Сон, погружение

Искры кружились, пахло палёным волосом. Мой проводник сказал, что здесь тихо. Искры бегали между деревьями, долго смеялись, не могли успокоиться, всё рассаживались в амфитеатре... Луна, бледная горбоносая, насилу пригнанная, смотрела в профиль на юг. Дул западный нам в лицо, трещали поленья, и каждый лепесток степного огня был повёрнут нам своей изнанкой.

Он был в длинном плаще. На голове - подобие шляпы. Он бросил вино на снег; и снег горел, и дождь капал с кровью. Я видел: шелестели созвездия, чудеса вертелись вокруг. Он смахнул еловой веткой млечный порошок - мне в стакан. Я пил - и синие гребни вдали розовели; над опушкой играло сияние. Волны старой кромешной тьмы потрошили пространство. По рукам текли капли смолы. Сверху, в клубах канифоли спускался дух.

Это был Меркурий. Я узнал в нём родного брата. Объятиям не было конца. Утопить хотелось в его лунном пуховике душу, не глотнув спасительного воздуха. Кислота царила неминуемо секирой, и огнём жгло позвонки. Меня растянули между деревьев на манер ежа.

(медленно, шёпотом) Вот, из числа птиц, некоторые обернулись амфибиями и закрыли перепончатыми крылами глаза. Скулы сводило от стыда и холода, во рту стоял привкус хвои. Поцелуи погружали в гудрон тёплого солёного моря, где дул вечный муссон, и слышалась тектоническая возня. “Прощай, танцующая тропосфера, - я говорил им, - удачи вам, фиолетовые небеса!”

Наверху горел костёр, и пузырьки чьих-то глаз по спирали всплывали, и глухо гремели цимбалы...

Февраль-октябрь 2012