Так повелось

Поезд передернуло на сухом перроне. Состав потянулся, и застучали колеса. Господин средних лет с интеллигентной бородкой и кожаным саквояжем подошел к седьмому купе и, как следует, прокашлялся. Потом он почесал запястье и сохлую шею, чтобы унять ненужные раздражители. Потом три раза стукнул в дверь и проник в купе. За столиком сидел упитанный гражданин с розовым лицом. Видимая плешь с надеждой укрылась редким начесом волос от затылка. На гражданине был спортивный костюм и босые ноги. Пришелец улыбнул свои тонкие губы, учтиво поклонился и произнес:
- Вечер добрый, Николай Саныч! Это вновь я, ваш, так сказать, покорный слуга!
Гражданин фыркнул, набрал воздуха в легкие и визгливо ответил:
- И я довольно рад вас снова видеть, господин Облов! Сажайтесь уже на свое излюбленное место!
Саквояж бородатый поставил в угол, а сам нырнул за столик, поправил бороду и продолжил:
- Вы опять, Николай Саныч, в, так сказать, Сочи?
- Верно подметили, именно туда. Куда же еще? - гражданин стал рыться в карманах, но ничего в них не обнаружив, сел смирно и спросил:
- А вы, как водится, снова в Лазаревке того-этого?
- Именно. Так сказать, где же иначе.
- Обычное дело.
- Как повелось - так повелось.
Попутчики притихли. За окном лежала долгая степь и один за другим бежали однообразные столбы. Солнце стояло на месте, намереваясь закатиться.
- А вы к дочке едете, Николай Саныч?
Гражданин потер слезящиеся глаза.
- Ну, конечно. Дочка ж там.
Пассажиры снова погрузились в молчание. Тишину нарушал только проводник, который возился в соседнем купе. Он двигал что-то тяжелое и обременительное. На нос Николаю Санычу села муха, он разозлился и назвал ее «сукиной дочерью».
- А вы опять язву лечить? - спросил он.
- Куда же ей деться? Это ведь, так сказать, дело хроническое.
В коридоре проводник неожиданно выругался. Он тщательно избегал матов, чтобы не выйти за рамки приличия. Попутчики насмешливо переглянулись.
- Как у вас семья, работа, Николай Саныч? Никак дочка опять вышла замуж и родила дочку?
- Как ни странно, однако вы правы. Снова вышла и опять дочку. А на работе меня, как всегда, сначала повысили, а потом понизили. Я опять раздавлен и хочу справедливости.
- А ко мне жена в который раз вернулась. Говорит, так сказать, что больше не уйдет, потому что кругом сволочи. Один я не дурак.
- Все по-старому...
- Да, с какой стороны ни посмотри.
- А вы опять постель брать не будете, потому что жена снабдила?
- Ага, так сказать, Николай Саныч. Афоня снова скажет, что я ему клопа поселю.
- Да, Афанасий еще тот… проводник, - толстый зарылся в карманы, опять ничего не нащупал и успокоился.
- Вы, как всегда, забыли, что переодели костюм и ключи ищете?
- Не без того, - Николай Саныч опять полез в карман, но тут же одернул руку.
- А-а-а, так сказать! - с укором прозвучал Облов. 
- Вы опять со своим «а-а-а»!
В дверь постучали. Проводник Афанасий зашел в купе со стопкой грязного белья.
- Белье брать будем? - спросил он бородатого.
- Нет, конечно. У меня свое имеется.
- Вы мне когда-нибудь клопа поселите! - разозлился проводник.
- Ну вы уж и на сей раз меня простите. Мне, так сказать, очень совестно.
- Ладно, на этот раз так и быть. Чай тоже, как всегда, пить не будете?
- Нет, конечно, - пожал плечами Облов.
- Бородатый вы, товарищ пассажир! - сказал проводник и потерялся за дверью.
- Однако вечереет и хочется спать, - зевнул Облов.
- Как не хотеться.
- Лечь что ли?
- А куда ж вам деваться? Вы же, как водится, избегаете горячительного.
- Верно. Блюсти надо здоровый образ. Язва.
- С утра только по-тихому того, а то я чутко сплю. Вы же знаете…
- Пойдете опять в ресторан? - поинтересовался бородатый.
- Я к этому делу привык, не отшибешь.
- Познакомитесь с девушкой, прокутите полсуммы, а на утро, так сказать, у вас будет разбито сердце?
- Что делать - такова жизнь!
Попутчики посидели некоторое время неподвижно, потом Николай Саныч встал на ноги, по привычке обыскал карманы, фыркнул, причмокнул губами в предвкушении ночной прогулки и подал господину Облову свою мягкую влажную ладонь:
- Как говорится, спокойной ночи и всех благ.
- Ага, и вам того же и иже с ним.
Николай Саныч вновь пошарил в карманах и исчез в коридоре. Облов прислушался к звукам, растянул губы в тонкой улыбке и взялся расстилать постель.
А за окном уже темнела степь, столбы по-прежнему бежали друг за другом, а солнце, наконец, закатилось.