Милая Шарлотта. Глава 3. Письмо в розовом конверте

ПИСЬМО В РАЗОВОМ КОНВЕРТЕ

Тем же временем пока Шарль и Шарлотта беседовали, прогуливаясь по графскому лесу, барышни Ирен де Жув и Клер де Бриенн, привязав своих лошадей к дереву, прятались за кустами черемухи от Мари де Граммон.

Сидя в седле, маленькая горбунья жалко оглядывалась по сторонам и звала:

—  Ирен! Клер! Где вы… я вас совсем не вижу, милочки…

Она пустила лошадь шагом и прошла совсем рядом с кустами, за которыми притаились ее подруги, но девушек так и не заметила.

—  Ирен, почему вы так жестоки? – с укором проговорила Клер, не рискнув, однако, говорить в голос, дабы мадемуазель де Граммон ее не услышала. – Право, бедная Мари никогда не делала вам ничего дурного, но вы же словно мстите ей за что-то.

—  Чш-ш-ш! – шикнула Ирен. – Она нас услышит!

Фигура в лиловой амазонке в этот момент действительно, словно почувствовав что-то, обернулась в их сторону. Но, видимо, подумав, что ей показалось, Мари просто спешилась и привязала своего арабского скакуна – самую дорогую лошадь на графской конюшне – после чего, пачкая юбку, села прямо под дерево. А потом несколько раз отчаянно всхлипнула.

—  Ирен, у меня сердце не выдержит, — прошептала Клер, — бедняжка плачет из-за вас! Умиляю, давайте выйдем и поговорим с ней.

—  Клер, это я вас умоляю – молчите! Не то я пожалею, что взяла вас с собой. – И, несколько смягчившись, добавила, — не огорчайтесь, сейчас произойдет нечто такое, что развеселит нашу Мари.

Клер сочла правильным действительно молчать. Христианская мораль требовала от нее вступиться за Мари, но… прежде Ирен редко не уделяла ей внимание, предпочитая общество Шарлотты. Сейчас же Шарлотта исчезла куда-то сразу после бала, и у Клер появился шанс стать подругой этой необыкновенной девушки. Ах, как Клер устала быть нянькой при своих сестрах, и как ей хотелось хоть немного побыть такой же беззаботной, как Ирен!
Потому Клер затихла и молча наблюдала за Мари.

Внезапно к Мари начала приближаться невысокая фигура в светлом одеянии – это был ребенок. Судя по всему, мальчик. Мари вздрогнула, заметив, что не одна, и неуклюже поднялась на ноги. Мальчик, глядя в землю, сказал Мари несколько слов, после чего протянул ей небольшую розовую бумагу. Клер не поверила своим глазам, ведь на такой бумаге… разве что писать любовные письма. Это что же, у Мари появился тайный обожатель?
Клер была настолько изумлена этим, что, забыв о конспирации, вылезала из-за кустов, и, не отрываясь, следила за выражением лица Мари. Маленькая горбунья была взволнована не меньше Клер: она, приоткрыв рот, бегло читала письмо, несколько раз в тревоге прижимала его к груди и оглядывалась, а потом снова принималась читать.

Заинтригованная, Клер не сразу услышала, что прятавшаяся рядом с ней Ирен давится от душившего ее смеха.

—  Что с вами, Ирен? Вам смешно?

—  Вы не представляете, насколько мне смешно. Глядите!

И Ирен протянула подруге ладонь с лежавшим в ней перстнем-печаткой. Таким скрепляли документы и важные письма – на печатке была выгравирована монограмма «R».

—  Я не понимаю, Ирен… Это ведь не ваше. Чей это перстень?

—  Шарля де Руана. Он обронил его, когда был в бальной зале, а я подобрала.

—  Постойте-ка, — начала догадываться Клер, — это письмо к Мари написали вы? От имени де Руана?

Но Ирен продолжала смеяться:

—  Как вы думаете, внимание господина де Руана польстило нашей Мари?

—  Но это ведь жестоко, Ирен! — Но про тебя Клер подумала: «Любопытно, ответит ли Мари на послание?». – Ответьте хотя бы, что в этом письме?

—  Ах, Клер, в нем обыкновенная любовная чепуха – верно, вы получали подобные письма сотню раз в жизни, — не отводя взгляда от Мари, отмахнулась Ирен.

Клер возмутилась:

—  Позвольте, мадемуазель де Жув, но я ни разу в жизни…

Ирен рассмеялась и перебила девушку:

—  Клер, я все время забываю, как вы невинны. Но не расстраивайтесь, уж я-то умею устраивать личную жизнь своих подруг.

Но в этот момент случилось то, чего не ожидала даже Ирен: послышался конский топот, и к Мари приблизилась еще одна фигура, в которой Клер узнала дочь герцога де Мирабо – Жоржетту.

Жоржетта де Мирабо не была похожа ни на одну из девушек провинции. Она ни с кем из знакомых Клер барышень не дружила, да и держалась от общей шумихи всегда особняком. Она как будто считала себя выше всех остальных. Правда, на то были основания: отец Жоржетты был баснословно богат, состоял в свите короля, и род его восходил к самому Людовику Благочестивому. Да и сама Жоржетта была единственной из их провинции девушкой, которая удостоилась чести быть представленной ко Двору. Клер хорошо понимала, что большинству ее землячек такая возможность не выпадет никогда, а для тех, кому выпадет, Двор станет самым большим приключением в жизни, и они сделают все возможное, чтобы задержаться там подольше.

У Жоржетты такая возможность несомненно была: при связях ее отца она легко могла бы поступить в штат фрейлин любой из принцесс, а то и в штат самой королевы Марии Терезии. Однако та, проведя при Дворе всего одну зиму, вернулась в родной замок и с тех пор стала задаваться еще больше.

Между тем Жоржетта вероятно разглядев заплаканное лицо Мари, пыталась выяснить, в чем дело, а та что-то ей отвечала. Злополучное письмо тем временем Мари прятала за спиной – Клер это было отлично видно. Закончив разговор, Мари присела в книксене и, по-прежнему пряча послание, влезла на своего скакуна.  Жоржетта, как будто подозревая что-то, строгим взглядом обвела ближайшие кусты – тут-то Клер и пожалела, что высунулась так опрометчиво, и присела. Но Жоржетта все равно ее уже заметила и, восседая на лошади, направилась к ним.

—  Клер, мы пропали… — прошептала Ирен. – Молитесь же за нас.

Не прошло и минуты, как Жоржетта предстала перед девушками. Она и так никогда не отличалась красотой, а когда сердилась, и вовсе становилась похожей на Мегеру.

—  Над чем это вы потешаетесь, мадемуазель де Жув? – строго спросила она. – И вы здесь, Клер?

Ирен более не пряталась за кустами. Она поднялась в высоту всего своего небольшого роста и, вздернув голову, дерзко смотрела на Жоржетту. Клер показалось, что даже гордячка Жоржетта смешалась под этим взглядом.

—  Мадемуазель де Мирабо, уверю вас, мы не хотели ничего дурного, — умоляюще смотрела на нее Клер, — мы хотели только…

—  …только поздороваться с Мари, — перебила ее Ирен, повысив голос. – Разве есть в этом что-то предосудительное, Жоржетта?

Обе девицы сверлили друг друга взглядами. Между ними никогда не было теплых отношений: Ирен недолюбливала Жоржетту, потому что считала ее гордячкой, а Жоржетта вообще никого особенно не любила. Так, по крайней мере, казалось Клер.

Она почти уверена была, что Жоржетта догадывалась об их шутке, но, вероятно, ленилась вступать в перепалку с Ирен и, свысока кивнув им обеим, пришпорила лошадь.

Жоржетта ушла, а Ирен улыбалась, довольная своей победой.

* * *
Издалека завидев Шарлотту, батюшка начал гневаться:

—  Где вы были, позвольте спросить?! Я искал вас по всему замку – вас желает видеть барон де Виньи, я вам о нем рассказывал…

Шарлотта, готовая танцевать от счастья, мечтала подбежать к папеньке и броситься к нему на шею. Но папенька опять был чем-то недоволен:

—  Шарлотта… — он даже лицом побледнел, увидев ее при свете огней, — что с вашим платьем? На кого вы похожи?

Амазонка Шарлотты и правда была в плачевном состоянии – пока Разбойница несла ее, она не раз цеплялась одеждами за колючие ветки и даже поцарапала руки. Прическа, должно быть, была не лучше.

—  Я… лошадь понесла, папенька, я чуть не погибла…

Но отец даже не слушал ее:

—  Я не желаю видеть свою дочь в таком виде! Боже, как же вы предстанете перед бароном де Виньи?! Войдите через кухню, негодная девчонка! Немедленно переодевайтесь и спускайтесь в зал – я попробую задержать барона.

—  Но, папенька…

—  Живо, я сказал!

Вокруг стояли дворяне провинции, не говоря уже о лакеях – и все, должно быть, ужасались нравам, царящим в семье д'Эффель. Как мог папенька накричать на нее на людях! Не выдержав позора, Шарлотта закрыла лицо руками и понеслась к дверям для прислуги.
В комнатах Мари еще никого не было – остальные барышни, должно быть, вовсю развлекались. Глотая слезы, Шарлотта сама, без помощи горничной натянула бальное платье, как смогла зашнуровала его и начала поправлять прическу перед зеркалом. Неожиданно она разозлилась уже на себя.

В самом деле, она поступила необдуманно, испортив одежду: амазонка совсем новая, а теперь придется штопать ее вечер напролет. Этим, конечно же, придется заняться самой – единственная ее горничная Брижит была редкой неумехой, испортит амазонку еще больше… Выгнать бы девчонку взашей, да только кого же взять на ее место? Другие крестьянки из папенькиного поместья ни корсет зашнуровать не смогут, ни причесать барышню толком не сподручны…

Надев платье небесно-голубого цвета – это было единственное бальное платье Шарлотты, которое она перешивала когда-то из маменькиного наряда – она смотрела на себя в зеркало и вздыхала. Ах, как плохо быть бедными. Не утерпев, Шарлотта взяла с туалетного столика сапфировое колье, принадлежащее Мари, и приложила к своей груди – как же оно было ей к лицу!

Упрямо сдвинув брови, Шарлотта отложила колье и решила про себя, что когда-нибудь будет носить такие же богатые украшения. Она ведь создана для этого, как никто другой!
Главное потерпеть, когда-нибудь все изменится.

Шарлотта стремительно покинула комнаты Мари и с горделивой осанкой спускалась в бальную залу. На ней было все то же бледненькое, скромное платье, но двигалась она с такой грацией, будто была королевой.