Хранитель Времени и Пространств. Глава 1

Хранитель Времени и Пространств живет далеко. Хранитель Времени и Пространств сделал себе чашку кофе. Хранитель Времени и Пространств наблюдает за  Пустотой, открывающейся его взору. Он — Хранитель Времени и Пространств.

Где-то между временами и мирами есть Пустота - особое место, где есть все, что нужно, и в то же время, нет ничего. Там, на стыке миров и времен, на двух длинных тросах, один из которых поднимается высоко-вверх, а второй падает низко-вниз висит небольшая капсула - дом Хранителя Времени и Пространств.
В ней всегда горит свет. Он теплый и оранжевый. Он наполняет уют, который тоже живет здесь, вместе с Хранителем Времени и Пространств. Они живут вдвоем, вот уже не помнят сколько.
Его дом - это маленькая бусинка-цилиндр надетая на ниточку. Возможно,  любопытная   девочка сейчас раскачивает ее и вглядывается внутрь светящейся бусины, гадая, есть ли в ней миры. Хранитель Времени и Пространств не против.
Никому не известно, как  появился этот дом, и, конечно, не известно это Хранителю Времени и Пространств. Его дом висел между Пустотой или в ней, а может, над ней. Висел с начала времен и миров, или раньше них.  А может, он и сам был Пустотой, но только какой-то другой, неведомой и не черной? Просто Пустотой, но немного менее пустой.
Но так ли это важно в месте подобном этому? Так ли важно, что возможно, а что нет? И есть ли вообще это: возможное и невозможное, а если их нет, то надо ли их придумывать? Хранитель Времени и Пространств улыбается и отпивает из чашечки кофе.
 В его доме было и есть все-все. Все есть и было  очень маленькое, крохотное, и все помещалось. Там был и туалет с ванной, и кухня, и много книжных полок. Сам домик  уютный, а вокруг - стекло. Невиданные яркие огни миллиардами световых точек,  сверкающими, неоновыми стаями роились и летали быстро у самого стекла и, отталкиваясь от него, снова уносились воздушными вихрями в Пустоту.  Словно блики, словно птицы.
Без них дом был бы единственным ярким пятном в чернеющей пустоте. Он из неведомого, самого далекого мира манил своим теплым апельсиновым цветом и очарованием книг, и коричневых ковров. Так и жил Хранитель Времени и Пространств, зная, что вопросы не важны, а ответы лишь удобны.
В доме было два этажа и не было дверей. Но запертым там нельзя было быть, потому что дом- не тюрьма. И дом этот был для Хранителя  воздушнее и легче любой тончайшей ажурной сетки, что служит кровом для райской птицы в далеких садах других миров. Он читал свои книги, и пил свой кофе, сидя на своем любимом коричневом кресле, а окна всегда были чистыми и блестящими, и за ними всегда была ночь, или очень странный, черный день. А может там всегда ничего не было.
 Он любил расхаживать по своему дому в мягком и теплом махровом коричневом халате и мягких теплых коричневых тапочках. Он был седой, коротко стриженный и носил очки. Почтенный старый Господин с веселыми глазами.
Они искрились золотыми апельсинами и светились на лице, как два пламени свечи. Он напевал, когда перемещался и скользил по своему круглому дому, пританцовывая и кружась, и непонятно было, как попадал он со второго этажа на первый, и наоборот, и перемещался ли вообще, ведь лестницы отмеряют верх и низ, а здесь их не было. Так и жил этот странный Господин в своем странном доме.
Во всех его движениях была уверенная, плавная  грация, и ему никогда не надоедали привычные его дела. Он каждый день был готов с радостью пить свой кофе, читать какую-нибудь из своих книг и ходить по своему дому в своих теплых тапочках.
В доме Хранителя Времени и Пространств было много ламп. Больших и маленьких, настольных и не очень. Они весели на круглых стенах и стояли на полках и полах его двух этажей. Дому нужно было светиться, чтобы быть апельсиновым в чернеющей пустоте вокруг.
Иногда, у Хранителя Времени и Пространств появлялись гости. Они приходили и  не уходили.
Не уходили до того, пока он не начинал соглашаться с тем что они пришли, а потом сразу,     почему-то ,  исчезали. Странные гости  Хранителя Времени и Пространств.
Иногда, они беседовали. Так он узнавал о том, что творилось вокруг него, в мельчайших частицах  пустоты, а может, и в огромных мирах, только маленьких, как казалось.  Он не размышлял.
Некоторые гости прибывали к нему издалека и хотели отдохнуть. Он радушно приглашал их в свой дом и, иногда, даже успевал сделать это до того, как они сами просачивались внутрь. Он хихикал и отпивал кофе. Радушный Хозяин Времени и Пространств.
Однажды в Пустоте разразилась неоновая буря и яркими красками бушевала и летала в Пустоте. Хозяин Времени и Пространств смотрел на это, положив ногу на ногу и, поигрывая висящим тапочком, отхлебывал кофе. Тогда к нему прибыл гость. Тот был путником и принес Хранителю   рассказ о том, что появился один новый город. Что море там живет вместе с улицами и не ссорится. Живут они там в мире и согласии, и не понятно, то ли море ходит по улицам, то ли улицы пришли в море. Оно гуляет по скверам и стекает с тротуаров. А жители этого города не капельки не смущаются, хотят сразу и по морю, и по улицам.
Еще рассказал этот путник, что город тот появился у одного из "людей" и стал городом этого "людей". Так Хранитель узнал о существовании каких-то "людей".
Путник же задержался у Хозяина на несколько времени и все рассказывал, и рассказывал ему об этом странном городе и о  его создателе. Путник покачивался  в сантиметрах 20-ти от пола из теплых ароматных досок и становился почти видимым, когда возобновлял рассказ. Хранитель Времени и Пространств  внимательно и серьезно, иногда все же улыбаясь и весело посмеиваясь,  смело отпивал из маленькой кружечки свое кофе и, причмокивая, всем видом показывал, что интересно и готов слушать дальше.   
Путник говорил, что такой город был одним из мест, где живет Сила, а Хранитель кивал, ведь  об этом он  слышал, и не  раз.
Он уже бывал угощаем подобными историями от других гостей и знал, что где-то в частицах  Пустоты есть маленькие города, дружные с силой, маленькой там и большой внутри   тех, кто их создает.
 Хранитель сказал об этом  путнику, осведомляя, что уже слышал такое, и что можно  бы не продолжать, и что  все одно и тоже, и надобно новое.  Но путник покачался и сказал, что этот город совершенно новый, и не мог уважаемый Хранитель слышать о нем ни от кого другого, потому что это город его личного "человека".
Так Хранитель узнал что один «люди» зовется человеком.
У каждого их этих человек, кто создавал себе город, был свой Гость, и он  направлял их по разным местам Силы, иногда помогая их творить, а сами же Гости прибывали в Пустоту к Хранителю Времени и Пространств, рассказывать истории и просто отдохнуть от работы.  Но никогда еще Гости не приводили этих человек «в гости», и никогда Хранитель их не принимал у себя, и не слушал. От этого ему было пустынно и пусто внутри.
Сам же он  просто жил в этом домике  и любил слушать истории, и пить кофе, и читать книги, и знал он, что всему есть порядок и не один. И что порядок этот нужно соблюдать, хоть и  сам он живет и соблюдается сам по себе. И никого Хранитель не охранял.  Но все же так его звали- Хранителем Времени и Пространств.
Бусина покачивалась на тяжелых тросах и громко вверх уносился один, и гулко вниз падал другой. В тот день, или какой-то другой промежуток, теплый свет проливался в черноту, и  бусина все качалась и качалась вдалеке. И летело существо. И видело оно, как горит впереди звездочка домика, и как греет его тепло светящихся ламп. И видело оно уже, как Хранитель идет по своим коричневым коврам, и у ног его щекочет махровый халат.
Существо все приближалось и приближалось, и внутри его вихрем и спиралями закручивалась энергия. Оно возбуждалось и вожделело прибытия.
Хозяин улыбался и пел что-то  непонятное для себя, но пел с удовольствием. И два огонька его глаз ярко горели, и по щекам его растекался румянец. Свет от пламени свечей отражался от круглых и  маленьких очков-пенсне и казался лучом, заключенным в хрустальной пещере. А существо все плыло. Быстро и быстро.
 И вот оно прилипло к стеклу со стороны Пустоты. Бусина накренилась, но не оторвалась и продолжила, немного надрывно и шумно, качаться на тросах под названием «Верх и Низ».
Тросы эти, кстати, тоже были очень необычные и жили они своей жизнью, непонятной. Да и не хотел ее никто понимать. Тут такой потребности не помещалось.  Они жили, и жили, кажется, хорошо. Крутились они туда-сюда, и болтался маленький домик  и вращался вокруг своей оси, а тросы все раскачивали его в Пустоте и поддерживали, хватали на лету, и не отпускали. Вот так и жил домик в согласии с тросами под названием  «Верх и Низ», не ссорились они, и не нарушали мира, покачиваясь.
Гость все еще был как бы «влипший», но уже отлипал потихоньку.
Хозяин Времени и Пространств отставил маленькую чашечку, которая казалась хрупче скорлупы яйца в его пухлых маленьких пальцах. Улыбка озабоченности появилась на его лице, и неподдельный, детский, захватывающий и охватывающий интерес в маленьких и лучистых глазах-огоньках вспыхнул и не погас. И свет их стал еще ярче, словно в домике зажглись еще 2 новые лампы.  И как большой кот, Хранитель Времени и Пространств приближался, подплывал и подтанцовывал к отлипающему и свисающему со стекла Гостю, с разных сторон, кружа и окружая. На очках-пенсне блестели и сверкали искры.
Гость молчал и явно отдыхал. А Хранитель все кружил , мягко и медленно пританцовывая, и казалось вот-вот начнет хлопать в ладошки - так забавно ему было происходящее.
Наконец, гость отлип от стекла, окончательно и с громким звуком «шмяк» плюхнулся, и,  кажется, прилип к полу. Хозяин захихикал, подпрыгнул от удовольствия и веселья  после  неприличного звука, с которым плюхнулся на  пол его гость, а потом вмиг  отвернулся и пошел обратно к креслу, явно потеряв всякий интерес, но сохраняя добродушную улыбку. Он не ждал, что ему начнут рассказывать истории, ведь если они захотят начаться, то их уже будет не остановить. Стоит только начать историю.
 Вытягивая губы в трубочку, он отхлебнул немного кофе, которое никогда не заканчивалось и не остывало,  положил ноги на пухлый, бархатный, коричневый пуфик, и тот промялся под  ними - такой вот он был мягкий.
Гость не встает. Хранитель читает.
И так проходят века или дружественные секунды, за руку с дружественными же часами и годами. И все здесь дружественное и никак иначе.
Наконец-то Гость восполняет свои силы и поднимается вверх.  Хранитель издает веселое «ААА!» и с интересом переминается на ногах, явно радуясь тому, что видит гостя повысотевшим. Он  подпрыгивает до верха и, перепрыгивая с одной ножки на другую, начинает танцевать вокруг, а потом резко останавливается и садится в кресло, и читает сразу.
Гость стоит, прозрачный, и Хранитель светит сквозь него глазами, иногда отрывая их от книги, и светят лампочки, и люстры его стен и потолок. И время идет, и не останавливается.
Гость встает выше и сразу хочет есть. И Хранитель кормит его радушием не спеша. Потому что знает: очень интересное  ждет его  и вспыхивает.
 Вскоре гость крепнет и уже может говорить. Хранитель не садится больше в свое любимое кресло, а потирая маленькие ручки с маленькими  пальчиками скользит вокруг него танцуя и припоминая старые песни.
Ах, какие это были Песни! Песни, что раздаются иногда в Пустоте, когда  прилетают откуда-то из Неведомо и улетают туда же, лишь пронесясь мимо  оранжевого домика маленьким ветерком или цветным ярким вихрем, закручивая спирали.  Хранитель любит ловить вихревые песенки и часто их помнил, и очень часто пел.
Песни эти бывали  на неведомых языках, и, почти всегда, на них. Но на то  он и Хранитель Времени и Пространств, чтобы петь песни на неведомых языках и не знать их, но чувствовать. Очень веселые бывали те песни, и очень хорошо становилось от них на душе. Однажды Хранитель даже  попытался записать одну этих песен на свой граммофон, который работал так, что мог не только проигрывать, но и записывать. Изобретение Хранителя Времени и Пространств. Доставая своими маленькими пальчиками пластинку и ставя на нее бегунок, он стал думать о том, что будет записывать.  Но не пришла песня в дом Хранителя Времени и Пространств, и осталась в Пустоте.  Она  убежала и скрылась с северными песенными вихрями. Молодыми и задорными.  После этого решил Хранитель их запоминать. Но решил он, что если когда-нибудь еще встретит ту самую песню, то обязательно спросит у нее почему убежала она и где была.
Гость стоит и молчит, а Хранитель все крутится, и все сильнее закручивается поток, и все азартнее ему, и все больше он улыбается. И танцуют все книги и кресло, и кружится все, и тросы скрепят и крепнут.  И песни пролетают мимо цветными спиралями и и цветной пылью рассыпаются на стеклах домика. А гость уже высок и черен.
И как бы сильно не кружилось все вокруг во вдохновенном азартом Хранителя танце,  подбадривая посетителя и будоража его, не шелохнется Гость и не молвит.
 Наконец он стал раздуваться. И рос он, и рос, как мыльный пузырь, и чернел он, и становился все круглее и тоньше, пока наконец не раздался звук неприличнее первого, и не лопнул он, и не встал хозяин и не прислушался.
 А было за неприличным звуком послание.  Оно волной, проникая сквозь стекло, растворялось и бежало, ускользая.  Поймал хозяин слово то, что было в послании и встал как успел, и замер, и на лице его появилось такое выражение, что и задумчивое, и довольное, и хитрое. Бликом вдогонку вспыхнул его глаз,  умчался отблеск вслед за посланием и догнал где-то далеко.
Там, в своем доме,  понял Хранитель Времени и Пространств, что пришла ему пора его  покинуть. И Время было ему сигналом. Во Времени, сгущенном до чернеющей ночи, и лопнувшем, пришло к нему Слово. И услышал он в последнем Слове Времени,  что надо в путешествие, и  там ему дорога.
И говорилось в Слове: "Увидит он мир, что однажды лишь был ему назван". И уместилось все послание в  одном. И одно  лишь послужит ему картой и инструкцией. И Слово то было понятое уже и знакомое.  «Люди»,- услышал Хранитель.