очевидно, Главный все-таки договорился с министром, и тот дал такую команду. Нам это было кстати. Было приятно ощутить такого рода заботу. Ливанские и палестинские нас офицеры восприняли неожиданное прибытие Ромашова с солдатами неприязненно. Но сирийский переводчик Ромашова подошел к ним и объяснил, что это приказ командира 11-й дивизии. Никто с ними спорить не стал.

Первая остановка для съемки была в скалах немного в стороне от Баальбека, но там как раз была тюрьма, и я это знал. Сначала мы снимали камни, которые были изготовлены в скале. Сам Рогов забрался на этот камень, а я стоял внизу в форме и с оружием, – меня тоже в кадр засняли для телевидения. Рогов обращался к телезрителям:
- Дорогие телезрители. Я нахожусь в легендарном городе Баальбек на севере Ливана  и веду свой репортаж, стоя на одном из двух камней, которые вытачивались целиком из скалы неизвестными строителями более десяти тысяч лет тому назад, и эти строители уже обладали технологией лазерной обработки. Длина вот этого камня 24 метра, ширина – 4 и высота – 5 метров. Но это еще не все. Эти два камня остались здесь: строители по какой-то причине прекратили работы, и они остались не до конца выточенными из скалы, а три готовых камня были транспортированы отсюда и уложены в основание храма, который вы видите за нами, - Андрей продолжал свой рассказ телезрителям:

- Отсюда хорошо видна знаменитая ливанская коллонада, которая нарисована даже на ливанских динарах и является узнаваемым символом этой страны наравне с ливанским кедром. Оператор Володя тем временем пошел телекамерой по кругу, давая полную панораму с этой точки.
- Расстояние до фундамента храма больше километра, и приходится только гадать, каким способом древние строители перетащили эти камни, потом подняли на высоту 15 метров и уложили с необыкновенной точностью так, что между камнями даже монета не входит. Сейчас мы туда поедем, и я это вам наглядно продемонстрирую. Еще один очень интересный факт. Если убрать все построенные позже во 2 тысячелетии до нашей эры храмовые постройки, то фундамент, который строили древние строители, представляет собой идеальный квадрат ровной поверхности. Именно этот факт и позволяет ученым говорить о том, что это древнейший космодром, построенный по всем законам современных технологий строительства стартовых площадок для приземления и взлета тяжелых инопланетных летающих объектов.

На вторую точку съемки мы поехали, чтобы просто показать сбоку, как три камня уложены в фундамент храма. После этой, в общем-то, безобидной съемки, наш путь лежал в центр города на площадку перед самим храмом, в который поднималась широкая и хорошо сохранившаяся на протяжении тысячелетий, каменная лестница. Раньше на этой площадке устанавливались стулья и устраивались концерты самых известных звезд: сюда приезжали Фрэнк Синатра, Демис Руссос, здесь выступала знаменитая Фейруз, символ всего арабского мира Ум Кольсум и много других арабских и иностранных звезд. А теперь здесь были палестинцы, скорее правильнее сказать бандиты, для которых Ливан был просто лагерем временного пребывания. Здесь рядом находилась штаб-квартира Хизболлы.

Все учреждения палестинцев были хорошо укреплены: по флангам были специально оборудованные из мешков с песком позиции для крупнокалиберных пулемётов. И ещё две таких позиции были с другой стороны этого храма. Мы поднялись в храм по древней лестнице, трепетно ощущая многовековую историю камней. Журналисты развернули свое оборудование и начали съемку. Андрей Рогов обратился к камере:

- Дорогие телезрители, мы находимся на территории одного из самых древних сооружений на нашей планете. Этому  храму больше двух тысяч лет, а в его основание были уложены те громадные камни, которые мы видели со стороны. Взраст фундамента больше 10 тысяч лет, а теперь посмотрите, с какой точностью они уложены, - сказал Рогов и стал пробовать просунуть монетку между камнями. А в это время его оператор, я гляжу, пошёл вести камеру уже совсем не на него, а вокруг всей этой площадки, давая панораму Баальбека. Рогов продолжал свой телерепортаж:
- Смотрите, дорогие телезрители, какая красивая природа вокруг, и как органично храм вписывается в рельеф местности.
Я смотрю, что арабы насторожились. Я стою рядом с оператором и говорю ему:
- Володя, ты смотри не очень-то вокруг крути, а то сейчас товарищи не выдержат.
- Ничего, – ответил оператор Володя, нас уже расстреливали.
В этот раз, действительно,  всё, слава Богу, закончилось хорошо. Полковник Ромашов был все время с нами, хотя и заметно нервничал. После окончания съемки Андрей вынул из портфеля три бутылки виски «Джонни Уокер», и мы разлили его всем сопровождающим, которые были с нами. Недалеко мы увидели  маленькое кафе. Подозвали официанта и попросили его принести на всех пиво. Уже через несколько минут он принёс пива в  высоких кружках. Володя, как в «Бриллиантовой руке» долил виски в это пиво. Арабы выпили и сразу стали добрые и весёлые. Я говорю:
- Ты, Андрей, смотри, что эти-то арабы выпили виски, поэтому они добрые и весёлые, а вот те, которые за пулемётами сидят, они виски не пили, так что давай отсюда быстрее сматываться.

Мы еще выпили за советско-арабскую дружбу, а Андрей пообещал, что уже через две недели передача будет показана по телевидению. Потом мы быстро погрузили аппаратуру в машину и уехали оттуда, договорившись встретиться в маленьком кафе, откуда начали мы наше движение. Распрощались с благодарностью с полковником Ромашовым. Тогда я еще не знал, что судьбе будет угодно забросить меня в город Хомс, и он станет моим хорошим другом.

Журналисты выполнили своё обещание и привезли ящик виски  Блэк Лейбл, мы пожали  друг другу руки и разъехались с чувством выполненного долга и очень уставшие. Никто ничего больше не сказал, а узнал я обо всём, что произошло на самом деле только через неделю. Мы с советником начальника разведки полковником Машошиным были в хороших отношениях, и однажды в конце рабочего дня полковник подошел ко мне и сказал:
- Иван, давай после работы ты поедешь не с генералом, а в моей машине, мне нужно, чтобы ты помог мне выбрать видеомагнитофон. С генералом я уже договорился. Однако мы поехали не в магазины за видеомагнитофоном, а в то маленькое кафе, откуда начинали свое путешествие в Баальбек, сели за столик, заказали мое любимое пиво Heineken, после чего он мне говорит:

- Иван, дело тут не в видеомагнитофоне, - я в них и сам неплохо разбираюсь. Мне надо было поговорить с тобой. Ты не представляешь, что мы сделали хорошего для нашей страны и доказали свою силу. И он мне рассказал, что произошло на самом деле, и что он знал с самого начала, но никому, и, прежде всего мне, не сказал. Потому что об этом никому вообще не сообщили. А случилось вот что.

Сентябрьским днем 1985 года машины с неизвестными террористами подрезали две машины советского посольства в Ливане с находившимися в них врачом Николаем Свирским, вице-консулом Аркадием Катковым и сотрудниками резидентуры внешней разведки Олегом Спириным и Валерием Мыриковым. Их затолкали в свои машины и увезли в неизвестном направлении. Аркадий Катков был ранен, ему вовремя не оказали помощь - у него началась гангрена, и его расстреляли. Наши спецслужбы определили, что исполнителями похищения были палестинцы.

Заправлял палестинскими бандитами помощник Ясира Арафата по прозвищу Гиена. Настоящее имя его было Имад Лугние. Говорят, что он жив и до сих пор, и именно он является террористом №1 и чуть ли не помощников и соратником Бен Ладена, и что уничтожение двух небоскрёбов в Нью-Йорке организовал не Бен Ладен, а Гиена.

Вскоре Гиена вышел на связь с нашим посольством и выдвинул ультиматум: Советский Союз должен был надавить на Президента Сирии Хафеза Асада с тем, чтобы он вывел с этой территории свою танковую бригаду (т.е. именно ту бригаду из 11-й танковой дивизии, от которой к нам на подмогу приехал полковник Ромашов), и оставил эту территорию за палестинцами. В то же время само здание посольства было окружено палестинскими бандитами, и они заявили, что начнут штурм посольства и расстреляют не только тех, которых захватили, но и всех сотрудников посольства.

Вот такие друзья. Посол соответственно доложил об этом на самый высокий уровень, после чего он  вышел на телефонный разговор с Ясиром Арафатом и спросил его, как же он, несмотря на наши отношения, со своими друзьями так расправляется.
- Кроме того, господин Арафат, вы же представляете, что ваша угроза насчет взятия нашего посольства просто нереальна, потому, что в Ливане располагается, как вы знаете, около ста тысяч бойцов регулярной сирийской армии, включая подразделения сирийского спецназа, которые в любую минуту придут к нам на помощь. Прошу учесть этот фактор. И передайте это вашему помощнику Гиене (здесь Посол специально раскрыл Арафату, что знает боевую кличку Лугние), чтобы он забыл слово ультиматум в отношениях с представителями Советского Союза. Разговаривал наш посол нарочито резко. 

В ответ Ясир Арафат сказал, что не был в курсе, что это не его идея, и он ничего не подозревал. Он поручает своему заместителю и телохранителю Имаду Лугние быть посредником и быстро решить этот вопрос. Во время телефонного разговора посол говорит Ясиру:
- Немедленно освободите наших заложников и снимите осаду с нашего посольства.
Он отвечает: 
- Да-да, конечно, сейчас мы немедленно всё это предпримем, ваше посольство мы разблокируем и вернем ваших дипломатов, – сказал Арафат и положил трубку. Ясир Арафат не подозревал о возможностях современной техники прослушивания, способных продолжать слушать разговор после того как собеседник положит трубку, и наши спецслужбы услышали, как после разговора, уверенный в том, что его никто не слышит, он сказал своим подчиненным:
- Ни в коем случае заложников не отпускать, посольство не разблокировать, будем давить, пока сирийские войска не выйдут с севера Ливана.

Советник начальника разведки продолжал свой рассказ:
- Именно поэтому Андрею Рогову было поручено провести рекогносцировку на предмет нахождения заложников в Баальбеке для обеспечения возможности проведения силовой операции по их освобождению, а Рогов после первой неудачной попытки обратился к нашему Главному, и уже он решил задействовать нас.
Я возмутился:
- Как же Ясир Арафат решился пойти на такие действия против нас, ведь мы его и в руководители ООП выдвинули и в большом объеме оказываем экономическую и военную помощь. Сколько миллионов  денег мы в него вложили. Его боевики используют только наше оружие, которое, в основном, было ему поставлено безвозмездно.
- Никто этого не понимает, даже наше высшее руководство. Но в то же время, терять наш контроль над палестинским движением нам никак нельзя.

ГРУППА «ВЫМПЕЛ» В ЛИВАНЕ

Именно по этой причине наше высшее руководство приняло смелое и беспрецедентное решение.
_______________________________________________________

В начале 1980 года самый секретный человек в наше разведке - начальник Управления «С» Первого главного управления (внешней разведки) КГБ генерал Юрий Дроздов обратился  к Председателю КГБ СССР Юрию Андропову с докладной запиской. В ней он высказал мысль о необходимости создания у нас в стране секретной спецгруппы особого назначения для проведения спецопераций за пределами страны в условиях «особого периода». Проанализировав эту записку, Андропов согласился и вышел с этим предложением в Политбюро, и в 1981 году состоялось решение Политбюро ЦК КПСС о создании такой группы. Андропов высказал Дроздову свое пожелание: «Учти, генерал, чтобы это была лучшая группа в мире». К 1984 году такое спецподразделение численностью около тысячи человек было создано под названием группа «Вымпел».  Она состояла только из офицеров, имеющих опыт боевых действий с одним или несколькими высшими образованиями и знанием иностранных языков. На подготовку одного сотрудника группы необходимо было от трех до пяти лет и ста тысяч рублей в деньгах того времени. В других странах такие отряды были созданы лет на 15–20 раньше, поэтому приходилось «догонять» потенциального противника. И «вымпеловцы» не только его догнали, но и перегнали. Достаточно сказать, что некоторые бойцы «Вымпела» даже прошли (конечно, нелегально) разведывательно-диверсионное  в лучших спецподразделениях стран НАТО. При этом выяснилось, что их «домашняя» подготовка была намного сильнее и эффективнее. В случае войны отряд из 10-12 человек мог бы уничтожить лидера воюющей с СССР державы, в глубоком тылу противника взорвать военные и промышленные объекты, включая АЭС, захватить подводную лодку, вести агентурную работу и многое другое. Это подразделение могло действовать только с письменной санкции председателя КГБ и решения Совета обороны государства. Группа «Вымпел» неоднократно использовалась для решения спецзадач за пределами СССР, в том числе и в Ливане в 1985 году.
_______________________________________________________

Несколько человек из группы «Вымпел» неизвестным способом прибыли на территорию Ливана.  Впервые для нашей военной доктрины и разведки они стали действовать по методу устрашения. Как, и с кем, они общались неизвестно. История об этом умалчивает. Есть предположение, что они получили данные от лидера друзской общины Валида Джумблата, и он сообщил места, где находятся лидеры группировки, захватившей наших заложников. Может быть «Вымпел» связался с израильской разведкой Моссад, такое тоже могло быть. Потому что принципы действия этой группы «Вымпел» вполне соответствовали принципам действия спецгрупп Моссад.

 Факт состоит в том, что вдруг кто-то стал убивать ближайших соратников Ясира Арафата и Гиены. Одного за другим были уничтожены больше десяти ближайших командиров Гиены. А потом Гиене прислали письменный ультиматум, причём его принёс какой-то мальчик в письме. В этом письме было написано, чтобы Гиена сам выбрал следующую жертву, если он не отпустит советских заложников. И Гиена понял, что, поскольку неизвестные боевики вышли на него, жертвой, скорее всего, станет он сам, и он, выдирая на себе свои красивые чёрные волосы, вынужден был отпустить наших дипломатов. В одно прекрасное время в ворота советского посольства в Бейруте, постучали три бородатых человека – это были наши отпущенные дипломаты. Осада с посольства тоже была снята. После этого спецгруппа исчезла также незаметно, как и прибыла.
Ясир Арафат рвал и метал от злости и бессилия, но ничего сделать он уже не мог. Он понял, что Советский Союз - друг, но друг такой, что и зубы показать может, а значит, с ним надо дружить крепче. И это была наша политическая победа в отношениях с палестинским движением сопротивления.
- По данным разведки, - продолжал полковник Машошин, - заложники могли находиться в тюрьме в Баальбеке. Потом их, возможно, перевели в палестинский лагерь Шатила, хотя, может, они оставались до конца операции в Баальбеке. Во всяком случае, сначала предполагался силовой вариант освобождения этих заложников, и для этого, нужно было знать, где располагалась эта школа, тюрьма, и как они охранялись. И наша группа, проникнув, собственно говоря, в самое сердце этого палестинского движения сопротивления, практически обеспечила полностью видеосъемку местности, - при этих словах Машошин сделал большой глоток холодного пива и продолжал:
- Кроме того, корреспонденты использовали новейшую цифровую разведывательную аппаратуру, связанную непосредственно со спутниками, и когда они сняли панораму Баальбека,  информация передавалась в Москву в Центр, и там были видны мельчайшие детали всех нужных для нашей разведки построек и учреждений. При необходимости, эта информация позволяет наводить высокоточное оружие на нужную цель с большой точностью. Поэтому наше путешествие в Баальбек было просто необходимым, и все мы сыграли большую роль в проведение этой операции. Всё завершилось без силового варианта, но мы свою миссию выполнили достойно.

После этого он сказал:      
- По большому счету, нам ордена положены, но вряд ли они нам
достанутся, а достанутся совсем другим людям, которые своими жизнями не рискуют и предпочитают не выходить из кабинетов. Юрия Ивановича, это, конечно, не касается.
   - А кто такой Юрий Иванович? – спросил я.
   - А вот, если ты узнаешь, кто он, тогда ты узнаешь секрет государственной важности, а тебе его знать пока не надо, – лучше спать будешь. Но точно знаю, что, даже не выходя из кабинета, он сегодня принимал самое активное участие в операции группы «Вымпел», и уж он орден получит, будь уверен, и о своих подопечных позаботится.

Для отвода глаз недели через две в рамках программы «Клуб кинопутешествий» показали фильм «20 минут по Ливану», снятый корреспондентами Центрального телевидения. А мы с удовольствием разделили дюжину бутылок виски между собой, не забыв и нашего генерала. Только через 20 лет мы узнали, что это была одна из самых удачных операций группы «Вымпел». Генерал Дроздов вышел на руководство Министерства обороны с предложением наградить всех участников этой операции правительственными наградами. Генерала Шубкина представили к ордену «Красного Знамени», а меня - к медали «За боевые заслуги». Медаль прислали, но заместитель главного советника по политчасти наградил ею начальника клуба и ленинской комнаты.

В 90-х годах генерал Юрий Иванович Дроздов был уволен со службы, а  группа «Вымпел» была расформирована и переподчинена милиции по совету Чубайса и американских советников президента Ельцина. Сотрудники группы разбрелись, кто куда, и многие перешли в международные криминальные структуры, резко повысив их профессионализм. После 2000 года решение о расформировании группы признали неправильным, и была набрана новая группа «В».

Но это уже другая группа и другая история.


* * *

Вот они стали кусать. Очень больно, но почему в тело.  И грудь. И бок. И нет от них спасения. Он пытался кричать, но ничего не получалось. Вырывались какие-то хрипы, и он понял, что вот это уже конец. Морально он к этому был готов, но все-таки ему хотелось напоследок увидеть кого-нибудь из родных. Но никто и не мог прийти, потому что никто не знал, где он. На эти хрипы прибежала нянечка. Она, чувствуя себя в долгу перед этим больным и наверняка понимая, что он не бомж, и о нем надо заявить, но тогда придется отдать ему его золотую цепочку, а ей этого очень не хотелось. Все же она потом заглянула в ординаторскую, – там веселье закончилось, но звать кого-нибудь к бомжу она не стала. Слава богу, нянечкой она проработала лет  30, всему научилась, а уж укол-то запросто. Она знала, что этих не переводят в палаты, потому что к утру они все умрут. Так всегда было. Пусть уж и этот отойдет с миром. И вколола ему морфий. Он  успокоился,  и на лице опять появилась улыбка.

* * *               

ВОДРУЗИТЬ КРАСНЫЙ ФЛАГ НА МЕЧЕТИ

К сожалению, моя большая любовь Алла по состоянию здоровья своей мамы,  должна была уехать из Сирии и вернуться в Москву. Однако связи с ней  я не терял. Она участвовала в наших обменах долларов вместе с Панферовым, которые успешно продолжались, хотя обменивать сирийские лиры на наши чеки становилось труднее.

После операции в Баальбеке генерал больше доверял мне, позволял пользоваться машиной и даже ставить ее на ночь около дома. Очень неудобно было и тяжело каждый раз тащить из машины два автомата. Зато соседи уважали. Так и сложился тогда наш экипаж: я и генерал, два автомата, пулемет, ящик с гранатами и еще по пистолету у каждого. У командира дивизии я сделал официальный документ, разрешающий мне ношение пистолета и автомата – он ценился выше, чем даже карточка аккредитации, потому что официально разрешала носить оружие, а это очень ценилось в Сирии. Этот документ мне очень пригодился впоследствии.

Однажды генерал после проведения очередных штабных учений предложил своим двум штабным советникам заехать в одну из бригад, чтобы посмотреть у советника бригады оперативную карту. Эта бригада устроила свой штаб как раз в населенном пункте Ксара, где производилась знаменитая арака под названием «Ксарак». Сам завод и хранилище вин располагались в громадной пещере с большими дубовыми воротами на входе. Администрация завода находилась в очень укромном и красивом месте сверху этого хранилища вин, и было укрыто оливковыми деревьями так, что с дороги его не было даже видно. От входа в хранилище наверх вела красивая винтовая мраморная лестница. Хозяева завода эвакуировались,  и вместо администрации там расположился штаб и апартаменты командира бригады и его советника.

Командир бригады наладил прочное сотрудничество с управляющим хранилища, и, часто обсуждая с нашим советником вопросы оперативного искусства за стаканом коллекционного вина или марочной аракой, они всегда приходили к общему решению, и у него с советником не было никаких разногласий. Наш генерал посмотрел карту у советника бригады, и тот предложил опробовать молодого вина. Зная слабость генерала, я, на всякий случай, вынул ключ из машины.

Для русского человека молодое вино - это только разгон, так сказать, перед основным блюдом. Потом  пошла арака «Ксарак» самого лучшего качества крепостью 43 градуса. Арабы так много пить не могут и вскоре ушли, оставив наших офицеров одних. Наши вояки выпили еще по сто граммов без запивки, закусив большими солеными маслинами, почувствовали себя как на войне, выпили еще, потом в них взыграло чувство патриотизма. Генерал скомандовал:
- Товарищи офицеры! – Все встали по стойке «Смирно», - выпьем за Родину, за Сталина и троекратное «Ура» - два коротких третье протяжное. Они выпили еще по 100, и генерал тихо так, как будто чувствуя себя за линией фронта в тылу противника, отдал приказ: «Ура, товарищи!» Все закричали троекратное «Ура! Ура! Урааааааа!» на весь Ливан, и генерал стал запевать, видно, свою любимую песню, которую с большой радостью подхватили остальные полковники:
«Пробьет победы час, придет конец походам.
Но прежде чем уйти к домам своим родным,
В честь нашего Вождя, в честь нашего народа
Мы радостный салют в полночный час дадим!» -  В этом месте их голоса окрепли, и в них стал чувствоваться  металл решимости и ненависти к врагам:
«Артиллеристы, Сталин дал приказ!
Артиллеристы, зовет Отчизна нас!
Из многих тысяч батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину - огонь! Огонь!» - с последними словами, в которые поющие вложили свои воинствующие души, их патриотизм вырос до необходимости совершить подвиг. Рядом была мечеть. Было видно, что зеленый флаг Ислама над ней давно раздражает их. В пьющей команде постепенно сложилась мысль заменить зеленый флаг Ислама на мечети и водрузить там наш Красный флаг. Как Кантария в Берлине водрузил флаг на Рейхстаге. И уже каждый представил себя в его образе и Звезду Героя на груди.

- Потом поставить всех арабов по стойке «Смирно!» и заставить строем проходить с отданием чести, - жестким, как у Жукова, голосом, сказал мой генерал.
- А евреи, чтоб издалека видели этот красный флаг и молились - скоро будет наш последний и решительный бой.  Идея всем понравилась. Стали искать красный материал. И ведь нашли же скатерть, которая почти и была похожа на знамя.
Я решил, что медлить больше нельзя и обратился к телохранителям командира бригады, которые с большим интересом наблюдали за происходящим. Они очень хорошо меня поняли, разоружили всех, отдали мне их оружие и усадили в машину. Они предложили завязать им руки, но мне это показалось чересчур жестоким, а зря я не согласился. Я завел машину и, как только можно, быстро стал двигаться по направлению к  сирийской границе.

Задача была не из легких: надо проехать через множество постов до границы, пройти полицейский контроль желательно
без проблем, потом преодолеть два трудных перевала, а уж после этого в Дамаск, где есть наша малая Родина - Синий Дом. Всего 120 км. Контрольные посты я объезжал по встречной полосе, не останавливаясь, -  машину русского генерала знали, поэтому пропускали с отданием чести. Почти у самой границы генерал пришел в себя и стал пытаться остановить машину. В конце концов, он вытащил ключ зажигания. Машина встала, и вместе с ней стали оживать все до этого спавшие полковники.

Но они не торопились куда-то идти, а вот генерал вышел из машины и пропал. Ключи от машины нашли на дороге, а генерала нет и все. До границы с Израилем всего 5 км. Полковники мои хлебнули пива, из того, что у нас в машине было постоянно, пришли в себя и стали думать. Была реальная опасность, что генерала похитили израильские разведгруппы, которые переходили границу и действовали ночью. У наших полковников - мозги то пьяные, но своя задница дороже, и ее надо было спасать. Делать нечего – надо докладывать Главному, что русский генерал-майор, советник командира дивизии из состава спецконтингента войск в Ливане, пропал или похищен. Это ЧП большого масштаба, и оно могло дойти и до нашего Министра обороны, а то и выше, – тогда всем несдобровать.

Доехали до КП корпуса, откуда доложили по спецсвязи генерал-полковнику Гордиенко, которого подняли с постели около трех часов ночи. Советник начальника тыла дивизии доложил о случившемся. Что он услышал в ответ, остается только догадываться, но цвет лица у него стал бурым, и его стало жалко. Было принято решение сначала искать генерала всем людям, находившимся в это время в штабе корпуса, включая часовых. Кроме того, главный позвонил дежурному по нашей эскадрилье боевых вертолетов Ми-8, которая базировалась в Дамаске, и поднял по тревоге два вертолета. Один из вертолетов приземлился около штаба корпуса, и они решили, что я и советник начальника разведки полковник Машошин должны быть на борту вертолета, поскольку советник знает, где граница Израиля, и мы можем узнать генерала, если его найдут. Я с удовольствием принял этот приказ, - мне было интересно полетать вдоль границы Израиля. Советник сел в вертолет на место второго пилота,  я примостился рядом, и вертолет тут же поднялся на небольшую высоту, стал освещать землю сильными фарами и летать по нескольку раз вдоль границы с Израилем.
- Хорошо бы не сбили, - сказал наш советник, - наблюдая движение солдат и машин на стороне Израиля. Я и не подозревал, что Израиль от нас так близко.
-  Но мы же не пересекаем границу, - вроде бы как умную вещь сказал я.
- Да кто тут ночью считать метры будет. Вот пульнут они ракетой, тогда и ты будешь метры считать, пока она в тебя не врежется, - успокоил меня полковник.
- Тогда полетели обратно,
- Да и то, правда. Нет его здесь, а, если его взяли разведгруппы, то и подавно мы уже его не найдем. Поехали  назад, - обратился он уже к пилоту.
 В это время второй вертолет искал генерала на полосе ближе к нашему шоссе, надеясь на то, что он упал и уснул. В израильской армии с удивлением наблюдали за двумя боевыми вертолетами, совершавшими немыслимые и потому непонятные маневры вдоль их границы. Поиски решили отложить до утра. Нас высадили из вертолета, и они улетели, переполошив всю израильскую армию.  Мы на нашей машине доехали до Синего дома и решили зайти  на всякий случай в квартиру генерала, позвонили  в дверь, и он предстает перед нами собственной персоной недовольный тем, что его разбудили.

А получилось очень просто. Он погулял, потом вышел на дорогу, остановил попутную машину, которая и привезла его прямо к дому русских специалистов. В то время, когда израильская армия готовилась к нападения сирийцев, а советские генералы думали, что им делать: докладывать в Москву или нет, - наш герой-генерал уже видел не первый сон. Полковники доложили Главному, что генерал нашелся. Главный и на этот раз что-то интересное пообещал, потому что полковник, который разговаривал с ним, еще долго не мог прикурить сигарету дрожащими руками.

Конечно, так просто это не прошло. Но, с другой стороны, к пьянству в армии традиционно еще со времен царского офицерского корпуса относились лояльно и строго за это никогда не наказывали. Особенно генералов и полковников. С ними вообще ограничились беседой с большим количеством нецензурных выражений, но и все. Самым виноватым оказался я, поскольку был трезв и позволил генералу так много пить. В качестве наказания меня сослали на 160 км к северу от Дамаска в город Хомс, где я получил отдельную квартиру, подарив начальнику службы специалистов две бутылки виски. Там я встретился еще раз с полковником Володей Ромашовым, и мы подружились, вспомнив за бутылкой араки  наши приключения в Ливане. Он тоже ничего не знал про операцию группы «Вымпел», и я с удовольствием ему все рассказал.
- Вот оно в чем дело. А я-то думал, что такое произошло, что в нашей дивизии  некоторые подразделения подняли по тревоге, меня послали к вам, толком не объяснив, что произошло, с удивлением произнес Ромашов.
- А ведь какие мы молодцы. Все сделали по уму, но никто нам даже спасибо не сказал. Как было все в России, так и осталось: тех, кто воюет и рискует жизнью, не награждают, а награды и звания получают те, кто сидит себе в штабе и рапорта начальству подает о выполненной работе, - в его словах была обида за все русское боевое офицерство. Он налил еще арак и залпом выпил.
- Ничего, Ваня. Переживем. Но ты тоже молодцом держался. Как настоящий боевой офицер.
Через некоторое время Ромашов позвонил мне и попросил прийти к нему вечером.
- Часов в шесть я пришлю к тебе машину. Я удивился, потому что хоть у Ромашова и был свой УАЗик с шофером, но он не использовал его после работы в отличие от многих других  офицеров, которые заставляли арабских водителей чуть ли не дежурить весь день у дома. Без четверти шесть я вышел из дома и сел в ожидавший меня УАЗ. Движение в Хомсе было свободным, и мы к шести подъехали к дому Ромашова. У входа в дом стояли угрожающего вида здоровенные парни в пятнистой форме в черных беретах и с короткоствольными автоматами в руках, готовые к немедленному ведению огня на поражение. Володя жил на втором этаже, и на лестничном пролете мы встретили еще двух таких же бойцов. Меня все это удивило. Перед входом стоял Ромашов и, увидев меня, радостно заулыбался и пригласил войти. В гостиной навстречу мне поднялся красивый и молодой не по званию подполковник.
- Знакомься, Иван. Это подполковник Басиль аль-Асад.
Это был старший сын президента Сирии и возможный его приемник, т.е. будущий президент. Он крепко пожал мне руку, и мы сели за стол на глубокие арабские кресла перед низким столом, где уже стояли три стакана, тарелка со льдом и тарелка с маслинами. Традиционная арабская закуска. Басиль сделал знак и охранник принес литровую бутылку «Черного Джонни». Я слышал, что Басиль служил в 11-й танковой дивизии. Володя иногда говорил, что, вот мол, видел сегодня Басиля, но кем он там был, он не рассказывал. Басиль оказался на редкость вежливым и умным собеседником, умеющим слушать собеседника. После нескольких общепринятых тостов за здоровье и процветание Сирии, за президента Хафеза аль-Асада и укрепление советско-сирийской дружбы, разговор зашел о Ливане.
- Я рассказал Басилю о наших приключениях в Ливане, и он очень бы хотел услышать твое мнение об этих событиях, - сказал Ромашов.
- Понимаете, Басиль. Во всей этой истории меня более всего удивляет позиция Ясира Арафата. Кроме как предательской и вероломной я не могу ее назвать. Причем и по отношению к нам и по отношению к Сирии. Ведь требованием Арафата было повлиять на вашего отца отвести от границ 11-ю дивизию. А для чего? Чтобы обеспечить им свободу маневра. Опять-таки вопрос, маневра куда? – Вот так простой переводчик обсуждал вопросы стратегии политики на Ближнем Востоке с возможным президентом Сирии. На трезвую голову такой разговор вряд ли бы состоялся.
- Я ведь как думаю, Басиль. Может прав был ваш друг король Хусейн, когда принял решение выгнать на фиг всех палестинцев из Иордании. Ведь он тем самым мир обеспечил своей стране, - не унимался я, уже приняв на грудь приличное количество  «Джонни» со льдом. Соленые маслины идеально подходили к этому уставному напитку.
- Я еще поговорю с королем на эту тему, а с отцом мы обсудим этот вопрос – я ведь даже не знал о такого рода предательстве Арафата.
На прощанье он сказал:
- Иван, я думаю, мы еще встретимся. Во всяком случае, считай меня своим другом, - с этими словами он со всеми охранниками вышел из квартиры и уехал, а мы с Володей допили виски за нашу дружбу с будущим президентом Сирии.

В Хомсе я познакомился с красивой молоденькой учительницей в нашей русской школе Ирочкой, которую пришлось лишить девственности, чтобы открыть перед ней возможности в полной мере насладиться жизнью. Хомс был недалеко от моря, и почти каждую пятницу в выходной день мы уезжали на закрытый военный пляж, куда меня пропускали по моему разрешению на ношение оружия. Там мы загорали на чудесном песке и купались в теплой воде Средиземного моря. В конце ноября море стало неприветливым и холодным. Оставшееся до окончания моей командировки время мы провели с учительницей в постели, где я делился с ней всеми премудростями секса. Однако жизнь приготовила мне еще немало сюрпризов.

Фортуна не дремлет и готовит свой удар
из-за угла.

БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ КОМАНДИРОВКИ В СИРИЮ.
МУЖЕСТВЕННАЯ ЖЕНЩИНА АЛЛА

Панферов послал мне доллары из Москвы через постороннего человека, которого и задержали с этими долларами на таможне в Шереметьево. Такой длинный конвертик-поздравление, а в нем 3000 долларов и надпись: Ване Лукашеву «С новым годом» от Феди и Аллы. Панферов предупредил меня об этом через Торгпредство, где работал наш однокурсник и наш бывший старшина курса Степа Осипенко. Степа был сыном прославленного летчика генерала Осипенко, жена которого Полина Осипенко погибла у него на глазах в 1939 году. Через короткое время генерал женился на Валентине,  дочери маршала Кулика, одного из друзей Сталина, с которым он еще воевал вместе при обороне Царицына. Несмотря на дружбу, Сталин расстрелял сначала жену Кулика, дочь его посадил в лагерь, а потом в 1950 году расстрелял и самого Кулика. Степа родился в лагере. Интересная судьба у этого человека, о котором можно писать отдельную книгу. Он погиб в Югославии при загадочных обстоятельствах.

Из Сирии на меня послали продление еще на один год и представление к званию майор. Вдруг неожиданно меня вызвали из Хомса в Дамаск к новому месту службы. Второй раз судьба забирала в Сирии мою любовь. Сначала Алла, теперь учительница Ира, но военный человек говорит «Есть!» и выполняет приказ. Когда я  прибыл в Дамаск, мне сообщили, что я первым же самолетом убываю в Москву. Так закончилась моя командировка после трех лет пребывания в Сирии, - просто мне не продлили ее на четвертый год и остановили присвоение звания.
Я  готовился к большим неприятностям, насмотревшись фильмов про ужасы современного ГУЛАГа. В самолете мне  представлялось, как после посадки по трапу поднимутся молчаливые солдаты в синих погонах с автоматами и арестуют меня прямо на борту. Но все обошлось минимальными потерями. В аэропорту меня встретила Алла и отвезла к себе домой, где мы, соскучившись друг по другу, тут же занялись любовью, чуть ли не с порога.

Через день, когда я прибыл в Генштаб, меня вызвали к генералу - начальнику кадров Главного Десятого управления – толстому и тупому генералу, который обвинил меня в попытке переправки большой суммы долларов через границу Советского Союза, а это, говорит, уголовное дело. Я прикинулся дурачком, что было единственно правильным в этой ситуации, и сказал, что эту посылку я не получал, а то, что она адресована мне, еще ни о чем не говорит.

- С таким же успехом могли такую же открытку послать кому угодно, хоть Главному военному советнику, чтобы скомпрометировать человека, да еще шепнуть таможне, что, мол, у этого валюта в кармане, – сказал я генералу.

Спасла нас мужественная женщина Алла. Ее вызвали на допрос в КГБ и допрашивали 12 часов попеременно три следователя. Они кричали на нее, били ее, выворачивали ей руки, таскали за волосы, надевали целлофановый мешок на голову, – все в лучших традициях этой славной организации образца 38-го года. Главное для них было – это не оставить следов и синяков. От нее требовали признаться в сговоре со мной и Панферовым, а это уже 88 статья, и если бы она не выдержала, то сидели бы мы с Федей не меньше 10 лет, а может, и расстреляли бы как офицеров. Но она оказалась очень стойкой и отважной. Мало кто из женщин смог бы противостоять пыткам и напору трех опытных следователей КГБ, натасканных не хуже диких зверей. Но она никого не выдала и взяла все на себя.

Алла сказала, что у нее был любовник итальянец, и он подарил ей 3000 долларов, чтобы она купила себе достойный подарок. Она знала, что тратить валюту на территории СССР нельзя, поэтому хотела переслать их своему другу Ване Лукашеву, чтобы он купил ей подарок в Сирии. А для отправки передала эти деньги его другу Феде.

- А вы что подумали, – спросила она следователей. И безмозглые гэбисты не могли ничего доказать, а главное, не смогли состряпать уголовное дело на всех нас, –  уж больно им хотелось посадить нас на 12 лет, да не вышло. Алла своей героической стойкостью сумела развалить планы этого передового отряда фашисткой коммунистической партии, которая правила нами и издевалась над нами более семидесяти лет, поэтому Алла навсегда осталась в нашей судьбе как Женщина с большой буквы. И комитетские звери вынуждены были ее отпустить.

Начальники долго думали, как меня пристегнуть к этому делу, но не смогли и просто сослали меня переводчиком в подмосковный город Солнечногорск на Высшие офицерские курсы «Выстрел», где готовили военных специалистов из дружественных нам в то время стран.

Но для Федора Панферова военная карьера закончилась, – его выгнали из армии. Для него это было болезненно, потому что он хотел стать генералом. Он понял, что просто так генералом ему не стать и уже выбрал женщину, на которой надо жениться, чтобы получить генерала, – это была Наташа Гусаковская, у которой папа генерал, а дедушка генерал-полковник, и он был раньше начальником Главного управления кадров всей Советской армии.

И женился бы он на ней, и стал бы он генералом, потому что, кроме того, у него у самого маршал Чуйков был ему родным дядей, а писатель – любимец Сталина - Федор Панферов, приходился ему родным дедом. Все сходилось, но вот в Сирии осечка вышла, и стали Лукашев и Панферов самыми известными валютчиками в Министерстве обороны, о которых говорили на всех совещаниях.

Федор Панферов все деньги, которые я ему пересылал, истратил на свою дачу, и мне решил ничего не отдавать. Но Бог все видит. Он не понял главного – кто делает зло людям, к тому это зло и возвращается. Эффект бумеранга.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ

КУРСЫ «ВЫСТРЕЛ».
ПОДГОТОВКА МЕЖДУНАРОДНЫХ ТЕРРОРИСТОВ.

В отделе кадров курсов «Выстрел» мне сказали, что мое пребывание в Ливане засчитывалось год за три. Таким образом, мой стаж в армии сразу увеличился на четыре года, и я уже мог увольняться из армии, имея больше 20 лет стажа, что, собственно, я и думал сделать. Кроме того, мне выдали удостоверение воина-интернационалиста. Как мне сказали, перед увольнением на пенсию. Но все оказалось не так, и приключения продолжались уже на новом и более интересном витке самых различных событий, о которых я и подумать не мог.

Меня вызвал к себе заместитель факультета для иностранцев полковник Инжеватов - офицер ГРУ. У него был большой уютный кабинет с телевизором, видеомагнитофоном и электрочайником.
Он предложил мне сесть, а сам пошел делать чай, что позволило мне предположить - разговор будет долгим.
- Рад, Лукашев видеть тебя на курсах «Выстрел».  Наслышан о твоих подвигах в Ливане и на поприще валютных операций. Ты теперь главный валютчик Советской Армии, - сказал он, разливая чай в чашки.
- Да что вы, я ни в коей мере и не подозревал, что мне переслали доллары. Ведь они до меня не дошли.
- В какой-то мере ты прав. Я бы не стал задерживать валюту на границе, тем более ни о чем не подозревающего офицера, который должен был тебе передать письмо. Пусть бы оно дошло до адресата, а потом посмотрели, что ты стал бы с ними делать. Интересно, не правда ли? – сказал он и улыбнулся так, что мне стало не по себе.
- Но разговор у нас не о том. Тебе знакомо имя генерала Судоплатова? Я покачал головой.  - Нет. Я так и думал. Это был наш «русский Скорцени» - диверсант №1, заместитель Берия по внешней разведке и один из руководителей операции по передаче информации по ядерному проекту, без которой мы бы вряд ли смогли сделать атомную бомбу  к 49-му году. Справились бы сами, но на несколько лет позже, и как бы там сложилась политическая ситуация в мире, еще вопрос. Я подумал, зачем он мне лекцию читает. Тем более про генерала КГБ. Как бы читая мои мысли, он продолжал:
- Неправильно думают те, кто считает нас чуть ли не врагами: я имею в виду КГБ и ГРУ. Некоторые разногласия есть, но делаем мы общее дело и сотрудничаем по всем вопросам. Я хочу тебе объяснить, что для того, чтобы уравнять наши шансы с нашими противниками, прежде всего, с США и НАТО, мы должны были что-то противопоставить тем военным базам, которыми они окружили нас по всему миру. Именно генералу Судоплатову** пришла идея поддержать всесторонне национально-освободительные движения в странах наших противников и в странах вокруг них.
 
- Создать, так сказать, плацдармы на вражеской территории, готовые к борьбе на нашей стороне в случае большого конфликта, - он разлил чай мне в чашку, а себе в стакан в старинном серебряном подстаканнике, поставил на стол сахарницу и блюдце с печеньем, приглашая жестом угощаться.
 
- На основе этих движений мы организовали боевые отряды, способные дезорганизовать противника в начальный период войны, создавая, тем самым, благоприятные для нас политические и военные условия. Так вот, курсы «Выстрел» являются одним из центров подготовки этих боевиков по самым разным военным специальностям, начиная от командира диверсионного подразделения и до командира батальона или бригады, способной на прямое вторжение на территорию противника.

_______________________________________________________
** Родина отплатила генералу Судоплатову 15-тилентим содержанием во Владимирском централе, сломанными ребрами и выбитыми зубами. Только в 68-м году он вышел из тюрьмы совершенно больным человеком. В последствие был реабилитирован.
- Из Ливана приехали три подполковника учиться по программе командира бригады. Старший группы сказал, что в Ливане он встречал русского переводчика Ивана, и он ему верит и хотел бы, чтобы именно он был ответственным переводчиком их группы. Мы запросили Главное управление кадров, и они нам сообщили, что это был ты, но у тебя проблемы с валютными операциями и вопрос стоял о показательном наказании. Мы договорились с ними, чтобы они прислали нам тебя для обучения ливанских старших офицеров, принимая во внимание твой опыт работы в Ливане. Таким образом, мы помогли тебе избежать наказания. Все-таки курсы «Выстрел» не самое плохое место для работы переводчиков. Как думаешь? – улыбнулся Инжеватов, отпивая чай из стакана.

Командир бригады в Ливане – это стратегическая единица в армии и важное звено в политической системе страны. Поэтому отношение к ним было особенное. Жили они в  гостинице с лифтом, у каждого был отдельный номер с телевизором и холодильником, внизу был буфет, где кроме обычного набора спиртных напитков, можно было заказать сардельки, сметану или яичницу.
Ливанские офицеры  приехали отдохнуть от войны и больше двух часов в день заниматься не хотели. А чему их учить. Их всему уже научила война, которая в Ливане не прекращалась, и все устали от этой войны, у которой было не видно конца. Поэтому офицеры не утруждали себя, а я, соответственно, тоже не напрягался.

Летом на курсах вообще как в доме отдыха. Чистое озеро «Сенеж», песочный пляж, спортивные снаряды, теннисный корт с песочным покрытием и красивейший парк. Хороший офицерский клуб, где выступали самые популярные наши артисты, даже Алла Пугачева не меньше двух раз в год приезжала на «Выстрел». Каждый день в Москву ездить не хотелось, даже при наличии машины, и я обратился к генералу Акимчеву с просьбой разрешить мне пожить в одном из свободных номеров в гостинице. Он был рад, что я согласился работать с ливанцами, поэтому разрешил мне жить в той же гостинице, что и ливанцы, но не бесплатно, а за один рубль двадцать копеек в день. Меня это вполне устраивало.

Зимой я катался на лыжах и играл в зале в свой любимый настольный теннис, вспоминая Шакиру, представительскую виллу, и уже ставшее далеким, счастливое время в Багдаде. Там шла война. Сумасшедший Саддам Хусейн напал сначала на Иран, втрое превосходивший Ирак по числу населения и количеству ресурсов. Потом ввел войска в соседний Кувейт, чем вызвал негодование всего мира. Багдад подвергся бомбардировкам ракетами и ударами с воздуха – и нет больше красивого и утопающего в цветах и парках сказочного города «Тысячи и одной ночи». Пребывание в Багдаде осталось в памяти как сон.  Даже долгое путешествие в багажнике «Мерседеса» уже тоже казалось романтикой далекого прошлого.

Иногда я заменял других переводчиков и работал с их группами рангом много ниже, на курсах командиров разведывательно-диверсионных взводов. С ними учился и я сам. Без этого нет перевода. Преподаватель сначала все очень подробно рассказывал и добивался полного понимания у меня, переводчика, а уже потом я  добивался полного понимания у арабов. С этой целью приходилось повторять тему по нескольку раз и, если надо, давать ее под запись.
Таким образом, все эти темы я знал не хуже, а значительно лучше арабов. А темы были такие как: организация работы отдельной группы диверсантов-разведчиков в тылу противника, подрыв мостов, дорог, ущелий, домов, укреплений, путей, рельсов, работа на рации, организация агентурной сети, анализ полученной информации и все в таком направлении.

Так прошло три года. Интересно, сколько военных специальностей за свою службу в армии в разных академиях и курсах мне пришлось изучить?..

Сколько  же таких,  подготовленных в Советском Союзе, диверсантов, разбросано по всему миру? Только по специальности разведчик-диверсант наши инструкторы готовили повстанцев из Никарагуа, Анголы, Намибии, Африканского Национального Конгресса (АНК), Мозамбика, Организации Освобождения Палестины и других стран. Не менее десяти лет функционировали центры спецподготовки в Солнечногорске, Сходне, Перевальном (вблизи Симферополя), Марах, Кушке, под Краснодаром и в других местах.  Ежегодно курсы в СССР  по специальности «командир разведывательно-диверсионного взвода» заканчивали более 1000 арабов из различных стран и организаций типа ООП.
В 1977-1978 годах только в одной спецшколе ГРУ, расположенной в районе поселка Привольное Николаевской области УССР проходили обучение 400 палестинцев из Сирии и Ливана, 200 ангольцев, 200 намибийцев, 60   боевиков АНК из ЮАР и 20 человек из Южного Йемена.   
Разумеется, доставку "курсантов" в СССР и их обучение и проживание оплачивала советская сторона.
Даже знаменитый «террорист №1» Карлос Шакал учился у нас в Университете Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Этот университет был одним из основных центров вербовки иностранцев для нашей разведки.

В той или иной мере, напрямую или косвенно, КГБ и «Штази» контролировали или контактировали с такими организациями как: ООП,  «Красная армия» в Японии и в Европе, «Красные бригады» в Италии, группа Баадера Майнхофа в Германии,  Ирландской освободительной армией (ИРА), повстанцами имени Фарабундо Марти в Никарагуа, революционерами в Анголе,  в Эритрее, в Намибии,  в Колумбии и Венесуэле и еще черт знает где.

На курсах «Выстрел» я часто играл в большой теннис днем, когда не было занятий. Играли мы очень прилично и не стремились выиграть одним-двумя ударами, а обменивались ударами долго и красиво, отрабатывая технику. Однажды около корта остановился начальник курсов генерал-полковник Генералов, и с ним еще группа товарищей в лампасах.  Они довольно долго смотрели на нашу игру и минут через десять ушли. Ну, думаю, будет проблема, почему днем во время занятий мы играем. Однако нет. Когда я пришел на факультет, мне сказали пройти к генералу Акимчеву. Сейчас будет грозить расстрелом на месте. Однако после приветствия он спросил:
- А что это вы давно за границу не оформляетесь. Я взял ваше дело и внимательно его прочитал. Там, конечно, есть негативные моменты, но ситуация изменилась, и валютные операции официально разрешены. Вон даже у нас пункт обмена валюты открыли. Вас даже к награждению медалью «За боевее заслуги» представили. Характеристика за командировку в Ирак вообще блестящая. Сколько у вас уже перерыв получился?
- Почти четыре года, товарищ генерал, – ответил я, стоя по стойке смирно.
- Это многовато, что так? –  Может, теперь опять двинуть в Сирию. Не против?
- Да нет, наоборот, я всегда готов. Мне в Сирии понравилось, - сказал я и подумал, что-то случилось, чего я не знаю, - ничего просто так не происходит. Это уже опыт.
- Я дал команду начать ваше оформление в Сирию. Значит, вы против не будете? - спросил генерал. - А в теннис вы неплохо играете. Всем понравилось.
- А я думал, Вы ругать меня за это будете.
- За что? Ведь как раз было время для занятий спорта офицеров. И никого на спортплощадке, только вы. Наоборот, объявляю вам благодарность за соблюдение распорядка дня. Идите. Скажите, чтобы начальник отделения переводов занес благодарность в ваше дело. Он по-отечески улыбнулся:
- Да вот еще какое дело. Ты ведь у нас воин-интернационалист, участник боевых действий в Ливане. Значит, имеешь право на предоставление тебе земельного участка для строительства дачного дома. Я тебя включил в список участников товарищества. Пора тебе и о будущем подумать. Владение землей закрепит тебя здесь на курсах «Выстрел», и я был бы этому рад.

- Да, интересны дела твои, Господи, - подумал я, когда зашел к начальнику отделения и сказал ему, что генерал объявил мне благодарность за соблюдение распорядка дня.
Впереди были выходные, поэтому я решил покинуть мое комфортабельное жилище в гостинице и пожить два дня дома в Москве. Начальник отделения мне подтвердил, что ему приказали начать на меня оформление в Сирию:
-  В понедельник приезжай вовремя, с тобой хочет встретиться  полковник Инжеватов. Ну, что, доволен? - спросил он.
- Да, доволен, потому что, если мне предложили бы в Алжир или в Ливию поехать, я не согласился бы, и тогда написал бы тебе рапорт на увольнение. А в Сирию поеду, потому, что она мне как родной стала. Это был май 1991 года.
В понедельник меня вызвали прямо к контрразведчику курсов «Выстрел». Он находился в главном здании и в 10 часов уже ждал меня.
- Подождите здесь, - только и сказал он.
И тут же, как будто бы он ждал за дверью вошел немолодой, очень красивый седой кавказского типа мужчина, а Инжеватов вышел из кабинета.
-   Здравствуйте, Иван Львович, много о вас наслышан и почти все о вас знаю. Работа такая. Скажу откровенно, именно я начал разговор о привлечении вас к одной операции, учитывая Ваш опыт и знание Сирии и Ливана, а главное умение сходиться с людьми. Вы ведь из Сирии с обидой уехали, ведь вас никак не отметили за участие в операции в Баальбеке. А медаль вашу замполит библиотекарю отдал.  Я в это время там как раз и был, в посольстве. Видите, мы вас помним, и  все знаем. Меня зовут Юрий Арманович. Я генерал-майор  ГРУ, сейчас работаю в Сирии, куда вам предстоит вылететь через месяц.
   - Я слышал, в Сирии вообще переводчиков больше не будет – всех отзывают.
   - Совершенно справедливо. Они отказываются от советских переводчиков, мотивируя это тем, что у них подготовлены свои сирийские переводчики, а на самом деле они меняют акцент. Раньше ведь переводчики были глаза и уши советника с одной стороны, а, с другой стороны, глаза и уши военной разведки. Ведь так. И вам приходилось сталкиваться с представителями разведки и не только военной. Мы наблюдали за вашей службой. И как вы не поступили в «лесную школу» знаем, и как генерал Майский, ваш хороший знакомый, вам не помог. Все знаем. Теперь сирийские переводчики будут глаза и уши сирийской контрразведки, и у  нас это вызывает, конечно, определенную озабоченность, считая, что положиться на информацию специалистов мы не можем, потому что она прошла фильтр перевода враждебного нам элемента, арабского переводчика.
  - Тогда зачем туда ехать?
  - Вас не коснется отъезд переводчиков. Вы туда поедете не переводчиком. Всему свое время. И главное – имейте терпение. Вы лучше теннис осваивайте здесь, и когда приедете в Сирию ищите партнеров, корты. А потом мы встретимся. Вам предстоит интересная работа и трудные задачи. Скучно не будет. Сначала поработаете переводчиком в Академии Генерального штаба Сирийской армии. Там можно познакомиться со всем генералитетом Сирии, завести очень полезные связи, а кроме того, штаб офицерской оппозиции Президенту страны, который безраздельно правит страной, располагается именно в стенах Академии. Так что вперед, Лукашев, - сказал  этот интересный человек и добавил на прощанье:
  - Желаю удачи и счастливого перелета. Кстати, с вами полетит новый Главный военный советник генерал-полковник из Киевского округа. Он тоже играет в теннис. Но, скажу заранее, он странный человек.

1991 ГОД. ГКЧП В РОССИИ. ХАОС В ПОСОЛЬСТВЕ.

Было лето 1991 года. В разгаре борьба с алкоголем и советским народом вообще посредством отсутствия еды в магазинах и денег в карманах.

В Дамаск мы летели на Ил-86. Моя новая жена Ольга поехала со мной с самого начала. Она работала стюардессой как раз на самолетах Ил-86, поэтому ее подруги стюардессы на этом рейсе посадили нас в первый класс и тут же предложили мне коньяк. Я был очень рад, потому, что без коньяка, мне взлетать не очень нравиться. С новым Главным военным советником я уже познакомился, и он все удивлялся, почему я лечу, как и он, очень важный генерал, первым классом. Потом мы выпили еще коньяк, поговорили о Сирии.

- Мне о вас говорили. Рекомендовали назначить вас переводчиком в Академию Генерального штаба. Думаю, с этим проблем не будет, - сказал он так, как будто мне очень надо было в эту Академию. Ладно, думаю, посмотрим, что дальше будет.

В Дамаске генерала увез «Мерседес» с кондиционером, а нас запихали в старый Рафик и привезли в Синий дом на 12-й этаж в транзитную квартиру, где жили и пили по-черному, ожидающие своей участи, специалисты. Нам дали комнату с балконом, потому что у всех комнат был балкон. Это было очень кстати, потому, что была жара, даже ночью, и мы взяли матрацы с кроватей, постелили их на балконе, выпили бутылку водки, закусили черной икрой и легли спать. На следующий день мне объявили, что работать я буду в Академии Генерального штаба Сирии.      
_______________________________________________________

Через четыре дня после моего прибытия в Сирию в Москве случился переворот, и власть перешла к ГКЧП. За эти четыре дня жена моя уже успела съездить в Ливан с нашими друзьями из Торгпредства и купить телевизор и видик на те доллары, что мы провезли, поэтому даже на нашем двенадцатом транзитном этаже мы подсоединили телевизор к антенне и могли наблюдать за развитием событий в Москве. В первый день, когда Горбачева отстранили от власти, все генералы ходили важные и всем говорили, что давно пора с этой демократией кончать.

Вскоре была получена информация непосредственно от агентства Рейтер для всех военных миссий США и международных организаций. Ельцин объявил ГКЧП незаконным, изоляцию Президента Горбачева преступной. В то же время Москва молчала. На следующий день уже и Москва и другие агентства заявили о провале ГКЧП, о возвращении Горбачева в Москву и полной победе Ельцина.

Генералы приутихли. Главный военный советник вообще никуда не вмешивался. Он сидел у себя в кабинете и пил по-черному со своими заместителями. Первой реакцией на победу Ельцина и роспуск КПСС было, то, что почти все написали рапорта о выходе из состава  партии, а всех освобожденных секретарей попросили выехать из страны. Разбили все бюсты Ленина, разорвали и сожгли все его портреты и портреты членов Политбюро. Партийные руководители и политработники были в ужасе от всего происходящего, и в скором времени все они были отозваны в Москву.

Вторым этапом был отъезд сотрудников КГБ сидевших во всех ведомствах, которые сводили счеты друг с другом. Уже получили видеоинформацию, которая прошла по всем каналам, как низвергли памятник Дзержинскому. Прошел слух, что КГБ расформируют,  всех сотрудников предадут суду, рассекретят архивы. Нештатных сотрудников, так называемых сексотов, раскроют и предадут суду общественности. Многие почувствовали себя неуверенно. Доверие к нашей разведке было подорвано, а агентурная сеть, которую создавали десятилетиями, была уничтожена в одночасье. Надо заметить, что ни само ГРУ ни его агентура в это время не пострадали.

В посольстве наступил хаос в отношениях. Никто никому не подчинялся. Домой тоже никто не хотел возвращаться, потому что никакой перспективы того, что будет завтра, не было.  Десятки гэбистов были высланы из страны собственным ведомством, и они стали бросать свои машины. В этот момент в посольстве можно было купить приличную машину за пятьсот долларов, но это было недолго, и на этом стали делать деньги самые бесчестные посольские работники типа поваров и советников.

Я написал рапорт главному военному советнику, что, если мне не предоставят хорошую квартиру, я не хочу оставаться в Сирии и прошу откомандировать меня в Москву. Этим действием я хотел проверить слова Юрия Армановича. Квартиру мне дали на следующий день далеко от Синего дома в районе под смешным названием Барамки. Квартира была большой. Балкон вокруг всей квартиры шириной метра четыре – хоть на машине катайся. Плохо, что там не было антенны московского телевидения. Но зато далеко от всех. Утром приезжал автобус с преподавателями академии и вез меня на работу, этот же автобус привозил в два часа, и все – гуляй, спи, пей, в общем, делай, что хочешь, и за тобой нет лишних глаз.

Через несколько дней пришла шифровка из Десятого Главного управления, что капитану Лукашеву присваивается очередное звание майор, и он переводится на работу в Аппарат главного военного советника на должность офицера отдела кадров и финансового обеспечения. Надо сказать, что Аппарат главного военного советника хоть и располагался в Синем доме и координировал работу военных советников и специалистов, но финансировался за счет нашей страны и являлся составной частью посольства, что-то вроде военного отдела. Выходной день был в воскресенье, а у советников в пятницу, как у арабов. В декабря пришла шифровка из Генерального штаба России, что после декларации независимости Украины Главный военный советник не является более гражданином России и должен покинуть Сирию.

Вскоре приехал другой генерал-полковник Иосиф Абрамович Марковский, который, несмотря на еврейскую национальность, был полным идиотом. Он разговаривал с подчиненными только криком, строя при этом страшные гримасы. Но вскоре и он вынужден был покинуть благодатную землю Сирии после того, как он был объявлен персоной нон грата по причине еврейской национальности.
В Сирии был специальный комитет, который следил за тем, чтобы на территорию страны не попадали евреи. Подобное решение ГШ еще больше усилило хаос и разброд среди военных. Иосиф Абрамович Марковский, редкостный дурак, просто негодовал, что его, истинного русского, обвиняют, что он еврей. «Все это происки демократов», - говорил он.

Переводчики уже почти все уехали. Остались только старший переводчик Главного военного советника и я. Больше в аппарате Главного арабский язык никто не знал. Я сел за руль седьмой модели Жигулей, что числилась за Аппаратом, потом  за руль Рафика, и стал ездить на этих двух машинах в зависимости от задачи. На семерке с кем-нибудь в Генштаб, поскольку у нее был армейский номер, на Рафике в аэропорт, потому, что у него был номер сирийской контрразведки, и он на проверочных пунктах не задерживался.

До нового года все, кто должен уехать, уехали, и положение стало стабилизироваться. Прислали нового Главного военного советника генерал-полковника Суворова Александра Михайловича. Здесь уж никто не придерется. До этого назначения он был заместителем Командующего Центральной группы советских войск в Европе. По военным меркам – это очень большой начальник. Когда я его встречал в аэропорту, то увидел, что в одной из сумок торчит хорошая теннисная ракетка. «Значит, и ты будешь наш», - подумал я про себя. К тому времени я уже знал почти все хорошие корты в Дамаске.

Самые лучшие были все равно в Армейском спортивном клубе. Попасть туда было мечтой для многих, но неосуществимая. В клубе, кроме всего, был еще и 50-тиметровый бассейн. Он работал зимой и летом. Во время работы в Академии я встречался с начальником Генштаба Сирии генералом Хомси, и он распорядился оформить мне пропуск в этот клуб, что было несбыточной мечтой для всех наших советников даже в генеральском звании.

Летом по выходным в пятницу это был великолепный семейный выезд для всех членов клуба. Вокруг бассейна по периметру стояли столы, и это был как бы летний ресторан, где официанты шныряли между столиками, подавая офицерам и их женам всевозможные блюда и напитки. В Сирии, так же как и в других арабских странах, офицер – это высшее социальная ступень в обществе, и отношение к нему соответствующее. Офицер никогда не ходил пешком, никогда не пользовался общественным транспортом, никогда не стоял в очереди – когда входил офицер, и была очередь хоть из двух человек, его всегда пропускали. Зимой ресторан закрывался, но бассейн функционировал - сверху натягивали надувной тент с подогревом воздуха, но туда уже ходили только офицеры без жен.

Уже через день после приезда нового главного в Сирию, мы с ним играли в теннис в этом клубе, правда на открытом корте и плавали в бассейне. С генералом Суворовым отношения сложились сразу хорошо, и мы почти подружились, выпив после очередного теннисного матча бутылку водки, которую он привез с собой, заедая пирожками с капустой, приготовленные его женой. Я ждал настоящей работы.

ИСТОРИЯ ВОЛОДИ ГУМЕРОВА

Когда-то давно в 1934 году родился мальчик, родители которого погибли, когда он был еще совсем маленьким, а он выжил, и его сдали в дом ребенка. Имя он свое помнил, а фамилию нет, вот и дали ему фамилию Гумеров. Потом его перевели в детский дом, и как раз началась война.

Стало очень плохо. От этого времени он помнил только то, что всегда хотелось есть. Теплой одежды тоже не было, в помещении было холодно - топили плохо, потому что не было дров. Отпускали на улицу - просили принести, кто, что увидит из того, что горит. Вот и тащили любую деревяшку, а, кроме того, воровали все, что можно съесть: хлеб, картошку, морковку. Были бы они в деревне, может, было бы проще, а этот детский дом был в самом центре Москвы рядом с площадью Пушкина в старинном особняке на Бронной.

Более ценное не воровали, потому что можно было загреметь под статью – многих забирали в колонию, а когда дети взрослели, их забирали в дисбат. Это верная смерть. Местные ребята  недолюбливали детдомовских, но боялись, а когда встречали их в меньшинстве, то били жестоко. По соседству жил старик, у которого дома было много книг и красивых вещей. Володя познакомился с ним случайно, старику стало жалко хилого детдомовца, и он пригласил его домой и угостил чаем с сахаром и хлебом с маслом. Потом Володя стал регулярно заходить к старику и брать у него книги. Он читал их запоем, даже на улицу стал выходить меньше, но есть хотелось, и приходилось добывать еду самому, особенно картошку: ее ели сырой – она спасала от цинги – это все знали, и заедали хлебом, который тоже удавалось где-нибудь стащить.

Когда Володя заходил к старику, он угощал его чаем и подкармливал, чем мог. Однажды он даже достал для него молоко, и когда Володя пришел в очередной раз, он поил его молоком. Кем был этот старик, Володя не знал, но у него кроме книг, было еще развешено на стенах оружие всякое: ножи и шпаги, старые пистолеты. Он подвел однажды Володю к одному старому пистолету и сказал, что вот из такого пистолета убили Пушкина. Когда он в очередной раз шел от старика, навстречу вышли трое ребят из этого дома.
  - Ты чего в наш дом ходишь. Здесь наша территория,- и сильно ударил его в зубы. Зубы выдержали, но кровь пошла, и обидно было ужасно.
   - Подожди, - сказал тот, который постарше. Он же к старику ходит. Вот и поможет нам к нему попасть. Ведь поможешь? – спросил он, обратившись уже к Володе, - А то порежем так, что и до своего детдома не дойдешь. Подумай. На днях встретимся.

После этого Володя стал думать, как ему от этих ребят отбиться. Согласиться на их предложение ни на одну минуту не приходило в его голову. Ножей в детдоме не было. Только ложки. Но вот через день у своего соседа он увидел консервную банку с открытой крышкой. Банка была из-под тушенки. Он как раз примерялся из нее кружку сделать. Володя купил ее за десять копеек. Это были большие деньги, - на них можно было купить две булки. Он обхватил банку рукой так, что крышка стала,  как острый нож в руке. Всем сказал, что сделает кружку. Но, когда он пошел к старику в следующий раз, он эту кружку взял с собой в карман с открытой крышкой. Когда возвращался, опять встретил ребят. Они сказали:
  - Пошли к старику. Скажешь, что забыл что-то.
  - Не пойду, - сказал Володя и крепко сжал кружку. Тут к нему подскочил один из парней с кастетом в руке, но Володя был к этому готов и сильно полоснул его по лицу крышкой из-под банки. У того сразу кровь залила все лицо. Второй вытащил нож и кинулся на Володю. Он пропустил его справа от себя, и полоснул кружкой по правой руке, в которой был нож. Он заорал и тоже был в крови. Все остальные убежали. Но тут засвистели милиционеры и взяли всех троих. Володя банку успел выкинуть, и ее не нашли. К детдомовским в милиции относились плохо, и не сдобровать бы Володе, если бы не старик. На вопрос следователя, что он делал в этом доме, Володя ответил, что был у старика в такой-то квартире. Приходил за книжкой.

Один из милиционеров пошел к этому старику и пришел уже вместе с ним. Старик попросил  следователя выйти. Относились к нему очень уважительно – это было видно по всему.
- Ну, рассказывай, что случилось, - спросил старик. Володя ему рассказал всю правду, что ребята требовали, чтобы он пошел с ними к нему, а он отказался. Тогда они хотели избить его, и он рассказал, как заранее приготовился и вооружился консервной банкой, которую потом выкинул.
- Очень, прямо скажем, оригинальное оружие, но зато действенное.  Спасибо тебе, - сказал старик. - С милицией мы дело уладим, да и эти ребята от тебя отстанут. Ты даже не представляешь, как ты мне помог.

Он вышел из комнаты для допросов, куда привели Володю, но уже через минут пятнадцать вернулся:
  - Пошли, все обвинения с тебя сняты, а я объявляю тебе благодарность, как я есть генерал военной разведки. Как зовут меня, ты знаешь, Иван Алексеевич Луканов. Пошли, мне надо поговорить с директором детдома.

Ох, и не хотелось Володе встречаться с директором, особенно, после милиции, но, делать нечего. Хорошо, что еще так кончилось. Старик вошел в комнату директора и говорил с ним довольно долго, что-то около часа. Потом вызвали Володю. Директор говорит:
  - Ты, говорят, сегодня отличился. В драке против пяти вооруженных бандитов. Это ты молодец, но такое развитие событий приведет тебя однажды на   скамью подсудимых, а мы этого не хотим. Учеба у тебя хорошая. Вот товарищ генерал предлагает тебя в военную школу оформить. Как ты на это смотришь?
  - Так ведь в армию только с 18 лет берут, а мне только 10.
  - А это специальная школа для мальчиков как раз с 10 лет.
  - Я согласен.
  - Тогда подожди один-два дня, - сказал генерал, и я за тобой приду. А вам официальный запрос уже завтра будет готов, так что собирайте мальца в дорогу.

Вот так Володя Гумеров попал в специальную школу, где готовили военных разведчиков для нелегальной работы. У большинства из них не было ни родных, ни близких.  Спецшкола и инструктор стали для них родным домом. По окончании школы Володя получил среднее образование и продолжил обучение уже на специальных курсах, после которых он получил диплом о среднем специальном образовании, свое первое офицерское звание и стал кадровым сотрудником ГРУ. Он был участником, потом руководителем операций военной разведки на территории многих государств, а под конец службы дали ему относительно спокойную работу в Сирии, где он руководил нелегальной агентурой.
__________________________________________________

Однажды через дежурного по Аппарату Главного мне передали, что был мне звонок из посольства, и меня просили позвонить вот по этому телефону, и он дал мне листок с номером. Я позвонил, и знакомый голос мне ответил:
- Здравствуйте, Иван Львович. Это говорит Юрий Арманович. Мы с вами на курсах «Выстрел» встречались, если помните.
- Узнаю, Юрий Арманович, и очень рад вашему звонку, поскольку ждал его.
- Ну, вот и хорошо. Я  предлагаю вам встретиться в итальянском ресторанчике «Къянти», недалеко от площади Кусур. Знаете?
- Да, знаю. Я там буду. Когда?
- Сколько вам надо, чтобы дойти туда?
- Минут пятнадцать.
- Вот и хорошо. Значит, через пятнадцать минут я вас жду там, - сказал Юрий Арманович и повесил трубку.
Площадь Кусур была недалеко от Синего дома, и я хорошо знал итальянский ресторан «Кьянти» еще по первой командировке. Я там был два раза со своими друзьями, несмотря на категорические запреты посещать рестораны. Но на эти запреты мне было наплевать еще с первой командировки. Все эти запреты для тех, кто деньги жалеет и копит их, лишая себя нормальной жизни. Как раз за пятнадцать минут я дошел до ресторана. Вывеска и вход были наверху, а в сам ресторан вела небольшая лестница вниз, где была очень уютная обстановка. Из посетителей никого  не было. Я сразу же увидел Юрия Армановича и еще одного мужчину лет пятидесяти, с умным лицом, похожего на театрального режиссера. На столе стояли только три бокала для вина и пузатая бутылка «Руфино Кьянти» в соломенной обертке.
- Здравствуйте, Юрий Арманович. Очень рад нашей встрече.
- Я тоже рад встретиться с тобой. Ничего, если я на ты буду. Все же я немного старше, - почти кокетливо сказал Юрий Арманович, прекрасно сознавая свою красивую восточную внешность, которая очень нравилась женщинам. Он об этом знал и пользовался этим, как я узнал несколько позже.

- Вот, Лукашев, познакомься - это  Владимир Иванович, теперь твой непосредственный и самый большой начальник, - представил мне моего нового начальника Юрий Арманович,- Работать ты будешь в своем Синем доме с генералом Суворовым. Насколько я знаю, у тебя с ним сложились хорошие отношения. Но основная твоя работа, ради чего ты и остался в Сирии, это по нашей линии нелегальной военной разведки. Владимир Иванович тебе потом все расскажет
- Сейчас предлагаю выпить по бокалу «Кьянти» за успех нашего предприятия, - почти торжественно произнес Юрий Арманович. Встречаться ты теперь будешь только с Владимиром Ивановичем, а со мной лишь здороваться и не больше. Ну, я поехал, - сказал Юрий Арманович и оставил меня наедине с моим новым знакомым, который сказал:
- На сегодня, Иван, я думаю, хватит новых событий, а завтра часов в шесть вечера встретимся у Синего дома на углу. Я подойду пешком.

НАЧАЛО ОПЕРАТИВНОЙ РАБОТЫ.

На следующий день мы встретились, и Владимир Иванович повел меня к себе домой – это было совсем недалеко от Синего дома в четырехэтажном доме старой постройки с большими балконами и толстыми стенами. Он поставил на стол уставной напиток «Красный Джонни», орешки, и мы начали наш разговор. Владимир Иванович сказал:

- Наша работа отличается от подопечных Юрия Армановича тем, что все они работают под тем или иным прикрытием. Я их иногда называю «мягкие игрушки» по аналогии с мультфильмом, думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Они сами себя называют «пиджаками», но мое прозвище для них, по-моему, лучше. Наша работа сложнее и опаснее. Мы работаем на стыке дозволенного, а иногда и недозволенного. Если говорят, что этот разведчик ходит «по лезвию бритвы», то это о наших разведчиках-нелегалах идет речь. Основную работу делают именно нелегальные агенты. Они могут быть даже не русские, а, например, палестинцы, израильтяне, бельгийцы, французы. Они могут даже не знать, на какую разведку работают. Я официально являюсь представителем «Авиаэкспорта». Здесь, в Дамаске, я представляю нелегальную военную разведку. По званию генерал-майор. Тебе ведь с генералами не привыкать работать, - вроде как пошутил он, но я понял всю серьезность положения и предстоящей работы.

- Работа у меня не как у мягких игрушек. Сам убедишься. Но и приятных моментов и денег на расходы больше. Опасность заключается в том, что у наших агентов нет прикрытия, и, если что, то местная контрразведка не дремлет. Ты должен знать, что у истоков формирования этой службы стояли нацисты, которые после войны встретили здесь горячий прием и без работы не остались. Не хочу тебя больше пугать. Перейдем к делу, - продолжал Владимир Иванович.

- Основную задачу ты выполнил – стал своим среди сирийских высших офицеров. Здесь тебе очень помог теннис, - сказал он. Я подумал, что неспроста в Москве генералы смотрели, как я в теннис играю. Второй раз в моей жизни мне спорт помогает. В Ираке это был настольный теннис, теперь здесь через 10 лет  - большой теннис.

Владимир Иванович продолжал:
- Совершенно очевидно, что среди высших офицеров зреет недовольство политикой Хафеза Асада, особенно то, что он выбрал себе приемником своего сына Басиля аль-Асада, который превратит Сирию в военно-деспотическое государство. Самой важной причиной, по которой мы остановили выпор на твоей кандидатуре, это тот факт, что ты встречался с Басилем в своей первой командировке и хорошо знаком с ним. Нам было бы интересно, чтобы ты каким-нибудь образом возобновил с ним отношения. Он заядлый спортсмен, особенно в конных видах спорта, а его любимая лошадь обходится сирийской казне больших денег. Я думаю, что сирийская оппозиция постарается его убрать, тем более это нетрудно с его образом жизни: гонять на гоночных машинах, прыгать с парашютом, напиваться вдрызг. Но, это их дело. У нас задача другая.
- Здесь работает в американском посольстве  Том Дэвис. Мы подумаем, как тебе с ним познакомиться. Но тогда встречи с сирийскими офицерами придется прекратить. Правда, тебе никто не запрещает играть там со своим генералом Главным советником. Бассейном в одиночку тоже лучше не пользоваться, но есть куда приятней места, - улыбнулся мой новый знакомый.
  - Но, Владимир Иванович, мне, по-прежнему, трудно машину достать. Каждый раз приходиться просить у начальника отдела кадров, куда я приписан по штатному расписанию.
-  Да, мы об этом подумали, - он подошел к окну, - Вон, та вишневая «Вольво» тебе нравится? Если да, то вот тебе ключи и документы. Мы ее сюда специально пригнали, чтобы тебе красиво передать в пользование. Машина мощная, шесть цилиндров, усиленная подвеска, а главное с дипномером, и тебя полиция не остановит. Теперь немного можно и виски выпить. Мы остались одни с Владимиром Ивановичем.
   - Называй меня Володя, - сказал он.

ПРИЯТНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ЖИЗНИ.
ЗА ВСЕ НАДО ПЛАТИТЬ, ТОЛЬКО ЧЕМ?

Мы выпили еще по одной «Красного Джонни», и Владимир продолжал:
- В ближайшее время тебе придется работать с американцами. Они тусуются в отеле «Шератон», где организован вроде бы как клуб для иностранцев с бассейном, баром, ирландским пабом и двумя кортами для тенниса. Там ты и будешь проводить свой досуг. Иногда, но редко, в отеле бывают русские из состава военных наблюдателей, поэтому ты не будешь там смотреться белой вороной.

Но твоя цель  – это завербовать одного сотрудника посольства США, которого мы уже давно разрабатываем. Еще до твоего приезда в Сирию. Почему и обратили внимание на твою игру в теннис, что явилось еще одним фактором в твою пользу, а если прибавить твое знание арабского и английского языков, то сомнений в том, что поедешь именно ты, ни у кого не возникало. Задача предстоит очень трудная, но выполнимая. Тебе будет помогать вся мощь военной разведки. Может и смежники (внешняя разведка КГБ) помогут при необходимости. Пока нам надо рассчитывать на любовь американцев к достопримечательностям и их религиозности. Разговор об этом отложим на потом. Сейчас давай еще по 100 и поедем. Ты как?  Доедешь сам? Теперь это твой конь. Береги его.

Я ушел от Владимира, подошел к машине, осмотрел ее, сел за руль завел двигатель и тронулся. Машина, конечно, была не новая, но мощь двигателя меня поразила: шесть цилиндров с турбонаддувом - это сила. Военные советники в Синем доме с большим интересом восприняли появление у меня машины, да еще с дипномером, но Юрий Арманович предупредил Главного военного советника, и все вопросы, по крайней мере с его стороны, сами собой отпали. Мнения других меня не интересовали.

Появление машины не было окончанием приятных изменений в моей жизни. На следующий день ко мне подошел полковник Смирнов, который заведовал арендой квартир для офицеров Аппарата Главного военного советника.
- Иван. Хочу тебя обрадовать. Тебе по распоряжению главного предоставляем квартиру во-он в том доме, – и он указал на соседний с Синим домом 12-тиэтажный дом, похожий на башню.
- Если ты, конечно, не против. Антенну мы туда уже перекинули, так что будешь как дома две программы смотреть. Телефон там тоже есть. С тебя бутылка, - закончил Саша свою пламенную речь.
- Да что ты, дорогой. Какая бутылка. Две «Джонни» с меня и пирожок с капустой. Когда можно переезжать?
- Да вот тебе сейчас бойцов выделю из роты охраны. Они тебе помогут вещи перевезти. «Да, жизнь меняется прямо как в сказке», - подумал я.

Как-то Владимир предложил мне съездить в Ливан, чтобы показать, как надо проходить границу. У Владимира был «Мерседес» 230SL с дипномером, но дипломатической аккредитации у него не было, поскольку он не был дипломатом. У меня не было даже аккредитации, только удостоверение Министерства обороны и паспорт.
- Учти, Иван, -  Ливан - это один из путей твоего возможного отхода. Как ты знаешь, через Ливан есть два пути: один в Бейрут, а там можно морем переправиться куда угодно по Средиземному морю, второй – через Баальбек опять в Сирию, но уже с другой стороны, а там до порта Тартус рукой подать и опять морем на остров Крит, а там уж решать на месте. Хотя у палестинцев и там есть свои люди, и об этом надо всегда помнить, ну тебе с английским и арабским  языками все гораздо проще.
По дороге я рассказал Володе, как мы пять лет тому назад потеряли генерала. Он очень смеялся тому, что генерал захотел повесить красный флаг на мечети и заставить арабов строем проходить с отданием чести.
- Большой юморист у тебя генерал был.
- Да, большой, кстати, его тоже звали Владимир Иванович.
- Да, от воспоминаний никуда не денешься. Поехали в Штору. Я там тебе хороший магазин покажу, где нам надо будет отовариться. Ты тоже туда заезжай, когда в Ливан поедешь по своим надобностям, но чаще одного раза в неделю не советую. Это уже по опыту знаю, иначе контрразведка забеспокоится, а это нам не надо совсем, - закончил Владимир. Мы прошли  паспортный контроль, оплатив при этом въездную визу, и нам поставили печать  с разрешением въезда в Ливан на 72 часа. Когда я проезжал этот же пограничный пост с генералом Шубкиным, то мы проезжали по военному коридору без всякой регистрации, да у нас и паспортов то не было – их забирали еще в аэропорту после прилета и выдавали только на вылете. Теперь дело другое, и я взял в отделе кадров Синего дома свой паспорт и паспорт жены и больше его не отдавал.
Потом мы поехали в знаменитый супермаркет «КM» в Шторе, который я, конечно, хорошо знал, но мы раньше туда предпочитали не заходить с генералом, поскольку цены там были высокие и не для нашей военной зарплаты.
- Я ведь почему тебя сюда привел. Здесь большой выбор продуктов, и они все свежие. Есть даже сосиски как у нас, напитков много самых разных. - Он купил два ящика виски, водки, пива, колбасы и много всего из того, что я не мог себе позволить. Я же не купил ничего. Служащий магазина принес все к машине и загрузил в багажник. Поехали назад в Сирию. Когда он подвез меня к дому, он сказал:
- Ну, давай перегружать твою часть. Я удивился, ведь я ничего не покупал.
- Это тебе представительская выпивка и закуска. Мы погрузили в мою «Вольво» ящик виски, водки, сухую колбасу – стандартный представительский набор разведчика.

СИРИЙСКИЙ ПОЛКОВНИК ЯСИН.

Когда мы с генералом играли в военном клубе в теннис, к нам подошел полковник в форме сирийских ВВС:
- Полковник Ясин Джиддини,- представился он, когда у нас был перерыв.
- Предлагаю вам перейти на генеральский корт, -  предложил он. - Вы все-таки Главный военный советник, и вам там играть будет удобнее и интереснее, - сказал Ясин, как он попросил его называть. Мерседес нашего генерала с шофером и армейским номером ждала на стоянке при въезде в клуб, а это было далеко от нашего корта. Движение по огромной территории клуба было запрещено. Машина Ясина, новая модель «Мазды», на которой в основном ездили государственные чиновники, была  припаркована прямо у корта. Я сразу обратил внимание на номер машины: он был не армейский, а специальный для сотрудников тайной полиции или службы безопасности. Сверху номера была надпись «Сирия – 37». Машины с этим номером никем не задерживались и не проверялись. Генерал Суворов об этом еще не знал.
  - Садитесь, - сказал Ясин и открыл дверь перед генералом. Внутри этого же клуба в самом углу, где я никогда не был, стоял надувной тент. Внутри оказался прекрасно оборудованный корт со скамейками для зрителей. Покрытие было из мягкого тартана. И весь он был очень ухоженный.

Мы стали играть втроем. Генерал играл слабее меня, и Ясин встал играть с ним против меня. Играл он профессионально, показывая, как надо отбивать правильно мяч.
- Если вы не против,  я немного поправлю вашу технику - для меня честь играть с вами. - По-русски Ясин говорил прекрасно, почти без акцента. После игры он сказал, что раньше был чемпионом Сирии по теннису:
- По вашей классификации, мое звание - это мастер спорта. Думаю, что в Сирии никто лучше меня не играет до сих пор, потому что у нового поколения другие игры в моде. Без меня вас сюда не пустят, а здесь вы познакомитесь почти со всеми генералами – они у нас  теннис любят больше всего. Теннисом занимаются как раз люди нашего поколения, те, кто пришел к власти. А сейчас я покажу вам нашу баню. - А мы-то и не знали ни про такой корт, ни про баню, ни про Ясина.

Совсем рядом с кортом тут же в клубе находилась по-русски срубленная баня, но топить ее по-нашему, конечно, не умели, и в ней можно было просто погреться. В общем, Ясин стал нашим тренером и другом, и уже редко когда мы выезжали без него. Не трудно было определить, что он офицер военной контрразведки. Генерал часто встречался с Юрием Армановичем в посольстве или у нас в Синем доме, и от него он узнал, что Ясин – один из руководителей  военной контрразведки службы безопасности. Еще Юрий Арманович сказал, что Ясин очень непростой человек и считается у нашей разведки опасным человеком. Совершенно ясно, что мы попали под очень плотную разработку.

Никаких неприятностей от знакомства с Ясином мы не видели. Наоборот, жизнь с ним стала приятней. Генерал мог знакомиться со многими командующими и командирами сирийской армии во внеслужебной, непринужденной обстановке. Тогда в Сирии стало модным заниматься спортивной ходьбой, а не бегом как у нас. Было смешно наблюдать, как за каким-нибудь большим генералом, обливаясь потом и в полном снаряжении с оружием, торопливо шли его телохранители.  Потом в бассейне, где был ресторан, и подавалась выпивка, генерал Суворов  встречался с ними уже как со старыми знакомыми.
Постепенно у него сложились с ними хорошие отношения, его авторитет вырос, с ним стали больше считаться, а ему самому стало проще работать в Сирии.
Однажды Владимир, мой руководитель, предложил мне поехать в православный монастырь Маалюля. Это была одна из самых посещаемых достопримечательностей Сирии. Деревушка Маалюля была древнейшим Православным памятником всего в 40 километрах от Дамаска. В ней был женский монастырь и древняя церквушка. История состояла в том, что святая Марфа была христианкой, и за ней была погоня римлян с целью ее убить. Она вознесла молитву Богу - горы расступились и дали ей дорогу, а врагов ее сжали, и они погибли. Но узкая расщелина осталась и стала местом паломничества к святой Марфе, где основали монастырь в честь ее святого избавления. Местные христиане приезжали туда целыми автобусами и христианскими общинами. Иностранцы облюбовали эти места для экскурсий.

- А поезжай-ка ты туда с женой в это воскресенье. К Тому Дэвису приехала сестра из Нью-Йорка, и он, наверняка, повезет ее в Маалюлю. А куда же еще везти. У них мозги  прямолинейные. Просчитать, когда Том Дэвис объявится с сестрой в Маалюле, было несложно. Американцы экономят время, значит, в первое же воскресенье они должны быть там. Знакомство должно быть случайным. Разведчик должен быть хорошим артистом, вот и сыграй свою роль, - определил мне новую задачу Гумеров.

Расчет оказался точным. Мы с женой поднимались в церковь. Путь туда вел как раз по расщелине, где посередине течет маленький ручей. Вдруг чуть впереди нас я увидел американца, а я их хорошо узнаю, с какой-то женщиной, но явно не похожей на жену.

В трудную минуту я протянул ей руку для опоры, - она с благодарностью посмотрела на меня и с улыбкой сказала: «Thank you», - знакомство было установлено. Через минуту мы уже разговаривали о Сирии, ее святых местах, по которым вот так запросто ходили Иисус, его ученики Петр и Павел. Я ей рассказал, что святой апостол Павел сначала был гонителем христиан, жил в Дамаске и назывался Савл.
- Потом он прозрел, - продолжал я, - стал поклонником христианства и сменил имя на Павел. - Ничего этого они не знали.
- Все эти  святые ходили по этой земле, но не все заходили в сам Дамаск, как Иисус, который сказал вроде того, что Дамаск - это как рай на Земле, а в рай дважды не заходят. Или ему приписывают такие слова. – На эту тему я мог говорить еще очень долго, и, во всяком случае, человеку не знакомому с Библией и христианской историей трудно было бы на равных разговаривать с американцами, потому что они очень набожные люди.

Когда американцы узнали, что мы из России, у них возник неподдельный интерес к нам. Том разговаривал с моей женой Ольгой, - она довольно сносно говорила по-английски.  Так мы дошли до конца расщелины на вершине горы, где стояла маленькая церковь - одна из целей нашего паломничества. Основана и построена эта церковь была в первом веке нашей эры, и, к удивлению, она еще стояла и работала. Мы вошли в нее, перекрестились по-православному. Тут же объяснили разницу между тем, как крестятся католики, а они были католиками, и как крестятся православные. В первом веке еще не было разделения на католиков и православных, и в то время православными были все. Они об этом не задумывались раньше. Настоящие американцы.

Мне очень понравилось, что в церкви стояли скамьи для верующих. Интересно, подумал я, в этих истинно православных церквах скамейки есть, и прихожане сидят, когда служба идет. А в России в церквах привнесенной нам извне веры через тысячу лет после ее возникновения, наши церковнослужители заставляют молящихся стоять по несколько часов, пока идет служба. Это же издевательство над человеком – божьим созданием. Сказал Господь: «Пейте вино, ибо это есть кровь моя», - завещая нам тем самым пить вино, вознося ему молитву. А наш народ все больше на столовое вино №21 перешел, то бишь на чистую водку. Хотя, с другой стороны, у нас суровые условия, а религия должна подстраиваться и под народ, и под условия, в которых она существует. Но стоять-то в церкви зачем? Неужели скамейки повлияют на степень верования населения в православие?

Далее разговор пошел в том направлении, какие еще различия существуют между этими двумя ветвями христианства. Но в это время вошел настоятель, произнес небольшую молитву и также спросил, кто мы и откуда. А когда узнал, что мы вместе и русские и американцы, он вознес еще молитву, отошел и через минуту вернулся с подносом, на котором стояли глиняные стаканы, а в другой руке у него был  старого вида кувшин. Он поставил поднос и стал разливать из кувшина вино по целым стаканам, каждый стакан был граммов на 200, не меньше.

- Это старое вино из хранилища при нашей церкви и ему почти триста лет, - произнес настоятель. Мы пьем это вино только в самых торжественных случаях. Вот и сейчас вы, представители самых могущественных народов в мире, всегда  так и жили бы в дружбе, и нам было бы легче. А теперь вознесем молитву Господу, и, как он завещал нам, выпьем это вино, ибо это есть кровь Христова.

Женщины попробовали было отказаться от такого количества, но мы спросили, пили ли они когда-нибудь вино возрастом 300 лет. Когда стаканы были наполнены, священник произнес хвалу Богу, сыну его Иисусу Христу, Святейшему Патриарху Сирийскому и Антиохскому и предложил выпить за мир на этой многострадальной земле. За такое вряд ли кто не выпьет, и мы потихоньку, смакуя вкус сладкого и выдержанного 300 лет вина, выпили все до конца. Не так-то и много показалось, но вино сразу ударило в голову, и язык стал заплетаться. Вот что значит 300-летняя выдержка. Но неприятных ощущений не было, и пока мы спускались вниз, собственно, и хмель сам прошел, а то женщины беспокоились, как мы будем вести машины. В это время на площади перед монастырем, куда мы спустились, и где была стоянка машин, приехала какая-то община, которая устроила религиозные национальные танцы с хороводами под религиозное песнопение. Было очень возвышенно и благостно на душе. Мы сели за столик в маленьком кафе на площади и выпили перед дорогой по чашке хорошего кофе, запивая его ледяной водой. Совсем не хотелось расставаться, и мы решили продолжить наше общение в Дамаске.

Том пригласил всех к себе. Он жил в самом центре в хорошем доме, где у него было комнат шесть, не меньше, а сама квартира была в два уровня: один уровень – это гостиная с диванами и со звуковой и видео аппаратурой, второй уровень – библиотека и рабочий кабинет и долее по коридору спальни и все остальные помещения. Между гостиной и остальной частью квартиры была ступенька. Весь пол был устлан коврами, и было  удобно сидеть на этой ступеньке. Кстати появился американский уставной напиток «Джим Бим» (один из сортов виски Бурбон) и стаканы со льдом. Том сказал, что он консул в Посольстве США, и к нему приехала сестра, а его сестра совершенно открыто сказала, что ее брат работает в ЦРУ, но он не опасен и совершенно не похож на Джеймса Бонда.

Я тут же заметил, что очень люблю фильмы про Джеймса Бонда. Она была очень удивлена:
- Там же русские всегда проигрывают.
- Но там проигрывают злые русские, - сказал я, - а потом все это сказка, хотя у нас было  много злых и непонятных решений, и я не доволен ими. Например, я не доволен, что мне не давали слушать Элвиса Пресли, не давали смотреть американские фильмы, кроме тех, что были кем-то отобраны и порезаны. Не давали слушать Beatles, не давали носить джинсы.

- И вообще мне очень не нравится, когда кто-то решает, что мне надо делать, слушать, какие носить вещи, и какие танцевать танцы, - объяснял я свою позицию и, между прочим, я говорил совершенно искренне.

Потом я рассказал им про нашу рок группу в школе и про концерт, который разогнали за исполнение песен «Битлз.
_______________________________________________________
 
КОНЦЕРТ В ШКОЛЕ ИЛИ КАК МЫ БОРОЛИСЬ ЗА ДЕМОКРАТИЮ. 1968 ГОД.
(почти отдельная история)

Надо сказать, что наша школа, хоть и была простой, но в ней обучалось много иностранцев из разных стран. Это были дети дипломатов, которые жили в доме, где располагалось Транспортное агентство на Ленинском проспекте. Там жили дипломаты, торговые представители и журналисты. Они хотели, чтобы их дети изучили русский язык, что называется с полным погружением. У нас учился, правда, младше нас, сын знаменитого миллионера и собирателя ценностей и произведений искусства, а заодно сотрудник информационного агентства «Рейтер» в Москве господин Кастаки. Его сына звали Сашкой. Он говорил без всякого акцента, употребляя в большом количестве самые яркие идиоматические выражения русского языка, курил с нами в туалете, пил портвейн из горла и общался с вором в законе, который жил в соседнем доме.

Мы решили, что наша группа готова выступить с первым концертом на новогоднем вечере. Директриса разрешила нам это, но только после прослушивания. В определенный день, назначенный Ириной Сергеевной, мы пришли в зал, наладили аппаратуру. Скоро пришла директриса и еще несколько учителей. Наша компания заиграли и заиграли очень даже неплохо. Солист группы Витя Агаджанянс, которого все звали просто Агаджа, стал петь «Вот цветет калина в поле у ручья» на мотив песни «Beatles» “Things we said today”. На сцену вышла очень красивая венгерка Анна Немет, которая училась вместе с другими иностранцами в нашей школе. Она стала подпевать с небольшим акцентом, что придавало определенный шарм. Эти слова удивительно подходили под эту музыку, и получилось, что вот вроде бы музыка Beatles, а слова наши, родные.
Потом венгерка выступила соло с несколькими песнями, и, тем самым, вызвала много споров. Она вся отдавалась песне и двигалась, как это принято у них, т.е. так как это было не принято на нашей эстраде. Но, с другой стороны, она была дочерью видного дипломата, и учителя к нашему общему удовольствию решили, что пусть ее поет как ей удобно.

Особенно здорово у нас получалась песня What’d I Say в дуэте с венгеркой. Это была наша атомная бомба, и мы не торопились взорвать ее раньше времени, поэтому на прослушивании мы не стали ее исполнять. Было еще несколько песен в запасе, которые тоже оставались в секрете от наших учителей.

Главным итогом этого прослушивания было то, что директриса разрешила выступление группы на школьной сцене на новогоднем вечере. Этого события ждали все старшеклассники. Одеться мы решили тоже соответственно, как Beatles без воротников. Возможности наши были очень ограниченны, поэтому мы попросили наших мам отрезать воротники у пиджаков костюмов, а, если костюма не было, то у форменного пиджака. Брюки, конечно, «клеш». Все тогда мерялись, у кого клеш шире. Когда мы надели пиджаки с отрезанными воротниками и брюки клеш, то издалека, вроде, и смотрелись неплохо.

По обыкновению, мы решили купить немного портвешка «для храбрости». Купили с запасом, чтобы потом отметить такое событие. Вечер уже начался. Кто-то там что-то говорил, рассказывал, потом сделали перерыв. Николай Семенович пришел к нам и сказал, что после перерыва будет выступать наша группа.
Мы уже выпили по полстаканчика, чтобы не очень стесняться. Потом вышли на сцену. Занавес был пока закрыт. Мы подсоединили гитары. Агаджа стал подстраивать струны. Выглядело все очень солидно. Зал гудел в ожидании большого события. И они не ошиблись.

Занавес раздвинулся, и Агаджа стал петь сначала Girl, потом в несколько более быстром, чем на прослушивании, темпе про Калину. Во время этой песни на сцену вышла Анна Немет в супермодном джинсовом костюме и продолжала петь эту же песню, но в оригинальном английском варианте. Зал гудел от восторга. Агаджа старался еще больше. После этого венгерка стала петь одна очень хорошо несколько битловских песен, Агаджа сразу подобрал сопровождение, а бас, пропущенный через большие колонки, просто был замечательным. Венгерка двигалась соответственно музыке, и зал стал танцевать, да так здорово, что директриса Ирина Сергеевна просто на могла узнать свою школу, поэтому очень озадачилась, ведь в зале было много иностранцев.

 После этого Агаджа решил спеть What’d I Say дуэтом с Анной. Настало время взорвать нашу атомную бомбу. И они запели What’d I Say в интерпретации Элвиса Пресли. Это уже был настоящий рок-н-ролл со знаменитым соло на электрогитаре, которое можно было играть бесконечно долго в тональности Ми-мажор на трех аккордах в зависимости от фантазии исполнителя и желания танцующих. В оригинале Рай Чарльз делал это соло на фортепьяно, и таковое имелось на сцене. На нем играл окончивший музыкальную школу наш одноклассник Саша, и соло на гитаре переходило в соло на фортепьяно при сохранении тональности, баса и ритма. Получилось здорово. Что творилось в зале, трудно было себе представить заранее. Отличницы в платьях колокольчиках – самых модных в то время, танцевали рок-н-ролл так, что были видны их красивые попки в трусиках, а самые лучшие ученики, будущие физики, врачи и математики, крутили этих девчонок не хуже как в западных фильмах. Иностранцы, конечно, были в первых рядах и задавали тон всем танцам. Директриса такого не ожидала и стала краснеть, что не предвещало ничего хорошего. Ведь, если активно вмешаться, то можно и на международный скандал нарваться. Эти факторы мы тоже учли и чувствовали себя прекрасно. Народу нравилась наша игра, и, можно считать, дебют удался. Эта песня и задумана была для нескольких исполнителей, потому что состояла из вопросов и ответов на музыку, и получилось все даже лучше, чем было задумано. Когда Агаджа в микрофон кричал «Хей», зал хором тоже отвечал ему «Хей».

Для повышения международного статуса нашего вокально-инструментального ансамбля к нам на сцену выскочил Сашка Кастаки с какой-то своей девчонкой, тоже явно иностранкой очень похожей на американку, и они стали танцевать классический американский рок-н-ролл. Они оказались очень кстати и представляли собой Back Dance, или, как сейчас сказали бы, подтанцовку, что необыкновенно усиливало зрительский эффект. Директриса ничего сделать не могла. Ведь Ирина Сергеевна очень хорошо знала, что папа у Саши не только миллионер, но и известный на весь мир международный комментатор и политик, поэтому сорится с ним нежелательно.

Агаджа уже стал петь Rock-n-roll Music в такой интерпретации, какую предложили Beatles, и тоже дуэтом с Анной, которая делала невероятные движения в такт музыки. Ирина Сергеевна Орлова стала переходить на передний фланг. Но зря она думала, что нас просто остановить. Следующей нашей атомной ракетой была страшная пеcня Beatles под названием Money – это та самая, где все хором на английском кричат “Oh, Give Me Money, That’s What I Want”, т.е. «Дай мне деньги – вот все что я хочу» и это все под музыку тяжелого рока с хорошим басом. Народ знал эти слова и все стали петь вместе. Может, нас спасло то, что директриса их не знала. Но когда ей их перевели, ужас ее был неописуем, и она увидела своих учеников орущих «Дай мне денег – это все, что я хочу». Она была стойкой коммунисткой, и поэтому сразу не умерла, а собралась с силой и решила перейти в наступление, и никакие иностранцы уже не были для нее преградой. Участь наша была решена.

Директриса вышла к сцене и сделала нам знак прекратить. Но зря она думала, что мы так просто возьмем и согласимся уйти с такой большой сцены. Агаджа зарядил I Saw Her Standing There. Эта песня начинается с отсчета: Onе, Two, Three, Four, а потом идет сразу соло на гитаре и совершенно невинные слова: «Ей было всего семнадцать лет». Когда Агаджа стал вести отсчет, Ирина Сергеевна по своей природной тупости, приняла это в свой адрес, мол, Агаджа издевается над ней, и поняла, что это бунт, а с бунтами у нас в России всегда умели бороться. Она приказала Николаю Семеновичу выключить электричество. Но и это не помогло. Агаджа взял акустическую гитару и хотел еще играть. Я вышел на сцену и гневно сказал, что мы поем не для них, (имея в виду учителей).
 - Мы поем для них, – сказал я и показал на публику. Было очень символично. Почти как Ленин на броневике. Но революции не получилось, со сцены нас все равно согнали и занавес закрыли. Зато большой наградой нам были продолжительные аплодисменты зрителей, что еще больше разозлило глупую директрису. На следующий день нам сообщили, чтобы мы предупредили родителей о том, что будет педсовет, на котором нас будут исключать из школы.

Мы, окрыленные успехом, пошли во двор вместе с нашими почитателями и друзьями. Кастаки и его американка тоже были с нами. Мы выпили по стаканчику сразу. Американка тоже. Она стала возмущаться, что таким образом прекратили такой хороший концерт:
 - Зачем они выключили электричество. Ведь все было так хорошо и прилично. Это же нарушение прав человека».
 - У нас права человека – это Ирина Сергеевна, – мрачно ответил ей Агаджа.
 - Тогда надо обратиться в ООН и выгнать такого директора, – не успокаивалась американка.
 - У нас вся страна из таких директоров,- ответил ей я, – многих выгонять придется – это уже революция, а мы к ней не готов - портвейна мал, - сказал я. думая, что пошутил. Но мы решили не сдаваться, и Сашка Кастаки сказал, что расскажет все отцу, а тот может оказать очень большое содействие нам.

Сашка Кастаки, тоже очень не любил Ирину Сергеевну и предпринял, как и обещал, свои шаги. Он рассказал все папе, добавил много того, чего не было, все в ярких красках, и попросил своего папу просто позвонить в школу. Папа выслушал сына о том, что произошло, и решил помочь. Он позвонил секретарю директора школы и попросил ее к телефону. Секретарь ответила, что ее сейчас нет на месте. Может, это и было так, но, скорее всего, нет. Тогда отец Кастаки сказал:
 - Передайте, пожалуйста, что звонил Кастаки и хотел поговорить по поводу того, что вчера у вас в школе разогнали молодежный вечер. Это не соответствует развитию демократии в СССР. Я хотел уточнить некоторые детали, чтобы передать в агентство «Рейтер» правдивую информацию. Перезвоню попозже, – сказал он, хотя, может, все это было и не совсем так, а со слов Сашки.

Но, когда секретарша передала эти слова Ирине Сергеевне, та не на шутку озаботилась. Быть в центре международного скандала, а другим словом это не назовешь, ей еще не приходилось и совсем не хотелось. Она сразу представила себе вызовы в РОНО, в райком, а то и выше, и озаботилась еще больше. Она уже прокляла тот день, когда согласилась на выступление группы в школе. Ведь в школе учились не менее тридцати иностранцев из разных стран, и у всех родители были журналистами или дипломатами.

- Черт с ними. Играли бы себе свою музыку, – уже подумала она, но вспомнила про педсовет. Педсовет действительно был, и был очень шумным. Говорили о проникновении буржуазной идеологии, которая может подорвать устои социализма в стране. Говорили о нас как о проводниках враждебной идеологии, о том, что нам не место в советской школе. И закончился бы, может, этот педсовет и не так мирно, если бы не было звонка Кастаки, поэтому решили взять наше воспитание под бдительный контрол, и из школы не выгонять. Можно сказать, демократия победила, хотя сам по себе рок-н-ролл в нашей школе проиграл.
______________________________________________________

Американцы слушали, что называется, с открытыми глазами. Разъехались за полночь довольные проведенным временем и друг другом, а я еще и тем, что выполнил первую часть задания: вступил в прочный контакт, закрепленный большим количеством выпитого виски. Том дал мне телефон на работу, который, наверняка, прослушивался, и телефон домашний, который тоже прослушивался, поэтому мы решили договориться сразу на среду вечером на корте отеля «Шератон».

На следующий день я был у Владимира:
- Значит, мы не ошиблись в тебе, Иван. Ты блестяще начал операцию, даже лучше, чем мы рассчитывали. Теперь поиграй с Томом в теннис. Там же ирландский паб. Любишь «Гиннесс»?
- А что это? Я знаю книгу рекордов «Гиннесса».
- Ну, это не совсем одно и то же, хотя понятия родственные. «Гиннес» это знаменитое черное пиво. Ты говорил, что любишь «Хейнекен», но, уверяю тебя, «Гиннесс» лучше. Когда поедешь в «Шератон», у тебя будут расходы. Вот тебе 50000 лир. Это  1000 долларов, и ты себя будешь чувствовать свободнее. Много не пей. Теперь у тебя машина. В случае чего гони в Синий дом. Постарайся, чтобы охрана Синего дома тебя и твою машину хорошо знала и пропускала без пропуска. Тебе это может пригодиться, – продолжал учить меня Владимир, и я был благодарен ему за его заботу. Ведь он предусматривал все возможные варианты для экстренной ситуации.

В «Шератоне» было организовано нечто вроде клуба для иностранцев, что-то вроде маленькой Европы в Дамаске. Девушки ходили полуголые как только что из бассейна. Бар работал прямо тут же. Корты тоже были здесь же, и можно было смотреть, как играют, прямо из бассейна. Цены везде были соответствующе высокие. Мы встретились с Томом, обрадовались этой встрече, арендовали корт и начали разминку. Уже по разминке я понял, что это слабый игрок, и у него немного нарушена координация движений. Такого я обыграю. Но он был вынослив, и тянулся за каждым мячом, поэтому, хоть я и выиграл, но совсем нелегко.

После бассейна решили пойти в ирландский паб и выпить пива. Здесь я впервые попробовал темное пиво «Гиннесс», которое с тех пор полюбил больше всего, только не в бутылках – оно невкусное и слишком горькое, а именно разливное, которое перевозят для пабов по всему свету в бидонах. В общем, приучался к западному образу жизни, а то совсем темным стал, общаясь с хабирским быдлом, которые любили водку, закусывали ее зеленым луком и салом, а потом начинали петь «Вот кто-то с горочки спустился…», хотя и в этом тоже была своя прелесть.
_______________________________________________________ 

ПО ЛЕЗВИЮ ВОСТОЧНОГО КИНЖАЛА

Общение с американцем расширялось. Несколько раз мы ездили играть на корты американской школы, которая существует в Дамаске, и где учатся дети из привилегированных семей или дети из семей, которые частично живут в США. Туда нас пускали играть бесплатно, а в «Шератоне» приходилось платить большие деньги - около 100 долларов за час. А в центре думали, как нам взять Тома и на чем. Единственным его слабым местом было то, что он влюбился в арабскую девушку и собрался на ней жениться и даже  доложил своему начальству о такой возможности. Это категорически запрещалось сотрудникам ЦРУ, и, если бы он это сделал, его бы выслали из страны, и он был бы для нас потерян. Все наши усилия были бы потрачены впустую. Сестра его уже давно уехала, а он даже ей не сказал, что у него невеста из местных.

Том решил посоветоваться со мной, как ему поступить потому, что он решил все-таки жениться на ней. Я постарался, как мог, отговорить его от этого опрометчивого шага, хотя этот факт  мог стать хорошим фактором для его вербовки. Пойти против руководства ЦРУ – это был смелый шаг, значит, морально он был готов нарушить приказ. Это нас вполне устраивало. Теперь надо было уберечь его от женитьбы. Надо было подставить ему нашу красавицу.

Я пришел к Володе, и мы стали думать, кто бы из наших женщин на это согласился. Те, кто мог согласиться, совсем не устраивали нас по своей внешности и характеру, те, кто нас устраивал со всех точек зрения, вряд ли согласились пойти на это. В конце концов, перебрав всех мужей и жен, остановились на жене одного инженера из нашего «Аэрофлота». Она была очень симпатичной и очень сексуальной. Я был с ним и его женой на паре вечеринок, так она прямо из трусов вылезала, хотя не была особенно пьяной. Жена моя работала в представительстве «Аэрофлота» и даже она одобрила наш выбор и сказала, что Люда, так звали эту женщину, не прочь завести роман на стороне. Мы решили пригласить их на часок выпить «Джонни». Но как их разъединить и как ей сделать такое предложение.

 Я посоветовался с Володей, и мы решили все сказать ей, как оно есть. Может, ей самой это понравится.

В один из вечеров они пришли к нам на часок, как мы договорились. Для организации такого вечера в Дамаске все делается очень просто. Я поехал на площадь Кусур, - там была большая лавка, где продавались три сорта готовых куриц: на вертеле, фростер и тушенная с подливой, ну, и, соответственно, гарниры к ним и приправы. Я купил две тушенных курицы с тушенной картошкой и еще соусы и соленые овощи. На все это мне потребовалось пять минут, и хороший ужин был готов. «Джонни» разлит по стаканам и был готов к установлению прочных дружественных отношений.
Общих тем было много, разговор завязался, и за первой бутылкой пошла вторая. По договоренности с моей женой, она заняла разговором мужа, а я предложил Люде выйти на балкон покурить. Она подумала, что я буду к ней приставать, к чему она заранее была готова и не была против. Но я завел другой разговор:
- Люда. Тут есть один мой хороший товарищ, что просто сохнет по тебе. Сам красивый молодой, богатый и с красивой машиной. Отдыхает в европейском клубе в гостинице «Шератон», там же обедает, только у него есть один недостаток.
- Какой же? - уже заинтересованно спросила Люда.
- У него очень большая и богатая квартира, а он в ней совершенно один, а кроме всего, он американец. Как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с бытом и характером американского дипломата. Он приглашает нас для знакомства в ресторан «Шератон». Втроем. Ты, я и он. А своим супругам мы и говорить ничего не будем. Сделаем это, когда они будут на рейсе. По-моему, это интересное приключение может быть. Не отказывайся.
- Да я и не думаю отказываться. Если наша разведка занимается этим, значит, это надо для страны. Правильно?  Давай, говори когда, - совершенно неожиданно отреагировала на мое предложение она. За границей все и всё друг про друга знают.
- Я договорюсь с ним на день, когда у нас будет ближайший рейс. Ты будь в офисе «Аэрофлота» перед выездом всей команды на рейс. Я туда подъеду и сообщу тебе. Договорились?
- Да.
В тот же день я поехал к Володе и все рассказал ему.
- Так. Одна сторона готова. Теперь надо уговорить влюбленного джигита. Слушай, Лукашев, да у тебя просто талант женщин уговаривать. Какой дурак тебя в «лесную школу» не взял. Ты как есть прирожденный разведчик с уклоном донжуана. Ну, ладно. Ты когда с Томом встречаешься? Завтра? Вот и хорошо. Давай пригласи его в «Шератон». Володя продолжал свои размышления:
- Вот смотри, что получается. С одной стороны, ты знакомишься с офицером ЦРУ, он все доложил по инстанции, и они дорожат контактом с тобой. Не каждый раз случается познакомиться сотруднику ЦРУ со старшим офицером Аппарата русского Главного военного советника Президента Сирии.

- С другой стороны твои контакты с американцами от сирийской контрразведки, естественно, тоже не остались незамеченными. Ясин и за ним сирийская контрразведка за тобой очень плотно наблюдает.  Кроме того, ты вывел Ясина на непосредственный контакт с Главным военным советником генералом Суворовым.

Это для них большая удача. Кроме того, твое знакомство в академии с офицерами – заговорщиками. Твое знакомство с Басилем. А, кроме того, ты работаешь в Аппарате Главного военного советника, к тому же дружишь с ним, хотя это и мезальянс, но это факт, известный многим.

- Играя в теннис, ты общаешься с командующим ВВС, с командирами многих дивизий, в том числе и 10-й дивизии, которая составляет основу сирийских войск в Ливане и является крупной политической фигурой, встречаешься на корте с маршалом Али Дуба – начальником всех спецслужб и самым страшным человеком в Сирии, сирийским Берия, так сказать. Даже паришься с ним в бане.

- В то же время часто посещаешь клуб для иностранцев в отеле «Шератон» и при этом ты не стесняешься - пьешь самый дорогой виски и играешь в теннис ракеткой Вильсон – самой дорогой ракеткой в мире.  То, что ты не просто переводчик, они уже просчитали, хотя бы по твоей машине с дипломатическим номером – ни у одного переводчика не было и нет такой машины. При этом ты еще жив и на свободе.

Вопрос почему? Если рассуждать логически, ты раскрыт всеми. Объяснение может быть в том, что ты знаком с сыном президента. Когда, как ты мне рассказал о своей встрече с ним, я в свою очередь узнал, что Басиль узнавал о тебе у сирийских генералов: командира 10-й дивизии, начальника контрразведки в Хомсе, где дислоцировалась 11-я дивизия, где служил сам Басиль. Все это не могло остаться незамеченным руководителями контрразведки.

- Появление Ясина именно у тебя, только доказывает это. С другой стороны, они не трогаю тебя именно благодаря твоей наглости. Ты стал очень заметным, и убрать тебя по-тихому никому не надо. Ты стал им нужен. Причем, всем. Ты связующее звено для них всех вместе. Если не будет тебя, эта система распадется, и они не смогут писать в своих отчетах о многосторонних контактах через русского переводчика, тем более хорошо знакомого их будущему президенту. Они все решили каждый в отдельности, естественно, поиграть с тобой. Но ты представляешь, что эта игра с двумя разведками сразу: с сирийской контрразведкой в лице генерала Ясина и с американской в лице Тома. Причем это враждующие разведки.
 
- Ты попал между молотом и наковальней, и что самое опасное, любая игра когда-нибудь заканчивается, и в ней всегда есть победитель, и всегда есть проигравший. Наша задача теперь заключается в том, чтобы в этой игре ты не был проигравшим.
- Ну, что ж. Вот тебе еще деньги на мелкие расходы. Деньгами не кидайся, но и не жмись. Мы и хотели, чтобы они видели, что ты не просто переводчик. Пока все идет правильно. «Чивас Ригал» и мой любимый напиток. А пока наливай, - сказал он и достал бутылку как раз «Чивас Ригал» и разлил граммов по сто на куски льда, которые он принес из кухни.

- Из всех самый опасный – Ясин. Мы выпили почти половину виски, полностью ощутив божественный вкус 12-тилетнего напитка.
- И он вас с генералом Суворовым плотно в оборот взял. Постарайся и ты использовать Ясина, чтобы возобновить свои отношения с Басилем. Кстати, он уже генерал.  Это твоя дополнительная гарантия. Арабы хоть и хитрые, но не шибко умные. Поэтому они не играют в шахматы, а играют в шишбеш, где не надо думать, а только кости кидать. А думать будет Аллах, на то он и есть их единственный Бог. Хотя, думаю, еще будут очень большие сюрпризы, и связаны они будут именно с Ясином. 

- В ресторане «Шератон» на всякий случай,  будет парочка наших военных наблюдателей пить пиво.
- Так Ваши и там есть? - спросил я.
- Наши есть везде, гордо ответил Владимир, - Поэтому у нас и называется нелегальная разведка. Может там и бармен наш, а может и весь бар наш. А может и весь «Шератон» тоже наш. Вот так, - Володя довольно усмехнулся.
РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ САМОЕ БОЛЬШОЕ НАШЕ ДОСТИЖЕНИЕ

Чтобы не пользоваться телефоном, я заехал в рабочее время прямо в американское консульство. Оно было отдельно от посольства и перед ним всегда было много народа, желающего попасть в Америку.

Я протиснулся сквозь очередь, сказав по-английски, что я из посольства. Том очень удивился, увидев меня.
- Том, я не стал звонить по телефону. Дело есть на миллион долларов. Давай сегодня сразу после работы в пабе встретимся, - быстро и озабоченно сказал я. Он согласился.
К назначенному времени я уже был на месте и пил свой любимый «Гиннесс». Через несколько минут вошел Том и сразу направился ко мне.
- Иван, что-то случилось?
- Да, - ответил я, - что-то случилось. Одна очень красивая русская женщина влюбилась в тебя и очень хочет с тобой встретиться, но не знает как. Я предложил ей посреднические услуги и приглашаю тебя сегодня в пять часов в ресторан «Шератон». Отказы и возражения не принимаются. Договорились, а то мне еще в наш «Аэрофлот» заехать надо.
- Как-то неожиданно все это, но, тем не менее, это приятная новость, и если ты говоришь, что она красивая, то почему бы и нет.
- Том, ты, главное, не бойся. Фотографировать я тебя не буду. Шантажировать тоже. Я хочу просто сделать приятное ей и тебе. Русские женщины, Том,- лучшие женщины в мире. Может, это единственное лучшее, что у нас осталось. До встречи.

К четырем часам я был в «Аэрофлоте». Сотрудники как раз собирались на рейс. Я подошел к Люде и сказал:
- Как они уедут, выходи из офиса и пройди вперед по улице метров  тридцать. Я там тебя буду ждать в машине. Так оно и получилось. Я боялся, что в последний момент она испугается, или еще что, но она вышла вовремя. Я открыл ей правую дверь машины, не выходя из нее, она села, и мы поехали в «Шератон». Столик я заказал заранее и меню тоже. Это должны будут быть лучшие кусочки жаренного на вертеле барашка, поданные на стол в блюде с крышкой фирмы «Quinn Ann», подогреваемом снизу огнем бездымных свечей или таблеток сухого спирта. Это и вкусно и красиво, кроме того, в таком блюде баранина не так быстро остывает. Картошка фри, замазки и много овощей. Я бы, конечно, хотел выпить черного «Джонни», но учитывая присутствие дамы, решил, что лучше будет заказать «Руфино Кьянти», и эта красивая бутылка только дополняла изящество сервировки.

В ресторане нас уже ждали, хотя Тома еще не было. Но вскоре и он появился. Операция началась взаимным представлением. Стол уже был сервирован, и вот появился маленький барашек под крышкой на подносе из серебра, а снизу на подставке горел огонь. Двое официантов несли этот поднос очень аккуратно, чтобы не погасить его. Они поставили поднос на середину стола, и стол от огня, горящего на серебряном подносе под блюдом.
Стол весь преобразился и стал казаться волшебным. Потом официанты открыли крышку, и изнутри стал подниматься аппетитный аромат жареного мяса. Официанты очень умело, не мешая нам, стали разрезать куски мяса, которые мы им показывали, и раскладывать их в наши тарелки. Я сам разлил итальянское красное вино в красивые бокалы, и это вино похожее на жидкий рубин красиво отражало огонь от блюда на столе.
Люда была поражена всем этим великолепием. Такого она еще не видела. Муж ее по ресторанам не водил. На это и был мой расчет. То ли еще будет. Мне надо было сократить период ухаживания до минимума в два часа, а это не просто, но осуществимо, зная ее авантюризм и сексуальность.
- Как у нас говорят «За знакомство», - сказал я и предложил всем начать нашу трапезу. Смотрю, а Люде Том вполне понравился, и Люда ему тоже. Думаю, дело пойдет. После барашка и небольшого отдыха я заказал на десерт мороженное, чтобы Люда увидела, что это за искусство правильно подать такое вроде бы простое блюдо. Шарики мороженого шоколадного, фисташкового, орехового, клубничного, вишневого, персикового и еще Бог знает какого, подали в хрустальной  вазочке, проложив их кусочками свежей клубники и ананаса. Потом сверху украсили взбитыми сливками и наверх положили большую вишню с черенком. Это блюдо, высотой не меньше тридцати сантиметров, смотрелось торжественно красиво и вызвало восторг у всех присутствующих. После того, как мороженное было съедено, я встал и сказал следующее:
- Леди и джентльмен! Я свою миссию закончил. Считаю, что мне она удалась, и мне бы хотелось, чтобы этот вкусный и красивый обед послужил началом вашей крепкой дружбы. Я  ушел из ресторана, оставив двух, еще час назад не знавших друг друга влюбленных, одних решать, как им быть дальше. Но, думаю, итальянское вино и природная порочность Люды должны сыграть свою роль и кинуть их в объятия друг другу, тем самым послужив важным звеном в разведывательной операции.

На следующий день я пошел в паб в «Шератон» и увидел там грустного Тома.
- Что с тобой. Почему у тебя такой грустный вид? - спросил я его, ожидая самых плохих новостей, типа того, что вчера все не получилось.
- Иван. Я влюбился. В Люду. Такой женщины я еще не встречал. Ты был прав. Арабская женщина даже в сравнение не годится с тем, что я увидел и узнал вчера. Большое тебе спасибо, а грустный я оттого, что она уже замужем и я не могу на ней жениться, - грустно ответил мне Том. А я уже испугался. Значит, вчера все прошло, как надо, и Люда не посрамила всемирную славу русских женщин.
- Том, дорогой. Если бы каждый мужчина женился на всех женщинах, которые ему нравились, то у каждого было бы по сто жен в течение их короткой сексуальной жизни. Это хорошо, что ты понял, что арабская женщина тебе не подходит. Значит, и не будет конфликта на работе, - успокаивающе сказал ему я.
- Да, Иван. Ты меня спас от конфликта с моим начальством. Я перед тобой в долгу.
- А ты уже сказал своему руководителю, что ты не будешь жениться на арабке?
- Пока еще нет.
- Так вот иди, и при первом случае, лучше даже сегодня, скажи ему, что ты обдумал его доводы, признал их правильными, что он умный человек, спас тебя от опрометчивого и неправильного шага. В общем, всячески выдели его роль в твоем решении. Я думаю, он даже даст тебе повышение, хотя в вашем ЦРУ у вас нет званий, иначе он бы тебе очередное звание присвоил. И орденом наградил, - старался пошутить я, внимательно наблюдая за тем, как он прореагировал на то, что я назвал его сотрудником ЦРУ. Он не прореагировал никак или никак себя не выдал.

ОПЯТЬ МЕНЯ ВЕРБУЮТ

- Иван, завтра 14 февраля – День Святого Валентина. На этот раз я хочу пригласить тебя и твою жену Ольгу в ресторан отеля «Хилтон» в шесть часов, мы ведь там еще не были. Ну, как, договорились? - спросил с надеждой он, и я согласился.

Так странно случилось, что 14 февраля – это день рождения моей жены Ольги. Католики празднуют  этот день как день всех влюбленных - День Святого Валентина. Том пригласил нас в ресторан как бы в ответ на мое приглашение и в благодарность за знакомство с Людой. Обед получился не очень хорошим и состоял на первое из супа-пюре, а на основное блюдо тоже кусочек чего-то похожего на рыбу. Как это было у нас в рыбный день. И всего три бокала вина. Но уже в конце трапезы он преподнес Ольге красивый футляр, а в нем так называемый «картуш», – увесистая пластинка из золота и на ней написано имя Ольги на древнеегипетском языке. Это было очень модное украшение в то время, причем, сделанное именно в Египте из хорошего золота 750-й пробы. Хороший и изысканный подарок.
- Ольга, я узнал, что у тебя сегодня день рождения, и я хочу преподнести тебе на память этот подарок. Думаю, он тебе понравится, - сказал Том. Ольга с благодарностью приняла подарок.
- Том, это то, что я как раз хотела, но по-настоящему их делают только в Египте, а я там долго не была, а этот «картуш» именно из Египта. Как ты его достал? – спросила Ольга
- Пусть это будет моим секретом. Это, действительно, из Египта, - почти торжественно сказал Том. Я предложил ему пойти посидеть покурить в кресле в холле ресторана.
- Оль, прости, мы отойдем с Томом на минутку. Станет скучно, приходи, но мы ненадолго, - сказал я, обращаясь уже к своей жене. Чтобы Ольга не чувствовала себя неудобно, мы сели в кресла совсем рядом с нашим столиком, и я спросил Тома:
- Том, а как ты узнал, что у Ольги сегодня день рождения. Я ведь тебе об этом не говорил.
- Иван, ты, наверно, забыл, где я работаю. Поверь, это была не самая трудная задача.
- Том, а какая же самая трудная задача? – спросил я с удивлением.
- Самая трудная задача на сегодня – это узнать, на какую разведку ты работаешь. У нас много информации о тебе. Нам известен даже тот факт, что ты оформлялся в институт внешней разведки, и тебя не приняли за антисоветскую позицию. И даже ваш семейный друг начальник управления контрразведки КГБ генерал Майский не захотел тебе помочь. Все это мы знаем. Спросишь, как? У тебя был друг Сережа, который женился на дочке румынского посла в Ираке. Мы его быстро прибрали к рукам вместе с его румынской женой, и он подробно все рассказал. Кроме того,  сейчас у вас много наших сотрудников, допущенных вполне официально Бакатиным к некоторым архивным документам, и мы имели возможность проверить эти данные. Изучая твое дело, я удивлялся твоей порядочности, Иван. Ты не написал доноса ни на одного из своих друзей, даже на Сережу в Ираке, когда он разбил машину  резидента Совак в Багдаде. Кстати, этот резидент вовремя ушел из Ирака и тоже работает у нас в Лэнгли экспертом по Ирану и его спецслужбам. Так что, видишь, не только боннская политическая разведка в лице твоего друга Питера, но и ЦРУ давно тобой заинтересовались. Теперь хотелось бы упорядочить наши взаимоотношения.
- Том, я откровенно тебе скажу. Я так понимаю наш разговор, что ты хочешь меня завербовать, а я не хочу, чтобы ты меня завербовал, потому что не хочу работать ни в одной разведке мира, даже в свое, и я не боюсь уже ни Бога, ни черта. Тебе меня нечем зацепить. А вот продолжить нашу дружбу с тобой я бы хотел, и в теннис с тобой играть, и «Гиннесс» с тобой пить. По поводу того, на какую разведку я работаю сейчас, то можешь написать в моем деле, что ни на какую. Я вообще хотел на пенсию уйти, да вот соблазнили возможностью еще раз съездить в Сирию в новом качестве сотрудника Аппарата Главного. Да и то, если бы остался Главным предыдущий дурак-генерал Марковский, я бы уехал, не задумываясь. Пойдем к Ольге, а то у нее праздник, а мы ее покинули.  Том и я встали и пошли за наш столик. Я выдвинул умную мысль:
- Том, хороший подарок обмыть надо, а то носиться не будет, - и я объяснил ему, что значит обмыть подарок. Не пойти ли нам выпить «Гиннесс» в наш паб, - предложил я. Ольга тоже согласилась.
- Я согласен, - ответил он, и было видно, что три бокала вина его тоже не вдохновили.
Мы поехали в «Шератон» и решили, что все остальные заведения ничто, и мы туда больше не пойдем.
- Том, у меня к тебе два вопроса. Первый, когда ты договорился встретиться с Людой, и второй вопрос, когда пойдем в теннис играть, - озадачил я Тома.
- С Людой мы договорились, что я ей позвоню в день вашего рейса «Аэрофлота» и заеду за ней, а насчет тенниса, я знаю одно место, где есть хороший корт, и нам мешать никто не будет. Я сам приеду к твоему дому в пять часов.

После «Шератона» мы с Ольгой заехали к Володе и его жене Ире домой. Как всегда, на столе появился «Джонни» и легкая закуска. Женщины стали обсуждать подарок Тома, а мы с Володей стали обсуждать, что же все-таки произошло. Совершенно очевидно, что это была вербовка меня сотрудником ЦРУ. И совершенно очевидно, что она, будучи плохо подготовленной, ему не удалась.

- Одно ясно, – сказал Володя, - ты под прицелом оперативной активности ЦРУ и давно. Мы этого не предполагали. Жаль, что не проследили дальше судьбу Сергея в Багдаде. Нам многое стало бы ясно, и, я думаю, мы не послали бы тебя сюда в Сирию, потому что при таком раскладе это было опасно с самого начала. Так что и с этим тебе повезло, - сказал озабоченно Володя.
Мне было ясно, что теперь для меня выйти из всех этих ситуаций будет труднее, чем в Ираке. Жаль, что здесь нет Шакиры. При упоминании ее имени у меня сжало в горле. Я выпил полстакана виски, чтобы восстановить состояние трезвого ума.  У меня есть жена. Стоп. Жена – это слабое звено. При развитии событий не в нашу пользу, они направят свои усилия против нее. Особенно, это касается Ясина.
- Володя, я думаю надо по-тихому Ольгу вывезти из игры. Причем, не официально, а так, чтобы никто не знал, даже наши. Генералу Суворову я скажу, но только ему.

- Ну, что ж. Вопрос поставлен правильно. Завтра я встречусь с Армановичем, и мы с ним решим, как это сделать.
- Да что решать, - с возмущением сказал я, - Есть один очень простой способ. Ольга! – обратился я к своей жене, - Подойди на минутку. Она подошла и вопросительно на меня посмотрела.
- Оль, ты, когда самолеты отправляешь, командир может оставить тебя на борту и взять с собой в Москву, но только без оформления вылета и так, чтобы сирийцы, особенно те, что работают в «Аэрофлоте», об этом не узнали вообще.
- Да. Конечно, может, если его наш представитель попросит, а еще лучше, если из Москвы ему РД придет, чтобы меня в самолете оставили, но тогда надо, чтобы встречу в Москве организовали, а то получится, что я Сирию без визы нелегально покинула, и в Москве паспортный контроль без помощи соответствующих органов я не пройду, - ответила Ольга, - А что, такая необходимость  может возникнуть?

- Да, Оля, может, и вопрос стоит о том, что это, возможно, надо сделать на ближайшем же рейсе. Так, что собери в маленькую сумку свои документы, бриллианты (это шутка) и будь наготове, - сообщил ей «приятную» новость Володя.
- Ты прав, Иван, - тогда мы высвободим одно слабое звено в нашей игре. У тебя голова хорошо работает. Если бы ты с самого начала работал в разведке, может, в мои годы ты бы уже всей разведкой командовал с тремя большими звездами на погонах.
- Таких голов у нас, к сожалению, тоже мало. - Теперь, Иван, будем ждать следующие ходы. Игра у нас многоходовая и не с одним противником, а с двумя, каждый из которых смертельно опасен. Учти, не забывай про Ясина. Это самый сейчас для тебя опасный человек, - сказал со всей серьезностью Володя.

В РЕЗИДЕНЦИИ ПОСЛА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

Быть послом в иерархии дипломатической и административной карьеры в США значит быть высоко. Послами в Великобритании, Москве, Франции назначаются близкие к Президенту люди, и весьма сами по себе известные и очень богатые.
Не в пример нашим послам, которых на эту должность ссылают после неудачной партийной карьеры. Послом в Сирию послали Генри Сатфорда** - очень известного в США человека и дипломата из ближайшего окружения Президента Буша.

Сирия на протяжении долгого времени была эпицентром политических событий. Она находилась почти посередине арабского мира  и имела непосредственное соприкосновение со своим злейшим врагом Израилем, с которым находилась в состоянии перманентной войны, тем самым она подвергалась постоянной опасности возобновления боевых действий. Сирия ввела свои войска в Ливан, нарушив планы Израиля о захвате всего юга Ливана, и который был вынужден остановиться по руслу реки Литани.

_______________________________________________________
** Генри Сатфорд – вымышленное имя, в это время Послом США в Сирии был совсем другой и очень известный человек
Сирийские коммандос весьма бесцеремонно вели себя в Ливане, настроив против себя христианских фалангистов Ливана, которые собственно и устроили резню в Сабре и Шатиле, которую приписывают Израилю.

Кроме того, Сирия испортила отношения с Ираком – своим бывшим другом и соседом. Поэтому должность Посла США была очень почетной и очень ответственной, но весьма беспокойной. Палестинские боевики поклялись взорвать Резиденцию посла, поэтому были предприняты усиленные меры безопасности, вплоть до того, что перекрыли улицу и запретили движение по ней всех автомобилей, кроме автомобилей Посольства США.

Вот именно на такой машине Том повез меня играть в теннис не куда-нибудь, а в Резиденцию Посла США в Дамаске, ссылаясь на то, что, во-первых, это бесплатно, а во-вторых, - там очень хороший  и ухоженный корт. Может быть, лучший в Дамаске. Резиденцию охраняли по традиции морские пехотинцы армии США, не доверяя эту миссию никаким спецслужбам страны пребывания, тем более, в Сирии.
К машине подошел красавец негр в форме и проверил у Тома документы только на въезде, и железная колесница, которая может задержать движение танка, поехала вбок, открывая нам, направленные на нас острые шипы на въезде, которые тоже медленно убрались вниз, освобождая нам путь.

Мы въехали в Резиденцию, и Том запарковал машину справа от машины посла, которая там уже стояла, означая, что ее хозяин дома, что Тома нимало не смутило. Он направился прямо на корт. Корт был огорожен сеткой очень аккуратно, и в торце корта за сеткой был бассейн, накрытый зеленым, под цвет травы на лужайке, покрывалом. На самом корте была вышка для судьи и по скамейке на каждой стороне. Мы разделись на одной. В это время к нам вышел сам посол. Я узнал об этом, видя с какой почтительностью, Том с ним поздоровался и представил меня. Посол стал обращаться ко мне, и я вынужден был подойти ближе.
  - Так Вы из России? - спросил он, на что я ответил утвердительно.
  - Здесь, кроме Вас, никого кроме посла Дзасохова не было, так что Вы второй русский на американской территории в Дамаске. Не страшно? – в его вопросе не было сердитости, а простое любопытство.
  - А что же здесь страшного. Я в теннис пришел играть. Я и не предполагал, что Том меня к самому Послу Соединенных Штатов привезет. Это его инициатива. Он сказал, что у Вас корт  хороший и не надо денег платить. Так, чего же мне бояться, вот разве того, что на своей территории Том меня обыграет с большим счетом, - уже, освоившись, ответил я послу, а сам подумал, черт его дернул меня сюда привезти, и так проблем хватает.
  - Хорошо, если позволите, я посмотрю немного за вашей игрой. Как вас зовут?
- Вы не поверите, меня зовут Иваном. Это не придуманное имя, это настоящее. Меня назвали так в честь моего деда, расстрелянного в 37 году. Он тоже был Иваном. Сначала у него сломали восемь ребер, потом выбили зубы, а потом расстреляли в подвале одного из домов на улице Лубянка, - уже почти зло высказался я. Посол задумался, а мы с Томом пошли на корт.

Итак, авантюристическая деятельность привела меня даже в Резиденцию американского посла, чего не мог предположить никто. Я у Тома выиграл в тот раз, и, когда мы стали одеваться, посол предложил посидеть немного на его лужайке. Лучше бы дал попользоваться бассейном, но, очевидно, бассейн был не про нашу часть.

На лужайке был стол, стюард быстро принес воду со льдом, апельсиновый сок и три чашки кофе. Кофе был плохим и не горячим. Не умеют американцы его готовить. Они вообще ничего не умеют готовить, и вкус у них не развит, поэтому они не получают удовольствия от еды.
- А я, господин Посол, думал, что американцы больше «Бурбон» предпочитают, - совсем уже задиристо стал говорить я, потому, что мне нечего было терять. Здесь пан или пропал. Или я стану у него часто бывать, и ему понравится со мной беседовать, что мне очень может пригодиться, или только один раз сок и попью, и больше он нас не пригласит.
- Я понял, - сказал посол и отдал распоряжение принести виски и орешки. Когда все это принесли и стюард налил нам «Бурбон» на лед в стакане, я поднял стакан и произнес:
- Действительно, господин посол, я немного боялся, когда увидел, что Том меня привез в резиденцию самого посла самой могущественной сейчас страны в мире. Я рад, что мы больше не враги, поэтому мне нечего бояться, кроме того, что виски не хватит на все, что я хотел вам сказать. Прозит, - сказал я и выпил небольшую порцию «Бурбона», - это подействовало приятно освежающе и приободрило меня на дальнейшие подвиги.
- Кстати, господин посол, я лично никогда не считал Америку своим врагом. Больше всего я люблю слушать Элвиса Пресли, Глэна Миллера и носить американские джинсы.
- А у вас это можно было? Вас не наказывали?
- В тридцатые годы за это бы расстреляли, а в 60-тидесятые вызывали на собрание и подвергали общественному порицанию, ну, и еще доставляли много других неприятностей. Например, в привилегированный институт, где готовят дипломатов, я уже не мог поступить. У меня даже документы не приняли. Оставалось только в армию идти.
- Интересно. Кстати, не беспокойтесь, виски хватит. Расскажите, что вас привело сюда?
- Привело меня сюда врожденное чувство разумного авантюризма.
- Вы очень красиво играете в теннис. Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вами. Жаль, что американцы на этот раз проиграли.
  - Это не всегда так. Том часто выигрывает. Он, наверно, Вас стеснялся. Потом посол стал расспрашивать, чем я здесь занимаюсь и давно ли. Ничего не скрывая, потому, что уже нечего было скрывать, я рассказал ему, что я военный переводчик, майор, но работаю у Главного военного советника, поскольку арабы всех переводчиков, которые были в войсках, выгнали, считая их агентами КГБ.
  - Да, у вас в стране большие перемены, а агентов КГБ здесь и без переводчиков хватает. Мы ведь все знаем про вас так же хорошо, как и вы про нас. У вашего Президента Ельцина работают наши советники, поэтому не бойтесь. Даже если узнают, что вы были у меня, я думаю, вам ничего не будет, а, если будут неприятности, дайте мне знать через Тома, и мы все решим.

- Вы мне понравились, поэтому, приглашаю вас еще, приходите играть в теннис и просто поговорить, а сейчас, простите, поеду на встречу с вашим послом. Но я ему ничего не скажу, а, когда будет время, я сообщу Тому, и он вас привезет ко мне.

Мы допили кофе и поехали с Томом домой. Я предложил заехать в Ирландский паб, выпить Гиннесса. Это было недалеко, и через 10 минут мы уже наслаждались черным напитком.
  - Ты, Иван, произвел впечатление на нашего посла и ему понравился. Так, Иван, ты мне поможешь карьеру сделать, - сказал Том, улыбаясь.

Мне же просто интересно было поговорить с американским послом. Спросить хотелось многое. Просто для себя. Я решил переменить направление разговора, потому, что дальнейшее развитие темы моего желания встретиться с послом Америки может привести к ненужным вопросам.

Когда я рассказал Володе про встречу с Послом США, он даже присвистнул.
- Иван, действительно, до тебя в резиденции Посла США был только наш посол Дзасохов.

- Ты даже пил с ним «Бурбон» и говорил с ним, как со своим генералом или со мной. Этот контакт, если он будет продолжен, тебе может очень пригодиться в будущем. Вот тебе еще одна страховка для твоей беспечной жизни.

- Ну, вообще ты авантюрист необыкновенный и нахал, - таким и везет несказанно, особенно в разведке.
УГРОЗА ГЕНЕРАЛА ЯСИНА.

Вскоре Ясину присвоили звание бригадного генерала.  С Главным, его женой, моей женой и с семьей Ясина – это жена и трое сыновей, от 10 до 14 лет - мы поехали в конно-военный клуб, где стояла лошадь Басиля – сына Президента и будущего Президента Сирии.  Для содержания его лошади специально из Москвы по контракту выписали врача-ветеринара и жокея. В клубе в тот день были соревнования по конкуру среди офицеров, и выиграл, конечно, Басиль и его лошадь.
Басиль отдыхал после соревнований перед своим павильоном.
- Ясин, - обратился я, - пойдем к Басилю.
- Да ты что? Ты понимаешь, Иван, кто такой Басиль? – негромко прокричал Ясин.
- Ясин, я знаю, кто такой Басиль, но все-таки пошли к нему, - уже тверже сказал я, направляясь к Басилю. Ясин с удивлением следовал за мной. На нашем пути встал охранник с автоматом.
- Дорогой, - обратился я к нему, - Скажи своему шефу, что переводчик Иван из Хомса хочет его поздравить его с победой. Охранник спешно подошел к Басилю и что-то сказал ему на ухо. Басиль поднялся и сам пошел нам на встречу.
- АсСалям Алейкум, уважаемый, Басиль. Вы, надеюсь, помните нашу встречу в Хомсе у полковника Ромашова. Меня зовут Иван. Вы тогда еще сказали, что я могу к вам обратиться. Так вот я пришел поздравить вас с победой.
- АсСалям Алейкум ва Рахмату лЛахи ва Баракяту, дорогой, Иван. Конечно, я помню тебя и много раз вспоминал тебя и даже говорил о тебе своему отцу, но ты тогда как-то быстро уехал из Сирии, - сказал Басиль и сам расставил руки, обнялся со мной, и мы поцеловались два раза.
- Сколько лет прошло? – спросил он.
- Почти шесть лет, - ответил я. Мне было приятно, что он меня вспомнил. Ясин разве что рот не открыл от всего увиденного.
- Так ты опять в Сирию приехал?
- Дорогой, Басиль. В Сирии осталась часть моей душу и сердца. Я ведь почти пять лет здесь живу. Теперь вот с новым главным работаю, да вот еще и мой сирийский друг, генерал Ясин. Он меня и привел сюда.
Ясин подобострастно подошел к Басилю:
- Сэйиди, мой господин, - сказал он и поцеловал ему руку, после чего встал по стойке смирно и отдал ему честь по-военному. Басиль поздоровался с ним уже за руку.
- Знаю я этого генерала. Хороший теннисист, - как то очень странно сказал Басиль, подчеркивая то, что Ясин не генерал, а спортсмен.
- Ну, так пойдем пообедаем вместе, - предложил Басиль.
- Я здесь с новым главным советником. Мне, Басиль, неудобно бросать его одного.
- Так давай зови и его. Мне будет даже полезно с ним познакомиться. Я ведь должен знать, кто у нас советник маршала Тласа – он, что ему и стихи советует как писать, улыбнулся Басиль, намекая на странную для министра обороны страсть писать любовные стихи, адресованные своей любовнице в Париже, куда он летает на своем самолете, чтобы встретиться с ней. Он сделал знак рукой – к нему подбежал генерал, как я понял начальник этого спортивного клуба.
- Накройте стол, чтобы все было на высшем уровне – дорогих гостей принимаю, - приказал Басиль, а я отправился к генералу Суворову.
- Товарищ генерал! Владимир Михайлович! Здесь Басиль аль-Асад приглашает нас на обед. Он мой старый друг, и мы  вот с ним здесь встретились. Почти шесть лет не виделись.
- Это что? Сын президента? – от удивления у него даже на последнем слове голос перешел на хрип.
- Да, сын президента. Он сказал, что с интересом познакомится с вами. Он всех нас зовет на обед. Там уже стол накрывают.
- Иван, ты не говорил мне, что дружишь с будущим президентом Сирии.
- Я даже не знал, узнает ли он меня после шести лет. Поэтому и не говорил. Да и как мне было с ним встретиться. Я же не пойду во дворец президента и не спрошу, можно ли мне встретиться с Басилем. А здесь все случайно произошло, - ответил я. Было видно, что главный волнуется, но ему приятно, что Басиль его пригласил. Тот факт, что, в общем-то, его пригласили с моей подачи, ему не пришло в голову. Вот так всегда: переводчик всю работу делает, а благодарность достается другим. Генерал и есть генерал, хотя этот еще из лучших.

Тем временем внутри павильона, где кондиционер создавал приятную прохладу, официанты уже накрыли стол, на котором, как по мановению волшебной палочки, появились большие блюда с помидорами, украшенными большими листьями салата, тарелки с традиционными арабскими замазками хоммус, папагануш, муттабль, обильно политые оливковым маслом, картошка фри, люля кебаб, шашлык, тонко порезанные кусочки мяса ширхат.  Рядом стоял маленький стол, на котором на большом блюде лежал жареный еще дымящийся барашек, а возле него, как часовой, по стойке смирно стоял повар. Я подошел к Басилю и представил ему генерала Суворова, его жену, мою жену. Ясин со своей женой в белом платке держался с краю. Все расселись, как стояли, и я оказался прямо рядом с Басилем. Официанты разлили виски «Черный Джонни» большими порциями, и Басиль предложил тост за процветание советско-сирийской дружбы.
- Басиль, - сказал тихонько я, - Советского Союза уже нет, есть Россия.
- Да, за дружбу между Россией и Сирии, - поправился он и залпом выпил виски. Потом он приказал наполнить стаканы еще.
- Теперь позвольте мне, - генерал Суворов встал и произнес, – давайте выпьем за сирийский народ, его армию и его Главнокомандующего президента Сирии Хафеза аль-Асада. Все встали, в том числе и Басиль. Он опять залпом жадно выпил виски. «Что-то он частит», - подумал я.  После этого он встал и извинился.
- Простите, меня отец ждет. Иван, можно тебя на минутку. Он вышел, и я вышел за ним.
- Иван, мне действительно приятно было с тобой встретиться. Давай без всех этих людей встретимся еще раз и поговорим по-хорошему. Я тебя найду, - сказал он и направился к открытой дверце шестисотого «Мерседеса», который тут же тронулся с места. Охранники сели в джип «Лэнд Ровер» и, высунув стволы автоматов из открытых окон, поехали следом за ним.

Я вернулся за стол, где трапеза была в самом разгаре. Гости по достоинству оценили сирийские блюда и искусство клубного повара. Все остались очень довольны. Ясин как-то очень странно все это время смотрел на меня, с трудом сознавая факт моего знакомства с Басилем.

Когда после ресторана мы вышли подышать свежим воздухом. Была весна, и, хотя стояла солнечная погода, еще было довольно прохладно. Мы втроем, генерал, Ясин и я, встали на краю дороги, а внизу метрах в двухстах начиналась пустыня со многими курганами, как-то странно расположенными почти на одной линии. Еще одна странность заключалась в том, что эта пустыня была отгорожена от дороги колючей проволокой в несколько рулонов. Зачем дорогу отделять от пустыни. Я сказал об этом Ясину.
  - Вы думаете, это пустыня, - спросил он нас, – а я вам скажу, что это самый современный аэродром. При этом он взял с земли небольшой камень и бросил его за колючую проволоку. Камень звонко ударился о твердую поверхность.
  - Если вы встанете на эту пустыню, то  почувствуете под ногами бетонное покрытие, и на него спокойно может совершить посадку сверхзвуковой самолет и спрятаться в одном из этих курганах, а потом на лифте уехать вниз. А внизу этих самолетов много и много боеприпасов к ним. При необходимости, самолеты с полным вооружением подадут наверх, и они будут взлетать, - с гордостью сказал Ясин.

- Здорово мы придумали. А сделали все ваши специалисты и ваши строители. Они же  делают командный пункт для Верховного главнокомандующего, т.е. для Президента, и для вас это не секрет. Вообще от вас у нас нет секретов. Но для других это величайший секрет. Особенно для американцев, – сказал он и посмотрел на меня так, что у меня мурашки по коже забегали.

Я решил пойти ва-банк и, когда генерал Суворов отошел к своей жене, без которой он жить не мог, я спросил Ясина, что называется, в лоб:
  - Ясин, а то, что не все высшие офицеры довольны политикой Верховного и тем фактом, что его приемником станет генерал Басиль – это секрет?  Ясин с удивлением посмотрел на меня:
  - Нет, для нас это не секрет, даже состав участников этой группы не секрет. Скоро они очень пожалеют о своем недовольстве. Трогать заговорщиков еще время не настало. А что тебе сказал Басиль? – было видно, что этот вопрос и не давал ему покоя.
- Он мне сказал, - ответил, - что он бы хотел со мной еще встретиться и поговорить. Было видно, что мой ответ озадачил Ясина, и вообще мое такое близкое знакомство с Басилем было для него сюрпризом и не входило в его планы. И еще я понял, что за всем этим стояла жесткая правда непримиримой борьбы за власть, и мы в ней не сторонние участники. В словах Ясина слышалась откровенная угроза, и я понял, что он знает обо мне гораздо больше, чем я мог предположить.

В этот день я поехал к Володе, и мы с ним долго говорили про эту встречу с Басилем и Ясином.
- Одно совершенно ясно. Вы попали под плотное наблюдение сирийцев. Цель его может быть просто в  усилении  влияния на нового Главного военного советника. А с тобой они постараются быть даже ближе, чтобы завербовать тебя и заставить работать на них. Твое знакомство с Басилем сильно испортило им их планы в отношении тебя. Так что учти. Их усилия могут в свое время сфокусироваться не на генерале, а на тебе, задумчиво сказал Володя, - Что же касается недовольства офицеров, то здесь может быть так, что они нанесут удар первыми, зная, что они раскрыты. И может, именно для этого их и не трогают пока.

До нового 1994 года мы с Басилем так и не встретились, а 24 января я узнал, что Басиль  неожиданно для всех разбился на своем «Мерседесе 600». Он ехал на скорости по дороге в аэропорт, в конце которой была большая клумба с высоким бордюром, и вокруг нее - круговая развилка. Басиль стал тормозить, а тормоза отказали, и он ударился всей трехтонной массой люксового бронированного «Мерседеса» в этот бордюрный камень, перевернулся в воздухе несколько раз и с силой врезался в землю. Спасти его не удалось.

Я подумал, что же это за «Мерседес 600» такой, стоимостью больше миллиона долларов, у которого могут отказать тормоза, защищенные специальными бронированными щитками специально для того, чтобы нельзя было бы добраться до тормозных шлангов. Такое в состоянии сделать только квалифицированные специалисты. Создали правительственную техническую комиссию, на которую приехал главный инженер с группой своих специалистов из концерна «Мерседес-Бенц». Выводы комиссии засекретили, и вообще разговоров об этом много не было, как не были обнародованы результаты расследования правительственной комиссии. Я вспомнил о недовольстве офицеров решением Президента назначить Басиля своим приемником. Возможно, что и среди сторонников Президента были противники назначения Басиля, которым не нравились его сумасшедшая смелость, решительность и скандальный образ жизни.

В очередную встречу с Володей  я высказал эту мысль, и Володя мне ответил так:
- Иван, ты совершенно прав. В большой политике почти всегда ведется игра с несколькими участниками и по нескольким направлениям. Заговорщиков не арестовывали именно для того, чтобы дать им возможность ликвидировать Басиля, которого очень многие не хотели видеть в кресле Президента Сирии. И раз они решились это сделать сейчас, значит, у них были сведения, что Асад отец может скоро умереть, или их раскрыли и скоро арестуют, и они таким способом решили выполнить свою миссию перед сирийским народом.

- Теперь они стали не нужны, и их расстреляют, и хорошо, если это не коснется тебя, - закончил свою мысль Володя, - для твоей безопасности тебе надо на квартиру провести военный телефон-вертушку, который есть у многих офицеров аппарата. Насколько я знаю, этот телефон связан с военным коммутатором, и сирийцы его не могут прослушать. Завтра тебе его проведут. В случае чего, звони дежурному, а уже он по городскому телефону передаст, что надо для меня, или даже для Тома.

На следующий день мне через Синий дом протянули телефонный кабель и поставили дома полевой телефон с ручкой. Если ее прокрутить, то в трубке голос отвечал: «Дежурный слушает». Все-таки это была гарантия.

Через день мне позвонил Гумеров.
- Иван, ты можешь сейчас придти ко мне. Разговор есть.
- Что-нибудь плохое? – спросил я.
- Да нет. Скорее хорошее. Я успокоился и через двадцать минут был уже у Володи.
- Ты в Турции был? – сходу спросил Меня Володя.
- Нет, не был.
- А хочешь туда на денек съездить?
- Конечно. Куплю себе кожаную куртку или, может, даже дубленку. Только надо Суворова предупредить, - сказал я как будто вопрос  с поездкой в Турцию уже был делом решенным.
- Ольгу тоже возьмем? – спросил я.
- И Ольгу возьмем и мою жену Ирочку. Всех возьмем. Так что давай завтра собирайся. Поедем на моем «Мерседесе». Он все-таки надежней. А Суворова я предупрежу через Юрия Армановича. Он на Суворова имеет большое влияние.
- Володя, а можно спросить для чего мы туда поедем?
- Видишь ли, Иван. Развитие событий таково, что возможно сирийцы перекроют тебе и возможный путь отхода через Ливан. Это для них будет очевидно. Следовательно, надо искать новый путь. Может, и не только для тебя. Сначала поедем в Алеппо – там переночуем, а утром в турецкий Искандерон. Он на берегу Средиземного моря и оттуда легко добраться опять-таки до Кипра даже на простой лодке. А если проехать по Турции дальше на Север до порта Трабзон, то оттуда прямо в Сочи ходит паром. Это вообще идеальный вариант.

На следующий день мы выехали из Дамаска и уже к вечеру были со всем комфортом в Алеппо. Вели машину попеременно я и Владимир. «Мерседес» был оборудован очень нужной функцией «круиз контроль», благодаря которой достаточно было установить скорость, а потом только рулить, давая ногам отдыхать. В Алеппо я еще раз убедился в могуществе ГРУ. Нас встретил один из знакомых Владимира и привез нас к себе на виллу. Его звали Ильяс. Он был христианином и получил образование у нас в архитектурном институте, женился на русской. Там, видно, его и завербовали.

Нас встретила его жена Светлана – очень приятная женщина, и пригласила нас к столу в гостиную комнату. Это было удивительное сооружение. Посреди комнаты был обустроен камин в виде открытого костра. Вытяжка была наверху. Камин был обложен камнями, а вокруг стоял деревенский стол с удобными креслами. Сбоку  в стене дымился мангал, на котором жарились шашлыки. Самое удивительное было то, что прямо рядом со столами начинался бассейн в виде небольшого подмосковного пруда с травой (искусственной, конечно) по берегам. Над прудом было открытое небо, которое при плохой погоде закрывалось автоматически прозрачной крышей, что нам и продемонстрировал с гордостью Ильяс.
- Ну, Ильяс, чем порадуешь, – потирая руки, сказал Гумеров.
- Дорогой, шашлыки готовы, виски налит. Ахлян ва сахлян к столу. Мы расселись удобно и с удовольствием после долгой дороги выпили вкусного «Черного Джонни», закусывая нежнейшим шашлыком.

Наутро после того, как мы выспались в доме у гостепреимного Ильяса, мы поехали в Турцию. Это было совсем недалеко, всего час пути. Сирийскую границу прошли без проблем, имея на машине дипломатический номер. На турецкой границе заплатили 10 долларов за визу, и уже через полчаса были в прибрежном городе Искандерон. Без труда нашли большой супермаркет, второй этаж которого был предназначен только для кожи. Я такое изобилие кожаных изделий еще никогда не видел. Пока наши жены  примеряли дубленки и куртки, мы с Володей сели за столик в небольшом кафе здесь же на этаже.
- Послушай, Иван. Можно прямо здесь в порту сесть на катер и отправиться на Кипр или на Крит. Но так могут подумать и сирийцы, хотя вряд ли. Все-таки лучше доехать до Трабзона, а оттуда на пароме и прямо в Сочи. Вот для этого я тебя сюда и привез. На Ильяса можешь положиться в полной мере – это надежный человек.

После нескольких покупок, мы тем же путем отправились прямо в Дамаск, никуда не заезжая. Все путешествие заняло у нас всего два дня. Никто наше отсутствие, а тем более путешествие в другую страну, не заметил. Главное Ясин.
- Теперь, Иван, для тебя самый опасный противник – это Ясин, сказал озабоченно Владимир.
- Пойдем, выпьем по рюмашке за счастливое возвращение. 
_______________________________________

ГЕНЕРАЛ ЯСИН В «ШЕРАТОНЕ».
СЧЕТ 1 : 0  В ЕГО ПОЛЬЗУ.

Сюрпризы не заставили себя ждать. Когда мы в очередной раз играли с Томом на корте в отеле «Шератон», вдруг появился генерал Ясин, который никогда там раньше не был, и даже трудно было предположить, что он там может появиться. Он был уже в теннисной форме и попросил разрешения встать третьим на площадке  Тома. В перерыве они познакомились. Сам Том представился как консул Посольства США, но в атмосфере почувствовалось некоторое напряжение.
  - А я генерал Ясин, бывший чемпион Сирии по теннису, и я могу давать вам двоим  уроки игры. Как Вы на это смотрите? Давайте сейчас я встану один, а вы будете играть  парную игру.

Действительно, получилось интересно. Потом, он  предложил посидеть на открытом столе и попить сок. Пить пиво он отказался. Сначала он больше разговаривал с Томом, а я отдыхал, и думал, чем это может закончиться. Тут он заговорил и со мной:
- А что, с генералом Суворовым ты больше не играешь? – задал он провокационный вопрос.
- Генерал сильно занят. Сложная обстановка в России, ему не до тенниса. Это была правда. В армии начались увольнения. Министры быстро сменяли друг друга. Наступила пора, которую назовут «смутным временем». Ясин поинтересовался у Тома, много ли он видел в Сирии, и выразил готовность показать ему самые известные места. Договорились встретиться через два дня.

Володя очень озаботился данным фактом:
- Счет стал 1 : 0 в пользу Ясина. Вот это тот сюрприз, который должен был случиться, я просчитал его и ожидал, но, все же, не думал, что это будет так скоро. Они идут ва-банк. Нам тоже надо поспешить, потому что они нацелились на вербовку Тома. Это факт. Сегодня же, пока они не спохватились, позвони ему и скажи, что надо поговорить.

- Договорись на завтра встретиться с ним у своего дома часов в шесть. Когда он приедет, пусть пересядет к тебе в машину, и вы поедете в тот самый итальянский ресторан, где мы встретились в первый раз. Там мы его и возьмем, - задумчиво, как бы разговаривая сам с собой, сказал Володя.

Было начало лета 1994 года. Позади уже попытки контрреволюции и расстрела Парламента России, арест маршала Язова и Руцкого, самоубийство маршала Ахромеева. Президент Ельцин беспробудно пьет и принимает решения, выданные ему американскими советниками и агентами влияния из числа наших приближенных  к Президенту людей.

Россия погружалась снова во мглу перемен и смуты. Уже в который раз за свою историю. И каждый раз бедный и многострадальный русский народ, который, казалось бы, должен сделать выводы из предыдущих поражений, выносит на своих плечах в руководство новое дерьмо, еще хуже прежнего. Каждый народ заслуживает свое руководство сам. Россия тому самое верное доказательство. Сколько кнутом не бей этот народ, а он сам будет предлагать принести новую веревку.

НОВЫЙ СОТРУДНИК
RUSSIAN MILITARY INTELLIGENCE

На следующий день, как и договорились, Том заехал за мной, пересел в мою машину, и мы поехали в итальянский ресторан.
- Том, не бойся. Вы ведь любите итальянцев и итальянскую кухню. Вот я тебе покажу хорошее место для встреч в Дамаске.
- Да я и не волнуюсь, Иван.
- А зря. Ясин, с которым ты встречаешься завтра, является генералом и начальником отдела контрразведки. Американскому сотруднику ЦРУ встреча с ним нежелательна и очень опасна. Да вот мы и подъехали, - сказал я, паркуя машину под вывеской ресторана «Кьянти». Мы спустились вниз по лестнице в ресторан, где не было никого, кроме Юрия Армановича и Володи, которые развели камин и сидели около него с бокалом виски.
- Добро пожаловать, Том, на наши посиделки, - сказал Юрий Арманович на чистейшем английском языке, на котором, собственно, мы и разговаривали.
- Приглашаю для знакомства выпить нашего друга «Джонни» или вы как американец предпочитаете «Бурбон»? – спросил Тома Володя.
- Если есть «Бурбон», то лучше я буду пить свой национальный напиток, - ответил Том, но я почувствовал, что нервы его напряжены.
- Принесите бутылку «Бурбона», - сказал Арманович официанту, - и для начала закусить что-нибудь, орешки, хотя бы, и оливки.
Мы разлили виски. Я из солидарности с Томом стал пить «Бурбон», да он мне и больше стал нравиться, чем «Джонни». Выпили сразу по полстакана, и напряжение ушло. Юрий Арманович заговорил:
- Позвольте представиться. Я резидент военной разведки в Сирии Юрий Арманович. По званию генерал-майор. Но это не все. Позвольте вам представить генерал-майора военной разведки Гумерова Владимира Ивановича и подполковника Лукашева Ивана, нашего сотрудника. За успешное выполнение задания ему присвоено очередное звание, сказал Юрий Арманович.

- Таким образом, в течение долгого времени вы, Том, общались с кадровым разведчиком, ввели его в дом вашего посла, ну и за все удостоились встречи с русским резидентом и его заместителем в укромном месте. Как вы понимаете, все это зафиксировано. Мы изучали ваши послужные списки. Вы, Том, попали в ЦРУ из спецназа, и командировка в Сирию для вас очень важна для дальнейшего роста по службе. Кроме того, вы вступили в контакт с сирийским генералом - начальником отдела сирийской контрразведки. Все это противопоказано для сотрудника ЦРУ.
- Встреча и даже вербовка Лукашева были запланированы вашим руководством, но он не хочет работать в ЦРУ, а заставить его вы не смогли и задание не выполнили, да еще и попали под прицел сирийской контрразведки. Вы попали в трудную ситуацию, Том. Мы вам поможем, но, вместе с тем, мы были бы заинтересованы в том, чтобы и вы нам помогли. Знаете, у нас в стране сейчас очень трудная ситуация, и чем все это закончится, никто не знает, поэтому ничего сверхъестественно  трудного мы просить вас не будем, а для начала просто дать устное, я повторяю, устное согласие с нами работать, - продолжал Арманович. Он продолжал:

- Ничего страшного. Зато выгодно. Ведь общение с русским разведчиком соответствовало вашему заданию, но мы знаем, что вашей целью было, наоборот, привлечь Ивана для работы на вашу уважаемую фирму. Мы можем так это дело и представить, и Лукашев сообщит вам интересующую вас информацию. Мы немного вас опередили. Такая работа. В случае вашей неудачи, вам этого не простят. Более того, ваше руководство это разозлит. Вас не только не простят, но и ударят сильно. И здесь переводом в другую страну вы уже не отделаетесь. Как вы на это смотрите? - закончил свой монолог Юрий Аронович. Весь этот монолог был сказан на хорошем английском языке и имел потрясающий успех. Том слушал все очень внимательно, и весь его вид говорил о согласии работать с нами.

- Господа, - сказал Том, - я нечто подобное предполагал, и с вашим предложением я согласен. В том случае, если я и Лукашев наладим хороший и взаимный контакт, то это будет действительно мне на пользу. Я согласен, и еще раз это подтверждаю, сотрудничать с российской военной разведкой. Уверен, что вы записываете наш разговор, да я и так от своих слов не отказываюсь.

  - Я думаю – продолжал Юрий Аронович – ваши отношения с Иваном – это еще и хорошая гарантия безопасности для каждого из вас против ваших противников.  Играйте в теннис, пейте виски у посла, а он, наверняка, захочет еще раз встретиться с Иваном. Нас беспокоит Ясин и его действия против вас. Кстати, у вас, Том, назавтра назначена встреча с Ясином. Вот от него можно ожидать всего, чего угодно, и в этом случае Иван будет вашей гарантией, тогда мы вас сможем прикрыть и помочь в случае необходимости. В Сирии мы еще пользуемся большим влиянием.

- И еще. В машину к Ясину не садитесь. Арестовать они официально вас не могут как дипломата, но увезти куда-нибудь в подвал, пытать до смерти, а потом убить, могут, и потом вы просто исчезните. Так что лучше всего общайтесь втроем, вместе с Иваном, или, если с Ясином, то только на теннисном корте в «Шератоне». Играть с ним на военных или на каких-либо других кортах не соглашайтесь. Это западня. Кстати и для тебя, Иван, это тоже касается.
- Вы должны держаться вместе. Тогда вы будете в безопасности, - Арманович продолжал свой инструктаж.
 - Том, встречайтесь с Людой почаще. Вы ей очень понравились, и, если что-то надо будет вам передать, мы передадим через нее. Она не сотрудник разведки, просто мы можем попросить ее нам  помочь. Общение с нами принесет вам только положительные эмоции и события. Кроме того, денег тоже никто не отменял. Наши сотрудники в Америке учредили себе компании и живут прекрасно. Никто вам не помешает сделать то же самое, когда вы закончите свои миссию на Востоке. А без нас вам деваться некуда. Вам жить надо и вам есть, что терять в отличие от Ивана, который вообще не хочет больше в разведке работать. Ну, ладно, я покину вас. Том, вы меня не знаете и при встрече не узнавайте. Желаю удачи. Вам еще надо обговорить канал связи, поскольку все телефоны прослушиваются, - Юрий Арманович распрощался с нами и вышел.

- У меня есть предложение, - вступил в разговор я, - Том, ты где продукты покупаешь? В магазине «У Сэма». Естественно, где и все американцы. Так вот, если, проезжая с работы, ты поедешь мимо этого магазина, и там увидишь мою машину, то приходи в «Шератон» в пять часов вечера в этот же день. Если будет хорошая погода, то с теннисными ракетками, если плохая, то встречаемся в пабе с кружкой «Гиннесса» в руках. Согласен?
- Да, Иван, предложение вполне реальное. А, если мне надо с тобой встретиться?
- Тогда звони Люде домой, и даже, если подойдет ее муж, скажи, чтобы они срочно позвонили мне по важному делу. А мужа ее я предупрежу и ее тоже. Встречаемся там же. Устраивает?
- Иван, я всегда говорил, что у тебя светлая голова, - сказал Володя. Это вполне соответствует всем правилам конспирации и реальности ситуации. Как твое мнение, Том?
- Мне нравится и то, и другое предложения. Я согласен. Завтра я встречаюсь с Ясином в «Шератоне»,
- А я появлюсь там так же внезапно, как и он в прошлый раз. Этим мы дадим ему понять, что мы вместе, а то он, наверняка, тебе предложит какой-нибудь исторический памятник посмотреть в глубине подвалов контрразведки. А так мы пойдем пить «Гиннесс», а он мусульманин,  вообще не пьет, и ему ничего не останется делать, кроме как уйти ни с чем.
- Тогда, Иван, жди его к себе в гости с приглашением поиграть на военном корте. А ты позвони генералу Суворову. Скажи, что вот тут Ясин предлагает пойти в теннис поиграть. Если он откажется, скажи Ясину, что устал и генерал к себе требует, а, если Суворов согласится, тогда он поедет с вами, а ты садись к генералу в его «Мерседес» - он же с военным номером, и вас везде пропустят, а к Ясину в машину, повторяю, один не садись. Это путь в подвал контрразведки, - закончил на такой радостной ноте свой монолог Володя, но потом, как бы подумав, сказал:
- А чтобы вы себя увереннее чувствовали, на всякий случай вот вам два электрошокера. При необходимости вырубят человека минут на десять, а то и больше, я не проверял. Носите всегда при себе, особенно во время встреч с Ясином, - сказал Володя и дал Тому и мне по такому электрическому прибору цилиндрической формы с двумя электродами на одном торце прибора. Тогда это было в новинку, и можно было с уверенностью сказать, что применение их будет неожиданностью для любого.

Он рассчитался за ресторан. Взял оставшееся виски с собой (не пропадать же добру), и мы вышли на улицу. Было уже темно. Том сел в мою машину, и мы поехали ко мне домой, где стояла его машина. Меня не покидало чувство беспокойства. Что-то здесь мы забыли продумать. Стоп. Ясин сейчас у моей жены. Они ждут меня одного, или с Томом. Я развернул машину и поехал быстро к Володе. Слава Богу, он никуда не уехал, и я в присутствии Тома рассказал ему свои опасения. Мы решили позвонить мне домой. Трубку взяла Ольга:
- Оль, это я. Скажи, пожалуйста, у тебя Ясина сейчас нет, или сидит?
- Да, - коротко ответила она, и я понял, что Ясин там.
- Жди, я сейчас буду с Володей вместе, - сказал я, и, думаю, она успокоилась.
- Володя, он там ждет меня.
- Молодец, Иван. Светлая голова, что ни говори. Сделаем так. Поедем сейчас все вместе. Тома посадим в его машину, и он поедет домой. Для тебя, Том, на сегодня все закончилось благополучно, несмотря на то, что ты стал еще и российским военным разведчиком. Звучит-то как гордо. On The Russian Millitary Intelligence. С нами не пропадешь, Том, это не МИ-6 у англичан,  в которой все руководители были наши сотрудники и выдавали нам всю их агентурную сеть.  Иван, я пойду сейчас с тобой к тебе в гости, и мы начнем пить виски. Он, как мусульманин, долго этого не вытерпит, и вынужден будет уйти, а вот, что он при этом скажет, интересно.

Так и сделали. Мы с Томом сели на «Вольво», Володя – на свой «Мерседес», и мы поехали ко мне. Там Том пересел в свою машину, которую он предварительно спрятал подальше, и, скорее всего, Ясин ее не должен был увидеть. Потом мы поднялись ко мне, и, когда Ольга открыла дверь, мы с радостью обнялись с Ясином. Я познакомил его:
- Знакомься, Ясин, это мой друг и наставник, Владимир Иванович. Что-то стало холодать. Тут у нас есть с собой. Что там у нас закусить есть, Лелик, – это я так звал Ольгу дома. Ольга принесла порезанный сервелат из свинины, ветчину из банки “Ham” – тоже свинина и четыре стакана.
- Ну, как Ясин. Выпьем на здоровье, или ты пас, как всегда. Его всего перекоробило от наличия свинины на столе и предложения выпить. Мы как будто бы ничего не заметили и налили ему полстакана. Как и нам всем. Выпили, но Ясин пить не стал и сказал:
- Эх вы, грешники. А я хотел вам предложить в теннис поиграть через пару дней, ну, да ладно. Пойду. Не буду вам мешать травиться, а то Аллах на меня рассердится.
- Ясин, ты не прав. Мы никакие не грешники. Это твой Аллах тебе пить не разрешает, а наш Бог Иисус Христос даже поощряет пить вино, ибо, он говорит, это есть кровь его. А виски делается из чистого виноградного спирта, а это почти вино и есть, только другой крепости. А если учесть, что по Корану, Бог един для всех живущих на Земле, то спор, пить или не пить, должен быть перенесен в философскую плоскость, - загнул  я свою мысль, из которой Ясин, по-моему, ничего не понял, но, на всякий случай ушел.
Вот так мы избавились на сегодня от Ясина. Завтра бой в «Шератоне». Володя спросил:
- Ну, как Ольга готова послезавтра из Сирии исчезнуть? На вот тебе зарплату за полгода вперед, - и он передал ей в руки  тысячу долларов.
- Командир корабля на рейсе на послезавтра предупрежден. Радиограмму, РД, как ты говоришь, ему вышлют. Так что, когда будешь на борту, представься ему и выполняй свои обязанности. Потом он сам скажет, куда тебе спрятаться на время взлета. В Москве тебя встретят у трапа. Ну, до свиданья, Ольга. Авось увидимся в Москве. Я пошел проводить Володю, на всякий случай. Так закончился этот день. Завтрашний должен был быть труднее.

СЧЕТ СРАВНЯЛСЯ. 1 : 1

К пяти часам я приехал в «Шератон» с теннисной ракеткой и в теннисном костюме. На корте уже играли Ясин и Том.
- Разрешите к вам присоединиться. Так ведь интереснее будет, а заодно здравствуйте всем, - сказал я и встал к Тому на площадку как для парной игры. Ясин был обескуражен таким поворотом, что явно читалось на его лице, но, потом, увлекшись самой игрой и смирившись с ситуацией, стал продумывать возможные ходы, машинально профессионально отбивая удары. Время, на которое мы арендовали корт за сто долларов, закончилось, и мы предложили ему пойти в паб выпить  кружку «Гиннесса». Он отказался и расстроенный уехал. Его игра на сегодня сорвалась. Счет 1 : 1- мы сравнялись. Но, зная хитрый восточный ум, я ожидал его хода и был уверен, что сегодняшнего своего провала он мне не простит. Мы выпили по кружке, и Том сказал:
- Как хорошо, что мы с тобой встретились. Наш посол приглашает тебя сегодня. Как раз мы успеем, если ты штаны наденешь. Он знал, что у меня в машине всегда джинсы есть. Не фрак, конечно, но и не просто в трусах к послу идти. Мы подошли к моей машине. Я надел джинсы, а машину решили оставить на парковке отеля. Я пересел в машину Тома, и мы поехали в резиденцию посла Соединенных штатов. Это было как раз недалеко от «Шератона». Как и в прошлый раз, американский морской пехотинец проверил у Тома документы, и мы проехали к дому.
Посол ждал нас на лужайке, где стояли удобные плетеные кресла и стол, на котором была ваза с фруктами, легкая закуска, и, главное, бутылка «Бурбона», - посол на этот раз учел возможные пожелания.
- Ну, здравствуй, русский переводчик Иван. Добро пожаловать на американскую территорию. Привет, Том. Я смотрю, вы прямо с тенниса ко мне пожаловали. Угощайтесь. На этот раз я постарался угодить вам, спортсмены, - иронично усмехнулся посол и дал знак стюарду наполнить стаканы.
- Ваше здоровье, прозит. Посол выпил виски. Том и я сделали то же самое,  стало легче.
- Я смотрю, Том, тебе с Иваном легче и интереснее стало работать и развлекаться. Ну, и хорошо. Я не против таких встреч. У вас сложился хороший тандем. Иван старше, он подскажет, в случае чего. Иван, а как же вы жили в России, не особенно имея к ней высоко патриотичные чувства. Вы мне прошлый раз про деда рассказывали. Вы простили все, или просто маскировали свои чувства?
- Ни то, ни другое, господин посол. Я расскажу один интересный эпизод. В старших классах мы на большой перемене, которая длилась пятнадцать минут, выбегали из школы и тайно курили. Так вот однажды один из ребят спросил. Вот, если бы у нас с Америкой была война, и мы сидели бы в окопах друг против друга, а американцы выставили бы перед своими окопами группу «Битлз», или «Дорз», или «Ролинг Стоунз». Стали бы вы стрелять? И все ответили: нет, не стали бы стрелять. «Так вас же за это расстреляли бы», не унимался этот парень. «Все равно не стали». Вот такая история, - сказал я, ожидая, что скажет посол.
- Интересная история. Обязательно расскажу в посольстве. Она о многом говорит. Я даже не представлял себе такую ситуацию. Я думал, что вы все одурманены коммунистической пропагандой и ненавидите Америку, считаете ее своим врагом.
- Да, господин посол, в армии нас так и воспитывали. Но, рано или поздно каждый сам начинает оценивать и себя, и страну, в которой он родился и живет.
- Тогда почему же вы поступили в военный институт?
- Это была для меня единственная возможность сократить срок службы в армии, а, кроме того, это, практически, единственный институт, который посылает за границу своих слушателей и выпускников. А я очень хотел попасть куда-нибудь, где продаются джинсы, пластинки «Битлз», кока-кола, наконец. Это не значит, что я такой примитивный человек. Просто трудно жить в стране, которая за тебя решает, каким тебе быть, где жить, что носить и что слушать. Даже наш поэт-классик прошлого века Лермонтов написал: «Люблю Россию я, но странною любовью, не победит её рассудок мой» (в оригинале «Люблю Отчизну я…» - прим. автора). Сейчас вообще смутное время, и трудно сказать, как мы будем жить завтра, - ответил, вернее, постарался ответить я на вопрос посла.
- А почему же вы не уезжаете из России.
- Потому, что я не один. Есть еще пожилые родители, которых не бросишь. Да они только от одной мысли, что их сын уехал, умрут в один день. Мы все связаны обстоятельствами, которые сильнее нас.
- Тогда почему вы хотели поступить в разведку?
- Я хотел быть свободным. В нашей стране можно иметь все и быть свободным, только работая в КГБ. Мне совершенно наплевать на все их требования и задания. Я просто хотел свободы. Бороться за свободу и демократию, как Сахаров, или как те, кто приковывает себя  на Красной площади в знак протеста, например, против ввода войск в Чехословакию, а потом сидеть в тюрьме и терпеть унижения от бандитов, я не хотел, и не способен на это, и не вижу в этом никакого смысла. С саблей против танка не пойдешь в атаку. А советская машина насилия и принуждения сильнее, чем даже сто танков против одной сабли.
- С вами, Иван, интересно разговаривать. Я многое узнаю впервые. Я даже не знал, что такие русские, как вы, есть. Давайте еще выпьем, - и он опять сделал знак стюарду. Тот опять налил, но уже побольше. Мы выпили.
- Господин посол. Вы, что не думали, что в России есть люди, которые думают, или как вас понимать?
- Да, именно это я и хотел сказать. Раньше я думал, что советские люди говорят цитатами из газеты «Правда» и цитируют своих партийных лидеров, готовые умереть за идеалы коммунизма.
- Нет. Это время прошло. Когда на сцене появились Элвис и «Битлз», когда издали книги Хемингуэйя и Ремарка, люди начали думать, и умирать за  коммунизм, т.е. за то, чего не может быть вообще, уже никто не хочет.
- Иван. Вот вам моя карточка. Там телефоны здесь в Сирии и телефон в Америке домашний. Если когда-нибудь вам нужна будет моя помощь, или если вы будете в Вашингтоне, то позвоните мне. Я буду искренне рад, как рад был нашей встрече и интересному разговору сегодня. Good Luck, friends. May be, see you later. Прошу меня простить, сейчас я вынужден вас покинуть. Если хотите, посидите еще, – с этими словами он сел в машину, которая его уже ждала и, с развивающимся на ветру звездно-полосатым флагом, выехал из своей резиденции.
- Том, ты чего все время молчал, - спросил я своего нового друга.
- Да вот все тебя слушал. Очень интересно ты говорил. Я ведь тоже всего этого не понимал, и только встретившись с тобой, увидел всю нашу ситуацию по-новому.
- Ну, и как она тебе.
- Трудная у нас ситуация. Мне-то легче. У меня дипломатическая неприкосновенность.
- Ничего, Том. Прорвемся вместе. Но в том случае, если мне придется срочно уехать из страны, ты не бросай контакт с нами. Тебе же выгодней. К тому же твоя сестра, дала нам свой  адрес и телефон в Штатах, так что, как не крутись, мы тебя сами найдем, но лучше, чтобы ты не бегал от нас. С нами интересно, выгодно, а для тебя  еще в этой ситуации и полезно. А сейчас, давай еще понемногу виски и поехали, ты отвезешь меня до моей машины.

Так мы и сделали. Выпили, сели в машину Тома, и он отвез меня до «Шератона», где я оставил «Вольво». На парковке «Шератона» с дипломатических машин плату не брали. Через несколько минут я был у Володи. Он ждал меня.
- Ну, как. Давай, рассказывай.
- Ну, во-первых, я только что от его Превосходительства Посла Соединенных Штатов, и он начал разговор с того, что угостил меня виски. А ты на меня в сухую накинулся и хочешь чего-то узнать, - не успел я договорить, а Володя уже ставил стаканы и наливал в них по такому случаю «Чивас Ригал».
- О чем с послом  разговаривал.
- Да. Так, ни о чем. Стихи Лермонтова ему старался правильно перевести. По-моему, он понял. В общем, поговорили хорошо. На прощанье он мне свою визитку дал со всеми телефонами и разрешил звонить, когда понадобиться. Мои встречи с Томом ему нравятся. Вы, говорит, друг друга дополняете.
- А как с Ясином получилось?
- Здесь ситуация интересная. Я так думаю, счет сравнялся 1 : 1. Ему очень не понравилось, что я приехал, и что вообще Том склонился к дружбе не с ним, а со мной. Он человек злобный, и я от него ничего хорошего не жду. Давай завтра Ольгу отправим, как договорились, а там посмотрим его действия. Чем позже он узнает, что Ольга уехала, тем у нас больше времени в запасе.

На следующий день Ольга должна была улететь, причем, даже не улететь, а исчезнуть из Сирии. Утром она собрала свои вещи в два картонных ящика из-под сигарет, - она сама договорилась с сотрудниками «Аэрофлота», что они отправят их в Москву с надежным человеком. Заодно и мои вещи собрали. Мы все это замотали красной широкой лентой, и я написал на всех коробках свои инициалы: три буквы «ЛИЛ».  Не так уж много вещей получилось. В два часа за Ольгой заехала машина из «Аэрофлота», и она поехала на работу в офис готовить документы на вылет, что собственно, и входило в ее обязанности. В полчетвертого они все из офиса поехали в аэропорт.

У нее была пластиковая карточка сотрудника «Аэрофлота», и, предъявив ее на контроле, Ольга прошла  в только что приземлившийся самолет Ил-86, где должна была обеспечить завоз питания на обратный полет и встречать новых пассажиров, помогая основному составу бортпроводников. Самолет стоял в Дамаске два часа только для заправки, проверки и уборки салона, поэтому экипаж оставался в самолете. В это время она вместе с представителем Борей Барабановым встретилась с командиром экипажа, который подтвердил, что РД он получил, задание понял и  все устроит, как надо.

- Что же ты такого натворила здесь, что тебя так отправляют? - пошутил командир, который знал Ольгу еще по тем временам, когда она работала стюардессой.
- Да, если бы я. Это муж мой натворил, а не я, - попробовала отшутиться Ольга, но все понимали всю серьезность положения и предстоящей акции.

- Да, интересно вы здесь живете, а мы-то думали, что здесь все спокойно.

Борис, наш представитель, молчал, а потом решил все-таки уточнить у командира:
- Ты ее с бригадиром смены познакомь и скажи ей в чем задача, а то она может все дело испортить.
- Давай, прямо сейчас мы ей все и расскажем. Света! Подойди, пожалуйста, - обратился командир к уже немолодой, но еще очень привлекательной женщине, - Ты скажи, пожалуйста, вот эту женщину ты знаешь?
- Здравствуй, Оль. Конечно, я ее знаю, она же работала у нас, а в чем дело.
- Света, тебе поручается задание государственной важности. Когда пойдут пассажиры, Ольга здесь, как обычно, покрутится, рассаживая их с твоими девочками вместе, а потом вы с Ольгой отправляетесь быстро на лифт и спускаетесь на первый этаж, вроде как покурить. Когда все из нашего представительства уйдут с борта, ты Ольгу спрячешь там, а сама поднимайся. Если они будут ее искать, ты скажи, что она давно ушла. На лифт никого не пускай. Она должна оставаться на борту, и никто не должен об этом знать, пока самолет не взлетит, особенно, сотрудники представительства. Все разговоры и вопросы - после взлета через тридцать минут, после пересечения сирийской границы. Понятно? – спросил командир.

По мере того, как он рассказывал, что ей нужно сделать, глаза у нее становились все круглее от удивления. Ей еще никогда в жизни не приходилось нелегально вывозить человека из-за границы. Она прекрасно поняла, с чем это связано, лишних вопросов не задавала и проделала все в точности так, как ей сказали. Хорошо, что Ольга раньше работала на этом самолете и знала его наизусть.

Взлет прошел успешно, и для сотрудников представительства «Аэрофлота» в Дамаске, Ольга исчезла, просто испарилась. Никто ничего и никого не видел, ничего не знает, а человека нет. Я сидел в это время у Володи, и мы ждали звонка от Барабанова. Наконец, долгожданный звонок раздался, и Барабанов сказал только два слова: «Все нормально». Володя достал приготовленные стаканчики для виски и вчерашний «Чивас Ригал».
- Видишь, Иван, у нас с тобой каждый день или пан, или пропал. Сегодня опять пан, за то и выпьем и пожелаем Ольге счастливого пути и мягкой посадки. Теперь я жду сюда следующего звонка  уже из Москвы, но он будет не скоро ночью, так что иди спать, а я тебе позвоню.

И ВСЕ-ТАКИ СЧЕТ С ЯСИНОМ 2 : 1 В МОЮ ПОЛЬЗУ

Ночью Володя разбудил меня и тоже сказал, что все в порядке. Я успокоился и уснул. Ольга уже дома, и Ясин ее там не достанет. Она ему здесь была нужна, чтобы всем нам руки связать и меня шантажировать. Утром я пошел на работу в военный офис. Часа в четыре позвонил Ясин и предложил в пять часов вместе с генералом поиграть сегодня на хорошем корте.
- Ясин, а ты генералу звонил?
- Нет еще. Сначала я хотел у тебя узнать, свободен ли ты.
- Я свободен, так что звони генералу, потом мне перезвони.
Это была моя ошибка: надо было самому сначала генералу позвонить. Через несколько минут звонит Ясин и говорит, что он с генералом договорился и тот приезжает прямо на корт на своем «Мерседесе» к пяти часам.
- А я сейчас к тебе заеду, и мы туда сами доберемся, - сказал Ясин. Я понял, что совершил ошибку. Я тут же позвонил Володе, но его не было дома. Тогда я взял свою спортивную сумку и положил туда кроме ракетки, все свои документы, деньги, паспорт, пару нижнего белья. Надел джинсы и джинсовую рубашку, внутрь засунул электрошокер, и тут раздался звонок в дверь. Это был Ясин, который прямо с порога произнес:
- Иван, это я так быстро приехал. Поехали, а то генерал там один будет.
Ключи от «Вольво» я взял с собой. Мы сели в машину Ясина и поехали в военный клуб.  Через несколько минут, когда мы выехали из района, где проживали русские, Ясин начал тормозить. Я незаметно сунул руку под рубашку и достал электрошокер. Мы остановились, и Ясин уже совсем недружелюбным голосом сказал только одно слово:
- Руки.
- Что значит руки, Ясин.
- А вот что это значит, - Ясин достал из кармана наручники.
- Ясин, ты что, хочешь меня арестовать.
- Именно так. За пособничество заговорщикам, за сотрудничество с ЦРУ. У нас к тебе накопилось много вопросов, один из которых, куда делась Ольга вот так внезапно и неизвестно, пока, каким образом, - Ясин сделал ударение на слово пока.
Я понял, Ясин настроен решительно узнать все, что его интересует, используя все методы, которым их обучили беглые нацисты.
- Ну, ладно, Ясин, раз надо, значит надо, - сказал я, достал быстро шокер и ткнул его в бок Ясину, одновременно нажав кнопку заряда. Ясин удивленно посмотрел на меня и обмяк.
Я вылез из машины, взял свою сумку, открыл дверь со стороны Ясина и положил его на бок, чтобы проезжающие машины его не видели. За поясом у Ясина был пистолет «Браунинг Т-9» - любимое оружие спецслужб, я его вынул, сунул к себе за пояс, потом закрыл машину кнопкой сигнализации на ключе, а сам ключ выкинул в кусты, вышел на дорогу и поймал такси. Сел в машину и стал думать, куда ехать.

Несколько раз мы встречались в квартире у наших хороших знакомых Валеры Швецова и его жены Лены. Он был сейчас старшим группы военных наблюдателей ООН (Chief UNTSO Damascus – прим. автора) и жил в хорошей квартире на втором этаже старого здания около нашего посольства, тоже под охраной и наблюдением. У этой квартиры был балкон, большой, как площадка, и мы там иногда устраивали танцы. Так вот край этого балкона находился всего в одном метре от земли за углом
без всякого ограждения, и как раз над этим местом свисало, почти касаясь своими ветками, старое дерево,  маскируя такое низкое расположение балкона. Мы поздно вечером выходили, не через дверь, а просто спрыгивали с этой площадки на землю, садились в машину, которую там заранее ставили, и уезжали. И никто не видел. Я решил, что лучшего варианта не найти и сказал водителю ехать к Швецову.

Мы подъехали к дому Швецова не со стороны посольства, а с боковой улицы, чтобы охранник меня не видел.  Я расплатился с таксистом и вышел из машины. Потом подождал, пока он уехал, подошел к балкону, перекинул сумку, и как раз столкнулся лицом к лицу со Швецовым.
- Ну, слава Богу, Иван, а то, я думал, воры лезут. А я тут сижу и загораю.
- Как хорошо, Валера, что ты оказался здесь и сейчас. Быстро спрячь меня, и я тебе все объясню. Мы прошли в дом, сели за стол, и его жена Лена вышла приготовить нам кофе.
- Валера. Только что меня арестовала сирийская разведка, но мне удалось бежать, применив вот это, - и я показал ему электрошокер, - так, что сам понимаешь, мне теперь не сдобровать, если они меня найдут. Я просчитал все возможности, и пришел к выводу, что прийти к тебе таким способом есть единственная правильная и безопасная для всех возможность. Я тебя под удар не подставил, потому, что никто не видел, как я к тебе попал, и те, с кем я имею дело, про тебя не знают. Я попрошу тебя, здесь же недалеко, пойти сейчас в наше посольство и найти Юрия Армановича. Скажи, что я не мог позвонить ему, так как все телефоны прослушиваются. Кстати, твой тоже. Скажи ему, чтобы он связался с Владимиром Ивановичем и попросил его приехать к тебе, чтобы решить, как нам быть дальше. Я думаю, ты не будешь против этого. Ситуация создалась очень трудная. Вчера Ольгу нелегально отправили самолетом в Москву, чтобы ее здесь не похитили и не шантажировали нас. Так, что видишь сам, что не все так просто, а ты сейчас можешь очень помочь, - сказал я и при этом достал из-за пояса пистолет и положил его на стол перед собой. Для Швецова это выглядело эффектным наглядным дополнением ко всему мной сказанному. Вся эта ситуация очень напрягла его, но при упоминании имени всесильного резидента ГРУ, он успокоился, быстро оделся, сказал жене, что скоро вернется, и чтобы она меня накормила. Лена с удивлением взглянула на пистолет:
- Это теперь так ходят в гости. Через балкон и с оружием. Я бы тебя  кофе и так, без пистолета, угостила бы.
Это была очень приятная семья, и я в них не ошибся.

БОЛЬШОЙ СОВЕТ: КАК МЕНЯ ВЫВЕЗТИ ИЗ СТРАНЫ.

Вернулся Швецов не совсем скоро, почти через час и не один, а с целой компанией. С ним пришли Юрий Арманович и Володя, встревоженный и какой-то взъерошенный.
- Ну, где наш арестант недоделанный? - сказал, стараясь разрядить обстановку, Юрий Арманович, - А это что за украшение стола тут лежит. Что, Иван, без этого тебе Лена кофе даже не давала, что тебе пришлось ее таким образом уговаривать.
- Это я  у Ясина трофей позаимствовал.
Лена в это время поставила четыре стакана на стол, маслины, соленые галеты и бутылку черного «Джонни».
- Вот это другое дело, а то мужикам в такой ситуации без поллитры не разобраться, - сказал Юрий Арманович, - Ну, давай, Иван, рассказывай, как ты суперагента сирийской разведки вырубил, да еще табельное оружие у него отобрал?

Я все рассказал с самого начала, как позвонил сначала Ясин, как мы договорились с генералом Суворовым поехать на корт играть в теннис.
- В этом месте меня Ясин развел как дурака, и я совершил ошибку, но было уже поздно, - признался я, - надо было мне самому позвонить Суворову, но я этого не сделал, вот я и попался ему в машину, как кур во щи, а там, когда Ясин захотел надеть на меня наручники, действовал по обстоятельствам, так как быть арестованным и доставленным в наручниках в подвал сирийской контрразведки не входило в мои планы.
- Я смотрю, ты боевой парень, Иван. А это тебе для чего? – Арманович указал на пистолет.
- Так, на всякий случай. Ведь неизвестно, как бы здесь все сложилось.
- В общем, ты все правильно сделал, но теперь ты уже в драку влез по уши, а вот как выйти из нее – вот это вопрос. Что делать-то будем? Может, его в Бейрут отправить. Но там рейсов в Москву пока нет. Тогда на катере до Кипра, а там есть рейс в Москву, - предложил Володя.
- Нет, это все очень сложно. Нужно найти более простой вариант.
- Да, вопрос сложный. Ну, давай, светлая голова, свои предложения.
- Тут может Валера помочь. Ведь каждую неделю в аэропорт прилетает ооновский самолет, и к нему подъезжают наблюдатели или военнослужащие ООН, их никто не проверяет, и после загрузки самолет самостоятельно взлетает и летит обычно в Иорданию, а в Иордании представитель «Аэрофлота» - мой старый товарищ Паша Прядко. Валера поможет меня этим ооновским самолетом переправить в Иорданию, а там предупредить Пашу Прядко, чтобы он меня в Москву отправил.
- Мысль хорошая. Как, главный военный наблюдатель. Возможен такой вариант?
Валера Швецов задумался, потом ответил:
- Ну, а почему бы и нет. Никто нас не проверяет, никто не останавливает, и наблюдатели не все друг друга знают, а солдаты ООН, тем более. Одеть его, как наблюдателя и посадить в самолет.
- Ну, вот и хорошо, а с Прядко мы договоримся. Из Аммана ты нашим рейсом официально полетишь.
- Володя, тогда, пожалуйста, отвези мои коробки в «Аэрофлот», - Ольга договорилась, чтобы их отправили в Москву. Они в моей квартире стоят. Вот ключи от квартиры. Я ведь все равно уже туда не вернусь, - сказал я так, как будто бы вопрос уже был решен.
- Валера, когда предполагается ваш самолет? - спросил Арманович Швецова.
-  Будет самолет завтра, но, по-моему, он планировался в Каир.
- Ну, а кто сказал, что обязательно в Амман. Приказ можно и представителю в Каир отправить. Давайте сейчас решим окончательно и будем тогда действовать. Ну, так что? Летим завтра?
- Подождите, - попросил Валера, - я сейчас дежурному позвоню и уточню про самолет.
Швец отошел к телефону и позвонил в офис военных наблюдателей дежурному, о чем-то поговорил с ним, и, улыбаясь, подошел к нам:
- Завтрашний самолет летит, действительно, в Каир, но через Амман.
- Первое хорошее сообщение, потому что с друзьями легче дело иметь. Валера, твой телефон прослушивается, и мы сейчас не можем рисковать даже в мелочах. Скажи, а связь между дежурным наблюдателем в Дамаске и дежурным в Аммане может прослушиваться?
- Эта связь не проводная, а радиосвязь по радиостанции. Частоты секретные. Теоретически сирийцы могут ее прослушивать, но они этого не делают.
- Но, если мы с радиосвязи выйдем на простую телефонную связь, которую они прослушивают, то они смогут прослушать всю линию связи, включая и радиосвязь. Так?
- Да, это так, - ответил Швецов.
Тогда давайте предварительно решим отправить Ивана на ооновском самолете завтра, а я пошел к себе, и буду по своим защищенным линиям связи звонить в Москву докладывать о случившемся, потом в Амман представителю Аэрофлота. В общем, это моя проблема. Когда все решится, я вам позвоню и скажу только «да», что значит завтра, или «нет», что значит, завтра утром встречаемся вновь и думаем о других вариантах. Итак, товарищи, до свиданья. Ждите звонка, - Арманович встал и, задумавшись, ушел в Посольство. Совсем рядом.

Володя остался.
- Лена, Валерий. Прошу простить нас за вторжение и причиненные беспокойства, но, сами понимаете, не каждый день такое происходит.
- Володя. Я думаю, Юрий Арманович все решит. Возможности у него большие. Он же через Москву будет работать, - с надеждой сказал я, - А, если Валера разрешит у него ночь переночевать и даст мне завтра ооновскую форму, то совсем хорошо будет.
- Я думаю, что за этим дело не встанет. Но еще вопрос. Есть ли у нас гарантия, что самолет взлетит без проверки? Как, Валера?
- До сих пор все проходило нормально.
- Да и сейчас все должно пройти. Ведь никто не знает, что Иван у Валеры. Ясин думает, что он будет пробиваться ко мне, а я, как ни в чем не бывало, приду к себе домой и лягу спать, если смогу. На том и порешим.
- Иван, мы еще твою звезду не обмыли, - сказал Володя и достал большую звезду старшего офицера, положил ее в мой стакан и налил виски, потом разлил и всем остальным. С заданием ты справился, вот тебе звание, и вот тебе подарок. Ну, а сегодня ты просто геройски себя вел и выбрал действительно лучший вариант. И он вручил мне конверт с приказом о присвоении звания. Но пакет был слишком толстый, я заглянул внутрь и увидел красивые зеленые бумажки.
- А это тебе благодарность за звание. Глядишь и орден получишь, а пока эти три тысячи долларов тебе в Москве пригодятся. Там сейчас сложная обстановка. Будет тебе память и о сегодняшнем дне и о двух генералах военной разведки. А это от меня лично за храбрость и отвагу, проявленные при выполнении задания, - и он достал уставной напиток, нашего черного друга - виски «Джонни». Мы все чокнулись и выпили за звездочку на погонах. Потом позвали Лену, выпили еще с ней. Я передал ключи от машины Володе, но он сказал:
- Подожди. У меня такая мысль. Я отдам ключи Барабанову. Пусть он отгонит машину в посольство. Они же за ней сейчас следят и ждут, когда Иван ее заберет и к кому он поедет, и они там его будут искать, - высказал свою мысль Володя, - Валера! Ты посадишь Ивана в самолет, или как ему добираться?
- Да я, конечно, - ответил Швецов, - и я же заберу его отсюда, только опять через балкон, а то ведь за домом наблюдают.
- Молодец. Быть тебе полковником скоро, - обнадежил Швецова Володя - Ну, товарищи, удачи вам всем. Держите меня в курсе. Валера, когда самолет взлетит, позвони мне, как все прошло. Вот мой телефон. Только очень кратко. Хорошо или нет, - сказал на прощанье Володя и тоже ушел.

Через полчаса позвонил Юрий Арманович. Он сказал только одно слово: «Да!»

«ГЕРКУЛЕС» ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ

- А это, - я указал на пистолет, - думаю, надо с собой завтра взять. Вдруг отстреливаться придется. Спать я все равно не смогу и раздеваться не буду, - сказал я и заткнул пистолет за пояс джинсов. Вот я на этом диванчике и прилягу, только ты балкон свой хитрый закрой, а то, как бы гости еще не пожаловали.
Скоро все успокоились, погасили свет, только я лежал и опять вспомнил Ирак. Похожая ситуация. Что же мне на роду написано вот так из-за границы уезжать. Не как все нормальные люди: то в багажнике машины, то в военном самолете. Вспомнил Шакиру, и глаза против воли стали мокрыми от слез. Спал плохо. То мне казалось, что кто-то через балкон хочет забраться в квартиру. Потом я стал думать, что сейчас может предпринять Ясин после такого поражения и унижения. Я пока все сделал правильно. Здесь меня не ищут. До ооновского самолета Ясин не додумается. Слишком сложно, хотя его недооценивать нельзя.

На следующий день утром меня разбудил Валера. Мы привели себя в надлежащий вид. Он дал мне ооновскую форму. Фактически это была наша форма, только на шее платок голубого цвета и пилотка натовского образца. Вот и все. Лена приготовила яичницу, кофе. Мы со Швецовым действовали, как и договорились. Он вышел один из подъезда своего дома и сел в свой ооновский «Митсубиси» с большими буквами UN на дверях и на крыше. Сама машина, как и все машины ООН, была белого цвета, номер голубого цвета и наверху надпись «Объединенные нации» на арабском языке. Я же спустился аккуратно с балкона и подождал, пока он подъедет ко мне, сел к нему на заднее сиденье и сразу лег, чтобы, когда мы едем по городу, меня никто не увидел. В дороге Швецов связался по рации с дежурным по офису наблюдателей и сказал, что, если позвонит командир экипажа сегодняшнего самолета, чтобы он предупредил его, что будет один наблюдатель в Амман. Мы выехали на  скоростную трассу в аэропорт, и я пересел к нему на сиденье рядом.
- Внимание, проезжаем ворота аэропорта, - сказал Швецов, и мы без всяких приключений въехали на летное поле, увидели C – 130 под названьем «Геркулес», подъехали к нему, вышли из машины и поднялись по дорожке открытого заднего люка на борт, поздоровались со всеми. Подошел командир экипажа и спросил:
- Кто летит? Швецов представился:
- Старший группы наблюдателей в Дамаске подполковник Швецов. Летит один наблюдатель в Амман. У меня все. Удачи, - и он спокойно пошел к своей машине, сел в нее и уехал.
- Что-то мало сегодня людей, - сделал пометку в своем журнале командир.
- Зато в Каире много будет, - сказал ему его помощник. Давай, взлетать, пока рейсовых нет.
- Поднимай люк. Никого больше не будет. Заводи моторы.
Люк поднят, и старый, как из фильмов ужасов «Lockheed C-130 Hercules» заревел своими четырьмя винтовыми двигателями и со страшным ревом стал выруливать на взлет, потом остановился. Для меня это была самая тревожная минута. Я уже представлял себе Ясина, который врывается в башню управления полетами и приказывает остановить этот «Геркулес». Я почти угадал, Ясин просчитал способ моего убытия из Сирии. Они прослушивали машину Швецова, но не успели ничего предпринять. «Геркулес» уже набирал скорость для взлета. Ясин был очень самонадеян и хотел все сделать сам: задержать и меня, и самолет, и Швецова. Он на машине стал пытаться перегнать самолет и закрыть ему полосу для взлета. И ему это удалось бы - скорость у машины была больше на этот момент. Командир экипажа, боевой летчик  ВВС США, вышел ко мне и спросил:
- Это к тебе гости?
- Да, ко мне, капитан, но, если у вас есть разрешение на взлет, то взлетайте, а то нам всем не сдобровать. Это частная инициатива этого  человека. Он не вполне нормальный. На вышке тебе дали команду прекратить взлет?
- Нет, - ответил пилот, -  Но он может полосу перекрыть, и мы не сможем взлететь.
- Не закроет, - сказал я и достал пистолет. Здесь 13 патронов, капитан. Откройте люк, пожалуйста, чтобы удобнее было, - попросил я. Капитану не надо было ничего объяснять, арабы, видно, и его достали крепко.
- Вот это по-нашему. Как на Диком Западе. Мне это нравится, - сказал он, открыл люк, и машина, в которой сидел Ясин, оказалась как раз почти напротив, чуть сзади. Я пристроился поудобнее, снял с предохранителя, передернул затвор и стал стрелять, целясь не в Ясина, а в колеса и мотор. Моя затея удалась. Сначала задымил мотор, а потом пуля попала в переднее колесо, и машина резко повернула влево  и встала. Самолет уже почти достиг скорости взлета. Я быстро достал платок, протер пистолет и выкинул его на летное поле:
- Это его оружие, - сказал я. Командир дал команду закрыть люк и взлетать. Самолет с ревом четырех своих моторов оторвался от Благословенной земли Сирии.
- Хорошо стреляешь, - сказал он и пошел на свое место. Вышка Сирии даже не запросила про стрельбу на взлете. Для них это, видно, было неожиданностью. Через несколько минут мы пересекли границу Сирии.
 
ИОРДАНИЯ И МОЯ МЕЧТА МЕРТВОЕ МОРЕ

Итак, «Геркулес» победил всех своих врагов и взлетел с аэродрома Дамаска, взяв курс на Амман к моему другу Паше Прядко. Я расслабился и уснул. Проснулся, когда Паша с объятиями радушно встретил меня у трапа самолета на дипломатическом «Мерседесе» и довез до V.I.P. зала, оставил меня на пять минут. Через полчаса пришел с уже проштампованной въездной / выездной визой в паспорте.
- Ну, рассказывай, Иван, свои приключения. Я краем уха слышал о твоих приключениях в Багдаде. Там теперь легенды ходят про тебя, и их передают новым переводчикам. Теперь вот сам стал участником твоей ближневосточной одиссеи в Аммане. Мне Москва спать не давала, все инструкции по твоей персоне передавали. Как и где тебя встречать, как отправлять и как ублажать. А сейчас вышка из Дамаска запросила местную вышку, что за стрельба была при взлете борта ООН. Они вызвали командира экипажа. Это по твою душу?
- Да, Паша, по мою, но меня это уже не волнует. Капитан, летчик ВВС США боевой парень, отбрешится как-нибудь, тем более, что пистолет я протер тщательно и выкинул на полосу, а то там какой-то сумасшедший хотел перекрыть полосу для взлета. Хорошо, что случайно у меня пистолет оказался, такой 13-тизарядный, типа нашего ТТ, вот и пришлось стрелять, чтобы полоса  чистой была для взлета, - полушутливым тоном попробовал отговориться я. - А тебе, Паша, спасибо за твое гостеприимство. Думаю, что это было окончанием моей одиссеи. Скажи, когда рейс в Москву?
- Послезавтра в пять вечера.
- Ты мне билет переделаешь?
- Да нет проблем. За одну минуту.
- И еще просьба. Отвези меня, когда освободишься, на Мертвое море. Там же есть гостиницы. Я там хочу переночевать не потому, что боюсь тебя стеснить. Я знаю, ты добрый, очень порядочный и гостеприимный человек. Но я всю жизнь хотел в Мертвом море искупаться. А поговорим мы там. У меня с собой уставной «Джонни» черного цвета, думаю, нам хватит. Закажем в ресторане мой любимый хоммус напоследок, муттабль (это национальные блюда арабов – прим. автора) и будем сидеть на берегу Мертвого моря. Я тебе все расскажу. Только ты забронируй место на рейс, а то вдруг не хватит.
- А не хватит, мы тебя в туалете спрячем. Тебе ведь не привыкать.
- Лучше все-таки в первом классе, и чтоб обед из ресторана «Максим» в Париже. Мне это как-то привычней.
- Я постараюсь, - сказал с улыбкой Паша. Посиди здесь минут тридцать – мне надо закончить здесь дела, и поедем. Я тебе немного Амман покажу, потом на Мертвое море – я там один пансионат недорогой знаю. Тебе понравиться.
- Кстати,- сказал я, - если хочешь, возьми жену. Ей интересно будет, и она будет нашим украшением и сдерживающим фактором, - сказал я Паше, зная, что он везде ходит с женой. Может, оно и правильно.

Я подозвал стюарда – одно из преимуществ V.I.P. зала, и попросил его принести виски безо льда полстакана и кофе. Виски я выпил залпом, потому, что надо было расслабиться, ведь впереди меня ждали только хорошие люди и моя мечта – это Мертвое море. Как раз я допил кофе и пришел Паша.
- Теперь, Иван, только отдых. Сейчас заедем ко мне домой, заберем жену и поедем к Мертвому морю. Это километров тридцать.
- Паша, у меня просьба. Давай заедем в штаб военных наблюдателей, ты знаешь?
- Давай. Это нам почти по дороге.
Мы заехали в офис наблюдателей. Я представился как сотрудник Посольства в Дамаске и просил соединить меня со Швецовым. Через минуту я уже с ним разговаривал. Он как раз в машине ехал.
- Валера, тебя никто не беспокоил?
- Да, нет, пока.
- Тут при взлете перестрелка была, и та штука, которую ты видел, очень пригодилась, иначе бы мы не взлетели.
- Да, что ты.
- Я к тому, Валера, что теперь будь осторожнее. Они все знают. Доложи Армановичу. Roger over (это означает конец разговора – прим. автора).
- Спасибо, - сказал я дежурному и сел к Паше в его «Мерседес».
По дороге он рассказывал вкратце про Амман. Древнее название его Филадельфия. Это один из самых древних городов мира, в котором зародился Ислам. Он был под арабами, турками, Османами, англичанами, и в 1946 году обрел независимость и самого умного арабского короля Хусейна, который своей мудростью прославил и страну и арабов. Именно он предвидел возможность того, что палестинцы несут беды и страдания тому народу, на территории которого они живут, и выгнал их из Иордании в сентябре 1970 года, чем спас Иорданию от национальных войн и потрясений.
- Паша, мне все эти арабские города на одно лицо, и они мне уже по фигу. Я хочу выпить с другом виски и рассказать ему историю того, как я остался жив, когда очень многие хотели все сделать наоборот. Поехали на Мертвое море. Я просто мечтаю в нем окунуться.

Жену Паши Прядко звали Мария. Очень красивая и образованная женщина. Мы на «Мерседесе» быстро доехали до Мертвого моря, и вот оно, желанное, предстало передо мной. Увидеть его, окунуться в его воды было моим самым заветным желанием. Когда мы приехали в пансион, то он мне в принципе не понравился. Все было чересчур просто, но зато было все, что надо: комната с кроватью, телевизор, холодильник и балкон с веревкой для сушки полотенца. И все. Никаких вычурностей, ничего лишнего. Внизу самый простой ресторан арабской кухни.
Я отдал паспорт портье, сказав, что уезжаю послезавтра в три часа. Нашел свою комнату, быстро переоделся, надел плавки и сказал друзьям:
- Подождите меня десять минут. Пока сделайте заказ арабской кухни. Можно даже барашка, если у них есть, если нет, то пусть «ширхат» сделают и овощей побольше. После этих слов я  кинулся к воде желанного Мертвого моря и нырнул с разбега, о чем тут же пожалел. Во-первых, я не мог нырнуть в воду и прыгал по ней как мячик, а, во-вторых, так щипало в глазах, что, я думал, что больше никогда не буду видеть. Но вскоре мои опасения прошли. Я стал видеть, как и раньше, может, даже лучше, а вот погрузиться в воду весь не мог и оставался в воде меньше, чем на половину своего тела в любой позе: лежа, сидя, с согнутыми коленками, как хочешь. Так я пролежал и блаженствовал, пока Паша меня не позвал и сказал, что ужин ждет. Я быстро дошел до своей комнаты, принял душ, оделся быстро в джинсы и рубашку и спустился в ресторан.
- Ну, Иван, рассказывай. Как ты до такой жизни дошел, - сказал Паша, разливая принесенную мной бутылку виски. И я ему, конечно, не все полностью, но самое интересное о том, что было в Ираке, где мы с ним и подружились. Потом рассказал про Сирию, про американского посла, про Ясина, и про то, как я его вырубил шокером и взял у него пистолет, которым потом отстреливался от него на взлетной полосе. Они слушали все это с большим интересом.

Мы сидели за столиком на открытом месте, рядом плескалось Мертвое море, и жизнь была прекрасна. Опять вспомнил про Шакиру, о которой я ничего не рассказал. Это мое и останется только моим. 

Весь следующий день я провел на море. В этой воде никто не тонет, но никто в нее и не погружается целиком, поскольку вода настолько соленая, что выталкивает тело. Никакая жизнь в ней невозможна, в том числе и всяких микробов, и эта вода лечит все болезни.

В воде люди сидели в любой позе, даже читали книги, и вода позволяла им это делать. Сидеть в воде приятно от сознания того, что все на тебе сейчас лечится. Многие раздевались и плавали почти голыми, не стесняясь, в том районе, где была грязь, намазывали ею тело, веря, что грязь и вода  Мертвого моря лечат почти все болезни. Жаль, что они начинаются потом опять.

В три часа за мной заехал Паша и забрал меня на самолет. На этот раз это был обычный Ту-154. После всех паспортных формальностей, которые прошли без проблем, Паша проводил меня на борт самолета, договорился с бригадиром бортпроводников, и меня посадили в первый класс. Мы распрощались, и уже через три часа я был в Шереметьево-2.
В Десятке моим приключениям были не рады, особенно тому, что я приехал только с билетом почему-то из Аммана, без финансового аттестата и других необходимых документов. Ни про какое звание они не слышали, а, к моему большому сожалению, ни Володи, ни Юрия Армановича уже не было рядом. Офицер - направленец на Сирию полковник Жора Коровцов, умственно отсталый с отвратительной красной мордой и не менее отвратительным характером сказал, что ГРУ расформировано, начальник отстранен от должности, и вообще теперь в стране все не так. На самом деле все это было вранье, вполне достойное глупого полковника. Но в моем деле, действительно, ничего не было зафиксировано, и я уехал на курсы «Выстрел», откуда и начинал свою одиссею. Там тоже ничего не слышали, и я написал рапорт об увольнении, что и было принято к исполнению почти сразу. Офицеры были больше не нужны.

Я все-таки дозвонился до Володи, но к телефону никто не подходил. Я позвонил тогда Юрию Армановичу, и он мне рассказал очень печальные новости.
- Иван. Через неделю, после того, как ты улетел, стреляли в Швеца, но ранение не опасное, а вот Володю застрелили при выходе из машины. Он погиб сразу, не приходя в сознание.

 We always kill the one we love...
P.S.

НЕКОТОРАЯ ИНФОРМАЦИЯ О СОБЫТИЯХ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ В РОССИЮ, И ЧТО СТАЛО С  УЧАСТНИКАМИ ЭТИХ СОБЫТИЙ

Несмотря на присвоенное, а, главное, обмытое по всем традициям русского офицерства, звание подполковника, я уволился из армии в звании майора, имея полный стаж более 25 лет службы. В 2003 году мне позвонил человек, который представился как сотрудник ГРУ, и просил меня приехать на улицу Маршала Бирюзова в один из домов по определенному адресу.
- Там вас будут ждать. Вы назовете себя, и вас проводят. На следующий день я поехал по этому адресу, и, действительно, нашел там отдельный подъезд, при входе в который, висела табличка «Союз ветеранов военной разведки». Я позвонил, и мне открыли массивную металлическую дверь. Небольшая лестница, устланная ковром, вела на второй этаж.  На противоположной стене прямо напротив лестницы сверху  была красиво оформленная эмблема ГРУ – Земной шар, над которым, раскрыв огромные черные крылья, сидела летучая мышь, в лапах которой была табличка с надписью «Военная разведка». Было впечатление, что ты входишь не в союз ветеранов, а в само ГРУ. Вышел дежурный, который спросил:
- Вы Лукашев?
- Да, я, - ответил я.
- Пройдите. Вас ждут, - сказал дежурный и сделал жест следовать за ним. Я пошел за дежурным, который мне указал на дверь, очевидно, в которую мне надо войти. Я постучал и вошел. За столом сидел Юрий Арманович, поседевший и постаревший. Выглядел он совсем не таким красавцем, как десять лет тому назад в Дамаске.
- Садись, - даже не поздоровавшись, сказал он, - Я так понимаю, Иван, ты должен чувствовать на нас обиду. В какой-то степени ты прав, но время было такое. Мы же тебя вызволили оттуда, хотя, ты на взлете стрельбу затеял по машине Ясина.
- Иначе бы мы не взлетели. Он хотел перегородить нам полосу.
- Да, боевой ты офицер, и искренне жалко, что не остался у нас работать. Это хорошо тебе такой летчик американец достался. Другой бы просто прекратил взлет и высадил бы тебя как опасный груз. Ну, это дело прошлое. Улетел, и, слава Богу. А вот  Володю убил Ясин. Спланировал акцию Ясин. И в Швеца Ясин стрелял. Не сам, конечно. Ну, в ответ мы его вместе с машиной взорвали в его же спортклубе. Переполох большой был.  Для этого специалиста из Москвы вызывали, так что в долгу не остались.
Твой американский друг Том сейчас работает в Центре и дает хорошую информацию. Мне за эту операцию присвоили звание генерал-лейтенанта и назначили заместителем начальника ГРУ, но ненадолго. Потом всех уволили, но ГРУ мы от реформирования отстояли.
- А как же насчет моего звания?
- Здесь осечка вышла. По тому, что это твой агент работать начал, тебе и звание внеочередное и орден полагается. Начальник ГРУ, генерал Ладыгин, подписал приказ на присвоение тебе звания полковника, но как раз в это время его уволили, и приказу ход не дали. Темное время было, не до твоих бумаг было, но, если вернешься к нам на работу, то уже полковником. Поедешь в Ирак заместителем резидента? Нам там как раз такой человек, как ты, нужен.
- Разрешите сказать вам свое твердое «Нет!». У меня уже все перегорело, - ответил я.
- Ну, что ж, тогда иди. А вот Швецов уже генералом стал в своей украинской самостийной армии.
Прощай, Лукашев, - и он встал из-за стола и протянул мне руку. Я пожал ее. Она была болезненно вялой. Так я распрощался со своим прошлым. 

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ. ИРАК ЧЕРЕЗ 20 ЛЕТ

Я в Ираке прожил больше трех лет, и, наверно, это было самое лучшее время в моей жизни. Там я встретил Шакиру, и, хотя мы встречались с ней всего несколько раз, но большей любви у меня не было. Парки, танцплощадки, где оркестры играют самые знакомые мелодии, запах роз и женских духов. Я очень скучал по Ираку, с которым у меня были связаны самые теплые воспоминания, и я оставил в нем кусочек своего сердца. Прошло 20 лет, а это немало. Много чего изменилось в Багдаде за это время. Две войны, бомбардировки. Мне очень хотелось побывать в Ираке по следам моей памяти, тем более, что там уже года три работал представителем нефтяной компании «Анако» мой давний друг Саша Заблоцкий. Среди военных переводчиков он был легендарной личностью. У него были четыре дочки. Последняя дочка Маша родилась, когда мы были вместе в Ираке. А потом, когда они вернулись в Союз,  его жена умерла, и он остался с дочками один и воспитал их, да так хорошо, что, когда он ушел на пенсию, они стали ухаживать за ним, и он жил счастливо и обеспеченно. А тут ему предложили съездить в Ирак, но уже в другом и очень хорошем статусе и с высокой зарплатой.

Президентом там до того времени был еще Саддам Хусейн, который за время своего долгого правления проиграл две войны: Ирану и Америке, ограбил Кувейт и поджег нефтяные вышки. Все эти его действия привели к неисчислимым бедствиям собственного народа и страны, которая превратилась в подавленную своей нищетой территорию страданий и всеобщего горя. В то же самое время он пользовался любовью народа и мог один держать страну в повиновении. Лидер ЛДПР Жириновский считался его другом и регулярно ездил к Саддаму на его дни рождения в мае.

С собой Жириновский брал своего заместителя и казначея Михаила Монастырского, который должен был поехать в Ирак за месяц до визита самого Жириновского, которого принимали здесь с большой теплотой и который каждый раз передавал от президента России не только поздравления, но и личные послания.
В 1999 году мои друзья в Думе посоветовали Монастырскому взять меня в качестве своего советника, сопровождать его в поездке и устроить ему встречи с моими друзьями, которые в Ираке работали длительное время,  если такие есть. Таким образом, мне и представилась возможность съездить в Ирак и навестить места молодости, а заодно проведать своего друга Сашу Заблоцкого. О Монастырском я раньше ничего не слышал, но мне сказали, что это очень колоритная личность и богатый человек. Правая рука Жириновского. Мне дали его телефон, и, когда я позвонил, мы договорились встретиться в его номере в гостинице Плаза.

В назначенное время я пришел в его одноместный люкс, где мы и познакомились. Это был высокий, по-модному абсолютно лысый человек с властным характером, который даже когда говорил, было впечатление, что он отдавал приказания. Я рассказал ему о себе и моем проживании в Ираке и о том, как мне пришлось покинуть эту страну в багажнике машины советника-посланника. Ему все это очень понравилось:
- Как в кино. Но сейчас тебе бояться нечего – там уже давно все изменилось, - сказал Монастырский в ответ на мой рассказ.
- А то, что у тебя сейчас там работает друг по нефтяному бизнесу это очень хорошо. Ты мне с ним сможешь устроить встречу?
- Конечно, - ответил я, - ведь я знаю, что он сейчас там, а телефон узнаю у его дочек. И я рассказал ему про Заблоцкого и его дочек.
- Все это очень нам подходит, - сказал он.
- А в Аммане у меня друг Паша Прядко. Он работает представителем Аэрофлота, - добавил еще я.
- Тем лучше, у меня тоже к нему будет несколько вопросов. Видишь, какой ты полезный человек. С работы тебя отпустят? – спросил он.
- Я думаю, что на несколько дней отпустят.
- Ну, смотри, если какие сложности будут, ты мне скажи – я обо всем договорюсь.
- Мы разработали такой маршрут: вследствие того, что Багдадский аэропорт выведен из строя, то самолетом сначала летим в Иорданию в аэропорт Аммана. Там берем машину и едем в Багдад. Это единственный подходящий путь. Можно было поехать через Сирию, но через Амман нам показалось лучше и короче.

В Багдаде мы должны были всего прожить несколько дней. Договорились встретиться в аэропорту в зале ВИП уже через два дня. О суточных разговора пока не было, но мой товарищ из Думы сказал, что Монастырский не жадный человек.

В этой же группе, которая направлялась в Ирак,  была и депутат Госдумы Любовь Фирсова, которая потом стала сенатором, поскольку тоже была из Санкт-Петербурга. Она все время разговаривала с Монастырским.

В то время Фирсова возглавляла Фонд оказания помощи жертвам холокоста и узникам концлагерей, который пополнялся за счет немецкого правительства и личных взносов граждан. Все это составляло большие деньги.
В самолете мы летели первым классом, и поэтому салон не был переполнен, и рядом со мной было свободное место. 

В середине полета Фирсова пересела ко мне, и все оставшееся время полета  я рассказывал ей про Ирак, какая это была замечательная и красивая страна с парками и садами. Страна с древнейшей историей, другое название которой Месопотамия, что означает Междуречье между великими реками Тигром и Евфратом.

А она рассказывала мне про то, как трудно жилось ее мужу в Петербурге, как его стали травить и как он из-за этого заболел. Какой хороший друг Миша Монастырский, и как она смогла при помощи друзей вывезти своего мужа, больного, из Петербурга в Финляндию самолетом, за который надо было заплатить большие деньги, и эти деньги дали ей друзья.   

Потом были трудности с оформлением выезда, - ведь ее муж был почти под домашним арестом. В этом ей помог их семейный друг из окружения  Ельцина. Это был 1999 год. Кто же мог тогда предвидеть дальнейшее развитие событий.

Из Аммана мы наняли громадный джип «Шевроле» – длинный, с большим багажным отделением и громадными колесами. Монастырский сел впереди, а я и еще один депутат Сигудкин - на втором сиденье. Больше никого.

Фирсова поехала отдельно на другой машине. У нее была своя программа - она должна была выступить перед иракским Парламентом с речью о спасении детей во время ведения боевых действий.

Дорога была длинной и утомительной. Особенно прохождение иракской границы и таможни. Вещей у нас не было, но очень долго шла проверка документов на выяснение личности, наличие сертификата о том, что у нас нет СПИДа, и в паспортах нет отметки о посещение Израиля. Всего это путешествие длилось часов 15.
В Багдад мы прибыли днем на следующий день после прилета в Амман, и встретились  с Фирсовой и остальными мы уже в гостинице «АльРашид», которая в то время была лучшей в Багдаде и специально оборудована для иностранцев: и в смысле кондиционирования воздуха и в смысле прослушивания всех номеров. При входе в гостиницу на полу был выложен огромный  ковер с портретом Буша старшего, и каждый входящий после улицы невольно вытирал ноги о его лицо. Таким образом, иракцы выражали свое презрение.

Прошло 20 лет с тех пор, как я уехал из Ирака. Все изменилось, и все стало хуже. Из богатой столицы с множеством парков, где бурлила вечерняя и ночная жизнь, где работали дансинги, казино и «Мулен Руж», куда приезжали лучшие в мире группы и солисты, Багдад превратился в полуразрушенный город с черными от копоти оконными проемами, где жалко существовали еще оставшиеся жители.

В этот же день я встретился со своим другом Заблоцким, который там работал уже несколько лет, мы взяли такси и проехали по тем местам, где жили раньше. Практически все здания были разрушены, но рестораны на набережной Саадун у реки Тигр работали как обычно и как обычно готовили печенную на костре рыбу (масгуф).  В одном единственном магазине продавали спиртные напитки по недоступной местным жителям цене. Зато сигареты были в изобилии и самые настоящие, каких уже нигде не купишь.

По моему совету, мы решили снять целиком лучший на набережной ресторан и устроить там ужин в национальном иракском стиле на свежем воздухе, и, хотя все это было очень дорого, несколько тысяч долларов, Монастырский не скупился,  и получился замечательный вечер. Я с Заблоцким поехал в магазин для иностранцев и купили ящик красного итальянского вина и ящик «Черного Джонни». Было не жарко и еще не холодно. Кроме того, у нас посередине горел костер, и, когда стало немного прохладно, мы расселись вокруг него. Рыб мы выбрали сами, и их готовили на наших глазах. А мы тем временем пили «Джонни Уокер» 12-ти летней выдержки и закусывали вкусными замазками, которые только в Багдаде и умеют делать. Это замазка «хоммус», тертая из желтого гороха с добавлением оливкого масла и кунжута, и замазка «муттабль» из тертых печенных баклажанов и орехов в оливковом масле. И все это с большим количеством овощей и зелени.

Вместо столовых приборов пользовались местными лепешками, которые надо было сворачивать в виде ложки и есть вместе с замазкой и помидорами с зеленью. Уже потом, когда рыба была готова и, казалось, что уже ничего больше не хочется, все наши гости, когда попробовали эту рыбу, съели ее с удовольствием без остатка, признавая, что вкуснее ничего раньше не ели.

А ведь это были все очень богатые и много повидавшие в жизни люди, но этот ужин запомнился, наверняка, всем, кто был с нами своей простотой и восточной изысканностью.

Потом подали всем кофе и кальяны, поскольку это был неоспоримый ритуал, и даже некурящие закурили и радовались как дети, хотя в кальянах был заряжен обычный табак, а не опиум, как это было описано в сказках «1000 и одна ночь», но все представляли себя как бы участниками этих сказок. Багдад ведь считается столицей этих сказок, и совсем рядом с нами на набережной стоял памятник царю Шахрияру и красавице Шахерезаде.

На следующий день я организовал встречу Монастырского и Саши Заблоцкого. Они  говорили больше часа. Монастырского интересовало прохождение в ООН квот на иракскую нефть, и мой друг смог очень квалифицированно осветить ему эту проблему. Квоты на нефть это живые деньги и очень надежные, поскольку гарантия идет от ООН. Кстати, здесь следует напомнить, что комитетом, который выдавал эти квоты, заведовал наш дипломат, который был уличен во взяточничестве и воровстве, был снят с должности и арестован.

Но это было намного позже.
Мы приехали в аэропорт Амман, где я нашел нашего представителя и моего друга Пашу Прядко, и он тоже имел приватную беседу с Монастырским.

В целом командировка в Ирак прошла успешно, и была достаточно высоко оценена Монастырским. Но сам Ирак произвел на меня угнетающее впечатление.
Я подумал, что вот один из примеров того, как может один идиот у власти испортить жизнь целой страны и миллионов ее жителей. Потом, когда в Багдад ввели американские войска и казнили Саддама Хусейна, стало еще хуже. Многие покинули этот город сказок, многие погибли, и город в отместку стал городом из страшных сказок: мрачным и опасным, где из-за каждого угла тебя может ждать смерть. И еще очень и очень нескоро Багдад превратится опять в город сказок «Тысячи и одной ночи»

История депутата Монастырского

Миша Монастырский приехал в Ленинград в 1965 году в 19-летнем возрасте и обосновался в  пятикомнатной квартире на Фонтанке. С места в карьер юноша занялся самым доходным в ту пору бизнесом - скупкой антиквариата. Параллельно устроился реставратором в Эрмитаж. Работая в музее, Миша организовал несколько экспедиций за иконами. Его эмиссары объехали весь русский Север с фиктивными эрмитажными справками.

Председатели совхозов, желая угодить главному музею страны, организовали сбор икон в своих деревнях, бесплатно отдавая их людям Монастырского, - якобы для Эрмитажа. Антиквариата было так много, что его доставляли в Питер по железной дороге контейнерами. А Миша сбывал его на Запад. Кроме того, молодой человек, реставрируя эрмитажные люстры, ухитрился заменить царские светильники на современные.
Погорел Монастырский на подделке украшений Фаберже и продаже их за границу. Его судили, и он получил свои 7 лет лишения свободы.  На зоне он стал авторитетом. Потом его даже короновали как «вора в законе», и он стал одним из держателей заграничного общака.

В годы перестройки Монастырский, отмотав срок, раскрутился на полную катушку. Делал бизнес на доставке продуктов на Север и Дальний Восток. А потом ударился в политику, финансировал Жириновского в начале его карьеры
- Да там чепуху, какие-то 70 миллионов я ему кинул, так вот он и начал свою партию создавать, - сказал мне Миша Монастырский. Сам он тоже стал депутатом Госдумы от ЛДПР, заместителем Жириновского. Он ездил с ним по заграницам, где подружился с такими личностями, как Муамар Каддафи и Саддам Хусейн.
В Петербурге он организовал собственную компанию не без помощи губернатора, хорошо познакомился с его семьей и его сподвижниками по работе и просто по жизни.

Неприятности в жизни Монастырского начались после его попыток приватизировать старинное здание на Адмиралтейской набережной (как раз напротив Эрмитажа). Мише удалось расселить всех жильцов, кроме одного. А вскоре этого неуступчивого гражданина нашли мертвым. Подозрение пало на Монастырского.

Его должны были арестовать, но он был кем-то предупрежден (интересно кем?) и  предпочел скрыться за границей. Последние шесть лет он обитал в Испании, но крутился по всей Европе, где вел светский образ жизни, посещая кинофестивали, вернисажи и роскошные курорты. Денег у него было много, источник которых был совершенно непонятен, и о котором можно было лишь догадываться. Он приобрел роскошную яхту, на которую приглашал отдохнуть своих бывших коллег и друзей по Государственной Думе России и партии ЛДПР. Потом Монастырский решил переехать в Швейцарию,  где он купил себе виллу. Это решение, возможно, и стало для него роковым. Он погиб в Швейцарии на автотрассе весной 2007 года. Как именно он погиб, до сих пор точно не выяснено. Скорее всего, смерть не была случайной. С такими людьми случайности происходят крайне редко, зато закономерности естественны, а в том мире, где он был авторитетом, смерть является закономерной платой за слишком многие знания и богатства. Монастырского даже не сразу смогли опознать. И не спасли его ни деньги, ни вилла, ни авторитет того мира, в котором он был в законе.

Похороны Монастырского прошли на удивление тихо, без широкого освещения в СМИ - так, что даже всегда интересовавшиеся его судьбой правоохранительные органы не знали о постигшей их утрате. Хотя, как говорят очевидцы, проводить Мишу в последний путь пришло немало «боевых» товарищей.
-  Очень много было дорогих машин, - рассказывают смотрители маленького кладбища в Сосново под Приозерском. Именно там Михаил Монастырский нашел свой последний приют. Похороны были очень похожи на похороны из фильма «Крестный отец». Характерно, что для столь авторитетного деятеля не стали выделять большого участка, похоронив покойного в уже имевшуюся могилку к его бабушке. Хоронили Монастырского в закрытом гробу из вишневого дерева.

Свидетельство о смерти было выписано мэрией города Сен-Жульен. На Сосновском кладбище нашел упокоение бывший депутат Госдумы, в течение нескольких лет разыскивавшийся Интерполом, и стоит на его могиле только простой крест. А где же все его огромные богатства, виллы, яхты? Он слишком много знал, но и его знали очень многие, которым невыгодно тщательное расследование. Дело его до сих пор не закрыто.

                *    *   *

Кружиться по волнам своей памяти - занятие интересное, даже в самых трудных условиях, потому что жизнь получилась у меня совсем не простая, а скорее даже интересная и яркая. Может, и неправильная и порочная, с точки зрения многих. Но зато это все мое, то, что у меня не отнимешь. У меня есть мама – мой ангел-хранитель. Есть мой друг Найс, старенький голубоглазый лабрадор, который любит меня до беспамятства и которого я люблю больше всего. Это самое близкое мне  существо. Еще есть Лариса – это моя последняя любовь и мой последний приют в жизни. Она, наверно, сейчас ищет меня и скоро найдет, мы встанем и пойдем навстречу вот тому свету, который светит впереди. Свет все ярче, и на душе становится спокойно и приятно. Возьмем с собой Найса, а то он без нас будет скучать. Но Лариса исчезла. Вот мне показалось, что Найс тихонько залаял, как будто бы ему плохо, и он просит у меня помощи, и я увидел его там далеко, где приятный яркий свет. Я встал и пошел к нему, навстречу свету и своему лучшему другу. А, я понял. Это я умер. Найс тоже умер, и мы теперь все время вместе будем.

____________________________________

Он лежал так, как будто спал, скрутившись калачиком. Пьяные санитары, наконец-то, уже под утро вышли из ординаторской, потому что, наверно, водка кончилась, медсестры надоели. Делать больше нечего.
- А смотри,  наш- то уже представился, а улыбается, как живой.
- Оставь его, он уже отмучился.

             ______________________________________               

Санитарки убрали коридор, сложили трупы вместе. Рано утром пришла старший врач ночной смены. Она, не глядя,  подписала какую-то бумагу, что все безымянные бомжи умерли, и дала разрешение забрать их в крематорий. Скоро пришли здоровые санитары из крематорской машины, где-то расписались за общее количество тел, и их унесли. Санитарки еще раз все замыли, и к началу нового рабочего дня и приходу врачей новой дневной смены, все было чисто и красиво. На это место пододвинули пальму, которая опять будет сдвинута вечером для приема новой партии бомжей.

В крематории записали только общее число и номер больницы. Никаких имен не было. Это же бомжи, документов у них нет, значит, и нет имен, нет истории. Сожгли их в первую очередь до начала новой смены, а прах отнесли ведрами на улицу и скинули в ближайший овраг, чтобы он не смешивался в печи с прахом добропорядочных людей, у которых есть имена и родственники, которые получат урну с прахом - все в соответствии с действующим законодательством и прейскурантом.

                *    *    *

Прошли лета и всюду льются слезы.
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране.
Как хороши, как свежи были розы
Воспоминаний о минувшем дне.

Но дни идут, уже стихают грозы.
Вернуться в дом Россия ищет кров.
Как хороши, как свежи будут розы
Моей страной мне брошенные в гроб.
(Игорь Северянин)

Лариса долго звонила по телефону, – он не отвечал. Потом решила приехать домой к нему. Дверь в квартиру была закрыта. Лариса позвонила соседям. Они сказали, что приезжала скорая и отвезла его в 64-ю больницу. Она позвонила в больницу, и ей ответили, что такого не привозили. Лариса звонила на центральный пункт и по всем больницам и пунктам скорой помощи, где мог быть зарегистрирован вызов на Ленинский проспект.

Но никто ничего не зарегистрировал, и в больницах сказали, что таких нет. Она долго звонила по всем знакомым и незнакомым, кто бы мог помочь, но все было тщетно – никто ничего не знал. Это было удивительно. Человек был, и вот его не стало, даже записи никакой. Она вспомнила, что он часто говорил: «Осталась только память», - и указывал на голову. Найс, его лабрадор, умер той же ночью на даче, но она еще об этом не знала. Она шла по удушливо жаркой Москве, дул противный ветер с запахом нефти – она еще вспомнила, как же он не любил такой ветер и такую погоду. Она думала о том, что скажет его маме, и как мама все это перенесет. А мама уже плакала над Найсом, не зная, что это еще не последний удар, который ей придется пережить. За что все это, – где ж искать ответ?

THE ANSWER, MY FRIEND, IS BLOWING IN THE WIND
THE ANSWER IS BLOWING IN THE WIND

ОТВЕТ, МОЙ ДРУГ, НОСИТСЯ ГДЕ-ТО ПО ВЕТРУ
(из песни Боба Дайлона – прим. автора)


Гроба, прощаний, поминок и слез на  них не будет.
Я растворился в прахе земли русской.