Хроники ротмистра Кудашева. Глава 4

ПАРКИН Владимир Павлович
«Меч и крест ротмистра Кудашева».
Историко-приключенческий роман.

«Хроники ротмистра Кудашева или Тайна Туркестанского золота».
Книга V историко-приключенческого романа «Меч и крест ротмистра Кудашева».

©  Владимир П.Паркин, автор, 2013.

*****     *****     *****
*****     *****     *****


Глава IV
Дед – внуку, или новые открытия Найдёнова.
Как расстреливали Кудашева. Взвейтесь кострами синие ночи. Что там, насчёт туркестанского золота?

*****
*****

… «Враг будет разбит, победа будет за нами!», – Александр Георгиевич Найдёнов несколько раз перечитал последнюю фразу, на которой обрывались записи тетради под одиннадцатым номером «Дневника» Александра Георгиевича Кудашева. Подумал: «Ну, дорогой дедушка, ты даёшь! Что там дальше, что с фашистами в Киштвари делать будешь?»…
Обвёл глазами стол, полки, заваленные рукописями и книгами. Где здесь искать тетрадь двенадцатую?! На свитки–манускрипты внимания не обращал. Ротмистр Кудашев – человек почти современный, многие тетради собственными руками изготовлял. Найдёнов начал наугад вынимать из бумажных залежей и снимать с полок рукописи, сшитые и обрезанные «in codex» – в прямоугольный формат листа. Нужная тетрадь, вообще, дневники  Кудашева просто так в поле зрения не попадались…
Через час работы Найдёнов остановился. Присел. Понял, на «ура» не разобрать! Здесь манускриптов тысячи… Разработка этих сокровищ хищническим способом не годится. Нужна система. В библиотеке должен быть порядок.
Наугад вытянул с полки свиток тёмной бумаги, перевязанный шерстяной серой ниткой. Развязал узелок, раскатал на столе… Ха! Почерк Кудашева. Тоже страницы «Дневника». Сами по себе в руку легли. Как после всего случившегося не верить в Предопределение?! Начал читать. Читать быстро, жадно поглощая изложенную классическим почерком русского гимназиста историю, чтобы потом перечитывать её медленно,  наслаждаясь каждой фразой, каждым образом, каждым действием! Это, действительно был разговор деда с внуком!
_____________________________________________
• Манускрипт – manuscriptum, от лат. manus — рука и scribo — пишу.
• Свиток – от лат. volumen.
_____________________________________________

*****
*****

Документ № 55.
Листы, не сшитые в тетрадь,
манускрипт в форме свитка.

«Хроники»
Александра Георгиевича Кудашева.

Полторацк (Асхабад до революции).
21 июня 1924 год.
По первому возвращению из Киштвари.
 
Как меня расстреливали.

Это число не забыть. Число 66. Почти, как число 666! Номер статьи «Шпионаж» Уголовного Кодекса РСФСР 1922 года. Приговор – высшая мера социальной защиты. Расстрел.
Почему-то думал, что умереть придётся, как Жюльену Сорелю из романа Стендаля. В одиночестве. Гордым, непокорённым, но просто и без пафоса. Нет. Не то время, не та географическая точка действия.
Таких, как я, набралось двенадцать человек. Тоже число известное. Не простое.
Разбудили чуть свет. На завтраке сэкономили, но в туалет вывели и умыться позволили.
Связали руки в положении за спиной простым шпагатом. Свели в тюремный двор. С высокого крыльца прямо в закрытый кузов полуторки. Один шаг.
По девять человек в кузове. По шестеро со связанными руками назад, по два конвоира с винтовками у заднего борта в каждой машине. У руин мечети с драконами на фронтоне, свернули на север, в пески Кара-Кумы, подальше от столбовой дороги на Мерв.

Вспомнил, как впервые «гуляли» на фаэтоне в этих местах с Леночкой. Была ночь. Светила луна. Сладко билось сердце. И впереди была вся жизнь. Прекрасная. Счастливая!
Однако, всё в этом мире имеет свой конец. Похоже, мы к этой черте с каждой секундой всё ближе.

Ехали по песку пока машины тянули. В версте от тракта остановились у большого бархана. В его подножие сапёр на наших глазах заложил мину, вытянул от неё бикфордов шнур метров в десять. Всё понятно. Не бойсь, взрывать не будут. Расстреляют. Это они уже умеют. Смотреть на раненых, да потом добивать их – небольшое удовольствие. Потом бархан подорвут – пески сдвинутся, обрушатся на нас и похоронят. Что расстраиваться. Стервятники не доберутся, уже хорошо…

Команда военная: «В одну шеренгу становись!».

Встали. Лицом к солнцу. Ярко, жарко… Против солнца расстрельную команду не видать. Стрелков всего четверо. Шофера вышли из машин, присели в тени кузовов, закурили, на нас не смотрят, о чём-то о своем разговор ведут. Осмотрелся вправо, влево. Из всех казнимых знакомый только один: поляк Котушинский Хенрык Юлиан, что проходил в 1911-м по делу о терракции в Асхабадском Русском театре. Во, где довелось встретиться! Все стоят, в землю смотрят. На небо невозможно, без глаз останешься. Тихи все, нет истерик. Подрасстрельные бедолаги ещё в камерах отстрадали. По-полной. Сейчас наши мучения закончатся. Это что, партию в три приёма убивать будут? Кому пуля первая, кому последняя…

Команда комиссара:
– Оружие… К бою!

Да, шутники. К какому ещё бою?!

Команда:
– Целься!

Всё, конец! Прощай, Леночка! Прости за всё. Папа, мама, встречайте!

Команда:
– Пли!

Залп.  Вспышки. Звук. Справа и слева упали, сбитые с ног пулями, назад, лицами в небо. Стонов нет.

Команда:
– Заряжай. Целься!

Всё. Сейчас моя очередь. Всё-таки, сволочи, перекреститься перед смертью и то не дали! Как там, не забыл ещё: «… и остави нам грехи наши, яко оставляем мы должникам нашим. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!»…

Вдруг, звуки долгого квакающего клаксона от дороги, пистолетные выстрелы. Маузер!

Команда:
– Отставить!

Подъехал и развернулся у подножия бархана запаршививший облупленный «Роллс-Ройс» с красной звездой на дверце и надписью «Туркестанский пролетарий». Старый знакомый. Еще на ходу. Когда-то на нём гонял ротмистр Отдельного корпуса жандармов Иоганн Кюстер, исполняющий обязанности Начальника жандармского полицейского управления Закаспийского отделения Средне-Азиатской железной дороги. Ну, ну… Кто сейчас в нём ездит?

Из машины спрыгивает на раскалённый песок человек в красных гусарских старорежимных рейтузах, в распахнутой черной потёртой кожанке и такой же фуражке с красной эмалевой звёздочкой. Большой начальник. Ему кожанка вместо полковничьих эполет авторитета придаёт. На синих петлицах по два красных ромба. Спецзвание на военный чин перевести не сумел. Эти кубики-ромбики часто изменяют свое значение. Владелец красных рейтуз убирает маузер в деревянную кобуру. Представляется комиссару расстрельной команды, приставив к козырьку руку:
– Заместитель Председателя ГПУ НКВД Туркменской области и города Полторацка Туркестанской Советской Социалистической Республики Васильев. Начальник отдела контрразведки! Знать начальство нужно в лицо!

Комиссар, лениво козырнув, ответил:
– Айвар Пурмалис. Согласно Приговору Военного трибунала Асхабадского гарнизона. Исключительная мера социальной защиты. Все по одной статье – 66 – «Шпионаж» УК РСФСР 1922 года. Показать Постановление?

– Не нужно. Кто тут у вас Аки Айдаров?!

– Вон лежит. Уже «приведён в исполнение».

– Чёрт! Мне приказано без переводчика не возвращаться!

– Что за переводчик? Айдаров – парикмахер с Текинки! Английский шпион. На «Теке-базар» персов полно, все говорят по-русски, все переводчики, все – английские шпионы. Берите любого.

– Без советов, пожалуйста! Всё вам знать надо! Персов много… Неграмотных! Мне нужен переводчик умный, умеющий читать и писать. Всех извели.

– Почему извели? Сами разбежались. На то, они и умные. Вот один остался: русский, грамотный, в Персии десять лет прожил. Если у вас есть Протест Военной прокуратуры либо Постановление ЦИК о помиловании, можете забрать! Только подпишите карточку конвоирования. Согласны?

– Да, согласен. Вот моё удостоверение. Постановление ЦИК передам вам сегодня не позже окончания рабочего дня. Кто из них?

Комиссар повернулся к нам, крикнул:
– Кудашев! Ко мне бегом!

Не скрою, человек в кожанке под красной звёздочкой в этот момент показался мне ангелом небесным. Бежать я не мог физически, но имитация поспешности выглядела бы омерзительно. Повернулся к тем, расстрелянным и недострелянным. Поклонился им. «Простите, ребята!». Слышу:
– Поторопись, Кудашев! Могу передумать!

 Подошел. Молчал, тяжело дышал. Не мог себя заставить раскрыть рот. Не мог поднять голову, взглянуть на своих палачей.

Человек в кожанке взял меня двумя руками за плечи, встряхнул меня. Он что-то говорил, но я не понимал его речи. Моё сознание, как пыльной бурей, застилалось красным туманом. Его голос казался мне знакомым, но память отказывалась подсказать старый зримый образ…

– Александр Георгиевич! Кудашев! Это я, Васильев. Прапорщик Васильев. Потом – подпоручик  вашим ходатайством пограничной стражи Никита Александрович Васильев. Вспомните, Александр Георгиевич, Кизил-Арват, Мусорное ущелье… Сколько раз мне вас от расстрелов избавлять?!

Я вспомнил. Прошлые самые мрачные дни мои вспоминались теперь, как потерянный земной рай. Я не плакал, слёз не было, но, видно, страдание сжало мне гримасой не только лицо.

– Вам плохо?

Я с трудом разомкнул пересохший рот:
– Руки развяжи…


*****
*****


И это всё?! Найдёнов с разочарованием перечёл последние строки свитка. Вдруг, подумалось, что, если в этом литфонде более нет дневников Кудашева? Горько стало от этой мысли.
Не ушами услышал, почувствовал по запаху присутствие своих помощников – жрецов-хранителей библиотеки, которых ему рекомендовали называть просто Первым и Вторым.

– Чем можем быть вам полезны, уважаемый Искандер-бек? – спросил один из жрецов.

– У нас будет много работы, уважаемые хранители библиотеки, – сказал Найдёнов.

– Мы готовы, господин, – хором ответили помощники. – Ждём ваших приказаний!

– Насколько хорошо вы знакомы с библиотекой?

– Знаем каждую единицу хранения в лицо, господин,– так же хором ответили помощники.
Найдёнов смутился. Приказал:
– Отвечает на вопрос только Первый. Второй по необходимости дополняет его ответ. Знаете ли вы, что такое «хаос»?

– Да, господин, – ответил Первый. – В древнегреческой мифологии Хаос – первоначальное состояние мира, до вмешательства в него Высшим Силой и Разумом, который систематизировал наш мир.

– Замечательная формулировка, – поразился Найдёнов. – Лучше не скажешь. Я запомню её. Так вот, это хранилище манускриптов – ещё не библиотека. Это – первозданный хаос! Ваша задача аккуратно разобрать эту свалку и разложить манускрипты и инкунабулы в некотором определённом порядке, что позволит нам в будущем находить нужную книгу или документ без труда!

– Мы поняли! – снова хором ответили жрецы.

– «Эти жрецы, как сиамские близнецы!», – подумал Найдёнов. – «Видно, система культового образования и воспитания настолько нивелирует разных индивидуумов, что они не только думают в одном ключе, но и говорят синхронно!».
Вслух сказал:
– Я не знаком в подробностях с европейской постановкой библиотечного дела, но, полагаю, книги нужно разобрать, прежде всего, по географическому признаку. Европа – первый отдел библиотеки. Египет и Междуречье – второй. Персия и Средняя Азия – третий. Индия и Тибет – четвёртый. Китай и прочие – пятый. Потом каждый отдел разделить по принципу языковому: санскрит отдельно, хинди, бенгали, урду и прочие отдельно! И так далее? Поняли?

– Поняли, – ответили помощники.

– Тогда прошу продолжить мою мысль, – сказал Найдёнов.

– Далее: разложить книги по принципам формы и носителей информации. Разделить свитки от инкунабул, папирусы от пергаменов… Мы всё поняли! – жрецам, вроде, понравилась идея навести в хранилище порядок.

Такой понятливостью Найдёнов остался доволен. Продолжил:
– А главное, нужно составить полную опись всех книг, будем условно так называть все единицы хранения, иначе в этих свитках и инкунабулах утонем! Назовём этот список, как положено – каталогом!

– Мы поняли, будет исполнено,– ответили помощники. – Однако, у нас не хватит запасов писчей бумаги на такой каталог!

– Пока работаем с тем, что есть. Дальше видно будет. Здесь трудов на несколько месяцев. Но, прежде, разыщите мне все рукописи на языке руси.
Найдёнов указал на дневники Александра Георгиевича Кудашева, лежащие на столе:
– Предметом моего контракта с Кафири является перевод с руси на фарси именно этих документов!

– Мы знаем, – сказали помощники, – Это рукописи Искандер Кудаш-бека! Мы предоставим их вам все. На это не потребуется много времени.

Зазвонили колокольчики, потом ударил гонг…
В библиотеку один за другим вошли уже знакомые Найдёнову вооружённые телохранители. Вслед за ними вошёл сам главный жрец Кафири старейшина Лак-Перун.

– «Вот как, – успел подумать Найдёнов. – Вход в святилище, закрытый массивным скальным монолитом, открывается не только изнутри, но и снаружи. Главный жрец знает секрет. Не иначе, используется гидравлика…». Пошёл навстречу старейшине.
 
Здоровались рукопожатием обеих рук.
– «Неужели неделя миновала?», – подумал Найдёнов. – «Нужно будет вести собственный дневник. Отмечать дни. В этих гротах, отрезанных от солнечного света, можно совершенно потерять чувство времени!».

Вслед за Лак-Перуном агнираширы-юноши внесли несколько корзин. Поставили у стены, поклонились Найдёнову и бесшумно вышли.

– Здесь продукты, ваша новая одежда, бумага, письменные принадлежности, – сказал Лак-Перун.

Найдёнов поблагодарил.

– Как успехи? – спросил Лак-Перун. – Уже можете меня порадовать чем-то?

– Пока знакомлюсь. Мне нужно время на адаптацию. Время разобрать эти завалы, найти нужные документы. Сам перевод не займёт много времени. Вот только с каламом проблемы. Я не могу быстро писать на фарси.
Лак-Перун понимающе кивнул Найдёнову. Что-то быстро сказал на агни-ра Первому хранителю. Тот присел за кудашевский письменный стол, положил перед собой чистый лист бумаги, откинул с хрустальной чернильницы медную крышку, взял в руки стилос – тростниковый калам. Приготовился писать.

– Прошу, попробуйте! – Лак-Перун сделал рукой повелительный жест к действию.

Найдёнов понял, что требуется от него. Взял в руки дневник Кудашева. Начал сразу читать на фарси:
– ;; ;;;;;; ;; ;; ;;; ;;;; ;; ;;;
;;;;;; ;;; ;;;; ;; ;;; ;;;; ;;;;;
_____________________________________________
* Фарси.  – Право выбора по жизни каждому дано.
По какой идти дороге нам не всё равно...
_____________________________________________

Калам в руке Первого хранителя библиотеки порхал, как бабочка, от чернильницы с тушью на лист бумаги. Остановился самое большее секунд на десять позже, чем Найдёнов закончил бейт, написанный самим Александром Георгиевичем.

Найдёнов был поражен. Захлопал в ладоши.
Лак-Перун был более сдержан. Но ему понравилась реакция Найдёнова. Сказал ему:
– Видите, как просто, уважаемый Искандер-сардар! Нам ни к чему «Ундервуды». Не беспокойтесь, мы не собираемся делать из вас раба этой библиотеки. Полагаю, на исполнение ваших обязательств по договору не понадобится много времени.

Найдёнов улыбнулся, утвердительно кивнул.
Старейшина главный жрец Агни-Ра лукаво продолжил:
 – Если, конечно, вы сами, уважаемый Искандер-сардар, не примете иное решение!
Повернулся к стеллажам:
– Позвольте мне, Искандер-сардар, стать хоть на малое время вашим проводником в этой сокровищнице знаний и памяти цивилизаций планеты Земля!

Найдёнов ответил с предельной вежливостью:
– Только буду счастлив!

Лак-Перун продолжил. Найдёнов слушал его, затаив дыхание. Не перебивал ни вопросами, ни вежливыми вздохами, ни комментариями.

– Прошу прощения, моя скромная, но предметная лекция с демонстрацией бесценных манускриптов и первопечатных книг будет несколько бессистемной, но вы, конечно, наведёте в этой библиотеке европейский порядок.
Итак, начнём!
Вашему вниманию предоставляю. Вот исторические документы, за которые самые известнейшие музеи Европы и Америки заплатили бы баснословные суммы, а правительства этих стран осыпали бы высшими наградами монархий и республик. Академии наук поприсваивали бы свои звания. Не говоря уж о том, что туземные монархи Филиппин, Индонезии и королевств Индо-Китая стали бы Европе в этом вопросе могущественными конкурентами! Смотрите, трогайте, читайте, если сможете. Вот они – скрижали из чистого золота, листы из слоновой кости, полосы из шёлка, пропитанные смолами и растительными ядами от грызунов и насекомых пальмовые листы – носители информации, изложенной на неизвестных древнейших языках удивительными письменами, которым не одна тысяча лет!   

Лак-Перун перешёл к следующему стеллажу, продолжил:

– Рекомендую: Это удовольствие для лицезрения избранным. Армянские иллюминированные рукописи  не столь древние, но, как и античные, замечательные и ценные. Средневековое армянское искусство миниатюры, ещё сохранившее в себе черты как индийских, так и византийских традиций. Пятый век христианского летоисчисления.
– Манускрипты арабской культуры на красной сафьяновой коже из Марокко. Двенадцатый век.
– Одиннадцать свитков из папируса, разного времени происхождения, клеймённых одинаковыми картушами с изображениями креста и двух всадников на одном коне – наследие ордена тамплиеров. Текст на арамейском языке. Двадцать четыре иллюстрации. Трактаты по механике с чертежами механизмов, использующих силу рычагов и блоков. Планы крепостей. Расчёты по каменной выкладке арок и куполов. Модели фортификаций. Схемы военных построений пехоты, кавалерийских атак. Семь схем-карт городов юго-восточного Средиземноморья, включая Иерусалим.
– Сорок семь прямоугольных листов папируса времён Птолемея Второго из Александрии. Пособие по геометрии. Математические таблицы. Планы конкретных земельных участков.
– Здесь более шести тысяч не связанных между собой изображений различных размеров. Здесь атласы анатомии человека, как его строение видели врачи и учёные Индии, Китая, средневековой Европы, даже шиитской Персии! В том числе рисунки лекарственных трав, медицинских хирургических инструментов. Таких  атласов географии Земли, в узнаваемых, но не мыслимых на сегодняшний день контурах, вы не видели никогда! Здесь – цветущие долины, полные реки и процветающие города, ныне поглощённые раскалёнными песками Сахары и Гоби! Отсюда – знание о том, что Древний Египет, построивший свои, немыслимые по трудовым и экономическим затратам на строительство, пирамиды, во времена фараонов не был ограничен узкой полоской обрабатываемой земли по обе стороны Нила. Египет простилался от Красного моря до Атлантического океана! Возможно, в этих папирусах есть сведения о той чудовищной космической катастрофе, что огнём выжгла земли, на которых паслись многотысячные стада антилоп, жирафов, а полноводные реки были полны и рыбой, и бегемотами!
– Вот рукопись, авторский автограф самого Абурайхана Бирунии: «Письменное сообщение есть один из видов сообщения и, пожалуй, более предпочтительный, чем какой-либо другой, ибо, откуда мы знали бы предания народов, если бы не вечные памятники пера».
– Вот пергаментные манускрипты Абунасра Фарохи с трактаты по суфизму, религии, персидской литературе. Поэта 15-го века Мавлана Нуриддина Абдуррахмана Джами. Ряд книг по суфизму: иранского суфия Мир Саида Али Хамадани, собрание писем Шейха Ахмада ибн шейха Абдулахада Фаруки Накшбанди "Дурр ал-ма’рифа", письма Шаха Ахмада Накшбанди…
– Здесь – Индия. Уникальная рукопись поэмы "Весанта-виласа". Пятнадцатый век. Девяносто семь миниатюр. Всего понемногу. Правда, это «понемногу» часто выражается трёх, а то и четырёхзначными цифрами. Древнейшие индийские миниатюры – это сад наслаждений в пустыне земных забот. Вот иллюстрации к джаинским священным текстам одиннадцатого века. «Кальпасутра», «Калкачарья-катха» – школа  джайнской миниатюры. Источники – Гуджарат и Раджастхан.
– Особая гордость собрания: буддийские каноны – «Ганджур» и «Данджур». В общей сложности не менее двух тысяч томов. Тибетские книги на старомонгольском языке достаточно большая коллекция. Кроме религиозных и ритуально-мистических трактатов, есть книги по грамматике, стихосложению, медицине. Астрологические и астрономические сочинения, календари, исторические хроники.
– Бесценные сокровища книги по медицине: тибетской «Чжуд-ши» и арабской Абу Али-ибн-Сина – «Канон врачебной науки».

Найдёнов, не прерывая Лак-Перуна, подошёл ближе, взял из его рук последний свиток шёлка, весом не менее, чем в десять-двенадцать килограммов, намотанный на деревянную скалку. Присмотрелся. Текст на фарси. Уже хорошо. На арабском не понять. Много рисунков. Прочёл наугад вслух:
– «Одно из средств, доставляющих наслаждение обоим, это слюна, если во рту у мужчины асафетида или кубеба, а также миробалановый мёд или мёд, замешанный со смолой скаммония, или имбирь, или перец с мёдом…»!
Прокомментировал:
– Однако. Кто бы ещё просветил, что есть «асафетида», «кубеба» и «миробалановый» мёд!

Жрец Лак-Перун внимательно посмотрел на Найдёнова. Некая мысль пришла ему в голову. Спросил:
– Вы были женаты, уважаемый Искандер-сардар, там, у себя в России?!  Если свободны, можем и здесь красивую девушку присмотреть…


*****
*****


Полторацк. 21 июня 1924 года.

В тот же день, возвратившись в Полторацк после приведения приговора в исполнение, Айвар Пурмалис не спешил покинуть свой кабинет в административном комплексе под названием «Тюрьма» на улице Кладбищенской.
Пора бы домой, где его ждала не только супруга, но и приличный обед.
На плите доходил в эмалированной кастрюльке огненный борщ из свежей капусты с помидорами, с перцами турецким и болгарским, зелёным лучком и укропом на бараньих рёбрышках.
Кот Тимофей сладко спал на кровати своего хозяина, спрятавшись за горку подушек. Канарейка в клетке под потолком выдавала свои каденции в семь колен. Фикус в кадке был на своём месте.
Бутылка водки, охлаждалась под тоненькой струйкой холодной воды из-под крана… Водочка не асхабадского винзавода, настоящая «Смирновская». Бутылочка запечатана красным сургучём – из запасов старого хозяина квартиры господина Попова, инженера путей сообщения депо «Асхабад».
Впрочем, комиссар Полномочного представителя ГПУ по особым поручениям товарищ Айвар Пурмалис вступил в наследство имуществом инженера Попова на полном законном основании. Зарегистрировал брак с его вдовой. Вдова уверена, что Попов был расстрелян интервентами за отказ проведения на железной дороге саботажных акций.  Это была полуправда, то есть наимерзейшая ложь. Большевик Пурмалис знал правду, но старался не вспоминать её даже про себя.

Комиссар задержался на рабочем месте не просто так. Долго и мучительно, в несколько приёмов писал, марая пальцы фиолетовыми чернилами, докладную на имя вождя:

«Трибуну мировой революции, пламенному борцу с царизмом, первому Главнокомандующему Красной Армии…».

*****
*****

Документ № 83.
Частное письмо.
1 лист без конверта.

Москва, Кремль,
Революционный военный совет СССР.
Председателю Льву Давидовичу Троцкому лично.

21 июня 1924 года.

«Трибуну мировой революции, пламенному борцу с царизмом, первому Главнокомандующему Красной Армии, организатору побед над врагами революции белогвардейцами, националистами и интервентами, основателю Третьего Интернационала, члену Политбюро ЦК ВКП (б), Наркомвоенмору, Предвоенсовета, борцу за мир во всём мире  товарищу Льву Давидовичу Троцкому.

Ваш призыв: «За рабоче-крестьянское дело стоять до последней капли крови!» горит и в моём сердце комиссара УГПУ по особым поручениям в жарком городе Полторацке (бывшем Асхабаде).

Сегодня, мне скромному труженику ГПУ, ежедневно исполняющему свой партийный долг, совершающему не совсем приятную работу по очистке нашего нового революционного общества от омерзительных его отбросов – бывших офицеров царской жандармерии, полицейских, служащих административного аппарата, агентов империалистических разведок, изнутри разрушающих государство рабочих и крестьян, довелось стать свидетелем попрания революционных законов нашего общества.

Бью тревогу! Враги проникают и в ряды рабоче-крестьянского коммунистического (большевиков) ГПУ.

Так, сегодня, в мои действия исполнения приговоров врагам Советской власти, вынесенным Военно-революционным трибуналом по статье 66 УК РСФСР, грубо вмешался лично заместитель Председателя ГПУ Туркменской области Начальник отдела контрразведки товарищ Никита Александрович Васильев. К месту акции революционного возмездия он прибыл на автомобиле, стреляя из своего маузера в воздух. Остановил акцию. Без предъявления письменных полномочий, только силою авторитета занимаемой им должности освободил от исполнения справедливого приговора английского шпиона некоего Кудашева Александра Георгиевича. Имеется его расписка в приёме названного субъекта. При этом заявил во всеуслышание, цитата дословно: «Без Советов, пожалуйста!». В разговоре с Кудашевым, состоявшемся при свидетелях, Васильев припоминал, что ранее он, Васильев, был офицером-прапорщиком, а потом, по какому-то ходатайству самого Кудашева, получил чин подпоручика пограничной стражи!
Имею подозрение, что в управленческой верхушке нашего ГПУ формируется некое образование из старых царских офицеров. Уверен, цели этого сообщества не совпадают с целями трудового народа, со светлым путём мировой революции!
В целом, в ГПУ сложилась порочная практика местничества, основанная на своекорыстных интересах. Используя служебное положение, отдельные личности, наделённые высокими властными полномочиями, занимаются форменным вымогательством, кладоискательствами. Для чего арестовывают более-менее состоятельных людей, или лиц, которые до революции были обеспеченными членами общества, содержат их в тюрьме, и прекращают надуманное дело по получению выкупа. Лиц, пытающихся вскрыть эти факты, попросту ликвидируют, списывая убийства на мнимых агентов иностранных разведок или на членов белого подполья.

Я, соблюдая субординацию, дважды обращался по служебной инстанции с информацией по отдельным фактам превышения полномочий в целях личного обогащения отдельных должностных лиц. Дважды получал ответ, что действия этих лиц производятся в оперативных целях в очень тонких разработках высокопоставленных иностранных агентов. В последний раз я был поставлен на своё место в очень грубой форме с угрозой физической расправы.
Своей службой, образованием (окончил шесть классов русской прогимназии в Риге), владением немецким и шведским языками, я мог бы принести большую пользу Стране Советов.

Да здравствует товарищ Троцкий!
Да здравствует мировая революция!

В чём собственноручно подписываюсь, комиссар Полномочного Представителя ГПУ по особым поручениям Айвар Пурмалис, бывший рядовой Сводной роты Латышских стрелков, член ВКП (б) с марта 1918-го года.

Визы:
• Москва. Реввоенсовет. Экспедиция спецсвязи. Переадресация:  ОГПУ НКВД при СНК СССР Председателю Ф.Э.Дзержинскому.
• Москва. ОГПУ. Секретариат. Передано: Заместителю Председателя Генриху Ягоде.
• Москва. ОГПУ. КРО ОГПУ. Переадресация: Туркестанская Автономная Социалистическая Советская Республика. Ташкент. Полномочному представителю ОГПУ Александру Эйнгорну. «Разобраться. Доложить». Подпись неразборчива.
• Ташкент. ГПУ Туркестанского Края. Отдел кадров. Переадресация: г. Полторацк, Туркменский обл. ГПУ, Председателю т. Петрову Т.А. «Разобраться. Доложить».

_____________________________________________
*  Примечание: Асхабад Закаспийской области в 1919 г. переименован в Полторацк в память о председателе Совета народного хозяйства Туркестанской Республики П.Г.Полторацком (1888 -1918). В 1924 году Ашхабад был провозглашен столицей Туркменской ССР. Туркестанская Автономная Социалистическая Советская Республика со столицей в Ташкенте преобразована в Узбекскую ССР.
_____________________________________________

*****
*****

Документ № 55.
Листы, не сшитые в тетрадь,
манускрипт в форме свитка.
Продолжение.

«Хроники»
Александра Георгиевича Кудашева.

Полторацк. 21 июня 1924 года.

В этот же вечер ближе к ночи, я вернулся в наш дом на улице Андижанской в новом своём качестве: переводчиком с языков фарси и английского «туда и обратно». Штатным сотрудником, «спецом» ГПУ НКВД Туркменской области – бывшей Закаспийской. Вольнонаёмным, не аттестованным. Получил аванс. Расписался за тридцать шесть рублей. Даже не знаю, что на эти деньги здесь купить можно. От Васильева получил, как я понял, из «рептильного фонда», ещё пятьдесят рублей и отрез тёмно-синего бостона на костюм. Начальство, как в старые времена, заботу на первых порах проявляет. Ладно, я давно уже не вольноопределяющийся. Цену такой заботе знаю. За неё придётся платить кровью или контузиями. Долго ли мне ещё так? Пусть так. Не привыкать. Пусть контузия, но только последняя. Лишь бы не предательство!
Радоваться особенно нечему. Дни радости давно позади. Впереди мрак. И не только для служащих ГПУ.
Да, выдался денёк. Кроме несостоявшегося собственного расстрела пришлось пережить ещё два собеседования и один допрос, написать в сотый раз длиннющую подробную объяснительную, заполнить пять-шесть анкет и дать подписку о неразглашении государственных и служебных тайн. Получил со склада собственную одежду. В отделе кадров справку об освобождении и временное удостоверение на простой бумаге, но с фотографией на двух медных клёпках с фиолетовой печатью. Конечно, ни о какой реабилитации и речи быть не могло: государственную границу, как-никак, пересёк нелегальным образом. Состав преступления налицо.  Я на хорошем крючке. Стоит неловко повернуться, и крепкая остро заточенная сталь напомнит о себе.

 Уже на подходе к Андижанской, меня обогнала полуторка. В открытом переполненном кузове десятка полтора мальчишек и девчонок. Счастливые. Весёлые, как весенние щеглы! Звонкими голосами выдают на всю Андижанскую:
«Взвейтесь кострами
Синие ночи.
Мы пионеры –
Дети рабочих!»!

Полуторка остановилась у дома Барановых. У моего, у нашего дома. Из кузова выпорхнул, как воробей, мальчишка. Приземлился на мостовую, помахал отъезжающим друзьям и подругам, и, продолжая петь, заколотил в калитку:
«Близится эра
Светлых годов.
Клич пионера
Всегда будь готов!».

Узнал. Сын! Первенец. Георгий, в честь деда. Сколько ему? 25-го октября двенадцать лет исполнится.

Подождал. Калитка приоткрылась. Жорка ужом проскользнул в щель. Быстрый какой! Я так и не увидел, кто ему отворил. Наверное, мама. Леночка!
Господи! Боюсь домой идти. Как бродяга, какой бездомный. Стоял, думал. Вот, сердце пошло ровнее. Можно двигаться. Подошёл к полураскрытому освещённому окну зала, забранному от мошкары тюлевой занавеской. Два раза стукнул в стекло. Подражая гнусавому дервишескому призыву, выдал: «Алла, бисмилла, рахман рахим!»… В зале что-то со звоном упало на пол. Звук бегущих по крашеному дереву пола босых ног. Скрип калитки. Ещё мгновение, и Леночка, обвив мою шею руками, повисла на моей груди!
И сразу мрак ночи рассеялся. В душе снова засияло солнце!
Хайре, Хелайос!

_____________________________________________
* Греч. – Здравствуй, Гелиос!
_____________________________________________

Я на руках понёс свою драгоценную ношу в дом. Кто-то запер за нами калитку. На ступенях крыльца я оглянулся. Георгий стоял спиной к воротам. Молчал. С самым серьёзным видом настороженно смотрел на нас. Леночка высвободилась из моих рук. Позвала сына шёпотом:
– Георгий! Иди в дом, папа приехал!

Вошли в зал.
– Здравствуй, Саша!
– Здравствуй, Леночка!

– Ты живой?!
– Как видишь…

– Не может быть.  Мне сказали, что тебя расстреляли, как английского шпиона! – Леночка закрыла лицо руками.

Голос сына:
– Мама, не плачь. Он в бегах. В бегах, как всегда. Скажи ему, пусть он уйдёт! Его всё равно поймают.

Я повернулся к Георгию лицом. Поманил его к себе. Он без страха подошёл. Я понимал, сделаю попытку обнять сына, и мне это не удастся. Мальчик стоит на нервах, как на эшафоте. Значит, нужен диалог. Разговор, как с мужчиной. Короткий разговор. Без экскурсов в историю общую, в историю родословной… Но, всё-таки, что в этой маленькой гордой головке против меня?
Спрашиваю:
– Знаешь, кто я?

Отвечает:
– Знаю: белогвардеец, царский жандарм, душитель свободы!

Продолжаю:
– Пока, пусть так. Теперь о тебе. Я вижу, ты пионер?

– Да, пионер!

– Знаешь, что означает это слово?

– Пионер, значит – первый!

– Истинно. И слово это в русский язык пришло из языка английского. Пионерами называли первооткрывателей новых стран, новых земель. Пионеры первыми исследовали новые территории, осваивали их. Вслед за пионерами ехали переселенцы. Они знали от пионеров о тех трудностях и опасностях, которые им предстоит избежать или преодолеть. Пионеры были разведчиками! Ты ведь тоже, наверное, мечтаешь стать разведчиком?

– Да. Только советским разведчиком, а не английским шпионом, как ты.

– Не торопись. Разведчик не должен торопиться. Всегда есть опасность провалиться в волчью яму или попасть в иную ловушку. Ответь на последний вопрос: должен ли советский разведчик уметь хранить военную тайну?

– Да, конечно.

– А лично ты?

– Да. Только советские тайны, а не английские!

– Хорошо. Ты сказал, я слышал. Могу я быть уверен, что ты, пионер, узнав какую-либо советскую военную тайну, будешь хранить её, как собственные глаза, и даже ещё крепче? Даже от своих самых близких друзей? Тайна, это когда её знают только тот, кто доверяет, и тот, кому доверяют. Третьего не дано! Ты знаешь название советской организации, в которой служат настоящие советские разведчики?

– У нас все ребята знают. Плакаты в школе висят. И разведчики, и контрразведчики служат в ГПУ НКВД! Мы только что вернулись из поездки на пограничную заставу. В Фирюзе были.

Чувствую, Георгий насторожился, но внутренне где-то и успокоился.

Достаю бумажник. Вынимаю сложенное вчетверо удостоверение личности. Протягиваю сыну.
– Посмотри, только аккуратно с документом!
Георгий аккуратно развернул свёрнутый листок. Увидел фиолетовую печать с гербом СССР в центре и надписью по окружности «Народный Комиссариат Внутренних Дел».
Господи, какой он ещё ребёнок! Как засияли его глаза, как раздулись ноздри маленького носика. Сердечко, небось, стучит вовсю!

Сзади Георгия встала Леночка. Наклонилась над ним. Обняв сына за плечи, читала запись в удостоверении. Потом сказала ему на ухо:
 – Не будь букой! Иди к папе, ты же так ждал его!

Я обнял Георгия. Сказал ему на ухо:
– Подарки завтра!

Спросил Леночку:
– Саша где?

– Поздно уже. Спит в детской.
Пошёл в детскую. Постоял на коленя у кроватки. Гладил младшего по голове. Тоже уже большой, в октябре шесть будет.

Потом ужинали. Вот, когда Леночка чуть не расплакалась! Прости, Саша, ужин у нас сиротский… Каспийский судак, зажаренный кусочками в кляре, хлеб, салат из помидоров и огурцов с собственной грядки. Выпили по рюмке за встречу. Царский ужин!
Знала бы Лена, чем последние двенадцать месяцев я питался. Нет, лучше пусть не знает.
По второй помянули всех наших – как собственных родителей, так и незабвенных Барановых – Татьяну Андреевну, Максима Аверьяновича, не забыли и Дзебоева Владимира Георгиевича. Вечная им память.

Разговаривали. У каждого было что рассказать. Каждого я был рад услышать. Георгий сомлел через час. Уже сонного отнёс его в спальню. С Леночкой проговорили до трёх ночи.

В семь утра нас разбудил стук в калитку. Леночка вышла. Вернулась не одна. Сзади шёл Никита Александрович Васильев. В дом не вошёл. Прошёл в сад, сел на скамейку под виноградной беседкой. Леночка накрыла стол белым полотенцем, поставила чайные приборы. Наполнила чайник водой из-под крана. Ушла на кухню.
Я не спешил с разговором. Васильев начал сам:
– Мои извинения, Александр Георгиевич, за ранний визит. Подстраховался я. Не хотел на наружное наблюдение нарваться. У нас есть час на откровенный разговор. Потом, на работе, я начальник, вы – служащий. Слушаете меня?

– Да, Никита Александрович.

– Во-первых, хочу заверить вас, что ни в коей мере никогда не причиню вам никаких неудобств. Я вашему семейству обязан собственным здоровьем и самой жизнью. С историей переливания крови вас ещё не ознакомили?

Я отрицательно покачал головой.

Васильев продолжил:
– Так я и думал. В вашей семье не принято хвастать добрыми делами. Знайте же, меня, умирающего от заражения крови, полученного от ранения в Аму-Дарьинских тугаях на афганской границе, спасли ваши женщины. Татьяна Андреевна отдала свои собственные четыреста грамм крови, а Елена Сергеевна ассистировала при операции переливания. Первая операция переливания крови во всём Закаспии! Так что, я теперь по крови ваш родственник.

Я кивнул. Позволил себе реплику:
– Я тоже не забыл, как метко стрелял прапорщик Васильев, реально спасший жизнь ротмистру Кудашеву в Кизил-Арвате. Не будем считаться, кто кому должен. Вчера вы меня второй раз из-под расстрела вытащили. Буквально, как и в первый, с самого порога «того света».

Васильев улыбнулся:
 – Еще раз, виноват! Еле-еле успел.

– Я слышал. Все десять патронов из маузера в небо разрядили, пока казнь не была приостановлена. Мои сожаления. Ваш человек попал под первый залп… Не повезло.

– Мой человек? Я по вашу душу спешил, Александр Георгиевич!

– Как так? Вы и имя, вроде, называли переводчика – я запомнил: Аки Айдаров.

– Аки Айдаров, просто прикрытие. Остался бы жив Айдаров, забрал бы и его тоже. Не хотел, чтобы ваша персона выглядела, как какая-то ключевая фигура.

– С Айдаровым понятно. Непонятно с вами, Никита Александрович. Вы – начальник КРО, так? За два месяца под следствием с обвинением в шпионаже в пользу английской разведки, я не только лично с вами  ни разу не встречался, но даже не слышал вашего имени! Не странно ли?

– Не странно. В Москве я был на чекистских шестимесячных курсах. Окончил с отличием и получил назначение на эту должность. За два дня до вашей казни!

– Исчерпывающе. Благодарю за помощь. Вы мне вчера ангелом-спасителем, хоть и в чёрной кожанке, показались! Наше время беседы еще не вышло? Заезжайте вечерком, продолжим… Вопросов ко мне, вероятно, будет много.
– Читал я ваше дело. Информация для идиотов. Но у нас и не за такое под шестьдесят шестую подводят. Забудьте о нём. Считайте, проехали!

– Лады.

Васильев встал, вынул из картонной коробки папиросу, предложил мне. Я отрицательно качнул головой. Протянул Васильеву зажигалку. Он нагнулся над огоньком, но прикуривать не стал.

Сказал мне в самое ухо в полголоса:
– Александр Георгиевич! Хочу, чтобы вы вспомнили всё, что вам известно о туркестанском золоте!

*****     *****     *****
*****     *****     *****

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

***  *****  ***
***  *****  ***