Колыма-Камчатка

Колыма. 1968-1971.
Я подошел к возрасту, когда все чаще и чаще появляется потребность в осмыслении прожитых лет, событий и собственных поступков, так или иначе повлиявших на ход этих событий. В один из таких моментов, вспомнив о своей жизни на Колыме и набрав в интернете запрос «Усть Таскан» узнал, что такого поселка больше не существует, что в соответствии с законом Российской Федерации от 01. 2003г. номер 125-ФЗ …О ЖИЛИЩНЫХ СУБСИДИЯХ ГРАЖДАНАМ, ВЫЕЗЖАЮЩИХ ИЗ РАЙОНОВ КРАЙНЕГО СЕВЕРА И ПРИРАВНЕНЫХ К НИМ МЕСТНОСТЯХ, ряд поселков Магаданской области: таких как Горький, Ат Урях, Спорное, Усть Таскан, Эльген и многие другие объявлены закрывающимися. В интернете я нашел фотографии того, что осталось от п. Усть Таскан. Практически еще существует мост на въезде в поселок, главный корпус электростанции, двухэтажное здание лаборатории релейной защиты (РЗАи) и несколько полуразвалившихся бараков. Кроме того, в интернете существует целый список людей, проживавших в Усть Таскане в 80-90г. прошлого столетия, а также фотографии школьников и их учителей, к сожалению, мне незнакомых. Просматривая эти материалы, я почувствовал элемент ностальгии по годам, прожитым в Усть Таскане. Соблюдая определенную деликатность в описании некоторых, не совсем обычных и где-то одиозных поступков, мне придется немного изменить фамилии и имена. Иногда мои воспоминания будут сопровождаться художественными вымыслами, когда события происходили не со мной, но в глобальном плане, сами события -ПРАВДА, насколько еще крепка моя память. А. ШЕЙН. 2013г. ИЗРАИЛЬ.
2) СОСЕДИ.
Наконец нам выделили комнату в коммунальной квартире. А сама квартира -барачный отсек в одноэтажном обшарпанном здании, бывшем бараке для заключенных. Таких отсеков было три. В нашей квартире жили три семьи и учительница одиночка. Мы с женой и сыном,  дядя Вася с тетей Олей, учительница Нина и семья грузчика Гаврилы с женой (тетей Раей) и двумя дочерьми. О дяде Васе и его жене ничего не помню, они были люди тихие и незаметные. Об учительнице Нине помню, что она была в очках, ростом и лицом немного напоминала актрису Лию Ахеджакову в молодые годы. Т. Рая, как мы называли соседку, своей основной задачей в жизни считала своевременное кормление мужа Гаврилы и воспитание двух дочерей. Поэтому на общей кухне с четырьмя плитами самая большая электроплита и самый большой стол были у нее. Процесс приготовления пищи и само кормление мужа у т. Раи превращалось в священодействие. На завтрак на большущей сковороде на сале готовилась глазунья по меньшей мере из десяти яиц. Кроме того Гаврила утром мог еще съесть большую тарелку на сале жареной картошки. Но самое главное в рационе Гаврилы отводилось ВОДКЕ. Перед завтраком, обедом и ужином Гаврила залпом выпивал пятисотграммовую кружку водки. После ужина если собиралась компания поиграть в домино, Гаврила, конечно, мог поддержать компанию и еще выпить. Водку мы называли ЧЕРНОЙ ТУЧЕЙ из-за рисунка на этикетке и была она 56 градусов. Обед у Гаврилы был немного обильней завтрака. Кастрюля борща с салом и сковорода жареной картошки на сале. Силы Гаврила был неимоверной. Работая в совхозе на телеге с лошадью, он совершенно спокойно без напряга поднимал стокилограммовые мешки с сахаром или мукой и ложил на телегу или на плечо, если надо было отнести куда-нибудь. При всем при этом Гаврила был очень низкого роста, где-то в районе 150 см, коренастый, широкоплечий, с небольшим брюшком, на голову ниже своей жены. Выпивая в день не менее трех бутылок водки, Гаврила никогда не болел, всегда был в отличной физической форме и только небольшое покраснение лица указывало на очередной прием дозы спиртного. Первое время, поселившись здесь, мы не могли спать несколько дней из-за страшного визга свиней, которые находились в сарайчике неподалеку от нашего барака. Потом несколько дней была тишина и мы отсыпались. Через неделю визг возобновился и опять начались наши ночные кошмары. На мои расспросы о причинах столь странного поведения свиней Гаврила отшучивался и обещал раскрыть секрет позднее. И вот наступил день забоя свиней. В нашем бараке этот день отмечался, как праздник, так как кроме основной части, предназначенной на продажу и заготовке свинины и всяческих колбас для собственного использования один поросенок забивался для жарехи и угощения всех соседей. И вот тут Гаврила показал мне, что срез сала свиньи делится на слои, т. е. слой сала-слой мяса, слой сала-слой мяса и т. д. Так вот слой мяса означал, что в это время свиней не кормили, а давали только воду, естественно они визжали. А потом их кормили неделю и появился слой сала, они молчали, а мы могли ночью спать.
3) ГРУЗДЕВ.
Виктор жил в нашем же барака, но в следующем отсеке. Работал на ТЭС в котельном цехе. Всегда принимал самое активное участие в наших барачных застольях, любил поиграть в домино и заодно, перехватить халявной водки. Но это не считалось зазорным и Виктор совершенно органично вписывался в наше окружение. Одно время летом какой-то придурок придумал себе забаву - ночью какой-то железякой лупить по металлическим водяным трубам, опоясывающим картофельные поля, как раз недалеко от нашего барака. Звон раздавался ужасный и хуже всех было нашему бараку, как самому ближнему. Опросы жителей ничего не дали. В конце концов было принято решение снарядить сыщика проследить за поганцем, проучить его и прекратить это безобразие. Чтобы скрасить время ожидания сыщику выделялась бутылка водки. И конечно, первым добровольцем вызвался быть Виктор. Получив бутылку и зарядив ружье солью, наш доброволец уже в десять вечера был на месте, предварительно спрятавшись в кустах стланника и открыл бутылку. Примерно в полночь, как обычно возобновились удары по трубам. Мы решили, что Виктор заснул, приняв на грудь бутылку водки, но почему он не проснулся. На следующий день Виктор, оправдываясь, объяснил, что, спрятавшись в кустах и почти допив бутылку, услышал шум и треск в кустах, затем появился здоровенный медведь. Вытащив из-под куста металлический костыль, медведь принялся методично бить по трубам после, каждого удара приседая и прислушиваясь к звону. Виктор обделался от страха и только молил Бога, чтобы медведь его не учуял. Бог его услышал и через какое-то время медведь убрался. Виктор был реабилитирован. Любовь Виктора к выпивке и неумение вовремя остановиться привели к большим проблемам в его семье. Его жена пригрозила, что уйдет к другому мужику, если он не бросит пить. Виктор решил, что жена, наверное, уже нашла себе кого-то и изменяет ему. Его мужская гордость не могла смириться с этим и однажды, будучи изрядно под шофэ, Виктор зарядил ружье патроном на медведя, приставил дуло снизу к подбородку и спустил курок пальцем ноги. То ли он дернулся при этом, то ли приставил дуло не точно, но выстрелом ему вышибло все зубы и разворотило подбородок и челюсть. Через три недели, после того, как ему как-то зашили рану и более менее зажило, Виктор выписался из районной больницы в Ягодном и приехал в Усть Таскан, но уже с перекошенной и развороченной физиономией и шепелявя, что совершенно не мешало общаться с «черной тучей». А жена его таки ушла от него после всего этого и уехала на материк, как будто к своей сестре.
4) ИВАНОВЫ.
В один из мартовских дней я вышел из барака пройтись подышать морозным, но все-таки свежим воздухом. В тот день было довольно тепло, не ниже 25 градусов мороза. Недалеко от поселкового клуба встретил знакомого с электростанции и разговорились о житье-бытье. На улице в это время находились несколько человек; кто-то направлялся в единственный поселковый магазин, в котором, кроме водки «черная туча», позапрошлых консервов, гнилой картошки и железо-каменных конфет обычно ничего не было. Массовые завозы продуктов и товаров производились два-три раза в год и почти все тут же раскупалось. Кто-то шел в гости к друзьям, а кто-то как я, просто вышел прогуляться. Вдруг я заметил некоторое оживление послышались крики и из-за угла барака выбежала женщина лет 45-50, для моих 24 годков -старуха в залатанной фуфайке грязно-серого цвета, старых видавших виды растоптанных валенках и непонятно какого цвета плотной тряпке на голове. Она убегала от мужика, запыхавшись и что-то бормоча. Он примерно такого же вида, немного постарше пытался догнать ее и крича: «Подлюка старая! Сука бесплодная! Сколько я буду тебя кормить? Убью падлу!» и т.д. И все эти крики и угрозы сопровождались киданием камней и всем, что попадалось ему под руку. Держа в руке увесистую палку, мужик всем своим видом показывал серьезность своих намерений. Понимая, что если мужик догонит женщину, может случиться непоправимое, я, не понимая, почему все так спокойны и почти безразлично относящиеся к происходящему, решил вмешаться и бросился наперерез мужику. Но меня тут же остановили и объяснили, что это один из периодических скандалов в семье Ивановых, которые возникают в момент окончания запасов водки и полного отсутствия денег для восполнения этих запасов. И так будет повторяться до дня зарплаты или кто-нибудь не одолжит Иванову хотя бы рублей 10, которые последний никогда не вернет. Поняв, что негоже вмешиваться в как-будто естественный ход событий и нарушать устоявшийся порядок вещей, я оставил попытку вмешаться и отправился домой. Прошло месяца полтора. Уже произошли события, случившиеся в начале апреля в командировке в Н. Сеймчане, уже приехали в поселок жена и сын, и наконец-то наступило ПЕРВОЕ МАЯ праздник, желанный для жителей поселка потому, что это праздник освобожденного труда, почему-то придуманный в ненавистном капиталистическо-буржуазном ЧИКАГО, но и потому, и это главное, что он легитимизирует, наконец-то, безудержное распитие алкоголя, в нашем случае «черной тучи» до уср... и в знак великой любви к Родине, ее руководящей и направляющей силе и ее гордому гегемону - к нам трудягам. Но так как везде и всегда в стране почти победившего социализма должен быть порядок, то в поселке на праздники всегда устанавливалось дежурство и, конечно же, меня определили дежурить с 12 до 16 с начальником групп подстанций Дубле Владимир Николаевичем. В нашем распоряжении в клубе был стол, стулья, шахматы, ГАЗ 69 начальника и продукты, принесенные из дома. Мы только начали дежурство, выпили немного и стали расставлять шахматы, как раздался телефонный звонок. Молодой голос, не совсем трезвый, сообщил, что его отец Иванов собирается убивать мать. Не имея понятия, о ком идет речь, я решил, что нам незамедлительно необходимо ехать спасать чью-то там мать, но Дубле остудил мой пыл предложив сначала сыграть партию и выпить еще по разу. Наконец мы подъехали к практически крайней избе в нижнем поселке с разваленным забором из жердей и направились к дому. Дубле сразу предупредил меня, что у Ивановых нужно очень внимательно и осторожно миновать первую комнату и уже во второй действовать по обстановке. Ничего не поняв насчет первой комнаты, я открыл дверь и... чуть не свалился. Полов не было. Были полусгнившие лаги, на которых как попало лежали несколько досок, кусок жести, фанера и все это указывало направление ко второй комнате. Электрических лампочек не было, однако свет пробивался сквозь полуразбитое грязное окошко. Зайдя во вторую комнату я остолбенел от увиденного. Во всю комнату стоял стол, сбитый из досок, с четырех сторон которого, на таких же деревянных скамьях сидели Ивановы, в которых я узнал участников мартовского шоу с погоней и угрозами убийства. Кроме них за столом сидели молодые люди обоих полов, начиная примерно с десятилетнего возраста до двадцатипятилетнего с ложками и прикладывались к содержимому большой миски, по размерам почти тазика, стоящей в центре стола. Еще несколько ребят более младшего возраста слонялись по комнате и играли. Кто-то плакал. Кто-то смеялся. В квартире стоял невообразимый шум и у меня появилось ощущение, что здесь уже наступил момент выяснения «кто кого уважает». Невозможно описать запах, стоящий в помещении и особенно, исходящий из миски. Запаху застоявшегося алкоголя самого низкого качества. Все было пропитано этим запахом. Физиономии участников этого праздника жизни были довольные, покрасневшие и ничто не указывало на то, что кто-то кого-то собирается убивать. Хозяева объявили нам, что все уже улажено, инциндент исчерпан и предложили составить им компанию и  выпить с ними в честь такого великого праздника. Находиться в такой обстановке более пяти минут, мягко говоря, было для нас чревато непредсказуемыми последствиями и мы ретировались. Владимир Николаевич объяснил мне совершенно еще несведующему в азах колымской жизни, что содержимое миски у Ивановых называется ТЮРЯ. Способ приготовления очень простой: выливается в миску две-три бутылки водки, крошат туда же пару буханок хлеба, в зависимости от степени голода и количества едоков, и перемешивается. Тюря готова. А у Ивановых обычно за столом не менее шести-восьми взрослых едоков. Маленькие не в счет. На вопрос, почему Иванов отец гонялся за женой, обзывая ее бесплодной сукой, Дубле объяснил, что у них действительно большая проблема и горе. За сколько там лет совместной жизни жена родила одиннадцать детей, и все. Но этого оказалось недостаточно, т. к. по нашим самым гуманным и человеколюбивым законам почти победившего социализма необходимо иметь двенадцать детей и тогда родители могут не работать и всю семью переводят на полное государственное обеспечение и медицинское обслуживание. А вот эта бесплодная сука не может родить двенадцатого ребенка, уже было несколько выкидышей и поэтому бедному Иванову приходится работать и так непродуктивно тратить свое время. Весь поселок сопереживал этому горю и жители как могли помогали Ивановым, т. к. почти вся зарплата отца семейства уходила на хлеб  и, сами понимаете, на водку. Кто подарит одежду, кто подкинет мешок картошки. Недавно девятнадцатилетний Саша Иванов пройдя медкомиссию в райвоенкомате на предмет годности к военной службе и обмывая это событие с друзьями в общежитии в Ягодном, свалился с третьего этажа на бетонную дорожку, поломал три ребра и через месяц благополучно отбыл здоровым на службу. Вот и делайте вывод о вреде или пользе алкоголя. Между прочим за все годы моей жизни, а их набирается уже под семьдесят, нигде я не встречал, чтобы в одной семье было столько детей разного возраста, и все они были на одно лицо, причем лицо очень красивое, как у Ивановых. Вот так то.
5) ДУБЛЕ.
Владимир Николаевич Дубле, примерно 50 лет, отец двух дочерей, одна из которых вышла замуж за иностранца и проживала во Франции, всегда спокойный и немногословный, пользовался заслуженным авторитетом у всех жителей поселка и сотрудников 3-го района ВВС (высоковольтных сетей) Магаданэнерго. Будучи очень начитанным человеком и грамотным специалистом в области энергетического оборудования, занимая должность начальника групп подстанций, Дубле участвовал в принятии решений при любых реконструкциях или модернизациях оборудования ТЭС или подстанций, которых в нашем ведении было более тридцати. Так получилось, что Владимир Николаевич с момента моего появления в поселке, ненавязчиво взял надо мной шефство. По-видимому, он понимал, что мои теоретические знания, какими бы глубокими они ни были, недостаточны при необходимости решения чисто практических вопросов, систематически возникающих в процессе эксплуатации энегетического оборудования ЛЭП (линий электропередач). Исполняя обязанности инженера по грозозащите и изоляции в составе лаборатории РЗАИ (релейной защиты и автоматики), мне очень помогали его, как бы случайные, советы, а также его рассказы о некоторых особенностях оборудования. Мне рассказывали, что Дубле едва ли не единственный старожил в поселке со времен войны. Я уже знал, что наш поселок Усть-Таскан - это бывший мужской лагерь системы ГУЛАГ, созданный Дальстроем специально для обеспечения электроэнергией близлежащие золотодобывающие прииски, такие как Одинокий, им. Горького и другие. И в таких лагерях вместе с обыкновенными уголовниками отбывали срок, так называемые, враги народа или жены и дети врагов народа, предатели или просто противники режима, если их сразу не расстреливали. Было не принято расспрашивать о причинах появления или проживания в поселке. Как-то жена, возвратясь из очередного еженедельного похода в поселковую баню, рассказала мне, что Нина, супруга Дубле, сплошь покрыта татуировками. Это еще больше заинтриговало меня. Как-то летом в разговоре с Владимир Николаевичем я проговорился, что мы с женой очень любим собирать грибы и этого было достаточно, чтобы получить от него приглашение съездить на его мотоцикле поглубже в тайгу, отдохнуть и пособирать грибы. В лесу, облюбовав красивую поляну, мы расположились, достали привезенные запасы, как то картошку вареную, яйца и, конечно же, бутылочку. Раз за разом, потихоньку опорожняя бутылку, мы все доверительней вели разговоры о жизни и судьбе. Я рассказал, почему и как я оказался добровольно на Колыме, рассказал о студенческих годах. Дубле понял, что я тоже хочу услышать его рассказ. И вдруг: «Я получил 25 лет лагерей за предательство и поэтому оказался на Колыме». Я молчал. Я был в шоке. Ну никак Владимир Николаевич не ассоциировался у меня в мозгу с образом предателя. Дубле продолжил: «Где-то в августе 44 г. наша рота в составе шестой армии 2-го Украинского фронта участвовала в боях за Яссы в Румынии. Наша задача была удерживать определенный участок до начала общего наступления. Так нам объяснил задачу наш командир старший лейтенант Васько. Все бы ничего и задача была не ахти какая сложная, т. к. к тому времени на нашем участке фронта немецкие, а тем более, румынские части были донельзя истощены и деморалйзованы, если бы не наш командир. Все знали, что он спит с нашей связисткой Валей, еще той профурой, но это никого не касалось. Но вот однажды под вечер, будучи в сильном подпитии, ей вдруг захотелось испытать силу его любви и Валя попросила преподнести ей аленький цветочек. Перед нашей траншеей метрах в 80-90 на склоне небольшой возвышенности росли какие-то цветочки, но этот склон простреливался немцами. Тем не менее командир приказал солдату нарвать букетик и принести для его «дроли». Приказ есть приказ. Солдат пополз и через метров сорок его подстрелили. Васько не успокоился и послал следующего солдата. Его тоже убили. Так как его шлюха не отказалась от своего желания Васько продолжал посылать солдат, предварительно выдавая им по сто грамм спирта. В конце концов таким образом было загублено не менее восьми солдат  и наступила темнота. К концу этой игры со смертью кроме потерь, рота оказалась пьяна, а Валя без цветов. Ночью немцы произвели вылазку и рота оказалась в плену. Утром немецкий офицер нас построил и приказал выйти вперед коммунистам командирам и евреям. Так как наш политрук Зимин погиб дня за три до этих событий, то мог выйти только еврей Миша Каценельсон и командир Васько. Миша вышел вперед отчетливо понимая, что его ждет, а наш доблестный командир, потупив глаза, вел себя тише воды и ниже травы. Вспомнив, как только вчера он посылал на смерть солдат ради своей курвы, я подтолкнул его, давая понять, что ему нужно стать рядом с Каценельсоном. Васько стал упираться и это заметили немцы. Этого было достаточно и через пять минут их расстреляли. Через два часа началось наступление наших войск и немцам стало не до нас, о нас просто забыли. Мы присоединились к какой-то части. Естественно, что наше пленение и такое счастливое освобождение не осталось незамеченным и нас по одному стали допрашивать в СМЕРШе. Я понимал, что прийдется рассказать правду, иначе все равно кто-нибудь из сослуживцев, выслуживаясь, конечно, меня заложит. Дело в том, что наш любимый вождь т. Сталин объявил, что в плен попадают только предатели Родины. В общем, я все рассказал. И про цветы для «дроли» и про убитых солдат. После допроса меня определили для начала в штрафной батальон и после проверки обстоятельств дела вместо расстрела, что я ожидал присудили 25 лет лагерей. Так я попал сюда. После 20-го съезда партии во время массовых реабилитаций я подал аппеляцию на досрочное освобождение, но приговор оставили без изменения. Все-таки я предал командира. Сейчас я уже свободный человек, у меня семья и дочь (старшая живет за границей). Остался жить здесь, т. к. всех здесь знаю и меня все знают. Энергетическое освоение Колымы практически началось при мне, я при деле и у меня есть какая никакая квартира. На материке у меня ничего и никого нет. Родители давно умерли, получить прописку в каком-нибудь городе с моими документами абсолютно нереально. Вот так-то, Александр Федорович. Ни на судьбу и ни на кого обиды я не держу». Честно говоря, я не почувствовал в его рассказе фальши и поверил его рассказу. И чтобы уже покончить с неопределенностью, я спросил Дубле о его жене Нине. Он просто ответил, что однажды в лагере сел играть в карты с одним уголовником поставив на кон одеяло. Соперник поставил на кон свою женщину из лагеря Эльген и проиграл. Это считался очень крупный выигрыш, т. к. женщины на Колыме, в принципе, были в дефиците. По Колымским законам женщина, выигранная в карты, переходит в собственность победителя и никто больше не имеет на нее право. Они прожили уже много лет вместе и вполне счастливы.
6) ДРУЖИНИН ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ
Будучи одним из самых ярких специалистов в 3-ем районе ВВС, а может быть и во всем объединении Магаданэнерго в области релейной защиты и автоматики энергетического оборудования и сетей, Виктор Александрович, в то же время, был, наверное, самым неприметным и скромным человеком, которых я встречал в своей жизни до Колымы, да и после. За три года работы с ним я ни разу не слышал, чтобы Дружинин повысил на кого-нибудь голос. Он ни разу не позволил себе назвать меня просто по имени, хотя был более, чем в два раза старше меня по возрасту, а с точки зрения знаний и опыта в энергетике превосходил меня многократно. Эта его чрезмерная скромность иногда производила впечатление какой-то пришибленности, как будто все у него настолько где¬-то, возможно в личной жизни, плохо и совершенно безвыходная ситуация. В силу этой черты его характера Дружинин во многих случаях не мог или просто боялся принять окончательное решение по многим вопросам. Об этой его особенности знали все сотрудники станции в нашей лаборатории и поэтому во многих случаях окончательное решение по многим специальным вопросам принимал наш сотрудник Владимир Балабанов, достаточно грамотный релейщик, а впоследствии принимать решения приходилось мне. Дружинин высказывал лишь свое мнение. В очередную запланированную поездку для проведения работ на одной из подстанций в районе прииска Водопьянова я находился в закрытом кузове автомашины ЗИЛ-131, приписанной к нашей лаборатории. В кабине наш водитель шофер-монтер Герман Будаев и Дружинин. Двойное обозначение должности водителя означало, что основная обязанность быть водителем с соответствующим окладом, а слово «монтер» означало, что при проведении нами работ, Герман должен был помогать нам, в силу своих знаний и опыта, и за это ему была положена надбавка в размере 30 процентов к основному окладу. Будаев вообще был колоритной личностью. Очень живой. Энергичный. Во время поездок, будучи за рулем, любил поговорить и много рассказывал о себе, своей жизни или о других. В одну из совместных поездок Герман рассказал мне, как и за что, он попал на Колыму. А пострадал он из-за дочери министра обороны Чехословакии генерал майора Людвика Свободы. Будто в конце войны он был водителем у генерала и, естественно, часто возил жену и дочь последнего по их надобностям. В то время он был молодым, красивым и веселым парнем и как-то так получилось, что его отношения с дочкой Свободы незаметно перешли грань, отделяющую простого солдата и дочь генерала. Об их интимных отношениях узнали и срочно убрали его подальше, аж до Колымы. На момент нашего разговора с Германом Людвик Свобода уже был президентом ЧССР. Насколько правдива эта история, не берусь судить. Так вот. Вдруг наш ЗИЛ остановился. Герман открыл снаружи дверь кузова и предложил мне и Дружинину пройтись немного в лес. Недалеко от дороги метрах в пятидесяти была довольно приличная поляна. Вокруг несколько маленьких корявых, но все равно симпатичных березок, кусты стланика, небольшое взгорье по центру и вокруг трава и какие-то цветочки. Герман набрал небольшой букетик цветов и положил их по центру взгорья. На немой вопрос Дружинина Герман рассказал следующую историю. Поначалу он отбывал наказание в местном лагере, где зэки-старожилы рассказывали о страшных временах 37-38 годов, когда им приходилось работать на прииске по 14-16 часов в день без выходных. Рассказывали о случае в 38 году, когда в лагерь неожиданно приехал начальник Северо-Восточного исправительно-трудового лагеря (СевВостокЛага) Гаранин и приказал расстрелять 180 человек, т. е. 10 процентов лагеря за недовыполнение плана по добыче золота на 19 процентов. Их всех похоронили на этой поляне, и поэтому он раз в год приносит сюда цветы. Гаранин Степан Николаевич полковник, начальник СевВостокЛага и у Шаламова, и у Солженицына описывается, как маниакальный жестокий убийца, который не только подписывал приказы, но и лично расстреливал заключенных, тем не менее в августе 1938г. был арестован, объявлен польским шпионом, врагом народа и расстрелян.
6 февраля 1990 года особой комиссией по реабилитации жертв сталинских репрессий ...был реабилитирован. Оказывается, отдавал приказы, а значит, и был виноват начальник Дальстроя чекист К. А. Павлов, сменивший на этом посту основателя золотодобывающей промышленности строителя МАГАДАНА Эдуард Петровича Берзина, также расстрелянного доблестными чекистами. Вот так-то. Не виноват. Возвращаясь с поляны Дружинин заметил что-то странное и мы углубились немного в лес в сторону проходящей неподалеку воздушной ЛЭП. На одном из столбов на высоте примерно шести метров находилась мелаллическая конструкция с трансформатором 35/6.0 кв. Напряжение 6 кв подавалось на подстанцию прииска Водопьяново. Вниз от трансформатора спускались две трубы, выполняющие функцию допотопного разъединителя. Вокруг столба был смонтирован невысокий забор из жердей. Все было нормально; разъединитель включен трансформатор гудел, забор не поломан но... рядом лежал человек в очень странной позе. У человека одна нога была вытянута, вторая подвернута аж под зад одна рука покоилась на земле, вторая свернута локтем вверх. Человек не дышал на лице с явно выраженными трупными пятнами, справляли пир большие зеленые мухи. «Александр Федорович. Как вы думаете он еще живой», - спросил Дружинин. «Думаю нет!» - ответил я. Но это был как раз тот случай, когда он должен был принять решение и ответственность за это решение на себя. Это было выше его сил. «Александр Федорович! Здесь ЛЭП трансформатор, напряжение, под которое мог попасть этот человек, а значит факт смерти может определить только врач». Все по правилам в энергетике. «Давайте попробуем привести его в чувство». Дружинин был старожил, мой начальник, я его очень уважал и поэтому не решился ему возражать. Дружинин предложил начать с азов искусственного дыхания. Он взялся сгибать руки пострадавшему а мне предложил в унисон сгибать ноги. Ноги были закоченевшие. Вначале я еле-еле двумя руками согнул одну ногу затем другую. Наши совместные усилия побеспокоили мух и они улетели. Кроме того, в дыхательные пути или желудок спасаемого стал поступать воздух и появился какой то характерный звук. «Вот видите. Он начинает дышать». Я молчал. Минут через десять таких интенсивных упражнений я окончательно выдохся. Дружинин тоже был мокрый и без сил. «Александр Федорович, а может попробовать метод «рот в рот», - спросил он, умоляюще глядя на меня. Мне пришлось извиниться, сказав, что не могу взять на себя такую ответственность, т. к. плохо освоил этот самый передовой метод. Он все понял. Признать человека трупом Дружинин не мог, поэтому склонился над ним и начал процедуру вдувания воздуха. Я отвернулся, т. к. мой желудок стал подавать признаки своего несогласия и дискомфорта. Герман все время этих спасательных работ стоял и смотрел со стороны. Потом обошел столб вместе с забором, вернулся к нам, присмотрелся к спасаемому и предложил Дружинину прекратить оживлять удавленника. После этого он обратил наше внимание на петлю из проволоки, висящую на заборе и на характерный след от проволоки на шее у мужика, а также на несколько пустых бутылок из под водки у забора. Получалось, что мужик выпил водки, смастерил петлю, одел на шею и добровольно отошел в мир иной. Все это было логично и убедительно. Не глядя на Дружинина я сел в кузов и мы поехали в Ягодное докладывать Советской власти о нашей находке. В райисполкоме только Дружинин начал рассказывать о человеке на поляне, не называя его трупом, как секретарша совершенно спокойно его остановила и сказала, что это кочегар Нестеров, который там повесился самостоятельно несколько дней назад и его не хоронят, т. к. ждут с материка его сестру и вообще Нестеров - законченный пьяница и дебошир и райисполком пока не намерен хоронить его за свой счет. У входа в райисполком стояла бочка с дождевой водой. Дружинин бросился к ней, засунул голову в воду и потом долго и мучительно рвал. По-видимому это побочный эффект самого передового метода «рот в рот».
7) РОКОВОЙ СОВЕТ.
Как-то Герман заболел и в очередную поездку нам дали водителя с  ТЭС Юрия. Парень лет тридцати, крепкий, выше среднего роста, наружности вполне приемлемой для мужчины, не красавец, но и не урод, он производил впечатление вполне благополучного состоявшегося человека. Всю дорогу до подстанции балагурил и рассказывал различные истории из своей охотничьей жизни. В общем, нормальный коммуникабельный парень. Пока мы с Дружининым выполняли запланированный объем работ, он отключал подстанцию, предварительно созвонившись по рации с диспетчером и потом с руководством прииска, предупредив об отключении, заземлял все фазы на входе в подстанцию, собирал схему испытаний. Юрий гулял по лесу до темноты. Выполнив все запланированные работы и подав напряжение потребителю, мы расположились в сторожке при подстанции, чтобы отдохнуть, поспать и утром поехать дальше по трассе на следующую подстанцию. К этому времени Юрий уже отварил картошки, нарезал селедку и открыл какую-то консерву в томате. Так как я, молодой инженер всего лишь с полугодичным стажем жизни на Колыме еще не знал, что к советам старожилов необходимо относиться очень серьезно и внимательно, то не обратил особого внимания на совет Дружинина не давать Юрию выпивать больше трех раз. Поэтому, когда мы уже выпили пару раз, Дружинин еще раз напомнил мне о своем совете очень ненавязчиво и, как будто, извиняясь. После этого Дружинин лег спать. Он знал, какое будет продолжение и не хотел в этом участвовать. Мы продолжали понемногу выпивать и вести спокойную беседу о жизни на Колыме в Усть Таскане, о рыбалке и охоте, которыми я не увлекался. Постепенно мы захмелели и, как часто случается в таких случаях, заговорили о женщинах. На мой совершенно безобидный вопрос о жене, детях, если они у него есть, Юрий ничего не ответил, просто у него стали подрагивать губы и глаза наполнились слезами. Считая, что я своим вопросом, напомнил ему о какой-то трагедии, произошедшей в прошлом, начал извиняться и успокаивать его. Постепенно его слезы превратились в полномасштабный плач и даже рыдания. Юрия начала бить истерика. Не представляя, как его успокоить, я был в отчаянии. В какой-то момент он начал рассказывать. Причина его плача оказалась тривиальной; ему изменяет жена. Всегда. Со всеми. Например, сейчас она ушла из дома и живет в общежитии с приезжими армянами, приехавшими построить в поселке двухэтажный жилой дом. Их четыре человека и поэтому она теперь долго не вернется домой, по-видимому, до конца их стройки. Я слушал его пьяные излияния и вспомнил предостережение Дружинина, но уже было поздно. За время, что прожил в поселке, я уже немного ознакомился с некоторыми особенностями семейной и даже интимной жизни односельчан, но случай с женой Юрия был из ряда вон выходящим. Жизнь в поселке была уныла и однообразна. Много работали. Много пили. Женщины работали, кормили мужей, растили детей, у кого они были и... скучали. Время от времени появлялись какие-то слухи возникали небольшие семейные скандалы, но очень быстро все это затухало и все успокаивалось. Например, все в поселке были уверены, что Ерешко Анатолий Демьянович, наш самый большой начальник, переспал с половиной женщин поселка. Не знаю. По своим физическим данным мне кажется, он мог бы переспать и со всеми женщинами, но все, что совершалось ночью не афишировалось и не мусолилось. На людях женщины скромно держались возле своих мужей, а мужики пили водку и не распространялись о своих победах или неудачах на стороне. И вдруг такое. Женщина совершенно открыто перебралась из семейной постели в общественную и об этом знает не только ее муж, но и весь поселок. Я попытался разобраться в возможных причинах. Возможно они женились не по любви или редко занимаются сексом. В конце концов, может у него плохо СТОИТ или вообще с этим проблема и это то, что ее не удовлетворяет. Но со всем этим все нормально. Он уверен в ее любви к нему так же, как не представляет своей жизни без нее. Они поженились по любви и до сих пор, когда они вместе, им очень хорошо и он уверен, что как мужчина удовлетворяет ее полностью. Он в этом уверен, т. к. всегда ее ХОЧЕТ, всегда МОЖЕТ и она всегда КОНЧАЕТ, потому как всегда в конце ОРЕТ, как СУМАСШЕДШАЯ. Но стоит в поселке появиться новому мужику, как она срывается с цепи и ее не остановить. Все эти излияния сопровождались градом слез, соплями, рыданиями и истерикой. Он ждал от меня решения своей проблемы и я  предложил ему плюнуть и уйти от нее, благо у них нет детей. В конце концов он мужик видный и если он уедет куда-нибудь, то сможет найти себе другую женщину и начать жизнь сначала. Не получается. Уже бросал ее и уезжал. Но через неделю возвращался, так как она все время стояла перед глазами и становилось так тошно, что не хотелось жить. Я предложил ему попробовать быть построже с ней, может быть даже побить. Бил. И бил смертным боем. А после этого она уехала в Ягодное на призывной пункт и ТРАХАЛАСЬ с призывниками недели две, а потом как ни в чем не бывало вернулась домой. Создалась парадоксальная ситуация. Здоровый мужик старше меня в полтора раза плачет и со слезами на глазах просит у меня совета, то есть решения своей судьбы. Но я не знал. А он рыдал, пускал слюни и сопли. И тогда в сердцах, чтобы отвязаться от него, сказал, что будь я на его месте, то или уехал бы куда-нибудь или повесился бы. Прошло две-три недели. Как-то зайдя на станцию я спросил у водителей, где Юрий, мне сказали, что неделю назад он накупил водки и ушел в тайгу на охоту. В поселке это было в порядке вещей и поэтому не в диковинку. Раз его нет на станции, значит еще не кончилась водка. Через день меня пригласил Ерешко на совещание по вопросу строительства отрезка ЛЭП геологам недалеко от пос. Одинокий. Во время прощания геологи невзначай спросили не пропадал ли у нас кто-нибудь. Дело в том, что кто-то уже неделю висит на дереве недалеко от поселка. Меня как ударило. Я вспомнил конец нашего с Юрием разговора и мой совет ему. На следующий день вместе с Жорой Кулишем на вездеходе мы поехали в сторону п. Одинокий. Действительно, на дереве, в петле, обмотанной шелковым платочком, на высоте пяти метров висел Юрий, а под деревом валялось несколько пустых бутылок из под водки.
8) КОМАДИРОВКА В НИЖНИЙ СЕЙМЧАН.
В марте 1967г. закончилась подготовка к полной реконструкции подстанции в Нижнем Сеймчане: т. е. на месте уже находился трансформатор 1000 квт., и основное силовое оборудование, как то масляные выключатели, разъединители и т. д. У нас в лаборатории РЗАИ были смонтированы электрические щиты и щиты релейной защиты, подготовлены необходимые кабели, муфты, шины и т. п. Собиралась бригада в командировку примерно на месяц и т. к. жена с сыном еще не приехали, я попросился в эту группу. С одной стороны мне необходим был опыт монтажа такого оборудования, а, с другой стороны, такая поездка внесла бы хоть какое-то разнообразие в мою вынужденную холостяцкую жизнь. В бригаду, кроме меня, вошли три человека: Дружинин Владимир Николаевич - начальник лаборатории РЗАИ на правах руководителя, Ваврик Женя - дежурный подстанции им. Берзина - как монтажник, слесарь и сварщик и Герман Будаев - на подхвате, как и я. Выехали мы на двух грузовых автомашинах: ЗИЛ-131 с печкой в кузове -водитель Будаев и ЗИС-151 - водитель Дружинин. Две машины нам были нужны, т. к. мы везли много оборудования, а еще больше должны были вывезти из Нижнего Сеймчана после демонтажа. Добирались мы через п. п. Спорное, Ларюковую, Верхний Сеймчан, через замерзшие речки и все это заняло у нас порядка десяти-двенадцати часов. На подстанции нас встретил дежурный Павперов Георгий (Жора). Мужик пятидесяти лет, выглядящий на все семьдесят, из-за морщин, холостяк, довольно опытный дежурный в части оперативных действий с оборудованием подстанции. Очень своебразная личность. Безнадежный алкоголик. Из-за этого возникали нестандартные ситуации с энергоснабжением поселков, что приводило к очередному переводу его на другую подстанцию, подальше от обиженных или недовольных потребителей электроэнергии. Так последний перевод Павперова на подстанцию в Нижний Сеймчан произошел после того, как на Новый Год 31 декабря он отключил пос. Ларюковое от электроэнергии из-за того, что отказались привезти ему водку на подстанцию и, тем самым, оставил жителей на сутки без электричества. Убытки были колоссальные. Во-первых, в 40-50 градусный мороз на Новый Год жители поселка остались без электричества, во-вторых - перемезли трубы и в-третьих - Павперов умудрился отключить высокое напряжение линейным рзъединителем вручную, а не масляным выключателем. В результате такого отключения создалась мощнейшая дуга, оплавились шины, произошло межфазовое короткое замыкание, а Павперов потерял сознание и упал возле разъединителя, где его и нашли спящим, приехавшие представители горожан. В Нижнем Сеймчане Павперов тоже отличился. Единственный человек в энергосистеме, а может быть и в СССР, Павперов умудрился построить на подстанции частное электроснабжение и отказался платить энергосбыту за использование электроэнергиии в своей квартире. Дело чуть не дошло до суда но, инженер энергосбыта, приехавший на подстанцию все проверил, убедился, что Павперов прав и его оставили в покое. Просто он на подстанции установил шест с медной шиной на конце, отрегулировав высоту таким образом, чтобы наводился потенциал в 220 вольт, а второй конец заземлил и таким образом получил стандартное напряжение 220 вольт. К нашему приезду Павперов проделал немалую работу по подготовке подстанции к реконструкции. Вся проблема заключалась в том, что мы должны были установить новый трансформатор, весящий более тонны без масла, на новую площадку, смонтировать новые выключатели и разъединители, шины, панели управления, системы защиты и многое другое и все это, не отключая действующую подстанцию. В общем, мы должны были подготовить новую подстанцию и оборудование таким образом, чтобы в конце за четыре часа успеть сделать последние подключения и перевести энергоснабжение поселка на новую подстанцию. Четыре часа - это время согласованное нам для отключения. Через неделю очень интенсивной работы к нам приехал из совхоза Верхний Сеймчан какой-то мужик и пригласил Дружинина к их директору Протопопову для беседы. Вернувшись, Владимир Александрович рассказал, что в совхозе возникла необходимость в строительстве подстанции типа КТПН (КОМПЛЕКСНАЯ ТРАНСФОРМАТОРНАЯ ПОДСТАНЦИЯ НАРУЖНОЙ УСТАНОВКИ) на отдельном стане. Сама КТПН в разобранном виде,  трансформатор и остальное оборудование получено и находится в совхозе. Нам предложено смонтировать все это и подать напряжение - за наличные деньги. Дружинин четко представляя весь объем работ и обсудив это с Женей Вавриком, объявил нам, что эту дополнительную работу можно выполнить, работая по выходным, так сказать, не в ущерб основной задаче и заработать немного наличных денег. Мы согласились. Через три недели КТПНка в Верхнем Сеймчане практически была готова. Оставапось работы, примерно на один день и Протопопов предложил нам остаться ночевать у них в поселке, чтобы не тратить время на переезд и, с гарантией, успеть завтра все сделать и подать напряжение на КТПН. Предложение выглядело логично, и мы согласились. Протопопов тут же через секретаршу вызвал несколько женщин и распределил нас по квартирам. Каждой из женщин он выдал по две бутылки водки. Мне досталось идти ночевать к Дарье. Хочу заметить, что у большинства представителей малых народностей и на Колыме и на Камчатке фамилии и имена - русские. Сохранение же национальных имен связано с родовой идентификацией, прекрасно описанной Николаевым С. И. (Сомоготто). Дарья привела меня к себе домой. Это был приземистый, немного покосившийся, домик из двух комнат. Центральная комната довольно приличных размеров. порядка 18-20 м, выполняла роль и гостиной, и столовой, и спальни для детей, которых у Дарьи было двое: мальчик лет двенадцати и девчушка лет семи. Вторая комната была спальней родителей с деревянной широкой кроватью у стены. В салоне стоял длинный деревянный стол, скамья у стены и четыре табуретки. У противоположной стены рядом с печкой на полу лежала свернутая циновка, по-видимому, спальное место детей. Хозяйке было лет тридцать пять-сорок , но с таким же успехом можно было дать и все пятьдесят, и даже больше. Фигура ее не отличалась стройностью, лицо типично якутское: круглая форма, большой подбородок и раскосые глаза. Пока я пытался найти общий язык с ее якутятами, расспрашивая о школьных успехах, друзьях и все такое, Дарья успела сварить в печке кастрюлю картошки с мясом. Получилось что-то вроде рагу. Дарья выставила на стол бутылку водки, эту кастрюлю разложила тарелки и мы стали ужинать. Через минут десять в квартиру зашел ее муж и Дарья, сказав, что у них гость от Протопопова, всунула ему в руки вторую бутылку водки и выпроводила из дома. Это произошло так быстро, спокойно и естественно, что я даже не успел удивиться. Единственный вопрос, который меня в тот момент интересовал это, где я буду спать. После сытного ужина с водкой меня разморило и стало клонить ко сну. Дарья это заметила, ушла в спальню и через пять минут пригласила меня. Постель была уже расстелена, но я стал отнекиваться, так не мог позволить, чтобы хозяйка спала на полу с детьми. Дарья мои возражения не приняла и убедила меня, что все нормально и мне не стоит беспокоиться: она не будет спать на полу. Я был настолько уставшим, что практически сразу уснул. Проснулся где-то через пару часов из-за того, что кто-то раскрыл одеяло и лез в постель. Это была Дарья в одной ночной рубахе. Я забился к стене и стал руками отталкивать ее, говоря, что это неправильно, что я не могу обидеть ее мужа и мне это не надо. Как я понял, мое сопротивление ее не обидело, а просто удивило, как будто я отказываюсь от чего-то настолько обыденного и, естественного, что это можно отнести только на мой еще юный возраст. Я остался один и спокойно проспал до утра. Утром Дарья, как ни в чем не бывало, дала нам завтрак, кстати завтракали мы вместе с ее мужем. - Что это было? Почему? Неужели одной бутылки водки у якутов достаточно, чтобы муж отдал другому свою жену на ночь? Для чего ей это надо? Уже много позже, прожив на Крайнем Севере много лет, я узнал, что подобное поведение встречается у многих народов Севера. У исследователя народов Севера Вацлава Серошевского это называется «способом получения свежих генов, как следствие здорового потомства». В своей книге «Быт якутов (народ - саха)» он определяет интимные отношения женщин-якуток с мужчинами других родов минимизацией риска наследственных заболеваний или сексуальным гостеприимством. Например, на севере Камчатки среди приморских коряков считалось за большую честь, если гость вступал в интимную связь с женой хозяина. Это связано с проблемами замкнутой этнической группы. Младенцы рождались хилыми, больными и часто умирали. Через неделю мы закончили работы и на подстанции в Нижнем Сеймчане, переключили питание на новую подстанцию и начали демонтаж оборудования старой. Загрузили машину Германа под «жвак» и вместе с Женей Вавриком они отправились домой. Мы же с Дружининым остались еще на день закончить демонтаж некоторых пускателей и реле со старых щитов, чтобы не везти в Усть Таскан лишнее железо. Закончив и погрузив все в машину, мы отправились домой. Но у нас было две проблемы: одна - оставалось очень мало бензина и необходимо было обязательно наполнить бак в Верхнем Сеймчане, другая - Дружинин сильно заболел. У него была высокая температура, он чихал, кашлял, сопливил, глаза слезились. Выхода не было. У меня прав водителя не было, да и водить транспорт я не умел, а значит необходимо было срочно, пока он еще был в состоянии, выехать домой, предварительно заправившись в Верхнем Сеймчане. На окраине поселка на трассе находилась маленькая заправка, мы подъехали к ней часам к девяти вечера. Дружинин поставил машину к аппарату, вставил шланг и пошел к конторке с окошком. Лобовое стекло заиндевело кроме маленького участка по центру, поэтому я не видел, кто был в помещении, но, в любом случае, Дружинин необъяснимо долго вел переговоры. Через несколько минут он вернулся, вытер сопли и слезы с глаз и сказал, что, по-видимому, нам придется как-то пересидеть до утра до пересменки на заправке. Это было ужасно, т. к. топливо было на исходе и мотор в любой момент мог заглохнуть, а значит, прекратился бы обогрев кабины, во-вторых Дружинин так плохо себя чувствовал, что не выдержал бы ночь на морозе и вообще, мне была непонятна причина ожидания утренней пересменки. Если нет бензина, то пересменка не поможет. На мои вопросы Дружинин что-то невразумительное мямлил, пока не признался, что бензин есть, но заправщица-якутка заправит машину, если он с ней «попьет цаю». Сначала, по своей наивности, я не понял, в чем смысл этой странной просьбы и почему он не может выпить с ней чай, ведь это будет ему даже полезно перед дальней дорогой. Он помолчал, потом что-то начал говорить о своих проблемах в семье, с женой. Наконец до меня дошло, что это за «цай» такой. Учитывая, что мне было всего двадцать четыре года, и, понадеявшись на свое красноречие, я пошел уламывать заправщицу. Постучав в дверь и зайдя в конторку, я увидел девушку лет семнадцати-восемнадцати, восседающей на табуретке в каком-то балахоне вместо платья, укороченных валенках, короткой прическе и чисто якутской внешности. То, что я увидел, не вызвало у меня никаких эмоций или потаенных желаний и поэтому я сразу начал объяснять, как важно нам сейчас получить бензин и, что мы иначе замерзнем и это будет на ее совести. Якутка молча все это выслушала и сказала только «Цай!». В помещении было очень тепло, меня немного разморило и тогда я, «под дурачка» сказал, что готов попить с ней чай, пусть ставит чайник. Девица встала с табуретки и пошла во вторую комнату, кивнув мне следовать за ней. Увидев всю ее сзади в этом несуразном одеянии, я уверился, что никакого «ЦАЯ» я просто не смогу с ней сварганить по чисто физиологическим причинам, несмотря на то, что уже два месяца не был с женщиной, а это не так уж и мало в моем возрасте. Вторая комната оказалась в виде длинного узкого коридора шириной метра два и длиной метров пять. В конце комнаты поперек была втиснута кровать-кушетка с расстеленной полуразорванной газетой, кусочками селедки на грязной, по-видимому, никогда не мытой тарелке и недопитой бутылкой водки с одетым на горлышко стаканом. Весь этот натюрморт я зафиксировал чисто машинально, т. к. мой взгляд был прикован к моей ведущей. Девица, зайдя в комнату и медленно-медленно двигаясь к кровати, начала наклоняться, одновременно медленно задирая свой балдахон. Кончились чулки на резинках, появилась белая ляжка и все выше и выше... На якутке не было трусов. Подойдя к кровати, будучи уже в полусогнутом состоянии, девушка оперлась о край и взглянула на меня из под левой подмышки. Мое сознание было уже в отключке. Уже никакого значения не имело, она Элизабет Тэйлор или полудикая якутка с раскосыми глазами, никакой фигурой и несуразной одеждой. Передо мной была женщина в нестандартной позе, очень удобной для соития, хотела меня и ждала меня. Все произошло, как будто, на подсознании - на чистом инстинкте. К обеду следующего дня мы с Дружининым благополучно добрались до Усть Таскана, он вылечился, и мы никогда не вспоминали с ним инцидент с «цаем» в поселке Верхний Сеймчан.


АВАРИЯ НА ПРИИСКЕ “ШТУРМОВОЙ”.
Был прекрасный августовский воскресный день, по настоящему, теплый, солнечный, безветренный. Из-за таких дней наши места и называли «колымскими Сочами». Даже гнус, по-видимому, решил не портить людям выходной и куда-то подевался. Позавтракав, мы с женой решили отправиться в лес по грибы идем самым, открыть сезон заготовки продуктов на зиму, благо не нужно было далеко идти. Метров сто - сто пятьдесят от поселка начиналось царство грибов и ягод. Жимолость и голубика уже созрели, а бруснику мы собирали попозже, где-то, в конце сентября с началом заморозков. Вообще, девственная красота наших мест с кустами карликовых берез или кедрового стланника, изобилием воды от рек Колымы, Сударя и других, с лиственными лесами из душистого тополя и ивы - кореянки, сопровождалась изобилием грибов: маслята перемешивались с белыми и сыроежками, подосиновики с подберезовиками и др., а также кустами с ягодами различных пород и цветов, преимущественно красных, которыми любили полакомиться, как жители поселка, так и медведи, которых было немало в наших местах. Наконец, мы нашли соответствующую поляну и договорились собирать грибы определенных размеров - диаметром шляпки не более пяти-шести сантиметров. У таких грибов обычно очень крепкие ножки и, практически, отсутствует гниль. Менее чем за час мы смогли собрать по ведру грибов и пришлось вернуться в поселок, чтобы ссыпать их. Нам пришлось еще два раза возвращаться и, таким образом, к обеду мы набрали полных шесть ведер отборнейших грибов и обеспечили себя на зиму. На радостях, по поводу столь удачного, прекрасного и плодотворного дня, мы выпили с женой за обедом, отдохнули и вечером отправились в поселковый клуб на танцы. Так как в поселке других увеселительно-развлекательных мест не было то, обычно, вечером в выходной в клубе было полно народу. Кто-то танцевал, кто-то просто сидел, наблюдая за танцующими и, возможно, перемалывая им косточки, а кто-то просто приходил, чтобы выпить еще водочки с друзьями. Уже под конец веселья и плясок меня неожиданно вызвали на телефонную связь с начальником Ерешко Анатолий Демьяновичем. Соединившись с ним, на мой вопрос о причине столь позднего звонка, Ерешко ответил: «Сегодня вечером на прииске Штурмовой погиб Слава Семенюк и еще трое рабочих». Так неожиданно для меня закончился этот прекрасный летний день. Слава Семенюк жил в нашем райцентре, поселке Ягодный, был бригадиром линейщиков и относился к категории самых опытных и знающих специалистов нашей организации. Бригада Семенюка обслуживала несколько сот километров линий электропередач. Очень требовательный к себе и к своим подчиненным, Слава никогда не пренебрегал правилами техники безопасности. Кроме того сегодня был выходной. - Как он мог погибнуть? - Еще вчера я говорил с ним по телефону и он рассказывал мне о своих планах на воскресенье. При встрече на электростанции, Ерешко дал мне уже подготовленный приказ о создании комиссии по расследованию этого несчастного случая, назначив меня ее председателем, предложив на следующий день выехать на Штурмовой и Ягодное. Вкратце Ерешко рассказал, что ребята ликвидировали аварию на Штурмовом и на обратном пути упали в яму с водой и четыре человека погибли. Это то, что он знает. Сейчас их тела уже в Ягодном. В остальном мне надо будет разобраться самому. То ли из-за шока, в котором я находился, получив это известие, то ли из-за выпитой водки, но я решил тут же отправиться в Ягодное, благо на станции была попутная машина до прииска Одинокий. От прииска Одинокий я пошел пешком через тайгу до прииска Берзина и добрался где-то к четырем утра. Жена нашего дежурного подстанции Жени Ваврик, кстати, тоже Евгения, очень удивилась, что я пришел пешком, так как это довольно далеко, да и в лесу свирепствует большущая рысь. Но я уже пришел. Евгения уговорила меня отдохнуть несколько часов и где-то в девять утра умудрилась отправить меня на приисковой машине в Ягодное. Ее муж находился там со вчерашнего вечера. Пока я шел через лес, огибая заболоченные участки, через буреломы и заросли кустарников а, потом ехал в райцентр, я вспоминал о наших взаимоотношениях со Славой, вспоминал его семью. С самого начала, при первом знакомстве, меня поразила его внешность: точная копия моего представления о капитане Ларсене, главном герое книги Джека Лондона «Морской волк». Крепкий, сбитый, с выдающимися скулами, волевым подбородком и с сетью лицевых морщин Слава производил очень сильное впечатление на других людей. Зато стоило ему заговорить о своей семье или жене, которую на людях он называл - Розалия Ивановна - а дома только –Розочка - или о дочках: Ксюше - девяти лет и Машке - шести, как морщины на его лице разглаживались, лицо светлело, а голос становился мягким-мягким, словно бархатным. Слава своих женщин безумно любил. Если же Слава разговаривал со своими подчиненными, то это был заботливый, внимательный, но очень требовательный и строгий начальник. Они знали, что Семенюк никогда не даст им невыполнимое задание, никогда не будет наказывать просто так и всегда защитит их, даже если они виноваты, перед вышестоящим руководством. Линейщики относились к Славе. как к строгому отцу, которому перечить не рекомендуется. С начальством Слава говорил спокойно, на равных и, если в чем-то был убежден, то переубедить его было невозможно. Это знали и Ерешко и его зам - Жора Кулиш и это еще больше поднимало Славу в глазах его подчиненных. Со мной Слава общался необыкновенно мягко и внимательно, с одной стороны у меня, у единственного на предприятии, было высшее образование, кроме того, я был самым молодым сотрудником и, по-видимому, каким-то юродивым или не совсем полноценным, т. к. он не понимал, как такой молодой здравомыслящий инженер, да еще с красавицей женой и маленьким сыном может добровольно поменять жизнь в Крыму на жизнь в Богом проклятой Колыме, в глуши, где кроме бывших зэков, медведей и гнуса ничего нет. - Как ты интеллигент, инженер, да еще еврей умудрился приехать сюда? - неоднократно он спрашивал. Я понял, что, прожив столько лет на Колыме, интеллигенты, да еще и евреи были для Славы просто какими-то небожителями. Мои объяснения и доводы он не принимал, зато старался, как мог, опекать меня, благо, наши служебные интересы часто пересекались. Его Розалия Ивановна была очень миловидной женщиной лет тридцати пяти-сорока с мягкими чертами лица, пухлыми губами и ладной фигурой. Никогда не повышая голос, Розалия Ивановна всем своим поведением и видом производила впечатление единственной хозяйки в доме, что признавалось, как Славой и дочками, так и приятелями их семьи, любившими заглянуть вечерком на чай или рюмку. Ксюша и Машка были бойкими девчушками, очень любознательными и веселыми. Ксюша училась во втором классе, а Машка домохозяйничала с мамой и готовилась на следующий год к школе. Где-то к десяти утра я добрался до подстанции в Ягодном и увидел: на площадке лежат четыре временно сбитых гроба и в одном из них мой друг - Слава Семенюк.
Утром Слава побаловал себя и встал с постели позже обычного, поиграв с девочками в страшного «бяку» под одеялом. Роза уже успела приготовить блины, и часам к восьми вся семья уже чинно сидела за столом и поедала их. Слава выпил за завтраком пару воскресных рюмок и пообещал девочкам после обеда поход в клуб на кинофильм «Волга-Волга», они все уже видели этот фильм, но ничего другого не было и, кроме того, уж очень веселый был фильм. Завтрак подходил к концу, когда раздался звонок селекторной связи со станцией. На связи был Ерешко и извиняющемся голосом сообщил, что на прииске Штурмовой ночью дождем подмыло шестикиловольтную деревянную опору, прииск без напряжения и завтра не смогут начаться работы, а этого нельзя допустить. Сейчас, кстати или не кстати, там тоже идет небольшой дождь. Семенюк понимал, что никакие возражения и доводы не помогут, что нельзя оставить людей на прииске еще на один день без напряжения, да и простой промывочных приборов и драг такого крупного золотодобывающего прииска, как Штурмовой, непростительная роскошь и никто этого не позволит. Единственное, он все-таки сказал Ерешко, что за завтраком выпил пару рюмок, но это ему не помешает. Ерешко в этом не сомневался, пожелал Славе удачи, предложил объявить своим рабочим, что эта работа будет оплачиваться вдвойне и отключился. Делать было нечего. Извинившись перед женой и девочками, что в выходной оставляет их. Слава начал набрасывать план работ и перечень необходимых материалов и инструментов. Проблема заключалась в том, что на Штурмовом вчера и сегодня идет дождь, а значит, подъезд к опорам размыт и проблематичным становилась возможность использования поселкового трактора для натяжки проводов. Кроме того, дождь создавал дополнительную трудность при бетонировании опоры. Следовательно, необходимо будет выкопать, как можно глубже, котлован для бетонирования металлической конструкции с обоймой посередине, диаметром чуть больше диаметра деревянного столба и забетонировать ее, с учетом того, что идет дождь и придется отводить куда-то воду. Потом устанавливать в обойму столб высотой шесть метров с накрученными изоляторами, установить растяжки, чтобы зафиксировать столб в вертикальном положении и только потом, как можно позже, когда бетон более-менее затвердеет, натянуть провода. Все эти работы придется делать вручную и, значит, необходимо будет взять больше рабочих и посильнее. Слава знал, что у него в запаснике на Штурмовом, есть несколько столбов и есть запасная обойма, так что с этим все было нормально. Состав бригады он определил следующий. Кроме него и водителя Виктора должны поехать: Алексей, недавно демобилизованный из армии, еще не опытный, но очень исполнительный и крепкий парень, нуждавшийся в деньгах, в последнее время очень хмурый, как будто его что-то грызет или у него случилось несчастье; Сергей, солдат, получивший отпуск на пятнадцать суток, и приехавший в Ягодное к тетке тоже подзаработать; Николай Иванович, старый электромонтажник, очень опытный, правая рука Славы и Пашка, тридцати лет, не очень опытный, не очень сообразительный, но послушный, безотказный и, самое главное, очень сильный. Кроме того, Пашка не знал, что такое «боязнь высоты» и поэтому выполнял почти все верхолазные работы. Собрав всю бригаду и погрузив в ЗИС-151 с полузакрытым кузовом необходимый инструмент, металлические тросы, кабели, изоляторы, брезентовый тент, теплый спальный мешок для Сергея, которого немного знобило, и три мешка с цементом, они отправились в поселок Штурмовой ликвидировать последствия аварии на ЛЭП.
Сергей жил с родителями в деревне под Харьковом. До призыва в армию успел закончить восемь классов и пошел работать учеником слесаря на колхозную РТС (ремонтно-тракторную станцию). Для себя Сергей уже решил , что после армии пойдет учиться в профтехучилище на автомеханика. Служить его определили в артиллерийскую часть, дислоцированную на Дальнем Востоке недалеко от Хабаровска. Учитывая его тягу к механизмам, командир включил Сергея в бригаду, обслуживающую материальную часть парка. Живя дома в деревне, Сергей с детства был приучен к труду и поэтому не особенно тяготился армейской службой. Прошло два года службы. Сергей уже находился в разряде «стариков» и был вполне доволен своей судьбой. Начал считать дни, оставшиеся до дембеля. Иногда принимался мечтать, как закончит служить, уедет к себе в деревню, закончит училище, устроится работать автомехаником, женится, нарожает кучу детишек и вечерами будет рассказывать байки односельчанам о свой службе на Дальнем Востоке, о городе Хабаровске, о реке Амур и о своих «амурных» похождениях, которых, правда, еще не было, но будут. Совершенно случайно, будучи в увольнительной в Хабаровске, Сергей ввязался в драку на стороне избиваемого тремя ребятами юноши и помог ему. Парень оказался сыном заместителя председателя горисполкома и этого оказалось достаточным, чтобы Сергею вручили грамоту и дали отпуск на пятнадцать дней. В отпуск Сергей решил поехать не домой, а к тетке в Ягодное - это и ближе и будет возможность немного подзаработать. Сказано-сделано. Самолетом до Магадана и автобусом до Ягодного и через день Сергей уже был у тетки. К приезду Сергея тетка уже успела договориться с Семенюком о временной работе для племянника. В это воскресенье Сергей чувствовал себя не очень хорошо, кашлял, его знобило, но отказаться от работы он не хотел. Единственное, он прихватил с собой в машину теплый спальный мешок на всякий случай.
Алексей, двадцатичетырехлетний парень выше среднего роста, демобилизовался из армии. Три года назад и жил со своими родителями в Ягодном. Сразу по Приезду он начал работать в бригаде Славы Семенюка . Ему нравилась и сама работа, и ее передвижной характер, и атмосфера в бригаде, да и заработки в бригаде были повыше, чем на других предприятиях райцентра. Год назад Алексей познакомился с шестнадцатилетней девчушкой Леной, дочерью местного клубного киномеханика. Сначала они встречались, как бы случайно в магазине, иногда в клубе, куда Лена, правда редко но, заходила. Постепенно их отношения становились все ближе и доверительней, но Лену что-то сдерживало и, как будто, угнетало. Девушка очень нравилась Алексею. Ростом она была ниже Алексея сантиметров на десять, очень симпатичная, с длиной косой, небольшими ямочками на щечках, парой конопушек на лице, небольшой грудью и идеальной фигурой. И он чувствовал, что тоже ей нравится, и относил ее сдержанность на счет девичьей скромности и опасения возможных, пока нежелательных последствий слишком интимной близости. Алексей неоднократно говорил девушке о своей любви к ней и что, при достижении ею восемнадцати лет, обязательно женится на ней. Алексей видел, как загораются ее глаза, когда видит его, как она млеет от его слов, а еще больше от его рук. Решив быть с ней до конца откровенным, Алексей рассказал, что уже не мальчик, т. е. не девственник, что, будучи в Армии, имел контакт с девушками не очень строгих правил, но это не должно ее волновать. т. к. ее любовь к нему очистит его и всю оставшуюся жизнь он будет любить только ее. К удивлению Алексея, его признание, как будто девушку обрадовало. Несколько раз он пытался познакомиться с отцом Лены, но это ее почему-то очень пугало и девушка клятвенно просила его не делать этого, не объясняя причины. Мать девушки умерла шесть лет назад, когда ей было всего одиннадцать лет, и с тех пор они живут только с отцом. Алексея всегда удивляло, что Лена встречалась с ним только во время киносеансов, т. е. когда отец был занят, а это было или только по вечерам или днем в воскресенье. В остальное время Лена была с отцом и ни о каких свиданиях не могло быть и речи. Настойчивость юноши на физическую близость привела к тому, что Лена, как-то намекнула, что уже не девственница. Это его просто поразило. Во-первых, ей, к моменту их знакомства, было всего шестнадцать лет, они встречаются уже год и между ними еще не было последнего АКТА любви, а во-вторых, при ее таком строгом воспитании и с таким строгим отцом, как можно было потерять невинность? Лена долго молчала, потом начала рассказывать, как, после смерти матери, им было одиноко и как страдал ее отец. Рассказала, как отец не захотел привести в дом чужую женщину, объясняя Лене, что это из-за нее, т. к. никто не сможет заменить ей мать. Отец очень ее баловал. Но, учась в школе и выполняя практически все обязанности хозяйки дома, она очень уставала. Часто отец сам раздевал ее и укладывал спать. Иногда помогал ей купаться в тазу с теплой водой. Однажды, когда ей было уже тринадцать лет и она спала, отец, прийдя сильно подвыпившим с ночного сеанса, перенес ее в свою постель, раздел, сам разделся и лег рядом. Лена проснулась от того, что почувствовала его руки на своем теле, почувствовала, что отец голый. Испугавшись, рванулась с кровати, но отец не пустил ее. Успокаивая девочку и ласково поглаживая, отец убеждал Лену, что ничего страшного не произошло, что они самые близкие и родные друг другу люди, им никто не нужен и ему хорошо только с ней. Постепенно ее испуг прошел, отец отодвинулся, больше не трогал ее и Лена уснула. С тех пор они спали вместе. Постепенно отец приучил девочку к особенностям своего тела, приемам, доставляющим ему особенное удовольствие. Однажды Лена проснулась от удушающей тяжести и острой боли в паху. Отец вошел в нее и она потеряла девственность. Девочка очень плакала. Ей было страшно от вида крови, пьяного распаренного отца, целующего и, за что-то, благодарящего ее. После этого отец начал убеждать Лену никому не рассказывать об этом, т. к. это обычно не принято в семьях, иначе над ней будут смеяться. Через некоторое время отец забрал ее из школы, решив, что семь классов вполне достаточно для девочки, и лучше ей перестать якшаться с другими девицами, а посвятить себя ему и дому. И так это продолжалось до ее встречи с Алексеем. Теперь она старается придумывать любые предлоги, чтобы отец не лез к ней по ночам, любит только Алексея и если он поймет ее и простит, то готова совсем принадлежать ему, лишь бы отец ничего не узнал, иначе убьет и Алешу и ее. Через год, когда ей исполнится восемнадцать лет она готова расписаться с любимым, но уехать куда-нибудь подальше от отца. Алексей, выслушав исповедь подруги, был в шоке. Ему казалось, что это произошло не с ним, что его душа и сердце существуют отдельно от его тела и они принадлежат уже не ему. Алексея раздирали противоречивые чувства. Он испытывал к подруге одновременно и жалость и презрение, раздирающую душу любовь и отвращение, брезгливость и страстное желание ее успокоить. Он уже не понимал, что осталось от его любви к ней. Он не знал, как дальше жить и сможет ли он когда-нибудь это забыть. Одно Алексей знал твердо, он не простит ее отца. Понимал, что не должно тому сойти с рук такое нечеловеческое гнусное действо со свой малолетней дочерью, по сути еще ребенком. Алексей ушел. Несколько дней он жил, как сомнамбула: ел, пил, что-то говорил, что-то слушал, ничего не понимая. Семенюк, видя состояние юноши, пытался узнать о причине и Алексей как-то вкратце рассказал ему. Рассказал, что их единственный киномеханик в течении нескольких лет насиловал свою малолетнюю дочь, которую любит Алексей, и это знание его убивает, он не знает как дальше поступить. Слава, с высоты своего жизненного опыта и, особенно, колымского опыта, посоветовал Алексею пока не принимать окончательных решений, а, может быть, взять отпуск и уехать куда-нибудь на пару месяцев. Если время и не всегда лечит, то во всяком случае покажет, что дальше делать. С тех пор с Леной он не встречался, а начал собирать деньги на отпуск и, конечно же, согласился поехать в выходной на ликвидацию аварии на прииске Штурмовой. Николай Иванович уже много лет работал в бригаде Семенюка, был опытным монтажником ЛЭП, досконально знал технологию монтажа и ремонта линий электропередач, считался самым надежным помощником Славы уже много лет, понимая последнего с полуслова, умел правильно расставить людей и, естественно, сразу согласился поехать в выходной день на прииск Штурмовой.
Пашка боготворил бригадира и, не раздумывая, подключился к бригаде, втайне гордясь, что его сила и его умение безбоязненно выполнять работы на высоте оценены и он нужен Семенюку.
Водитель Виктор был женат уже шестнадцать лет. Имел сына десяти лет. Два года работал у Семенюка водителем на ЗИС-151 с кузовом, наполовину закрытым деревянным навесом со стороны кабины и двумя маленькими скамьями по бокам для личного состава бригады. Жена Виктора, Стеша работала поваром в притрассовой столовой и это оказалось губительным для него. Всегда была закусь на халяву, и он этим пользовался на все сто. В последние годы все чаще стали возникать ссоры с женой и только из-за его пьянок с друзьями. Иногда дело доходило до рукоприкладства. Стеша давно прогнала бы своего непутевого пропойцу-мужа, но боялась одна остаться на Колыме, да еще с сыном подростком. И на этот раз Виктор, в субботу после работы, устроил попойку с друзьями и в воскресенье проснулся со страшной головной болью. Похмелиться было нечем и тут позвонил бригадир с предложением отправиться на прииск Штурмовой. Виктор с радостью согласился, лишь бы не слушать ругань жены. Все было погружено и все были в машине. Они отправились. По дороге Слава поручил Виктору купить две бутылки водки и спрятать их пока (Виктор купил три) и, уже через час к одиннадцати, бригада была на месте и приступила к работе. Виктор расположился в кабине, открыл третью бутылку, опохмелился и завалился спать. Слава сразу расставил всех на разные участки работ. Алексей и Пашка, как самые здоровые, начали рыть котлован под бетон. Николай Иванович с Сергеем принялись рыть траншеи для отвода воды от места работ, т. к. дождь продолжал накрапывать, то сильнее, то слабее. Бригадир взялся устанавливать брезентовый тент над роющимся котлованом, для предотвращения попадания дождя на будущий бетон, и подготовки столба(установка изоляторов и покрытие низа столба битумом). Часа через три эти работы были закончены и все было готово для бетонирования металлоконструкции с обоймой. Установив обойму с арматурой на дне котлована, практически в районе вечной мерзлоты, бригада стала быстро намешивать вручную бетон и закидывать его в котлован. Это очень тяжелая работа и, когда через час, обойма была забетонирована -бригада валилась с ног. Теперь необходимо было дать бетону несколько часов, чтобы затвердеть, но у них не было этих часов и, поэтому, Слава взял специальные растяжки. Пока же у них было, как минимум, пара часов, чтобы поесть и отдохнуть. Расположившись в кузове под навесом, ребята принялись за обед. Учитывая, что целый день они работали под, хоть и небольшим, но дождем и все очень устали, а также то, что основной объем работ уже выполнен, Слава разрешил распить одну бутылку водки. Пока бригада работала, водитель практически допил свою бутылку и уже был изрядно пьян. После обеда все расположились отдохнуть. Сергей совсем расхворался: сопливил, чихал и кашлял и видно было, что парню плохо. Слава решил не привлекать его на последний этап работ, заставил забраться в спальный мешок, для верности и тепла застегнув его, и посоветовал постараться заснуть. Через два часа, отдохнув, ребята приступили к завершающему этапу работ. Разобрали тент над обоймой, вставили столб в обойму и натянули растяжки, придав столбу строго вертикальное положение, залили зазор битумом, загнали Пашку на стол крепить пофазно провода и натянули их. К пяти вечера работа была закончена, доложено диспетчеру и Ерешко и подано напряжение. Прииск засветился огнями. Стали собираться домой. Бригадир разрешил распить вторую бутылку и сам выпил немного по случаю благополучного окончания работ. Сергей спал в кузове под навесом в застегнутом спальном мешке. Все были настолько уставшие, что решили не наводить порядок с инструментами, материалами и тросами и все побросали в центр кузова. Расселись. Николай Иванович и Пашка на скамье справа, Алексей -слева, Сергей в мешке. Слава в кабине с Виктором, который успел допить свою бутылку. В этот момент к машине подошел старик и попросился довезти его до Ягодного. Слава не мог ему отказать и, из уважения к его возрасту, посадил в кабину, сдвинувшись к водителю, тем самым, оказавшись посередине. Поехали. Утренняя похмелка водителя, постепенно превратившись в тривиальную пьянку, привела к тому, что он почти не видел дорогу. На выезде из поселка левые колеса машины оказались вне дороги на насыпном гравии. На прииске Штурмовой, так же как и на многих других, часто естественные углубления в почве использовались как запасные резервуары с водой для промывочных приборов или драг. Обычно эти ямы восемь-десять метров длины, четыре-пять метров ширины и не более трех метров глубины. И обычно эти ямы пусты. Виктор попал на такую яму и на этот раз она была с водой. Если бы он спокойно продолжал ехать, то проехал бы и все, но он остановился. Гравий начал осыпаться и машину потащило вниз. Крен машины привел к тому, что она легла на левый борт. Кабина погрузилась в воду. Виктор инстинктивно схватился рукой за дверцу, начал вываливаться из кабины, переломал себе руку и захлебнулся, застряв в дверном проеме. Слава и попутчик обрушились на тело водителя и стали барахтаться, пытаясь выбраться наверх. Старику очень сложно было перебороть давление воды и вылезть наверх через дверцу. Наконец он смог ее как-то открыть. Слава стал выталкивать его из кабины наверх. Наконец он смог забраться с помощью Славы наверх и стал вываливаться из машины. Все это заняло столько времени, что Слава уже стал задыхаться. Вываливаясь сверху из машины старик нарушил шаткое равновесие и машина опрокинулась на крышу. Правую дверцу, из которой вылез старик, закрыло и заклинило о дно. И тогда Слава все понял. Последние мгновения своей жизни он решил провести со своими женщинами. Он вспомнил, как увез свою Розочку из деревни и как она поехала за ним на Колыму. Он увидел своих девчушек, как они росли и радовали его. Слава вспомнил, что обещал сводить их в кино и теперь уже не сможет. И все эти воспоминания и картины, пронесшиеся в его голове, наполнили ее безграничной любовью к тем, кого он оставляет и такой болью, что она взорвалась и наступила темнота.
В кузове события развивались по своему сценарию. Во время первого крена и заваливания машины на бок Николай Иванович и Пашка успели схватиться за борт и их не бросило вниз. Подтянувшись, они перевалились через борт до того, как машина еще раз перевернулась и легла на капот. Сергей, застегнутый в мешке, получил удар по голове о борт, ничего не поняв, закричал и тут же захлебнулся. Алексей при первом крене и заваливании на борт, оказался внизу, придавленный брезентом, инструментом и кучей тросов, не говоря уже о воде. хлынувшей на него. Несмотря на то, что он запутался ногами в тросах. Алексей ни на мгновенье не потерял самообладание. Он знал, что так не бывает, ведь он еще и не жил, почти ничего не видел и ведь он такой молодой и сильный. И Алексей боролся. Раздирая руки о троса. сделав отчаянную попытку освободиться и от них и от груза, который навалился на него, испытывая страшную боль от тысячи иголок, вонзившихся в его воспаленный мозг, Алексей боролся. В этот момент машина еще раз перевернулась, его придавило днищем и он... сдался. В это время наверху: старик был никакой, т. е. он лежал на земле мокрый, грязный, что-то бормотал, ничего не соображая и ему нужен был врач; Николай Иванович побежал искать врача и помощь; Пашка, прийдя в себя, начал нырять и пытаться кого-то вытащить. Сергей и Алексей были придавлены днищем машины и без помощи вытащить их было невозможно. Виктор, тоже был придавлен и застрял в проеме. Дверцу со стороны Славы перекосило и заклинило и он стал ее выдирать. Наконец-то прибежали мужики из поселка и совместными усилиями вытащили всех. А тут и врач подоспел. С момента опрокидывания машины прошло более получаса и, все это время четыре человека находились под водой. Врач констатировал смерть. После проведения всех необходимых протокольных процедур. трупы линейщиков были отправлены в Ягодное. Сообщение о произошедшем было отправлено диспетчеру энергосистемы, Ерешко и в Магаданэнерго. Управляющий Магаданэнерго Войцеховский направил в Ягодное инженера по технике безопасности для проведения расследования и составления акта. Будучи членом этой комиссии, я настоял, чтобы несчастный случай квалифицировался, как связанный с производством, несмотря на то, что они все были выпившими. Основной довод - это была работа по устранению аварии ЛЭП в выходной день и они могли отказаться от этой работы. Для прощания с погибшими, учитывая, что они все работники энергетики, было решено поставить гробы на площадке возле подстанции. Сотни людей приходили прощаться с погибшими. Розалия Ивановна с девочками, вся в черном с застывшим лицом просидела все это время у гроба Славы. Старшая дочка, не переставая плакала. Младшая, держась руками за маму, испуганными глазами оглядывала людей, как бы спрашивая, когда же это закончится и время от времени начинала плакать. Мать Семенюка прислала телеграмму, что очень бы хотела похоронить сына у них в деревне на Украине. Этого же хотела и Розалия Ивановна, которая теперь не видела смысла находиться здесь с дочками без мужа. Ерешко поручил мне, как другу Славы, организовать отправку гроба на Украину. Мы заказали свинцовый гроб для тела Славы с встроенным стеклянным окошечком напротив лица. После общих похорон и получения этого специального гроба для тела Славы, мы выехали в Магадан в аэропорт. Мы с Германом в кабине, гроб наверху в кузове. В Магаданэнерго, с помощью начальницы отдела кадров Меднэ, мне передали билеты и соответствующие сопроводительные документы для отправки гроба до Киева, где его должны были встретить родные. Мы с Германом, с гробом и документами на ИЛ-62 до Киева приехали в аэропорт за четыре часа до отлета самолета, чтобы не травмировать пассажиров видом гроба. В ИЛ-62 для таких грузов существует специальный люк. Перед погрузкой гроба сотрудник аэропорта сделал замеры и определил, что ширина гроба превышает установленный размер на два сантиметра и они не имеют права его грузить в самолет. При всем при этом ширина люка была больше ширины гроба и он проходил. Это получилось из-за обшивки гроба свинцовыми листами. Бюрократия непобедима. На все мои просьбы и мольбы работники только пожимали плечами, делали вид, что сочувствуют, но ничего поделать не могут. Самолет улетел без гроба. Диспетчер Магаданэнерго обзванивал все предприятия города, пытаясь узнать, где смогут аккуратно вскрыть запаянный свинцовый гроб , переделать его в соответствии с новыми размерами и опять запаять. В результате оказалось, что такую работу, скорее всего, смогут сделать только слесари-сварщики Марчеканского опытного завода, если захотят. Меня снабдили деньгами в объединении и мы отправились на завод. Через дежурного я вышел на сварщика, который за двести рублей и бутылку водки согласился выполнить эту работу. Мы сговорились. Сварщик аккуратно по шву диском разрезал гроб и я вытащил тело Славы наружу. Оно издавало ужасный запах и, кроме того, лицо стало черным и выглядело настолько ужасно, что я попросил сварщика запаять окошечко тоже. Нельзя было дать возможность матери Славы увидеть, в каком виде ее сын вернулся домой. На этот раз гроб прошел все проверки и мой друг отправился к себе на родину на Украину. Через несколько месяцев у меня закончился трехлетний срок договора с Магаданэнерго и мы всей семьей отправились осваивать Камчатку.

 
КАМЧАТКА 1971-1978 г.г.; 1980-1991 г.г.
СИБМОНТАЖАВТОМАТИКА.
Попрощавшись с Колымой, по окончании трехлетнего срока трудового соглашения с Магаданэнерго, можно было подвести некоторые итоги. Начав с должности инженера РЗАИ, очень смутно знающего и оборудование, и саму энергетику как отрасль, я закончил трудовую деятельность на должности начальника электроцеха ТЭС, перед этим отвергнув предложение, занять должность ее главного инженера, а также отказавшись от перевода в Центральную службу РЗАИ в г. Магадан. Таким образом, плюсом моей работы на Колыме можно посчитать приобретенный накопленный определенный опыт в электроэнергетике, некоторые знания по оборудованию и его монтажу. Минусом – то, что я потерял друга в аварии и попрощался с прекрасными людьми, с которыми больше не встречался. Мне предстояла работа инженером-наладчиком на Камчатском участке Хабаровского монтажного управления треста «Сибмонтажавтоматика». В основном, работа заключалась в ремонте и наладке систем автоматики на рыболовецких судах Камчатрыбпрома Камчатского пароходства и иногда - военных. Будет неправдой, если сказать. что я плохо знал эту работу, я ее совсем не знал. Не знал ни одной системы, практически не знал оборудование и приборы. Немного умел читать схемы. Начал учиться. У всех. Постепенно втянулся и стал выполнять уже самостоятельно заказы. Начальник участка Ильенков Володя поручал мне все более и более сложные задания. И вот наступил эпизод с БМРТ «Браслав» (большой морозильный рыболовецкий траулер) Камчатрыбпрома. БМРТ
«БРАСЛАВ» - 18. 06. 1971 Г.
Ильенков, вернувшись с совещания у директора СРВ им. Ленина, на территории которой находился наш участок «СибМА», рассказал о большой проблеме завода. БМРТ «Браслав» находится у них на капитальном ремонте уже почти год. Работ выполнено на один миллион двести тысяч рублей и практически закончены. Установлено полностью новое оборудование рыбозавода, новая мебель, смонтированы новые котлы и даже заменены все корабельные дизель-генераторы (чачики) на новые, проложены новые кабели и смонтированы новые электрические щиты и щиты автоматики и управления. Все эти работы закончены две недели назад, но появилась одна проблема. «ЧАЧИКИ» не запускаются. Как только пытаются запустить в паралель второй генератор - все глохнет. Электрическая часть судна смонтирована силами электроцеха СРВ. Лучшие специалисты цеха уже десять раз все перепроверяли и не могут найти причину. Ошибок нет, все подключено правильно, но... не работает.  Директор СРВ, Потылицын Анатолий Ефремович, уже пятнадцать лет руководит верфью, т. е. с 1956 года и никогда еще с ним не было такого казуса. Каждый день он обязан выходить на прямую связь с Министром рыбного хозяйства и докладывать обстановку по «БРАСЛАВУ». Все дело в том, что БМРТ после такой капитальной реконструкции, должно было отправиться в Индонезию, в рамках советской помощи развивающимся странам,  для выполнения каких-то специальных работ. Потылицын понимал, что самое высшее руководство страны не пощадит Министра, если будут сорваны их планы, а значит неминуемо пострадает и он. А Анатолий Ефремович лелеял мечту поднять объем судоремонтных работ на верфи до, хотя бы, пятнадцати миллионов рублей в год, объединить СРВ с судоремонтно-механическим заводом, т. е. проглотить последний, и создать объединение, возглавив его. Теперь из-за «Браслава» можно не только не стать генеральным директором объединения, но и лишиться СРВ. И вот на совещании Потылицын предложил Ильенкову попробовать найти причину неполадки, не очень надеясь на положительный результат, пообещав, в случае удачи, выполнить любую просьбу последнего. Рассказав нам эту историю с просьбой директора, Ильенков искал добровольцев. Мы молчали. Тогда Ильенков предложил мне, как молодому инженеру, наверное, со свежим взглядом, и уже имевшим дело с генераторами на Колыме, попробовать разобраться с этим делом. Вместе со мной должен был пойти инженер- наладчик Таможский, достаточно грамотный специалист. Объяснив, что мы ничего не теряем. если не получится, Ильенков намекнул. что в случае удачи, мы можем даже рассчитывать на получение внеочередной квартиры от СРВ. Мы с женой и двумя сыновьями жили в то время на съемной квартире в «КОПАЕ», так назывался район частных халуп возле госпиталя недалеко от СРВ. Мы пошли с Таможским на судно, получили техническую документацию и спустились в машинный зал. Электричество на корабль подавалось кабелем с верфи и в машинном зале горело несколько лампочек. Было довольно темно. Открыв щиты управления дизелями и увидев сотни проводов и кабелей, десятки пускателей и реле и зная, что электрики завода уже десяток раз проверяли-перепроверяли подключение, мы поняли, что нам тут делать нечего. Уйти сразу нам было неудобно и мы, для очистки совести, открыли чертежи. Совершенно случайно на чертежах мы отметили обозначение «ТФК», т. к. к ним подключались самые толстые кабели, а на остальные провода мы просто боялись смотреть, так их было много. Что такое «ТФК» ни я, ни Таможский не знали. Посмотрев в описании, узнали -ТРАСФОРМАТОРЫ ФАЗОВОГО КОМПАУНДИРОВАНИЯ (ТФК). Что это, для чего они нужны, мы могли только предполагать. Тогда решили проверить их подключение. Подключены по схеме ЗВЕЗДА-ЗВЕЗДА. Посмотрели в щите - ТРЕУГОЛЬНИК-ТРЕУГОЛЬНИК. Не поверили. Еще раз проверили: на схеме ЗВЕЗДА, а фактически подключено -ТРЕУГОЛЬНИКОМ. Но ведь это создает совершенно другие условия. Соединение «треугольником» снижает мощность по меньшей мере на тридцать процентов и, возможно, в этом и была «зарыта собака». Конечно, мы боялись поверить в свое счастье, но все-таки закрыли щиты, забрали чертежи и пошли к Ильенкову. Он выслушал нас, спросил сколько времени нам надо, чтобы произвести необходимые переключения. Нам необходимо было отключить судно от берегового питания, дать какое-нибудь освещение от аккумуляторов, вызвать электромеханика с «БРАСЛАВА» Федора и, чтобы нам никто не мешал часа два-три. Это можно было сделать только ночью с 18-го на 19-ое июня. Ильенков позвонил Потылицыну и передал наши условия, ничего не объясняя и не обещая. Потылицын все обеспечил. Мы пришли часов в одиннадцать ночи, электромеханик нас ждал, все было отключено и машинный зал более-менее освещался тремя лампами от мощного аккумулятора. Ничего не объясняя Феде, мы принялись за дело и, действительно, где-то через два с половиной часа все переключения были закончены. Настал момент истины. Федор отключил все автоматы в силовом щите, чтобы осталась минимальная нагрузка и стал запускать генератор. Генератор запустился. Запустил второй в параллель - все работает. Запустил все «чачики» отлично. Генераторы приняли нагрузку без замечаний. «Браслав» мог выходить в море. Тут же мы позвонили Ильенкову, он нас поздравил и позвонил Потылицыну. Анатолий Ефремович уже знал о нашем успехе, поблагодарил Ильенкова, позвонил диспетчеру в «УОР» (управление океанического рыболовства) и стал звонить в Москву дежурному Минрыбхоза. Через полчаса из Москвы поступил приказ незамедлительно выйти в море и приступить к выполнению главной задачи.
А вот тут начинается самое интересное. Официальная версия последующих событий от Александра Смышляева в его статье «Судьбы людей и кораблей».   - Люди ловили рыбу. Порой ценой своих жизней. Первым в Океанрыбфлоте ушел на дно БМРГ «Браслав». Такая трактовка событий и их связь, как «ловля рыбы ценой жизни с последующей гибелью» означает,  что рыбаки представляли опасность ловли этой самой рыбы из-за надвигающегося шторма; из-за налетов вражеской авиации; из-за атак вражеской подлодки; из-за высадки инопланетян; из-за нападения пиратов из Сомали и т. д. , но не прекратили, т. к. хотели накормить голодающий народ или детей или создать стратегические запасы рыбы на случай будущей войны и т. д., но в конце концов героически погибли, первыми уйдя на дно. Слава героям. Дальше Смышляев описывает эту «ловлю рыбы». 19. 06. 1971 г. «Браслав» вышел из порта Петропавловска-Камчатского и направился на север к бухте Моржовой. Оттуда «Браслав» пошел в океан. В 2 часа 15 минут ночи капитан БМРТ - Толмачев отправился спать. На руль встал матрос Зобков, впередсмотрящим - матрос Дергабузов. В рубке находился четвертый помощник капитана - Колесников. Честь и хвала капитану, который в заботе о людях, доверивших ему свою судьбу в столь опасном деле, как ловля рыбы, аж в два ночи отправляется спать. В 5 часов 49 минут трое бодрствующих членов экипажа в 300 метрах заметили приближающееся судно. Через минуту , т. е. в 5 часов 50 минут они столкнулись. Протаранил их теплоход Дальневосточного пароходства «СУЛА» - капитан М. Г. Муратов. «СУЛА» носом пробил борт БМРТ в районе 96-102 шпангоутов на глубину 6-7 метров и застрял в трюме №З. Теплоход стал «давать назад», трюм залило водой, насосы не справлялись с откачкой и РЫБОЛОВ стал тонуть. Командный состав БМРТ не растерялся, а тут же принял меры к эвакуации личного состава судна. Однако, вопреки морской практике, плоты ПСН-10 спускались с наветренного борта, подверженного действию волн. В результате один плот всего с двумя членами экипажа был унесен в море. Другой плот оказался порван. зацепившись за кранец, и, будучи перегруженным, оказался полузатопленным. Пять человек из него упали за борт. Три человека из оставшихся на плоту: второй механик - Прохоров Иван Степанович; механик рыбозавода - Рыбицкий Виталий Адамович и боцман - Гребцов Виктор Гаврилович, из-за переохлаждения - скончались. В 8 часов 45 минут «СУЛА» забрал последних людей. В 8 часов 51 минута «Браслав» затонул. Погибли менее трех процентов из находившихся на борту. Конечно, это намного меньше, чем погибло на ТИТАНИКЕ, столкнувшемся с айсбергом. Но причем здесь «ловили рыбу с риском для жизни»? Из объяснений Толмачева выходит, что рулевой случайно выполнил команду наоборот, т. е. повернул руль не так. Еще одна неувязка в донесении капитана Толмачева: на борту 106 человек команды и пассажиров. В последующем пересчете оказалось -101 человек. Пять человек при отходе судна из Петропавловска - Камчатского были сняты с судна. Капитан теплохода «СУЛА» - Муратов утверждал, что члены экипажа БМРТ были пьяными. Капитан «Браслава» и офицеры этого отрицали, поясняя, что пили водку, исключительно, на борту «СУЛЫ», а до этого были трезвыми. В общем, погибли три человека, а орденоносец, первый в истории рыбацкой Камчатки такого класса БМРТ «Браслав» закончил свои дни на дне Тихого океана в районе мыса Шипунского. Возникают вопросы: почему капитан Толмачев так поздно пошел спать? почему в ту ночь на вахте и у руля оказались только молодые ребята, могущие спутать «правое с левым»? почему плоты при эвакуации людей использовались неправильно и непрофессионально? почему, в конце концов, капитан путался с количеством людей на борту? Если Толмачев и иже с ним говорят правду, то значит, действительно существует альтернативный параллельный мир, в котором, вся эта история выглядит следующим образом.   После получения категорического требования на выход в море из Москвы капитан Толмачев стал собирать на борт членов экипажа. Практически целый год команда участвовала в ремонтных работах, всех реконструкциях, монтажах и наладке систем и это дисциплинировало людей. Последние две недели после окончания работ и проблемах с дизелями, ребятам нечего было делать и от скуки и незанятости начали пить и гулять. Командный состав судна недалеко ушел от рядовых матросов в этом вопросе. Поэтому вечером 19. 06. 71 года команда, собравшаяся на судне для отплытия, была пьяна. Мало того, зная, что уходят в море надолго, все пронесли на борт огромное количество спиртного. Мало того, решили такое событие отметить с размахом и провели на борт кучу Петропавловских шлюх. Выйдя из Авачинской бухты начали гулянку, перепились как свиньи, наигрались с «девочками» и закончили весь этот балаган далеко за полночь, предварительно отправив ****ей на берег в Петропавловск и выставив пацанов на руль и вперед смотрящим, которые тоже были не совсем трезвые.  Тогда все «почему?» снимаются и все становится логичным и понятным. Через месяц после этой аварии мне повстречались участники этих событий -электромеханик Федор, с которым мы вместе запускали «чачики» и еще один матрос. И всю эту историю в альтернативном варианте из параллельного мира они мне рассказали, предварительно обвинив в случившемся. Если бы я не нашел ошибку в подключении, то в тот вечер они бы не вышли в море и не встретились с теплоходом «СУЛА», все были бы живы, БМРТ на плаву и они бы уже гуляли где-нибудь за границей. Они были совершенно правы, виноват был я, и поэтому, извинившись и, попросив прощения перед погибшими, пригласил их в кафе выпить по рюмке. И там ребята рассказали мне продолжение этой истории. Вернувшись в Петропавловск после чудесного спасения ребята отправились кто куда. Кто обмыть это дело, кто к подругам, а гидроакустик отправился домой обрадовать жену своим возвращением. Не то, чтобы они очень уж дружно жили. Можно сказать, что где-то даже иногда ненавидели друг друга, но жили. Открыв дверь своим ключом, гидроакустик, назовем его Алексей, застал свою законную супругу спящей рядом со своим знакомым соседом. Это уже было выше его сил: и чуть не утонули, и голова раскалывается, и жена с соседом в постели. Подняв «базар». Алексей надавал обоим тумаков, благо любовники не сопротивлялись, выгнал их из квартиры, выпил водки и, не видя в перспективе ничего светлого и хорошего, повесился. Жена его, вечером вернувшись домой, застала его мирно висящим, отвезла в морг, записала в графе «адрес» - матрос БМРТ «Браслав» - уехала домой и вычеркнула его из своей памяти. Через несколько дней начальник коммунального хозяйства, в чьем ведении находился морг, нашел злополучного капитана и предложил последнему срочно забрать из морга своего «жмурика». Делать было нечего. Капитан нашел двух друзей гидроакустика, его, собутыльников, дал им двести рублей и поручил похоронить четвертую жертву злополучного «Браслава». Естественно, ребята сначала хорошо выпили, за упокой души раба божьего Алексея и направились в морг. Дежурный старик в морге предложил им самим поискать своего товарища. Открывая простыни с физиономий трупов, лежащих на скамьях, ребята сначала не могли опознать своего. По-видимому, водка была несвежая. В конце концов, нашли рыжего, похожего на Алексея, но он был с волосами, а у гидроакустика практически волос на голове не было. Но потом кто-то из них вспомнил, что у покойников какое-то время после смерти растут волосы и ребята успокоились. На кладбище им выкопали могилу, они похоронили друга любимого, доложили капитану о выполнении задания и пошли заканчивать поминки. Через два дня из Корякского автономного округа приехала семья забрать своего покойника, чтобы похоронить, но не тут-то было. Нет покойника. Поднялся скандал. Собрали весь персонал коммунальщиков во главе с начальником морга. Никто ничего не знает. Наконец старик вспомнил, что какие-то два матроса два дня назад не могли найти своего покойника и нашли его только по рыжим волосам. Покойник из Корякин тоже был рыжим. Нашли капитана. Нашли матросов. И, конечно же, по трезвому, они нашли скамью, на которой спокойно лежал их Леша и ждал захоронения. Раз матросы похоронили покойника из Корякии, поступило предложение похоронить гидроакустика и закончить с похоронными делами, но это не устроило коряков. Они хотели похоронить своего в костюме, который специально для этого привезли, и попрощаться по своему обычаю. Пришлось просить разрешения у председателя горисполкома на эксгумацию могилы. Откопали гроб, переодели труп и снова похоронили. Откопали рядом еще одну могилу, переодели второй труп и, наконец-то, похоронили четвертую жертву БМРТ «Браслав». Мы выпили за упокой душ всех четверых. Больше я Федора не встречал. Говорили, что он уехал к себе в Молдавию.
РАБОЧАЯ ЖИДКОСТЬ
Прошло несколько месяцев после трагедии с БМРТ «Браслав». Я уже поднабрался опыта в наладке различных систем автоматики на рыболовецких судах Камчатрыбпрома, поработал несколько раз на судах Камчатского пароходства. Нельзя сказать, что я уже досконально знал все системы, но более-менее уже ориентировался. Мы сблизились с начальником участка Володей Ильенковым и он неоднократно говорил, что если решится покинуть Камчатку, то передаст только мне свою должность. Меня же должность начальника участка привлекала в первую очередь возможностью внеочередного преждевременного получения квартиры. Хотя мы и выполнили условие директора СРВ несколько месяцев назад и запустили дизеля на «Браславе», но постеснялись просить за это квартиру, т. к. он в тот же день затонул. В общем, работали. Где-то в сентябре Ильенков поехал встречать в аэропорт заместителя главного инженера нашего треста. На следующий день Николай Иванович, так звали прибывшего, появился у нас на участке. Нас всех собрали для знакомства и беседы. Николай Иванович рассказал о задачах, стоящих перед трестом, нашим управлением в Хабаровске и перед нами. Похвалил нас за успехи в труде. В конце беседы он рассказа о проблеме, стоящей перед трестом. Собственно из-за нее он и приехал на Камчатку. Год назад трест напрямую заключил договор с Министерством Обороны на выполнение пуско-наладочных работ по двум системам специального объекта на заводе «Горняк», который расположен с другой стороны Авачинской бухты. Стоимость работ была определена в шестьсот тысяч рублей. Не так уж и много в рамках треста, но дело в том, что каким-то образом авансом, получено из Минобороны уже более четырехсот тысяч рублей, а к работам еще не приступали. Объект должен быть представлен военпреду для проведения швартовых, и после, ходовых испытаний не позднее Седьмого Ноября т. г. Трест готов был вернуть военному ведомству все деньги, а это уже примерно, миллион двести тысяч рублей, что очень даже чувствительно (трехкратно убыткам), но еще полетят головы. В общем, он прилетел просить нас попробовать помочь тресту. Любую помощь со стороны треста Николай Иванович пообещал. Помочь тресту - это благородное дело. Кроме того, я решил, что если все получится, то может быть, это приблизит меня к квартире. Я вызвался поехать на «Горняк». Со мной подрядились поехать Валера Мареев и Витя Мордовин. Оба прекрасные наладчики, может самые опытные на участке. У них был один минус - оба полуалкоголики. Я решил, что, учитывая ограниченный срок данный нам для выполнения работ, их опыт и знания перевешивают этот минус, и согласился. На следующий день Николай Иванович выправлял нам четверым пропуска на режимный завод «Горняк». Формы-2 к тому времени у нас уже были. Наконец, все документы были получены, получены командировочные на месяц. Николай Иванович разрешил нам ночевать в Петропавловске и получать командировочные, но тогда мы не будем получать проездные на катер. Мы прибыли на завод. Познакомились с главным инженером, который повел нас на объект. Им оказалась атомная подводная лодка. Названия у нее не было, а только номер проекта. Впоследствии члены экипажа лодки сказали, что они называют ее «Иван Вашингтон». Т. е. наши содрали проект с американской лодки «Джордж Вашингтон». Махина еще та. Главный инженер завода познакомил нас с командиром электротехнической части, который более детально ознакомит нас с лодкой и, по мере возможности, будет нам помогать, лишь бы мы выполнили в срок свою работу. Нам нужно было восстановить, наладить и сдать военпреду две системы: систему РКТМ (до сих пор не знаю расшифровку этой аббревиатуры) и систему газоанализа. После этого нам показали библиотеку, где можно было получить документы и чертежи для работы. Выносить из библиотеки ничего нельзя было. После этого начальство с нами попрощалось, пожелало успехов и мы остались одни. Начали мы с ознакомления системы РКТМ. Эта система включала в себя порядка шестидесяти специальных датчиков, разбросанных по всем отсекам, в том числе в шахтах для ракет, которых было по восемь с каждой стороны и в отсеке ядерного реактора. Работа оказалась очень рутинной. Выбрать по схеме датчик, найти его на лодке, демонтировать, в мастерской разобрать, промыть спиртом части контакты, собрать, замерить оммическое сопротивление контактов, смонтировать на место и подключить. И так шестьдесят раз. Пришлось составить систему, чтобы не повторяться и избавится от лишних передвижений по лодке. Первые несколько дней мы работали вместе, знакомились с расположением отсеков, шахт и комнат. Когда работа наладилась и мы более-менее ознакомились с лодкой, я оставил ребят продолжать работать с датчиками одних. Сам занялся ознакомлением с системой газоанализа. Один раз мне пришлось подключиться к ним, когда необходимо было демонтировать датчик в реакторном отсеке. Система безопасности была отработана безупречно. Перед заходом в реакторный отсек ты попадал в душевую, потом в комнату, где одевал специальный костюм, получал инструктаж , что нельзя находится более пятнадцати минут в отсеке и только после этого заходишь в святая святых лодки. Через десять минут включался звуковой сигнал, предупреждающий, что у тебя осталось максимум пять минут. Если ты не выходил, включалась сирена. Выходя все в обратном порядке: раздеваешься,  оставляешь костюм и инструмент с датчиком, купаешься, одеваешь свою одежду и все. В этот день больше не работаешь. Получаешь молоко и двухдневную зарплату за пятнадцать минут работы. Датчик дезактивируют и дают нам для работы. Потом еще один раз эта же процедура при установке датчика на место. Ребята отлично справлялись без меня. Была, правда, одна проблема. Датчики промывались этиловым спиртом, мы его получали на складе и не должны были отчитываться за расход. Поначалу ребята срывались к середине дня и были уже никакие. Пришлось пригрозить, что я заменю их другими наладчиками. Они немного присмирели и прикладывались к спирту уже только после рабочего дня и то в ограниченных дозах. К тому времени мы уже прекратили ездить ночевать домой, т. к. очень много времени уходило на переезды. Только на выходные. Нам выделили две каюты на плавбазе, переоборудованной под гостиницу. Таким образом, я получил в свое распоряжение каюту и, если бы не крысы, которые свободно разгуливали по палубе, все стало хорошо.
В центральной рубке управления находились два щита, полностью набитые различными аппаратами, релюшками, кучей непонятных устройств, переключателями, кнопками, лампочками различных цветов, клеммниками и т. д. Каждый щит сигнализировал о состоянии восьми Шахт в момент запуска ракет (по каждому борту). То есть, в момент запуска ракеты с ядерной боеголовкой, в шахте концентрировался газ, состав которого позволял судить об успехе (или неуспехе) данного запуска. Датчики, установленные в шахтах, реагировали соответствующим образом на состав этих газов и передавали сигнал на щит, информацию с которого считывал командир. Наша задача состояла в том, чтобы восстановить щиты, привести в рабочее состояние датчики в каждой из шахт, запустить эту систему контроля газов и сдать ее военному представителю (военпреду) Министерства обороны. Пока Мареев и Мордовин занимались системой РКТМ, я изучал схемы системы газоанализа, определял состояние самих щитов и каждой детали в отдельности, определял наличие и состояние датчиков в шахтах. После этого целую неделю составлял перечень недостающего, в соответствии с каталогами и необходимыми техническими характеристиками. Через первый отдел завода эта заявка была направлена в Ангарск нашему тресту и в Управление материально-технического обеспечения Советской Армии. Все заказанное было получено в течение двенадцати дней. Начал собирать щиты. К этому времени ребята закончили работу с датчиками системы РКТМ и занялись восстановлением шестнадцати датчиков системы газоанализа. К двадцатому октября работы практически были закончены. Стал вопрос о сдаче. Систему РКТМ сдали, предъявив записи замеров сопротивления электрических контактов каждого датчика. Включили щиты системы газоанализа. Загорелись лампочки «система включена». И что? А где газы? На совещании у главного инженера завода было высказано предположение,  что систему газоанализа можно будет испытать на ходовых испытаниях,  выпустив в нейтральных водах пару-тройку ракет, конечно, без ядерного заряда. Предложение было отклонено, т. к. все понимали, что получить разрешение на запуск, просто так, боевых ракет, практически невозможно. Я засел за более тщательное изучение описания и всей документации. Нашел, что существует «рабочая жидкость», содержащая газы, или испускающая газы, состава и концентрации полностью соответствующих газам при запуске ракет. И эту «рабочую жидкость» необходимо использовать при приемке системы газоанализа.  До 7 Ноября оставалось чуть менее двух недель. На «Горняке», естественно, ни о какой рабочей жидкости представления не имели. На мой запрос в трест также положительного ответа я не получил. Мол, это дело военное и к Минмонтажспецстрою (наше министерство) отношения не имеет. Из управления матобеспечения Армии ответили, что  запрашиваемый материал относится к списку сверхсекретных и, без прямого указания Генерального штаба вопрос не может быть решен. Срочно был направлен, по специальным секретным каналам, запрос в Генеральный штаб о необходимости получения «рабочей жидкости» для своевременной и успешной сдачи объекта, такой-то в эксплуатацию. На следующий день на завод пришла шифрованная телефонограмма о том, что «рабочая жидкость» является настолько сверхсекретным элементом глобальной защиты страны, что не представляется возможным положительно решить нашу проблему. Вопрос необходимо решать на местном уровне и объект сдать вовремя. Круг замкнулся. И я понял, почему мы самая мощная страна в мире. Потому что, никакие разведки в мире, ни ЦРУ, ни МИ-5 , ни даже МОСАД не смогут выведать наши секреты. Но проблема оставалась и ее необходимо было решать. Тогда было принято решение направить меня в командировку на сверхсекретный завод в г. Большой Камень, где строят такие субмарины, и выпросить у них хоть немного этой «треклятой жидкости». Снабдили меня двумя килограммами красной икры в баночках по сто грамм, копченой чавычей, документами от завода, усиленными командировочными, небольшой суммой на случай непредвиденных расходов, секретным письмом главному инженеру завода в «Камне» и наставлениями, в части поведения в таком режимном городе. Приехав, ни в ком случае не спрашивать напрямую о месте расположения данного завода. Иначе попаду в соответствующие органы и очень долго мне придется доказывать , что я не «верблюд» и никакой не шпион. Спрашивать расположение аптеки № 3, а завод расположен как раз напротив этой аптеки. Я вылетел во Владивосток, а оттуда на автобусе в г. Большой Камень. За две банки икры меня поселили на две ночи в местную двухэтажную гостиницу. Утром, выйдя на автобусную остановку, я начал расспрашивать сидящих на скамейке бабулек исключительно про аптеку № 3. Очень охотно бабушки мне рассказали, что на улице Индустриальной находится агромадный завод, где строят самые большие в мире подводные лодки, а напротив как раз и находится моя аптека. Так что, на автобусе я доеду до Индустриальной, а там метров двести прямо до завода пешком и тут же аптека. Так что я направился прямо к заводу. На проходной, предъявив документы, попросил связать меня с главным инженером завода. Связали. Устроив мне пропуск, главный инженер встретился со мной в кабинете. Я ему отдал письмо его коллеги с «Горняка» . Прочитав, он ответил , что не знает как нам помочь , ни о какой «рабочей жидкости» никогда не слышал. - Но ведь завод сдает в эксплуатацию построенные лодки, на которых есть системы газоанализа? - Ответ был простой. Все системы газоанализа всегда сдает один человек из второго цеха, а именно - Илюша-одессит. С ума можно сойти. Никто в СССР не знает, что такое «рабочая жидкость» и где ее достать, кроме Илюши-одессита. Я сразу стал представлять, какая охрана должна быть у такого человека, ведь от него напрямую зависит оборонноспособность нашей Державы. А как необходимо беречь его здоровье? И уже без особой надежды спросил у собеседника – «не мог бы я встретиться с этим Илюшей». Организовать пропуск в цех №2 он не берется , это очень длинная и сложная процедура, связанная с первым отделом , но посоветовал: «Илья каждый день после работы с друзьями пьет пиво в забегаловке возле завода». Ничего себе охрана носителя государственного секрета! На этом наша беседа закончилась. Я быстро нашел пивную и узнал, что Илюша, каждый день с двумя друзьями, примерно с пяти вечера, пьет пиво за вот этим столиком, который к их приходу должен быть свободен. Было без двадцати четыре. Я сходил в магазин, купил три бутылки водки и вернулся в пивную. Сел за Илюшин столик, дал официанке икру и рыбу для сервировки стола и стал ждать. Наконец зашел Илья с товарищами. Здоровенный бугай под два метра роста, короткая прическа и, поначалу, свирепое лицо. Это была первоначальная реакция на занятость стола. Подойдя поближе и увидя, что на столе, Илюша-одессит молча сел, представился и заказал на всех пиво. Так мы просидели с пивом и закуской где-то с полчаса, перебрасываясь обычными фразами. Я был очень осторожен, боясь спугнуть прямым вопросом нашего, возможно, будущего спасителя. Кто-то из них между прочим, сказал, что, вообще-то, пиво с икрой не идет. Без разговоров я достал бутылку водки. После второй бутылки, изрядно захмелев, Илюша выдавил из меня признание, что мне нужна его помощь, но это секретный разговор. Так как мы уже были в состоянии, когда собутыльники или признаются в любви друг к другу или начинают выяснять кто кого уважает, Илюша предложил продолжить секретную часть нашего разговора у него дома. Поехали. Допили на кухне последнюю бутылку и, наконец, я рассказал ему нашу проблему. Выслушав, Илюша-одессит спокойно сказал , что завтра он даст мне эту «рабочую жидкость» и я смогу улететь домой и сдать газоанализ. У меня были на этот счет очень большие сомнения? - Как такой секретный материал может быть у наладчика дома? Утром после завтрака хозяин дал мне маленькую плотно закрытую пробкой вполовину заполненную «чекушку» и по секрету объяснил, что в бутылочке обыкновенный керосин, который вот уже шесть лет заменяет ему «рабочую жидкость». Никто об этом не знает и он просит меня тоже сохранить этот секрет. После окончания испытаний системы газоанализа нужно вылить, что останется в бутылочке и забыть об этом. Все это выглядело настолько странным и абсурдным, но у меня выбора не было. Мы попрощались и я улетел на Камчатку. Ничего не объявляя о результатах моей командировки, мы с Витей Мордовиным опробовали подарок Илюши из «Большого Камня». На щите позагорались разные лампочки, что-то сигнализируя. Мы в этом все равно ничего не понимали и я сообщил главному инженеру о готовности системы к сдаче. Было восемь вечера. Он не захотел ждать до утра, а тут же вызвал на лодку начальника электротехнической части и военпреда. Мы остались возле щитов, а Витя с бутылкой драгоценной жидкости отправился поочередно по шахтам, прикладывая к датчикам смоченную тряпку. Это была победа. Никто ничего не понимал в сигналах со щита, но военпред на шестой шахте подписал акт сдачи-приемки системы газоанализа. К этому времени в офицерском салоне уже был накрыт стол. На вопрос о «рабочей жидкости» я сказал, что подписал на заводе в Большом Камне бумагу об ответственности за разглашение тайны, одной из самых больших в Союзе. Больше никто ничего не спрашивал.
ДАЛЬЭЛЕКТРОМОНТАЖ
Благодаря успешному использованию добытой в Большом Камне «рабочей жидкости» и своевременной сдаче объекта. трест «Сибмонтажавтоматика» избавился от угрозы большого штрафа, и, через несколько месяцев выделил моей семье двухкомнатную квартиру. Еще через несколько месяцев начальник участка Ильенков Володя организовал себе перевод на строительство плавучей атомной электростанции «Северное сияние» и я был назначен на его место. Вскоре у меня начались трения с Хабаровским руководством из-за планирования  «дутых» норм выработки, потом мой мастер сделал на меня донос в ОБХСС и, пока длилось расследование, я был отстранен от руководства. После окончания расследования и моего полного оправдания, я не захотел возвращаться на свое место начальника участка и перешел работать в Камчатское монтажное управление треста «Дальэлектромонтаж» на должность начальника производственно-технического отдела. Начальником управления был Лев Николаевич Воронин. Замечательный специалист, прошедший все ступени роста от электромонтажника до главного инженера управления, закончив заочно институт, и, впоследствии, став начальником этого управления, Воронин пользовался громаднейшим авторитетом в области, начиная от председателя облисполкома и первого секретаря обкома партии Качина Дмитрия Ивановича до любого нашего рабочего. Все дело в том, что если Воронин обещал что-то, можно было не сомневаться в исполнении. Рабочие в нем души не чаяли из-за его готовности помочь любому и всегда. С ним было очень легко работать и интересно. Постепенно мы подружились и стали очень близки. Воронин ценил мою способность, как начальника ПТО, изыскивать пути выполнения плана монтажных работ. Неоднократно мне приходилось доказывать главному инженеру КАМЧАТСКЭНЕРГО Булочникову, что, в каком-то случае, КТПН выгоднее поставить, чем строить стационарную подстанцию, а через два месяца наоборот. И в первом случае, и во втором это было не стопроцентно, но Булочников, убежденный мною, подписывал документы и ДЭМ получал прибыль. Через три года я уже был заместителем Воронина. Одно из самых удачно-неудачных проектов мы осуществили по инициативе тогдашнего председателя горисполкома  Черниговского. Будучи в отпуске, где-то в одной из средне-азиатских республик, Черниговский увидел искусственное дерево с тысячью лампочек. Это его заворожило и, вернувшись на Камчатку, собрал совещание и предложил построить для украшения города такое же дерево, только с двумя тысячами лампочек, и установить его на  «сопке любви» в центре города. Черниговский поручил Воронину разработать проект и составить смету, предварительно заручившись согласием руководителей крупных предприятий города поучаствовать в финансировании этих работ. С начальником УИПП (участок инженерной подготовки производства) Валерой Менисом мы проработали за идею Черниговского и составили проект со схемами, необходимым оборудованием и планом строительных работ. По смете идея председателя горисполкома вылилась в триста пятьдесят тысяч рублей без стоимости строительных работ. Чуть больше нашего месячного плана. Черниговский смету согласовал. Потом появилась идея усложнить схему и сделать на дереве бегущие огни, что должно было дать больший эффект и немного снизить мгновенную нагрузку на сеть. Но это дало удорожание еще на семьдесят тысяч рублей. Черниговский согласовал. Мы принялись за работу. Освободили от других работ лучшего сварщика Семенова и дали ему в помощь двух слесарей. Завезли две тонны труб различного диаметра, от двух сантиметров до двадцати. для создания основного ствола и веток. Завезли почти тонну тонкого листового железа для создания листьев. Завезли сотню метров трубок пластмассовых и резиновых. Завезли две тысячи лампочек, патронов к ним, кучу соединительных коробок, муфт и вводов. Валера каждый день выдавал им чертежи новых веток. Слесари приготовили основной ствол хитрой конфигурации, нарезали трубки и гнули их в соответствии с чертежами. Семенов сваривал трубки. Параллельно в трубки (ветви дерева) затягивались пластмассовые или резиновые изоляционные трубки с проводами. Через месяц дерево практически было готово. Высота около шести метров. По центру в диаметре около четырех метров. Вес более четырех тонн. Дерево стояло в центре территории ДЭМа, закрепленное шестью троссами и выглядело вблизи чудовищно. К дереву прилагался щит с программным управлением бегущими огнями. К этому времени возле театра у основания «сопки любви» была установлена щитовая и подведен силовой кабель от подстанции. От щитовой в траншее был проложен кабель 75 мм на верх сопки. Вверху на сопке была забетонирована площадка с мощными металлическими закладными для тросов и обоймой для фиксации нашего дерева. Для транспортировки дерева на сопку и его монтажа, мы заказали военный транспортный вертолет. Когда вертолет перевозил дерево, пол-города наблюдало за этой картиной. Дерево установили, закрепили тросами, вкрутили две тысячи лампочек, подключили питание и установили выбранную программу бегущих огней. Наконец, все было готово к включению. Черниговский согласовал нам включение дерева на восемь вечера в воскресенье, когда жители гуляют. Мы включили, Дерево загорелось и засияло, переливаясь огнями. В это же мгновенье потускнело освещение во всех домах, расположенных в этом микрорайоне, а театр вообще отключился. Мы тут же позвонили мэру и объяснили с точки зрения энергетики, что из-за дерева произошло падение напряжения в микрорайоне и, чтобы его устранить, необходимо будет увеличить мощность трансформатора на подстанции и, возможно, проложить помощнее кабели. Черниговский сказал, что подумает. Ночью мне позвонил заместитель председателя областного народного контроля и напомнил гениальные слова нашего ВОЖДЯ о том, что экономика должна быть экономной и посоветовал незамедлительно отключить дерево и не тратить понапрасну электроэнергию. Воронин назавтра позвонил в горисполком и Черниговский сказал, что ссориться с народным контролем он не намерен. Больше дерево никто никогда не включал. Мы отключили питание его на подстанции. Постепенно разворовали все лампочки с патронами, потом кабели и в конце разграбили щитовую. Свои четыреста с лишним тысячи мы получили, правда, в рассрочку на шесть месяцев - по частям.
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Два года мы отсутствовали на Камчатке из-за болезни сына. Жили в Крыму во Фрунзенском, пока сын лечился в тубдиспансере. Воронин неоднократно звал нас обратно и весной 1980 года мы вернулись в Петропавловск-Камчатский. Через непродолжительное время горисполком выделил нам трехкомнатную квартиру в новом доме вместо сданной двухкомнатной. Воронин восстановил меня в должности своего заместителя. Мы все плодотворно работали на благо области, города, предприятия и своего собственного. По настоянию Воронина я отправил в Минмонтажспецстрой документы, подтверждающие болезнь моего сына (туберкулез) и лечение его в Крыму, что и было причиной нашего отъезда с Камчатки в 1978 году. Рассмотрев документы, Коллегия Министерства признала наш случай уважительной причиной для отъезда и вернула мне выслуженные северные надбавки. По возвращению, меня сразу выбрали секретарем партийной организации управления. Все было прекрасно. Наши специальные части, выполняя свой интернациональный долг, по просьбе афганского народа, уже грохнули Амина и победоносно сражались с моджахедами. Страна готовилась к летним Олимпийским играм. Неважно, что более пятидесяти стран не пошлют своих спортсменов в знак протеста против ввода, так называемого ограниченного контингента войск. В начале июля к нам на практику прислали шестерых студентов Хабаровского электромонтажного техникума. Поселили мы их в трехкомнатной квартире, специально оформленной нами, как гостиница-общежитие. Добавили коек, и мальчишки прекрасно устроились. К началу Олимпийских Игр ребята попросили поставить у них хоть какой-нибудь телевизор. Они были правы. Через два дня наш начальник снабжения Виктор Козлов нашел цветной телевизор за пол-цены в городском военторге. Полцены, так как были утеряны документы на него. Я подписал чек и телевизор напрямую попал к ребятам, которые, благодаря ему две недели ловили кейф от Игр. Через несколько месяцев настало время провести перевыборы в нашей партийной организации. Порешили выбрать секретарем Гену Князева, молодого коммуниста, бывшего комсомольского вожака. На собрание приехал инструктор райкома партии Валера Ольшанский. Просмотрев подготовленные нами протоколы собрания, Ольшанский забраковал их, сказав, что райком партии уже утвердил мою кандидатуру на пост секретаря, т. е. еще до проведения нами выборов. Наши возражения он не принял. Тогда я сказал, что перегружен по основной работе и у меня элементарно нет времени на партийную работу. Доводы убедительными ему не показались. Тогда я, оставшись с ним один на один, сказал основную причину, почему не могу быть секретарем партийной организации. Я абсолютно не понимал целей нашей войны в Афганистане. Заявления об интернациональном долге звучат высокопарно, но абсолютно абстрактно. Гробить наших ребят, убивать афганцев, бомбить их села, разрушая дома. - Ради чего? Я этого не понимал. Имея столько проблем с экономикой в стране, мы тратим миллиарды на войну. Как можно быть секретарем парторганизации, не понимая всего этого? Это была уже уважительная причина. Ольшанский попросил просто пока отложить проведение собрания. Мы так и сделали. Потом райком партии утвердил Князева секретарем. Прошло месяца полтора. Вдруг меня вызывают на бюро райкома партии. Не представляя, о чем речь, я совершенно спокойно явился. Сдал партбилет. Все члены бюро райкома мои хорошие знакомые. Это директора, или их замы, или главные инженеры предприятий города, с которыми я тысячу раз встречался по служебным делам и, в основном, я им был нужен. Первый секретарь райкома партии Косарев Валерий Александрович открыл бюро заявлением о моем персональном деле. Косарев начал рассказывать, что райком партии продолжительное время считал меня честным убежденным коммунистом, а я чуть ли не враг. Когда страна, выполняя свой интернациональный долг... и так далее. Я все понял. Единственное, что я успел сказать, что, насколько мне известно, Громыко Андрей Андреевич тоже был против ввода войск в Афганистан. Меня лишили голоса. Отвернув от меня свои физиономии, чтобы не глядеть мне в глаза, все члены бюро Октябрьского райкома партии единогласно проголосовали за исключение меня из партии. Для меня это был, конечно, удар. Во-первых, в то время я еще был идеалист и видел все через розовые очки. Я еще верил в идеи коммунизма. Для меня двадцатый съезд партии и его выводы о культе личности Сталина и репрессиях при нем, подняли имидж партии еще выше. И я знал, что каждый член партии имеет право высказывать свое мнение, если оно отличается от мнения большинства, до принятия решения. Потом должен подчиниться. Я свое мнение и свои сомнения по поводу войны высказал не на базаре и не на площади, а инструктору райкома партии с глазу на глаз. Я был разочарован и раздавлен. Продолжал работать уже без партбилета в кармане. Мой друг, транспортный прокурор области, Алексеев Борис Генадьевич, светлая ему память, высказал свое мнение по этому поводу такое. - Может, я и не хочу больше быть в партии из-за несправедливости, но сначала я должен доказать, что я прав, добиться восстановления, а потом решать. Оставаться членом партии или выйти добровольно. Таким образом, я попал к первому секретарю уже городского комитета партии, все ему рассказал и на очередном заседании бюро горкома меня восстановили в партии, а Косареву влепили выговор за плохую работу с кадрами. С тех пор я уже был его личным врагом. На работе все было хорошо. План мы, практически всегда выполняли. Получали премии. Ездили на термальные источники отдыхать. Но у меня были натянутые отношения с нашим главным бухгалтером - Тамарой Васильевной. А виноват был я сам. Тамара Васильевна была хорошим специалистом, уже много лет проработала с Ворониным, но она была одинокой женщиной. Жила одна в двухкомнатной квартире. Никогда не была замужем. Несмотря на ее возраст, а ей было лет 35-40, я бы не удивился, если бы узнал, что она девственница. Довольно замкнутая. У нее был один физический недостаток: одна нога короче другой на пару сантиметров. Поэтому она хромала и поэтому она никогда не танцевала на корпоративах, как другие наши женщины. Однажды, на одной из таких гулянок, я подсел к ней, разговорился и, чтобы сделать ей приятное, кинул пару комплиментов. Тамара Васильевна не была уродливой, но не блистала, фигура более-менее. По-видимому, она очень серьезно восприняла мои комплименты. В конце вечера я взялся отвезти ее домой. По дороге еще что-то такое ляпнул, потому что она предложила мне зайти на кофе. Я постарался ее заверить, что мне очень хочется ее навестить и я давно об этом мечтаю, но сейчас именно не могу, т. к. у меня должна быть еще одна встреча. Как-нибудь в другой раз. На этом мы расстались. После этого Тамара Васильевна еще пару раз на работе напоминала мне, правда, очень деликатно, что я хотел ее навестить, что у нее сегодня пельмени или что-то в этом роде. В общем, как-то один на один я ей сказал, что прекрасно к ней отношусь, но очень дорожу работой и не хочу усложнять себе и ей жизнь. Что я пообещал заглянуть к ней, будучи не совсем трезвым. Она все поняла. Действительно я ее очень обидел как женщину. И она этого не забыла. Однажды вечером жена сказала, что к нам домой приходили двое сотрудников ОБХСС (она их знала по своей работе) со странной миссией. Они проверяли какой у нас телевизор. Наш телевизор старый черно-белый, а они ищут цветной. Обломилось. Через два дня мне секретарша сказала, что двое сотрудников ОБХСС в приемной и хотят со мной поговорить. Я их принял через сорок минут, принципиально, зная цель их визита. Сотрудников этого органа еще никто не заставлял так долго ждать в приемной. Наконец, я смог их принять. Очень извинился за ожидание. В лоб они спросили у меня, куда я дел цветной телевизор. Конечно, я понял, кто дал им наводку и ответил, что не имею представления, о чем идет речь. Все! Я был у них в руках. Один из них тут же позвонил в бухгалтерию и попросил Тамару Васильевну подняться ко мне в кабинет и прихватить с собой бумаги. Он даже не сказал - какие бумаги. Она знала. Тамара Васильевна принесла корешок чека и квитанцию об оплате ста семидесяти рублей военторгу... и. т. На меня она ни разу не взглянула. Я надеюсь, что ей просто было стыдно за все это. Пришлось вызвать Виктора Козлова, нашего снабженца и Гену Князева, бывшего комсорга и попросить их помочь нашим славным органам найти утерянный телевизор. Через два месяца мы получили письмо от тещи из Симферополя, где она, между прочим пишет, что к ним домой приходили два сотрудника и интересовались: чем болел наш сын и где он лечился. Ведь, если сын болел не туберкулезом, то я обманул государство и мне нельзя было возвращать северные надбавки. А значит, я был вор. Опять облом. Это была уже охота. Мне нечего было бояться, но работать с главным бухгалтером, которая тебя ненавидит и готова пойти на любую подлость, было нелегко. Как-то Воронин проговорился, что Косарев на него давит и удивлен - «почему Вы ставите евреев начальниками?» Я понял, что мой шеф тоже в затруднительном положении. Ссориться с райкомом партии ему не хотелось. И тогда я согласился на предложение управляющего «Камчатскэнерго» Виштака Юрия Николаевича перейти к ним работать на должность начальника ремонтно-строительного управления. Преследования меня со стороны первого секретаря райкома партии Косарева его не трогали. Управляющий «Камчатскэнерго» - это номенклатура уже союзная.
КАМЧАТСКЭНЕРГО
Объединение «Камчатскэнерго» Минэнерго СССР одно из крупнейших предприятий в области. Обеспечивая электроэнергией всю область и являясь естественной монополией, объединение расширилось и окрепло в годы правления Юрия Николаевича Виштака. С 1971 года за семнадцать лет управления объединением Юрию Николаевичу удалось не только развить уже существующие подразделения, но и способствовать созданию новых предприятий. Начав работу в объединении в должности начальника ремонтно-строительного управления, я очень быстро наткнулся на почти непреодолимые препятствия. На слабость материально-технической базы РСУ. Управление, призванное выполнять строительные, ремонтно-строительные и электро-монтажные работы на всех предприятиях Камчатскэнерго по всей области, абсолютно не имело своей техники и полностью зависело от авто¬транспортного предприятия (АТП) объединения. АТП выполняло максимум 30-40% нашей заявки. Таким образом РСУ не обеспечивало объединение тем перечнем и тем объемом услуг, для которых создавалось. Будучи в командировке в Москве, я познакомился в гостинице с директором предприятия «Самарэнергоспецремонт» и понял, что структура такого предприятия, как нельзя лучше подходит нам и сможет решить наши проблемы. Для организации такого предприятия необходимо было провести некоторую реорганизацию объединения: на базе существующих РСУ и АТП создать предприятие «Камчатскэнергоспецремонт». Виштак сразу поддержал идею и предложил мне подготовить ТЭО (технико-экономическое обоснование) такого объединения. Через два месяца ТЭО было готово. Получился приличный экономический эффект. И за счет сокращения штата сотрудников и за счет увеличения прибыли, в связи с увеличением объема ремонтно- строительных и монтажных работ. Юрий Николаевич утвердил ТЭО и отправил меня в Москву в Минэнерго. Через дней десять Министр энергетики Майорец А. И. подписал приказ о создании предприятия «Камчатскэнергоспецремонт» в составе РЭУ «Качатскэнерго». Я был назначен директором этого предприятия. Работа пошла намного эффективней. К 1984 г. объем выполняемых работ увеличился, практически, на 50% по сравнению с 1982г. Камчатсэнегоспецремонт не только выполнял необходимые работы в энергосистеме, но и мог позволить себе выполнять работы на стороне, что давало дополнительную прибыль. В это время очень активно прорабатывался вопрос строительства на Камчатке геотермальной электростанции на базе Мутновских геотерм. Самым активным поборником такого строительства был заместитель председателя Госплана СССР А. И. Лалаянц. За один только год Лалаянц провел несколько совещаний по этому вопросу. ТЭО (технико-экономическое обоснование) строительства первой очереди Мутновской ГеоТЭС мощностью 50мвт было утверждено в 1987году. В марте 1988 года Виштак предлагает мне оставить работу в Камчатскэнергоспецремонте и заняться Мутновской ГеоТЭС. Я вылетел в Москву. По заданию Лалаянца составил «Программу по вводу в эксплуатацию первой очереди Мутновской опытно-промышленной ГеоТЭС мощностью 50мвт». Месяц согласовывал пункты «программы» с будущими участниками строительства: Минвостокстрой СССР; Минтяжстрой СССР; Мингазпром, Мингеология, Мингидрострой и Минсельстрой. Также согласовывались объемы работ и сроки с проектными и исследовательскими институтами, такими как НоТЭП, ЭНИН, им. Крыжановского, Киевского жилградстроительства и др. К апрелю была не только согласована программа, но и увязаны требования и условия всех перечисленных участников. В апреле Лалаянц провел итоговое совещание в Госплане со всеми зам. министрами, где докладчиком по «Программе» поручил быть мне. По окончанию совещания «Протокол» был утвержден и определена дата ввода первой очереди в 50 мегават - декабрь 1992 года. Все! Появился документ, определяющий цель строительства, сроки строительства, участников и источники финансирования. В мае 1988г. приказом Министра энергетики была создана Дирекция строящейся Мутновской ГеоТЭС. Я был назначен ее директором. Первоначальная стоимость строительства была определена в 560 миллионов рублей, что по тогдашнему курсу доллара (64коп. за доллар) составляло, примерно, 900 миллионов американских долларов. После внесения ЛЭП-220 в смету станции общая стоимость перевалила за миллиард долларов. Для Камчатки это была очень большая стройка. Мы начали работать. Уже во второй половине 88 года мы перевыполнили план СМР на несколько миллионов рублей. Возникла проблема с оплатой этих работ. Но меня прикрывал Лалаянц. В любой момент по моему звонку или просьбе о встрече или помощи, Лалаянц отзывался. Работы в 89-90 году шли семимильными шагами. Мы прекрасно осваивали выделенные средства. Если нам не хватало денег, помогал заместитель отдела энергетики Госплана СССР Георгий Кутовой. Он прекрасно понимал исключительную важность для Камчатки альтернативного источника электроэнергии и наши проблемы с завозом на полуостров мазута. Был случай, когда Кутовой связал меня с заместителем комитета по энергетике Госдумы СССР и мы получили дополнительное финансирование. Но уже начался развал в стране. Инфляция. Ю. Н. Виштак ушел на пенсию. Генеральным директором «Камчатскэнерго» стал В. Ф. Клочков. Лалаянц ушел из Госплана по возрасту. Настало время позаботиться будущих турбинах для станции. Один вариант - котло-турбинный завод в Лысьве. Нам предложила свои услуги фирма «ФУДЗИ» через торговый дом «СУМИТОМО КОРПОРЕЙШЕН». У ФУДЗИ богатый опыт в таком строительстве, как в самой Японии, так и на Филлиппинах, Исландии и др. Для того, чтобы помочь нам в определении правильной стратегии строительства, японцы предложили приехать на Камчатку и на месте, с учетом географических особенностей местности, технических характеристик термопара и местных возможностей принять решение. Камчатка закрытая область. Для въезда на территорию области необходим пропуск жителю Союза, а иностранец вообще никогда здесь не появлялся. Заместитель начальника Главэнерго Штегман Александр Васильевич добился для нас приема у заместителя начальника Генерального штаба Минобороны СССР, где мне была дана попытка достать пропуска для японской делегации. Японцы попали на Камчатку. Мы получили необходимые рекомендации. Японская фирма бралась изготовить для нашей станции турбины и установить их. Мы согласовали с ними стоимость работ. Учитывая, что смета станции не располагала долларами, было принято решение расплатиться с ними передачей фондов на мазут. Это устраивало нашу область, т. к. ввод в эксплуатацию Мутновской станции сразу снижал потребности области в завозе мазута. Согласовали. Это устраивало Минэнерго, т. к. отпадала необходимость расплачиваться долларами. Это устраивало меня. Гарантия японцев была более весомой, чем любой Советской фирмы. Начались интенсивные переговоры и встречи. На одном из совещаний в Москве в Центре международной торговли, обсуждая технические проблемы, связанные с тепловой схемой станции и с химической очистке пароводяной смеси с Мутновского месторождения, начальник департамента тяжелого оборудования фирмы «ФУДЗИ» - ЮРИ  ЕСАКИ предложил мне посетить за их счет Японию и поближе ознакомиться с их опытом непосредственно на геотермальных станциях. Может, такое ознакомление поможет мне при решении возникающих вопросов. На это предложение, Штегман А. В. , который курировал Мутновку и всегда мне помогал в Министерстве, ответил, что директор Мутновской станции не может ехать один и предложил фирме решить, сколько человек может быть в такой делегации. Через две недели позвонил Штегман и сказал, что в Министерство пришло официальное письмо из фирмы «ФУДЗИ». Они предлагают за свой счет организовать для директора строящейся Мутновки Шейна А.Ф. творческую командировку в Японию. Сопровождающие - три человека. Предложил обсудить - кто поедет со мной. Его предложение. Дьяков А.Ф. - заместитель Министра энергетики, он, Штегман А. В. - заместитель Главэнерго и Клочков В. Ф. - генеральный директор Камчатскэнерго. Кого я мог отвести? Практически все мои начальники. Их интересовала сама Япония, а не какие-то там мои технические проблемы. Я согласовал ему список моих сопровождающих, если их можно было так назвать. Продолжал работать и решать проблемы. Уже лето 91 года. В стране инфляция. Весь мой ПТО (производственно-технический отдел) каждую неделю пересчитывает сметы и согласовывает их с подрядчиками. Я не отхожу от телефона, созваниваясь с Министерством или Госпланом, пытаясь пробить очередное увеличение сметной стоимости в соответствии с инфляцией. По какому-то вопросу приезжаю в объединение к Клочкову. Он в командировке. Обычное дело. Через неделю Клочков еще не вернулся. В общем, Клочков был в командировке три недели. Наконец, вернулся. На мой элементарный простой вопрос, что ж это за командировка такая длительная, Клочков, не глядя на меня, ответил, что он был в Японии и на Филлипинах. По какому поводу? По твоей станции, по Мутновке. Я смотрел на него и не мог врубиться до конца. «Почему вы поехали трое?» Нас было четверо. Как это может быть? В приглашении моя первая фамилия. Мне нужно было попасть в Японию. Клочков отказался отвечать на мои вопросы. Сказал, что в Москве я все пойму. Через две недели я в очередной раз полетел в Министерство для выбивания следующего транша денег. Зашел к Штегману. Честно говоря, я считал, что мы с ним приятели, по меньшей мере. Мы с ним летали в командировку на Сахалин, ловили «чилимов», пили водку у корейцев и учились есть плов палочками. Он очень много мне помогал. Он знал, как мне важна эта поездка. Я спросил. «Кто был четвертый?» - «Шеин Александр Филипович». Все инициалы мои. «А кто это?» - Друг Дьякова, начальник главного топливного управления Минэнерго. Дьяков предложил ему поехать вместо тебя. Он согпасился. «А почему Вас возили на Филлиппины?» - Там нам показывали ГеоТЭС по техническим характеристикам, совпадающими с Мутновкой. «И что вы привезли мне? Какие-то решения?» Штегман ничего не ответил. Мне было интересно увидеть моего тезку. Нашел. Секретарша. Девица лет двадцати пяти. На стене табличка – «Начальник Гпавка - Шеин Александр Филлипович. Отчество не то, но тоже с буквы «Ф». «Можно к Александру Филлиповичу?» - «Нет! У него совещание с управляющими со всего Дальнего Востока». Я молча дал ей мою визитную карточку и попросил только занести ее и положить молча на стол. Посмотрев в карточку, ни слова не говоря, секретарша зашла в кабинет. Выйдя через несколько секунд, сказала, что сейчас меня примут. Через секунду из кабинета стали выбегать управляющие со всего Дальнего Востока. Я зашел. Большущий кабинет с полированным совещательным столом. Выходит из-за стола импозантный мужик выше меня на пол-головы, густые седоватые волосы и пытается подать мне руку. Я молчу и только смотрю на него. И он заговорил. «Александр Федорович! Простите меня! Вы еще человек молодой, у вас еще все впереди. А у меня уже не будет другой возможности попасть в Японию». Я смотрел на него и мне было противно. У него вид был нашкодившего щенка. Нижняя губа дрожала. Вот-вот заплачет. Ему было неимоверно стыдно. Я ничего так и не сказал. Ушел и больше этого своего тезку не видел. Мой покойный друг, начальник ОКСа Камчатскэнерго Валера Леонардов говорил неоднократно: «Саша! Запомни! Твоя Мутновская ГеоТЭС никому не нужна построенная! Пока ее нет, сотни людей проводят по ее поводу совещания, ездят в командировки, получают премии, проводят эксперименты и все при деле. Если ее построят, весь этот кайф закончится. Просто будет еще одна станция, будет план выдачи электроэнергии и работники будут получать свою зарплату. Он был прав. До 21 августа 1991 года оставалось семь дней. Я поехал в посольство государства Израиль и взял бланки на репатриацию. Перед отъездом я все-таки спросил у Штегмана о реакции японцев на приезд другого человека вместо меня. Ведь они меня знали и приглашали именно меня. Штегман ответил: «Когда японцы спросили у Дьякова самого старшего по должности, как такое могло произойти? Дьяков ответил, что действительно произошла ошибка из-за схожих инициалов. Дело в том, что в России самые распространенные фамилии - Ивановы и Шейны». Я об этом и не знал. Через два месяца прекратились контакты с «ФУДЗИ». Когда в фирме узнали, что я с семьей уезжаю в Израиль, мне через Штегмана прислали из Токио рекомендательные письма. Но они мне не понадобились. Недавно мои друзья из Камчатки прислали очерки истории камчатской энергетики. Написал эти очерки В. М. Колосов, заменивший меня на должности директора строящейся Мутновской ГеоТЭС. Он, по-видимому, не знал, что моя фамилия самая распространенная наряду с Ивановыми, потому что с 1988 по декабрь 1991 года, на все, что было сделано с моим участием, Колосов пишет МЫ, не называя фамилии, а потом появляется фамилия - Колосов. Ну да Бог с ним.
Май 201З года. Израиль.