Путешествие в страну И... продолжение

Глава 4. Село Философское (окончание)

“Дебаты” закончились, и философы принялись жить обычной человеческой жизнью: отправились на небольшой, но красивый песочный пляж принимать водные и солнечные ванны, жарить шашлыки, играть в мяч и шахматы. Хозяин предложил мне прогуляться с ним по территории, и когда мы оказались наедине, обратился:”Дорогой Руслан, дело складывается таким образом, что мне придется быть с вами предельно откровенным и рассказать вам то, о чем я не могу говорить даже своим близким друзьям. Надеюсь на ваше понимание”- последнее было сказано просительным тоном, он заметно волновался, -“и сохранение вами всего мной сказанного в абсолютной тайне, потому что речь пойдет о деле государственного значения”. Он сделал глубокий вдох, как бы собираясь с силами:”Я был не совсем искренним, говоря о бесполезности вашего учения. Простите, я не мог говорить это при всех, ваше учение – а вы показали его на практике – обладает колоссальной разрушительной силой…”, - и, увидев изумление на моем лице, печально улыбнулся:”Это касается вас и Екатерины Юрьевны…”.

О, господи! Упоминание о ней ударило словно током. Кому мог помешать тот крохотный огонек, который на мгновения объединил нас, согрел наши сердца? Зачем он пытается говорить о том, что является лично моей – не его, не государственной – лично моей тайной и лично моей болью? Зачем мне твое государство с его секретами, если оно покушается на то, ради чего я живу – на любовь, пускай еще не родившуюся, но блеснувшую уже маленьким лучиком надежды?

“Дослушайте же, я вас очень прошу!” – в его голосе звучала мольба. Взяв меня за руку, Петра Афанасьевич стал торопливо, будто опасаясь, что произойдет нечто непоправимое, говорить:“Она мне все рассказала. Вы смогли вызвать в ней ответные чувства, чего не удавалось никому, даже мне. Да, я был в нее безумно влюблен! Готов был бросить все – семью, работу, все – лишь бы быть с ней. Она же не испытывала ко мне сильных чувств - ее душа и мысли были направлены исключительно на самосовершенствование. Теперь же Екатерина Юрьевна посвятила себя  великой миссии нашей команды – созданию новой властной элиты в стране, в которой ей отводится ключевая роль. Она еще очень молода, но обладает многими знаниями и навыками государственного деятеля самого высокого ранга. Ее сознание не содержит бремени пережитых страной мрачных эпох и анархии переходного периода. Оно будет пользоваться новыми, еще неизвестными миру возможностями, которые даст наш препарат, называемый Федором чаем. Это сверхсекретное средство используется под контролем первых лиц государства, и причина посещения села Якубом Автандиловичем заключается именно в нем”.

Такой оборот вызвал во мне нешуточный интерес, тем более, что я лично подвергся действию этого препарата, и, надо сказать, действию крайне полезному.

Уловив мое настроение, Петр Афанасьевич приободрился:”Это была удивительная история великого открытия, сделанного на стыке новейших достижений в исследовании психотропных препаратов одной из спецслужб, и, представляете – философии! Я работал над диссертацией по созданию качественно новой концепции времени, когда ко мне обратился никому тогда еще не известный сотрудник этой службы. Он поведал мне о том, что побочным исследованием действия новых видов “сыворотки правды” явилось создание странного препарата, не подпадающего ни под одну из известных классификаций по действию на испытуемого. А поэтому отбракованного как неперспективного и бесполезного для оперативной деятельности. Этот человек отличался редким любопытством и испробовал его действие на себе, после чего, после недолгих поисков нашел меня. Я ведь опубликовал уже несколько своих статей. Когда он рассказал мне о характере действия этого препарата – я не поверил: этот человек совершенно точно знал, что займет то место в государстве, которое он занимает сейчас, и предрекал будущие события в стране с точностью, недоступной для современного уровня политической аналитики. Когда некоторые его предсказания стали сбываться – я понял речь идет о гениальной находке. Но был неясен ее механизм. Несколько лет напряженной работы – и я его разгадал! За это время этот человек стал…”- он назвал его статус, - “и засекретил как препарат, так и все мои работы. Так что нобелевскую премию я, увы, не получу. Я же из простого преподавателя превратился в руководителя специального подразделения, под видом создания села с философским уклоном отрабатывающего отдельные свойства препарата. А также изменяющего текущее сознание крупных государственных деятелей. Например, Якуба,” – он засмеялся:”Видели каким он стал? - А знали бы вы, каким он был! Знаете кто он сейчас? – А знали бы вы, кем он был раньше!”

Вспомнив меняющийся облик кавказца от улыбчиво-добродушного с букетом роз в руках до свирепо - рычащего со словами демократии на устах, я попытался представить, но не смог. Все же больше интересовал механизм действия “чая”. На мой прямой вопрос Петр Афанасьевич покачал головой:”Суть работы я вам открыть не могу, это – важнейшая государственная тайна. Могу сказать лишь одно – на разных людей препарат действует по-разному. Неожиданно для нас он подействовал одинаково на вас и Екатерину Юрьевну с сыном – сами знаете как. Дальнейшее его действие в этом направлении может разрушить наш проект. Екатерина Юрьевна в нем – главная фигура, действие препарата раскрыло в ней поистине уникальные задатки государственного лидера. Вот, пожалуй, и все. Правда, еще одна маленькая деталь – сам этот проект, осуществляемый на ее родине – мой для нее подарок, в знак той Любви, слова о которой были произнесены вами сегодня, и которую я имел счастье и несчастье к ней испытать. Прошу вас, извините меня за эти откровения. Вы вправе поступить так, как сами решите.” 

Он замолчал. Молчал и я. “Неужели мне предстоит выбор между личным счастьем и государственными интересами,” – вдруг пришло в голову, - “вот уж никогда бы не подумал, что моя скромная персона путешественника, ушедшего от мирской суеты, окажется способной влиять на дела такой важности!” – “Пожалуйста, не торопитесь с решением, послушайте сперва ее мнение”, - сказал он с нажимом на слове “ее”. “Если хотите, я могу вам рассказать, где живет Екатерина Юрьевна или даже отвести к ней…Вас там ждут.”

От сопровождения я отказался и ушел, не попрощавшись со всеми, один. Голова работала с потрясающей ясностью, сердце бешено стучало, внутри бушевал пожар. Не совсем пожар. Вовсе не пожар. А – гигантский Мыслеогонь! Вот он простирает свои протуберанцы вперед. Но не в пространство, а – во Время. Я вижу Екатерину Юрьевну сидящей во главе длинного стола, вокруг которого собрались самые важные государственные лица. Все завороженно слушают ее речь. Она прекрасна. Это – ее Будущее. Я пронзительно переживаю эту картину еще и еще, пока не выхожу на площадь, неподалеку от которой, по словам Петра Афанасьевича, должен быть ее дом. Вынимаю из кармана блестящий почти игрушечный мобильник, подаренный мне в фермерском хозяйстве, и вывожу номер. Откуда я его знаю? Затем набираю слова:”Катюша, прости. Я не смогу сегодня быть с тобой.” Почти тут же получаю ответ:”Не может быть. Не верю.”

… Огонь погас. Я иду к реке, по пути покупаю бутылку разбавленного водой спирта. Сажусь на пристани, у своей лодки, ноги в воде. Пью водку из горлышка как обычную воду, ничего не чувствуя. Кроме соленого вкуса слез, двумя струйками текущих мне прямо в рот. Бутыль опустела, я тоже. Сижу без чувств, без мыслей, без движения.

…Сзади меня берут под руки, ставят на ноги. Перед моим лицом борода и большие добрые глаза. Федор? Что-то говорит, не понимаю. Доносятся слова:”…просила передать вот это,” – протягивает листок бумаги. “И вот это,” – обнимает меня и целует … в губы. “А это – уже от меня”, - сует в мой карман пузырек с темной жидкостью”. И еще раз обнимает и целует, но уже в лоб.

Берет меня как дитя, на руки, бережно кладет в лодку и отталкивает ее от берега. Я разворачиваю листок, читаю: “Дорогой друг! Ты - настоящий. Желаю тебе любви. Надеюсь, встреча не за горами”.

Целую его и падаю без сознания.