Ватутинки

               
   Ватутинки – путинки,  паутинки.  Девчонки играли в паутинку. А что такое Ватутинки? Пожимали плечами. Паутинка, может быть. Паутинка, путинка – Ватутинка. 
    Ватутинки не паутинка. Какая разница, даже если это не так. Застряло в голове Путинки – Ватутинки, Ватутинки – паутинки и сидит.  Вот и думаю теперь, что Ватутинки  -  паутинка.

     Еду в свою паутинку по Калужскому шоссе. С огромным чемоданом, как на Северный полюс. Сашке Михайловку поручили мой чемодан. У Сашки всего-то  вещей - спортивная сумка через плечо.  Я не знала, как надо. Я на сборах впервые. И мама  не знала. Упаковала   меня    на все случаи жизни. Дождь пойдет -  резиновые сапоги.  На ветер холодный – куртку и  штаны с начесом. И даже  зонтик уложила. «Мама,  куда ты мне столько вещей  кладешь? Девчонки смеяться будут». «Ничего! – отмахивалась мама. – Твои девчонки переживут. А я  без резиновых сапог тебя  не отпущу». Бесполезно было спорить. И я с ужасом смотрела, как мама эту гору вещей утрамбовывала в чемодан. 
    Возле ворот спорткомплекса ЦСКА стояли девчонки и Сашка Михайлов. Радовался, наверное, что налегке поедет. Да увидел мой чемодан и вздохнул.  Единственный юноша гимнаст у Владимира Васильевича.      И навесили ему мой неподъемный чемодан. Успокоенные, папа и мама уплыли по  рабочим делам в сторону метрополитена. А Сашка потащил поклажу  к автобусной остановке.
    Бодренько и деловито подкатил автобус. Спортсмены покидали сумки на пол, расселись по местам. Сашка в наушниках мурлыкал себе что-то под нос, а мы с девчонками играли в паутинку.

   Паутинки, путинки - Ватутинки. Между пальцами путала нитку.   Запутаю, не распутаешь. Путала, запутала, подула хитро на ладонь, за ниточку потянула, она взяла да и распуталась. Фокус,  филипокус. Вуаля! Не правильно запутаешь,  застрянет ниточка на пальце, а надо, чтобы соскользнула! Чтобы фокус получился.  Хитрая паутинка будто играет со мной и не хочет распутываться. «Не получается. Покажи   разок».  «Не торопись». – И Светка показывает фокус.
  «Смотри-ка, жук!»
    «Где жук?» На пальцах у Светки жук.  Из ниток сплела. Как настоящий! Ахнула! И я такого же хочу!
   А за окном подмосковные просторы! Проплывали, как в киноленте, поля и леса. А мы со Светкой пропустили всю подмосковную красоту. Доехали до Ватутинок с паутинками и жуками.
                .       .       .


  На воротах табличка: «Спортивный лагерь Ватутинки».  Вышли из автобуса и сели на лавочки возле корпуса.  Лаяла собака, и охранник подозрительно хмурился, глядя на нас.
   Светка была в Ватутинках  в прошлом году. Махнула рукой: «Видишь вон тот козырек – это спортивный зал, а рядом столовая. А за воротами – стадион». И убежала куда-то за девчонками: «Анька, сумки посторожи!»

 Я думала, что буду грустить и думать о маме. Но о маме не хотелось думать. И я даже обрадовалась, что мне не грустно. На проходной у охранника висел телефон. Звони домой сколько угодно. А ладно! Подумала я. Успею позвонить. Пошла за девчонками в номер распаковывать вещи.
   Напротив  нас поселили   Владимира Васильевича в  одноместный номер. Ему положено, как тренеру.  Светка ворчала «Черт, не повезло! Не могли что ли его на другом этаже поселить? Вот будет теперь маячить по коридору. Мало нам одного спортивного зала!»
   А наш номер трехместный. Светка сказала: «У окна не занимать». И села по-королевски на  свою кровать. Почему-то считалось, что у окна самое лучшее место. Ольга Щеглова пожала плечами. Сделала вид, что ей все равно. 
   Я заняла свободную  кровать, распаковала  чемодан, забила тумбочку вещами. Спросила у девчонок, когда надо идти в зал. Девчонки объяснили, что в день приезда тренировок не бывает.  Скоро обед, и тихий час, а потом отдыхай и гуляй до вечера. Я люблю свободное время. Это очень хороший день, подумала я. Села на кровать и стала читать. Взяла на сборы  любимую книжку «Робинзон Крузо». Девчонки тоже стали читать.
    Робинзон Крузо мой любимый герой. Ни одного предложения не пропускала в книжке. В каждую мелочь вникала, будто бы жила вместе с Робинзоном на острове. И вместе с ним таскала бревна, что-то строила, мастерила, готовила. Вот она, настоящая жизнь, думала я, и так зачитывалась порой, что не хотела возвращаться в наши скучные будни. Вот бы и мне с Робинзоном пожить, вот бы и мне тоже найти какой-нибудь остров.
   «Ань, ты почему губами шевелишь?» - Светка наблюдала, удивленная, как я читаю. А я и не чувствовала, что губами шевелю. Я не хотела говорить, что только в третьем классе научилась бегло читать и что «Робинзон Крузо»  это моя первая толстая книжка. Я постаралась больше не шевелить губами. И убежала опять к Робинзону в его сказочный мир.

                .       .       .

В коридоре скрипнула дверь.
   «Тук – туктук – тук!» Позывные тренера не перепутаешь. Особый стиль стука,  будто возникающий из недр коридора в самый неподходящий момент.  Бррр!
Светка проворчала в постели: «Уже встали!»
    Девчонки зашнуровали кроссовки, сонные, вышли на утреннюю пробежку.  После ночного дождичка выползли миллионы червяков. И заняли самоуверенно территорию стадиона.  «Вау, - Ольга брезгливо встала на мысочки. – девочки,  а я по червякам бегать не умею!» «Тренеру скажи, - буркнула Светка. – Побежали, чего стоите-то! Червяков не видели!» «Видели, конечно! – ныла Ольга – Только еще не топтали в таком количестве!»  «Принцесса!  Бежим, давай!». Светка не церемонилась. Как ни в чем не бывало, бежала напролом, со знанием дела  давила  дождевых червей. А мы с Ольгой семенили все-таки на мысочках, отыскивая свободные островки.  Когда под ногами скрипели  бедные червяки, подпрыгивали брезгливо, будто наступали на змею. «Ох, ну и пробежечка!» 
  Светка смеялась. Она первая  пробежала три круга, и теперь наблюдала на лавочке за нашей пляской. 
   Всё, на завтрак пора!
Из корпуса вышел Владимир Васильевич. Направлялся  размеренной походкой в сторону столовой. Светка подошла к тренеру и сообщила, что  пробежали три круга. Тренер кивнул. Утренняя пробежка лежала полностью на нашей совести. Могли, например, схалтурить и не бегать, и нырнуть за земляникой в лес. Но Светка, как назло, бегала даже по червякам. При Светке, как миленькая, побежишь.
   Через час после завтрака - первая тренировка. Привычная рабочая тренировка: разминка, упражнения на снарядах, ОФП. На сложных элементах клали маты. На дорожке и брусьях тренер страховал. Мне было приятно учить новые элементы. Когда удавался сложный элемент, всю  меня переполняла удивительная радость. Будто, как птица, взлетала куда-то,  на какую-то сказочную высоту, не чувствуя страха. В конце тренировки я  почти не уставала.  Я удивляла Владимира Васильевича. Тренер меня хвалил.  И я с радостью ожидала следующей тренировки.
                .        .        .

     В соседнем корпусе жили ребята, которые занимались конным спортом. Они сушили на подоконниках попоны и седла. Девочки - гимнастки восторженно смотрели на их окна, прогуливаясь неподалеку. В лагере ходили слухи, что какой-то Сережка на днях упал с лошади и лежит  в больнице  с травмой позвоночника. Девочки пересказывали друг другу новость, будто раскрывали страшную тайну. Это было  ужасно, в такие замечательные летние дни упасть с лошади и попасть в больницу. Светка рассказывала, что в прошлом году ребята катали их на лошадях, а Сережка был самый замечательный, и самый лучший среди всех.
Светка все-таки не выдержала и как бы случайно заглянула к ребятам в номер.
   «Девчонки! Нас кататься позвали! – сияла Светка и качала головой.   -  Сережка упал с Черныша. Теперь к Чернышу, говорят, никого не подпускают. Даже конюхи от него шарахаются».
   Я никогда еще не сидела на лошади! Я представляла себе почему-то, что на лошадях катаются особенные, волшебные люди, как  циркачи, например,  или спортсмены. Даже боялась подумать… Нет, лучше  не буду думать. Иначе можно взорваться от нетерпения. А вдруг не получиться. Или тренер не разрешит. Или лошадей не хватит. Весь лагерь уже,   по-моему,  на конюшню собирается.
      Конюшня и манеж располагались в соседнем лесочке.   Шли гуськом по тропинке за какой-то девчонкой. И вышли на полянку. Лошади стояли, привязанные, возле забора.
Щипали травку.   
    Светка не растерялась. На  рыжую кобылу показала уверенно. «А это лошадь – моя!» Глядя на Светку, девчонки быстренько распределили для себя лошадей. А мне показалось странным спорить с девчонками. Я даже и подумать-то  не успела,  а лошадей  всех разобрали. Ольга толкнула в бок и хихикнула: «Анька,  рот не разевай! Так и останешься возле забора!»
   Покаталась, называется. Сдерживала слезы. Голову опустила, чтобы не расплакаться окончательно.
    С конюшни вывели вороного жеребца. Нехотя,  будто удивленно, вышагивал за конюхом, щурился и фыркал.  Думал как будто: надоели вы мне тут все, противные люди.
    «Девочка, ты будешь кататься?»
«Спрашиваете тоже. Зачем я, скажите, возле забора стою?» – подумала я
 Подбежала. Уговаривать не надо. Ух, ты! Высокий какой! Самый высокий! Едва до седла достаю!
«Давай, девочка, помогу тебе». Конюх поддержал, и я вскарабкалась на коня. «Держись за гриву». А уздечки не дал. Сам повел. Попытался подвести жеребца к остальным. А тот уперся и ни в какую. Длинную шею к  земле наклонил демонстративно  и, знай себе, травку жует. «Вот молодец», - думаю я. Похлопываю жеребца и глажу по гриве. Неудобно сидеть, если честно.  Соскальзываю. Еще немного, и, кажется, скачусь по гриве, как по горке. «Ну, что же ты, красавчик! Ну, давай же, ну пожалуйста. Хороший конь. Умничка!»
Конюх не выдержал. Ударил жеребца по морде и шикнул угрожающе. «Надоели  со своим прокатом,  - фыркнул как будто бы конь. – Ладно, пойду, так и быть», -  и нехотя, вразвалочку -  коронной походкой - поплелся за остальными.
   Из конюшни выскочил вдруг какой-то усатый мужчина,  закричал, так закричал, аж мурашки поползли: «Кто посмел на Черныша посадить! Тупые ваши головы! Вы что же творите! Николай,  мозги твои куриные! Немедленно уведите  Черныша! Немедленно! Я кому говорю!»
    Это был  тренер. И он был, конечно, прав.  И, если бы Черныш взбрыкнул, летела бы я, как мячик на землю. В гимнастике нас учили правильно падать. Только, правда, не с лошадей.
    С Черныша меня сняли. Вздохнула. Мало покаталась. Зато хвасталась теперь перед девчонками.  Я же единственная  из них сидела на самом опасном жеребце.

                .      .      .

   Дни в Ватутинках пробегали быстро. После тренировок с девчонками то в лес ходили, то играли во что-нибудь. Владимир Васильевич, правда, маячил, как привидение. Встанет, к примеру, возле клумбы. И стоит себе, думает о чем-то.  Ну и ладно. Нам-то какое дело. Если ему так нравиться. Пускай себе  стоит. Главное, чтобы играть не запрещал.
  Однажды стоял себе вот так,  и вдруг, как упадет в клумбу. Со стороны, смешно.  Серьезный  дядя и  в клумбе сидит. «Владимир Васильевич, что  с Вами! – девочки подбежали.   Напуганные,    вдруг тренеру плохо.  Солнце-то печет!
    «Девчонки! Владимир Васильевич попугая поймал! – крикнула Светка. - Представляете, самого настоящего волнистого попугая!»
«Владимир Васильевич, а что вы теперь с ним будете делать?»
«Владимир Васильевич. Как здорово, что Вы попугая поймали! Отдайте его нам,  пожалуйста, мы ему клетку смастерим!».
«Не зря Вы все-таки, Владимир Васильевич,  гуляете возле клумбы!»
«Ура! У Владимира Васильевича настоящий попугай!»
«Владимир Васильевич, ну пожалуйста, отдайте его нам!»
 «Все, девочки, все, - отмахивался тренер. -  Надо узнать, у кого улетела птица, и, прежде всего,  постараться вернуть хозяевам».
  И гордой походкой с попугаем в руках направился в сторону корпуса. Бедная маленькая птичка не трепыхалась.  Притихла, покорная, в руках  могучего человека.
 
                .      .      .

   Владимир Васильевич нас никуда не отпускал одних. И на речку ходил с нами, и в лес.
Речка Десна, извилистая  подмосковные речушка, протекала, как и положено было ей, через поля и леса. И все, кому очень хотелось, купались в Десне, и люди, и собаки, и лошади. А птицы летали в небесах, кричали себе что-то, а звери   в лесу сидели  по укромным уголкам,  берегли себя и своих детенышей от белого света, от врагов и от людей.
Идем по тропинке в сторону Десны вдоль колючего поля.  Соломенные рулоны как будто застыли на беговых дорожках. А я иду впереди. И мурлыкаю себе что-то.
   Вот и пришли. Покидали вещи на бережок, разделись быстренько и, спасаясь от жары, плюхнулись в речку.
    Владимир Васильевич никогда не купался и даже не раздевался. Мы барахтались  в воде, а он сидел на покрывале, смотрел куда-то вдаль, будто бы о чем-то думал. И ворчал, иногда. «Вылезайте, мол, уже. Вода грязная. Нечего купаться». А как же не купаться-то, если жарища такая. Девчонки наперегонки переплывали речку. Смеялись и  брызгали друг друга. А я  возле берега по-собачьи  бултыхалась  у камышей.
«Ну, все, все, довольно! Вылезайте уже. Еще заразу какую-нибудь подхватите», -  нервничал тренер.
   Откуда-то вдруг появились ребята на лошадях, спрыгнули, завели лошадей в воду и стали мыть. Я вышла из воды, укуталась в полотенце.  Стучала зубами и смотрела, как моют  лошадей. Красота-то какая!  Лошади стояли в речке по самую шейку, смотрели в небо и фыркали, а ребята щетками чистили их блестящие спины.
«Безобразие! – прошипел Владимир Васильевич. – А ну, пошлите уже отсюда. Нечего тут купаться. Видите теперь, какая вода грязная!»
 И мы пошли обратно. А лошади стояли в воде. 
    А на обратном пути повстречался нам голый мужик. Он был пьяный и снимал трусы на виду у всех. Мы как раз  шли гуськом мимо него. Я первая, а тренер последний. Светке не повезло. Она шла перед тренером.  Владимир Васильевич ей прямо в ухо зашипел: «Куда смотришь, дура, отвернись!» 
    Такой был хороший день. Надо было все испортить.  Какой-то пьяный трусы снимал, а мы почему-то виноваты!  Светка обиделась, конечно. Захлопнула в номере дверь, села на кровать и уткнулась в книжку.
                .      .      .

        Спортивный лагерь и пионерский – как небо и земля.  В пионерском лагере не заставляют напрягаться, качаться, отжиматься, пахать по две тренировки в день. Но все-таки лучше, по-моему, пробежать по стадиону десять кругов, чем вышагивать в глупом отряде и распевать, как баран,  эти  глупые пионерские песни. В пионерском лагере – тихий час – обязаловка. Хочешь ты спать или не хочешь, вожатому не интересно. Положено после обеда лежать в постели, значит раздевайся без вопросов, и ложись, и закрывай глаза. Лежи два часа а, если не хочется спать,  смотри в потолок.  В спортивном лагере вожатых нет. Тренер для ребят  в одном лице и мама, и папа, и пионервожатый. После первой тренировки и после обеда засыпаешь, как убитый,  самостоятельно и без лишних напоминаний.
   В пионерском лагере все время тебя куда-то ведут, все по расписанию, как в аптеке. Перед бассейном врачи горло проверяют, если не дай Бог, красноватое, или гланды увеличенные,  не видать тебе бассейна всю смену, и будешь сидеть и смотреть на других.  Несправедливость! А у меня, извините, от природы гланды увеличены. Никого не интересует, что у тебя там в горле от природы. И не мешай, девочка, врачу выполнять его профессиональные обязанности. Тюрьма, честное слово! По территории не гуляй, цветы не рви, за забор не выбегай. Безобразие!
  В спортивном лагере  никто не поведет тебя за ручку. Отработала в зале, молодец, иди на улицу. Я самостоятельный человек. И сама решаю, что мне лучше -   гулять после тренировки на территории или отдыхать в номере.
     Вечерами с девчонками играли в волейбол, или настольный теннис, или гуляли по стадиону. Родителям звонила, конечно,  чтобы не переживали.  Возле телефонной будки толпились девчонки. Приходилось стоять эту глупую очередь. «Мам, привет! У меня все нормально. Мам,  у нас эстафета. Ладно, целую, ну, все пока!  Очередь большая!»
    Кружков и дискотеки в спортивном лагере не было. Но тренера организовывали нам спортивные мероприятия: эстафеты, подвижные игр, конкурсы.  Принимали участие все, кто хотел:  гимнасты,  плавцы,  легкоатлеты.  Вот сегодня, например, была эстафета. А вчера бежали по лесу. Светка заняла третье место,  и ей выдали грамоту. Я тоже бежала. Но осталась без грамоты. Если честно, бегать не очень-то люблю.
   За пределы лагеря, конечно, тебя никто не отпустил бы одну. Для того и сидели возле ворот охранники с собакой.  В лес ходили только с тренером.  Ольга умела искать грибы. Однажды сорвала огромный белый гриб. Порезала его на кусочки и засушила на подоконнике. У меня и у Светки попадались почему-то одни сыроежки. Но это было не страшно. Мы отдавали их Ольге и они сушились на подоконнике всю смену вместе с белыми грибами.
                .      .      .
 
     В последний день августа - прощальный костер. Возле футбольного поля ребята вбили кол, набросали хвороста, а когда стемнело, облили керосином  и подожгли. Пламя взвинтилось до небес, рвалось и трепыхалось,  как будто тысячи красно-оранжевых флажков шелестели на ветру.
     Ребята включили музыку.  И возле костра устроили дискотеку.  Ольга и Светка были уже взрослыми, они танцевали с мальчиками. А я была, наверное, еще маленькой, меня никто не пригласил. Я не расстроилась. Подумала, что когда-нибудь тоже буду так танцевать. Села на лавочку и стала смотреть на костер.
     Костер полыхал в темноте, скрежетал ветвями, боролся  яростно и страстно, выталкивая пламя. Своенравное, дикое пламя. Ах, как же хотелось ему разгореться, выскочить, перелететь это  глупое футбольное поле туда, где темнели деревья. Ах, как же хотелось ему разгуляться, похвалиться собой, показать изумленному человеку свою дикую, первобытную мощь. Своенравный костер, будто огненный мустанг, пойманный человеком, брыкался в загоне, хмурился и топтал, непокорно, обугленные ветви, облизывал их огненным языком,  высекая копытами искры.
   Костер обжигал мне лицо и руки.  Я отодвинулся, чтобы не было больно, чтобы чувствовать только тепло и наслаждаться прекрасной огненной пляской. 
   Ребята подбросили оставшийся хворост. И я смотрела, как догорает костер. Потух неожиданно, съежился вдруг, огненными червячками извивался внутри угольков. Ребята принесли ведро воды и залили костер. Стало холодно и темно. Закончился праздник.
   
    Ватутинки провожали ребят. Спортсмены закидывали в багажник сумки, рассаживались по автобусам. «До свидания, Ватутинки- паутинки». Стало тихо на территории.  Опустели Ватутинки.
    Катили автобусы через поля и леса,  по тихой дороге, и по широкому шоссе. Перед нами лежала Москва под лучами осеннего солнца.