Маленькие пушистые смерти

Я беспомощно опускаюсь на кровать и закрываю лицо руками. Сегодня до обеда я пролила столько слёз, что теперь мои глаза остаются сухими, единственное, что я чувствую, это опустошенность.

С минуту посидев без движения, я резко встряхиваю головой и снова трогаю шершавый носик-пуговку. Но нет зажмуренных глаз, совсем ничего. Я не могу поверить в это, должно быть он просто устал. Эй, Казуки, ну что же ты? Вставай. Или хотя бы пошевели усами, пожалуйста, развей этот мираж...

Но ничего. Я машинально поглаживаю мягкую шерстку и просто смотрю. Мне кажется, что сейчас, вот в эту секунду, Казуки снова зашевелится, откроет рот в беззвучном хрипе - в последние пару часов воздуха ему не хватало. Однако проходит одна, две, три секунды, а маленький исхудавший котёнок всё так же лежит без движения на моей постели. Я знаю, что он уже не живой, но я не хочу признавать это.

Мне говорят, что надо идти хоронить. Ну да, копать холодную маленькую могилку, отныне это новый дом для Казу... Заворачивают в полотенце ещё тёплое мягкое тельце, глядя на торчащее из-под его края тёмное ушко, я без слов выхожу из комнаты. Плачу и прохладной водой умываю лицо, но не могу отделаться от тех ощущений, когда я трогала длинную шёрстку. Он всё ещё словно живой, как он может стать холодным и окаменевшим?

Земля в октябре твёрдая, застывшая. От меня тут нет толку, так что я просто стою в стороне с коробкой и гляжу, как "строят" дом для Казуки. Мне больше не дали на него взглянуть, и я рассматриваю белое в цветочек полотенце, точно зная, что под ним и боясь этого. Я думаю о том, сколько пушистых и пернатых смертей я пережила и сколько ещё переживу. Я знаю, что они будут сопровождать меня всю жизнь, и мне не по себе от того, что двор превращается в кладбище, о котором никто не догадывается. Быть может, по ночам, когда особенно холодно и одиноко, их маленькие лапки скребутся о замёрзший грунт, и они печально зовут меня...

Наконец всё готово, и коробка опущена в небольшую ямку. Сверху присыпаем её землёй, и мне снова страшно - маленькие тёмные комочки на цветастом полотенце, на моём маленьком Казу... Но даже пережив ещё одну смерть, я думаю купить следующую, мечтаю, что буду лучше заботиться о ней, баловать больше. Нет, я не забыла ни о Казуки, ни о других, и я считаю, они достойны жизни гораздо больше, чем люди. Вспомнить только, как Казуки цеплялся за выживание, как отчаянно и напрасно боролся с костлявой старухой, а люди, те самые "дети божьи", не могли ему помочь.

Возвращаясь обратно в ту комнату, где совсем недавно побывала смерть, я думаю не о ней. Я думаю, что там всё ещё пахнет молоком и чем-то таким похожим на печенье, что ещё в этот вечер и, возможно, завтра утром я смогу дышать запахом моего Казу. Я не знаю, как я буду засыпать без его тёплого бока рядом, наверное, всю ночь проворочаюсь, бесполезно вдыхая аромат молока с печеньем и вспоминая маленькое тёмное ушко. Даже при взгляде на свои руки , где пока ещё остались тонкие розоватые царапины, я вспоминаю о Казу. Хочу, чтобы эти ранки никогда не зажили, но уже через пару дней они бесследно затянутся в отличие от того, что у меня внутри. Чтобы излечиться, нужен ещё один пушистый мяукающий комочек, который в конце так же превратится в остывшее одеревеневшее тельце. Эти маленькие пушистые смерти преследуют меня всю жизнь.