Сборище трусливых негодяев

У рабочего Петра Кузькина урчало в жи¬воте с самого утра ... Но вот настала долгождан¬ная минута обеденного перерыва. Кузькин дос¬тал из котомки краюху хлеба и, посыпав солью из спичечного коробка, стал смачно жевать. "Нет в жизни счастья, – думал он. – Есть у меня работа, семья, дом, а счастья нет. Его приятель Лютиков Вася тоже думал. Он также хрустел корочкой хлеба, запивая водой из крана, чтобы лучше усваивалось, и думал: "Нет в жизни правды. Мы, рабочие, создаем все бла¬га на земле, а питаемся, как попало. Да еще зар¬плату задерживают, хотя толку-то от нее, зарп¬латы, – одно название ... 
Пока они молча обедали и размышляли о жи¬тье-бытье, в дверях "столовой• показался Гена Петров, рабочий из соседнего цеха, в руках у него была рабочая газета. Гена никогда не обе¬дал – не на что было, но читать любил и часто "просвещал" товарищей.
– Ну-ка, Генка, толкни речь, – Петр Кузькин собрал со стола крошки хлеба и кинул их в рот, – расскажи нам, темным, почему мы докатились до жизни такой. У Кузькина уже перестало ур¬чать в животе и сосать под ложечкой, поэтому он мог позволить себе немного поехидничать над приятелем. .
– Да-да, - поддержал его Лютиков, – просве¬ти ...
Гена Петров открыл газету, стал читать. Читал о том, как несладко живется их брату, простому рабочему.
Правда, товарищи его особо не слушали. Лишь когда до них донеслись строки, в которых говорилось, о том, что Российские рабочие сегодня – это сборище трусливых него¬дяев, неспособных защищать себя и свои се¬мьи, оживились:
– Правильно говоришь! – выпалили в один го¬лос Кузькин и Лютиков. – Так и есть: мы сборище трусливых негодяев!
– Не я говорю, – поправил их Гена, – это рабочая газета говорит. А я готов подписаться...
– Хотя разве только рабочие сегодня такие? Сколько еще поми¬мо нас повсюду развелось трусливых негодяев, молча и равнодушно глядящих на то, что творится с нашей родиной, до какого унижения довели  рабочих, стариков и детей.
– Мы – работающая бедность, –  сказал Лютиков, когда Гена закончил. – Нам уже полгода зарплату не выдают, начальство жиреет, а все молчат ... Давай, Петя, завтра же пойдем и потребуем достойной жизни.
– Хм-хм... скажешь тоже, – Кузькин заерзал, не ожидая такого поворота событий. – Я не трус ... но я боюсь. Хочешь, чтобы меня завтра же турнули с работы? Но, – ¬он задумался, – в принципе, я бы пошел, если бы всем вместе.
– А и то правда, – согласился с ним Лютиков, – если бы всем. Вместе-то оно веселей. Вон, дорожники, рыбаки борются за свои права. Гена, помните, читал нам об этом. Могут, значит. А по¬чему не мы?
Все оставшееся время от обеденного пере¬рыва ребята шумно обсуждали свое положение. Петров смотрел на товарищей, и с каждой ми¬нутой казалось ему все больше и больше, что щупленький Кузькин - это вовсе не Кузькин, а Добрыня Никитич, а рядом с ним не коренас¬тый и мрачный Лютиков, а Илья Муромец.
Он подошел к ним, обнял за плечи:
– Ребята, ну разве мы – сборище трусливых негодяев, все чего-то боящихся? Пойдемте за правдой сейчас!
... И пошли они, простые рабочие, три рус¬ских мужика, три богатыря за правдой. Долгий и трудный предстоял им путь. Но шли они твер¬до, ибо знали, кто же спасет Россию, их семьи от унижения и нищеты, если не они сами, и ве¬рили, что дойдут-таки до правды и справедли¬вости ...
      Петров проснулся. Наступало утро нового рабочего дня.