Революция или безысходность

На судебной проходной пахнет серостью. За конторкой что-то в униформе. Уткнулось взглядом в монитор. Слышны стрельба и Сигал (бум, бах, бах, бум!). Безлюдие и безысходность.

“Мне в суд.”
“Так. А вы кто?” (Бум, бах!)
“Подсудимый”
“Так. Ваш паспорт. Так. Имя судьи?” (Я убью тебя! Бум-бах!)
“Облепихина.”
“Так. Второй этаж. Кабинет 24” (Бах, бум!)
“Зачем ты постоянно говоришь “так”?”
 (Бум-бах! Так тебе! Так! Так!)
“Так. Что?..”
“Так. Ничего...”

У них везде серо и погано. В офисах, администрациях, в приемных, в судах. Серые потолки, серые стены. Обои сереют до поклейки. Светлый паркет темнеет до укладки. Цветы на подоконниках тоже серые. Все цвета радуги на флаг нанеси, а все равно государство – лишь вонь, серость и безысходность. Везде и всегда.

На нужной двери посеревшая бумага. Сегодня в меню Облепихиной - взыскание задолженности, выселение, опять взыскание, административная ответственность. Последнее по мне.

По коридору раз в минуту пробегают девицы со стопками папок в руках.

так-так-так в одну сторону
так-так-так в другую

Кажется, папки одни и те же. Меняются только девицы и кабинет, куда эти папки несут. Так-так-такая работа.

Из кабинета 24 вышла так-так-такая же девица. Тоже с папками.   

“Так. На 17-00?”
“Да.”
“Так. Хорошо. Ждите.”

Потащила папки куда-то вниз по лестнице. Вскоре вернулась. Без папок. Но с запахом дешевого сигаретного ментола. Суд Наицентральнейшего района. Вонь, ментол, серость. И папки. Много папок.

“Так. Паспорт.”
“Что паспорт?”
“Так. Ваш паспорт.”
“Вы жена охранника с проходной?”
“Так. Что?”
“Так. Ничего.”
“Так. Вас позовут.”

Еще ожидание. Еще папки. Еще девицы.

так-так-так
так-так-так

Пробегая мимо, девицы смотрят на меня, затем в меню Облепихиной. “Административная ответственность”. Все ясно. Алкоголик или псих. Девицы разочарованно-очарованно бегут дальше.

“Так. Проходите.”

Судейский пъедестал. Три больших кресла. Секретарь. Облепихина в серой мантии. В серой, потому что черный не может быть таким серым. У Облепихиной огромное тело и очень маленькая голова.

“Слушается дело бла-бла-бла.... по части бла-бла-ла...”

Очень маленькая голова тараторит негромко, концы некоторых слов и фраз намеренно обрубает. Окно настежь, доносится городской гул, поэтому Облепихину плохо слышно даже в паре метров от нее. Секретарь сидит гораздо дальше, как раз у окна, наверняка вообще ничего не слышит, но печатает не переставая. По шаблону набирает. Кстати, как звучит стук пальцев по мягкой клавиатуре? Пусть будет “шорк-шорк”.

Музыка серости.

“бла-бла-бла...”
“шорк-шорк”
“бла-бла-бла...”
“шорк-шорк”
“бла-бла-бла...”
“шорк-шорк”

“...нарушил общественный порядок, выразившийся в явном неуважении к обществу, выражался нецензурной бранью, размахивал руками...”
“А руками махать нельзя?”
“Так. Не перебивайте.”
(шорк-шорк)
“...назойливо приставал к гражданам, пытался затеять драку, на замечания сотрудников полиции не реагировал, при посадке в автомашину оказывал сопротивление...”
“Я не оказывал сопротивление”.

Секретарь напечатала удивление (Шорк? Шорк-шорк?). Проигрыш между куплетами.

“Так. В протоколе написано, что оказывали”.
(Шорк-шорк)
“А в моей копии протокола указано, что не оказывал”.
“Так. Покажите вашу копию протокола”.

(Шорк? Шорк-шорк?).

“Так. Действительно, не оказывал. А у меня написано, что оказывал. Так. Для уточнения можем вызвать составителей протокола. Хотите их вызвать?”
(Шорк-шорк)

протокол подделали совсем идиоты но вызывать чтобы еще одно заседание придут не придут снова Облепихина их слово против моего у меня других документов нет а рапорт и прочее везде моя подпись и вот что будет:    
 
Так
бла-бла-бла
шорк-шорк
так
бла-бла-бла
шорк-шорк

виновен виновен виновен

“Нет.”
“Не хотите вызывать?”
“Я вам доверяю.”
“Так. Тогда бла-бла-бла...”
шорк-шорк
Так
бла-бла-бла
шорк-шорк
так
бла-бла-бла
шорк-шорк

“Так. Прения. Вам есть, что добавить к вышеизложенному?”

первое мая колонна анархисты революция или безысходность дворцовая нацисты давай уебывай отсюда погнали омон зажал осторожно коляска дети плакаты убери кирзач с ноги космонавт не трогай рука сломаешь баран автобус проколоть шину работник театра музыканты случайные фрик у метро выпустите 15 отдел нет паспорта штраф сверху команда отпустить не отпускать отпустить не отпускать не отпускать держать до утра отдел Э мерзость мрази тошнит улыбаются шутят засняли телефон лицо симки татуировки отпечатки по камерам до утра разговоры хорошие люди революция рядом революция здесь утро домой

“Нет. Мне нечего добавить.”
“Так. Тогда бла-бла-бла, бла-бла-бла суд удаляется для принятия решения.”

Секретарь сказала “так шорк-шорк подождите в коридоре шорк-шорк”

В коридоре на двери напротив табличка “Кабинет 25а Прием исковых заявлений”. Чуть ниже серая бумажка “Прием исковых заявлений в кабинете 25а”. Для тех, кто со второго раза включается. Рядом еще одна серая бумажка “Прием исковых заявлений в кабинете 27а”. Кабинет 25а закрыт. Кабинет 27а закрыт. Серая безысходность.

Марафон девиц с папками продолжается. Одна, вторая, третья... и вдруг цок-цок-цок. Тоже серая, зато на каблуках.

“Скажите, а где исковые заявления принимают?”
“Так. Что?”
“Как, и вы тоже “так”?
“Так. Что?”
“Ничего. Простите за беспокойство”.

Девица смотрит на меня, затем в меню маленькой головы. “Административная ответственность”. Все ясно. Алкоголик, псих, идиот. Девица убегает вниз по лестнице. Заставка из фильма “Звездные войны”.

Так
цок-цок-цок
цок-цок-цок
цок-цок-цок
так
цок-цок-цок
цок-цок-цок
цок-цок-цок

На полэтажа ниже автомат с кофе. Девица пихнула купюру. Получила кофе. Чего-то ждет. Подошел мужчина с лицом скучающей серости. Ждет своей очереди ждать. Девица произносит:

“Да что с автоматом сегодня! Третий раз даю сто рублей, три раза он не дает мне сдачу!”
Мужчина оживился:
“Я сам сегодня дважды брал кофе, оба раза тоже остался без сдачи! И кофе какой-то... серый! Бардак!”

Продолжают ждать сдачу. Серая беспросветная глупость. И эти люди выносят кому-то приговоры. Безысходность. Меня позвали.

бла-бла-бла
шорк-шорк
бла-бла-бла
шорк-шорк

“Бла-бла-бла... суд критически оценивает пояснения относительно неоказания неповиновения сотрудникам полиции... бла-бла-бла шорк-шорк”

Ага. Дома подделал копию протокола. И ведь не шутит огромное тело. Только революция убьет безысходность и Облепихину.

бла-бла-бла
шорк-шорк

“Бла-бла-бла признать виновным бла-бла-бла наказание в виде административного штрафа в размере тысячи рублей бла-бла-бла шорк-шорк”

Очень маленькая голова вышла из зала. Секретарь готовила постановление. Дверь в судейскую комнату осталась открытой. Облепихина сняла судейскую мантию, ее голова и тело оказались нормальных размеров. Даже серых душою людей мантия превращает в монстров.

“Простите, а почему “так”?..
“Так. Что?”
“Ну, почему именно “так”?..
“Так. Потому что по закону так.”
“Понял. Всего доброго”.

Я убегал от серости и безысходности. Подача заявлений в закрытые кабинеты, девичья эстафета с папками, у кофейного автомата чего-то ждут уже пять человек, на проходной сигал и бум-трах-тарахах-так тебя-так.

На улице свежий воздух и хорошие цвета. Любые цвета хорошие, если не серые. Чувствуя за спиной безысходность, я не оглядывался, пока не свернул за угол.

Чуть позднее я приехал на метро Достоевская, где самая красивая женщина на Земле уделила мне пять минут своей жизни. Я смотрел, как она пьет чай и был счастлив. И ничего лучше со мной никогда не случалось.

Революция будет. И никакой безысходности.