Однажды 71-80

71. «К милым барышням…»

В 1898 году Д.И. Менделеев (1834–1907) зачислил в штат Главной палаты мер и весов первого сотрудника-женщину – О. Озаровскую (1874–1933), а еще через месяц принял на работу ее подругу. Молодые женщины быстро освоили довольно сложную технику вычислений и стали гордостью управляющего. Когда кто-то из посетителей Палаты поинтересовался у него методикой расчетов, Дмитрий Иванович добродушно посоветовал:
– А по этим вопросам вы обращайтесь к барышням, к милым барышням, они уж на этом деле…
Дмитрий Иванович должен был докончить: «собаку съели», вспоминает Озаровская, но, должно быть, подумал, какой это неделикатный образ для деликатных существ, и закончил: «Собачку скушали!».
Позднее, желая похвалить подругу Озаровской, он однажды сказал:
– А знаете, она на вас походит, вроде вас… э-э-э… Не редькой голова! Не рндькой-с!

72. Что-нибудь одно…

Знаменитый американский президент Авраам Линкольн (1809–1865) был не чужд изобретательству и технике и нередко применял технические образы и понятия в полемике со своими политическими противниками. Как-то раз он очень едко высмеял своего оппонента сенатора Дугласа (1813–1861), сравнив его с пароходом у которого весь пар из котла уходил на гудок.
– Дуглас очень похож на такой пароходик, – говорил Линкольн. – Он не может думать, когда говорит, и не может говорить, когда думает!

73. Только не вдвоем…

После избрания его президентом США А. Линкольну (1809–1865) пришлось столкнуться с той категорией непрошенных советчиков, которые считали себя знающими государственные дела лучше самого президента.  И тут Линкольн напомнил им историю об одном всаднике, чья лошадь случайно попала копытом в собственное стремя:
– Стой, стой! – закричал всадник. – Если ты надумала сесть в седло, то позволь мне его покинуть!

74. …да дело разумей!

У знаменитого генерала северян У. Гранта (1822–1885) было немало недоброжелателей.  Линкольну (1809–1865), что-де Грант – пьяница.
– Ах, вот как! – воскликнул президент. – В таком случае скажите, какой сорт вина предпочитает Грант, чтобы я мог приказать послать по бочке такого вина всем моим генералам!

75. Неожиданный вывод

Английский химик Генри Энфилд Роско (1833–1915) был многосторонним ученым. Он получил металлический ванадий, установил один из законов фотохимии, внес немалый вклад в органический синтез.
Однажды его пригласили прочитать лекцию об успехах науки, на которую пришли члены парламента и светские бездельники, падкие до всякого рода вошедших в моду людей. Роско воспринял предложение всерьез и в своем докладе немало внимания уделил перспективам получения красителей из продуктов переработки каменного угля. После завершения лекции к ученому подошла некая дама, любезно поблагодарила от имени присутствующих за интересные сведения и добавила:
– Кстати, теперь мне стало совсем ясно, почему полевые цветочки столь разнообразны и прелестны по своей окраске.
– Позвольте, но ведь я ничего не говорил о ботанике!
– зато много говорили о красках из угля. А каменный уголь скрывается под землей, как, например, в моем имении. Следовательно, цветам есть из чего приготовлять свои яркие краски.
Роско недоуменно пожал плечами и поспешил откланяться…
Самое же любопытное состоит в том, что невежественная слушательница была на пути к истине. Сейчас при поиске месторождений нередко прибегают к геоботаническому методу, основанному, в частности, и на закономерностях изменения окраски цветов в зависимости от содержащихся в земле минералов.

76. Деревянная шляпа

Как-то в мастерскую английского изобретателя Джеймса Уатта (1736–1819) зашел молодой человек в поисках работы. Механик был крайне занят, к тому же расстроен техническими неполадками своей паровой машины, а потому отказал просителю. Но вдруг его взгляд упал на странный предмет, который юноша скромно прижимал к животу.
– Это что такое?
– Моя шляпа, сэр. Она сделана из старого тополя.
– Ого! Где же ты достал такую редкость?
– Сам выточил на токарном станке.
– Где учился работать?
– Дома, сэр. Станок мне удалось сделать самому.
– Ты принят на работу! А ну, помоги мне справиться с этим проклятым клапаном…
В тот же день Уатт понял, что приобрел незаменимого помощника – он наладил клапан быстро и самостоятельно. Больше того, дальнейшие события показали, что именно ему – Уильяму Мердоку (1754–1839) – Уатт стал обязан значительной частью своей славы. Руками этого самоучки, сына мельника, сделаны все самые сложные детали паровых машин Уатта. Точность подгонки узлов при сборке поршневых механизмов тоже его заслуга. Он изобрел ряд станков, инструментов, мерительных и монтажных приспособлений, золотников, поршней, шатунов и т.п. Он подсказал Уатту целый ряд существенных усовершенствований конструкций его машин. И может быть, именно поэтому Уатт никогда публично его не хвалил.

77. «Почему сейчас так много говорят об этих чертовых штучках?»

Ни один флот не противился так упорно принятию идеи подводного плавания, как английский. Адмиралы могущественнейшего броненосного флота в мире не могли поверить, что маленькая подводная лодка, без брони, без крупнокалиберных пушек может представить какую-либо опасность их грозным эскадрам. Буквально накануне первой мировой войны, в которой так грозно и трагически проявилась мощь подводного оружия, один английский адмирал говорил с недоумением: «Когда я поступил на службу во флот, мало кто интересовался торпедами. Я не могу понять, почему все так много говорят сейчас об этих чертовых штучках».

78. «Будьте вы прокляты!»

С одним английским адмиралом на маневрах произошел такой случай. Молодой офицер – командир подводной лодки – трижды выходил в атаку на флагманский линейный корабль и трижды успешно атаковал его. Однако флагманский корабль продолжал участвовать в маневрах. Тогда командир лодки почтительно напомнил адмиралу, что его корабль «потоплен» и должен выйти из строя. «Будьте вы прокляты!» – взвился сигнал на мачте флагманского корабля.

79. В гостях как дома

О рассеянности великих ученых ходят многочисленные анекдоты, но она лишний раз подчеркивает, какого огромного внутреннего сосредоточения требует творческая работа в науке. В полной мере этими качествами был наделен и знаменитый русский эмбриолог К. Бэр (1792–1876).
Как-то раз, придя наведать своего заболевшего друга академика Х. Пандера (1794–1865), Бэр, увлеченный интересными научными разговорами, засиделся у него до глубокой ночи. В конце концов жена Пандера намекнула, что, мол, пора бы и честь знать. Бэр, по рассеянности решивший, что он находится у себя дома, а Пандеры пришли к нему в гости, спохватился.
– Ах, какая жалость, что уже так поздно! – запричитал он. – Я сейчас провожу вас до дома, а завтра вы снова приходите ко мне…

80. Обоюдные мнения

Когда один из знакомых Бэра (1792–1876) собрался в заграничную командировку, тот попросил его передать привет известному чешскому физиологу Я.Э. Пуркинье (1787–1869).
– Вы знаете, – добавил он при этом, – Пуркинье – блестящий ученый, но, увы, очень плохой лектор.
Знакомый Бэра исполнил его просьбу… И что же он услышал в ответ?
– Вы знаете, – сказал растроганный Пуркинье, – Бэр – блестящий ученый, но… очень плохой лектор!