Путь Алёнки - 1. Незаконченная книга

                               ПУТЬ АЛЁНКИ

                Отрывки,отдельные главы из незаконченной книги.
                История из реальной жизни без художественного вымысла и преувеличения.

                ЧАСТЬ 1




                ПОРЧА

              Осень-зима 1975-76 год. 

Горячая, тёмная, липкая масса вокруг. Сильнее и сильнее наваливается, придавливает. Ни освободиться, ни выбраться, ни даже пошевелиться. Тело затекло, одеревенело, разбухло. Ноги не чувствуются. Руки, как ватные. Всё будто свинцовое, тяжёлое и неподвижное.    Воздух раскалённый и плотный. Духота. Дышать совершенно нечем. Лучше не дышать совсем. Лучше совсем не жить, чем вот так. Устала. Ужасно устала. Нет больше никаких сил. На волю. Освободиться. Выбраться на простор. Вдохнуть свежесть. Надо выжить и жить дальше, но иначе. Иначе!!! 

Словно из другого мира звонок будильника. Ух! Какой страшный сон. Сбросить его. Скинуть. Отогнать поскорее. Освободиться.

Алёнка откидывает одеяло. Спрыгивает с кровати. Её колотит, трясёт. Скорее в ванную! Умывается, смывая трясущимися руками липкий пот, насухо вытирается полотенцем. «Ну и сон! Брр!» - ёжится, встряхивается и, откинув ночное наваждение, начинает энергично делать зарядку.

 - О! Да ты сегодня раньше меня проснулась! – заглянула в открытую дверь проходящая мимо мама. На кухне громко заиграло радио, загремела посуда и доброжелательно заскворчала яичница на сковородке.

Алёнка затолкала в туго набитый книгами и учебниками портфель чешки для танцев, позавтракала и побежала в школу.

На уроках она получила целых три пятёрки, во всём остальном тоже всё складывалось благополучно. Ночной кошмар забылся, и девочка весело спешила домой.

Ещё издалека Алёна заметила выходящую из подъезда родственницу. «Дома же никого нет! Как она тут оказалась в такое неурочное время?! Зачем-то же приезжала? Неужели так и уедет, несолоно хлебавши!»

 - Тётя Ганна!! – закричала девочка, устремившись за ней вослед, но тяжёлый портфель бил по ногам, а тётя, как будто, даже ускорила шаг и уже приближалась к остановке.  Из-за угла вынырнул автобус и забрал её.
 «Эх, не успела! Вот досада!» - прекратила свою погоню Алёна и направилась домой.

Вставляя ключ в замочную скважину, она обратила внимание на маленькую странную лужицу между ковриком и порогом. Удивилась: «Кошка что ли написала? Странно. Кошек-то в подъезде ни у кого нет».  Всё ещё размышляя о том, откуда появилась вода, ведь дверь подъезда на тугой пружине, и маловероятно появление здесь чужой кошки, да и запаха нет, - Алёна открыла дверь и перешагнула непонятную лужицу.

И тут случилось невероятное. Вместо того, чтобы спокойно войти в квартиру, она буквально влетела, ввалилась кубарем, будто кто-то подножку подставил или за ногу схватил, и растянулась почти во весь рост на голубой дорожке линолеума.

 - Ух! Вот это да! Это как же меня так угораздило-то! – отряхивая колени и ладони, бормотала девочка.
 
Оправившись от неожиданного падения, она позвонила на работу маме, а потом папе. Оба единодушно ответили, что Ганне незачем приезжать в такое время, да ещё одной, без Евгения! А если бы и приехала вдруг, то зашла бы на работу, а не к дверям пустой квартиры.

 - И я удивилась! Без дяди Жени она никогда не приезжала, да ещё в рабочее время! Но я же видела её своими собственными глазами! Очень чётко видела, только догнать не смогла! Вот позвоните и спросите! – отстаивала свою правоту Алёна.

 - Надо было бы, она сама и позвонила бы, и нашла кого надо без труда. Обозналась ты, дочка! Ладно, не мешай работать! Глупости всё это! Выкинь из головы.

- Какие глупости?! Я же видела! – но в ухо уже звучали короткие гудки.

Никто не поверил...  Спустя лет 20 одна ясновидящая расскажет тяжелобольной Алёне, как чёрная женщина провела обряд на порчу и выплеснула воду под порог, а Алёна вступила и упала от этого.  Ещё лет через 10 другая ясновидящая дополнила, что это сделала родственница — близкая, но не кровная, черноволосая и черноглазая.  Сделала из зависти, чтобы Алёнкину счастливую судьбу забрать для своей дочки- толстой, болезненной, капризной двоечницы-второгодницы, которая вмиг постройнела, похорошела и учиться стала на пятёрки. Только вот потом умирать этой Ганне пришлось очень долго и тяжко. Такие вещи даром не проходят.      



                Коварный пятачок
1975-76 год.

 - Сегодня мы будем проводить реакцию взаимодействия меди с нитратом ртути. У кого есть пятачок, ребята? Дайте, пожалуйста! Нужен медный пятачок! – сказала учительница химии и выжидательно посмотрела на класс. – Ну, что! Неужели ни у кого нет?

      Класс молчал. После этого урока предполагалась большая перемена, и за пятачок в буфете можно без очереди купить свежую булочку. В кармане фартука Алёнки лежали целых два пятачка. Сегодня можно купить сразу две булочки или оставить один пятачок на завтра. Очень не хотелось отдавать его учительнице. Но все молчали, и Алёнка чувствовала себя неудобно, приравнивая своё молчание ко лжи.

- У меня есть! – наконец, не выдержала она и протянула свой пятачок.

- Вот и хорошо! А теперь посмотрите, что с ним произойдёт.

         Ребята с интересом наблюдали за действиями учительницы.

- Видите, каким серебристым он стал! Ртуть покрыла его ровным слоем! Можно потрогать! Видите, совсем не пачкается. Передайте по рядам, чтоб все посмотрели, - сказала учительница и положила пятачок на первую парту.

         Пятачок стали передавать из рук в руки. Все его трогали, гладили, наблюдая, как по нему перемещается гладкое, желеобразное ртутное покрытие.
 
- Какой он красивый! Блестящий, серебристый! Как новенький! А, если перевернуть – совсем как пятидесятчик, только жирненький! – восторженно гудели ребячьи голоса.

- Чей это пятачок? Можно забрать обратно. Только его придётся выкинуть. Это вредно, - как бы, между прочим, сказала учительница и вернула пятачок Алёнке.

- Телевизор смотреть вредно! Много сладкого есть вредно. Низко склоняться над учебником тоже вредно, - тихо проворчала Алёнка и положила пятачок обратно в карман фартука.

        Избавляться от этого экспоната девочка не спешила и показывала его всем подряд: друзьям и знакомым, соседям и родственникам, родителям и их друзьям.

        Все реагировали по-разному: кто оживлённо удивлялся, кто завидовал, кто равнодушно отворачивался, но никого не обеспокоило наличие у ребёнка такой необычной игрушки. Будто никто не видел, что пятачок-то ртутный! Будто никто не знал, что с ртутью играть нельзя!

     Все знали! Все видели! Но никто не замечал! Алёнка и сама знала, однако...  Будто кто-то спустил некий покров неведения и непонимания.

     Алёнка носила пятачок всегда с собой: на улице – в варежке, в школе на переменах – в кармане фартука, во время уроков – он лежал на парте или в дневнике, дома – на письменном столе. Через несколько дней, наигравшись диковинкой вдоволь, девочка бросила его в ящик своего письменного  стола.

      Приближалась весна. Но что-то было не так. Происходило что-то нехорошее. Всегда всё схватывающая на лету Алёнка, стала с трудом воспринимать и запоминать новый материал в школе. Мучили сильные головные боли, тошнота, особенно по утрам, почти до потери сознания. Она начала пропускать уроки. Это вызывало раздражение и учителей, и родителей, и одноклассников. Никто не мог понять, что произошло с прилежной, способной и ответственной девочкой. Никто не верил в её болезнь. А она страдала от непонимания, чувствуя себя прокаженной, и болела тяжело и серьёзно.

          Через месяц или два, наводя порядок в ящике, Алёнка и обнаружила свой пятачок. Он в значительной степени «поxудел», поскольку серебристый желеобразный слой испарился и уже не перекатывался по  поверxности. «Уж не от тебя ли я болею?» - подозрительно подумала Алёнка, вспоминая слова учительницы, и поспешила избавилась от пятачка.

           Но самочувствие не улучшалось. Готовясь к соревнованиям по стрельбе, девочка обнаружила, что вместо мишени впереди брезжит размытое серое пятно. Мишень она не видела. На стрельбе пришлось поставить жирный крест. Начали неметь руки, незаметно для себя она могла выронить из руки стакан с водой, не могла найти в кармане носовой платок.

Аленку долго лечили сначала амбулаторно, затем поместили в глазное отделение областной больницы, потом в неврологическое. Однако состояние не улучшалось.


Звонок будильника будто из другого мира, от которого Алёна отделена толстой липкой стеной. Вернее, будильник в нормальном мире, а Алёна в каком-то другом – кисельно-ватном, вязком, клейком, липком и тягучем. Она лежит ни в силах ни пошевелиться, ни открыть глаза. Тошнота идёт почему-то из гудящей раскалённой и тяжелой головы, а ледяные ноги так и не отогрелись под одеялом за ночь. Будильник замолк. Алёна даже не пошевелилась.

Встала мама, включила радио и загремела кастрюлями на кухне. Нельзя больше лежать, надо вставать. Со стоном приподнимая голову от подушки, Алёна подымается и шаткой походкой ковыляет в ванную.

Что-то ты позднЕнько! Уже пятнадцать минут восьмого! Сейчас будет готова яичница с колбаской! Пошевелись!

Ледяная вода из-под крана немного освежает, но в то же время становится совсем холодно и бросает в дрожь. Трясущимися руками Алёна надевает форменное платье и тащит своё отёкшее неуклюжее тело завтракать. Аппетита нет совсем, и она буквально через силу впихивает в себя два ломтика жареной колбасы с яйцом.
Если не высыпаешься – ложись раньше! Нечего сидеть до одиннадцати часов перед телевизором! - не довольствует мать.

Ну мы же всей семьёй в это время фильм смотрим! Все равно не уснуть будет!

Тогда и ходи сонной тетерей! Кто виноват?! – бросает мать, выходя из кухни.

Морозный воздух по дороге в школу освежает, бодрит, головная боль ослабевает, но не проходит. Она теперь не проходит никогда. Алёна уже смирилась и привыкла терпеть её существование, только учёба стала даваться всё труднее и труднее.

Любимую математику, по которой занимала первые места в олимпиадах, с приходом новой учительницы просто перестала понимать. Занятия стрельбой пришлось прекратить, ввиду резкой и значительной потери зрения – мишень перед прицелом превращалась в  размытое пятно.

Головные боли выматывали, а по утрам становились невыносимыми. Тошнота, головокружение, онемение кожи рук. Никто не мог понять, что случилось с активной, жизнерадостной девочкой, успевающей посещать несколько кружков, к тому же почти отличницей.   

Подруги отвернулись, шушукаясь за спиной, - недоумевали и не верили неизвестно откуда взявшемуся заболеванию. Алёна становилась отверженной. Многие одноклассницы стали относиться к ней, как к прокаженной, стараясь уколоть побольнее при любом удобном случае. Лечение в районной, а затем в областной больнице положительного эффекта не давало.

            Прошла весна, наступило лето. Когда Алёнка решила прокатиться на своём велосипеде, то дорога под колёсами превратилась в грязно-серый суxой ручей, мелькала перед глазами и сливалась. От этого кружилась голова, да и ехать, не видя пути, не представлялось возможным. Ничего не оставалось, как просто гулять по улицам или по ближайшему лесу, да сидеть на скамейке.

          Алёнка снова целый месяц провела в больнице, лечась неизвестно от чего, поскольку никто не понимал, что с девочкой происходит. Лечилась и у бабок, шептавших на водичку.

           Начался новый учебный год. Выпускной класс. Снова сидела дома по справке, пропуская занятия, но интуитивно старалась как можно больше времени проводить на улице, просто гуляя или катаясь на лыжаx.

Родители стали возить по бабкам, они говорили: «порча» и шептали молитвы на воду, которой Алёна умывалась и которую пила. Может, это немного и помогло, но о Московском университете после окончания школы уже не могло быть и речи. Она, как и дочери дяди Жени и тёти Ганны получила лишь среднее специальное образование, да и то заочно.




Красивая внешность, стройная фигурка, добродушный характер, искренность и в то же время загадочная невысказанность Алёны привлекали внимание противоположного пола.  Младшая дочка тёти Ганны – толстушка Рина – похудевшая и похорошевшая позвала Алёну на Новогодний вечер в военное училище.

Многие курсанты были со своими девушками, невестами, жёнами, а те, что толпились кучками или поодиночке - показались Алёне какими-то плюгавенькими и совершенно не вызывали интереса. Будущий офицер в представлении Алёны, основанном на рассказах мамы о её старшем брате-полковнике, - должен быть умным, добрым, благородным, справедливым по определению! Осталось только найти красивого! Вот этой целью и задалась девушка.

Тут объявили белый танец, и Алёна стремительно пошла по залу в поисках суженого. Не то, не то! И вдруг увидела самого высокого, самого красивого. Он стоял совсем один и суетливо озирался по сторонам.
 
Девушка незаметно подошла и просто встала напротив, разглядывая черты его лица. Красивой формы овал головы, коричневые волнистые волосы, прямой нос, немного полноватые губы, очень чёрные брови и необыкновенно длинные, густые ресницы окаймляли серые с поволокой глаза. О! Это было то, что надо!

От неожиданности курсает уставился на Алёну, слегка оторопев в первое мгновение, но быстро сообразил, что партнёрша вполне подходящая, обнял девушку за талию, повёл танцевать и больше от себя не отпустил.

Встречаясь в увольнении, они гуляли по улицам, ходили в кино, сидели дома у Алёны. Он рассказал, что вырос в военных городках и знает не понаслышке о тяготах военной жизни.

 - Мы тоже ездили к дяде в гости (он был замполитом части), так там весь военный городок, как одна семья, все друг друга знают, кругом чистота, порядок. Мне понравилось! - поддержала тему Алёна.

- Да, и у меня было много друзей среди лётчиков! Но и испытать много пришлось! Вот представь: у друга парашют не раскрылся, падает он, разбивается, а на тебя куски его мяса с кровью летят! Каково тебе будет?!

- Нет! Это невозможно! Что ты такое говоришь?!

- Вот! Ты даже представить не можешь! А каково матери моей было, когда я пришёл домой весь в крови?!

Алёна представила в воображении нарисованную картинку, и ей стало плохо, несмотря на сомнение в правдоподобности ситуации. Но оскорблять парня проявлением недоверия она не хотела.

Правильно говорят, что порой люди к выбору обуви относятся с бОльшим вниманием, чем к выбору  спутника жизни. Сыграли шумную свадьбу.  Алёна уехала с мужем, родила сына. Головные боли ослабли, зрение восстановилось, онемение рук прошло.   Болезнь затаилась, чтобы потом навалиться с новой силой. 
 
Через два года в 1983, мама ушла от отца к своему начальнику. А у папы 50-летний юбилей! Алёнка вырвалась к нему на два дня, ну и с мамой повидаться тоже. И попала в самое жерло мясорубки. Папу со всех сторон одолевали претендентки замуж. Маме это жутко не нравилось. Страсти кипели вовсю! Маме было мало своего нового мужа, ведь старого она считала своей незыблемой собственностью! Как она могла его кому-то отдать? А тут другая её собственность – дочь! Как можно позволить ей сохранить, как она стремится, хорошие отношения и с отцом, и с его новой пассией! Пусть лучше дочка откажется от него! Совсем! Тогда все увидят, какой он плохой, ведь от него ушла не только жена, но и дочь не хочет с ним общаться! И это послужит хорошим оправданием её поступку.

Да. Обрабатывали Алёнку тогда по полной программе. И маме даже и в голову не пришло, что этого нельзя делать, что здоровье у единственной дочки очень хрупкое! А дочь изо всех сил старалась, чтобы всем было хорошо, ведь одинаково любила и отца и мать.

 - Мама! Я вас обоих люблю и хочу сохранить хорошие отношения и с тобой и с папой! Я хочу, чтобы всем было хорошо! Я ведь у вас одна! Но я не могу отказаться от своего отца. Да, он и не заслужил этого!

 - Значит, ты хочешь предать свою родную мать!? Хочешь отказаться от меня?

 - Никто от тебя не отказывается, мама!

 - Тогда откажись от него, как это сделала Верка!

 - Там же была совсем другая ситуация! Вера не смогла простить отцу, что он бросил её мать, когда та умирала от рака! А здесь ты сама ушла от отца и вышла замуж за другого!

 - Значит, ты хочешь отказаться от меня? Бросаешь родную мать! – заплакала мама.

 - Ну, нет же! Я отношусь к вам обоим одинаково.

 - Тогда не ходи больше к нему! Теперь здесь твой дом! И в гости приезжай сюда!

 - Мама! Я выросла в той квартире, вышла замуж. Там моя комната. Там мои вещи ещё с юности. Моя кровать. Мне там удобно и привычно. А здесь я только мешаю. Здесь нет для меня места.

 - Выкинь это из головы! Теперь здесь твой дом! В тесноте, да не в обиде!

 - Мама! Здесь я не нужна ни твоему мужу, ни его сыну. А там отец пока один в трёхкомнатной квартире. Нет. Я буду там ночевать, а к тебе буду приходить днём.

 - Значит ты меня всё-таки променяла на него! – снова заплакала мама.
 - Ну, как тебе говорить! Не променяла я тебя!

 - Тут вмешалась мамина подруга, севшая на диван с другой стороны от Алёнки.

 - Да нет! Ты предаёшь свою родную мать! Отказываешься от неё! Как ты можешь так обижать её?! У человека не может быть никого роднее матери! А ты что делаешь?

 - Да что я делаю-то?

 - Как ты можешь так поступать с матерью? Она же тебя родила, вырастила, выучила, замуж выдала. Всю жизнь жила ради тебя единственной. И это всё, чтобы получить вот такую благодарность! Кто ты после этого?! – продолжала нападать мамина подруга.

И вдруг у Алёнки всё закачалось, перед глазами поплыл туман, тело налилось свинцом, в голове загудело, затошнило. Сквозь этот дурман слышались лишь с обеих сторон долбящие голоса мамы и её подруги, как позднее выяснилось, тоже папиной любовницы.

- Перестаньте! Мне плохо! - сказала Алёнка, пытаясь отстраниться.

Но они всё наседали и наседали. Она с трудом поднялась, освобождаясь от их цепляющихся рук, и придерживаясь за стенку, побрела к входной двери. Как во сне оделась, кое как спустилась с лестницы и вышла из подъезда. Ни в силах больше двигаться, села на заснеженную скамейку. Светило солнце, но февральский морозец всё же брал своё. Собрав, наконец, силы, она встала и медленно пошла домой (к отцу), с трудом передвигая отяжелевшие ноги.

А мама лишь негодовала, что её план не удался. Не известно, почему ей не пожилось с новым мужем, но через четыре месяца она вернулась к отцу, с треском прогнав всех претенденток на её место. А вот Аленино  здоровье резко покатилось под горку. Рассеянный склероз. Молодая женщина ещё не знала, чем это грозит. Шел 1983 год. Алёне  было только 23. С этого дня начался новый этап в жизни Алёнки, приведший к тяжёлой форме инвалидности. После чего матери она уже оказалась не нужна.

Когда Алена разошлась с мужем – родители забрали сынишку, а она осталась решать свой квартирный вопрос. Надо ходить по инстанциям, а к ногам будто гири привязаны, хоть садись на дороге.

- Мама! Я совсем не могу ходить! Мне надо где-то полечиться, - звонила она родителям в надежде на помощь или хоть какую-то подсказку.

- Лечись! Кто тебе не даёт!? - услышала равнодушный ответ.

И никакого интереса, участия или сочувствия. Забрали сына. Теперь есть кого любить, лелеять, баловать, а больная дочь стала не нужна! К счастью, Алена не успела обменять квартиру и снова вышла замуж. За военного лётчика, который давно уже на неё заглядывался, хотя прекрасно знал о тяжелой болезни.  «Даже если ты будешь лежать, как чурка с глазами  - я тебя все равно не брошу!» - уверял Иван. Подобные заявления вселяли надежду.  Зарегистрировались они скромно и тихо. Хотя это и шокировало родителей, но они были очень довольны и мужа ее почти боготворили.



                               Трианон работает!

Кустанай. конец 80-х.

    Алёна ждала мужа из двухнедельной командировки. Квартира убрана, еда приготовлена, зимний день клонится к закату, а Ивана всё нет и нет.

Изнывая от нетерпения, женщина отправилась к ближайшему телефону-автомату. Телефонный диск еле ворочался от мороза. Наконец, удалось набрать нужный номер.

- Здравствуйте, соедините, пожалуйста, с диспетчером по полётам, - попросила Алёна.

- А кто говорит? – спросили на том конце.

- Это жена капитана Корягина, - ответила она.

- Соединяю, - прозвучало в ответ.

- Диспетчер!? А борт Корягина ещё не прибыл?

- А-а! Заждались! На подлёте они уже! Скоро будут. Можете водичку для пельмешек ставить, -  шутливо посоветовал добродушный мужской голос.

          Обрадованная Алёна поспешила домой и слегка приоткрыла окно, чтобы заранее услышать гул приближающегося самолёта. Потом она достала самую мощную продолговатую фотолампу, протянула удлинитель и, накинув шубку, вышла с лампой в лоджию.

         Стемнело. Мороз крепчал. Столбик термометра застыл на минус тридцати двух градусах. Xорошо что лоджия располагалась с подветренной стороны дома.

      Молодая женщина неотрывно смотрела в небо, туда, где самолёты обычно заходят на посадку. Руки заледенели и с трудом удерживали лампу. Замёрзли уши, нос, ноги, но борт мужа всё не появлялся.

         Она забежала домой и схватила сапоги, шапку с шарфом и варежки. Всё это натянула на себя, стараясь не отрывать взгляда от небесного пути над соседним домом.

            Лампа становилась всё тяжелее и тяжелее, и замёрзшие руки с трудом удерживали её даже в опущенном положении, но большой палец неизменно находился на кнопке пуска.

         Прошло уже около получаса, но ни одного самолёта так и не показалось. Алёна совсем окоченела, но не сдавалась. Очень уж хотелось встретить любимого мужа чем-то необычным, запоминающимся.

Вдруг над крышей соседней девятиэтажки появился серый силуэт Ан-12. По виду он напоминал котёнка, крадущегося в абсолютной тишине.

Она подняла вверх лампу и начала моргать ею, поочерёдно включая и выключая. Тут же до неё донёсся знакомый гул четырёх моторов и лёгкий шелест реактивной тяги.

От радостного возбуждения она забыла о морозе и нажимала, нажимала, нажимала кнопку выключателя. 

Примерно через полчаса Иван в меховой куртке, меховых ползунках (комбинезоне) и лохматых унтах, с кучей огромных сумок ввалился в дом. Радостная встреча, подарки, угощение!

Когда возбуждение немного утихло, - Алёна спросила:

- ВАнюшка, а не видел ли ты что-нибудь необычное при заходе на посадку.

- Что необычное? – не понял Иван.

- Ничего не заметил странного? – допытывалась жена.

- Были какие-то вспышки. Мне ещё ребята говорят: «Смотри! У тебя во дворе Трианон работает!» - сказал он.

- Видели, значит!? – многозначительно переспросила Алёна.

- Так это ты что ли?!!!– изумлённо воскликнул муж.

- Ну да! Фотолампой, - скромно подтвердила жена.

- А так здорово было видно! Целый квадрат пульсировал! Свет, видимо, от домов отсвечивал. Завтра ребятам обязательно расскажу, что меня так жена встречала! Пусть завидуют! – воодушевлено заверил Иван.





г. Кустанай. 1990 год. Подробная инструкция, как приучить кошку к унитазу.

- Ах ты, Муська, опять нагадила под телевизор! Вот я тебе дам! – в сердцах воскликнула мама. – Никакого сладу нет с этой кошкой! Лето на дворе, двери открыты, подполье тоже! Целый день бегает по земле, по травочке, а гадить на ковёр под телевизор прётся! Зараза такая.

- Странно… А почему? – в удивлении спросила Алёна.

- Да бес её знает! Вредина паршивая! – негодовала мама.

- Старая-то кошка под телевизор ведь не ходит! – недоумевала Алёна.

- Не ходит! Попробовала бы! Знает, что я сразу её за это убью! А эта молоденькая чувствует мою любовь.

- Ну тогда надо как-то её перевоспитать...

- Умная какая! А вот забери-ка ты её к себе и перевоспитай! – бросила вызов мама.

- Так мы же на восьмом этаже живём! Там ей совсем негде гулять будет, - попыталась возразить Алёна.

- Пусть в квартире сидит! Ничего, - успокоила мама.

- Ну ладно. Давай заберём...

- Посмотрим, как ты с ней справишься! Смотри только не выкидывай, - предупредила она.

- Что ты! Нет, конечно!

По приезду на новое место Муся метнулась в кухню и забилась куда-то за газовую плиту. Звали  её, звали. Бесполезно. Ни покушать не вышла, ни водички попить. Больше суток  не видели её и не слышали. А потом она вдруг появилась в комнате, вальяжно потёрлась боком о ногу мужа, щекой о протянутую руку Алёны и уютно устроилась на коленях. Жизнь наладилась.

        Мусе  показали ящики с землёй на балконе, предлагая гулять там. Однако через некоторое время на ковре под телевизором появилась «ароматная» кучка. Кошка стояла чуть в стороне, сосредоточенно наблюдая за моей реакцией.

- Ах ты, Муська! Снова за своё! Нет! Этот номер у тебя здесь не пройдёт, дорогая!

Алёна схватила кошку и натыкала её носом в то, что она сделала, вышвырнув затем на балкон. Пока женщина ходила за водой и тряпкой, Муся вышла с балкона и снова оказалась рядом с местом преступления.

- А! Ты снова здесь! Запомни на всю жизнь, что тебе будет, если ещё раз сюда сходишь! – и Алёна снова ткнула её носом и выкинула на балкон.

        Кошачий «кренделёк» был сухой и аккуратный, несмотря даже на насильственное прикосновение кошачьего носа, и Алёна решила принести газету, и, осторожно подпихнув её под «гостинец», убрать всё с возможно меньшей грязью. Но Мусино любопытство вновь оказало ей медвежью услугу, и в третий раз ей пришлось пройти эту экзекуцию.

- Ну, Муся, видно, тебе и двух раз мало! На-ка вот ещё! Крепче запомнишь! – и её носик снова приник к непотребной кучке.

         Она активно сопротивлялась, и Алёна решила, что уже не принципиально, прикоснётся она на сей раз к своей гадости или нет. И так всё понятно. Из  разжатых рук кошка выскочила на балкон.

- Вот и молодец! Начинаешь соображать!

        После уборки и тщательного мытья ковра мыльной, а затем свежей водой не осталось ни малейшего запаха и напоминания о недавнем событии.

        Муся в этот же вечер как ни в чем не бывало пришла к Алёне в кресло, и та ласково гладила и почёсывала её за ушками. Для туалета ей определили старую широкую алюминиевую кастрюлю .

        Когда муж улетел в командировку, Алёна решила вплотную заняться воспитанием Муси, поскольку уже слышала, что кошек иногда приучают ходить на унитаз.

        Старую кастрюлю Алёна перенесла в туалет и поставила около унитаза, объяснив Мусе, что от неё требуется. Буквально через полчаса она присела в свой новый туалет, а потом аккуратненько поскребла лапками. О! Какая понятливая! Просто удивительно! С первого раза!  А когда Муся выходила из двери туалета,  она посмотрела Алёне в глаза и тихонько мурлыкнула, словно спрашивала,: правильно ли она всё сделала. Заметив одобрение, она потёрлась о  ногу, а Алёна, ласково приговаривая, взяла её на руки.

       На следующий день Алёна поставила кастрюлю прямо на закрытый унитаз. Она с успехом продолжала так же аккуратно оправляться в неё. Через день Алёна выкинула большую кастрюлю, поскольку она была слишком велика, а на её место поставила старый солдатский котелок, сыпнув в него, кроме свежего песка, чуть-чуть использованного песочку, для запаха. Муся великолепно справилась с новым заданием.

       Ещё через сутки Алёна переместила этот котелок внутрь унитаза. Она и здесь не растерялась.

         Алёна была в восторге и весь день нахваливала свою кошечку, относясь к ней особенно ласково и нежно. Не чудо ли, но она всё великолепно понимала и старалась изо всех сил. А ещё говорят, что кошки не поддаются дрессировке! Это когда не хотят! На самом деле они всё чувствуют и понимают прекрасно!

             На следующий день  Алёна высыпала песок из котелка на полочку внутри унитаза, предварительно удалив щёткой воду. Теперь Мусе предстояло первый раз в жизни воспользоваться настоящим унитазом, чтобы делать это потом постоянно. В этот день Алёна её кормила особенно вкусно и сытно, гладила и ласкала всегда, как только та запрыгивала на колени. Идиллия была абсолютная. Когда же кисе понадобился туалет,  она снова сделала всё в лучшем виде. Казалось, что ей даже нравится это обучение, а, может, больше  особенное внимание и одобрение.

           Когда Алёна  смыла старый песок и насыпала свежего, да ещё гораздо меньше, чем изначально, и Муся благополучно оправилась, - хозяйка готова была её расцеловать. Она тоже ластилась, тёрлась мордочкой об Алёнину щеку, всем видом показывая своё удовольствие.

           Ещё два дня после каждого смывания Алёна подсыпала в унитаз свежий песочек, постепенно уменьшая его количество. И вот, наконец, перестала сыпать песок, продолжая только сметать щёткой воду с полочки. Муся продолжала справлять свою нужду в совершенно чистый и пустой унитаз. Алёна была в восторге и просто обожала свою кошечку! Она отвечала  тем же, и в их отношениях царили гармония, полное взаимопонимание и огромная любовь.

Вернулся из командировки муж и захлопнул дверь туалета.

- Ой! Не закрывай, пожалуйста, дверь  на защёлку! – спохватилась Алёна.

- Это почему? – удивился Иван.

- Наша Мусенька теперь ходит в туалет на унитаз!

- Это как так? – не понял сразу муж.

- А вот так! Я её научила, пока тебя не было!

- Как это научила?!

- Долго объяснять. Научила, и всё. Сам увидишь, только дверь не защёлкивай.

Алёна не стала предупреждать мужа, чтобы он щёткой выметал воду с полочки в унитазе. Наша умница научилась оправляться прямо в воду, при этом даже лапок не замочив.
      
         А на следующий день Иван рассказывал своему другу:

- Слышь, Александр! У меня жена… кошку!..  за неделю!.. научила на унитаз ходить!! Это пока мы с тобой в командировке были! Представляешь, дверь лапой открывает и залезает туда, я потом захожу, а в унитазе пописано или какашечка маленькая лежит! Я просто воду спущу, и всё, и никаких проблем больше: ни песка, ни бумажек, никаких горшков и никакого запаха! Рычаг у нас туговат, а то её можно было бы и смывать научить!

- Чудеса! А у нас кот был! Кучу туалетов ему по всем углам делали, а он все равно везде гадил! Славка так уже боялся в гости зайти! Полчаса посидим на кухне, а кот тем временем ему полные туфли намочит! И запах в квартире стоял постоянно. Избавились мы потом от этого кота.

- А мы эту кошку от тёщи привезли. Не простит, если избавимся. Да и пусть живёт! Не кошка, а золото! Нигде не пакостит! А ласковая какая!

- Да-а…. Такую кошку ещё поискать надо!

- А у тёщи она на ковре под телевизором любила оправляться! Прикинь! Поэтому жена её и забрала!

- Да?! Хм…,  - удивился Александр и задумался.


         Через год мужа перевели на службу в Германию, и кошку пришлось вернуть маме. Под телевизором она больше не безобразничала, на унитаз тоже не претендовала, справляла нужду на улице, как обычная деревенская кошка.

 Алёна не могла сразу поехать с мужем, нужно было дождаться вызова и только потом оформить документы на неё и сына, а пока пришлось переехать к родителям.








                Иди в свою комнату и там сиди.

 Февраль 1991. родительский дом.

Проснулась Алёна оттого, что солнце светило в глаза. Отвернулась, пытаясь закрыться от него одеялом, - жарко всё равно. Села в постели, навалившись спиной на ковёр. Ещё не совсем проснувшиеся глаза постепенно начали открываться. Солнце светит вовсю, поднимаясь всё выше и выше. Скоро оно повернёт с востока на юг и уйдёт из комнаты. А пока здесь солнечно, радостно, светло.

В доме не слышно никаких звуков. Тихо, мирно, спокойно. Дышится  глубоко и свободно. Воздух в деревянном доме не сравнить с  духом бетонных коробок.  Хорошо-то как! Алёна сидит так ещё долго, пытаясь растянуть волшебный миг гармонии, находясь   в состоянии блаженного умиротворения.  С детства она любила, когда тишина освещённой солнцем комнаты дополняется уютным тиканьем часов. Так и сейчас.  Вспомнилась бабушка... Ласковая, добрая, никогда не повышавшая голос.  Какие блинчики она пекла! А шанежки, булочки, пироги...

Засосало под ложечкой. Дойти до кухни Алёна может, добраться до стола тоже, но достать что-то их холодильника, налить суп или даже взять чистую тарелку и донести её до стола... увы. Места много — держаться не за что. Как много значит организация пространства! У себя дома она могла и приготовить, и семью накормить, и гостей принять без проблем. Там всё так удобно, уютно и красиво. А здесь!.. Ээх!.. Ну ладно. Надо подождать пока кто-нибудь зайдёт в кухню, – тогда и выйти, чтоб покормили. А то спят все, наверное.

 Она умылась водой из небольшого ведёрка для полива, причесалась, оделась и перебралась в физкультурный уголок, там, держась за палку, прибитую к стене, сделала сотню неглубоких приседаний и ещё несколько упражнений. После занятий села  у окна ждать, пока кто-нибудь не объявится на кухне. Иногда  Алёну спрашивают, мол скучно сидеть дома целыми днями...  Алёна только смеётся, ведь дома всегда есть работа, но даже, если нет возможности чем-то заняться, как сейчас, - она все равно не скучает.

Не скучает она никогда, поскольку есть возможность побыть наедине с собой, со своими мыслями, мечтами, воспоминаниями; поговорить с Богом, Высшими силами, поразмышлять о других мирах, о пространстве времени, о своём предназначении, смысле существования, да и просто о круговороте мирской жизни. Можно молиться, медитировать, визуализировать. Да что угодно! Это одно из самых приятных и интересных времяпровождений! 

В окно по-прежнему светит солнце. Оно уже освещает не всю комнату, а лишь один угол. Откинув тюль, Алёна любуется цветами на подоконнике, поливает их водой из ведёрка. Пахнет влажной землёй, прогретой на солнце, теплой пылью и свежестью воздуха, проникающего через  щели. За окном искрится снег, лежащий шапками на штакетнике палисадника, утопающего в белой перине почти до половины; дремлют в обнаженном забвении деревья, увязшие в снегу кусты, отбрасывая в сторону дома свои голубые тени. Пролетающие синички, присев на ветку, с любопытством заглядывают в окно, но не найдя ничего, интересующего их быстро исчезают за краем крыши.

«Некому о вас позаботиться, бедняжки. И мама не покормит. Приходится надеяться только на себя да на Бога. Меня хоть покормят скоро. Уж в этом-то мне не отказывают. Хотя нагостилась я у родителей досыта, уже почти месяц здесь живу вынужденно. А вызов от мужа придёт месяца через 3-4. Придётся потерпеть. Но это ничего. Пока солнышко – в комнате посижу, потом поем и на крыльцо выйду, там на солнышке посижу, свежим воздухом подышу, с собакой поиграю, дорожку от снега почищу.  Это легко и приятно.»  -  Алёна  приноровилась стоять и ходить, держась за лопату, потом быстренько загребла снег — отбросила и скорее снова оперлась на лопату, чтобы не упасть. И так потихонечку, помаленечку и  дорожка чистая, и движение на свежем воздухе, а удовлетворение-то какое!   Потом сынуле надо помочь с уроками, так и день пройдёт. Как хорошо здесь сидеть! Как в детстве у бабушки под крылышком. Вся окружающая атмосфера укутывает ласковым теплом и домашним уютом. О! Кто-то стучит в дверь!
 
 - Можно? Есть кто дома? – слышится голос Новгородовой Нины, звук шагов многих ног и другие голоса.

- Здравствуйте, гости дорогие! Проходите в дом! А я лежу, слышу: машина подъехала. Гости к нам, - говорю деду. А он говорит: показалось. Вот! Правильно я тебе говорила! Проходите на кухню! Садитесь к столу, - хлопотала возбуждённая мама.

Чета Новгородовых приехали с одним из сыновей. Дружили  они семьями, и заезжали частенько. На кухне царило радостное оживление, накрывался стол, разогревалась еда. Папа доставал домашнее вино и угощал гостей, пока мама хлопотала с закуской, разогревала еду и готовила чай.

От вкусных запахов кружилась голова и текла слюнка. И Алёна решила выйти ко всем на кухню. Поздоровавшись, гости решили немного передвинуться, предлагая свободный стул.

- Кто тебя сюда звал?! Зачем пришла? – раздался резкий голос мамы.

- Но я не ела ещё сегодня… - оправдываясь, проговорила Алёна.

- Иди в свою комнату, сиди там и не высовывайся! – в  бешенстве воскликнула она, взглянув на дочь  т а к и м  взглядом, от которого Алёна чуть не упала.

Поспешно ретировавшись в комнату и усевшись снова у окна, Алёна  долго не могла прийти в себя. Горло сжимало, а слёзы текли градом. От состояния уютного блаженства не осталось и следа.  «Иди в свою комнату, сиди там и не высовывайся!» – именно так, слово в слово когда-то мама говорила бабушке, своей матери, которая от такого обращения горько плакала в уголке.  Солнце завернуло за угол дома, в комнате сразу стало уныло и холодно. Алена плакала жалея бабушку, жалея себя. Гости посидели ещё немного и уехали, зато пришёл сынуля из школы и принёс  еду. Есть Алёна уже не хотела и осилила эту тарелку только к вечеру, просидев весь день в комнате. Мама зашла потом и буркнула что-то типа:

- Чо дуться-то? Притащилась!!! Я что!? Должна бросить гостей и заниматься только твоей персоной?!

Нет. Но...

Вот именно! - дверь с шумом захлопнулась.

1.05.2007.    








      Родительский дом. Март 1991 года.

 Алена ждала письмо от мужа, но  почтовый ящик оставался пустым. Раньше письма приходили через два, три, четыре дня, в редких случаях – через неделю. Иван описывал все прелести заграничной жизни, но убеждал, что отдал бы всё это за одну лишь улыбку своей любимой жены и ждёт, не дождётся, когда она сможет, наконец, приехать.

И вот проходит день за днём, неделя за неделей, а писем нет. Украдкой от родителей она плакала и горячо молилась за своего милого ВАнюшку, за его благополучие: «Господи! Пусть лучше я не выздоровею, но у него всё будет нормально!»

Мишанька заболел гриппом. Врач назначил лечение, бабушка купила лекарство, а Алена не отходила от постели сынишки. Женщина пыталась уберечь своё дыхание от вируса, но ребёнок наоборот, старался кашлять прямо ей в лицо, предполагая, что так быстрее освободится от болезни.

Мишанька стал быстро поправляться, а вот Алена свалилась с высокой температурой. Она итак с трудом передвигалась по дому, а тут вообще лишилась возможности подниматься с кровати. Мечась в жару в липкой постели, она ничего не ела, лишь периодически глотала аспирин и ежедневно просила сынишку налить в кружку воды и положить туда ложечку мёда. Мёд смягчал горло и поддерживал слабеющие силы. Через несколько дней в комнату заглянул отец:

- Что? Нету письма-то от Ивана? Всё. Бросил он тебя. Теперь будешь жить у нас.

- Что? Нету письма-то от Ивана? Всё. Бросил он тебя. Теперь будешь жить у нас.

        Алена скривилась, как от зубной боли и, не в силах что-то говорить, отвернулась к стене.

- А я сразу говорил, не будет у вас жизни. Не знаю вообще - зачем он на тебе женился… На больной, да с ребёнком… Какую выгоду планировал? Первый-то, оказывается, на машину мою рассчитывал! Да и этот не просто так! Только не раскусили его пока. Наверное, чтоб заграницу попасть, мол, жену лечить! Ну всё. Попал. Сейчас ты ему больше не нужна! И не надейся, что заберёт тебя с собой!

- Иди-иди лучше! У меня голова болит! - простонала Алёна.

- А я тебе правду говорю! И нЕчего раздражаться тут мне!

- Уйди!!! - собрав последние силы хрипло выкрикнула Алёна.

- А ну ка тут!!! Ты на кого кричишь?!! Ты в моём доме на меня вздумала кричать!!! Ишь, ты! Какая нашлась! Я тебе покажу! - отец грозно затряс указательным пальцем.

- Чего Ты тут раскричался? - тут же появилась мать.

- Да вон!! Какая! На отца кричать вздумала! А ведь я ей только правду сказал! Кто ей ещё скажет?!

- Да она родителей ни в грош не ставит! Думает – чужие люди ей правду скажут или помогут в чём! Да все только обмануть да обобрать стремятся!

- Думает – кому-то она нужна! Красавица! А ведь чуть что – к родителям прибежит! Неблагодарная!

- Вот именно! Вон лежит! Отвернулась! Даже поговорить с нами не соизволит! Пошли отсюда! Не нужны мы ей!

- Наплачешься ты ещё, если так с родными родителями обращаться будешь! Горючими слезами обольёшься, да поздно будет!

Дверь с грохотом захлопнулась. Алену трясло. Крупные горькие слёзы катились по лицу. Она вытирала их руками и тут же мочила раскалённый лоб. «Вот так и умываются слезами!» - подумала она и села, прижавшись спиной к ковру на стене,  поскольку нос совсем перестал дышать. Изо всех сил начала успокаивать себя и поспешно делать точечный массаж носа, чтобы немного продохнуть.

Ни о вызове врача, ни о каком лечении и речи быть не могло. Нужно было выживать самой. «Нет! Ванюшка не бросил! Есть какие-то причины! Только бы у него всё было нормально. Приедет, заберёт меня и снова всё будет хорошо! Я так соскучилась! Только бы у него всё благополучно было, и мне поправиться! Господи! Помоги! » - молила она.

Забытьё дурманит голову, свинцом наливает веки. Огнедышащим туманом наваливается сон. День. Ночь. День. Ночь. День. Ночь. Жар, облегчение от аспирина, тяжесть, боль.
 
С грохотом дёрнулась ручка стеклянной двери и в образовавшийся проём просунулась голова мамы:
- Чё надо?

- Ничего, - дрогнуло внутри от резкого звука.

- Вот ничё и есть! – дверь тут же захлопнулась.

В голове сильно загудело, и Алена снова закрыла глаза. Огненный туман вновь окутал её. Надо выпить аспирин, иначе совсем плохо. С трудом она приподняла голову, упираясь на согнутый локоть, зубами разорвала упаковку и достала предпоследнюю таблетку. «Потом попрошу Мишаньку поискать ещё. И вода кончается и простая, и медовая. Не забыть бы сказать, как придёт.»

Тихонечко нажав ручку, в дверь неслышно проскользнул Мишанька.

- О! Радость моя пожаловала! – обняла Алена прильнувшего к ней сынишку.

- Дед с бабой кино смотрят, а я,  пока не видят, - к тебе.

- Умничка ты моя! А то и воды налить некому в банку, и мёд развести в кружке, а ещё вот такие таблетки там были ещё, а то мои кончилось.

- А! Видел! Сейчас принесу! – проворно повернулся ребёнок и скрылся за дверью.

Через пару минут появился с водой и таблетками.

- А мёду в вазе нет. Где взять – не знаю…

- Хм. Придётся просить у бабушки! Без мёда никак.

Через минуту заглянула мама:

- Нету мёду! Кончился!- с порогу заявила она.

- Но в подполье же несколько банок стоят!

- Ну и что! Ради тебя я должна в подполье лезть и банку трёхлитровую открывать что ли?! Ещё чего не хватало!!

- Нуу… Ладно! – безнадёжно махнула рукой Алена.

- Пошли от неё, Мишанька! Нечего тут тебе делать! - подтолкнула внука бабушка.

     Целые сутки Алена пробыла без мёда. Но на следующий день мама сама положила в её кружку полную ложечку и принесла немного жареной картошки. Алёна с трудом съела несколько ломтиков.

Отец в комнату больше не входил, мама же заглядывала каждый день, но будто делала великое одолжение. А через дверь Алена с болью слушала, как они  сердито бубнили о чём-то, произнося её имя, будто преступницы.

Жизнь казалась кромешной тьмой, с маленьким далёким просветом, связанным с возвращением к любимому. Только бы у него  всё было нормально! Рядом стоял их с мужем телефон на длинном проводе. Она ласково погладила трубку и снова легла. Вдруг телефон зазвонил. Мама подняла трубку параллельного. Алене подумала и тихонечко поднесла трубку к уху. Просто хотелось услышать живой голос и хоть какие-то новости.

- Неизвестно, что лучше-то, чтоб умерла или вот так, как у меня...» - многозначительно ответила мама по телефону своей старой подруге Любаше Стрельниковой на её рассказ о зверски убитой бандитами дочери  приятельницы.

На другом конце провода возникла неловкая пауза.

- А что? Не так что ли? - настаивала мама.

 - Ну... так, конечно… – неуверенно промямлила растерянная Любаша.

Алёна совершенно случайно взяла  трубку параллельного телефона и была потрясена ужасом услышанного. Муж перевёлся  служить в Германию, а она ждала вызов, живя пока у родителей. Она ходила по двору с палочкой, могла погулять и по улице, но стеснялась. Неужели для мамы было бы лучше, чтоб её единственная дочь умерла? А ведь дочь той женщины не просто умерла! Её нашли в реке, прикрученной проволокой к бревну, изнасилованную, с выколотыми глазами и отрезанной грудью...  Это было во время конфликта в Таджикистане.  Той женщине осталась в наследство внучка.  Как можно желать заполучить внука подобным образом?! Не хотелось верить услышанному. Это просто невозможно! Голова раскалывалась, сознание проваливалось в туманное забытьё.


Так прошло три недели болезни в жирной, просолёной и пожелтевшей от пота и слёз постели. Хотелось пусть не любви, но хоть немного тепла, участия, заботы или крупицы внимания. Сынишка старался незаметно забежать к ней в комнату, но его тут же выгоняли, обругав обоих.  Алёна чувствовала себя бесконечно одинокой и никому не нужной. От мужа тоже не было вестей. Это очень беспокоило.

Жар то спадал, то с новой силой окутывал её, душа в огненных объятиях.  Началась ломота во всём теле и судороги. Хотелось лезть на стену. Отчаяние, боль, судороги. Как ломка у наркомана. Было ощущение, что она сходит с ума. Реальность уплывала, оставляя место беспросветной боли и безысходному отчаянию.

 - А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а! - прорвалось её животное начало.

 - Ты чего разоралась! - заглянула мать.

 - А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а! - не обращала на неё внимание Алёна.

 - Да замолчи ты! От людей стыдно. Сосед вон к отцу пришёл... - сильнее раздражалась мать. Но бесполезно.

Дверь захлопнулась. Со двора доносились разговоры. Сосед предлагал вызвать скорую.  «Вот хоть кто-то побеспокоился...» - подумала с благодарностью Алёна.

Через некоторое время дверь отворилась, и в комнату в сопровождение мамы вошла молодая женщина в белом халате.

- Здравствуйте! Что случилось?

 Алёне показалось, что ангел спустился с небес.  Эта женщина действительно интересовалась её здоровьем! Внимательный взгляд сочувствовал и даже сострадал.  Голос ласково расспрашивал и успокаивал.   

Вся атмосфера комнаты вмиг изменилась. Будто солнышко выглянуло, а воздух посвежел. Алёне сразу полегчало. Туман в голове рассеялся, глаза открылись шире, на губах появилась слабая улыбка.

 - Я поставлю укольчик, температура спадёт и станет легче, но надо обязательно вызвать врача. Три недели лежит с температурой на одном аспирине... Как можно?! Осложнение уже пошло... - обратилась  женщина к потупившей взгляд маме.

Врача на следующий день никто не вызвал. Состояние, похожее на ломку, вновь овладело Алёной, и снова раздались душераздирающие крики.

Как уж не хотелось, но пришлось второй раз вызвать скорую, а затем и врача.

  После курса антибиотиков Алёна — худая, бледная, сильно ослабшая, но всё же поднялась. В тридцать лет умирать ещё рано. Ей хотелось жить, любить, творить. Вскоре от мужа пришло письмо, а затем и долгожданный вызов  к нему в Германию.






 Германия, Шперенберг, военный городок, 19.08.1991год.   


Этот августовский день 1991года в военном городке  на территории Германии начался как обычно. Стояла тихая тёплая погода. Ребёнок убежал играть на улицу. Алёна закончила кухонные дела и, устроившись на диване со своим вязанием, включила телевизор.
 
На единственном  советском канале вместо фильма играла симфоническая музыка. «Странно», - подумала она и начала щёлкать по немецким каналам, обеспокоенная смутным предчувствием неладного.

Немцы почти везде передавали экстренные новости: мужчины представительского вида, сменяя друг друга, быстро и возбуждённо о чём-то говорили. Алёна не могла разобрать, о чём конкретно шла речь, но понимала, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

«Путч! Путч! Путч!» – звучало по всем каналам и на всех языках тревожно и взволнованно. Потом вдруг промелькнул Кремль, улицы Москвы и снова: «Путч! Путч! Путч!». А потом…. О Боже! Танки! Это невозможно! На улицах Москвы танки! Кошмар!  «Путч! Путч! Путч!». 

Алёне показалось, что она сходит с ума. Переключает каналы – на всех одно и то же: «Путч! Путч! Путч!». Солдаты, танки и толпы людей. Выступают, кричат, требуют, отстаивают что-то. Борьба, агрессия, ненависть. Гражданская война что ли? Ужас! Жуть! Накал неимоверный!

Гражданские люди не пускают танки, буквально ложатся под гусеницы! «Путч! Путч! Путч!» Мозг отказывался воспринимать происходящее. Выглянула в окно: во дворе мирно играют дети, тихонько шелестит листва берёзы за окном.

На советском канале симфонии сменил балет. Так обычно бывало, когда умирал кто-то из правителей или членов Верховного Совета. Но сейчас происходит нечто совсем иное.  «Путч! Путч! Путч!»

Выключила телевизор и откинулась на спинку дивана, пытаясь не сойти с ума. Может, сон кошмарный привиделся… Разум отказывался воспринимать неперевариваемую информацию. Алёну колотило нервной дрожью, буквально подкидывая на диване.

То, что происходит сейчас в Москве - не может происходить в столице нашей Советской Родины по определению! Со школьной скамьи нам внушали уверенность в завтрашнем дне, в нашем светлом будущем. И вот... Как понять и принять кажущееся невозможным?

Хлопнула дверь в прихожей. Пришёл муж.

- Что там такое?! Что происходит?! – вскочила Алёна навстречу ему.

- Знаешь уже?

- Да тут по всем каналам ТАКОЕ! показывают! Что-то говорят, говорят. Ничего не разобрать. «Путч! Путч! Путч!» и всё. А на нашем - симфонии играют.

- Переворот у нас в Союзе. Вооруженный.  Немцы уже предложили нашим военным политическое убежище. Всем, кто захочет. Без проблем и проволочек.

- Кошмар!

- Зато, если захочешь сейчас в Германии остаться – достаточно обратиться к любому полицейскому.

- Вот это да!

- Пока никто не согласился. Ты не хочешь?

- Неет….

Снова включили телевизор. Ельцин взбирается на танк! Горячо и пламенно говорит, призывает к чему-то.

- Смотри! Ельцин! Вот молодец!

- Да. Бегает сам среди этой смуты и не боится! Как Ленин в октябре!

 Повторяют кадры, как парень ложится под танк и тот на него наезжает.
 
- Я больше не могу! Это невозможно! Танки на улицах Москвы давят людей! Ужас такой, что дар речи теряется.

- К немцам хочешь? Они примут! Сейчас такой момент – запросто можно остаться здесь жить.

- Нет, нет, нет. Домой хочу! В лес, в тишину. Что бы ни случилось – Родина – она одна, и язык родной один, и люди…. У немцев, конечно, хорошо, но дома теплее как-то. Пойдём лучше на кухню. Ты же на обед пришёл? Давай я тебя покормлю.

- Попозже. Кусок в горло не лезет. А рабочий день у нас сегодня закончился. И завтра что будет – неизвестно. Безвластие.

- И завтра на работу не пойдёшь?!

- Схожу, узнаю, что к чему. Смута эта рано или поздно кончится. Должен же нам кто-то зарплату платить…

- Надеюсь, что любая власть нас здесь на произвол судьбы не бросит.

- Да уж, конечно! Здесь одной техники сколько! Самолётов. Да и не только это. А телевизор не выключай. Надо быть в курсе событий.


После августа 1991года жизнь в военном городке заметно не изменилась. Сохранились прежними цены на продукты и на всё остальное. В гарнизонном доме офицеров по-прежнему устраивались выступления звёзд советской эстрады: Филиппа Киркорова, Александра Серова, Софии Ротару, Кати Семеновой и многих других. Приезжал доктор Неумывайкин.

По-прежнему был разрешен выход из городка. Вот только изменилась аббревиатура: раньше на погонах солдат, на кузовах всех военных автомобилей стояли две буквы СА, что означало Советская армия, а сейчас их заменили на ЗГВ, западная группа войск.

Да ещё один курьёзный момент. Если наши самолёты в соответствии с приказом нарушали границы Литвы, например, или садились и взлетали с военных аэродромов, находящихся на её территории, то лётчиков приговаривали к расстрелу.

Никого пока не расстреляли, и лётчики посмеивались над абсурдностью приказа литовского правительства, чувствуя защиту своего, хоть и слегка пошатнувшего государства.

Об этом нам рассказал однокурсник мужа Сергей Кочетков, прилетевший в командировку  из Вильнюса, где продолжал служить, а значит, летать и нарушать воздушное пространство Литвы. Он тоже уже был неоднократно приговорён, но пока наши войска из Латвии не вывели – нужно было служить.

 Странное время было.  Незабываемое.




 
                АППЕНДИЦИТ.  ЛЕЧЕНИЕ   ДЫХАНИЕМ



Незадолго до переезда в Германию Алёне  довелось прочитать книгу В. И. Сафонова «Нить Ариадны». Тогда подобная литература встречалась крайне редко, и изложенный материал произвёл на неё неизгладимое впечатление.

Автор описывает, как с ним случился приступ очень жёсткого радикулита или люмбаго. Он лежал в постели, не в силах даже пошевелиться. Медицинские средства не помогали, и тогда он принялся дышать описанным ниже способом. Уж не помню, сколько времени понадобилось ему для полного восстановления подвижности, но, когда он писал эту книгу, прошло уже более десяти лет с того момента, а радикулит не напомнил о себе ни разу.

Этот метод Алёна стала применять постоянно в своей практике, хотя там и было написано, что он не помогает при рассеянном склерозе, которым она страдала, но он хорошо помогал при зубной боли и «стрельбе в ухе», когда болело горло и при многих других неприятностях. Метод можно легко сочетать с несложными домашними делами, например, мытьём посуды или просмотром телевизора. А однажды он просто спас ей жизнь.      Уже несколько лет Алёна страдала хроническим аппендицитом и даже однажды обращалась к хирургу.

- Прихватит сильнее — вырежем, а пока поживи так! - сказал он.

И вот у Алёны заболел живот, все признаки указывали на аппендицит, который она уже умела определять. Муж не отреагировал на просьбу о вызове врача и ушёл на службу, в обед пообещал зайти в санчасть, но не зашёл, вечером сказал, что все уже разошлись по домам, а в санчасти только солдат дежурит. Ночевал на диване, утром снова ушёл, даже не заглянув к жене в комнату, на обед снова не пришёл, а вечером решил, что это вовсе не аппендицит, потому что приступ аппендицита приводит к быстрой развязке, а никто до сих пор не умер.

Телефона у в квартире не было, выйти за порог и при хорошем самочувствии самостоятельно она  не могла, а при высокой температуре не могла даже подняться с кровати. Но она могла дышать по методу Сафрнова и дышала, направляя энергию в правую сторону живота. Ни о чём не думала, просто дышала и с надеждой ждала мужа с врачом. Через два дня температура спала, а боль локализовалась и утихла.  И она поняла, что всё приходит в норму.  Дышать  хватит.

Она выдохнула воздух, и блаженно замерла не дыша. Мышцы лёгких болели, ведь Алёна напрягала их более двух суток почти без перерыва. Полежав без дыхания пару минут, она глубоко и облегчённо вздохнула и начала дышать лениво и поверхностно. «Надо же! Справилась сама!» –думала она с радостным удивлением.

Метод очень прост. Глубоко вдохните через нос и на некоторое время задержите дыхание. Можно мысленно посчитать примерно до двадцати- тридцати. Можно и меньше. В верхней части лёгких при этом собирается и аккумулируется энергия. Можно представить её в виде облачка. Потом медленно выдыхайте через рот, мысленно направляя энергию в больное место. Она может перемещаться напрямую, не соблюдая даже анатомические особенности тела. Главное – почувствовать то место, для которого она предназначена, прогреть его, насытить этой энергией. Ваша родная энергия, как разумная, добрая и любящая хозяйка, наведёт в вашем организме должный порядок.  Подробнее о методе - http://proza.ru/2015/11/22/2149

Иван так ничего не заметил и не понял. Просто не захотел вникать, давно воспринимая заботливую жену, как служанку, ни в чём не нуждающуюся. А она так любила его, что не хотела этого замечать.






                Ну, тебе и везёт!



Сентябрь 1992 год.
 Смутные времена для нашей страны. Советский Союз развалился вместе с социалистическим строем. Люди в растерянности от обретённой свободы и начинают учиться жить по-новому.   

 Алёна в инвалидной коляске на площади перед зданием аэропорта в Ч-ке с грустью наблюдает, как вечернее солнце неукротимо приближается к горизонту.

Иван предпринимает безуспешные попытки достать билет до Москвы, но уже объявили регистрацию, а билетов нет. Он отпросился с работы на несколько дней, чтобы забрать жену после лечения и отдыха у родителей.

Была договорённость, что ещё сегодня утром их возьмут на борт военного самолёта, выполняющего коммерческий рейс в Германию, но за неимением средств рейс отложили на неопределённое время. Пришлось ехать в аэропорт. Один самолёт в Москву  уже проводили, теперь готовится второй, но билетов как не было, так и нет.

Солнце всё глубже проваливается в мякоть облаков и вот-вот уже коснётся горизонта.  Алёна сидит,  вспоминает свои грехи, искренно раскаивается,  и молит Господа о помощи. Человеку свойственно вспоминать о Боге, когда становится плохо, а когда всё нормально, мы с лёгкостью грешим и совершаем неблаговидные поступки.

Подошла старушка, собирающая бутылки и, словно оправдываясь, стала рассказывать о себе, своих детях и внуках.

- Живут-то они хорошо, да и мне много ли надо, пенсия хоть и небольшая, но хватает, а бутылки собираю, чтоб было чем внуков побаловать. Им ведь надо то одно, то другое. А тут деньги под ногами валяются! Почему не подобрать?!

Алёна согласно кивнула, занятая своими мыслями, и старушка пошла дальше.

Пришёл злой и раздражённый Иван:

- Нет билетов! Будешь под деревцем сегодня ночевать! И завтра может не быть!

- Можно снова к Матрёшкиным поехать….

- Очень ты им нужна! И лететь надо сегодня! Если я завтра не выйду на работу, меня выгонят из Германии!

- Разве тебе уже завтра надо? Ты не говорил….

- А чего я должен перед тобой отчитываться?! Всё из-за тебя! Не ты бы, служил бы ещё, да служил! А теперь придётся возвращаться в эту нищую идиотскую страну!

Алёна замолчала даже не от обиды, что снова оказалась крайней, но чтобы не злить понапрасну мужа, очень уж плохо всё было. А он снова скрылся в здании аэровокзала.

«Господи! Прости нас грешных! – снова взмолилась она мысленно. - Муж мой из-за меня страдает! Нервничает, беспокоится! Разве виноват он, что я больная?! Другие жёны ездят сами, а меня надо сопровождать, в коляске катать, на руках носить. Господи! Помоги!  Я на всё согласна, даже сидеть тут всю ночь, но не наказывай его! Не допусти, чтобы у него на службе были неприятности из-за меня».

Алёна плакала и молилась, молилась и плакала, а солнце медленно опускалось за горизонт.
Объявили, что посадка заканчивается. «Путь будет так, как угодно Тебе, Господи!» - подумала она и полностью смирилась с обстоятельствами. И в тот же миг увидела бегущего  мужа.

- Скорее! – крикнул он, кидая  на колени жене чемодан и толкая коляску к углу здания аэровокзала за которым виднелась небольшая калитка. – Представляешь: случайно встретил своего однокурсника, он перешёл в гражданскую авиацию и сейчас работает здесь! Он договорился с кем надо, и нас берут на борт! Вон он открывает калитку!

Наскоро поздоровавшись, мужчина в голубой форме взял чемодан и, быстро шагая, понёс его прямо по лётному полю к самолёту. Супруги поспешили за ним и оказались возле трапа раньше, чем подвезли пассажиров. Бортпроводница помогла занять места.

- Надо же! Уж и не думал улететь сегодня! Хотел было уходить, вдруг Колька идёт прямо мне навстречу! Увидел меня, обрадовался, а как узнал в чём дело – позвонил кому-то и сразу всё устроил. Считай, что тебе крупно повезло! – возбуждённо говорил муж, устраиваясь в кресле.

Прибывшие пассажиры входили в самолёт, а Алёна молча благодарила Бога за это удивительное чудо.   Прилет  в Москву глубокой ночью, уже не страшил, поскольку она чувствовала, что Господь с ними, Он  не оставит, и всё устроится благополучно.

- В некие времена можно уснуть в полёте! Хорошо, когда кто-то другой тебя везёт, а то всё сам, да сам, - довольным тоном проворчал муж, блаженно вздохнул и закрыл глаза. Измотанные беспокойным днём, супруги моментально уснули, а проснулись, когда самолёт уже приземлился в Домодедово.

- Пойдём налево! Там где-то электричка должна стоять, - предложила Алёна.

Муж купил билеты, и они с высокого перрона удобно въехали в электричку, которая тут же тронулась.

- Ты знаешь, электричка-то эта сегодня последняя. Еле успели. Снова тебе повезло! – в радостном удивлении сообщил муж.

Электричка была переполнена, и Алёна с Иваном приткнулись возле стенки у входа.

- Ну-ка! Ты! Убери свои сумки! Видишь, мешают людям! Тут места для инвалидов! – Раздался грубый женский голос, обращаясь к соседке рядом.

- Ничего-ничего! Всё нормально, - почти хором отозвались супруги.

- Ты что, оглохла? – продолжала женщина, сдабривая свои нападки потоком нецензурной брани.

- Отстань, кикимора! Не мешают им мои сумки! Они же сказали! – последовал ответ.

- Как ты меня назвала, сучка подзаборная? – совсем взорвалась женщина, кроя четырёхэтажным матом собеседницу и всех, кто пытался её образумить.

Неприятную сцену бабьих склок вполне можно потерпеть, ведь очень сильно повезло и с самолётом, и с электричкой. Дай Бог, чтобы и дальше всё сложилось удачно. На следующей станции женщина с сумками вышла, и скандалистка успокоилась.

Доехав до Павелецкого вокзала, путешественники съели мороженое и стали искать такси до аэродрома «Чкаловский». Сентябрьская ночь веяла свежестью и прохладой, площадь перед вокзалом казалась пустынной. Стояли два такси. Первый таксист отказался сразу, может, Иван мало ему предложил, а второй сам вызвался, отмахнувшись от первого, который вдруг стал ему грубо угрожать.  Тяжёлая, видно, жизнь в Москве, что все ругаются между собой, как псы цепные. Хотя человек делает жизнь, а не наоборот. Но всё же в советское время такого хамства в столице  не замечалось.

В машине подремать не удалось. Такси остановилось возле одиноко горящего фонаря, вокруг которого чернел лес.

- Что это? Куда мы приехали? – ужаснулась Алёна.

- Выходи! Дальше будем пробираться по тёмному лесу! – смеясь сообщил Иван, подкатывая коляску.

Шутливый тон мужа  немного успокоил, и  Алёна вспомнила, что он уже тысячу раз бывал на этом аэродроме. Приглядевшись немного, она увидела тропинку, освещённую впереди светом следующего фонаря.

- А теперь готовь двадцать марок! – заявил муж.

- Это зачем? – удивилась Алёна.

- Взятку на проходной солдату дашь, чтобы пропустил.

- А разве могут не пустить?

- А у тебя пропуск есть?

- Ну, я же с тобой!

- У меня самого пропуска нет, только удостоверение офицера.

Тем временем из темноты показался КПП, освещённый одиноким фонарём. Кругом глухая ночь и безлюдье. Ещё издалека они заметили, что калитка распахнута настежь. Лесная тропинка, покрытая влажной листвой и хвоей, смягчала шаги и шум колёс, позволяя передвигаться практически бесшумно. Затаив дыхание, они проскользнули в калитку и скрылись за деревьями, углубляясь на территорию войсковой части.

- Ну, и везёт же тебе! Калитка открыта и никого! Сколько бывал здесь, никогда такого не было! – бормотал удивлённый муж, сворачивая к темневшим одноэтажным зданиям. – Вот бы ещё сейчас на лётном поле стоял наш борт!

- Да-а уж!.. – протянула  мечтательно Алёна, ёжась от влажной ночной прохлады. – А где здесь вообще-то можно переночевать?

- Размечталась! В лучшем случае на полу в штабе!

Такая перспектива совсем не радовала, и Алёна смирилась с ситуацией, полагаясь на волю Бога. Зато в темноте среди деревьев удобно справить малую нужду.

Иван тем временем куда-то сходил и, ничего не говоря, покатил коляску по лётному полю к самолёту.

- Куда ты?

- Ты меня просто поражаешь своим везением! Борт наш стоит! Не выпускают уже несколько часов! По крайней мере, на улице ночевать не придётся, - помогая забраться в самолёт, говорил муж. – Пойду узнаю, почему задерживают рейс.

Алёна  была просто счастлива. Такой же, как у мужа АН-12, ребята из их городка, удобное самолётное кресло, в котором и поспать можно. Ночь в тепле и уюте! «Слава Тебе, Господи! Благодарю Тебя!» Вдруг все загалдели:

- Таможня, таможня.

Вошёл мужчина и стал проверять паспорта, спросил, где Алёнины вещи, она кивнула на стоящую за стеной грузового отсека сумку. Он уточнил: «Эта?» и одобрительно кивнул. Из-за его спины вынырнул муж и показал свои документы. На этом таможенный досмотр закончился.

Заработали двигатели, и самолёт взлетел. Ивану кресла не хватило, и он устроился  на каком-то ящике. Алёна с трудом верила в произошедшее. Какое счастье! Самолёт не выпускали, он будто ждал Алёну с Иваном! А говорят, что чудес не бывает! Бывает! И вот одно из них! Алёна дремала, придерживая на коленях голову мужа, и сквозь сон благодарила Бога.

Военный аэродром в Германии встретил бледнеющим рассветом и моросящим дождичком. На автобусе путешественников довезли до самого дома. В квартире хозяев ждал крохотный щенок по кличке Вест. Ночь закончилась. Все приключения тоже. Странники, наконец, дома, и у Ивана не будет проблем на службе. Кстати, на следующий день на работу он не пошёл, заявив, что у него ещё два выходных.
 



                Вест. Начало любви

1992 год. Германия. Шперенберг. Военный городок.


          В пять часов утра грузовой самолёт Ан-12 приземлился на военном аэродроме Шперенберг, где Иван тогда служил в составе советских войск, точнее, уже западной группы войск в Германии.        Войдя в квартиру, Алёна увидела месячного щенка восточно-европейской овчарки, который лежал на шерстяном одеяле и грыз его угол. Она забрала одеяло, щенок отпрыгнул в сторону и залаял.

- Смотри: лаять уже научился! Три дня назад ещё совсем сосунком был! - воскликнул муж. – Галимовы не захотели ждать, пока я съезжу за тобой. Много щенков родилось. Собаке трудно кормить. Вестом назвали - запад, значит. Мать у него породистая, из питомника Геббельса, а отец – чемпион Москвы, - добавил он с гордостью.

- Как же он тут целых три дня жил один? – спросила Алёна.

- Бортрадист наш приходил кормить его, - пояснил Иван.

- И всё же поторопился ты со щенком. Сначала надо было вернуться в Россию, дом построить, а потом уж собаку заводить, - проворчала Алёна.

- Ничего. Пусть вырастет в Германии, а в Россию приедет уже взрослым. Посмотри - неужели он тебе не нравится?

- Как он может не нравиться? Ты же знаешь, что собак я люблю, - сказала Алёна и потянула к щенку руку.

        Он зло тявкнул и попытался схватить её за палец.

- Ух ты! Чуть не укусил. Такой маленький, а уже такой злой! – отпрянула она от неожиданности. – Ладно. Подождём. Пусть привыкнет. Согрею-ка я ему свежего молочка, а то вон холодным весь пол залит, а он, хоть и злющий, но всё-таки ребёнок. Тепла хочет.

- Вот немного подрастёт, я его с собой в командировки брать буду. Будет самолётный пёс, - самодовольно заявил муж.

- Да ради Бога!

 Щенка Алёна в этот день больше не трогала. Муж сам развлекался с ним: кормил, играл, носил на руках, а она хлопотала по дому. Дел накопилось очень много.

       Стояла сырая осенняя погода. Отопление ещё не включили. Военные городки в советское время теплом не баловали, даже в Германии. Дома было прохладно. Квартира находилась на первом этаже, и на бетонном полу, покрытом линолеумом, всегда мёрзли ноги.

Она навела порядок, выхлопала и вычистила одеяло, которое щенок таскал по полу, надела на него чистый пододеяльник и застелила постель. Иван положил Весту коврик в углу. Спать легли пораньше: чувствовалась усталость дальнего перелёта.

        Среди ночи Алёна неожиданно проснулась, почувствовав на себе пристальный взгляд. На полу рядом с кроватью, подняв мордочку к её лицу и дрожа от холода, сидел щенок. Он не лаял, не скулил, лишь тянул к ней холодный носик да смотрел чёрными бусинками глаз, полными невысказанной тоски. Муж безмятежно спал, отвернувшись к стенке.

- Милый ты мой, замёрз-то как! – воскликнула она, проведя рукой по огрубевшей от холода шёрстке.

       Всё маленькое тельце дрожало мелкой дрожью. Алёна погладила его ещё, пытаясь выгнать, выдавить холод. Но это не помогало. Тогда она просто подхватила его и сунула себе под одеяло. Оказавшись в тепле, крошка сразу затих, и они уснули.

      Через какое-то время щенок зашевелился, завозился от жары, и Алёна переложила его в стоящее рядом кресло. Он улёгся, уютно свернувшись клубочком, удовлетворённо вздохнул и снова сладко уснул. Наутро Вестик проснулся радостным и бодрым. С тех пор и началась их великая любовь и дружба.







ОХ, И УСТАЛА ЖЕ…


             Сегодня суббота. Иван до обеда работает. Алёне же надо до его прихода сварить борщ и постирать бельё.

          Встаёт с постели, сразу снимает постельное бельё и, перекидывая с кровати на диван, стул и т. п., поскольку больше 3-4-х шагов без опоры пройти не может,  тащит всё хлопать в лоджию. Благо — первый этаж и окна выходят на пустырь.

               Как приятна утренняя прохлада! Хлопает снятое бельё, одеяла, покрывала и подушки.

          Фу! сколько в них пыли! Откуда она только берётся? Нет, её всю не выбить из этиx подушек. Устала. Хватит. В горле всё пересохло, - пить. И умыться-то ещё даже не успела. Застилает чистое бельё, любуется, одновремено переводя дух.  Ну вот, порядок. Приятно, когда всё чисто и красиво. 

             Умывается, пьёт, на ходу жуёт пирожок. Ставит варить мясо. Убирает со стола четыре грязных кружки с остатками чая и кофе, комкает газету, что лежала под ними.

           Что за человек! Как можно так насвинячить!? Вся газета закапана вареньем, засыпана сахаром и кофе, залита чаем. Будто четыре чертёнка пировали. А это всего лишь любимый муженёк решил перед сном попить чайку да ознакомиться с прессой.
 
         Газета вместе со всей грязью отправляется в ведро. Ох! Весь газетный текст отпечатался на столе. Надо чистить. Да и с кружками придётся повозиться.          Как-то подруга, помогая мыть посуду, не промыла кружку после чая, а муж на следующий день взял её с полки. Ох, и шуму было…  Ну ладно. Чистить потом, там стирка ждёт.

              Загружает  «Малютку», включает в сеть. Розетка вся разбита, контакт плохой, вилка всё время отходит.  Сколько раз уж просила его отремонтировать!.. Ну вот, слава Богу, заработала. Спускает пододеяльник в машинку.   Пока стирается, сортирует бельё. Отдельно белое, цветное. Ох, как много! И в карманах опять всё оставлено! И носков целый воз.
 
              Бежит на кухню проверить мясо. Скоро надо снимать пенку.     Ой,   топнула ногой возле розетки, - контакт нарушился.   Поправляет.  Включает, а она снова отходит.  Машинка бедная аж дымит! Потерпи, милая! Всё. Держится, кажется.

            Вынимает выстиранный пододеяльник, полощет его, меняя воду до пяти раз, пока она не станет совершенно чистой. В это время стирается простыня с наволочкой. Пока их прополаскивает – стираются полотенца.

               Выключает машинку и бегом на кухню. Пена в кастрюле уже вздыбилась. Собирает пенку, солит и убавляет огонь.

             Присела на табуретку, надо последить немного за мясом и отдышаться.

            Как хорошо сидеть. Ох, и устала же она сегодня, а ведь ещё ничего не сделала. 

          Кто тут пришёл?! Малышок  маленький проснулся! Кушать захотел!

           Наливает молочка щенку, крошит туда остатки пирожка. Подтирает за ним лужу, собирает газеткой кучку. Говорила же мужу: «когда будет свой дом, - тогда и собаку возьмём». Но все друзья набрали, а как же ему не взять?  Хотя такой славный пёсик!

         Ну, всё. Стирка. Пока машинка стирает, - Алёна полощет,   пока она отдыхает,   -    меняет  в  ней  воду, вынимает и снова закладывает очередную порцию белья. Разогнуться уж точно некогда. Как работа на конвейере, только ещё и в наклон. Движения быстрые и точные. Всё продумано до мелочей. Полощет до чистой воды.

             Ох! Всё, кажется. Споласкивает машинку и всё прибирает.

            Ведро с бельём несет на балкон, переставляя его по полу через каждые два шага.    Если б она могла ходить так же легко, как все здоровые женщины! Но, увы. Приходится придерживаться за стенку, с трудом передвигая ноги. Как же она устала! Просто с ног валится!

             Прямо на дороге две лужицы и аккуратная запашистая кучка. Убирает и падает в изнеможении на диван. Несколько минут лежит буквально трупом. Но времени мало. Надо успеть до прихода мужа. Не нужно, чтобы он видел как она тут кувыркается. Не красиво. Встает и плетётся на балкон.

               О, Боже! Ну, за что же это всё! Весь пол на балконе завален разными  отвёртками, плоскогубцами, гайками, шурупами и прочими инструментами; ступить некуда. Муж искал что-то и высыпал все свои железки из ящика прямо на пол.

         С Алёной истерика. Рыдает от усталости, злости на мужа, жалости к себе. 

           -  Вестик пришёл! Пёсик  мой маленький. Услышал, что я плачу.  Некогда мне играть с тобой, солнышко! - гладит щенка, смахивая слёзы, складывает инструменты в ящик, подметает пол и развешивает, наконец, бельё.   

           Всё! Остался один суп. Мясо уже сварилось. Чистит и режет капусту, морковку, свеклу, лук. О-ох! Картошки всё ещё так и не принёс! Остатки все размером с горох. Ладно! Зато можно будет даже не резать.

            Пока варится суп, сидя оттирает с содой газетный текст со стола. Говорят, современный человек за свою жизнь съедает до двух килограммов чистящих средств. И  это точно не полезно. Поэтому посуду и столы всегда моет только с содой.

              Уже из последних сил чистит четыре кружки,  плиту и раковину. Торопится. Придёт уже скоро. Ну, сейчас она ему всё выскажет! И про кружки на газете, и про бардак на балконе, и про картошку, и про розетку, и вообще, когда он, наконец, купит  автоматическую стиральную машинку!?

                Ох, как она устала сегодня! Да и вчера не меньше. Вчера ставила тесто в почти ведёрной кастрюле. Испекла  большой пирог, пиццу, беляшей, разных пирожков, три маковых рулета. Хотя уже мало что осталось. Немного пирожков с беляшами заморозила. Рулет, часть пирога и несколько беляшей муж унес другу заболевшему, а вечером были гости…

                Почти ползком добиралась до комнаты.  Как хорошо сидеть, откинувшись на мягкую спинку дивана, и ничего не делать! Чем ни нирвана? Нет сил даже думать.

                Грохот в прихожей.   Пришёл.  В раздражении скидывает ботинки. Смотрит на жену уничтожающим взглядом:

- А ты всё отдыхаешь на диванчике! Вольготно живёшь!

- Я бельё стирала, суп варила…

- А-а, ну тогда ладно, xоть что-то сделала.

- А ты устал, Ванечка? И неприятности у тебя какие-то?..

- Да!   Вот  попробовала  бы  на  моём  месте!   Начальник сегодня докопался. Всё ему не так, всё не этак. Надавал кучу всяких дурацких дел. Заколебал! А тут ещё Рябинов этот. Балбес! Работать совсем не хочет, положиться на него нельзя, всё за ним каждый раз надо самому перепроверять. Надоело всё! Пашешь, пашешь на какого-то дядю! Хочу работать только на себя!

          Алёна гладит его по голове. Вот, кажется, начал успокаиваться. Взгляд потеплел. Кладёт голову ей на колени, она перебирает его волосы. Он умиротворённо вздыхает.

- А ты, Алёнушка, столько белья перестирала, устала, наверное, тоже, - замечая, наконец, что вся лоджия завешана бельём, уже миролюбиво проговорил Иван.

- Да.
 
- Ну, посиди, отдохни немного, а потом обедать пойдём. Что там на обед?

- Борщ и пирог.

- Ну, ладно. Куплю тебе с получки автоматическую машину, - закрыв глаза, улыбнулся Иван.

- Угу, - поддакнула она, вздоxнув про себя. - Ну, вот и хорошо, может машинку, наконец, купит. Ох! Ну,  как же я всё-таки сегодня устала!

 




                Вест не укусит никогда
              

Алёна с Иваном обучали Веста не брать еду у чужих людей.
Как-то раз пришли гости. Ели, пили, разговаривали. Вест крутился тут же. Светлана взяла с тарелки кусочек колбасы и протянула ему. Пёс мгновенно его проглотил.

- Это что такое? Он взял колбасу у Светы? Безобразие! – возмутилась Алёна.

- Вообще-то он уже не берёт у чужих! Видно, Свету своей посчитал! – как бы оправдываясь, сказал Иван.

- Он не должен брать ни у кого, кроме членов нашей семьи или по разрешению! – обратившись к мужу, заявила Алёна.

- Вообще-то да. Раз простишь, другой, а потом начнёт брать у всех подряд. Попробуй переучить! Надо в корне пресекать! – разошёлся Иван. - Света, протяни ему ещё кусочек и, если возьмёт, тресни хорошенько прямо по морде. Не бойся. Не укусит.

- Да я знаю, что не укусит.

       Светлана взяла колбасу и протянула псу. Всё застолье внимательно наблюдало за происходящим. Вест замер и окинул взглядом всех, сидевших за столом. Его глаза наполнились страхом, он попятился назад, сел у противоположной стены и отвернулся.

- О! Вестик! Молодец! Иди ко мне! Вот так и делай всегда! На тебе колбаски, - торжествовал Иван, суя лакомый кусочек Весту в рот.

       Он тут же съел её. Напряжение прошло. Все наперебой загалдели:

- Смотри-ка, будто понял, о чём мы говорили!

- А каким внимательным взглядом он оглядел всех! Как человек!

- А попятился-то! Попятился-то как! Подальше от соблазна! И отвернулся!

- Да нет! Попятился, чтобы не подумали, что он хочет взять колбасу...

- А может, отвернулся, потому что понял наш коварный план и обиделся…

- Феноменальный пёс!

- А хотите, мы с ним кусочек колбасы пополам съедим?! – предложила Алёна.

- Как это?

- Смотрите! Вестик! Иди ко мне. Кушай. Осторожненько!

       Алёна взяла часть кусочка себе в рот, крепко сжала зубы и губы, а вторую часть, оставленную снаружи, очень аккуратно, даже не прикоснувшись к ее лицу, откусил Вест.

- Ух! Ну ты даёшь! А если бы губу прикусил?! – взволнованно воскликнул муж.

- Ты плохо знаешь свою собаку! – сказала Алёна в ответ. - Когда я на кухне мясо кручу, он сидит напротив, не шелохнувшись, а слюна течет ручьём до самого пола. Я дам ему горсточку фарша в руке, так он у меня потом тихонечко так между пальцев всё вылижет, а зубами даже не заденет. Я могу из его пасти кусок мяса вытащить, и он отдаст и слова не скажет. Но он знает, что я его никогда не обижу, а я знаю, что он меня никогда не укусит. Я его люблю, а он чувствует это и отвечает мне тем же. Но любить – не значит баловать. Ты-то всё по командировкам да на работе, а воспитываю его я.

- Да-а, - протянул в раздумье Иван.

- Хотя один раз он чуть не укусил меня! – вдруг заявила Алёна.

- О!? Как это? – почти хором изумились все.

- Играли мы с ним пробкой от шампанского. Я у него отбираю эту пробку, зашвыриваю подальше, придержав его за голову, чтоб не видел, куда. Говорю: «Ищи!» - и отпускаю. Он находит, приносит обратно, сует, чтоб я успела ухватить, и мы начинаем вырывать её друг у друга. Я руками, а он зубами. Так в игровой форме он учил команду: «Ищи!». Мои руки были проворнее его зубов, его это заводило, он становился всё резче и грубее. И в один момент, когда я вырвала пробку из его пасти, он очень резко крутанул головой и сильно ударил меня по руке оскаленными зубами. А зубки-то уже не маленькие. Не укусил, но больно стукнул по пальцам. Я вскрикнула: «Ой!» - и затрясла рукой. Он тут же замер, бросив пробку, потом дёрнулся в нерешительности, будто желая исправить свою ошибку, искупить вину, помочь, и снова замер, ожидая моей дальнейшей реакции. Я глянула в его глаза. Сколько в них было сострадания, чувства вины, отчаяния, желания помочь, искупить свою вину, сколько преданности и огромной любви! Казалось, он жизнь готов был положить, чтобы только исправить свою ошибку. Я в человеке никогда не видела столько чувств. Сдержав подошедшие слёзы, я улыбнулась и погладила его: «Ничего, Вестик! Всё нормально. Только ты уж поаккуратнее, пожалуйста!» Он облегченно вздохнул, внимательно посмотрел на меня, желая ещё раз убедиться, что всё нормально; радостно завилял хвостом, поднял пробку с полу и положил её мне на колени. «Ещё поиграть хочешь? Ну, давай попробуем», - я взяла пробку и закинула её в самый дальний угол: «Ищи!». Он оглянулся на меня, проверив, не шутка ли это, и  побежал за пробкой. Потом протянул её мне, осторожно зажимая зубами. Мы продолжили играть, но все его движения с тех пор стали предельно осторожными и бережными. Так что не прикусит он мне ни губу, ни нос, ни палец!

- Хм. А я и не знал. Давайте теперь выпьем за нашего пса, - наливая гостям шампанское, сказал Иван. - А тебе, Вест, – новая пробка! Грызи, играй!






                Вест, найди обойму


             

Иван вошел в дом, громко хлопнув дверью.

- Потерял обойму от газового пистолета! - раздраженно бросил он в ответ на  вопросительный взгляд жены и уселся на диван.

Ну, может быть, сходить поискать? Где ты ходил? – спросила она, желая помочь мужу.

- Да везде! Друга домой провожал, он перебрал малость, почти тащил на себе. И по всему городку, и за территорию выходил. Да искал я уже! И ребята помогали. Ничего.

        Вест крутился рядом, радуясь приходу хозяина и недоумевая, почему на него не хотят обращать внимания.

- Вестик погулять хочет, - с намёком произнесла Алёна.

- Да не до тебя сейчас, псина, - отталкивал его Иван. – Да и нагулялся я уже досыта. Отстань!

- Почему не до него? Ты нагулялся, а он погулять хочет, а заодно и обойму твою найдёт. Знаешь, как здорово он у меня пробки от шампанского ищет! И не только пробки…. Дай ему понюхать пистолет и скажи: «Ищи!», - предложила Алёна.

- Думаешь, получится? – с некоторой надеждой в голосе спросил муж.

- Попробуй и увидишь.

- Ладно, Вестик, пойдём. Только найди мне обойму. На тебя вся надежда, - застёгивая ошейник, попросил Иван.

        Прошло всего несколько минут, как Иван с Вестом шумно и радостно ввалились в дом.

- Алёнушка! Ты не представляешь! Он нашёл! Совсем рядом с домом, в траве! Я только дал понюхать пистолет и сказал: «Ищи!» - он сделал круг по газону и принёс! Ой, какой молодец! А я думал, что его рано ещё учить этому. Ему же всего пять месяцев! Ой, умница! Самый умный пёс в мире! – восхищённо говорил Иван, обнимая, гладя и тиская Веста, вертящегося в радостном возбуждении.

- Моя школа! –  пробормотала я себе под нос.





                Муж любит жену здоровую!


Начало 90-х. Германия. Военный городок Sperenberg.

Муж вернулся со службы раньше времени, и Алена не успела закончить домашние дела.

 На тарелках возвышались горками пироги, шаньги, в духовке допекались два маковых рулета.

Алена перемывала посуду и чистила плиту, наваливаясь на неё локтями, а руки буквально тряслись от усталости.

Увидев мужа, она разволновалась, но плиту решила всё же дочистить. Торопливые движения рук и всего тела были тяжёлыми и неверными.

- Всё, всё, ВАнюшка! Садись, кушай! И рулет уже готов! Сейчас выну, - суетилась она, присаживаясь на табурет и открывая духовку. Едва удерживая противень, вынула его.

 Шатаясь, достала чистую тарелку и салфетку, трясущимися от слабости руками переложила лопаточкой рулеты на тарелку и накрыла салфеткой. И снова бросилась к раковине домывать посуду!

- Ой! Алёнушка! Как тебе тяжело-то! Пойди, отдохни! – сочувственно воскликнул Иван.

С радостной благодарностью больная женщина глянула на мужа, ожидая услышать дальше: «Я сам домою посуду!»

Но он, поразмыслив секунду, добавил: «Потом домоешь!»

- Нет! Лучше уж сразу. Совсем немного осталось! Потом у меня не будет сил даже подняться с дивана. Слишком устала, - ответила Алена, тяжело вздыхая.

- Ну, как хочешь! – пробормотал супруг туго набитым ртом.

Насытившись, он поднялся:

- Я пойду навестить Ослопова. Он второй день с температурой лежит! Рулет унесу горяченький, да ещё что-нибудь положи в пакет. Он же недавно приехал! Без жены пока. Позаботиться некому.

- Бедняга! Сейчас соберу! Унеси, конечно! 


Только Иван ушёл – в дверь постучали.

- Заходите! Открыто! – крикнула Алена.

Вошла незнакомая женщина.

- Я из женсовета. Зная, что Вы не можете ходить, - пришла навестить, узнать, не надо ли чего. Вот сок, фрукты.

- Ой, да что Вы! Спасибо, конечно, но ничего не надо! Присаживайтесь-ка лучше! Я тут напекла всего! Угощайтесь! Горяченькое ещё!

- Как?! Это всё Вы сами напекли!? – удивилась гостья.

- Ну да! Вот только что закончила! Угощайтесь! Вот и чаёк! Сейчас только мужа кормила, - радостно хлопотала хозяйка.

- И мужа сами кормите?! А женщины говорят, что он Вас только на руках носит… Видели, как на коляске вёз куда-то.

- Да. Возил в магазин несколько раз. А по дому я сама передвигаюсь, держась за стенки. Всё сама делаю: готовлю вот, стираю, убираю. Собака же у нас! Каждый день убирать надо! Сын помогает! Ему уже одиннадцать! Хороший помощник маме растёт! Все продукты на нём: и на складе отоваривается, и в магазин ходит, и на базарчик к немцам меня на коляске возит! Муж только для командировок продукты закупает!

- Какие плюшки вкусные! Даже не ожидала, что из картошки может быть так вкусно!

- Это картофельные шанежки по рецепту моей бабушки! Впрочем, за Уралом такие многие умеют печь. А вот ещё пирог с картошкой, капустой и грибами! А вот ещё пицца! Такую Вы нигде не купите! – предлагала Алена.

- Ничего подобного никогда не ела! И вообще, я так удивлена! Идя сюда, я предполагала увидеть несчастную больную женщину, сидящую в коляске или в кресле, которую муж кормит чуть ли не с ложечки! А Вы так радушно меня встречаете и угощаете свежей выпечкой собственного изготовления!

- Какой там, с ложечки! Если я не подам ему еду, голодный останется, а сам не возьмёт! Даже готовое разогреть не умеет. А уж что-то самому сварить… - махнула рукой Алена, вспоминая, как заболела недавно, а муж только разозлился, что дома ничего не приготовлено, а в столовую идти не захотел. Хорошо, что сынулька вкусный супчик с тушенкой сварил и всех накормил.

- Надо же! А женщины в городке думают, что он и по дому всё делает, и за Вами ухаживает! Говорят, что такому мужу надо памятник при жизни поставить! И ведь никто не знает, как дела обстоят на самом деле! А на лечение к немцам он Вас возил?

- А разве это возможно? Мы же не знаем, куда ехать, языка тоже практически не знаем, да и с транспортом как? На своих авто не разрешают ездить по Германии, такси очень дорого!

- Это не проблема. Адрес я узнаю и принесу. Поехать можно на гарнизонном автобусе. Переводчик уже есть! Одна женщина сама предлагает свои услуги, причем бесплатно! Пусть муж берёт автобус и везет!

- Ой! Спасибо Вам огромное! Я даже предположить не могла, что всё так просто!

- Вы же в Германии! Здесь такая передовая медицина! Где Вы ещё попадёте к таким специалистам?! Это уникальная возможность! Надо её использовать! Да и зарплата у него не маленькая! Он же командир экипажа! А если понадобятся ещё деньги на лечение – всем городком соберём! Ради такого дела никто не откажет!

- Спасибо Вам большое! Вы меня так обнадёжили!

Вечером муж пришёл с гостями. Просидели за выпивкой до глубокой ночи, и поговорить не удалось. На следующий день рано утром улетел в командировку на неделю. Прилетел, помылся и сразу ушёл. Пришёл с друзьями, сидели до поздней ночи. С утра снова гости, потом другие.

Алена крутилась на кухне почти безвылазно, готовила, подавала гостям, мыла, убирала, но так и не смогла поймать момент, чтобы поговорить с мужем. Он словно специально избегал её.

И вот опять командировка на неделю.

Снова пришла активистка из женсовета.

- Ну что? Вы ездили в клинику?

- Неет… - недоумённо ответила Алена.

- Я же две недели назад передала Вашему мужу адрес и всё обстоятельно ему рассказала!

- Неет! Он мне ничего не говорил… Может быть просто не успел, то командировки, то гости, то сам уходил… Я тоже за всё это время не нашла возможности с ним об этом поговорить…

- Странно как-то… Другой бы на его месте все дела и всех друзей оставил и бросился бы лечить жену. Или это к Вам гости ходят?

- Нет! Кто здесь ко мне придёт!? Соседка забежит ненадолго, да и то, если муж вернётся в это время, она боком-боком домой поскорее. Не любит он, когда посторонние в доме!

- А сам водит толпами… Всё понятно. Ладно! Забегу через несколько дней!

Когда, наконец, муж вернулся из командировки, принял ванну, наелся и вольготно устроился в кресле с полотенцем на шее, Алена аккуратно спросила:

- ВАнюшка, тебе, говорят, передали адрес клиники, куда можно обратиться по поводу лечения…

- А ты знаешь, сколько стоит лечение в немецкой клинике?! – неожиданно резко воскликнул Иван, подавшись вперёд.

- Из Женсовета обещали помочь собрать деньги.

- Ещё не хватало, чтобы я ходил по городку с протянутой рукой!

- Они сами соберут! И переводчица уже есть! Она даже бесплатно согласна! И автобус почти даром! Да и своих денег у нас уже немало скопилось! Это же ТАКОЙ шанс!

- Ага! Щас! Держи арбуз! – с незнакомой доселе презрительностью в голосе сказал Иван.

Алена удивлённо смотрела на него, абсолютно не понимая, что происходит! Она целыми днями из кожи вон лезет, чтобы ему было хорошо! Её же абсолютно НЕ в чём упрекнуть! Все его друзья уважают её за радушный приём, вкусное угощение и то, что она никогда не вмешиваюсь в их мужские разговоры. Дома порядок и чистота!

Он и сам горделиво рассказывал, что такого порядка на кухне нет ни у одной из жён его друзей.

Всего год назад он писал Алёне в письме, что так соскучился, что всё богатство мира отдал бы за одну её улыбку!

И вот: «Держи арбуз!» Откуда только взялось такое выражение?! Обычно говорят: «Держи карман шире!» От этого «арбуза» ещё обиднее!

Увидев, что глаза жены затуманили слёзы, он резко встал, кинул полотенце, валявшееся у него на коленях, на журнальный столик и начал одеваться.

- Хотел отдохнуть немного! Да хоть домой не приходи! Достала!

- Я тебя ДОСТАЛА? Чем? Я уже не помню, когда мы с тобой разговаривали в последний раз! Тебе просто жалко денег мне на лечение! – со слезами обиды в голосе воскликнула Алена.

- А вот этого могла бы мне и не говорить!!!

Женщина отвернулась, пытаясь подавить рыдания.

- Ну! Завыла! – с раздражением бросил он и громко включил телевизор.


Через несколько дней пришла женщина из женсовета и, услышав Алёнин рассказ, предложила свозить её одну, усилиями женсовета, пока муж в командировке.

- Нет. Спасибо большое, но я не поеду. Это будет слишком большая оплеуха Ивану с моей стороны. Даже предательство. В военном городке невозможно ничего утаить. Особенно, если люди будут собирать деньги! Нет. Я не могу подсунуть ему такую свинью! Да и лечение в этом случае впрок не пойдёт. Извините меня, пожалуйста!

- Зря! Он такое благородство все равно не оценит! Муж любит жену здоровую!

- И все равно! Ну, не могу я с ним так поступить! Совесть не позволяет!

- Зато ЕГО совесть ЕМУ позволяет?!!

- ЕГО поступки на ЕГО совести, а МОИ – на МОЕЙ! Спасибо Вам большое за участие, но... Извините!







                Вест. Сон по команде
               

            В полуторамесячном возрасте Алёна начала обучать Веста первым командам. Сначала он ничего не понимал, и она сказала мужу, что это самый бестолковый пёс, какого она видела. Но уже на следующий день щенок усвоил команды «Сидеть!» и «Лежать!», потом команду «Стоять!», а ещё через некоторое время – «Голос!».

          Пёс оказался способным и умным, к тому же очень послушным. В  доме не принято было повышать голос, и на щенка тоже никогда не кричали. Команде «Фу!» Алёна, конечно, его научила, но муж чаще всего говорил просто: «Ай-я-я-я-яй!», и пёс, поджав хвост, с виноватым видом шел на своё место. Алёна сначала возмущалась: «Что же это за команда такая: «Ай-я-яй?!», а потом и сама стала так говорить.

           Пока Алёна хлопотала по дому, Вест путался  под ногами, а когда садилась в кресло отдохнуть, он пристраивался рядом на полу. Алёна гладила его, и он под ее пальцами начинал дремать. Она ласково приговаривала: «Спи, Вестик, спи» - и он сладко засыпал, свернувшись клубочком.

          Рос пёс добрым и ласковым, особенно любил детей и женщин. Кормили его лучшим собачьим кормом, добавляя в него яйцо, бульон или масло, и Вест был самым крупным и сильным из всех своих братьев и сестёр. В пять-шесть месяцев его вполне можно было сравнить со взрослой овчаркой.

          Однажды  в гости зашла соседка Марина. Подруги  сидели на диване и разговаривали. Вест бегал по комнате в радостном восторге, приставая то к Алёне, то к соседке, чтобы с ним поиграли. Он тыкался  носом, передними лапами лез на колени, хватал зубами за руки, пытался лизнуть в лицо. Сначала подруги старались не обращать внимания, машинально гладя его или просто отмахиваясь, даже отталкивали. Но пёс стал уже слишком большим, чтобы его не замечать. Наконец терпение окончательно лопнуло.

- Вест! – сказала Алёна и глянула прямо в собачьи глаза.

     Он замер, радуясь, что на него наконец обратили внимание.

- Вест! Давай-ка ложись и спи! - сказала Алёна тоном, не терпящим возражений.

           Морда его разочарованно вытянулась, нижняя челюсть отвисла, в глазах застыл умоляющий немой вопрос. Соседка выжидательно замолчала.

- Да-да! Ложись вот и спи! – подтвердила Алёна мягко и спокойно, но настойчиво.

Пёс обреченно вздохнул, покрутился на месте, укладываясь клубочком, лёг и через мгновение сладко засопел.

- Смотри-ка! Уснул! Храпит ведь! Надо же! Чудеса, да и только! – удивлению Марины не было предела.

        Мы спокойно продолжили беседу, умиляясь сладкому собачьему сну. Потом соседка ушла, и лишь хлопанье входной двери разбудило Веста.

       Алёна никогда не злоупотребляла этой командой, давая её в корыстных целях всего несколько раз в жизни, а просто закрепляла её, ласково повторяя, когда он намеревался подремать.

        Это его послушание очень помогло  при пересечении границы, когда семья возвращалась из Германии на Родину в 1993 году. Весту исполнилось десять месяцев, и выглядел он как взрослая овчарка. Документы были в порядке, но муж не взял справку у ветеринара, и пограничники могли задержать собаку на двухнедельный карантин.

Немецкую границу пересекли без проблем и задержек. Подъехали к польско-белорусской границе. Море машин и людей. Все нервничают, толпятся.

         Вымотанное многочасовым ожиданием, семейство подъезжает, наконец, к контрольно-пропускному пункту. На заднем сиденье  двухдверного «Опеля» двенадцатилетний сын и пёс, лающий в окно на всех, кто подходит к машине. Муж раздраженно кричит на Веста, но тот лает ещё сильнее.

- Алёна! Успокой же его как-нибудь! Ты знаешь, какую астрономическую взятку придётся платить, если он не заткнётся!? – окончательно вышел из себя Иван.

Успокойся, Ванечка!  Вестик! Иди сюда!

- Всё! Сейчас подойдут таможенники, и у нас будут большие неприятности, - обречённо сказал Иван, устало садясь в водительское кресло. – Что же ты, Вестик, так меня подводишь?

        Вест замолчал и сунул морду между передними сиденьями. Алёна погладила его по голове, потрепала за ушами и сказала:

- Вестик! Хороший мой! Ложись-ка давай и спи. Спи, милый, спи!

       Тут регулировщик махнул рукой, и «Опель» заехал на таможню. Была уже глубокая ночь. При свете фонарей таможенники проверили  паспорта и документы на машину, осмотрели багажник, на заднем сиденье увидели ребёнка и небольшую открытую сумку с продуктами и махнули: «Проезжай!». Военных никогда тщательно не досматривали. Опасаясь спугнуть своё счастье, Иван рванул с места и вскоре машина оказалась на пустынной ночной трассе.

- Ох! Пронесло! – выдохнул Иван.

- Даже не верится! Слава Богу! – облегчённо вздохнула Алёна.

- А Вест-то где? Он хоть в машине? Миша?! – спохватился муж, оглядываясь назад.

- Да, здесь он, под ногами! Спит! – отозвался сынишка.

- Ой! Какой молодец! Так вовремя уснул! Таможенники его даже не заметили! – восхитился Иван.

- Да! Свет падал только на сиденье, а Веста внизу скрывала тень от передней спинки, – уточнила Алёна.

           Муж так и не научился давать Весту эту команду. Потом он приучил его к команде: «Умри!», при которой пёс ложился на бок, виляя хвостом и моргая глазами. Но засыпал Вест только под Алёнин голос.






         Послушай женщину - сделай наоборот!


Май 1993 года.

Недавно купленный двухдверный «Опель-Аскона» стоял под окнами  дома в военном городке и ждал отправления в путь.

Иван с завтрашнего дня выходил в отпуск, и вся семья, включая собаку, намеревалась из Германии отправиться домой в Россию.

Все документы оформлены, закуплены гостинцы и продукты на дорогу.

- Ну вот. Всё готово. Завтра с утра можно выезжать! – вздохнула Алена.

- Всё оформили и собрали! Не хочется уже тут сидеть! Давай поедем сейчас! – неожиданно предложил Иван.

- Но уже одиннадцатый час! Спать пора!

- Ночью даже удобнее ехать! Движения нет на дорогах… - парировал Иван.

- Хм. Ну, давай поедем! – согласилась Алена, привыкшая к неожиданным решениям мужа и очень часто поддерживающая его авантюры.

Сынишке эта идея понравилась, пёс радостно завилял хвостом, и через четверть часа  семья выехала из ворот КПП.

Тёплый весенний вечер бледнел на аккуратной ленте дороги, окруженной с обеих сторон вереницей пирамидальных тополей, аккуратно побеленных на высоту около двух метров.

Они проезжали по брусчатке пустынных деревенских улиц, мимо аккуратных домиков с цветущими газонами, мимо башен с большими часами, обязательными для каждой деревни.

И хотя сумрак ещё не спустился, всё вокруг давно спало сладким сном, только изредка нарушаемым шорохом проносящихся автомобилей.

Ночью абсолютно без проблем они пересекли границу с Польшей. Сынишка даже не проснулся. Пёс  тоже не придал этому событию какого-либо значения.

Красивая и ухоженная Германия осталась позади, и Польша показалась  её пародией. Некоторые домики своим видом и убранством напоминали немецкие, но целостная гармония отсутствовала совершенно.

Рассвело. Семья искала местечко, чтобы немного поспать мужу, но всё вокруг казалось каким-то неуютным, даже враждебным.

Наконец, в стороне от дороги они заметили небольшую берёзовую рощу и свернули туда.

Но под сенью берёз царила гнетущая атмосфера какого-то преступления, боли, возможно, даже смерти. Мы проехали мимо раскуроченного придорожного кафе и припарковались.

Кругом было тихо и пустынно, но ощущение тревоги и опасности давило и угнетало.

Иван сразу заснул. Пёс бегал вокруг, изучая неприглядную местность.

Опасливо озираясь, Алена с сынишкой заглянули в кафе. Жуткая картина искореженного и разгромленного помещения наводила на мрачные мысли, и они вернулись к машине. 

Часа через два муж проснулся, и они поспешили удалиться из этого негостеприимного места. Впервые Алена увидела воочию последствия настоящего бандитизма. Упаси Бог столкнуться с чем-то подобным!

Преодолев  многокилометровую очередь на границе Польши и Белоруссии, передохнув в лесу, семья,
наконец,  едет по территории России.

1993 год. На ОДНОЙ заправочной станции нет бензина, на ДРУГОЙ, на ТРЕТЬЕЙ…      Хорошо, что  Опелю нужно всего-то четыре с половиной литра на сто километров, а бак большой! Но и ехать  ещё не одну тысячу километров!

На дороге «голосует» водитель Москвича.

- Не останавливайся! Нам бензин беречь надо! Они недалеко от дома! А нам ещё… - предчувствуя недоброе воскликнула Алена, но муж перебил:

- Послушай женщину – сделай наоборот! – произнёс он любимую поговорку. – Нам бензин нужен! Они местные! Подскажут, где можно купить!

- Нам ещё хватит три области проехать! Найдём где-нибудь по дороге! – пыталась отговорить Алена.

- Ты хоть посмотри: там женщина с ребёнком! – уже укоризненно произнёс муж.

- Не с грудным же! У тебя в машине тоже женщина с ребёнком! Зачем ты ищешь приключения на свою голову? Нам ещё так долго ехать! – отчаянно убеждала Алена.

Но было уже поздно.   Опель плавно остановился на обочине. Иван подошел к открытой дверке Москвича. Разговора я не слышала. Через несколько минут он вернулся к нам и довольным голосом сообщил:

- Они тут недалеко живут! Сейчас мы их подцепим и довезём, а этот парень рассчитается с нами бензином! А ты не хотела останавливаться! Правильно говорят: послушай женщину – сделай наоборот!

- Рано радуешься! Неизвестно ещё, куда он нас заведёт… - проворчала Алена.

- Да! – отмахнулся муж. – Что он? Бандит что ли? С женой! С ребёнком!..

Алена замолчала, понимая, что дальнейшие разговоры бесполезны. Однако предчувствие, что эта помощь может очень дорого обойтись – не покидало.

Тащили они этот «Москвич» по ухабистой грунтовой дороге около часа, потом петляли по деревне. Правда, удалось залить почти полный бак топлива.

Только с наступлением сумерек выбрались обратно на трассу. Мотор подозрительно «чихал»:

- Он тебе бракованный бензин подсунул! – осенило Алену.

- Он этот бензин слил мне прямо из бака своей машины! Он же не будет себе бензин разбавлять! – с негодованием возразил муж.
-
- Купил у кого-то! На заправках же бензина нет. Поэтому он и голосовал на дороге, что бензин плохим оказался! Чувствовала я, что добром это не кончится!

- Никакого сострадания у тебя нет! Там женщина была с ребёнком!

- Да! Теперь они будут ночевать дома на печке! А кто позаботится о нас, если мы так же встанем на дороге?

- Вот раскаркалась! – буркнул Иван, тревожно прислушиваясь к работе двигателя.

Вскоре ехать стало невозможно. Они пристроились на обочине, и муж открыл капот. Сынишка крутился возле него, а Алена непрестанно молилась.

Стало совсем темно. Провозившись некоторое время с машиной, муж устало сел на сиденье.

- Ты знаешь, Лапушка, я слил весь бензин просто на землю, - обречённо сообщил Иван. - Он не водой разбавлен, а какой-то кислотой! Даже рукоятка отвёртки начала растворяться. Но не переживай! Сейчас кого-нибудь остановим, и я куплю бензин за любые деньги!

- Ладно. Всё понятно! – тяжело вздохнула Алена.

Редкие машины проносились мимо. При каждом свете фар сын с мужем выбегали на дорогу и махали руками. Алена продолжала молиться.

Вдруг рядом с ними остановилась какая-то иномарка. Муж сразу бросился к ней.

В освещённом салоне Алена разглядела двух очень опрятных, модно подстриженных и элегантно одетых молодых людей.

Муж рассказал о наших проблемах, на что незнакомцы, доброжелательно улыбаясь, тут же согласились помочь. Они предложили пятилитровую канистру бензина, но от денег отказались:

- Нам достаточно двух баночек пива да пары жвачек! Вы же из Германии машину гоните?

- Да, конечно! Сейчас! Это есть! А больше ничего ценного мы не везём! – сообщил муж и открыл крышку багажника, где из-под коробок пива, конфет, соков, торчали коробки с видеоаппаратурой.

Крутые девяностые – назовут потом эти годы. Ничего не стоило убить человека за один только подержанный видеомагнитофон, а тут новые! в фирменных коробках!

Радостный Иван проводил «благодетелей» до их автомобиля. Они ещё весело поговорили о чём-то и завели мотор. Пока весёлый и оживлённый Иван заливал бензин и садился в машину, иномарка круто развернулась и умчалась:

- Вот повезло-то! Подарили канистру с бензином! Денег не взяли! Дал им всякой ерунды. Такие ребята хорошие попались! Рассказали, что тут недалеко есть автосалон! Там и переночевать можно всей семьёй! Только надо сказать, что от этих ребят! Тогда и без очереди обслужат! – радостно сообщил он, усаживаясь за руль.

- А почему канистру обратно не забрали? – осторожно спросила Алена.

- Да спешат они куда-то! Сказали, чтоб в автосалоне оставили. Они заберут потом!

- Спешат? Куда же? Ехали они в одном направлении, а как доехали до нас, то развернулись – и обратно!! – Алена аккуратно начала  подводить мужа к страшной догадке, опасаясь, чтобы он снова не отмахнулся.

- Как обратно? Не может быть! – встревожился Иван.

- Они так лихо вывернули, что там наверняка след от протектора остался! Пойди, посмотри! Уже немало семей, уезжая из Германии на своих авто бесследно пропадали в дороге. Ты сам мне об этом рассказывал!

- Да. Выезжали из Германии с женами, детьми, собаками, а до дома не доезжали. И ни разу никого не нашли! Исчезли без следа. Нас всех даже инструктировали, чтоб осторожнее были!

- Да и чего эти ребятки такие добренькие и щедрые вдруг! В стране голод, разруха, бензина нет, а они его дарят налево и направо! Холёные такие! На иномарке разъезжают! А спешили-то они к НАМ, похоже! И сейчас умчались, чтобы нас, тёпленьких, встретить и сразу оприходовать! – продолжала  Алёна.

- Салон в ТУ сторону! ТУДА они и поеxали? – последний раз уточнил Иван.

- Туда.

- Всё! Пять литров у нас есть, даже, кажется, больше! Поехали отсюда! Смотри заправку по дороге!

- Поехали! – облегчённо вздохнула Алена, подумав про себя: «Слава Богу, муж внял и не сказал: «Послушай женщину – сделай наоборот!» Какое легкомыслие! А ведь их даже инструктировали! Слава Тебе, Господи, что надоумил и не допустил лютой смерти! А началось-то всё благодаря доброму делу! Вот и добрые дела нужно творить осознанно! Эти приступы благотворительности мужа порой ТАКИМ боком вылезают! Брр!»

Запоздалый страх рисовал в воображении весь ужас того, что могло бы случиться с ними сейчас. Сынишка мирно спал на заднем сиденье, а пёс у него под ногами. Они ехали молча, обдумывая происшедшее. Дорога уносила  в ночь всё дальше и дальше.

Попалась, наконец, заправка с бензином, залили полный бак и мчались вперёд на пятой скорости. На пониженной скорости мотор стучал.

В городе Ливны Орловской области пришлось менять двигатель.

Но и на этом двигателе не дотянули даже до Урала. Муж вызвал телеграммой своих братьев, и они тянули Опель на прицепе Жигулёнком, тоже ранее перегнанном из Германии.

 А с гор они съезжали сами, накатом, развивая при этом огромную скорость! В полной тишине, как Летучий Голландец, обгоняли со свистом Москвичи и Жигули, водители которых испуганно таращились на них. Аэродинамика Опеля ни в какое сравнение не идёт с Жигулями.

Уже дома Опель ремонтировали снова, и он снова вскоре сломался.

Из Германии удалось перегнать всего четыре автомобиля.

При разводе муж отдал Алене этот Опель с личными вещами, которые в него вошли, и отвёз к родителям.

Дальнейшая жизнь с её трудностями и радостями – тема для других рассказов. Зато, никто и никогда не говорил  больше Алене: «Послушай женщину – сделай наоборот!»




                НА РОДИНУ.


           Двухдверный «Опель-Аскона» –  третий автомобиль,  купленный в Германии. Вещи - только самое необходимое,   Мишаньку с Вестом — на  заднее сиденье и  - домой, в Россию. Благополучно проехали Германию, Польшу, с некоторыми приключениями въехали в Белоруссию, попав в Россию, сразу же столкнулись с бандитами, но, поняв их план, - благополучно ушли.

Сломались, и в городе Ливны Орловской области пришлось менять мотор. Но, не дотянув даже до Урала, сломались снова. Иван сообщил своим братьям, те приехали, взяли на буксир, а с гор нерабочий «Опель» летел сам, в полной тишине, на огромной скорости, обгоняя попутные машины, как «Летучий Голландец!». Приехали в город к родственникам мужа, «Опель» отдали в ремонт, пересели на другой автомобиль и поехали к Алёниным родителям.

После отпуска Иван поехал в Германию увольняться и перегнать микроавтобус, а Алёна с Мишанькой остались у  родителей. Те подбирали участок для строительства коттеджа, закупали строительный материал. Хотели, чтоб дочка с зятем и внуком поселились неподалёку. Но в последний момент муж решает изменить все планы и совершенно неожиданно покупает квартиру в своём городе, успокаивая тем, что деньги есть и ещё на одну квартиру, и на строительство коттеджа, а эта квартира просто выгодное вложение средств. Но потом приобретает двухэтажную дачку с гаражом и баней в этом же городе, трактор и домик для отца и ещё один отапливаемый гараж. Туда  же приходит контейнер из Германии и перевозятся все остальные вещи. А  мнение и желание Алёны никто и не спросил. Всё шло к разводу.             




                Стакан «Фита»

 
Из Германии  привезли канистру моющего средства для посуды, "Фит" называется. Типа Фери, только лучше. При разводе Алёна стала просить Ивана поделиться с нею.

- Если твой Мишка выпьет стакан, - тогда я всю канистру тебе отдам! – предложил он издевательски.

Сын глянул на Алёну, а ей стало страшно, поскольку в его глазах она увидела хоть и нежелание, но в то же время готовность, если она попросит, сделать это. Воображение сразу нарисовало, как даже от одного крохотного глотка, клубы концентрированной пены начали бы вылезать из носа и рта, а слизистые оболочки всего желудочно-кишечного тракта вмиг обезжирились и напрочь уничтожились бы. У женщины кровь хлынула в голову, в глазах потемнело, дыхание перехватило.

Пей его сам! Хоть всю канистру выпей! – с силой выдохнула Алёна, обняла сына и вывела проч.






                Раздел имущества.

Аленка уложила свои вещи в картонные коробки. Оставив мужу почти всё, даже золочёный подсвечник с хрустальными подвесками, который он подарил ей на  8-ое марта. Иван знал Алёнкину страсть к свечам. Подсвечник был очень красивый, к тому же ещё и достаточно дорогой, и благоверный решил спрятать его, засунув в дальний угол нижней полки тумбочки под телевизор. Но он забыл, что Алёнке трудно ходить, а, ползая по полу, она без труда увидела спрятанную вещь. «Ну и забирай!» – подумала она с болью и обидой.

Ей стало очень неприятно, ведь она забирала только свои личные вещи, да малую часть того, что принадлежало ей ещё до знакомства с Иваном. Она оставила ему почти всю кухонную утварь: от кастрюлей и сковородок, до хрусталя и сервизов, взяв лишь две любимых вазочки, две старые блинные сковородки, алюминиевую кастрюльку с одной ручкой и маленькую эмалированную, подаренную когда-то мамой, свою кружку, одну их поварешек, маленькую шумовку, баночки для специй, набор для тортов и 3 тарелки. Всё это она сложила в старый ящик для овощей, поставив к стеночке старые разделочные доски (новые оставила), и переложила тряпками и полотенцами, чтобы не царапалось и не билось. Она брала только самый минимум необходимого для жизни, ведь в маленький «Опель» много не поместится. Однако очень неприятно было замечать, что исчезла куда-то вся микроволновая посуда и ещё много разных наиболее ценных вещей.

Пришёл муж со своими братьями.

Куда ты набрала столько! Что там у тебя? Не войдёт всё!

Три коробки в багажник,  овощной ящик назад под ноги, сумку на сиденье, одеяла и подушки сверху. Мишанька в пути сможет полежать на них, а на проходной спрячется под них. - разъяснила Алёна.

А может высыпать из коробок всё в багажник! Россыпью войдёт больше!

Нет. Там всё хорошо и плотно упаковано.

Машина же все равно останется у тебя! Зато в салоне больше места будет!

Там же одежда, бельё! Запылится же всё. Да и у тебя в багажнике далеко не стерильная чистота! И даже, если всё там очень чисто и герметично, как я потом буду на улице доставать всю мелочь из багажника и носить домой?! Нет уж! Пусть всё будет в коробках!

Ну ладно. Да я ещё масло сегодня случайно разлил в багажнике.

Пролил масло!? И предлагаешь высыпать туда одежду!..

Немного. Да мы сверху картонку положили. Не видно ничего.

Картонка же промокнет!

 Чего она промокнет? Да ладно! Вон братья уже затолкали коробки целиком.

Алёнка была просто в шоке! «За какую же дуру он меня принимает! – думала она в негодовании. - Всё терпела, молча прощала, боялась упрекнуть в бесстыдстве. Любила, жалела, не хотела ронять его авторитет в его, да и в своих глазах. А он полагал, что я ничего не замечаю, и поступал всё наглее и бессовестнее! Может, надо было скандалы устраивать? Хотел мою одежду  бросить в лужу машинного масла! За что?! Я же и так всё ему оставила! Все комнаты, кухня, коридор, дача, гаражи — всё вещами заставлено, завешано и заложено. А он и ту малость, что я забираю, решил испортить! Так поступают только с врагами!

А я его освобождаю от всех проблем и хлопот, связанных с женой-инвалидом! Теперь он сможет начать новую жизнь! Ему всего 36 лет! Он ещё сможет жениться и  «родить» детей. Я бы на его месте была всю жизнь благодарна.  Как же он не понимает?!!

 Когда иглотерапевт из Сочи Игорь Иванович Сечин спросил: «Ведь ты освободишь его от себя, когда тебе станет совсем плохо?» – я промолчала. Наверное, я не сделала бы  этого, если бы мне было хорошо с ним. Но было плохо! Слишком плохо! Это даже не собачья жизнь! Горазда хуже. Собаку он кормил, мыл, чесал, гулял с нею. А я ползала по полу, наводя порядок в необжитой квартире, не имея возможности ни принять ванну, ни приготовить еду, не только из-за неудобств, но и из-за полного отсутствия продуктов. Я уж не говорю о такой роскоши, как прогулки на свежем воздухе. Меня  лишили всего даже самого необходимого!  Как хорошо всё же, что я от него ухожу!» - облегчёно вздохнула Алёнка.






                Картофельный ящик


Родительский дом. Лето 1994 год.

  Алёнка оформляла развод и в это время жила у родителей. Она целыми днями сидела на крыльце, несколько раз в день занималась приседаниями, держась за перила, пыталась вязать, читала и просто любовалась зеленью и дышала свежим воздухом.

Родителям недавно удалось взять участок под строительство нового дома, и они пока посадили там картошку. Вообще-то они хотели, чтобы Алёнка с мужем переехали жить к ним поближе, и участок начали просить для них ещё года три-четыре назад. Но Алёнкина болезнь прогрессировала, и они с мужем расстались. Родители были крайне разочарованы этим; Ивана они очень уважали и гордились своим зятем, потому что он был лётчиком, да ещё командиром большого военно-транспортного самолёта. И вот зять  в 36 лет вышел на пенсию, но к ним так и не приехал, а вернулась больная дочка - никому не нужная обуза. Однако уже давно был куплен по случаю недорогой брус, шифер, пиломатериал, кирпичи, плиты; участок оказался в хорошем месте, и родители решили начать строительство дома для себя и для подрастающего внука.

  Мишаньке исполнилось 13 лет. Алёнка очень дружила со своим сынишкой; они помногу разговаривали и любили находиться вместе. Ещё года два-три назад, забегая в комнату, где сидели дед, бабушка и мама, Мишанька, не раздумывая, бежал к маме и внедрялся под бочок в одно кресло с нею. Алёнка обнимала его, а дед и особенно бабушка жутко ревновали.


- Мама! Посмотри, какого жука я нашёл на картошке! – подбежал  Мишутка и приоткрыл спичечный коробок.

- О! Какой большой! Он не укусит? – воскликнула Алёнка.

- Нет! Я не дам ему вылезти!

- Ну, чо ты, Мишенька: мама, да мама. Давай лучше ты меня будешь мамой называть, а деда папой, заговорила подошедшая следом бабушка.

- А мама кто тогда? – Миша удивлённо уставился на бабушку.

- Да никто! Так….

- Как это: никто? – недоумевал ребёнок.

- Ну, пусть сестрёнкой твоей тогда будет что ли…, - предложила бабушка.

- Мама! Ну, ты что, в самом деле? Как это так? – спросила поражённая Алёнка.

- А что? Ничего здесь такого нет! Какая ты мать? Ходить не можешь! Сидишь только, как клуня! Какой с тебя толк? Какая польза ребёнку? – настаивала бабушка.

- Ну, ты даёшь, мама! – только и смогла ответить Алёнка, задохнувшись от обиды и боли.

Она отвернулась в сторону, чтобы никто не видел, как на глаза навернулись слёзы.

- Да, зачем ему такая мать? Что ты можешь ему дать? Только вон отворачиваться и умеешь! Принцесса какая нашлась! –зло закричала бабушка, хватая за руку уворачивающегося внука. - А ну, Мишанька, пошли в дом! Нечего тебе тут с ней сидеть! Тебе заниматься надо! Я кому говорю! Давай! Пошли!

           -  Он же все равно не занимается! Снова возле телевизора заляжет на весь день! Да и лето сейчас! Отдыхать надо, на воздухе быть. А что толку всё время посылать заниматься ребёнка и ни разу не усадить за эти занятия по-настоящему. Привыкает только не делать то, что говорят. Я обычно редко давала какие-то поручения, но всегда требовала выполнения. И он знал, зачем и для чего нужно что-то сделать, и с удовольствием помогал, – бормотала про себя обиженная Алёнка, когда все уже ушли.

Она вспоминала, как маленький Мишанька подбирал прищепки под чужими балконами, потому что не на что было цеплять бельё. Они тогда только переехали в Германию и не могли ещё купить прищепки. А потом он ставил будильник  и в шесть часов утра шёл на склад отоваривать продукты по талонам, потому что их быстро разбирали. А ещё он искал по всем закоулкам военного городка разные досочки, чтобы положить на бетонный пол балкона, чтобы у мамы там не мёрзли ноги. А как он возил Алёнку в инвалидной коляске по глубокому песку, чтобы через дырку в заборе военного городка попасть на немецкий базарчик. А когда сломалась полка в холодильнике, он отремонтировал её с помощью тоненьких досочек.

А теперь портят его характер, портят его жизнь, но Алёнка не может ничего сделать, так как просто не имеет права голоса. Всё, что она говорит - полностью игнорируется, а во всех бедах, которые она предвидит и пытается предотвратить, обвиняют её же. Сына  отучают от всего, чему она успела его научить. Дома у Алёнки он помогал делать тесто и печь пироги, сам ставил квас, жарил яичницу ещё в первом классе, чистил картошку и мог даже самостоятельно сварить суп. Сейчас же бабушка гонит его с кухни даже когда болеет.

- Я сама должна его накормить! – заявляет она и, охая, разогревает ему еду.

- Бабушка! Да ложись в кровать! Я сам разогрею и поем, - сопротивлялся поначалу ребёнок.

 - Нет! Я сама тебя накормлю! Я должна! Вот не будет меня, тогда будешь вспоминать, как бабушка за тобой ухаживала.

Мишанька постепенно привык и перестал обращать внимания на её охи, воспринимая всё, как должное.


На следующий день Миша снова вышел к Алёнке на крыльцо.

- Тише, тише! Вон воробей сидит на заборе! – зашептала сыну Алёнка.

- Где? - встрепенулся парнишка и начал озираться по сторонам.

 - Ай! Улетел! Такой воробей интересный был! – заинтриговала она.

 - Расскажи! – с жарким интересом попросил сын.

 - Да вот, сижу и смотрю: что за комочек такой на заборе? Словно кочка из земли или из глины. Против солнышка смотрю-то, видно плохо. Смотрела, смотрела, долго смотрела. Не пойму, что за комочек? Когда успел появиться? Кто его туда положил? Зачем? Никто, вроде бы и не ходил там. Никак не пойму! Смотрю на него и гадаю! И вдруг он зашевелился! Поднял головку, вытянул длиннющую шею,  широко-широко открыл рот и начал зевать. А рот такой огромный! Даже не скажешь, что клюв, огромный ротище такой! Больше самой головы! Сидит себе на заборе и зевает вовсю! Да так сладко! Желторотый такой! Интересный! Долго зевал! От всей души. А потом вдруг вытянулся и изогнулся крючком так, что своим клювом у себя в шее теребить стал. Блоху, наверно, ловил. Шея у него такая длинная оказалась, гибкая! Выловил блоху, отряхнулся, пёрышки взъерошил, крыльями похлопал, огляделся по сторонам, а тут ты, как раз вышел.

Ребёнок заворожено слушал незатейливую историю о простом воробье, будто это была волшебная сказка о заморской птице. Вдруг из дома послышался шум шагов, и отворилась дверь.

- Опять ты возле матери сидишь! – недовольно воскликнула вышедшая из дверей бабушка.

- Ну, подожди, баба! – отмахнулся Мишанька, тряся нетерпеливо маму за рукав. - Давай! Рассказывай дальше!

- Ну, всё. Ты вышел – его спугнул. Он улетел и всё, - скороговоркой закончила Алёнка.

- Чем вы тут опять занимаетесь!? Что ты трёшся возле неё всё время?! – оттесняя ребёнка к дверям, закричала бабушка, яростно нападая на Алёнку. - Зачем ты развращаешь его всё время?!

- Да не развращаю я его! – недоумённо оправдывалась Алёнка.

- Нет! Развращаешь! Ещё как развращаешь! Чего он тогда трётся возле тебя?

- А почему нельзя-то? Что я такого страшного делаю? – пыталась выяснить Алёнка.

- Сама знаешь! – последовало утверждение.

- Нет, не знаю! Объясни уж, пожалуйста! – настаивала Алёнка.

- Отвяжись от меня! Стараешься для них, стараешься, а они всё назло что-нибудь сделать норовят!

- Да что назло-то? – всё же хотела разобраться Алёнка.

- Сама знаешь! Эгоистка! Только и думаешь, чтоб тебе хорошо было! Живёшь в своё удовольствие!   Как кошка ведь живёшь-то. Ни забот, ни хлопот. Издеваешься только над родной матерью. Ни стыда, ни совести нет. Живёшь ради них! Всё для них делаешь! А от них не то, что благодарности не дождёшься, а ещё и в могилу норовят загнать! Как жить-то без меня будете?! – запричитала она.

- Что тут за шум? – спросил подошедший отец.

- Да вот доченька единственная даёт матери прикурить, - сказала бабушка сквозь слёзы и ушла.

- Что тут произошло? Почему мать плачет? – допытывался отец.

- Да не знаю я! Напридумывает себе бог знает что! - раздражённо ответила Алёнка.

- Ответь мне, Алёна, зачем ты мать-то обижаешь? Она переживает за тебя, старается. Ради Вас ведь только живёт-то. Вы ведь самые близкие у неё, роднее-то вас нет. А ты её до слёз доводишь. Зачем ты это делаешь? – назидательным тоном начал отец.

- Да не делаю я ничего! – отпиралась дочка.

- У неё характер, конечно, не подарок, но всё же понимание и терпение какое-то надо иметь. Она вон целый день ходит, хлюпается для вас же всё! А ты сидишь только отдыхаешь! Благодарность хоть бы какую поимела. Она кормит всех и тебя тоже. А ты что творишь?! Будь уж, пожалуйста, к ней снисходительней! Не лезь, не задирайся. Умерь свой характер! – продолжал вразумлять он.

- Да не лезу я к ней! Оставьте вы все меня в покое! – не в силах удержать хлынувшие слёза, воскликнула Алёнка. Если б могла — встала бы и ушла, а лучше бы забрала Мишку и уехала куда угодно, только подальше отсюда! Но ноги совсем отяжелели. Ни подняться, ни пошевелиться.
 
- Ну, а что ты кричишь на меня? Я ведь с тобой по-доброму пришёл поговорить. Ух! Какие мы нервные!

- Отстань от меня! – закричала Алёнка, захлёбываясь слезами и задыхаясь от обиды.

Её всегда заранее обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах. Самые добрые помыслы и дела умудрялись преподнести в самом ужасном свете. У неё уже не было сил доказывать свою правоту. Она лишь хотела убежать куда-нибудь, но болезнь своими клешнями крепко держала её на месте. Она не могла ни убежать, ни уйти, ни улететь, чтобы укрыться в тихом уголке. Она чувствовала, что её монотонно убивают, и в конце концов убьют, если она не сможет освободиться от этого ужасного воздействия.

- А что ты тут истерики разводишь? Надо немного сдерживать себя! – продолжал свои нравоучения отец.

- Я не могу больше сдерживаться! Я не могу! Уйди отсюда лучше! – уже не в силах сдерживаться, страшным шепотом прошипела Алёнка. – Уйди, пожалуйста!

 - Я-то уду! Но тебе всё же придётся  пересмотреть своё поведение. Иначе так дело не пойдёт. Ты подумай об этом хорошенько!

 - Только и делаю, что думаю об этом день и ночь.

- Плохо думаешь, раз продолжаешь так поступать с матерью.

- Всё! Хватит! Уйди отсюда! – не своим голосом заорала Алёнка,

- А что ты меня гонишь? Я в своём доме! Где хочу, там и могу быть!

- Да я у тебя прямо сейчас здесь сдохну, вот и сиди в своём доме!

- По-человечески хочешь поговорить! Ничего не понимает! – махнул рукой отец и ушёл.

Алёнку всю трясло! Сердце сжимало. Она задыхалась, не в силах набрать в лёгкие воздух. «Сердечко! Милое! Выдержи только!» - думала она. « Господи! Помоги только мне уехать отсюда! Помоги! Умоляю тебя! Я не могу тут! Не могу больше! Помоги». Она плакала и молилась, молилась и плакала, а в доме родители обсуждали её отвратительное поведение.
 




                Бог помогает. Ложки.

После развода Алёнке досталось немного денег и неисправный «Опель», который нужно было каким-то образом продать. Отец предлагал:

- Отдай нам деньги! Мы на них такой шикарный коттедж отгрохаем.

- Нет. Мне нужна своя крыша над головой. Я куплю квартиру, - упорствовала Алёнка.

- Ты и «Опель» продашь, все равно не хватит! Да и «Опель» кто тебе продавать будет кроме меня? Ты подумай! Как ты вообще жить-то собираешься? С крыльца вон спуститься не можешь!

- Мне Бог поможет!

- Ну, смотри. Дело твоё.

Алёнка не представляла, как продавать «Опель» и на что покупать квартиру. Она отчётливо понимала, что с родителями ей просто не выжить, что своя квартира – это единственный шанс остаться на этом свете. Хотелось пожить ещё, ведь ей всего 34 года.   Она могла только молиться и она молилась отчаянно и от всей своей исстрадавшейся души. И Господь услышал её молитвы! О Боже милостивый! Слава Тебе!

Совершенно случайно объявились дальние родственники, с которыми Алёнка была еле знакома. Им принадлежала своя небольшая автомастерская. Ребятам понравился Алёнкин «Опель» и они без проволочек купили его. Но денег все равно не хватало. Алёнка собрала свои немногочисленные вещи, купленные в Германии и, усевшись в инвалидную коляску, стала продавать их за оградой дома. Но и это был не выход.

Она уже хотела вложить в «МММ» всё, что удалось собрать, как вдруг, тоже совершенно случайно встретила Виктора. С Виктором они дружили в юности, он даже предлагал ей замуж. Но Алёнке тогда было не до этого. Оказалось, что Виктор занимается бизнесом. Алёнка попросила совета, куда вложить деньги, чтобы хватило на квартиру.


- Если ты мне веришь, - я могу взять твои деньги и прокрутить в своём бизнесе. Я обычно беру кредит в банке под проценты. Здесь ты сыграешь роль банка и получишь проценты. Через несколько месяцев у тебя будет нужная сумма.

- Вить! Я знаю: ты хороший парень! Я тебе верю. Вся сумма лежит у меня наличными. Бери хоть сейчас!

- Хорошо. Договорились. Сейчас я напишу расписку!

С тех пор Виктор начал заезжать в гости к Алёнке. Он приезжал на шикарном джипе в хорошем костюме и рубашке с галстуком. В молодости он выглядел очень скромненько, и Алёнкина мама его недолюбливала. Сейчас же она порхала с гостеприимной улыбкой вокруг Виктора, угощая его разными яствами. Во время визитов Виктора и к Алёнке относились нормально. Из командировки в Москву, он привёз ей для новой квартиры небольшой телевизор «SONY», как она и заказывала. Теперь она могла смотреть его в своей комнате, никому не мешая. Виктор был очень внимателен и добр к Алёнке, и это трогало её до глубины души: мало кто в последнее время к ней так относился. В душе она была безмерно благодарна ему, но не видела возможности его отблагодарить. Он же относился к ней очень тепло и даже ласково, но никогда не позволял себе в отношениях с ней ничего лишнего.

Обретя реальную надежду, Алёнка воспрянула духом и даже начала понемногу собирать свои немногочисленные пожитки.

- Куда ты кастрюли-то забираешь? – заглянула мама.

 - Надо же в чём-то еду готовить! Ты ведь подарила уже этот набор нам с Иваном. И он чуть не увёз его уже. Ему-то ты вон как навеливала, хотя я уже предупредила, что дело идёт к разводу. Он забыл просто эту коробку, потому что я отпихнула её в сторону. Представь, что он увёз её тогда. Тебе ведь для него не жалко! Для дочери родной жалко. Да?

- Да чего это ты выдумываешь! Ничего мне не жалко! Только зачем из дома увозить? Я не буду в них варить. Мне своих кастрюль хватит. Никто их трогать не будет. Твои кастрюли. Будут лежать в коробке для твоих же внуков. Сама посуди: что я в них варить что ли буду. Твои кастрюли все муж твой забрал. Надо же внукам что-то оставить. Возьми у меня одну какую-нибудь старенькую кастрюльку. Много ли тебе одной надо: одну ложку, одну вилку, одну чашку, да сковородку.

 - В одной кастрюле варить и компот и кашу и суп одновременно? - съязвила Алёна.

- По очереди. Много ли тебе надо! Ешь-то, как воробей.

- А если гости придут?

- Какие гости? Никто к тебе не придёт и не приедет. Размечталась. Кому ты нужна?

- Сервиз тоже не отдашь? И вазы хрустальные? И ложки мельхиоровые?

- Не для того я тебе их дарила, чтобы чужие люди пришли и всё у тебя вынесли.

- Я же из дома не выхожу, кто вынесет-то?

- А вот совсем сляжешь – придут и заберут всё. А ты будешь лежать и сделать ничего не сможешь.


Алёнку передёрнуло: главное оказывается, что не дочка сляжет одна в пустой квартире, в чужом городе, а хрусталь вынесут, если она сляжет.

 - Ладно. Обойдусь я и без сервиза и без хрусталя. А мои ложки хоть вернёшь?

 - Обойдёшся! Тебе дать – что выкинуть! Пошла я. Некогда мне тут с тобой воландаться. Не вздумай ничего брать! Иди вон лучше подыши свежим воздухом.

Алёнка поковыляла на крыльцо и уселась на своё привычное место. Надо было обдумать хорошенько, что же с собой взять, чтобы можно было нормально жить, ведь некого будет просить покупать ложки, чашки, сковородку и прочую необходимую в хозяйстве утварь. .

Эх! Если б сама могла пройтись по магазинам! Выбрала б что нужно, нашла б где подешевле. Как плохо, когда сама ничего не можешь, денег нет, попросить некого, а самые родные вместо того, чтоб помочь и позаботиться – последнее отнимают! Ладно. Бог им судья. А ложки все равно надо будет взять! С одной единственной ложкой жить невозможно! Руки слабые, можно ведь просто и уронить куда-нибудь далеко под стол. Кто доставать будет? Кто меня поднимать будет с полу с этой ложкой? Нет! Это просто издевательство. Ради чего терпеть такое? Будто это у них последние ложки? Кроме того, что в кухне, ещё в антресолях целых три набора лежат! Надо будет хоть нержавеющие попросить.

Стукнула калитка. Алёнка обернулась и увидела двоюродного брата Олега.
 
- Оо! Олег! Сколько лет – сколько зим! Привет! - обрадовалась она.

- Здравствуй, Алёна! Как дела? Где все?

- Всё нормально. Дома все. А ты, какими судьбами?

- Да вот новую машину покупаю. Заехал по пути. Жарко. Душ-то во дворе работает?

- Работает! Наши каждый вечер его принимают. А хочешь в бассейне окунуться? Вон смотри какой! Я купила в Германии, думала, что буду в нём купаться, а сама и залезть-то не могу.

- Ух ты! Красивый какой! Мраморный что ли?

- Нет! Надувной! Продать надо теперь. У тебя некому предложить?

- Я поспрашиваю! А не жалко? Мишаньке купаться!

- Он один раз залез и больше не хочет, а мне деньги нужны.

- Продадим, я думаю! Такой большой, красивый!

- Ну, спасибо. Да ты заходи! Мама там на кухне что-то готовит! Покормит тебя.

- Пойдём вместе! Помочь тебе?

- Нет. Я сама. Пока ты вымоешься, я туда доберусь.

Олег зашёл в дом. Алёнка стала звать папу. Он вышел из гаража, неся в руке две никелированных трубы около метра длиной.

- Вот тебе, Алёна! Ты говорила, что тебе над ванной надо поручень сделать…

- Нет. Мне же надо длинную трубу. Чтобы концами в две противоположные стены упирались, как у нас раньше было. А как такие коротенькие крепить? Какие крепления делать? Из чего? Я даже не знаю.

- Кто будет крепить – тот и крепления сделает.

- Из чего? Да и кто будет это делать? Мне же некого попросить! Я же никого не знаю в этом городе! И телефона пока не будет! У соседа в лучшем случае дрель найдётся отверстия сделать для крепежа. И всё! А тут надо поручни, как в автобусе делать! Где их брать? Как подгонять? Я же у тебя в гараже видела хорошую длинную трубу! Вот её можно сделать!

- Не-е. У меня только такие есть! Просто одна стояла на ящике, и тебе показалось.

- Да? Но я же чётко видела длинную трубу. Даже потрогала...

- Говорю — показалось!

- Как обидно. Но эти мне не прикрепить. Что же делать? Как же мне там в ванну залезать?

            - Не знаю…. Ладно, Олег, говоришь, приехал. Попрошу его, чтобы съездил со мной на дом, проконтролировал моих строителей. – Папа перевёл разговор на другую тему и ушёл.

Когда Олег помылся, Аленка уже сидела на кухне. Мама угощала всех обедом, расспрашивая племянника о его делах, радовалась успехам. Папа советовался насчёт строительства дома, взаимоотношений со строителями. Мишанька с тарелкой убежал к телевизору и там затих. После обеда папа ушёл собираться на дом, а Алёнка, воспользовавшись случаем, пока Олег не уехал, снова попросила маму:

- Мама! Может, ты разрешишь мне взять ложки из нержавейки, раз мои мельхиоровые не отдаёшь?

- Опять ты со своими ложками! Отстань!

- Олег! Ну, скажи! Мало же в доме иметь одну ложку! Это же неудобно!

- Постеснялась бы к Олегу лезть со своими пустяками!

- Но у тебя же этих ложек несколько десятков! А дочери дать жалко! Мне же тяжело без конца бегать мыть одну и ту же! А как поднять, если упадёт? А у тебя лежат мёртвым грузом!

- Ну и пусть лежат! Что им сделается!

- Но ведь и я их не съем!

- Алёна! Ну что ты в самом деле! Зачем тебе мельхиоровые или нержавеющие? Купи себе простые алюминиевые! И все дела, - предложил Олег, пытаясь смягчить обстановку.

- Олег! Как я куплю? Я же не могу даже с крыльца сойти! У меня там нет ни родных, ни знакомых!  Попросить-то некого! И пенсия копеечная, да и алюминий вреден для здоровья. Если уж родная мать от своего изобилия небольшую частичку жалеет, что же ждать от чужих людей? – отчаянно доказывала Алёнка.

- Вот и нечего туда ехать от родной-то матери! Дома всего полно! Пользуйся, сколько хочешь! Не жалко! - Потом, выглянув на стук двери, обратилась к племяннику, - Олег! Вон дед наш уже собрался! Тебя ждёт!

- Ну, ладно, Алёна! Будь здорова! Не переживай! Всё будет хорошо! Пока! До свидания, - торопливо попрощался Олег и поспешил к выходу.


На следующий день мама вынула из антресоли набор нержавеющих ложек и обратилась к Алёнке:

- Эти ложки ты просишь?

- Да, - подтвердила Алёнка.

- Ладно! Возьми! А то уж так мать выставляешь! И за что ты меня так ненавидишь? Уж всё вроде для тебя делаю!

- Для меня?!

А для кого!? Для себя что ли!? Для тебя и для ребёнка твоего!

- Спасибо.

Алёнка замолчала, чтобы ненароком снова не нарваться на скандал. Она была рада, что удалось таки отвоевать ложки.  Хотя, такой ли должна быть материнская забота о  больной  дочери...  Грустно...             



Алёнкина тётя - Анна прислала письмо с ксерокопией статьи о лечении рассеянного склероза в Москве. Анна была любимой маминой сестрой, и мама считалась с её мнением. Алёнка надеялась, что мама заинтересуется статьёй и поможет с лечением. Но письмо затерялось в кипе бумаг, оставшись полностью проигнорированным. Алёнка не стала ни о чём просить, в надежде, что в Ч-е она сможет подлечится в медцентре «АПИ», где уже успешно лечилась, и ей в индивидуальном порядке поможет экстрасенс Геннадий Александрович, с которым она там же и познакомилась. Он обещал поставить Алёнку на ноги, если будет возможно длительное лечение.

В своих мечтах она уже видела себя бегающей, танцующей. У неё будет своя квартира,  в которой она будет полноправной хозяйкой, у неё будет своё дело (какой-нибудь бизнес), деньги, машина. Она заберёт к себе Мишаньку, а может даже снова выйдет замуж и родит ещё дочку. Ей ведь всего 34года. В 36-37, даже в 40 лет ещё вполне можно родить ребёнка, а то и двух. Вся её жизнь изменится коренным образом, и родители больше не будут делать её козлом отпущения и смешивать с грязью.


 - Мишунечка! – попросила Алёнка. – Принеси, пожалуйста, мой ящик для овощей! Там у него пластмассовые наконечники с ножек потерялись, а я тут новые нашла. Надеть надо. А то железки линолеум рвать будут.

Сынишка притащил ящик. Перевернул его вверх ножками на лавке у крыльца и начал надевать наконечники.

 - Не налезают! Ножки немного шире. Подточить их надо.

- Тогда принеси напильник и подточи немного.

Ребёнок нашёл напильник и принялся за работу. Алёнка любовалась, как её сын по-хозяйски, с какой-то взрослой солидностью работает напильником. Душа её радовалась за сына, что он успел таки чему-то научиться у её бывшего мужа. Радовалась она и за себя, что хоть один помощник у неё всё же есть.

 - Чем ты тут занимаешься, Мишаня? – поинтересовался шедший в дом дед.

- Маме ящик ремонтирую! – важно ответил Мишаня.

- Ааа. Ну-ну, - кивнул понимающе дед и зашёл в дом.

 - Ну, вот, наверное, уже налезет, - сказал Мишаня и начал натягивать наконечник. – Нет. Ещё чуть-чуть надо.

Вдруг дверь резко распахнулась и на крыльцо выскочила бабушка:

- Ты что его опять заставила делать? – напустилась она на Алёнку.

- Ничего особенного. Ящик вон ремонтирует! – ответила та.

- Отстань от него! Ему заниматься надо! Уроки делать!

- Ну, каникулы же!

- Ну и что! Что он у тебя, отличник что ли? Не лезь к ребёнку со своими глупостями! Мишка, пошли быстро домой. Нечего возле неё крутиться, ерундой всякой заниматься. Только о себе и думает. Хоть бы о ребёнке подумала! Эгоистка.

Алёнка поморщилась от обиды, досады и полной беспомощности, что она не могла защитить сына от такого воспитания. Она была здесь совершенно бесправна, только раздражала всех своим присутствием. Она положила валидол под язык и стала думать свою невесёлую думу о том, как бы поскорее уехать отсюда.

Вот только Мишку ей не позволят забрать ни за что! И силой не увезти. Да даже если чудом и увезёт, кто его там в школу пойдёт устраивать? А он такой сложный ребёнок, некоммуникабельный, снова дети его бить будут. Кто в школу сходит? Дедушка с бабушкой ни за что ведь не приедут, не помогут. Это, когда Алёнка с мужем жила, они приезжали с удовольствием. Им равилось ездить в гости к зятю-лётчику. Они гордились им.

А дочь-инвалидка – стыд и позор! Ведь у мамы в разговоре с подругой повернулся язык сказать: «…неизвестно что лучше, чтобы умерла или вот так…». Вот Алёнка уедет, раздражать больше не будет, - может, и Мишку воспитывать будут по-другому. Не враги же они ему в конце-то концов. Алёнка вздохнула. Солнышко давно повернулось и на крыльце стало жарко. Она обмакнула руки в таз с водой и стала обтирать ими лицо, шею, руки до плеч и ноги. Лёгкий ветерок приятно охлаждал влажное тело. Очень хотелось встать и уйти куда-нибудь. Но, увы.


Лето закончилось. Стало холодно и сыро.
Теперь Алёнка сидела не на крыльце, а в своей комнате у окна и смотрела на моросящий дождь, на потемневший от сырости забор, как мокнут в палисаднике липы. Мишанька в своей комнате учил уроки или делал вид, что учил. Его к Алёнке не пускали. Ей было грустно и хотелось плакать. Сможет ли она купить эту квартиру и уехать, наконец, отсюда? Ей было совсем не важно, какая это будет квартира: хоть на пятом этаже хрущёвки! Лишь бы своя крыша над головой! Только бы было, куда уехать!

Кап, кап, кап: тоскует липа за окошком целый день.
Капли дождика выводят монотонно дребедень.
Всё промозгло и уныло, и серо и холодно.
И земля совсем остыла, осень ждёт уже давно.

В коридоре послышались шаги. Папа зашёл на кухню и застучал крышками кастрюль, собираясь поесть.

- Дед! Там на столе мясо куриное! Ты его не ешь! Это Мишке! – крикнула из комнаты мама.

Ладно! Я найду, что поесть, - отозвался папа.

«Что же они делают? Мишка же всё слышит! К чему ребёнка приучают!? Разве так можно?» – сокрушалась про себя Алёнка, но объяснять это было бесполезно. - «Если б я могла ходить! Разве так  всё было!?  Какие жёсткие рамки ставит мне жизнь!»

Позвонил Виктор:

- Алёна! Мне не выгодно больше держать твои деньги в долларах у себя. Обстановка очень нестабильная. Я завезу тебе их сейчас.

- Да. Конечно. Приезжай, - согласилась Алёнка и, выглянув из комнаты, предупредила маму о приезде Виктора.

Виктора все встречали с удовольствием. Мама предложила ему пообедать, но он согласился лишь на чашку чая.

- Извини, Алёна, что так получилось. Но можно и за эти деньги поискать квартиру.

- У меня развод будет оформлен почти через два месяца. До этого момента квартиру лучше не  покупать. Мама боится, что бывший муж начнёт её делить.

- А откуда он узнает?

- Вот и я говорю! Невыгодно ему делиться. У него же в двадцать раз больше всего осталось! Он даже пошутил однажды, что ему киллера дешевле нанять, чем делиться со мной. А я и не собиралась делиться! Он предупредил меня на всякий случай. Представляешь!? – с грустным презрением сказал она.

- Ничего себе! Как же ты с ним жила?

- Хорошо мы жили. Даже не ругались никогда.

- Да уж. А квартиру тебе купим! Я помогу! Не переживай. А пока возьми вот свои деньги, - сказал Виктор, пересчитывая на её глазах долларовые купюры.

- Спасибо тебе, Витя! Сам Бог мне тебя послал! Спасибо тебе за всё.

- Рано ещё благодарить. Но знай: у тебя всё будет хорошо. Ну, мне пора. Не скучай.


Алёнка смотрела по телевизору крах «МММ», благодарила Господа за Виктора и умоляла помочь в покупке квартиры. Она читала молитвы по молитвослову и молилась своими словами от всёй души и со слезами на глазах. Она чувствовала, что если не уедет, то умрёт здесь и очень скоро. Чем ближе приближалась дата покупки квартиры, тем более обострялась обстановка в семье.

1994 год. Смутные времена для страны. И вдруг резко, в один день обвал рубля! Чёрный четверг! Доллар подскочил до немыслимой высоты! Крах для экономики, для многих людей. «Боже милостивый! Как же ты мне помогаешь!» – плакала от счастья Алёнка, перекладывая свои доллары. Теперь ей хватало и на хорошую квартиру в лучшем районе города, и на мебель, и ещё на всё остальное.

Но цены на квартиры стремительно росли. Родственница, которая обещала подыскать квартиру, тянула, занимаясь своими проблемами. Алёнка нервничала. Деньги таяли, а дела не делались. В отчаянии она снова позвонила Виктору.

- Я сейчас улетаю в Москву, буду через три дня и сразу займусь твоей квартирой, - пообещал Виктор.

Все три дня Алёнка не выходила из комнаты и молилась, молилась, молилась. Наконец, позвонила Виктору.

- Я ночью прилетел. Спал сейчас. Но всё. Встаю. Сейчас умоюсь, съезжу на заправку и заеду за тобой. Готовься. Поедем.

 - Вить! Ты настоящий друг! Спасибо! Ну, я жду тебя.

В Ч-к они приехали вечером. Виктор позвонил из автомата Алёнкиной знакомой, и та прочитала ему объявление в газете по поводу продажи квартиры. Он позвонил и сразу договорился о встрече. Ночевали они в пригороде у родственницы, а наутро все вместе поехали оформлять покупку.

Свою квартиру Алёнка увидела лишь после того, как она стала её собственностью. Алёнка была в восторге! Слава тебе, Боже праведный! Воистину милость Твоя безгранична! Отличная квартира в хорошем районе, большая кухня и комната, балкончик. Кухня, ванная и туалет аккуратно отделаны кафелем, чистые обои. Даже ремонт можно пока не делать. За окном река и лес! Это почти в центре города! Поразительно! Она даже не могла мечтать о такой красоте. Она не могла поверить в это чудо! Но надо  ещё переехать сюда. Расслабляться  рано.

4.07.14



НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ

Развод с мужем, полгода кошмарной жизни в родительском доме, невероятная возможность покупки квартиры в городе Ч., и вот, наконец, чудо! А иначе и не назовёшь!

Алена, передвигающаяся с великим трудом только по стеночке, с Божьей помощью смогла таки купить себе квартиру! И это, - не влезая в долги и ничего ни у кого не выпрашивая! Продав всё наиболее ценное, оставшееся после развода, и набрав лишь сумму, составляющую меньше половины стоимости однокомнатной квартиры.

- Я не буду подавать на раздел имущества, просто купи мне квартирку, какая у меня была до тебя и самую необходимую мебель, - попросила она мужа перед разводом. – Ты ведь знаешь, что я не смогу жить с родителями. У тебя же в кармане денег больше, чем на это надо!

- Обойдёшься! А надумаешь что, знай: мне будет выгоднее киллера нанять, чем с тобой делиться.

Алена сморщилась, как от зубной боли. И этого человека она любила когда-то больше жизни! Какое ничтожество!

Тут же вспомнилось, как пьяным муж как-то похвастался, что заплатил 500 баксов за ухо бывшего приятеля, ставшего ему неугодным. Когда протрезвел – стал всё отрицать и даже перевёл в шутку. А ведь он когда-то давно чуть не подорвал магазинчик нового мужа своей первой жены, к которому она от него ушла. Механизм был уже запущен, но в это время в магазин вошла женщина с грудным ребёнком, и он бросился обезвреживать свою бомбу.



Алена не испугалась угрозы. Боль разочарования казалась куда ужаснее, а жизнь никому не нужным инвалидом не представлялась особо ценной. Смерть могла стать избавлением. Но какое презрение она испытала к некогда горячо любимому человеку!

В глубине души она ещё надеялась на что-то доброе в мужчине, бывшим её мужем, с которым прожила несколько счастливых лет без единого скандала и даже едва заметной ссоры.

Если бы она услышала сейчас, что он просто пошутил, поскольку не хочет, чтобы она уходила, что сделает для неё всё, чтобы только она осталась, что любит и просит прощения за все обиды и слёзы, - она сразу же бросилась бы в его объятия, всё простила и забыла. Но реальность на самом деле была иной.

- Ну и ладно! – сказала Алёна с некоторым вызовом! – Мне Бог поможет!

- Вот пусть твой Бог тебе и помогает! – заключил муж и отправил её к родителям.



Куда вложить деньги, как преумножить, чтобы появилась своя крыша над головой!? Тогда никто не станет притеснять, издеваться, оскорблять! Тогда ни для кого она не будет обузой! В городе есть соцзащита, будет кому купить продукты и оплатить квитанции, а остальное уж она сама как-нибудь осилит. «Господи Боже! Помоги!» - молила она о помощи каждый день.

Пока Алена думала, в какую финансовую пирамиду вложить свои деньги, произошла неожиданная встреча.

На похороны соседки пришёл старый друг Аленкиной юности и, увидев Алёниного отца, спросил о ней, а потом и зашёл в гости. Оказалось, что Виктор занимается бизнесом и имеет свой магазин.

«Давай, я возьму у тебя деньги под те же проценты, что беру в банке! Мне все равно, а ты сможешь набрать нужную сумму», - предложил Виктор. Он же потом и помог приобрести квартиру.

Неисповедимы пути Господни! Помощь свою он посылает через людей! И это был именно тот случай. Виктор был первым человеком, посланным в данной ситуации на помощь Алене.


И вот пришло время переезда. Пять картонных коробок Алена собрала заранее. Тщательно выбирала стул, чтобы ходить по квартире, держась за него. Нашла старый, потёртый, но устойчивый и крепкий, списанный на предприятии и купленный когда-то за рубль.

С вечера в тележку «Жигулей» было уже уложено кресло-кровать, тумбочка, столик на колёсиках, инвалидная коляска и сиденье в ванну, а всё остальное родители оставили до утра.

Утром встали рано. Стали грузить в машину пять Алёниных коробок.

- Что ты там столько набираешь? – ворчала мама.

- Я не знаю!? Одна будет жить! Куда набирает? Нужно-то всего – кровать да сковородку! Вон слякоть какая на улице! Выкинем, если что, эти коробки! – возмущался отец.

Алёнка молчала и только молила Бога, чтобы поскорее закончился этот кошмар. У неё не было сил на бесполезные разговоры, хотелось только поскорее уехать. Она с трудом съела два ломтика жареной картошки и направилась к дверям. Выбранный стул по-прежнему стоял в коридоре.

- Папа! А стул? – встревожено спросила Алёна.

- А я уже положил тебе точно такой же.

- Но я выбирала самый прочный! А вдруг тот шатается? – с опаской спросила она.

- Ну, я же говорю: точно такой же!! – раздраженно крикнул отец.

- Ну ладно тогда, - покорно согласилась Алёна, чтобы только не разжигать скандал.
Сынулька помог добраться до машины и сесть в неё, забрался и сам. Подошла мама, простилась и пожелала счастливого пути. Алёнка боялась ещё поверить в то, что уезжает, наконец, отсюда, ведь в любой момент папа мог отказаться от поездки, сославшись на плохую погоду или ещё на что-нибудь. Но вот, наконец, машина выехала из двора и поехала в предрассветных сумерках по свежевыпавшему белому снегу, покрывшему тонким слоем мокрый асфальт.

Сынуля оживлённо щебетал о чём-то, радуясь путешествию, а Алёнка молилась про себя и по-прежнему сидела напряжённо, готовая к любому повороту судьбы. Асфальт был мокрый и скользкий, видимость плохая, и отец ругался, что дочка решила там куда-то переезжать, купив квартиру без их помощи и желания.

- Лучше бы нам эти деньги отдала! Мы бы такой коттедж себе отстроили! А так купила неизвестно где, неизвестно что! Вот сейчас приедем, а там люди живут! И что тогда? – напирал он.

- Никто там не живёт. У меня же все документы оформлены, - возражала Алёнка.

- Откуда ты знаешь? А если живут, - продолжал выходить из себя отец.

Алёна молчала. Состояние было слишком подавленное, чтобы о чём-то говорить, тем более возражать или спорить. Нужно было продержаться ещё немного.

- Сейчас столько махинаций кругом. Что будешь делать, если нас и в квартиру-то не пустят. Скажут: «Кто вы такие? Мы тут живём и документы у нас есть». И всё! Развернёмся и поедем обратно.

Ныло и давило в области сердца. С этой квартирой связывались не просто большие надежды, - это была единственная возможность жить дальше. Алёнка, наверное, давно уже умерла бы в этом аду, если бы не надежда на освобождение. И, если сейчас случится что-то подобное, о чём говорит папа, сил продолжать жить у неё уже не останется.

Конечно, с сыном ей было бы легче и проще. С ним можно было бы выбираться на улицу, покупать что-то на базарчиках, просто гулять. Ему недавно исполнилось тринадцать, и он научился кое-что готовить, мыть окна, делать уборку дома, а покупать продукты в магазине Алена учила его с первого класса.

Только как его устроить в школу, не выходя из дому и не имея даже телефона. (Сотовая связь только зарождалась и была доступна лишь немногим). Могла бы приехать мама и помочь, но на эту просьбу Алёны она категорически возразила: « Ещё не хватало ребёнка с собой забирать! Зачем он тебе?! Горшки за тобой таскать!? Ему учиться надо! Ему жить надо!»

Тему закрыли, а Алена окончательно стала «врагом народа». «Эх, избалуют они его, испортят!» - с горечью думала женщина, не в силах что-либо изменить.

Папа долго ещё говорил, говорил, выражая свои недовольства, и, наконец, умолк. Снежинки летели в лобовое стекло и таяли, сгребаемые дворниками. Это был первый снег, предвестник скорой зимы.

И вот Алёнка зашла, наконец, в свою новую квартиру, ещё не совсем веря в это. Пока заносили вещи, она уселась на привезённый стул и чуть не упала. Он не просто качался и шатался, он разваливался, и Алёнка, сидя на нём, боялась даже дышать. Ходить по квартире с ним было абсолютно невозможно. Проглотив и этот комок горечи, она ничего не сказала.

На шум выглянули соседи по карману и сразу же скрылись. Кресло-кровать занесли и разложили на кухне. Рядом поставили тумбочку и водрузили на неё телевизор, извлечённый сыном из коробки. Он сразу нашёл антенный кабель на полу и стал настраивать каналы. Алёнка пересела на кресло и разложила столик на колёсиках. Папа достал термос, и все вместе перекусили и попили чай. Плиту старые хозяева увезли, и у Алёнки не было возможности ни что-то сварить, ни даже вскипятить чай.

- Может, термос хоть тебе оставить? –  сердобольно спросил отец.

- Да обойдусь! Все равно он меня не спасёт. А вам ещё обратно ехать. У меня есть баночка с паштетом, да хлебушка немного у вас возьму. А вода в кране есть.

- Вот ещё яйца. Возьми хоть парочку.

- Вот и хватит мне пока, - взяв яйца и хлеб, ответила Алёнка.

- Ну, всё, Мишань! Поехали! Что ты там возишься? Надо засветло вернуться, - заторопил отец, беря в руки дорожную сумку и направляясь к выходу.

- Сейчас я каналы на телевизоре настрою! – сынишка возился с телевизором.

- Давай, давай! Некогда! Настроил же какой-то. Хватит ей. Пошли! Ну! Счастливо тебе оставаться. Не знаю, как ты тут будешь. Сама захотела. Как приедем, позвоним Римме, попросим, чтоб навестила тебя.

Алёнка попрощалась, закрыла дверь и вернулась в кресло.

Было непривычно пусто и тихо. Посреди комнаты на полу одиноко лежали картонные коробки. Ничего, завтра она ползком доберется до них и разберёт, все равно не дойти с таким-то стулом. Всю мебель и телевизор поставили на кухне. Создалось подобие уюта в кресле перед негромко включенным переносным телевизором. Тишина и уединение вселяли блаженство, покой и гармонию.

Стукнула соседская дверь, и раздались голоса и шаги. Вскоре всё стихло. Алёна смотрела на закрытую входную дверь и с радостью осознавала, что это её собственная дверь! Больше ничья! Только её! Дверь в её собственную квартиру. И уже никто не ворвётся в неё с криком, скандалом, нелепыми разбирательствами и немыслимыми обвинениями.

Алена вздохнула полной грудью, глубоко и свободно, впервые за последние месяцы и даже годы. Душа её пела, празднуя освобождение от непомерного психологического гнёта и прессинга, ликовала, с востогом наслаждаясь вольной волей.

Женщину совсем не беспокоило, что она оказалась одна в незнакомом городе, без связи с внешним миром, не имея ни телефона, ни какой-либо возможности выйти на улицу.
Всё это было совсем неважно в тот миг. Душа её вырвалась на свободу! А что может быть важнее радостного и вольного полёта души!?

Алену не волновало, что она будет есть и пить. Она упивалась своей свободой, насыщалась ею, и это являлось самым главным, самым важным, единственно необходимым. Всё остальное казалось второстепенным. Она не сомневалась, что, если уж появилась такая свобода, а вместе с нею радость и блаженство, то всё остальное приложится само собой. И не беспокоилась больше ни о чём.


Стемнело. Свет горел только в ванной и туалете. В комнате и кухне на месте снятых люстр торчала лишь проводка. Но работал телевизор, и его света хватало. Алёна распаковала подушку с одеялом, постелила постель и легла. Старенькое кресло-кровать уютно скрипнуло и заключило её в свои тёплые и мягкие объятия. Приятная нега обволакивала тело, нежно лаская душу.

Квартира приняла её с такою же любовью, какую сама Алёнка испытывала к ней. Она чувствовала, что это новый, но самый настоящий её дом. Дом, в котором и стены помогают, дом, который любит и защищает. И здесь живёт добрый Дух, который принял и обогрел под своею сенью измученную Алёнкину душу. И это было счастье!



Спала она крепко, сладко и спокойно, как давно уже не спала. Проснулась всё в том же состоянии блаженства, ласковой неги и любви. Выглянула в окно. Среди белых снегов несла свои воды река, по мосту мчался поток машин, а прямо за окном чирикали воробьишки и синички, стряхивая мягкий снег с красных гроздьев рябины. Ребятишки играли в снежки и лепили снеговиков, катались на санках с насыпи моста. Гуляющие собаки прыгали по сугробам, рыли носом снег, радуясь наступлению зимы. Всё было красиво, чисто, празднично, весело и восторженно. «Хорошо-то как!» – блаженно потянулась Алёнка.

Она умылась и позавтракала яйцом с хлебом, запив водой из крана. Затем притащила из комнаты коробки с посудой и другой кухонной утварью и поставила у стенки. Потом, усевшись в свою инвалидную коляску, вымыла шваброй пол в комнате, а затем на кухне и в прихожей и села отдохнуть у телевизора.

Вскоре раздался стук в дверь: приехала Римма с подружкой.

- Ой! Ужас какой! Как ты тут? – закричала она с порога.

- Да нормально. Очень даже хорошо.

- Что ты тут ешь? Я вот тебе пельменей привезла!

- Но у меня же плиты нет! Где ж их варить-то? Холодильника тоже нет, - сообщила Алёнка.

- Каак? ?

- Здравствуйте! Я соседка сверху. Кто у нас тут жить будет? – раздался строгий голос пожилой женщины, вошедшей в открытую дверь.

- А вот Алёна. Она инвалид. Мы ей пельменей купили, а ей сварить не на чём. Плиту старые хозяева забрали, - сообщила Римма в надежде на помощь.

- Они не имели права забрать. Она здесь числится, и мы каждый месяц за свои плиты платим. Надо звонить им, пусть возвращают, - постановила соседка.

- Они как раз забыли свой паспорт у нас, когда давали его в залог. Пусть вернут плиту, – получат паспорт, - сказала Римма.

- Вот и позвоните! А пельмени я сварю дома и принесу. Зовут меня Лидия Ивановна. Я – соседка сверху.

- Ой, Лидия Ивановна! Вы уж присмотрите за нашей Алёной, а то нам ехать уже надо. Дел куча.

- Присмотрю уж. Ладно.

Лидия Ивановна была рада новой соседке и с радостью взяла над нею шефство. Это был второй ангел, посланный Алене Богом.

Так началась Алёнкина счасливая жизнь. С нового листа, в новой квартире.

декабрь 2005


               
                читать продолжение - http://proza.ru/2015/11/22/2260