Полет Руста история предательства в руководстве СС

     Полет Руста — история предательства в руководстве СССР (по материалам МК.РУ)
          
  На днях в прямом эфире состоялось обсуждение этой темы с участием многих видных военачальников того времени, приуроченное к  26-летию приземления немецкого летчика Матиаса Руста в самом сердце Москвы, под стенами Кремля. Его демонстративно-наглый перелет 28 мая 1987 года из Финляндии в Москву, так и не пресеченный нашими средствами ПВО, стал одной из этапных вех в развале великой державы – Советского Союза. Мощную, совершенную по тем временам систему ПВО сумел «одолеть» маленький одномоторный самолетик, пилотируемый к тому же «любителем».
Как такое могло произойти? К сожалению, многие обстоятельства случившегося четверть века назад до сих пор кем-то тщательно скрываются. Тем не менее с годами удается найти все больше подтверждений того, что тот «прорыв» советской системы ПВО, свидетельствовавший якобы о развале всего советского строя, на самом деле был кем-то тщательно спланированной тайной операцией, которая была успешно реализована прежде всего с помощью предателей из высших эшелонов советского руководства. А предатели эти затем использовали данный инцидент для дискредитации советской армии и почти полной замены ее командования. Об этом повествует сегодня на страницах «Свободной прессы» военный журналист  Евгений Кириченко.

“Западу удалось привлечь к осуществлению проекта лиц из ближайшего окружения Горбачева”.
Советские газеты того времени, пишет Кириченко, словно сговорившись, окрестили беспрецедентный перелет Руста мальчишеской шалостью, хулиганской выходкой, за которую вроде бы и наказывать нельзя. При этом «воздушное хулиганство» Руста привело к разжалованию  и осуждению военным трибуналом на пять лет подполковника Карпец и майора Черных, которых  сделали “козлами отпущения” , виноватыми во всей этой истории, к отставкам высших армейских чинов и дало повод Михаилу Горбачеву приступить к радикальному сокращению вооруженных сил. Далее последовали разрушение Варшавского пакта, падение коммунистических режимов в странах Восточной Европы и вывод советских войск из Афганистана, чему так препятствовал тогдашний министр обороны СССР маршал Соколов.
Когда задумываешься об этом, то выходка немецкого летчика-любителя кажется далеко не безобидной. Вся эта история очень сильно похожа на спектакль, разыгранный по тщательно продуманному сценарию, в котором наверняка были замешаны западные спецслужбы и многочисленные агенты влияния, внедренные в наши эшелоны власти.
Автор публикации приводит в подтверждение слова американского специалиста по национальной безопасности Вильяма Е.Одома, который считает, что после пролета Руста в Советской армии были проведены радикальные изменения, сопоставимые с чисткой вооруженных сил, организованной Сталиным в 1937 году.
«С момента прихода Горбачева к власти, – пишет Одом, – на своей должности удержался лишь заместитель министра обороны по вооружению. В числе замененных должностных лиц были министр обороны, все другие его заместители, начальник Генерального штаба и два его первых заместителя. Главнокомандующий ОВС Варшавского договора и начальник штаба ОВС, все четверо «верховных командующих», все командующие группами войск (в Германии, Польше, Чехословакии и Венгрии), все командующие флотами, все командующие военными округами. В некоторых случаях (особенно это касается командования военных округов) командующие заменялись по три раза... Трудно сказать, насколько далеко вниз по должностной лестнице прокатилась волна чистки, но, вероятно, она достигла по меньшей мере уровня командования дивизий, а возможно, пошла и еще ниже»...

С учетом столь сокрушительных последствий можно предположить, что полет западногерманского летчика-любителя был вовсе не мальчишеской шалостью, а искусно замаскированной шпионской миссией по изучению ракетоопасных направлений и графика дежурства радиолокационных средств советской ПВО.
– Нет никаких сомнений, что полет Руста был тщательно спланированной провокацией западных спецслужб, – приводит автор слова генерала армии Петра Дейнекина, главнокомандующего ВВС РФ в 1991-1997 гг. – И, что самое важное, проведена эта спецоперация с согласия и ведома отдельных лиц из тогдашнего руководства Советского Союза. На эту печальную мысль о внутреннем предательстве наводит тот факт, что сразу после посадки Руста на Красной площади началась невиданная чистка высшего и среднего генералитета. Как будто специально ждали подходящего повода.

– Я в ту пору был командующим зенитно-ракетными войсками ПВО СССР и оказался, что называется, на острие событий, – вспоминает еще один непосредственный участник тех событий – генерал-полковник Расим Акчурин, брат известного кардиолога Рената Акчурина. – В тот самый роковой момент я проверял в Прибалтике Ленинградскую армию ПВО. Если бы Руста сбили, уверяю вас, даже его фрагментов собрать бы не удалось. Но мы не имели права его обстреливать, могли только принудить к посадке. Посадить его, однако не получилось, потому что у истребителей и у самолетика Руста были слишком разные скорости. Но Руста сопровождали, и наши машины пролетали над ним.

– Я считаю, что это была блестящая операция, разработанная западными спецслужбами, – считает Игорь Морозов, бывший полковник КГБ, участник войны в Афганистане. – Спустя 25 лет становится очевидным, что Западу (и это уже ни для кого не является секретом) удалось привлечь к осуществлению грандиозного проекта лиц из ближайшего окружения Горбачева, причем со стопроцентной точностью просчитали реакцию Генерального секретаря ЦК КПСС. А цель была одна – обезглавить Вооруженные Силы СССР.
Вот такие грустные факты привел в своей публикации военный журналист Евгений Кириченко.
        Справка о репрессиях в Крпсной армии в 1937-1938 годах

8–1939 годах, а из числа уволенных — 9247 человек. Таким образом, заявления об «уничтожении 40 тысяч командиров» ни в коей мере не соответствуют действительности.
Общее число офицеров, репрессированных в 1937–1939 годах (без ВВС и флота), составляет 8122 арестованных и 9859 уволенных из армии. Причем далеко не все арестованные впоследствии были расстреляны.
Парадоксально, но факт — некоторые показатели после репрессий даже несколько выросли. К началу 1941 года 7,1%командно-начальствующего состава имели высшее военное образование. До репрессий, в 1936 году, эта цифра составляла 6,6%. Академическое образование в 1936 году имели 13 тысяч лиц начсостава, в 1939 году, после фактического окончания репрессий — 23 тысяч, в 1941 году — 28 тысяч офицеров. Исследователь репрессий Г. И. Герасимов пишет: «Может быть, это случайность или фальсификация? Нет. Знакомство автора с архивными документами, отчётными данными кадровых органов по арестованным и назначенным вместо них военачальникам свидетельствует о росте академического образования по всем основным должностным группам. Например, в пик репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1938 года, из 3 арестованных заместителей наркома обороны ни один не имел академического образования, 2 из назначенных его имели. Из командующих войсками округов: арестовано 3 „академика“, назначено 8; заместители командующих округами: арестовано 4 с высшим военным образованием, назначено 6; начальники штабов округов: арестованные не имели академического образования, 4 из 10 назначенных его имели; командиры корпусов: арестовано 12 с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов: арестовано 14 „академиков“, назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий.
33 арестованных комдива имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%».
Капли в море
Однако нехватка командных кадров к началу войны является общеизвестным и в целом соответствующим объективным данным фактом. Действительно, для предвоенных месяцев характерно быстрое продвижение командиров, недолгое пребывание в занимаемой должности. Дивизиями сплошь и рядом командовали полковники вместо генерал-майоров, корпусами — генерал-майоры, полками — майоры. Насколько в этом повинны репрессии?
Быстрое продвижение офицеров в 1939–1941 годах объясняется, прежде всего, широкомасштабной реорганизацией армии. Первым шагом в этом направлении был отказ летом 1939 года от системы тройного развертывания. Это одномоментно вызвало увеличение числа стрелковых дивизий с 98 до 173, с пропорциональным увеличением числа полков, батальонов, рот и взводов. Часть дивизий расформировывали, переформировывали и сформировали заново.
Но разница между 98 стрелковыми дивизиями августа 1939 года и 198 стрелковыми дивизиями июня 1941 года составляла 100 соединений. То есть только в рамках этих 100 дополнительных дивизий заново сформировали 300 стрелковых полков и 200 артиллерийских полков. Всем им нужны были командиры. Помимо стрелковых соединений формировались новые танковые дивизии, полки. Росло число корпусных управлений и одновременно — число корпусных артиллерийских полков. Те же процессы шли в авиации, формировались новые авиаполки, авиадивизии.
Достаточно привести несколько примеров. Если РККА в 1936 году по штату требовалось 58 582 лейтенанта, то в 1941 году их нужно было уже 147 320 человек. Если даже пойти на массовое присвоение звания «младший лейтенант» после сдачи несложного экзамена, то таковых «абитуриентов» в 1941 году требовалось 95 797 человек. В 1936 году по штату нужен был 5501 майор, а в 1941 году — уже 20 430.
С 1936 года до июня 1941 года офицерский корпус вырос более чем втрое. Цифры числа репрессированных командиров просто тонут в этой массе новых должностей, порожденных быстрым ростом армии перед лицом неизбежной войны.
Если соотнести численность репрессированных командиров с численностью офицерского корпуса РККА июня 1941 года (439 143 человека), то получится результат, измеряемый единицами процентов. То есть, если бы репрессий не было вовсе, вряд ли это радикально изменило бы ситуацию с командными кадрами в июне 1941 года. Гипотетическая замена реального Павлова на репрессированного Уборевича в Белоруссии в первые дни войны также вряд ли дала бы однозначно положительный результат.
Основными тогда были другие, куда более мощные действующие факторы, нежели личные качества командующего.
Кого? И за что?
Чем же вообще были вызваны репрессии? Сегодня некоторые «горячие головы» говорят об оправданности репрессий, о действительно существовавшем в рядах высших командиров Красной Армии заговоре. Однако следственные материалы процессов не подтверждают эту версию.
В них нет никаких данных о конкретных шагах по захвату власти. Лейтмотив показаний Тухачевского, Уборевича, Якира и других — подготовка поражения Красной Армии в войне. Тем более странно говорить о заговоре, охватывающем все те тысячи человек, которые были арестованы в 1937–1938 годах.
Вместе с тем нельзя отрицать, что верхушка командного состава Красной Армии делилась на группы, с той или иной степенью открытости враждовавшие друг с другом и даже с политическим руководством страны. Характерный пример показывает нам Иона Эммануилович Якир, с 1925 года возглавлявший Украинский военный округ. В 1933 году он открыто выступил против политики коллективизации на Украине. В 1935 году кандидатура И. Э. Якира была выдвинута на пост начальника Генерального штаба Красной Армии. Он отказался. Позднее Якир противился делению Украинского военного округа надвое. В итоге ему пришлось согласиться, и округ был разделен на Украинский и Харьковский.
Тем не менее в комсоставе Красной Армии пошли разговоры о «батьковщине», о «Якире-батьке», который может позволить себе даже не подчиняться решениям Москвы: «Якир не захотел — Якир не идет». В том же 1935 году Якиру было предложено перебраться в Москву на пост главы ВВС РККА. Однако и «на авиацию» он не пошел, сославшись на состояние здоровья. Во главе ВВС остался Алкснис.
Строптивого командующего округом в ответ обходили в присвоении званий. Когда раздавали маршальские звезды, они, помимо четырех безусловно популярных фигур (Ворошилова, Тухачевского, Егорова и Буденного), достались В. К. Блюхеру, а не кому-то из командующих округов на западе страны. Якир и Уборевич получили звания командармов 1-го ранга. Все это порождало обиды и лишь углубляло противостояние с центральной властью. Когда по неутешительным результатам проверки состояния ОКДВА встал вопрос о смещении Блюхера, Тухачевский неожиданно «попросился» на Дальний Восток, будучи совершенно незнаком со спецификой тамошнего театра военных действий. На горизонте замаячил еще один строптивый командующий округом. Ответный удар Кремля был неожиданным и жестоким, в стилистике той суровой эпохи.
Точнее, именно такие ходы делали эпоху жестокой.
Началась череда процессов над командармами и маршалами, из которых в НКВД были выбиты чудовищные признания. Ставкой в борьбе за власть была жизнь.
Если бы все ограничилось борьбой за власть, то вряд ли репрессии затронули бы все ступени военной иерархии, от командира взвода до командующего округом.
Репрессии охватывали все слои населения. Было бы чересчур примитивно объяснять их только паранойей высшего политического руководства страны. Одна из наиболее убедительных версий происхождения репрессий как таковых напрямую связана с войной и военным ведомством.
Существовало «Положение о подготовительном к войне периоде», согласно которому еще в 1920-е годы ОГПУ должно было проводить аресты неблагонадежных лиц. Такой же по духу документ, к слову сказать, существовал в 1913 году. Он предусматривал аресты жандармами лиц, подозреваемых в шпионаже. Специфика советского государства и его внутренних и внешних врагов значительно расширила список граждан, подпадающих под «Положение». Аресты 1937–1938 годов проводились в рамках «операции» по приказу наркома Ежова № 00447.
Под этот приказ подпадал примерно тот же круг лиц, который так или иначе предусматривалось изолировать по «Положению о подготовительном к войне периоде». Только реализация мероприятий, заложенных в «Положении…», была сдвинута на мирное время. Аресты проводились, разумеется, совершенно незаконно. Отбор проходил преимущественно «по анкете» и косвенным данным.
Таким образом, Красную Армию в 19371938 годах затронули два параллельно идущих процесса в советском обществе: борьба за власть в ее высших эшелонах и «предмобилизационный» превентивный удар по потенциальной «пятой колонне». Однако позволить себе даже относительно умеренное в абсолютных цифрах «кровопускание» советские Вооруженные Силы конца 1930-х годов никак не могли.
Ввиду постоянного кадрового «голода» каждый командир был на счету. Поэтому массовая «чистка» безусловно, привела к потере для страны и армии многих грамотных и энергичных командиров.
Поэтому после ледяного душа Мюнхенского сговора осени 1938 года в СССР начался обратный процесс — возвращение уволенных и освобождение уже арестованных командиров. Даже те, кто вернулись, далеко не всегда оказывались в нужное время в нужном месте. Просто потому, что пропускали важный этап своей карьеры, проводя месяцы и даже годы в тюремной камере. Быстро продвинувшийся до командарма и командующего фронтом К. К. Рокоссовский встретил июнь 1941 года командиром корпуса. Быстро выдвинувшиеся в командармы К. Н. Галицкий и А. И. Зыгин начали войну командирами дивизии. Примеры такого рода можно приводить бесконечно.
Если бы не репрессии 1937–38 годов, полковник А. И. Лизюков в июне 1941 года мог быть генералмайором и командиром одной из танковых дивизий, вооруженных новейшими КВ и Т-34. У него уже был опыт эксплуатации тяжелых машин, он в 1930-х командовал бригадой 50-тонных многобашенных танков Т-35. Из-за нехватки командных кадров руководить механизированными соединениями часто назначались далекие от техники люди, бывшие командиры стрелковых соединений.
Они не всегда понимали специфику применения нового рода войск. Либо на должности командиров танковых соединений попадали крепкие середнячки, терявшиеся в сложной обстановке. Вряд ли, конечно, одно соединение могло радикально изменить ход боевых действий. Но эффективность использования новых машин, несомненно, была бы выше. Это означало бы сохраненные жизни. И лишние километры, которые немцы не дошли бы до Москвы.
Алексей Исаев