Санька при дворе князя Владимира. Глава 41

Глава 41

Где Санька слушает поучение Мономаха

Мы отправились в поход в очень удачный и политически верный момент. За Византию всерьёз взялись сельджуки, внутри империи тоже не всё было гладко, а тут ещё и мощное русское войско вторглось в Болгарию. В общем и целом мы почти не встретили сопротивления, продвигаясь вглубь Фракии — области, которую в моё время разделили между собой Турция, Греция и Болгария. Крепости встречали нас распахнутыми воротами, а местное население устраивало праздники в честь нашего прибытия. Лишь возле Шумена мы наткнулись на небольшой греческий полк, который не пожелал с нами биться, а сдался в полном составе.
Общение пленных с русичами получилось довольно добродушным — могучие чернявые бородачи подмигивали нашим ратникам и ухмылялись. Лишь некоторая часть войска, явно аристократического происхождения, не спешила брататься с противником. Они стояли поодаль, втянув плечи и тревожно переглядываясь между собой.
Мы решили переночевать в этой небольшой каменной крепости, стоявшей на поросшем лесом холме. Местечко было тихое, казалось, что мы находимся на краю мира, и что сюда никто и никогда не заходит. Жители окрестных деревень в случае угрозы прятались за стены, а в основном занимались охотой и скотоводством. Это были довольно неразговорчивые ребята: когда к ним подходил кто-то чужой, они, словно застенчивые дети, опускали глаза в пол. Видно, жизнь в лесной глубинке накладывала свой отпечаток на характер.
Оставив автобус во внутреннем дворе крепости, мы решили заночевать там, где обычно располагался гарнизон. В этих краях у греков и не было особого военного присутствия — покорив Болгарию однажды, они не смогли ассмилировать страну. Похоже, что у трещащей по швам империи просто не хватало на это сил. Так что попытка завладеть Доростолом была скорей политической акцией, желанием показать силу, а не реальной экспансией...
Вечерело, воздух был прохладный и сырой, поэтому мы решили затопить   камин в небольшой комнатушке. В лесу квакали лягушки, перекликались птицы, но, несмотря на этот мирный «саундтрек», на душе у меня было тревожно. Предчувствие грядущей опасности мучило, но я решил не обращать на это внимания.
Войско в маленькой крепости разместить не удалось — часть воинов заночевала во внутреннем дворе, часть снаружи крепостной стены и лишь три сотни ратников из ближней дружины князя разместились в крохотных комнатушках, в которых полы укрывали полусгнившие соломенные матрасы. Мне выпала честь быть вместе с князем и Игнатом. В такой компании можно  быть спокойным, но мне не спалось. Камин грел и подсушивал воздух только пока в нём горели дрова. Это только печка разогревается всерьёз и надолго, а тут — не успело пламя погаснуть, как вновь стало зябко.
Я прикорнул, как и полагается воину, с оружием в руках. Справа от постели лежал меч, а под подушкой травматический пистолет. Когда могучий храп моих соседей заполнил всё пространство вокруг, я и вовсе потерял надежду на сон. Вертелся, крутился. Стоп. Мне послышался какой-то странный звук, вроде как шорох, будто-то кто-то скребёт рукой по камню. Насторожившись, я стал вглядываться в темноту за окном. В эту секунду тёмный силуэт закрыл тусклый свет. Я не успел ахнуть, как в комнату спрыгнул здоровенный мужчина, потом другой. В их руках были обнажённые мечи. От неожиданности меня словно парализовало — ни крикнуть, ни шевельнуться. Меж тем незваные гости приближались к князю...
У меня же есть травмат! Нащупав гладкую ручку оружия под головой, я снял пистолет с предохранителя и с ходу бабахнул в тёмную фигуру. Звук в замкнутом помещении получился таким, что я бы умер от страха на месте тех, кто не ждал выстрела. Ночной лазутчик опрокинулся навзничь, а его коллега замахнулся мечом, но тоже получил резиновую пулю. Князь вместе с Игнатом вскочили как подброшенные, набежала куча воинов из других комнат, кто-то зажёг свечу... Так и есть, нашими непрошенными гостями стали начальники греческого полка, беззаботно оставленные князем на свободе, даже без конвоя. Те самые аристократы, чурающиеся братания...
Мои резиновые пульки набили одному из них изрядный синяк на скуле, а другому оставили кровавую ссадину на лбу. Не ожидал от себя такой меткости — палил навскидку, не целясь. Битый час после этого нападения прошёл в заботах. Греческих солдат вязали и размещали по подвалам, дабы избежать повторения пройдённого материала.
- Ишь чего удумали! - ворчал Игнат. - Мы к ним как к братьям отнеслись, а они князя убить захотели! И чего бы вы этим добились? - вопрошал он военачальника Экзарха, который лежал связанный на полу, сжав губы. - Мы бы вас за Мстислава живыми не выпустили... Эх, мыслители хреновы!
...Мы продвигались вглубь страны до тех пор, пока названия были, преимущественно, славянскими. Последним оплотом славян в этом направлении был весьма крупный город Одрин. Князь долго решал, как разделить войско для охраны крепостей. Дробить войско на множество частей неразумно, потому что по отдельности с ними будет легче справиться. В итоге Мстислав решил оставить половину войска в Одрине. Здесь и поддержка населения неслабая, и стены мощные...
Ратники прощались слёзно. Но Мстислав молвил ободряюще:
- Чую, не на век прощаемся. Ещё в этом году соединимся. Сдаётся мне, что царь Алексей на уступки пойдёт...
Путь обратно показался, как обычно, долгим и скучным. А всё потому, что адреналин в крови понизился до нормы. Эх, вот и тягомотно было странствовать в прошлом! Бензин в автобусе кончился, мы оставили его в кустах под Одрином. А что я мог поделать? Организовать добычу и крекинг нефти? Для этого нужно быть ходячей энциклопедией и мастером на все руки...
То ли дело, в 21 веке — сел в поезд, расстелил постельку, включил ноутбук. Хочешь, чаёк пей, а хочешь — разверни курочку-гриль и глазей в окно, обгладывая косточку...
Наше сильно поредевшее войско добралось до Киева почти через две недели. Князь Мономах был встревожен, увидев, как мало нас вернулось, но Мстислав поспешил успокоить отца. И засим был праздник в нашу честь. Народ и дружина радовались зело, что наступили мир и благодать...
Последовавшие после похода спокойные дни я проводил вместе с Мономахом. Полюбил я его, как отца, да и он ко мне привязался. Князь часто приговаривал:
- Вот судьба-то у старых людей — сыновья и дочери вырастают, разбегаются, поговорить не с кем. А чем дольше живёшь, тем больше тянет с молодыми общаться, опыт передавать. А ты мне как сын стал, к сердцу прикипел...
Вечерами, призвав писца, Мономах диктовал ему то, что было на сердце — глубоко продуманное, выстраданное самой судьбою. Слушать это было необычайно интересно, несмотря на то, что «Поучение Мономаха» я когда-то читал в Интернете.
- Пиши, Семён, - просил князь, задумчиво вороша рукой копну русых волос, - Помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться...
Слова эти ложились на сердце и мне. Вот ведь человек... был. Странно говорить «был», когда он сидел напротив меня, живой, родной и мудрый. Странно, но светским историкам почему-то скучно было писать об истории Русской земли. Тот же Карамзин не видел здесь ничего, кроме «княжеских драк», но заходился в экстазе, когда описывал время «укрепления государственности» при том же Иоанне III...
Мономах диктовал долго. Слушать его было приятно, слова князя очищали душу, как кислота — ржавую монету.
- А вы, дети мои милые, - наконец молвил он со вздохом, - и всякий, кто будет сие послание читать, наблюдайте правила, в нем изображенные. Когда же сердце ваше не одобрит их, не осуждайте меня, но скажите только: он говорит несправедливо. Как же эти слова князя отличались от тех, которыми кончается московский «Домострой», написанный всего четыре века спустя: «Если не исполните всего, что здесь написано, ответ дадите на страшном суде»...
Я продолжал наблюдать за общественной жизнью киевлян. Было тут ещё одно, весьма существенное отличие от моего времени. Здесь не боялись заводить детей. Тут действовал девиз «Умножая потомство умножаю радость» - каждый глава семейства радовался многочисленным малышам, в которых отражались и отец и мать. Жители Святой Руси уповали на Бога — и их потомство росло здоровым и крепким. Босоногие мальцы густо сновали по улицам, проводя время в беготне и забавах, а вместе с тем закаляясь и развиваясь физически не по дням, а по часам. То ли дело — вялые детишки 21 века, не отлипающие от планшетов и телевизоров, а на самом деле страшно одинокие и скучающие...
Ближе к к концу осень во дворец явилась пышная делегация от византийского императора. Их не ждали - Мономах собственноручно солил капусту на кухне, поэтому случился большой переполох. Слуги кинулись искать парадную одежду князя, сам Владимир принялся отмываться, а гонцы помчались искать бояр для пущей торжественности. А послы тем временем грустили во внутреннем дворе. Наконец, минут через тридцать всё было готово, и писец Ванька, одетый в золочёный камзол, важно распахнул двери дворца:
- Великий князь зовёт!
Послы Алексея Комнина принесли богатые дары — золотые кубки, жемчужные украшения, одежду, мужскую и женскую. Всё это было невероятно тонкой работы, наверняка за такую вещь в музеях Европы заплатят миллионы, не глядя.
Посол зачитал длинный титул своего монарха, после чего на чистом русском языке стал излагать мысли в столь витиеватых выражениях, что понять его было затруднительно. Хотелось, словно киношный Милославский, нагнуться к переводчику и спросить: «А чего он хочет, можно ли в двух словах?»
Впрочем, вскоре стало ясно, что царь Алексей банально запросил мира, опасаясь, что русские по своей старой привычке попрут на Константинополь. Комнин желал, чтобы русские не совались дальше Одрина — видно в империи дела шли неважно, и мощное русское войско, марширующее вглубь страны, им было ни к чему. Мир, заключённый на таких условиях с легендарной Византией — о чём же можно ещё мечтать?
Царь обещал, что не будет оспаривать наши завоевания во Фракии. Естественно, если мы не двинем коней в Грецию. И вот тут случилось нечто неожиданное не только для всего княжеского двора, но и для меня. Посол сделал знак слугам — в зал внесли массивные носилки, похожие на паланкин, закрытый парчой. После чего грек откинул ткань и нашим взорам предстала... шапка Мономаха! Вот те на! Вот и верь после этого историкам, которые утверждали, что это — позднейшая подделка, сделанная для того, чтобы возвеличить русский трон! Теперь я вижу воочию, что её действительно вручили Мономаху. При этом за последние 10 веков она мало изменилась — сегодня она так же обшита драгоценными камнями и оторочена мехом.
Вот это воистину было признание достижений князя Владимира! Сам император Византии признавал коллегу равным себе, в то время как сам был обставлен сложнейшими ритуалами возвеличивания. Титулы и пышные церемонии всегда давали понять простым смертным — во Вселенной нет более важного и значительного человека, чем император Восточной Римской империи.
Я поглядел на князя. Что-то он не выглядел сияющим. С ровным выражением лица он принял этот подарок, после чего началось нудное подписание договоров о ненападении. Приём продолжался так долго, что я чуть не заснул стоя. Вот у них работёнка, у князей — не позавидуешь! И главное, нельзя чесаться и зевать.
После того, как послов разместили на отдых, я подошёл к князю. Он досадливо бормотал:
- Вот лисы хитрые, захотели купить меня короной. А на что мне ваша шапка сдалась — на охоту её не оденешь!
Вот тебе и раз! Выходит, первый обладатель шапки, которой впоследствии так торжественно венчали на царство в России, отнёсся к ней более чем равнодушно? В моей голове что-то не стыковалось.
- Постой, князь-батюшка, - осмелился спросить я, - а разве ты не рад, что сам император тебя за равного признал, да обещал войной не ходить?
- Все люди пред Богом равны, - пожал плечами князь, - и царь и крестьянин. А ежели у кого-то нос до неба заносится, так за то и отвечать придётся. Рад я, что воевать больше не надо. А корона — это баловство византийское, нам не надобное. Что мы — боги какие-то, чтоб ритуалы вокруг себя заводить?
Я крепко призадумался. А ведь и вправду выходит — все эти ритуалы, длинные титулы — как же далеко это от Божеской простоты и красоты! А если к простоте прилагаются ещё ум, проницательность и честность, то получается достойный правитель, о котором в моё время остаётся только мечтать...
Когда послы уехали, князь стал сзывать слуг на охоту:
- Опротивело всё! Развеяться надо, да плоть азартом потешить! Поехали, Санька, растрясём телеса!
Отказываться я не стал, хоть ехать и не хотелось. С гораздо большим удовольствием я бы просто прогулялся по лесу. Но не откажешь же князю...
По зову Мономаха явилось человек пятьдесят — бояре, слуги с собаками. Князь потирал руки:
- Вот веселье будет! Доставим сегодня повару жаркое!
С нами отправился и дядя Дорофей. Его рана зажила, а сам старик очень стосковался по «боевой деятельности».
- Сижу дома целыми днями, как баба внуков нянчу да лапти плету! Тьфу, опротивело! - старый воин задорно стегнул коня, въезжая в лес.
...Опять в ход пошли куропатки, потом мы спугнули волчью стаю. Два серых хищника остались лежать на палой листве, а остальные скрылись, как тени, среди голых ветвей.
Потом мы спугнули тучного медведя, который нагонял последний жирок перед зимовкой, поедая клюкву с кустов. Медведь неуклюже припустил через чащу, за ним кинулась свора собак, которые тут же принялись тянуть Топтыгина за «штаны». Он с урчанием оборачивался — псины тут же отбегали, пытался продолжить бег — снова вцеплялись. От участи стать ковром на стене мишку спасло неглубокое озерцо. Он плюхнулся туда и поплыл, а псы отстали. Вломившись в колючий кустарник на том берегу, медведь исчез из виду.
- Пущай зимует! - махнул рукой Мономах. - А мы ещё добычу найдём!
Вскоре мы наткнулись на стадо громадных животных, смахивающих на коров. Вот только эти коровушки были огромными, с поджарым мускулистым телом и длиннющими рогами. Когда я поглядел на атлетически сложенного быка, апатично жующего листву, я понял, что он не сдастся без боя.
- Вот и туры нашлись! - воскликнул князь. - Окружайте их!
Животные встревожились, посмотрели на нас, а главный альфа-самец набычил шею. Но никто не убежал — видно эти крупные зверюги были уверены в своих силах.
- Бейте наверняка! - посоветовал князь. - Эти твари, когда раненые, могут коня на рога закинуть!
От этой вести у меня похолодело в животе. И хоть я был уже в десятках передряг, но гнева крупных животных ужасно боялся. Их не перерубишь мечом, их не остановит щит или кольчуга...
Мы подошли совсем близко. Глаза бычары не выражали ничего хорошего.
- Пли! - скомандовал князь.
Стрелы легли как-то неудачно. В загривок быку, в ногу, да корову в бок подстрелили. Остальные разбежались.
- Бегло пли! - заорал князь, но зарядить луки никто не успел. Почему-то бычара выбрал из всей толпы именно меня. Как завороженный я наблюдал за его разъярёнными скачками...
- Санька! - заорал князь, огрев моего коня копьём по крупу.
И в ту же секунду бык поддел мою лошадь рогами под брюхо... Мощный рывок — я почувствовал, что куда-то лечу, причём всё вокруг стало странно завихряться, а моё тело затрепыхалось, как невесомое. Вокруг всё закружилось, свет померк, а ветер завыл по-волчьи... Последняя мысль, промелькнувшая в голове была предельно короткой: «Вот так и умирают, видать».

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/06/10/1183