Гениальность Пелевина

Сегодня Виктор Пелевин, которому всего 38 лет, безусловно, бесспорно, непреложно является одним из самых популярных (прямо скажем - гениальных) отечественных прозаиков - не только за рубежом, где его книги переводятся одна за другой, но и на родине. Номера журнала <Знамя>, где впервые был опубликован его роман <Чапаев и Пустота> шли нарасхват, как горячие пирожки, так раскупали экземпляры <толстых> журналов лишь во времена полузабытого читательского бума, пресловутого <угара> пресловутой <перестройки>. Когда же роман вышел отдельным томом в престижной черной серии респектабельнейшего издательства <Вагриус>, он очень долгое время оставался самой покупаемой и продаваемой НЕДЕТЕКТИВНОЙ (увы, мир грустен) книгой в России.

Виктор Пелевин не занимается саморекламой, как многие авторы и избегает журналистов. Позвонивших ему приветствует в автоответчике вежливый дамский голос: <Вы набрали такой-то номер. Оставьте ваше сообщение после гудка. Интим и Гербалайф не предлагать>. Про него ходят самые невероятные слухи: мол, он - на самом деле - бандит, контролирующий сеть коммерческих ларьков, или, к примеру, писатель дал обет молчания и ни с кем не разговаривает. Впрочем, как сказано в гениальном анекдоте: одно другого не исключает

Пелевин свято верует (не без пленительного плутовства) в тотальную иллюзорность реальности, в которой мы живем, а, точнее, полагаем, что живем. Он то и дело обворожительно моделирует другие миры и рассказывает альтернативные версии жутковатой российской истории: то центр управления Совдепией находится в подземельях под Кремлем (а не в умах и сердцах верных ленинцев) - <Повесть огненный лет>. То горбачевская перестройка происходит в результате мистических экзерсисов туалетной уборщицы Веры Павловны, сосланной в роман Чернышевского <Что делать?> в наказание за <солипсизм на третьей стадии>. Захватанная жирными пальцами площадных мистиков-колхозников грань ме-жду жизнью и смертью в творчестве Пелевина размыта. Так, герои <Вестей из Непала> и <Синего фонаря> вдруг начинают понимать, что они - мертвяки, а старая шаманка легко вызывает из <нижнего мира> души погибших на войне немецких летчиков, чтобы русские девушки, выйдя за них замуж, могли уехать за благословенную границу (<Бубен Верхнего мира)

Однако, по мнению художника, в наших силах осознать иллюзорность своей жизни, поднять ржавое забрало житейской пошлости и <ЗДРАВОГО СМЫСЛА> и выйти под стерильный свет солнца подлинного Бытия. Так это и происходит с героями его последних книг: цыплятами-визионерами, вырывающимися из окна птицесовхоза (<Отшельник и Шестипалый>, мотыльком-мыслителем Митей, превращающимся в светлячка (<Жизнь насекомых>), загадочным рассказчиком <Желтой стрелы>, сошедшим в конце концов с бесконечного поезда, несущегося к <разрушенному мосту>, а также с Чапаевым, Анной и Петром Пустотой, которые погружаются в финале романа в УРАЛ - <Условную Реку Абсолютной Любви>. <Чапаев и Пустота> - лучший метафизический роман в лучшей в мире русской метафизической литературе. Впрочем, все не так-то у Пелевина и просто, очень возможно, что все эти духовные и телесные приключения происходят не с пелевинскими персонажами, не с автором, а с читателями...

Господа, товарищи, леди и джентльмены! Пелевин - совершенно изумительный повествователь, излюбленный автор профессиональных комментаторов, которые <торчат> на нем в самом высоком и многоаспектном смысле этого великого русского марксистско-ленинского глагола (я торчу, следовательно, я существую). Понятно, что серьезный комментарий к любому пелевинскому творению в десятки раз по объему превзойдет авторский текст - можно и в голове играть на баяне без баяна. Пелевинская проза - неслыханный интеллектуальный наркотик. И последнее: среди писателей (прекрасных, высокоталантливых и даже гениальных) поразительно много дураков в самом расхожем смысле этого слова. Так вот, Пелевин - художник невероятного ума, - мудрец- духовидец, мистик-визионер. К тому же и читать его - НЕВЕРОЯТНО ИНТЕРЕСНО. А если у кого нехватает ума его понять, то читайте Виктора Лупу.