Талый снег

Библиотечка современной повести

Выпуск 2


Евгений Сайковский


 

ТАЛЫЙ СНЕГ

ОЛЕГ В КВАДРАТЕ

ОСЕНЬ В АВГУСТЕ

ПОЭТ И ГОРОЖАНИН


Иваново, 2013
 
 УДК 821.161.1-3
 ББК 84 (2Рос = Рус) 6-44
 С 14
 ISBN 978-5-9904547-2-9

     Природные явления последних лет, события, факты, воинский долг перед Отчизной... Ответственность за свободу и процветание… Об этом и многом другом в нервной аритмии верлибра ”Поэта и горожанина“.
    ”Густой, пахнущий ожиданием весны апрельский снег медленно падал…“
    Скрытые эмоции современных полицейских в “Талом снеге“ подобны первым подснежникам, пробивающимся сквозь мёрзлую землю…
    Сюжет ”Олега в квадрате” трагичен - годы за решёткой младшего сына лишь усугубили семейные проблемы.
   ”По его одухотворённому, но бледному виду можно было определить, что эта “Осень в августе” для него закончилась”.
   Повесть о нравственных и социальных аспектах коррупции.

 © Е.Сайковский, апрель 2013г.
Mail.Ru.Saykovskiy@inbox.ru.тел.(4932) 37-21-20 
Печатается в авторской редакции.

Подписано в печать 17.04.2013г.
Формат 1/16. Бумага писчая. Плоская печать.
Усл. печ. л. 13,48. Уч.- изд. л. 12,47.
Тираж 50 экз. Заказ № 2013-25

ЗАО ”Ивановский инновационный институт“,
153000,г.Иваново,пр.Шереметьевский,д.21,оф.012


ISBN 978-5-9904547-2-9 © Е.Сайковский, апрель 2013г.
 
Поэт и горожанин

Повести в стихах

       
            Выпавшие из гнезда птенцы
               
(… с сокращениями)
    

   1. Ветер свободы над Балтикой свеж,
       Юные годы время надежд.
       Верность и подвиг! Была не была!
       Царский угодник? За веру - дотла?

       Француз наступает, Москва отдана,
       Но дух его тает, восстала страна,
       Юнцы, лейб - гвардейцы, дворян сыновья,
       Крепостные, разночинцы - сплотились не зря,

       Без господского принуждения,
       Лишнего не говоря,
       В строй - сермяжная Россия,
       За семью, престол, царя….

       Война, коль случилась, печали сестра,
       В сплоченье светилась восхода заря -
       Победа, поражения, суровая зима,
       Мужицкое здоровье, болота, пустые закрома...

   2. Тарутинский лагерь в тумане густом,
       Поручик Татищев в смятенье большом,
       Монарху - присяга, дворянская честь,
       Отчизна - бедняга, кругом одна лесть.

       Под пули, снаряды, дай бог, чтоб везло,
       Нагнуться, в сражении - бесчестье, грешно,
       Прямою наводкой летело ядро,
       Пробило насквозь тело графа оно -
       Кровавое месиво поле Бородино…

       Семёновцы, преображенцы,
       Гвардейские полки,
       Вольнодумцы и поэты,
       Дуэлянты, храбрецы,

       Умны, честны на поле брани,
       Без уважения, грустны…
       Декабристы, петрашевцы перед нами,
       Выпавшие из гнезда птенцы…

   3. Без войны, случись отставка,
       С указом прибыли гонцы,
       Штык в землю,
       Жизнь - другого распорядка,

       Заслужено поместье, тройка, венчание,
       Свадебные бубенцы. Невесты - недотроги
       Неполных семнадцати годов,
       Моралисты из отставников, уж, очень строги,
       Не дай вам Бог ослушаться таких отцов…

       Воевали, не роптали,
       Там где надо бой дадим
       И в Париже доказали -
       Русский дух непобедим.
 

       Век ещё французам снилась,
       Конница за ними вслед неслась,
       Переправа, ветер в спину,
       Бегство - река Березина,
      
       Мушкеты, самопалы,
       Сабли, топоры,
       С золотым шитьём мундиры,
       Худая сермяга, зипуны.

   4. Домой, штык проворный,
       Победный настрой!
       Герой? Непокорный?
       На плац, в общий строй.

       Слова наносные,
       Чины, ордена,
       Земля, крепостные,
       В неволе страна.

       Российская вера - чиста как слеза,
       Одна адюльтера царя доброта,
       Конечно Вольтер, безусловно Руссо,
       Молчать офицер - тирана нутро.

       Рабы? Не сумеет монарх всех подмять,
       Как он сатанеет, сумев напугать.
       Назрели реформы? А как же оброк?
       Тяжёлая служба? Семёновский полк?
   
       Ввести поселенья,
       На плаце - побольше муштры:
      ”Чтоб до посиненья”,
      “Уж, больно умны”.

       Крестьян всё меньше понимали,
       А те твердили о своём,
       Враньё за правду выдавали,
       Послушайте, неверие кругом….

       Господ разделила незримая грань,
       Одних укротила правителя длань,
       Другие устали, жизнь коротка,
       Жёны жужжали пчелой у цветка.

       Целовальники в почёте,
       Хватит шашками махать,
       Мытарь, крест целован,
       Пора подати сбирать…

   5. В России реформы туманны, трудны,
       На Балтике штормы с Невой обручены.
       Масонские ложа, Спасенья союз,
       Дворяне, вельможи - над Питером блюз.

       Сенатская площадь, восторженный взгляд,
       Сапоги со шпорами предательски скрипят,
       Напугана лошадь, каре, полки, экипаж,
       Генерал - губернатор гарцует в седле,

       Государя глашатай, надежда и страж.

       Ослабла уздечка?
       Кто виноват?
       Команда: “В казармы”.
       Команда: “Назад”.
 

       Поручик Каховский - за реформы,
       За новый уклад,
       Пуля с насечкой,
       Револьвер, рука не дрогнула -
       Исход жутковат.

       Оказалось по плечу,
       Выстрел в спину,
       Генералу своему -
       Милорадовичу -

       Где найдёшь, где потеряешь,
       Буйну голову свою -
       Неизвестно никому
       Иль на площади Сенатской,
       Иль с французами в бою.

       Полная сумятица
       Толпа бунтует,
       Рано ещё каяться,
       Не завершён сонет.

       Как всегда, по-нашему,
       Верхом отрядили,
       Лошади не перекованы,
       Страшно заскользили.

       И хоть полки в каре
       Отчаянно храбры,
       Но невозможно без опоры,
       В мороз, в коня вонзая шпоры,
       Поднять Россию на дыбы…
 
   6. В казармах отличился
       И был не одинок,
       От сабли декабриста
       Комбрига спас стрелок.

       Повелитель, император,
       Донесение читал,
       Он не был бы диктатор,
       Если бы не сказал:

      “Декабристы - не злодеи,
       На войне умевшие стрелять,
       Либеральные идеи
       Их заставят горевать.

       Вершить кое-как не мастак,
       По-справедливости буду,
       Ату их,
       Не жалко бедняг.

       К гражданскому обществу?
       Мятеж первый шаг?
       Не быть посему,
       Пустой разговор натощак.

       Для всех командиров -
       Нижних чинов,
       Наглядный пример -
       Верный офицер,
       Всегда будь готов!”

       Соизволил, высочайше,
       громогласно произнести -
       Стрелка рядового -
       В унтер - офицеры произвести….
   7. Разбирались, вопрошали,
       Чинно следствие вели,
       Филёры награды получали,
       Прогибались, как могли.

       То ли гордая свобода,
       То ли деспотизма тень,
       Юнкер Зубов для народа
       Обещал спасенья день.

       И за это под конвоем?
       А ему шестнадцать лет,
       В крепость графа, быть изгоем,
       Мать молилась ему вслед,

       Наречённая невеста,
       Несмотря на младость лет,
       Без сомнений и кокетства,
       Собралась за графом вслед.

       Саша Пушкин гениален?
       Сколь годов как спора нет,
       Медный всадник был в печали,
       Средь восставших Саши нет.

       Не по этой ли причине,
       Искал пулю с этих лет,
       Оказавшись на стремнине
       Горожанин и поэт.

       Рифма, слово отзовётся,
       Вырвется, в поступок, крик,
       Зубов юн, ему придётся
       Добывать в Сибири цинк,

       А когда домой вернётся,
       С каторги, с котомкой книг,
       К тому времени сосед загнётся,
       От застолий не проснётся -
       Сослуживец, отставник.

       За высокие стремленья,
       За красивые слова,
       На Руси без сожаленья
       Каторга как похвала…

   8. Лунин и Пестель. Раевский, Митьков.
       Кавелин, Семёнов. Подпоручик Батеньков…
       Лишить чинов, дворянства. В Сибири поселить,
       На благо государства, зачинщиков казнить.

       Над головами шпаги переломаны,
       Колено преклонено,
       В костры мундиры брошены,
       Ордена за Бородино.
       Как злодеи умирали.
       В петлях, в муках, пятеро…

       Эшафот, барабанов дробь, палач….
       В России даже вешать не умеют,
       Предсмертный крик,
       Родители седеют, женский плач.
   
       О Боже, как всегда напрасны,
       Несправедливы и ужасны,
       Последствия от мести и злорадства,
       Людей на пике власти и богатства,
       Сводящих счёты с теми, кто честны…
 
   9. Вот так всегда. Коль выпал жребий,
       Свой крест с достоинством неси,
       Даст Бог и в новых поколениях
       В каре сомкнутся воины Руси.

       И не убий, весной птенцов
       Из гнёзд повыпавших
       Не трогай,
       А лишь на ветку посади.
 
На излучине.

             Весной прерывая разлуку,
             Заглянешь в свой город родной,
             Протянет он дружески руку,
             Улыбкой сверкнёт озорной.

             Здравствуй, мост родной -   
             Осип Соковский.
             Здравствуй, неба синева,      
             Здравствуй, Уводь
             В платье ситцевом,
             На пригорке бузина.

             Пройдусь по аллеям и скверам,
             Под аркой моста постою,
             И вспомню я девушку в белом,
             А в синем домой провожу.

             Сирень в полисадник закрою,
             Черёмухе кудри завью,
             Жасмина букет наломаю
             И вместе с зарёй подарю.

             Назад от неё путь тернистый -
             Шереметьевский большак,
             Слободской мужик - ох, задиристый,
             Юшку пустит за пустяк.

             Ткани модные, хороводные,
             На покатистых берегах,
             Крепостные и свободные
             Холсты белят на лугах,

             Полотняные, с крашениною,
             На “манерах”, на “вырезах”,
             От Иванова до Манчестера
             Память добрая в делах.

             Талка с Уводью - неразлучные,
             Река Харинка им сестра.
             Между трёх мостов, на излучине,
             Отражаются купола.

             Монастырь мужской - Покрова на ночь,
             Под пасхальный звон - Вознесение,
             На земле ручей, не прогонишь прочь,
             Будет жить Кокуй без забвения.       
               
             Благодатный свет - ранний из чудес,
             Льётся синь с небес тканью ситцевой,
             Храм намоленный у моста воскрес,
             Взор с икон в углах - ночь с зарницами.
 
             Здравствуй мост родной -
             Осип Соковский.
             Здравствуй, неба синева.
             Здравствуй, Уводь
             В платье ситцевом,
             На пригорке бузина.

 
Розы чёрные.

             Солнце проснулось рано,
             Долог путь к горизонту,
             Подсвеченным небом плавно,
             Тучи спешили фронтом.

             Зима припозднилась нынче,
             Лыжный сезон продлевая,
             На холоде птицы певчие -
             Вернулись из дальнего края.

             Снег надоел, заносы,
             Зябко, ветра внезапные,
             Вширь раздались торосы,
             От усталости ноги ватные.

             Редкие гости - вороны,
             В зрелом возрасте - нелюдимы,
             Всегда осторожны в городе,
             В этот день - агрессивны.

             Клювы “крух” трубящие,
             Аппетитом не обделены,
             Крылья в небо парящие,
             Когти загнуты и сильны.

             Цвета стали - репродукторы,
             На фасадах и столбах,
             Умер Сталин, страх на улицах,
             Розы чёрные в глазах.

             Нам уроки отменили,
             Траур в школе объявили
             И не видел я с тех пор,
             Чтоб учительница седая,
             Нас из класса провожая,
             Закурила “Беломор”. 


 
Баба Соня.

             Баба Соня, вся деревня говорит,
             Как спросонья и без мужа начудит.
             Вся отрада, рыбки плавают в пруду
             И рябина черноплодная в саду.
 
             Не поверишь, скоро двадцать ей опять,
             Озорная, года бросила считать.
             Все полвека, за колхозные паи,
             Разделили? Слышь, обратно забери.

             Неприкаян, на пригорке дом стоит,
             Четверть века на погосте муж лежит.
             Утомили деревенские друзья,
             Ну, а Сонька. А что Сонька?
             Ну, любила, как могла.

             Баба Соня, дай тебя я обниму
             И на печку для прогрева подсажу.
             Догоняют и тебя вокруг дела?
             Не дождутся, улыбается она.

             Баба Соня, вся деревня говорит,
             Как спросонья и без мужа начудит.
             Вся отрада, рыбки плавают в пруду
             И рябина черноплодная в саду.


 
Скорый поезд

               

            Скорый поезд на рельсовых стыках,
            Долбит дятел в затылок меня,
            На перроне мадам не спешите,
            Не губите на рельсах себя.

            Звездопад в этот день неизбежен,
            Тихо слышно гуденье шмеля,
            Не читайте с утра вы газеты,
            Портить нервы нам все мастера.

            Поезд прибыл, вокруг всё в тумане,
            Будто рядом не вы, а прибой,
            Ваши козыри в левом кармане,
            Мои демоны дружат с бедой.

            Стыд, какой, не дай бог, кто узнает,
            Как легко мы расстались, друг мой,
            Горячо на щеке слеза тает,
            Не вернётесь вы к мужу домой.

            Скорый поезд на рельсовых стыках,
            Долбит дятел в затылок себя,
            На перроне мадам не спешите,
            Не губите на рельсах меня.


 
Вишня - малолетка.


             Роза чёрная растёт
             Посреди герани,
             Аист свил своё гнездо
             В саду у дяди Вани.
 
             Прочь уходит тень с небес,
             Туча в небе тает,
             По весне цветёт сирень,
             Аист прилетает.

             Слышно как жужжит в ночи
             Майский жук - обжора,
             Одинокие сверчки
             Не стрекочат хором.

             Вишня - малолетка
             Завязью кислит.
             Не наклонишь ветку -
             Пусть себе висит.

             Дядя Ваня, милый мой,
             Вишня спеет быстро.
             Ожидал судьбы иной,
             Ничего не вышло.

             Вишня - малолетка
             Больше не кислит.
             Наклонил бы ветку -
             Высоко висит.


Слёзная капель.
               

             С клёна лист опавший,
             Кружит - забияка.
             Осень на колени,
             Девушке с филфака.

             Первая взаимность,
             С багрецом заката,
             Поцелуев нежность
             Ей дороже злата.

             Под ноги, на землю,
             В лужу, без манер,
             Дождь накрыл пастелью
             У общаги сквер.

             Слёзною капелью
             Кленовому листу,
             Грустно, быть похмелью
             Завтра поутру.

             Вдруг чуть слышен шёпот,
             Вербу клён приметил.
             Песню спеть есть повод
             О любви, о лете.

             О студентке русой
             На пшеничном поле.
             О капризной музе,
             Золотом раздолье.


Нюрка
               
             Прибыла к вокзалу банда с Сортировки,
             В банде были урки, фраера.
             Банда воровала грузы из составов,
             А за ней следили опера.
               
             Верх держала чика - звали её Нюрка,
             Шустрая и дерзкая была,
             После зоны урки - и те боялись Нюрки,
             Их легко на понт она брала.

             Эх, Нюрка - ты мой галчёночек!
             Эх, Шурка - ты наш Шурёночек!
             Эх, Нюрка, Анюта Звездина,
             Прости любезного!

             Вот пошли подставы, кончилась халява,
             Много стало наших попадать.
             Как узнать быстрее, кто же стал стукачить,
             Чтобы за измену наказать?

             Как-то шли на дело, выпить просит тело?
             Мы зашли в вокзальный ресторан.
             Там в подсобке Нюрка в новой чернобурке,
             Поднимает с опером стакан.

             Слушай, накипело! Что ты не имела?
             Разве в поездах не шуровал?
             Серьги и браслеты, звонкие монеты,
             Разве я тебе не добывал?

             Эх, Нюрка - ты мой галчёночек!
             Эх, Шурка - ты наш Шурёночек!
             Эх, Нюрка, Анюта Звездина,
             Прости любезного!
               
             Здравствуй, моя Нюрка, здравствуй, дорогая,
             Здравствуй, Нюрка - девочка моя!
             Аль тебе в натуре плохо меж ворами
             Или не хватало куража?

             Здравствуй, моя Нюрка, здравствуй, дорогая,
             Слушай, моя Нюрка, и прощай!
             Ты ж под корень, лярва, всех нас, как скотину,
             Так за это финку получай!

             Вынул Шурка финку, криво усмехнулся,
             Засверкала фикса ей в глаза
             И вонзил он финку прямо в сердце Нюрки…
             Аннушка, прошли твои года!

             Вот лежишь в гробу ты, на краю погоста,
             Чёрный ворон кружит над землёй.
             Больше ты не встанешь, не поднимешь тоста,
             Горько плачет опер над судьбой!

             Эх, Нюрка, ты мой галчёночек!
             Эх, Шурка, ты наш Шурёночек!
             Эх, Нюр…
             Прости Аркашку Северного. Прости, прощай.

 
На “Ваське” подводники…

               
               
                Ни страны, ни погоста
                Не хочу выбирать.
                На Васильевский остров
                Я приду умирать.
                И.Бродский

            Сосны изогнуты, берег песчаный,
            Остров Васильевский - Финский залив,
            Стрелка на сваях, колонны ростральные,
            Дух величавый - имперский мотив.

            Кубрик, курсанты, два яруса коек,
            Классы, учёба, подъём и отбой,
            Нас не просили учиться без троек,
            С подлодки хотелось вернуться домой.

            Здесь обучают борьбе за живучесть,
            Как с глубины поднимаясь наверх,
            Торпедой по фалу к бую крадучась,
            Не залететь на кессоновый смех.

            На “Ваське” подводники, это престижно,
             Студентка из горного ждёт у моста,
             На Север писать будет письма о жизни,
             Скромна и надёжна, петербурженка она.

             К Западной лице путь из столицы,
             В небе царит орёл,
             В Малой Лопатке у пирса томилась
             Подлодка “Ленинский комсомол”.

             Спирт был прописан, врач на контроле,
             Без спирта туда нельзя,
             Матросов погибших, из дымных отсеков,
             Вытаскивала салажня.

             Нордкап – Медвежий, боевое дежурство,
             Надбавка к окладу, за выслугу лет,
             Торпедные стрельбы: “Прямо по курсу…”
             На безлюдные земли пуски ракет.

             Три месяца в море - ”срок автономки”,
             Север, Атлантика, Гибралтар,
             Под датским судном проходит подлодка,
             Шум винтов - нас не слышит радар!

             Средиземное море, учебная задача -
             Атаковали авианосец “Энтерпрайз”,
             Легли на ил, на дно - это удача,
             В безмолвии полном боевой экипаж.

             Дорога домой всегда быстрее,
             В отсеке дизельном: “Полный сбор”.
             На собрании в подводном положении,   
             Первогодков принимаем в комсомол.

             Из Питера есть, тогда Ленинграда,
             Сибирь, Татарстан и Урал.
             Руку я поднял, звучала Гренада,
             Родное Иваново вспоминал.

             Судно торговое, солнце в зените,
             Всплыли, швартуемся, трап ходуном,
             Море без края вокруг. ”Жить хотите?”
             Команда “Погрузка!”, команда “Бегом!”.

             Матросы на палубе, загар - в шоколаде,
             Смотрят на бледных подводных парней,
            ”Смертники” - шепчут, “На боезаряде…“,            
            “Господи, боже, помоги, пожалей”.

             Север - суровее с каждой милей,
             Вот и фиорды, родная губа,
             Сопки, долины, эдельвейс среди лилий,               
             Ягель, погосты - такая судьба. 
 
Соковский мост


             Мост на реке недалече, Талка впадает в Уводь,
             Хищный в небе кречет, кряква потомство учит.
             Покряхтывает степенно, птенцов под крылом грея,
             В реке кувырок - отменно, потомство кормить скорее.

             Рэб - рэб, повторяя хором, в запрудке плавают клином,
             Почистят пёрышки скоро, на берегу в крапиве.
             Пару месяцев кряду, мамашу слушают дети,
             На крыло их поставить надо, вместе с селезнем в ответе.

             Весну стрижи открывают, заканчивают соловьи,
             С криком в небо взмывают, трели выводят свои.
             Ласточки - святые птицы, их жизнь - скоростной полёт,
             Пикируют - из воды напиться, утро для них настаёт.

             Щёлканьем, рокотом, свистом, множеством колен,
             На майской зелёной сцене соловьиный звучит рефрен.
             Брошен в реку ключик, свадьба - мост на замке,
             Карета, невеста, солнечный лучик, жених на облучке.


 
Банный лист

               


             Жарок ветер с пепелищ, плач в огне берёзы,
             Не дрожит осины лист, высыхают слёзы.
             От жары в ушах звенит мерный колокольчик,
             Дым опаловый горчит, не вернёшь листочек.

             Рос здесь царский белый гриб, спрятавшись от света,
             Хвощ лесной в огне погиб в середине лета,
             Вереск розовый не цвёл, пчёлы не жужжали,
             Тёмный сладостный нектар в соты не собрали.
   
             Ждали ливневых дождей, гари вместо леса,
             Клубы дыма взяли в плен города и веси,   
             Только что пожар затих, тлеют головешки,
             Паучок уже плетёт тенета без спешки.

             Он наловит мошкары, улестит подругу,
             Бастион лихой поры им теперь в заслугу.               
             Будут вместе обживать после леса - гари,
             Оптимизма занимать, надо им? Едва ли.

             Над столицей дым, туман, молодёжь в фонтанах,
             Для прикола эпатаж - “пляжи на Майями”.
             Антураж столицы плох, листья опадают.
             Одолел людей всполох - на жаровнях тают,
             От асфальта запах крут, одуреть недолго,
             Срочно в отпуск - не на юг, подходяще - Волга.
 

             Смог трубой поднялся ввысь, надо же - Химера,
             Огнедышащего льва шея из вольера.
             Град - начальник круглолиц, пчеловод - любитель,
             Кепка, словно банный лист, знаковый строитель.

             На альпийские луга, горный воздух чистый,
             Кепка быстренько туда - наш народ - ершистый,
             Без него не та игра - пчёлы полетели,
             Взятки брать пришла пора - их шершни заели.

             Пчеловод быстрей домой,
             Закачались стулья.
             Как гудел пчелиный рой? Боже ж ты мой!
             А результат? Опустели улья.


 
Яблочный спас в Заволжье

               

             Свет у матери в глазах, доченька родилась,
             Мальвы красная слеза на заре светилась,
             Лета проводы на спас, солнце из зенита,
             Рукавицы про запас, яблочки - ланиты.

             Жили в смутные времена - царский гнев, то милость,
             Волгари не помнят зла, чтоб не приключилось,
             Им - Романов не указ, Годунов - подавно.
             Чаплин строг, Высоцкий - князь - властвовал вальяжно.

             Как всегда, неровен час, всем порядок нужен,
             Ветер слева - левый галс, парус с яхтой дружен,
             Бакен ходит ходуном, освещён форватер,
             Сом усатый под водой, спиной чешет якорь.

             Земляника и бобры, глухари и волки,
             Осень - окунь и ерши, в марте - стерлядь в Волге,
             Рядом волжская земля, сёла, деревеньки -
             Яблонька, Мешково, Хохлома,
             Мера, Нянькино, Кудельки.

             Раскаляется песок под горячем солнцем,
             За болотами лесок видно из оконца,
             Там багульника дурман, пряный запах детства,
             Будешь весел с ним и пьян, выкинешь коленца.

             Кочки, клюквены места - утомлён попутчик,
             Чист, прозрачен, из земли бьёт Николин ключик.
             Землепашец отдохнёт, судоходство в моде,
             От плотины ток пойдёт, паника в народе,
 
             Плодородная земля, захлебнётся в море,
             Как же так? Ведь так нельзя, вопреки природе?
             Стройкой вождь руководил, “контингент” пригнали,
             Под раздачу попадёшь, поминай. как звали.

             Любопытство не к добру, строим горе - море,
             Разговорчики в строю, не в чести в конторе.
             За ‘колючкой” выходной, тоже день рабочий,
             Ты начальству - не родной, отдыхай как хочешь.

             Кто к неволе прикипел? Храп ночной, побудка,
             Смрад чужих немытых тел и больных желудков.
             Ночью пение сверчка, будоражит душу,
             Перед этим он дружка незаметно скушал.

             Как попал певец сюда, на тюремную сцену?
             Нет ответа у суда, приговор не в тему.
             Смачно на зубах хрустит, яблоко раздора,
             Грех замолен, Бог простит жулика и вора.


 
”Не грусти, Светак!“
               
             Светочка - конфетка, девятнадцать лет,
             Митинг был в поддержку, а быть может, нет.
             Интервью в столице, около метро:
           ”Стали более лучше одеваться“ в городе её.

             Тысяча просмотров только в первый день,
             Троллят в Интернете, зацвела сирень.
             Дома тихо, скромно. всем ”по чесноку”,
             Пушкин на скамейке, памятник вождю.

             Не звездится Света, было бы с чего,
             Только вот со сверстником не пошла в кино,
             Парень симпатичный, женихаться стал,
             Безыдейный очень, болтовнёй достал.

             Речь её свободна, сказочно мила:
             “Всех пригл*асим в гости“, ”Расселись на кресл*ах“.
             Пухлые ланиты - алая заря.
             Вишни скороспелой сладость на губах.

             Интервью без счёта, с головой беда,
             Много очень умных, а она одна.
             Комиссар Василий обещал помочь,
             Он мужчина видный, и она не прочь.

             Берлускони Сильвио очень знаменит,
             Лучше бы попроще, заграница не манит.
             Прошка Куршавельский завидный жених,
             С Лолитами замечен? Так не хуже ж их.
 
             Советник объявился у него в пажах,
             Сказал: “Сама на гуще, а любишь на дрожжах”.
             Обидно слышать это, сердечко тук да тук,
             Приволжск, скамейка, у поэта застёгнутый сюртук.

             Пусть не в чести поэты, писатели не в масть,
             Недолго олигархам рассчитывать на власть?
             Быть толерантной хочется, политиков унять,
             Не вспоминать ругательство про эту “вашу мать“.

             Кафешка “У Берёзы“, ”свободы“ здесь глоток
             И лишь при расставании полония чуток.
             Без мамы очень плохо, а ночью душит страх:
             Нервяк, Бетховен, космос, подушка вся в слезах.

             Эх, надо подучиться, три книжки прочитать,
             Тогда уже и в Думе подолгу заседать.
             Успешной стать и не лениться, реально же всё как,
             В подругах закрепиться у Ксении Собчак.

             Тусить с утра до ночи, на митингах бывать,
             У ”Ромы жди погрома” на яхте отдыхать.
             Уж, извини, Светлана, прикольные дела,
             Писать наметишь драму, вокруг комедия одна.

             Так не по жести я.
 
             А в остальном нормально,
             Покуда всё ништяк,
             Смотри, не зазнавайся
             И не грусти, Светак!


 
Четвёртое марта


             Пасмурно, хлопотно, снежно,
             Мартовский кот в полудрёме.
             Выборы, голуби воркуют нежно,
             Комиссия в избиркоме.

             Голосовать не хотелось, а надо,
             Глаза не смотрят вокруг,
             Тихо, без слов, снегопадом
             Уходит из жизни друг.

             Глаз сыча на стене,
             Предвесение,
             Запахи талого снега,
             Грачей суматошное бдение,
             В словах просыпается нега.

             Занавесь, галка, кабина,
             Урна обнажена,
             Загадочная, не любимая,
             Словно чужая жена.            
               
             Школьный буфет,
             Пирог с капустой,
             Как много лет назад,
             Одноклассница с мужем,
             Улыбается грустно,
             Устало отводит взгляд.
 

             Заканчивается голосование,
             Буквы устало глядят,
             Итоги известны заранее?
             Какая разница?
             Вокруг говорят.

             Кукушка в лесу, куковала,
             Уходит воскресный день,
             Столица о своём - митинговала,
             А нам чужого и даром не надо -
             Тень навела на плетень.

             У нас, просто так -
             Не достанешь,
             Болото - зато моё,
             Жердиной чертей
             Погоняешь -
             Меняют обличье своё.


 

                В начале сентября 2012 года
                в г.Иванове в районе
                Соковского моста на реке Уводи
                погиб белый лебедь Кеша…


”В вышине трубили лебеди…”


            Пожелтела ива, листва опадала,
            Осень наступила, река чёрной стала.
            У семейной пары белых лебедей
            Родилась весною парочка детей.

            В камышах, на отмели, свитое гнездо,
            Лебедь Кеша – менестрели, охранял его.
            Жёлтые комочки поверх текучих вод,
            Счастливые денёчки, утренний восход.

            На это диво дивное любуется народ,
            Семейная идиллия, готовятся в полёт.
            Увы, на фоне радости, чувств, зовущих ввысь,
            Скучно жить без подлости? Убийства дождались.

            Залётная компания на берегу реки:
            “Убогие желания, рассудку вопреки…”
            Пиво, водку пили - друг друга не узнать,
            Винтовку зарядили, начали стрелять.

            По селезням, по уткам,
            Вдоль берега, в кустах.
            В прицеле белый лебедь
            С семьёю в камышах.

            Затвором отморозок щёлкнул,
            С пьяной зевотой,
            Послал свинец, причмокнул:
          ”За ненадобностью, в отстой“.

            Кеша крылья к небу,
            Качнулся, взор погас,
            Шепнул: ”Прощай, семья!
            Мой край родимый!
            Люди! Не стреляйте в нас!“

            Распустились лилии,
            На реке светло,
            Верность лебединая
            Всем смертям назло.


 
Белые сны

            Раннее утро, темень почти,
            Март на исходе, шёпот в ночи,
            Кряквы безмолвствуют, берег реки,
            Хлопок на базе, день впереди.

            Пар поднимается? Может туман?
            Словом зажёг и уже атаман,
            Белом по белому, душно на поле,
            Хлопка коробочки, бескрайнее море.

            Мягкий, пушистый, капризный юнец,
            Растёт при поливе, зацвёл - сорванец?
            В кипы его, составы, вагоны,
            На фабриках не хотят останова.

            Азия. Плов. VIP-персона на троне,
            Таможня, щуп гранёный, погоны.
            Наркота? Не по теме.
            Без хлопка? В Иванове? Жизнь еле-еле.

            На стыках тревожен металла стук,
            Без связей нет бизнеса - пустой звук,
            Ситец, сатин со станков сходит,
            Руки швей быстро находит.

            Миткаль, поплин и репс,
            Байка ещё, марля, наконец.
            Хлопок - туман, река отражает,
            На глади зеркальной Ноев Ковчег.
 

           Треснуло небо,
           Из коробочек опадает
           На землю сверкающий снег.

           На щеке он тает,
           В белом сне,
         ”Невестится,
          У забора о чём-то мечтает
           Мальва белая на заре…“

 
“Бей в барабаны…“

           Барабаны весны, люди, тени,
           Проспект Строителей, Иваново,
           Весело на панели.
           Враг однорукий - казино,
           За дверью стоит,
           Пробарабанили,
           Испугался, бандит?
           Порви свои струны,
           От молодёжи привет,
           Хотим карнавала,
           Да повода нет.
           Сталь, Манежная площадь,
           Флаг в руки,
           Барабан на шею,
           Никакой скуки.
           Стало понятно,
           Чего не хватало:
           “Тихих много,
           Да буйных мало”.
           Парк, сортировка, аллея, гранит,
          Жизнь быстротечна, камень молчит.
           Год кровавый, петиции,
         ”К царю на поклон…” -
           Взывал с амвона поп Гапон,
          Васильевский остров,
          Весенняя наледь,
          Мыс Доброй Надежды -
          На реке Талка -
          Вечная память.

Удавы

         Весна, утро, непогода,
         Дождь мелкий, серый туман.
         Апрель на лицах - рисует природа,
         Снег тает, воздух пьян.

         Тратуар поплыл, зима исчезает,
         Выйдешь на площадь, вождь, пьедестал,
         Муха спросонья потешно бодает,
         Ж-ж-ж шепчет, караул устал.

         Скоро пасха, кто хочет - постится…
         Ба! Раньше снега асфальт слинял.
         Весенняя сказка? Может, снится?
         Откаты? - ”А кто доказал?“

         Классик стенал: “Дураки, дороги…”,
         Беда больше века не ходит одна,
         Одни митингуют -
         В толпе бандерлоги,

         Другие воруют -
         И плачут,
         Как удавы -
         Жалко кролика.

 
Тополиный пух

         Ветер на Троицу, жары не случилось.
         Тополь разросся, листва распустилась.
         Почки смолисты, шатёр высоко,
         Запах весны объяснить нелегко.

         Ранней весной зацвели тополя,
         Краснеют серёжки, летает пыльца.
         Скромно на землю они опадут,
         Мужского начала окончился труд.

        Женская доля - двудомный цветок,
        Жёлто - зелёный зачат колосок.
        Пестик разбужен, тополь готов
        Ждать появленья зелёных плодов.

        Очень похожи - гороха стручки,
        В утробе из шёлка пушисты пучки,
        Треснули вдоль, жажда жизни сильна,
        Ветер весенний - летят семена.

        Каждому зёрнышку свой парашют,
        Встреча с землёй их последний маршрут.
        Как родилась их несметная рать?
        Как это таинство можно понять?

        Тонкие ветки, листва, чудеса.
        Бело - зелёная волнистая коса.
        Праздник престольный, пылью веков,
        Создан был образ подземных богов.
 
        Хаос повержен, предания строги,
        Так возникали бессмертные боги.
        Там вместе с ними родилась во мгле,
        Жизнь и любовь на морской глубине.

        Вдаль протекает священна река,
        Души умерших её берега,
        Нас наблюдая, сквозь призму веков,
        Пух тополиный - посланье богов.


 
Ива


       Поздней осенью редки лучезарные деньки,
       Между тучек дождевых моросящих, проливных,
       Едет солнце на коне по небесной синеве,
       Освещая в парке иву, примечательную диву.

       Тонкие ветви сплетены, листья бледно - зелены,
       Узкие, продолговатые, кроной дерево богато,
       Величав со всех сторон этот царственный шатёр,
       От дождя укрыться в нём хорошо, когда вдвоём.

       В окружении листьев ивы настроение игриво,
       Воздух терпкий сладковат, для влюблённых просто клад,
       Может слиться воедино, пасторально и пестро,
       Лунный свет неповторимый, плача ивы серебро.

       Застыть пламенем свечи в глазах света полных,
       После лета горячи, ласки у влюблённых.
       Заморозки по утрам, в ожидании снега,
       Обернусь по сторонам - исчезает нега.

       Ива в танце на балу уронила веер,
       На пожухлую траву, рядом с кавалером,
       Дивный ситцевый наряд, с желтизной - пурпурный,
       Вместе смотрят на закат, силуэт - амурный.


            


 
Баллада не о том времени

                В. Кабаидзе посвящается…

       Год сорок первый, лет семнадцать, прошлый век,
       Ещё девятиклассник, уже военный человек.
       Училище комвзвода пехоты,
       Стукнуло восемнадцать лет,
       Начало войны, вокруг погибшие роты,
       Младший лейтенант:
       “Держи ответ”...

      “Почему виноват?” Без тебя решено.
      “А почему остался жив?”
      “А ты думал как?”
      Всё логично. И не смешно.

      Как не понять? Вокруг сплошной бардак,
      Осудили, на восемь лет, штрафбат,
      Ни на один вопрос не дав ответ,
      “Сойдёт и так”.

     Канонада была судья,
     Прокурор, в погонах смерш,
     Исполнял - текущий момент,
     Такие повороты судьбы, брат.
     “Не понял за что?” Так надо, вот и всё.
     “Кому?”
     Война всё спишет,
     Весь сюжет.
     Голос из прошлого,
     Не повторяй гэбэшный бред,
     Заградотряды,
     Смерш:
     “Кровью искупим,
     за Родину, за Сталина,
     Уря-а! Во имя завтрашних побед”.
     Штрафбат, не штрафбат.
     Пуля не дура, выбор не богат.

     Всё до банальности просто,
    Отступать невмоготу,
    Поля вокруг не кошены,
    За жизнь должен кто-то,
    Стоять насмерть,
    За природы наготу,

    Фашист достал, с наглецами по наглому,
    Кинжал позвал, другого выхода нет,
    Горца обидел, кровь за кровь,
    Мужской ответ.

   Лодзь, Одер, Эльба - погоны вернули,
   Выписка, лазарет,
   Старший лейтенант - по звёздочке
   За каждую фашистскую пулю,

    Говорили: ”Извини, боец“,
    “Всё что смогли”,
    Сослуживцы шутили,
    Наш Шота Руставели,
    Наконец-то, из пешек сдвоенных -
    Выбился в ферзи.


 
Ворона и участковый

(с сокращениями)

                На опушке лета солнца блин стреножен,
    Ночью до рассвета лай из подворотен,
    Беспокойный очень, участковый Ваня,
    Ходит за ним тенью с заявлением Таня:

    “Были мы в посадке на земной кроватке,
    В речке развлекались, голыми купались,
    А наутро, Колька, сосед, по ком страдаю,
    Высоченный только, за что люблю не знаю,

    Одним словом, сумка, была всегда со мной,
    Зарплата, пропуск, мобильник дорогой”.
    ”Опять мобила, боже, достали, всем привет,
    Любовное в посадке ложе, держи за всё ответ“.

    Всё просто на природе и при любой погоде,
    Простор, дыхание лесов, полей,
    Ланиты жаркие и руки всё смелей,
    Букет цветов телами их примят,
    Протяжно сосны корабельные скрипят.

    Всем радостно, вольготно, благодатно,
    А участковому на службе отвечать,
    Задумался Иван какой ответ писать,
    Где сумка? Чтобы ей пропасть,
    И в тот момент Ивана осенило:
    “Так ведь ворона - могла её украсть!”,

 
    Чтоб ей, бродячей, с репутацией скандальной,
    За это пусто было, путается - не при делах,
    Считает до пяти, пернатым умеет помогать,
    Отменно, хорошо, но тащит на гнездо?
 
    Блестит, так надо воровать. В кого пошла извадкой,
    Трудно угадать, ну как за это не ругать,
    И стал бумагу, судную, про дело это спешно сочинять,
    Мол, так и так, гражданка юная, с соседом…

    Согласная на всё, в посадку повелась,
    Конечно, не держал он свечки,
    Веря донесениям лесной разведки
    И по другим подшитым в деле
    Документам, всё как положено,
    Остались метки: “Соседу отдалась!”,

    Возможно: “Ужас, нравственный коллапс,
    Хотите верьте - хотите нет,
    До замужества и в первый раз”,

    А сумка в тот момент блистала
    Всем на диво, была своей хозяйки
    Не менее игрива. Был создан прецедент,
    Ворона не сдержалась, клювом подцепила,

    Сказала “крух”, подумав ”ток”,
    Уже погромче, чтобы слышно было,
    Но видя, что она не в такт с телами их поёт,
    На липу - дерево своё - смущённо так,

     Уж, очень плавно взмыла. В гнездо,
     На всякий случай, сумку опустила,
     Не из корысти, по привычке, просто так,
     Всё в дом, семья, как все, какой пустяк,
     Но это для вороны, чёрной, гладкой,
     Для следствия должно быть наказуемо,
     С умом и с полицейской хваткой,
     Писал Иван про всё, надеясь, что украдкой

     Прокатит отказной дорогой гладкой,
     Дескать в возбуждении, не чувств
     Иль органов каких, об этом речи нет,
     Коль есть желание, объект? Так взятки гладки,

     А уголовного брат, дела, с умственной загадкой,
     По полной форме  отказать и больше сумку не искать,
     Других ведь дел не счесть, бумаги все в отстой,
     Такой вот, батенька, был деловой настрой.

     Не учёл Иван, стал узок кругозор,
     В стране общественный подъём,
     С коррупцией все борются,
     Не знаешь, что, почём?

     Как раньше, раззудись, плечо, готовы кулаки,
     С врагами перестройки, боролись наперегонки,
     Вот только бы понять, где спрятались враги,
     За вами слово, вожаки.

     Всем миром закипает стройка, всё так же
     Мчится по России тройка,
     Замучаешься лечить - наверху сказали,
     А разговоры ни о чём,

     Своей беззубостью достали,
     Должно быть как на передовой,
     Посадки где? Всё, хватит,
     Надо резать геморрой.

     Свят орган - контролёр, не в силах
     Замереть над схваткой,
     За справедливость и пример во всём горой,
     Не внял сим доводам,

     Назвал позицию Ивана слишком шаткой
     И не наступательной при том,
     Вдруг связано с взяткой? Что тогда?
     “Не получается, не в ногу, господа”.

     На всякий случай фразой краткой
     Решил всё это отменить,
     Чтоб было, как всегда, надёжно, как гранит,
     Так, значит, так тому и быть

     И нечего какой-то там вороной
     Серьёзным людям голову дурить.
     А вот её, скволыгу эту, в душе готов был
     Ваня всё-таки простить. Ну, не по злобе,

     Да без прибытка, и умысла как не было, так нет.
    Чего с вороны взять? Кормящая к тому же мать.
    Тем временем Татьяна, отдав в полицию заяву,
    О ней забыла. Так бывает. Сосед убытки возместил,
 
    Понятно из родителей кармана,
    Похоже было, чувствовал вину,
    Воспитан был заботливою мамой,
    Достоинство оставил на кону.

    Не растекаясь мыслями по древу
    И не затягивая сей процесс,
    Ей предложил замужество
    И неподдельный интерес.

    Забыть не в силах первозданный лес, 
    Поверив девушке впервые и в чистоту небес,
    Практично так заверив,
    Вдвоём, мол, легче удержаться на плаву.

    Татьяна сразу согласилась,
    Зачем испытывать судьбу.
    Под соснами, как водится, влюбилась
    И поняла: одна я больше не смогу.

    А мать её Ивана, на свадьбу пригласила,
    Вот в качестве кого?
    Родня об этом не спросила,
    А сам Иван об этом ни гу-гу.

    Красивый хэппи - энд,

    У органов большая сила,
    Не только за порядком могут
    Присмотреть, но и на званом месте,
    Среди своего народа,
    С улыбкой и достоинством сидеть.

Эпилог

    Наутро всех ворона удивила,
    Когда на день второй,
    Подарки, сор, дарили мыло
    На подоконник сумку принесла,
    Ивана - участкового, от наказания спасла.

 



 

Повесть

Талый снег
    
Глава первая. Снежинки и замполиты

Густой, пахнущий ожиданием весны апрельский снег медленно падал с беспросветно-серого небесного купола.
При низкой облачности не было малейшего намёка на светлое небо.
Зима, решила напоследок, из последних сил громко хлопнуть дверью. Судя по завидному старанию, у неё  получилось.
 Без вины виноватыми оказались первые снежинки массированного десанта.
 Кристаллики льда в виде ёлочек и молоточков, подхваченные, кажущимися после холодов тёплыми и вальяжными дуновениями порывистого ветерка, позволяли себе планировать в любом направлении.
Складывалось впечатление, что некая разумная субстанция создаёт обманчивую иллюзию происходящего, как бы самого по себе, а не по её разумению.
Как будто не она, коварная, увлекает сообщество снежинок за собой в нужном ей направлении, а кто-то другой, сотканный из хаоса и противоречий, неизвестный и загадочный.
Молодому начальнику полицейского подразделения надолго и основательно обосновавшемуся в просторном служебном кабинете, поздняя снежная карусель была весьма интересна и напоминала привычную жизненную кутерьму, смотрелась как вариация на хорошо знакомую тему.
Рано придя на службу и напряжённо вглядываясь в падающий снег, скептически про себя подумал:
- В такую погоду хороший хозяин… Дальше продолжать начальнику не хотелось.
- У нас всё так. То жара, то дождь, то понос, то золотуха или ещё что-нибудь. Наобещаем много, а выполнить не в состоянии, ни при каких условиях.
Отвечать за порядок в одном из городских районов с населением почти в сто тысяч душ было престижно и хлопотно.
 Со стороны могло показаться, что его работа это сплошные представительские функции.
Сиди с умным видом в кабинете и принимай доклады.
- Пусть им, непосвящённым, так и кажется.
На самом деле первый год в новой должности открыл такие грани его служебной деятельности, с которыми он в таком объёме никогда не сталкивался.
Причём, как  ни странно было признаваться самому себе, никогда не догадывался, что за кажущейся простотой  набившего оскомину словосочетания - воспитательная работа, оказывалось на поверку нечто  настолько запущенное, что вспоминать не хотелось, а было надо.
И самое в этой ситуации неприятное то, что ему оказалось совершенно непонятно, как её организовывать не вообще, в абстрактных категориях, а конкретно в подчинённом коллективе… Иначе очень быстро останешься без погон.
Бросив беспокойный взгляд, на всё ещё падающий за окном уже большими хлопьями весенний снег, он ровным и твёрдым голосом сказал секретарю канцелярии.
- Руководителей подразделений ко мне на совещание. Приглашённые согласно списку.
Когда кураторы из штаба и отраслевых полицейских подразделений, а также подчинённые собрались, начал совещание неожиданно не только для собравшихся, но и в какой-то степени и для себя:
 - Я вам так скажу: отступать уже некуда. Телевизор не смотрю по принципиальным соображениям. Хуже нас в стране никого не осталось.
 Проще всего построить всех в парадной форме на строевом плацу и из крупнокалиберного пулемёта всех до одного в расход. Как врагов перестройки.
Далее он использовал пример, получивший большую огласку.
- А что бы вы хотели? Какая только есть мерзость на нашей земле, вся в нашей работе присутствует.
- Бутылкой из-под шампанского насилуем. И кого? Мужика.
- Я понимаю, что неоднократно судимый, что на нём клеймо ставить негде.
- Понимаю, что на зоне зэки своих сокамерников так наказывают.
- А свою голову, где забываем? Нам зарплату для этого так увеличили, чтобы людей продолжать смешить своей глупостью?
 Сообразив, что дальше эту тему развивать не стоит, продолжил разговор менее эмоционально.
 - Собрались мы с одной-единственной целью. Обсудить, как будем жить дальше? Как раньше не получается.
 Слово предоставлю каждому для анализа обстановки в воспитательной работе и предложениями по её улучшению.
Повторяю каждому: кто хочет выступать и кто не хочет. Сначала слово представителю центра.
- Да, чуть не забыл: вся информация ограниченного распространения. Никому ничего не записывать.
Слушаем вас товарищ полковник.
- Я начинал службу в милиции, когда в её структуре были политорганы. Политуправление, политотделы, замполиты, инструкторы.
На местах сначала были заместители начальников отделов внутренних дел по воспитательной работе, потом по политико-воспитательной, затем по политической части.
В последнем варианте в должностной инструкции замполита было записано:
- работает под руководством райкома партии. А лишь затем, вторым пунктом, подчиняется начальнику.
 То есть не под его руководством, хотя и подчиняется. Такая на первый взгляд неустойчивая конструкция на самом деле давала много возможностей.
 Всё зависело от того, как себя сумеешь зарекомендовать. Были замполиты, к которым начальники стучали в дверь кабинета и просили разрешения войти с каким-нибудь вопросом.
А были не сумевшие показать характер, способности, то есть такие, о которых все кому не лень ноги вытирали.
А вы знаете не хуже меня, что у нашего брата это только давай.
Чуть слабинку почувствуют подчинённые и на шею сядут.  Так вот, я это к чему говорю.
- Реальное положение дел таково, что люди, наши жители, наши с вами гражданские руководители, и муниципальные  и госслужащие, то есть все те, кто платит налоги, а на эти средства нас содержат, больше не хотят терпеть нарушений с нашей стороны.
 Тем более что это выглядит так, как сказал ваш начальник в самом начале совещания. Повторяться я не буду.
 Понятно, раньше была совсем небольшая зарплата, говорили, будут платить достойно, тогда и спрашивайте по полной программе. Все помним эти разговоры. Все. Ну и молодцы.
 Не врачам, не учителям так помногу не прибавили, а нам в первую очередь. А от нас благодарность?
- Да никакой благодарности.
- Правильно, товарищ начальник. Только прошу не перебивать представителя центра, старшего по должности.
 Не подавайте плохой пример подчинённым. Будущие нарушения дисциплины и правонарушения начинаются с мелочей. Между прочим.
- Извините, виноват, больше не повторится. Разрешите задать вопрос?
- Задавайте, только по теме.
- Разумеется. Раньше была КПСС. В Конституции было записано  “Руководящая и направляющая сила советского общества. Ядро политической системы…“ Я это со школы как “Отче наш” помню.
Тогда было понятно, как замполитам вести политико-воспитательную работу. Хорошая была эта система или плохая. На всех не угодишь. Но хотя бы понятно было. А сейчас? Тем более такой мощной партийной системы нет.
- Это другой вопрос. Не уводите в сторону от главного.
- Я и не увожу. Сейчас эту статью Конституции отменили. Ввели политический плюрализм.
- Для непосвящённых многообразие.
- Что уж вы как нас. Знаем мы об этом. К нам уже кандидаты наук на работу просятся.
- К чему вы это сказали?
- Да так, ни к чему.
- Так думайте, что говорите.
- И пусть просятся. Это ещё не значит, что возьмём.
- А насчёт того, что много знаете, ну и хорошо. Могли бы и помолчать. По существу вопроса отвечаю.
- Вы, молодой человек, зрите в корень, что весьма похвально. Выскажу вам свою точку зрения. Тем более кто-то о кандидатах каких-то там непонятных наук заикнулся.
Между прочим, в моральных принципах строителя коммунизма библейские заповеди просматриваются, так сказать, чьи-то уши виднеются.
Если внимательно сопоставить и не полениться подумать при этом, поразмышлять, то придёшь к выводу, что те и другие ориентиры плохому не учат.
Я в эту тему углубляться не собираюсь, она не такая простая, как может показаться на первый взгляд.
Вот так с наскока, с кондачка, её лучше не тревожить, а попытаюсь хоть что-то предложить, учитывая такое положение с кадровой, с воспитательной работой.
 Одними психологами эту проблему не закроешь. У них мощный аппарат воздействия на ситуацию, они у нас теперь на штатной работе, но уже совершенно очевидно, что их пусть и квалифицированных усилий в сегодняшнем положении дел явно недостаточно.
Продолжу, чтобы вы все поняли, чего от вас хотят. Уже сейчас необходимо взять всё лучшее, что было в прошлой системе, и, не дожидаясь ни указаний, ни манны небесной, начинать работать не покладая рук.
Была налажена система политзанятий. Два раза в месяц по два часа за счёт рабочего времени. Отдельно для офицерского состава и для сержантского.
Необходимы грамотные пропагандисты. Ведь мы несём службу на различных общественно-политических мероприятиях.
 Спросить сейчас многих о них. В лучшем случае расскажут об ответственности за различные нарушения, но не по существу мероприятий.
Согласен, что глубоко копать не следует. Но знать основное, хотя бы информационно, необходимо. Мы же не роботы. Вот эту задачу на политзанятиях и решать. Можно назвать их собраниями личного состава.
 Оправдали себя такие формы работы, как советы наставников, советы отличников, женсоветы, советы ленинской комнаты, которые соединяли художественную самодеятельность сотрудников с каким-либо Домом культуры, культурно-массовыми мероприятиями.
 Участие в спортивно-массовых соревнованиях. Предвижу закономерный вопрос: если всем этим заниматься, то работать некогда.
 Такая постановка вопроса вполне резонна. Налогоплательщики могут предъявить претензии. Дескать, мы их на свои налоги содержим, а они только поют да пляшут.
Но за все годы, что я раньше работал, именно так ни разу вопрос не стоял. А предполагать можно что угодно. Тем более тележного скрипа стесняться.
 Скорее наоборот - авторитет органов правопорядка среди населения повышался и самим сотрудникам и членам их семей было жить и работать интереснее.
Хотя можно по всякому к этому относиться, в том числе и предвзято.
Для чего я вам всё это говорю. Совсем не для того, чтобы у вас в одно ухо влетело, а из другого вылетело, ничего в ваших буйных головушках не оставило.
 Надо понимать, что формы работы с людьми в наших специфических условиях существуют.
Кто хочет иметь результат, у того есть все шансы свести к минимуму возможности того, чтобы из-за правонарушений подчинённых в его коллективе случилось такое чрезвычайное происшествие, после которого начнётся…
 Полковник обвёл присутствующих долгим испытывающим взглядом. Глубоко вздохнул и медленно с выражением произнес:
- Что начнётся, вы все знаете, одним словом, звездопад. Как у нас служивых говорят, на гражданку с чистой совестью.
- А почему? Кто может ответить?
- Не знаете. Очень плохо.
- А потому, что всё то, о чём я говорил в плане политико-воспитательной работы, не подкреплено самым её главным элементом.
- Индивидуально-воспитательной работой с каждым. Вот здесь вам потребуется помощь, а точнее сказать, совместная работа и с психологом, и с кадровиком.
Дело не только в том, чтобы на каждого подчинённого завести свою страничку и постоянно анализировать новую информацию о нем.
Важен не формальный, а реальный результат. Вот, пожалуй, и всё, что я для начала хотел до вас довести на этом совещании.
 Вопросы потом. Сначала послушаем руководителей среднего звена.
 Что вы на сей счёт думаете? Правильно я говорю, товарищ начальник?
- Всё правильно, товарищ полковник. Только я вообще сомневаюсь, чтобы кто-то из них чего-нибудь путного по этому поводу думал.
Думают, как бы побыстрее это совещание закончилось да своими делами заняться. Соскочить никому не удастся.
- Что уж вы как мрачно. С кого вы начнёте?
 - Конечно, с уголовного розыска. Я сам начинал службу с этого подразделения. Как они работают, так и весь коллектив на них глядя.
 Начнут дурака валять, так и все показатели насмарку. Выходи на трибуну, главный опер.
Поделись своими мыслями. Если они у тебя есть.
      
Глава вторая. Главный опер

Слова “воспитательная работа” вызывали у него не просто равнодушие или неприятие и возмущение.
Это было бы во всяком случае ещё понятно, хоть как-то объясняло его отношение.
Можно было бы что-то списать на некую профессиональную деградацию.
         Мол, столько лет человек имеет дело с негативом в худших проявлениях. Кого угодно достанут. Чего с него взять. Пусть живёт, как может.
Человек, дескать, по сути-то неплохой, и нужное для всех нас дело делает.
         Надо кому-то и помойками заниматься. Не всем же сеять разумное, доброе, вечное.
Именно такое отношение было бы ещё как бы пол беды. Так представителю центра казалось в тот момент.
 В связи с этим, дабы пояснить такое своё предположение, он позволил себе некую догадку.
- Как мне известно, услышав ненавистное для себя слово “демократия”, идеолог фашизма Геббельс не мог сдержать своих чувств и где бы не находился хватался за оружие.
Во всяком случае, так об этом написано. Реакция нашего защитника важных общечеловеческих ценностей с помощью уголовного преследования была по своей сути аналогичной. И это вряд ли выглядело преувеличением.
И вызвана она той ежедневной деловой нагрузкой, которую не каждому удаётся на протяжении многих лет выдерживать.
 Оперативно - разыскная деятельность - негласная, со всей описанной в многочисленных источниках атрибутикой, начиная от правил конспирации для агентов чрезвычайных комиссий, которые можно свободно приобрести на обычных книжных развалах.
Не говоря уже об Интернете. Для него и коллег это не познавательная беллетристика, а ежедневное руководство к действию, без которого эффективная работа, называемая борьбой с преступностью, в принципе на горизонте не просматривается.
Но об этой основной части его служебных обязанностей никто и никогда не узнает. Такова его планида.
 Контингент людей, с которыми очень часто приходится встречаться и доверять им очень многое, как бы помягче выразиться, составляет далеко не лучшую часть нашего общества.
Соответственно формы и методы этого общения имеют свою специфику.
Бывает, что без внушительной доли алкоголя разговор вообще может не склеиться. И так годами.
Поэтому воспитывать таких людей совсем непросто. Как бы то ни было, но терять их из поля зрения нельзя.
Заниматься с ними надо постоянно, адекватно реагируя на плохое и хорошее в поведении, отношение к служебным обязанностям, понимая, что ждать от них неприятностей более вероятно, чем от кого бы то ни было из находящихся в подчинении.
Находясь под градусами, подчас можно выкинуть такое, о чём будешь жалеть сам долгое время и подведёшь под монастырь тех, с кем делишь свою нелёгкую корку хлеба.
- Ну так и на чём мы остановились, молодой человек. Как думаем жить дальше?
- В основном молча.
 - Остроумный ответ. А поближе к теме не соизволите?
 - Отчего же не соизволить. Очень даже соизволю.
Далее последовала обычная словесная мишура, произнесение которой должно было создать видимость того, что всё по рассматриваемой теме в порядке и оставить грешную душу главного опера в покое. Но получилось не совсем так, как хотелось.
- Личный состав уголовного розыска, воодушевлённый заботой высших должностных лиц о нас, с утроенной энергией решает вопросы борьбы с преступностью и по профилактике правонарушений на территории самого большого района в нашем областном центре.
- Стоп-стоп. Вы что, забыли, зачем мы сегодня собрались? Обсуждать воспитательную работу в коллективе.
А вы сейчас начнёте говорить о процентах раскрываемости по видам преступлений. О росте или уменьшении их количества. Об этом и многом другом есть совсем другой формат совещаний.
Вас же предупредили. чтобы подготовились и доложили по существу. А вы опять за старое. В этом всё ваше отношение к важной, я подчёркиваю, политической проблеме.
Между прочим, ваш брат сыскарь накуралесил, не вы конкретно, разумеется, что министру из соседнего региона пришлось рапорт об отставке писать. Посерьёзнее надо.
- Я и так серьёзно. Все прошли аттестацию. За молодыми закреплены наставники. Для этой работы привлекаем ветеранов находящихся на заслуженном отдыхе. Стараемся не пропускать физподготовку. Правда, не всегда получается. Очень много работы.
- Давайте сразу договоримся. Эту отговорку бросьте. У всех много работы. Бездельников в полиции не держим. Продолжайте.
- А чего продолжать? Психолог с нами занимается. Очень даже помогает. Анкеты заполняем, только вопросы какие-то каверзные. Ещё этот детектор лжи.
 А там вообще не поймёшь, как на вопросы отвечать. Хоть кто-нибудь помогал бы.
- Вы что, как себя ведёте!
 Представитель центра даже покраснел от возмущения. Но, сделав глубокий вдох-выдох, более спокойным тоном продолжил:
- Цирк здесь устраиваете. Что, думаете глупее вас собрались? Анкеты заполняете. А кто боксёрскую перчатку в шкафу держит. Сколько раз вам лично говорили выбросить на помойку.
- Нельзя выбрасывать, товарищ полковник. Тем более на помойку. Это реликвия. Передаётся из поколения в поколение.
- Это что он такое говорит? Вы хотите сказать, как били этой перчаткой задержанных, так и будем продолжать. А перчаткой боксёрской, чтобы следы не оставались. И никто нам не указ.
Вы хоть о себе подумайте. Под статью идёте. Руки, что ли чешутся. Есть спортзал - занимайтесь хоть до умру там. Задержанные при чём?
- Вы нас обвиняете в том. чего на самом деле нет. Кто вам настучал об этом? Может карьерист таким образом очки набирает или по жизни провокатор, а это уже не вылечивается.
- А книга у вас там толстая, словарь, что ли? Так сзади подходит кто-нибудь - и книгой по темечку. Скажете нет такого?
- А за ноги свешиваете из окна третьего этажа, угрожаете?
- Это всё было когда-то давно. И в основном неправда. Вот у меня отец в сыске работал. Рассказывал. Бывало нечто подобное. Да и то в исключительных случаях. Сейчас это себе дороже. Мы собирались без протокола. Устраивали непоказушные тёрки. Договорились. Чтобы ни себя, ни начальство не подводить. Так что тема закрыта.
- Ещё раз повторяю, если я о чём-то говорю, то информацию мне не сорока на хвосте принесла.
Дорогой мой, просто так даже прыщик не выскачет. Три к носу и контролируй каждый шаг подчинённых. Ну договорились, согласен.
Какое-то время пройдёт. Контроля не будёт. Опять всё по- старому.
Тем более сам знаешь, сейчас молодёжь борзая.
И у нас такая же, как везде: не лучше и не хуже.
- И это всё что ты хотел нам сказать?
А как о том, что я говорил в самом начале своего выступления. Я что, просто так стены содрогал. Ради красного словца, мне больше делать нечего.
Или, может быть, я не прав, так возрази. Что-нибудь своё более дельное предложи. Для чего собрались. Ради разговора пустого или ради дела.
В общем, не заводи меня. А то у меня уже на тебя глядя нервы не выдерживают.
- Нет, так я что, всё правильно. Всё по делу. Мне отец рассказывал, что этих замполитов присылали то с комсомольской, то с партийной работы.
Тогда ещё дослуживали фронтовики. Поначалу не очень-то их приняли. Прямо говорили:
- Додумались, мол, наверху - попов прислали. Тогда в органах все атеистами должны были быть.
 Но потом, говорят, ничего, постепенно пришлись новобранцы ко двору. Польза была, никто в этом не сомневался.
Вот почему их сократили, я что-то не понял. Мимо меня прошло.
 Отец тоже не понял. Партии меняются - это одно. А здесь конкретно воспитательная работа. Только я честно скажу, как вы говорили, в полном объёме всё это делать у меня просто времени нет и никогда не будет.
Мне главное - работу агентурного аппарата наладить, взаимодействие со следствием, выезды на места проишествий да и столько ещё всего, что куда там.
Хорошо бы по клубам ходить да художественной самодеятельностью заниматься. Рад бы в рай, да грехи не пускают. Правда, есть у нас парни и на гитаре играют, и на фоно аккорды могут, а один на ложках любую чёчётку сбацает.
- Ну ладно, ты давай зубы не заговаривай. Сбацаете вы всё, что угодно, и после первого стакана, и второго. Не говорю садись, говорю присаживайся. Чуешь момент.
- Как не чуять. Чую, товарищ полковник.
- Ну молодец. Хоть за это спасибо. Больше не за что.
 Теперь кому слово? Главному по экономике? Главному белому воротничку? Послушаем, что он нам расскажет.
    
Глава третья. Главный по экономике

- Я повторяться не буду. В основном всё уже сказано.
- Опять двадцать пять. Что сказано? Если будем в таком же духе продолжать, то непонятно, о чём говорим.
- А почему? Всё по делу. Давно такого интересного разговора не было.
- Ну ладно. Не надо льстить. Давай по существу.
- У меня родители в сыске не работали. Отец на фабрике, мать в школе.
- Это вы к чему? Неужеле и здесь нельзя без этой неприязни друг к другу обойтись. Как не стыдно. Одно дело делаем. Как всё было, так и остаётся.
- А что, нельзя сказать, что думаю?
- Да говори, что хочешь. Только поспокойнее.
- Ну ладно, извините, если что не так. Я еще сам застал в начале службы, когда начинал работать младшим инспектором ОБХСС.
Как требовали показателей по борьбе со спекуляцией, с нетрудовыми доходами. Каждого торгаша, хозяйственника можно было посадить.
Так и говорили. Был бы человек, а статью найдём. Сейчас спекуляция в рамках закона, торговое посредничество и много всего нового, а наша система всё в старых рамках.
- Дорогой мой. Рака за камень заводить не надо. Это всё ты рассказывай на совещаниях с другим форматом. Мы здесь о воспитательной работе прежде всего.
- Ну вот именно к этому я и подвожу. В моём подразделении в основном молодёжь. Они как пластилин. Что скажете, то и вылепим из них.
Так вот, сейчас все вышестоящие ногами стучат по полу:  давайте показатели по борьбе с коррупцией.
Точно так же как когда-то в ОБХСС, а сколько мы тогда молодых предприимчивых людей загубили, обеспечивая показатели.
- Ну вот только этого здесь не надо. Всплакни ещё. Говорю, не надо здесь этих покаяний. В другом месте и в другое время. Понял, что я тебе говорю?
- Я давным-давно всё понял. Только вот мои молодые подчинённые многого понять не могут.
- Чего они понять не могут?
- Почему одним из бюджета нельзя воровать – сразу тюряга, а другим всё можно. Бери столько, сколько можешь унести, и ничего не будет.
Только не забудь, с кем надо делиться. Хотя, по правде говоря, это и раньше было, но только не в таких масштабах.
- Опять ты за своё. О воспитании говорить надо.
- А как воспитывать? Информацию умеют получать, люди грамотные, инициативные.
- А я им что должен говорить? На одних полученный компромат надо реализовывать, доводить до логического конца, то есть до суда. А на других материалы в корзину.
Так ладно бы те, кого по какой-то причине не привлекаем, а надо бы, успокоились, прекратили, так нет - всё больше и больше, а делать что?
 Говорите воспитывать? Давайте замполита введём. Согласен, можно. И хорошего человека подобрать можно.
 А он, что делать будет? Видимость бурной деятельности изображать. Была такая показуха и сейчас продолжается.
 Только сейчас красным знаменем никто не прикрывается.
- Ну-ка, ну-ка, чем же кто сейчас прикрывается?
- Извините, я что-то в раж вошёл.
- Ничего. Продолжай. Для этого и собрались.
- Как чем? Как будто не знаете? Теми же знамёнами. Только сейчас разного цвета они.
Кто во что горазд. Всё равно все хотят поближе к общему пирогу пристроиться и прикормиться.
- Так у тебя есть закон. На его основании и действуй. Молодёжь этому учи.
- Это вы вообще-то правильно говорите. Я им говорю: не вздумайте в какие-нибудь партии или что-нибудь подобное вступать, тем более якшаться с их активистами. А один мне: “То что вы говорите это вчерашний день. Где написано что мне запрещено свою точку зрения на важнейшие события в стране иметь? И в соответствии с убеждениями поступать. Я свободный человек в демократической стране. Так в Конституции записано”.
- Это кто у тебя там такой умный выискался?
- Да есть. И не один.
- Дай информацию в соответствующую службу, которая для этого и существует. Пусть они там у них в мозгах покопаются. Может, чего интересного найдут.
- А с другой стороны, уважаемые начальники, как бы при всём этом самим не лопухнуться.
- Говорят, мы за интересы партии власти бьёмся.
- Ладно, это всё понятно, мы здесь тоже не пальцем деланные, ты, в общем, пока ногами особенно не сучи.
Бог с ними, с молодыми да шустрыми, а то действительно ещё на самом деле на неприятности нарвёмся.
- Опять ты исподволь, а всё в какие-то дебри заводишь.
- Проще не получается.
-А что, сильно вокруг воруют?
- Не то слово. Страсть как. И всё мало. Никак не успокоятся.
- Это понятно. Всегда так. Чем больше имеешь, ещё больше хочется.
Вот только как потом лететь сверху вниз? Об этом никто не думает. А когда приходится задуматься, то чаще всего уже поздно оказывается.
- Ладно, сказки не рассказывай. Никто никуда не летит. Это только если делиться перестают.
- Ну ладно, пусть не совсем по теме, но смысл какой-то в этом разговоре есть. Так, как всё-таки воспитывать думаешь?
- А чего тут думать. Как раньше говорили, думай не думай - сто рублей не деньги. Самое главное - самому честно себя вести. Хотя это и непросто. Любое воспитание с себя начинать надо. Хочешь, чтобы подчинённые в воровстве не участвовали, сам прежде всего не воруй.
Учи с подсобным аппаратом работать. Это целая наука и, если хотите, искусство впридачу.
Начнёшь с предубеждением или недоверием относиться к тем, кто у тебя на связи находится, сразу соответствующий результат и получишь.
Будешь на корзину в основном работать, если информация будет одно фуфло. Но и передоверять нельзя. Самое главное, чтобы те, которые у тебя на доверии находятся, тобой прикрываясь, сами воровать не начали.
- Так оно очень часто и бывает.
- Согласен. В этом и есть самая большая сложность нашей работы.
- Весь этот разговор относится к служебной деятельности. Он как бы не совсем по теме.
- Ну с этим можно поспорить. Как мне кажется, выделить воспитательную работу в чистом что ли виде невозможно.
Да и нужно ли это делать?
- Это всё понятно. Никто детский сад устраивать не собирается. Но что бы вы ни говорили, дополнительные меры по сплочению коллектива принимать надо.
 А то каждый сам по себе. Чувство коллективизма в воспитании ещё никто не отменял. Внутри небольших коллективов как будто что-то просматривается. А вот среди разных отраслевых что-то не очень.
Неужели всё дело только в том, что вашу службу в экономической сфере считают бело воротничковой, так чего здесь обидного. Не дети же.
- Никто на это, если серьёзно, внимания не обращает. Наша задача: самим выявлять преступления. А сыскари работают по факту совершения. У них видимой части работы, конечно, значительно больше. У них погрубее как бы специфика, у нас потоньше.
Да-да, и правильно - где тоньше, там и рвётся. Будем стараться всё-таки больше взаимодействовать. Честно скажу, камень преткновения только в одном.
 Из уголовного розыска предпочтительнее выдвигают на большие должности, а это задевает самолюбие.
Хотя всё это не так существенно. Более существенно то, что показатели, по которым оценивается работа, разные. После этого совещания ещё переговорим по всем темам.
 Надо бы, что ли, хоть какие-нибудь дни рождения вместе отмечать. Или общие праздники.
- Да дело всё в том, что в праздники самая работа. Действительно, всё как-то затухло в плане культурно-массовой работы.
Говорили про женсоветы. Что толку? Жёны только будут ходить жаловаться. Воду мутить. Я это застал при политорганах. Помню моду взяли - жалобы писать. Одной ответили - понравилось.
 Кто где был, почему поздно домой приходит. Бывает, им, лахудрам, и знать, где и чего не надо. А раз жалоба поступила, надо на неё реагировать.
- Не придумывай лишнего. И где это ты такое слово отыскал. Лахудры. Не лахудры, а боевые подруги. Совсем распустились. Строевые занятия давно не проводили.
- Извините. Я был не прав.
- То-то. Именно в контроле за поведением ничего страшного и нет. А то прикрываетесь работой. А ходите непонятно где. Сами знаете. Где надо и не надо. Дескать, мероприятия по вербовке. Знаем мы эти ямочки на щеках.
 Всё с тобой ясно. Твоё видение воспитательной работы понятно, как светлый день.
Слушай на эту тему своих коллег, может быть, какая-нибудь светлая мысль сверкнёт в твоей голове. Не поленись и поделись в таком случае с нами.
 Кто у нас следующий выступает согласно плану проведения совещания? Так, педагоги в полицейской форме. Это значит подразделение по делам несовершеннолетних.
- У вас говорят, проблемы не только государственные, но и личные. Замуж не очень-то берут. Казалось бы, чужих воспитываете… Если сочтёте возможным, поясните. Если нет, то не надо.
- Отчего же. Как есть, так есть. Больше пятнадцати лет на службе, а первый раз об этом на совещании спрашивают. Может, действительно что-то похожее на реформу вырисовывается. Вы только меня извините. Это я так. А теперь по существу вопроса.
Если до службы замуж не выходим, то почему-то действительно совсем непросто мужа найти. Ухажёров сколько угодно. Особенно коллег. Женатых. А как под венец, так в сторону. Хотя так не только с нами поступают, но тем не менее.
Думали, зарплату прибавят, так будет попроще. Нет, пока всё так же, как и было. Очереди не наблюдается.
- Ну а что бы вы хотели? Только полгода как прошло.
- Да нет, дело не в деньгах.
- Ну не скажите. Деньги в семье ещё никогда лишними не были.
- Согласна. Но тем не менее не только в них дело. Ещё проблема в том, что, если кто и замужем, разводы обычное дело.
 График работы неудобный для семейной жизни. Мы ведь в основном вечерами со своими подопечными встречаемся. Дополнительно в охране общественного порядка участвуем. А в это время хорошие жёны дома должны быть. Мужей лелеять.
- Как вы хорошо говорите. Заслушаться можно. Но всё-таки давайте тему сменим.
- Пожалуйста. Вы сами её затронули. Это наша больная тема. Старая, как наш и милицейский, и полицейский мир. Мы всем нужны как исполнители. Когда нам чего-нибудь надо то извините, приходите завтра, когда ваша очередь наступит.
- Вам сказали: закрыли тему. Знал бы, что вы так отреагируете, не начинал бы этот разговор. Пожалуйста, слушаем вас далее.
- Критерии оценки нашей работы так и не определены окончательно. Это вообще навряд ли можно сделать. Да и большой вопрос нужно ли.
 Больше чем за тот же период прошлого года лишены родительских прав. Это хорошо или плохо.
 Может быть, и то и другое. В каждом конкретном случае мы защищаем интересы детей. В то же время и интересы родителей защищаем.
Я не буду вдаваться во все подробности нашей работы. Исходя из своего опыта скажу. Идти на поводу у аморальности, не говоря уже о криминале, нам никто не позволит. Ни прокуратура, ни исполнительная власть. И правильно делает.
 Применительно к теме сегодняшнего совещания важно проговорить наше взаимодействие с другими службами. Должны учитываться наши усилия в раскрытии преступлений. Не только среди подростков. Через них выходим и на другую информацию. Об этом все знают. Я имею в виду взрослых. Но начальство очень часто, можно сказать, что всегда, даже спасибо забывает за это сказать.
 Всегда им некогда, не до нас. Ещё одно очень важное для нас обстоятельство.
 Каждая из нас считает своей личной победой, когда удаётся от лишения свободы подростка уберечь. Кто бы что ни говорил, а оттуда, вы знаете откуда, ещё ни один, это из моей практики, лучше, чем был, как говорят исправившимся, не возвращается.
 Всё с точностью до наоборот. А возвращаются они к нам же . Деваться им больше некуда. Так что чаще всего из одной проблемы получаем десять. И решать их кроме нас некому.
- Вы это так говорите, как будто мы как вышестоящая организация этого не понимаем. Разговор не должен быть дилетанским. Направленным в пустоту.
 Надо ответственно к своим словам относиться, на профессиональном уровне.
Согласитесь что и безнаказанности быть не должно. Это может подтолкнуть к более тяжким преступлениям. Примеров таких предостаточно. Тем более при современных средствах коммуникации.
 Не от хорошей жизни мы эти меры принимаем. А, не дай бог, массовые преступления. Мы с вами за этот участок работы отвечаем.
Остальные постольку - поскольку. Хотя жизнь меняется. Мы не должны волочиться в её хвосте. Поэтому и сегодняшний разговор завели.
 А не потому, что больше делать нечего. А то я вон смотрю, кое-кто сидит и вид у него отсутствующий. Соберитесь и думайте над проблемой. Работать головой надо на совещаниях. Голова не только для того у вас, чтобы фуражку с красивой кокардой носить. Продолжайте. Говорите так, как есть. А не так, как кому-то хочется.
- Я так скажу: трудных подростков как отдельной категории в принципе не существует. Как об этом в учебниках пишут.
Они все одинаково сложные и в благополучных семьях, и в неблагополучных. Есть категория трудных родителей. Это действительно так. Это те, которые говорят своим детям одно, а делают другое.
Современные подростки уже просто на слово никому не верят, в том числе и родителям. А может быть, и в первую очередь им.
 Надо своим поведением, отношением подтверждать сказанное, тогда слова ещё могут иметь свой эффект.
Иначе от подростков можно ожидать всего, в том числе и правонарушений. Родители, я бы сказала, с каждым годом всё труднее это понимает. Возможно, кому-то это покажется странным. Хотелось бы наоборот, а приходится констатировать то, что я говорю.
Они продолжают считать примерно так. Чего ещё ему или ей не хватает? Всё есть, в деньгах не отказываем.
И всё. А когда, не дай бог, проблемы возникают, такие подробности всплывают. Все претензии к нам. Так что на нашей работе не заскучаешь.
Но всё же повторюсь: мы не чисто воспитательная, просветительская структура, а прежде всего властная.
Если нас слушать не будут, грош цена всей нашей работе. Ещё об одном. Как ни покажется странным, но и с моими подчинёнными, у которых офицерские погоны на плечах, приходится постоянно индивидуально-воспитательной работой заниматься.
Здесь я вижу два основных аспекта. Первый. Мы о нём в начале поговорили. Поверьте, если дома у женщины-полицейского непорядок, то её отдача на службе очень низкая.
Второе. Требуется постоянно повышать свой образовательный уровень. Мы должны говорить с молодёжью на их языке. Если мы отстаём, они это чувствуют.
Воспитательный процесс от хорошего в подростке. Это хорошее в каждом из них есть. Надо суметь найти.
Если только ругать, грозить, наказывать, толку мало. А чтобы суметь найти это хорошее, надо самой быть интересным, образованным человеком, чтобы твой подопечный перед тобой раскрылся.
- Вот объяснили и всё понятно стало. Можно подумать, что мы всё это не знали.
- Так оно и есть на самом деле.
- Вы хотите сказать, что мы это не знали?
- Нет. Совсем наоборот. Обстановку мы контролируем.
- Я сильно сомневаюсь. Никогда не надо выдавать желаемое за действительное. Настроения в молодёжной среде быстро меняются. Необходимо знать о неформальных лидерах. Особенно вернувшихся из мест лишения свободы. И не только.
- У нас списки есть.
- Это раньше списков было достаточно. Вам как руководителю необходимо владеть всей информацией не только по району, но и по городу.
Сейчас его величество Интернет. Возможно, я сгущаю краски. Пусть так. Это лучше, чем быть в расслабленном состоянии.
 Обратите внимание на все сауны в районе, должно быть оперативное прикрытие. Чтобы малолетки туда не попали. Вы понимаете, о чём я. Хотя у самого две дочери. Не дай Бог. Тогда один выход. Именной пистолет с одним патроном.
- Товарищ полковник, вас это, того, тоже надо воспитывать.
- Ты у меня договоришься. Всё. А то я что-то сам расслабился.
- Надо немного озверина на грудь принять.
- Прекратите этот балаган. Повторюсь, строевые занятия давно назрели, почаще устраивать, тогда быстро просветление в голове наступает. Особенно подход и отход от начальника.
По плану следующая выступающая ваша коллега по несчастью. Тоже женщина.
Руководитель следственного подразделения. Пожалуйста.

Глава четвёртая. Госпожа следователь

- Ну у вас и шуточки, господа начальники. Коллега по несчастью. Госпожа. Лахудры. Что бы вы здесь сидящие без женщин делали?
- Согласен. Без вас мы сплошные нули. Без палочки. Вы настолько строги, что и пошутить нельзя. Однако не всегда шутки удачные. Бывают и не очень.
- Есть поговорка: не умеешь - не берись.
- Нет-нет, немного по-другому. Не уверен - не обгоняй.
- Можно и так сказать. А по существу сегодня довольно-таки неплохое совещание.
Иногда начинает казаться, что не только нам зарплату прибавили. Наконец-то.
Следствие её давно отрабатывает. По нагрузке на каждого из нас. Правда, не так, как в судах, оклады и льготы например.
 Но и на том большое спасибо. И что-то похожее на реформу системы начинает происходить.
- Только вот не надо этих общих оценок. Без вас столько умных вокруг. Голова кругом идёт. Все знают, как полицию реформировать.
Ещё Шота Руставели писал, что каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны.
- Это как каждый болельщик знает, как сборная страны по футболу чемпионом Европы может стать. Только её главный тренер не знает.
- Вот-вот. Лучше бы каждый на своём месте, так сказать, под своим носом побольше видел.
- Фу, как неинтересно. Начали за здравие. А закончили банальным нравоучением.
- Ну всё, поговорили ни о чём и будя. Давайте поближе к нашим баранам.
- Всё, согласная я, теперь о том что болит. Я согласна со своей коллегой по несчастью, что женщина, у которой дома непорядок, в полную силу работать не может.
Между прочим, как и мужчина. Только ваш брат даже сам себе в этом не признаётся.
Мы в этом отношении более самокритичны. У нас те же проблемы, что и у вас. И разводы и матери-одиночки.
 Ещё нас матерями - одноночками зовут. Как бы нас ни звали, мы со своими делами справляемся.
 И в целом даже в области на неплохом счету. Только сейчас об этом стало как-то даже неприлично говорить.
А между прочим, когда меня раньше признавали лучшим следователем области и красную ленту через грудь повязывали, то я очень этим гордилась. Хоть этим. Да и грудь у меня ого-го.
 Муж не нашёлся. Никто так и не ошибся. Но я ещё надеюсь. А что? Я ещё ничего. Может. для какого завалящего или разжени сгожусь.
- Что сегодня за день такой? Ну всем чего-то не хватает. Будь я в силах, каждой из вас Николая Баскова нашёл бы.
- А почему бы и нет. Ну ладно. Спасибо, что хоть поддержали в трудную минуту. Так вот. В нашем подразделении половина женщин. О наших проблемах поговорили. Успокоились. Если бы только это.
О качестве следствия говорят редко. Так как мало кто в этом деле чего понимает. Я умиляюсь, когда вижу по телевидению сюжет. О резонансном, как принято говорить, тяжком преступлении. Неподдельный драматизм. Его финал.
Возбуждено уголовное дело. Для непосвещённых это означает - скоро неминуемая расплата.
А если следователь десяток бумажек заполнит. Даст задание сыскарям и прочим. Эту папочку с бумажками непринуждённым движением швырнёт в сейф.
 Через два месяца ещё несколько бумажек заполнит и на старое место. И всё, уважаемые дамы и господа.
 Это только в телесериалах происходят в дальнейшем бурные страсти. Мы со смеху покатываемся, как там всё накручено. Цирк. Хотя зрителям интересно, но ничего общего с реалиями не имеет.
 За следователями люди числятся, со всеми их личными проблемами, родственниками, адвокатами.
Тьма всякого начальства, которому всегда чего-то надо. Чаще всего того, что не положено.
 Я всегда говорю, что решали бы эти вопросы до того, как дело возбуждено. Так нет.
 Сначала надо возбудить и после этого нас начинать терзать, будто мы всю эту бумажную арифметику придумали. Всё решают мозги. Уровень квалификации.
 Ногами нашему делу не поможешь. Молодой следователь приходит. Что делать?
 Ответ один. Думай. Найдёшь решение, приходи. Будем дальше вместе думать.
 Как воспитывать? Раньше очередь на жильё была. Хоть что-то да выделяли. Сейчас очередь тоже есть. Но уже никто и ни на что не надеется. Разговоров по долгосрочным кредитам много, а толку мало.
С детсадами, летним отдыхом детей ещё удаётся помогать. Служебный транспорт нужен.
 Не так, как сейчас. По работе не допросишься. Обойдётесь. На что-либо другое - пожалуйста. Хотя тоже бывает надо. Всё говорят про единый следственный комитет.
 Все двадцать лет моей службы. Вот уже и пенсию заработала, а всё говорят.
 Настоящую реформу всей правоохранительной системы надо делать. А не выборочно каждой службы. Мы ведь всё равно друг от друга зависим. Зарплаты должны быть сопоставимыми. А то одним - пироги да пышки, а другим - синяки да шишки.
- Ну ладно тут аплодировать. Не на концерте. Говорите правильно. Понятно, что наболело. Всё сразу не решишь, но согласитесь, что внимания на нас стали больше уделять.
- Абсолютно согласна. Я вот сама говорю об этих проблемах, а подспудно думается.
- Делается немало. Не сглазить бы. А то в раж критиканства ударишься. Ещё хуже сделаешь.
- Продолжайте. Иначе смысла нет время терять на всякие разговоры.
- Так что продолжать? Неправильная политика была в том, что не ценили кадры. И сейчас чуть что - на улицу. Не хочешь - пиши рапорт на увольнение. В других странах такого нет.
Раз приняли на службу – значит, до пенсии. У нас же проходной двор.
Бывшие сотрудники осложняют криминогенную обстановку. Вольно или невольно. Бывает, что озлобленные уходят. Власть хочет, чтобы мы были святее папы римского. А ведь у нас и на них есть негатив. Очень часто такие отморозки там работают - клеймо ставить негде. И ничего, по нашей информации, не происходит. А по нам сразу, без разговоров. Увольняйся, и всё тут.
- Ну вот это не надо. У нас с вами и без начальства гражданского проблем хватает. С ними пусть народ разбирается. Или кто там по Конституции.
- А мы что - не народ?
- Как же не народ? Ну, всё. Хватит. Я вам запрещаю эту тему продолжать. Тем более у нас депутат принимает участие в совещании.
- В конце я предоставлю ему слово.
- Закончить своё выступление я всё же хочу на проблеме, которая стала больше волновать с возрастом. Моим, разумеется. Надо больше думать перед возбуждением уголовных дел.
- Это вы к кому обращаетесь? К нам, что ли? Вы возбуждаете. Кто вам мешает думать?
- Я имею в виду тот факт, что тюрьмы переполнены. Следственные изоляторы тоже. Куда мы народ гоним. Приходят оттуда или совсем уголовники, или больные, несчастные люди. Мы что? Ну напряжёмся, улучшим следственную работу.
 Но эта тема не даёт и мне, и другим следователям покоя. Вы зря считаете, что решать её не нам.
 Хотя, конечно, безнаказанности быть не должно. Ещё. Надолго женщин туда определять не надо.
Выходят они оттуда совсем никчёмными. У меня сейчас такая горемыка.
Говорит вышла, а дома детям не нужна. Лишняя. Вот она чудную кражонку завернула.
Хочу, говорит, назад на зону. Не хочу детям мешать.
- Ну, всё, ладно. Много всего каждый из нас может рассказать. Уже время поджимает. Интернет пестрит. Всплеск общественной активности. Как у нас подразделение общественной безопасности в связи с этим работает и в дальнейшем думает выполнять свои обязанности?
- Не знаю, как в Интернете. Захожу туда редко. Времени совсем нет. Жена говорит, будешь продолжать в том же духе, из квартиры выпишу. Спать будешь у коврика.
- Она у тебя с чувством юмора?
- Есть немного. Так вот. У нас активизация весной и осенью. Неуравновешенных, так мягко скажем, всё больше становится.
А митинговые страсти это в крупных городах. Столицах. У нас народ поспокойнее.
 Митинг объявят, так нашего брата в форме больше, чем митингующих. Сколько их ни слушал, ничего путного. Даже вспомнить нечего.
- Может, это и к лучшему.
- Так и раньше так же всё было. Единственное событие: лет десять тому назад с пустыми кастрюлями женщины протестовали.
Да и то смех один. Самим протестующим смешно было.
- Ну раз тема не созрела. Пусть дозревает. Тогда и обсуждать будем. Не сейчас.

Глава пятая. В завершение участковые

Как всегда, в завершение любого уважающего себя совещания участковые. Как всегда, после казни танцы. Как жители обращаются?
 - Здравствуйте, наш участковый. Как связь полиции с населением думаете улучшать? Вы человек молодой. юрфак универа  окончили.
Это редчайший случай. Помню, проверял работу опорного пункта милиции несколько лет тому назад.
Старший участковый солидный мужик Весом за сотню потянет. Усы шикарные. Чего ни спрошу, ничего не знает.
- Потом он меня спрашивает.
- А где всё это написано, о чём я его спрашиваю.
- А я ему.  Как где? В Уголовно-процессуальном кодексе. А он так внимательно смотрит на меня и говорит:
- Нет, не знаю такого. Вот что такое Уголовный кодекс, знаю. А это нет. Между прочим, участковый был один из лучших. С людьми контакт умел найти.
- Я ему говорю: “А образование у тебя какое?”
- Высшее, - отвечает.
- Я говорю: “Чего закончил?” А он: сельхозинститут. С гордостью так. Ветеринар я.
- Я против ветеринаров ничего не имею. Нужная профессия. Но на нашей службе не самая лучшая. Хотелось бы поближе к законам. Так что если в участковые образованные юристы стали приходить, это уже прогресс. Ну это, так сказать лирическое отступление.
 Продолжайте выступление. Извините, что перебил.
- Если бы после окончания школы, между прочим, с серебряной медалью, мне кто-то сказал, что буду участковым, то иначе, чем как на неудачную шутку, я бы не отреагировал.
 Мне до сих пор никто не верит, что я очень доволен тем, как складываются и моя служба, и моя жизнь в целом.
Хотя раньше, встречая человека в милицейской форме, мне всегда хотелось обойти стороной.
- Можно подумать, что и мы в милицейской форме родились. Каждый к этой работе приходит своим путём. То, что вы об этом вот так откровенно говорите, очень хорошо.
 Откровенность и самокритичность мы всегда поддержим. В этом одно из неочевидных положений происходящей реформы. Без этого многое буксует.
 Пока каждый сотрудник не захочет работать для людей, хорошего от неё не жди.
Такие вещи по указке сверху не происходят. Сверху могут быть указания как руководство к действию. Сами позитивные изменения на местах. Продолжайте.
- Сейчас основное, что нам надо всем вместе сделать, это доказать людям, что мы работаем не ради самих себя. Вы у меня мысль с языка сняли.
- Я рад за себя, что с молодёжью стал единомышленником.
- Если эту мысль тезисно обозначить, то звучать она будет так: мы для населения, а не они для нас.
 Сразу добиться желаемого результата не удастся. Во всяком случае, мне так кажется. Слишком много системных ошибок было в прошлые годы.
 На первом этапе необходимо добиться хотя бы того, что удалось сделать сотрудникам Министерства по чрезвычайным ситуациям. Они двигались под руководством своего министра по системе мелких шажков.
 Зато сейчас никто не скажет, что спасатель или пожарный не нужен людям.
Про нас же говорят разное. Каждый из сидящих в этом кабинете и без меня знает, что говорят.
- И крышуем. И взятки берём. И своими полномочиями злоупотребляем. И многое другое.
  После того как добьёмся доверия у людей, будем находить свою организующую роль во всём, что в нашей жизни происходит на закреплённом за каждом из нас участке.
Я в универе научную работу писал о государственном деятеле П.А.Столыпине. Он и министром внутренних дел был в непростой период нашей российской истории.
 Многие его идеи так и остались не реализованными. А почему бы не попытаться это сделать в части укрепления государственности.
Ведь очевидно, что без сильного государственного устройства такое огромное государство, как наше, не сможет существовать.
- Эко куда хватил. Прямо-таки масштабный государственный подход к нашим местным проблемам.
Хотя все мы были молоды и когда ещё, кроме как в таком возрасте, помечтать о многом. Видит бог, за всё время своей службы я впервые в низовом звене на обычном совещании слышу о таких подходах к самым сложным проблемам.
Могу вас, молодой человек, совершенно искренне заверить, что мы ничьи передовые идеи гасить не собираемся.
Ради бога работайте творчески. Будем только всячески приветствовать. Насколько здоровья хватит. К сожалению, всем такое не под силу.
Может быть, кого-то из вас находящихся на небольших должностях со временем и на большой государственный уровень выдвинут.
 Правда, не все к этому стремятся. Многих устраивает то, что есть. Наши небогатые жители, с их почти неразрешимыми проблемами.
Если не со всеми, то со многими из них это точно. С другой стороны, как ни суди, а и эту работу кому-то выполнять надо.
Хотя и называют её неблагодарной. И по всякому другому называют. А вот по мне она самая благодарная и есть.
В отличие от самых верхних должностей. Но это моё личное мнение. Можете на него не обращать внимание и жить по-своему.
Только бы всё-таки хотелось о наших городских проблемах побольше.
- Так я к этому и веду. Я считаю, что подлинную реформу МВД можно провести лишь после того, как будет выполняться в полном объёме Конституция РФ.
- Молодой человек, вы хоть немного думайте, что говорите. Всё у нас выполняется. Правда, есть отдельные недостатки, но над ними надо работать.
- Разрешите я свою мысль выскажу или озвучу. Как угодно. А потом критикуйте меня.
- Дело не в этом. Высказывайте. Озвучивайте. Не всё ли равно. Молодёжь какая у нас. Ну ладно. Может, это и неплохо. Продолжайте.
- К нам прислали главного чиновника. Он с чего начал свою работу? Правильно. С того, что разогнал местный парламент. А у нас между прочим город - родина первого совета. Мешал он ему. От людей отпора не получил, с тех пор продолжает в том же духе. Сказал и всё. Никаких рассуждений. Главный парламентарий сам без конца повторяет: “Я выполняю поручения главного чиновника”. Это о чём говорит? Только о том. что исполнительная власть подмяла под себя власть законодательную.
По Конституции они независимы друг от друга и равноправны. Хотя я на сто процентов убеждён, что всё, что делает главный чиновник правильно, в смысле принятия решений. И полностью его поддерживаю.
 Но для меня как для юриста совершенно очевидно, что Конституция нарушается. Это любому студенту-второкурснику ясно.
Почему не стоят на её страже, не понимаю. А партийная власть откуда взялась?
Отменили всевластие КПСС и опять туда же. Даже в худшем варианте. Зачем? Какая в этом необходимость? Думаете, люди не понимают этого? Не хуже меня.
 Об этом постоянно приходится говорить. Я как государственный человек отстаиваю политику центра, но ведь в душе понимаю, что многое не так.
Самое главное - не понимаю, зачем что-то нарушать, когда можно спокойно всё сделать по закону. Исполнять его надо всем без исключения или…
- Или что? Вы так договоритесь, что и вам закон не писан. Вот до чего вольнодумство может довести! Ну ладно. Что вы там ещё по этому поводу думаете? Чего уж теперь стесняться, если для вас никаких авторитетов не осталось. Всё говорите, что у нас что-то там плохо. За такие речи. Сами знаете, в какие годы уже давно бы все вместе Волгобалт строили.
- Надо так вписать в систему власти полицию, чтобы мы были на равных и с депутатами, и с чиновниками.
 Могли хоть что-то возразить, когда что-то явно не так, как надо. А так часто бывает. А то молчи - за умного сойдёшь. Даже обидно как-то.
Много молодёжи у нас. Не надо руки отбивать. Мы же для укрепления государственности пришли работать. По убеждению.
 И не надо так говорить: не нравится - так уходите. На такую зарплату найдём. У нас очередь.
- А кто это вам так говорит?
 - А то вы не знаете?
- В последний раз предупреждаю: ещё раз вопросом на вопрос ответите, будете наказаны. Это всех касается.
Не хотите называть фамилию кто так говорит, не надо вообще об этом заикаться. Раз уж сами захотели демократии, так играйте по этим правилам.
 Между прочим, при командной системе легче служить. Получил команду. Выполнил. Свободен как муха в полёте.
 А остальное не больно-то и волнует. Пусть начальство голову ломает. А мы, дескать, люди маленькие.
 Хотите так, как сложнее, труднее. Но потом не пищите. Всех дел никогда не переделать.
- А чего нам пищать. Мы хотим работать честно. Чтобы все об этом знали. И мы спали спокойно. Но для этого надо, чтобы так было во всех подразделениях сверху донизу. А внутри своего коллектива сами разберёмся. Не надо нам надсмотрщиков. Ещё не хватало в трубку дышать.
- Вас забыли спросить. Решение принято. А насчёт честной работы это вы правильно говорите. Другого выхода у нас всех просто нет.
- Насчёт взаимодействия с другими службами ничего не говорите. Обычно вы обижаетесь на других, они на вас.
- Чего об этом говорить. Если каждому честно и добросовестно работать, остальное, как говорится, приложится.
  Мы что, не мужики? Если друг другу в разных ситуациях не помогать, то кирдык самому придёт. Это нам понятно.
 Есть ещё одна проблема, о которой мы давно говорим, но до решения ещё далеко. Но если решим, эффект будет, как молодёжь говорит, стопудово.
 К нашим пунктам полиции приблизить все контролирующие организации, их представителей.
Всех, кто занимается профилактикой в широком смысле слова. И здоровья, и правонарушений. Отправной точкой сделать несовершённые преступления. С тем что уже произошло всё ясно. Механизм работы по ним известен.
 А хорошее, что есть в микрорайоне. Всю работу строить не от негатива, а от позитива. Это принципиально другой подход.
Мне могут возразить, что при чём здесь полиция. Пусть занимаются воспитатели, культработники и так далее.
Но вся фишка в том, что, по нашему убеждению, главным здесь должен быть полицейский. Новое всегда и парадоксально, и смахивает на глупость, и для кого-то банально. Мол было уже такое. Ничего не получилось. Если у полицейского будет получаться, то и отношение к полиции изменится. А как по другому? У нас другого выхода нет. Между прочим, Столыпин об этом мечтал.
Надо не бояться нового. Мы же в своей стране живём. Мы здесь родились, выросли. Теперь наши дети растут.
 А кругом одно и то же. Из года в год. Это нельзя. Это не говори. Туда не ходи. Кругом одни запреты. Надо всё это менять.
- Всё у вас, молодой человек? Наговорили вы столько всего, что сразу и не переварить. То, что всё сказанное, направлено на то, чтобы жизнь была лучше, очевидно.
То, что не всё сразу приживётся, тоже понятно. Ещё более очевидно. Может, так и должно быть. Инициатива снизу должна поступать. А то мы ждём у моря погоды.
Когда из столицы циркуляр придёт. Так некоторые ждут до пенсии.
А уже будучи на заслуженном отдыхе, размышляют, что это было не так да другое.
Сейчас ещё предоставим слово депутату и будем заканчивать.
 Наши желания совпали. И он захотел прийти послушать о наших проблемах. И мы его проинформировать о них решили.
 Так что взаимно. Пожалуйста. Слушаем вас внимательно.
- На таком совещании, как у нас принято говорить, в низовом звене полиции, я впервые.
 Даже никогда себе представить не мог, что они так проходят.
Многие вопросы хоть сразу выноси на федеральный, региональный уровень.
Это, если хотите, комплимент. Не себе, разумеется. А вам. Но о любой работе всё-таки судят по тому, каких результатов мы достигаем.
 Хотя и анализ проблем важен и всё остальное, о чём здесь говорится. Вы, как это принято говорить, федеральная структура и руководство у вас централизованное.
Кстати, не вы одни. Таких организаций у нас на территории немало. Для вашей успешной работы, прежде всего для жителей, проживающих на территории района, важно, чтобы средства, потраченные на ваше содержание, давали отдачу.
И наша с вами задача сделать этот процесс наиболее эффективным. Я не очень разбираюсь в тонкостях полицейской службы, но могу сказать совершенно определённо, что от того, какая у нас полиция, судят о всей власти.
 И для вас главное должно быть не то, сколько жителей вы наказали, больше-меньше совершено преступлений.
 Как есть, так и есть. Не надо приукрашивать обстановку, как  не надо и самим страсти накалять.
Для вас очень важно организовать работу вашего коллектива так, чтобы сотрудникам хотелось идти на работу, чтобы не в тягость неимоверную она им была. Регулярная учеба, физподготовка, взаимовыручка. Чтобы приходить к вам и радоваться.
Вот, мол, как бывает: люди с достоинством выполняют свой служебный долг.
Готовы в любой момент защищать своих граждан. Те, с позволения сказать, подвиги, которые совершают в последнее время заметьте в нетрезвом состоянии, полицейские, из-за чего весь сыр-бор.
Я не собираюсь читать вам нотации. Только вы сами внутри коллектива можете не допускать этого. Никакие проверки ничего не решат.
Я говорю о банальных вещах, от которых всё и зависит. Будьте честными перед самими собою, перед своими семьями, жителями города, с кем каждый день встречаетесь.
Ложь очень коварное явление. Она затягивает, и в самый неподходящий момент подведёт и вас, и ваших коллег.
Как и лицемерие. Всё, что вами было сказано критичного в отношении власти, принимается. Будем анализировать. Делать выводы.
 Замалчивать то, что можно и нужно исправлять, просто глупо. Даже из-за соображений личной профпригодности.
Не хочешь работать это я и к себе обращаюсь. Уйди. Не мешай. Дай возможность работать другим. Возможно более достойным.

 

Повесть

Олег в квадрате

Пролог

         Зима своё возьмёт. Не помню ни одного своего прожитого года, ставящего под сомнение это бабушкино предсказание. Полвека её нет, а каждую зиму вспоминаю тихий родной голос, спокойно и уверенно произносящий эту фразу при наступлении в нашей местности самых маловероятных погодных катаклизмов.
        Очередное повторение пройденного продолжилось и в недавнюю новогоднюю снежную слякоть наступившего года Дракона.
        Этот сказочный персонаж, приняв “бразды правления”, почти всю первую декаду января без видимой печали и в своё удовольствие беззаботно прохлаждался в заоблачных высях.
        Не утруждал себя, любимого, заботами праведными, лишь наблюдал свысока за совсем непонятными “этими русскими”, отдыхающими не потому, что им этого очень захотелось(хотя почему бы и нет?), а по случаю весьма трогательной заботы о себе.
        Эта забота обнаружилась в объявлении всеобщих каникул теми, кто должен работать больше всех по долгу службы и обеспечивать подобное рвение у остальных, на необъятной по территории и совсем непостижимой для понимания северной стране.
       Дракоша, видимо, поддавшись общему новогоднему настроению, забыл, что он огнедышащее чудовище, расслабился и долго находился в некоей нехарактерной для себя мечтательной прострации, грустно и томительно дыша прохожим в лица мокрым, тающим на щеке снегом.
        Такой невыразительный долгоиграющий снегопад в стиле “медленного вальса-ретро“, больше похожий на проливной освежающий холодный душ по случаю помощи “нежелезному“ организму в снятии последствий бурных праздничных возлияний, медленно и в разнобой все эти дни беспечно опускался на город с плачущего блеклого небесного купола.
       Это происходило до того момента, как у нового года в образе Дракоши появились зубы, и в связи с этим событием закончился младенческий возраст.
       Пришла пора стать серьёзнее и с чувством такта и расстановки, с извинением за некоторое опоздание, приниматься за выполнение своих непривычных прямых обязанностей, по ходу дела осваивая новое для себя студёное ремесло.
        Получив на благое дело небесное напутствие, известный персонаж сподобился сначала на  крещенские, а затем и на афанасьевские морозы.
        Подобно курьерскому поезду, постепенно вошедшему в график, на одной из стоянок отдышался, после чего появилась возможность вспомнить добрым словом прошедшую позднюю осень.
        Так уж повелось, что плохой летней погоды не бывает. Как и хорошей по сравнению с ней осенней.
        За очень редким исключением, когда, например, медленно кружащий в только ему знакомом укачивающем полёте желтый кленовый лист, напоминая долгожданное любовное послание, шурша от соприкосновения с асфальтом, покорно опускается под ваши ноги, создавая неповторимый ореол, пьянящие запахи и настроение золотой осенней поры.
       Сразу после неё в преддверии “таких несносных этих будущих холодов” чувство жалости к самому себе, похоже, становится обостренным до самого предела, хотя с их приходом в очередной раз будет очевидно, что не так страшен этот несносный чёрт, как его малюют.
       Но всё это будет потом, через какое-то время, тягучее и холодное, а сейчас - до весны “мне несчастному и всеми покинутому“ ещё так далеко, отчего оптимизм, настроение исчезают насовсем, не успев возникнуть.
      В таком состоянии даже при наличии малейшей, кажущейся несправедливости, на которую в другое время года и не обратишь внимание, порыв возмущения может захлестнуть не только тебя одного всего без остатка, заметно осложнив и без этого эмоционального всплеска твою непростую жизнь, но и других схожих по характеру людей.
       Может быть, поэтому многие аналогичные природные аномалии, объективно присутствующие в начале зимы в нашем жизненном пространстве, приводили к последствиям, казалось бы, никакого к ним отношения не имеющим.         

Глава первая.  У постылого экрана
       
        Боря, Боренька, Борюсик… Низкий приятный женский голосок витал по уютной квартире непременно находя своего единственного, рассеянного, постоянного слушателя, который в полудремотном состоянии по-домашнему развалился в удобном мягком кресле и отрешённо смотрел на экран телевизора.
       Всего несколько минут прошло с того момента, как этот ранее никогда не замеченный в привередливости телезритель и благодарный слушатель всего того, что незаметно влетает в одно ухо и быстро вылетает из другого, по имени Борис Аркадьевич, с лёгкостью неимоверной поддавшийся поветрию, неслыханному по своей дерзости среди сверстников, отдавших лучшие годы строительству социализма “в отдельно взятой стране“, именуемому беспросветная апатия на всё, что связано с осточертевшем до коликов в желудке пиаром о славных достижениях везде и всюду, почувствовал, что его терпение закончилось.
      Это поветрие в последнее время стало раздражающим фактором среди таких же, как он, не сменивших телевизор на бдение у компьютера, всеядных любителей смотреть по старой памяти на телеэкране всё подряд, без разбору, при этом время от времени медленно и спокойно засыпая. Без каких-либо беспокойств просыпаясь и продолжая всё в том же духе и без ограничений.
     Тлетворное влияние в действии, возникшее непременно на деньги Запада, а как же иначе, бюджетные деньги на эти цели не выделяют, состояло прежде всего в том, что Борис Аркадьевич отключил с помощью “лентяйки“ звук одной из таких “доставших за живое“ телепередач.
     Это было уже сродни вольнодумству, а поэтому исходя из логики новомодной регулируемой демократии могло быть неправильно истолковано теми, кто приставлен регулировать среднюю температуру по больнице и сигнализировать “куда следует” для принятия оргвыводов с целью поддержания единообразия.
     - Так не смотрел бы. Никто не неволит. Так нет! И он туда же. Одни критики вокруг. А толку что? Работать скоро станет некому. Да и негде. А в “этих” недостатка как не было так и нет. Туда бы им всем и дорога - несогласным. Известно куда. Семерым на одной удавке.
     Так обычно вёл себя внутренний голосок предполагаемого оппонента, бесследно исчезающего после каждых выборов почивать на лаврах со сладостным чувством исполненного служебного долга, а до этого момента  профилактически тюкающего, “как учили“, всё и вся вокруг с упорством, заслуживающим лучшего применения, причём в самое темечко, бесконечное количество раз.
       А пока на вахте у экрана даже самому терпеливому дяде Боре надоело слушать разглагольствования о том, как хорошо иметь много денег, ничего не делать и ни за что не отвечать. И как плохо, когда всё наоборот.
       Или о том, как скоро изберем сообща и тайно очередного самого умного и вертикального, непременно доброго барина, который будет временами наезжать, если что не так в нашей провинциальной жизни будет происходить.
      Вовремя сподобится и нас неумех наставит на путь истинный. А мы будем его покорно благодарить и отбивать низкие поклоны.
       Вот уж заживём тогда не нарадуемся при новой-то выбранной власти. Может быть, даже совсем скоро. Пуще прежнего, однако.
       Участники той самой последней сходки на безмолвном экране, ставшей последней терпеливой каплей, в вынужденном пантомимическом действии будто бы по мановению волшебной палочки продолжали выглядеть то нелепо, то в определённые промежутки времени весьма картинно, то совсем никак - ни хорошо ни плохо, что и требовалось ему, щёлкнув “лентяйкой“ от нечего делать, доказать. Не кому-то. Этого ещё не хватало - перед кем-то прогибаться. А самому себе, ненаглядному.
      И делал он это просто так, без всякой задней мысли, похоже, лишь для полного самоутверждения в своей с недавних пор идущей наперекосяк семейной жизни.
      Мимика и жесты телевизионных персонажей иногда так забавляли, что даже совсем переставали раздражать, напоминая наблюдение за многоцветными рыбками в аквариуме, безмолвными и от этого совсем своими или нашими, близкими по духу, группе крови и поведению.
     Но всё-таки с одним весьма существенным публичным недостатком - ничуть публику своими вытаращенными глазами и дрожащими хвостами не веселящими, что было бы совсем нелишним и, может быть, прикольным, а то получалась всё та же скукотища, как и от всего остального. Не от слишком большого ума придуманного.
      Настроение от созданного самим развлечения не разгонялось во времени, оставаясь к нему демонстративно нейтральным.
      А как-то вдруг пропавшие в какой-то чёрной дыре прожитые годы из-за ощущения некоего всеобщего тупого спокойствия казались всё более безвозвратно потерянными, и от этого становилось почему-то ещё тревожнее на душе. И безысходнее.
      В то же время как ни старайся лучше настроение в такой обстановке не становилось, так как для этого нужен был какой-то особый неординарный повод, который никак не находился.   
     А изменялось это самое настроение в так называемое время стабильности, будучи первой жизненной необходимостью, по-прежнему, в ставшем привычным будничном диапазоне - от унылого до совсем никудышного.
     Напоминая своей безысходностью, бесконечное движение маятника - без опоры в незнакомом пространстве.
     Тем не менее, несмотря на смурное расположение духа его реакция на обращение супруги была весьма учтивой и … слегка насмешливой.
     В связи с этой склонностью, примерно показательной для зрелых, немного со временем поблекших семейных отношений, но всё же вполне пристойных, при которых стороны умеют хранить уважительное отношение друг к другу.
     - Да, дорогая, я весь внимание.
      Одновременно с произнесением такого вежливого ответа, экспромтом была, непонятно зачем, быстро промурлыкана про себя, мало чего значащая колкость и комментарий к ней.
     - Какой ещё Борюсик. Блин.
     - Начиталась в Интернете, насмотрелась непотребного.
     - Я что ей - голубой… Хе-хе.
      После произошедшего потешного внутреннего диалога с самим собой тучный от недостатка физической активности и скучный из-за привычки всё свободное время на старости лет таращиться в телевизор отец семейства заметно взбодрился.
      Он мгновенно почувствовал своими фибрами-локаторами до занудности правильную мысль и от этого показавшуюся ему ещё более скучной о том, что не по правилам хорошего тона или не по понятиям, это кому какой коленкор больше нравится,  своё плохое настроение вымещать на близком человеке.
     К тому же если этот симпатичный и родной тебе человек ни сном ни духом не соотносится к твоему естественному не иначе как старческому возрастному изменению, которое и не вылечивается, и имеет свойство усугубляться, и плохо управляется к тому же.
     И вообще. Давно для себя надо было уяснить, что женщина от рождения такой же, как и ты, свободный человек и к твоему душевному геморрою никакого прямого касательства не имеет.
      Тем более как-то негоже придираться к ласковым словам, сказанным ею от чистого сердца и для общего спокойствия.
     После этих несложных умозаключений Борис Аркадьевич, считая себя в душе благовоспитанным джентльменом в ранге не ниже отставного козла-конферансье, как бы в своё оправдание за внезапно возникшие скабрезные мысли, которые хотя и не привели к злословию как к закономерному результату, но всё же не приноровились затронуть своим незримым крылом либидо его благоверной, нашёл силы не погасить в себе желание порадовать её тёпленьким заботливым словечком.
    Но, как это часто бывает при похвальных изящных устремлениях, не успел воплотить задуманное в реалии окружающей нас жизни по причине того, что почти сразу им был услышан знакомый певучий голосок.
      - Не ленись, дорогой, приходи покушай. Твои любимые лепёшки.
      - Что за лепёшки, почему…Что за придумки, с ним не согласованные?
     С трудом вспоминалось в очередной, раз что так они от самой свадьбы называли сосиски, запечённые в тесте.
    Почему именно так называли, а не иначе? Как-нибудь попроще, без затей, как у всех добрых людей вокруг, как принято у православных - сосисками в тесте, например?
     На этот вопрос даже затруднились бы наверняка оба вразумительно ответить, разумеется, если бы их об этом кто-нибудь и когда-нибудь спросил. Что также маловероятно.
    Может быть, вспомнился бы его неуёмный аппетит после настоящей, а не показушной, как у нынешних молодожёнов, первой брачной ночи, с успехом продемонстрированный на лепёшках, приготовленных молодой женой.
     Мало того, отношение к этому названию было характерным для лености их устоявшегося с годами образа мыслей и нежелания хоть что-то менять в своей жизни. Что вряд ли подлежит даже самому малому осуждению, а вот обсуждение его выглядит весьма занятно. 
     Более трёх десятков лет живя вместе, они так и не удосужились, примечательно что ничуть не сожалея об этом, задуматься над смыслом своих не только этих, но и других бесконечных, гладких, обтекаемых, бездумных слов произносимых ежедневно.
     Эти слова “по накатанной“ без смыслового начала, без его окончания, повторяются как бы в дело и как бы просто так, ради словца красного.
     По всей видимости, считая при их произнесении, что только так, по инерции, и должно всё быть, потому что по-другому быть не может.
     Как и не может быть по-другому, по поводу или без оного, в отношении всего, за что или за кого ни возьмись. Всего, о чём думать для себя они считали совсем необязательным.
     Тем более обращать внимание друг друга на нечто совсем незнакомое, что навскидку никак не заслуживало их благосклонного внимания и последующего обсуждения хотя бы накоротке.
     Всё тот же знакомый женский голос, продолжая жизнь на планете, комфортно перемещался в привычном ограниченном пространстве квартиры, давно став её неотъемлемой духовной частью. Он звучал как песня, что строить и жить помогает.
     - Потом начну готовить для молодых. А то им всегда некогда. Кто, кроме родителей, побеспокоится? Для нас нетрудно, а им приятно. Что-то ты сегодня, друг сердешный, совсем неактивный. Совсем как бирюк какой-то.
     Её привычное щебетание много лет существовало само по себе, особенно его не напрягая ни в каких смыслах, хотя интонационно на этот раз прозвучало совсем неубедительно.
      Ему почему-то последнее время стало всё больше казаться, что таким тоном, как его супруга, в случае необходимости упражняются в славословии неисправимые воришки и лгунишки.
     С ловкостью рук только что стибрившие что-либо по мелочи у хозяина, по доброте душевной предоставившего им работу и постоянный ночлег.
     Анологичным образом говорит разных мастей чиновничья братия, ведущая приём посетителей в какой-либо судной конторе, всегда уставшая от постоянных просьб и чужих проблем, судя по тону ответов понимающая, что изменить что-либо для просителей по существу они не в силах, а поэтому всё, чем они здесь за казённый счёт занимаются, не имеет никакого смысла.
    Иначе как в получении ими скромного чиновничьего жалованья, из-за которого, собственно говоря, они этим делом и приставлены заниматься.
     Или сытые и самоуверенные говорящие головы с экранов телевизоров. Непотопляемые,  как всегда, а поэтому потерявшие все реальные ориентиры своей вседозволенности.
     В отношении тех и других он не испытывал совершенно никаких положительных эмоций, стараясь одних при любых обстоятельствах обходить стороной, а на других не обращать сколь-нибудь серьёзного внимания.
     Пока это ему удавалось. С какими проблемами ему предстояло столкнуться в будущем, было совсем неинтересно. Об этом он старался не думать лишь по той причине, что люди, которые о них говорили, были для него несимпатичны и их он считал по сравнению с собой не больше чем лилипутами.
     Все они в его представлении имели в последнее время лишь одно страстное  желание убедить своих зрителей, слушателей, просителей и его в том числе в необходимости принятия бесконечных решительных мер, в которые они сами не верили в данный момент, никогда не верили в прошлом и не будут верить ни при каких жизненных обстоятельствах в будущем. Что, кроме них, никто на подобное не способен.
     С годами он всё больше убеждался в том, что всё имеющее в этой жизни какой-то смысл, ради чего, собственно говоря, и стоит жить на этой планете, зависит только от него самого и лишь в какой-то мере от окружающих людей, но ни в коем случае не от тех, кто рвётся с пеной у рта руководить людьми, расталкивая локтями остальных.
    От этих-то с его точки зрения нравственных лилипутов по его наблюдениям как раз и случается всё то поганое, отчего порою и жизнь как наказание, и настроение зашкаливает в зоне “пасмурно”.
     В любой момент грозя, однако, перейти в зону “буря” на житейском барометре, чего бы не хотелось прежде всего из-за боязни потерять элементарные комфортные условия проживания и банальной лени.
        Подойдя от скуки к окну, из которого вот уже более чем полвека можно было наблюдать одну и ту же оптимистичную картину постоянно расширяющегося детского городка, он обратил внимание на бродячего пса, который быстро, по-деловому пересёк их двор, энергично двигаясь только вперёд, причём почти ровно по одной линии, словно у него был глаз как ватерпас.
        Всем своим неухоженным видом бедолага показывал, что очень спешит куда-то туда, где его персону будто бы кто-то непременно ждёт и к этой встрече с ним готовится, хотя на самом деле нигде, никому и никогда он нужен не был. К своему великому собачьему сожалению.
        В это же время симпатичная ухоженная домашняя кошечка по одному ей известному зигзагообразному маршруту осторожненько назад - вперёд гуляла сама по себе на той же территории и чувствовала себя, судя по внешнему виду, куда более успешной и востребованной в этой жизни, имея завидную привычку никогда и никуда не спешить. Тем более так энергично и по одной прямой.
       Вот так и супруга Бориса Аркадьевича с её богатым воображением жила с ним рядом своей иной жизнью, диаметрально отличной от его. Не лучшей, не худшей а просто иной.
       Комфортно уживаясь с ним и радуясь всему тому, что доступно и доставляет удовольствие, считая, что в этом-то и состоит смысл её вполне востребованной жизни. Никогда даже в мыслях не подвергая данный тезис сомнению.
      Весь день она была поглощена любимым занятием третьего возраста, пытаясь в очередной раз представить в радужных тонах и с мельчайшими подробностями необъяснимое и желанное волнение, пик которого миновал десятилетия три тому назад.
     Это волнение возникало у неё от тогдашних грубоватых прикосновений Бориса, Бореньки, Борюсика, оставшихся навсегда в памяти как одно из самых возбуждающих воспоминаний молодых лет.
       Особенно желанно было воспоминание о его приближении в ответ на её неожиданное появление поблизости в незнакомых для обоих ситуациях.
       Как он всё время искал и находил возможность погладить её за талию или ещё за какую-нибудь мягкую и тёплую часть некогда вызывающе красивого и всегда желанного податливого тела.
       И как он никогда не обращал внимания на то, что обстановка могла быть совсем неподходящей для подобных чувственных порывов.
       Эти обстоятельства на полпути его никогда не останавливали, что её особенно в нём и восхищало, позволяя считать себя самой красивой и всегда желанной замужней женщиной. Находя в его действиях публичное подтверждение того, в чём никогда не сомневалась.
       В этот же день, в отличие от привычных грёз, она не слышала и не ощущала от мужа  так ей необходимого сиюминутного внимания к своему пополневшему с тех памятных времён телу, потерявшему часть своей былой привлекательности.
      Тем самым она считала, что была лишена всё ещё так ей необходимой ответной реакции на свои позывы наладить в очередной раз душевный и чувственный контакт, и была вынуждена заменять его реалии на всё более надоедавшую с каждым годом игру воображения.
      В связи с этими досадными обстоятельствами она раздражённо закончила свою словесную тираду.
      - Ну быстрее, идём за стол. Не задерживайся, а то темнеет рано... Ещё отнести лепёшки на их квартиру надо. Ты ведь у нас фон-барон, не понесёшь: 
      Даже не видя её лица, он почувствовал на себе укоризненный взгляд.
      - Да, разумеется, я не понесу. Угадала, как всегда, из трёх вариантов возможных ответов.
      Про себя в очередной раз подумал.
      - И не собираюсь относить её стряпню этому неисправимому лоботрясу и позёру. Такого определения заслужил их сынок двадцати пяти полных лет, никогда не подававший родителям радужных надежд по поводу своего желания чего-то добиваться в этой жизни, надеясь лишь на помощь родителей, но по-прежнему несмотря ни на что горячо любимый обоими. А с недавних пор при весьма трагичных обстоятельствах оставшийся единственным их чадом.
     Для родителей, же никогда не представлявших своего существования без постоянного  решения многочисленных семейных проблем, эти житейские испытания были настолько неожиданными, что повергли их в длительное и труднопреодолимое упадническое душевное состояние, какое часто бывает у ответственных людей, считающих себя лично виноватыми за всё неправедное, что происходит вокруг.
      Сынок, вернувшись из мест лишения свободы, за несколько недель нашёл для совместной жизни такую симпатичную и приветливую молодую женщину, что он начал всерьёз подумывать о том, что ничего в этой жизни не понимает.
     О такой невестке, после того что с сынком произошло, Борис Аркадьевич в своих даже самых оптимистических предположениях о его дальнейшей жизни не смел и мечтать.
      Она при знакомстве ему и жене заявила о том, что образумит их “несчастье” и поможет успокоиться после потрясений, шокировавших всех без исключения родных и соседей, создав современную, самостоятельную и процветающую молодую семью.
      Это было настолько неожиданно, что напоминало выигрыш в лотерею, и поначалу не хотелось верить, что так может быть на самом деле.
      Хотя предчувствие хрупкости возведённой конструкции присутствовало с первого дня,  оно его редко подводило, но на этот раз так захотелось поверить в чудо.
     Тем более что перед этим ожиданием скорого чуда были пережиты и не забыты события трёхлетней давности.               

Глава вторая. Женишок.
 
    Неудавшуюся свадьбу всё того же сынка запомнили все и надолго. А быть может, навсегда. После срочной службы тот вернулся тихо и неприметно.
   Первым делом спрятал на дальнюю антресоль солдатскую форму с голыми погонами, после чего неделю отсыпался, не выходя из квартиры на улицу. На все вопросы родителей и старшего брата следовали односложные ответы.
    - Всё нормально.
    - Не надо об этом.
    - Я знаю. Меня учить уже не надо.
    Первая недоступное пониманию произошла как-то рано утром. Борис Аркадьевич случайно заглянул в приоткрытую дверь в его комнату и не поверил своим глазам.
    Вместе с сыном под одним одеялом в обнимку с ним спали две незнакомки. Откуда они  взялись, он не знал и позвал полюбоваться на необычную картину супругу. Та старшего сына.
   После чего втроём молча сидели на кухне, пили чай, стараясь не смотреть в глаза друг другу. Далее, не потревожив сонную компанию, по-прежнему молча, каждый сам по себе, наедине со своими мыслями, отправился на работу.
   Несколько дней он задавал себе и жене один вопрос:
     - Я современный человек. Всё понимаю, но почему их было две.
     На этот вопрос Костик, так они все звали своего младшего, через некоторое время ответил своим вопросом.
     - А сколько их должно было быть?
     После чего посчитал разговор законченным. Лицезреть подобные сцены более не приходилось. Желания заглядывать в свою комнату домочадцам он отбил очень надолго, а возможно, что и навсегда. Им казалось, что после службы такое поведение вполне объяснимо и ничего особенного в этом нет. Мало ли чего в жизни случается. Была придумана, как казалось, классная отговорка.
      - Пусть другие стараются быть святее папы римского, а мы уж как-нибудь попроще. Как все остальные.
     Невеста ему нашлась очень быстро. Она не была участницей того самого постельного дуэта, хотя они были готовы ко всему, и к такому варианту развития событий в частности, но от этого было не легче.
     Оказывается, она с сыном училась в одном классе, но они не только не дружили в школьные годы, а демонстративно не замечали друг друга. За глаза придумывали друг другу обидные прозвища, которые хоть и не прижились, но имели место быть, что вряд ли могло быть подтверждением их симпатий друг к другу.
     Было совсем удивительно и неправдоподобно слышать, что оказывается, она его ждала из армии, но все близкие знали, что переписки между ними не было, как и никаких напоминаний о её существовании в предполагаемом качестве подруги защитника Отечества.
     Родители жениха и невесты, понимая друг друга с полуслова, решили не углубляться в эти взаимоотношения, руководствуясь известным универсальным на все случаи жизни принципом - “Лишь бы им хорошо было”.
          В глубине души каждый из них понимал, что никто никого ниоткуда не ждал. А учитывая, что многие молодые живут совершенно непонятным для старшего поколения гражданским браком или вообще не собираются жениться до пенсионного возраста, то решение своих жениха и невесты безоговорочно приветствовали несмотря ни на что.
          В качестве свадебного подарка купили им туристическую путевку на жаркие океанические острова. После чего все заинтересованные родственники в хорошем расположении духа стали готовить свадьбу по высшему разряду, придумывая всё новые забавы и справляя другие приятные хлопоты.
          Старались перещеголять друг друга и потратить побольше денег с каждой стороны. Благо, что их количество не уменьшили дефолты и прочие непредвиденные обстоятельства последнего десятилетия, предназначенные, по их мнению, для недальновидных людей, коими они себя никогда не считали.
         Также удивительно было и то, что родители наречённых в разное время работали друг с другом на различных производствах одной текстильной отрасли и в качестве начальников, и в качестве подчинённых.
         Поддерживали добрососедские отношения, поэтому свадьба предстояла именно семейная и как само собой разумеющееся долгожданное и выстраданное мероприятие.
         Лишь в одном вопросе не сходились концы с концами.
          - Как это мы сами до этого не могли додуматься?
          Именно так прямо и в полный голос не говорилось но постоянно подразумевалось, имея в виду все эти проклюнувшиеся жёлтыми комочками очевидные и не очень обстоятельства, ей сопутствовавшие.
          Казалось ясным как белый день, что не существует никаких причин, способных помешать предстоящей идиллии, и свадьба от зари до зари уже пела и плясала в чьём-то воображении во всю ивановскую.
         На эту тему даже думать с сомнением было несолидно, не то что говорить, языку было лень поворачиваться... А оказалось, что надо было быть повнимательнее и не выдавать желаемое за действительное.
         Всё хлопоты оказались напрасными, и лучше бы было для всех, если бы этой затеи с кольцами и фатой не было бы и в помине.
         Вот такие настроения в конце концов взяли верх, и каждая из заинтересованных сторон стала стараться забыть буквально всё, что совсем недавно и веселило, и умиляло, оставшись в памяти двумя фразами.
           - Надо же какая незадача… Кто бы мог подумать?
           На практике все убедились, что нынешняя молодёжь не зря прикалывается, напоминая, что когда у кого-то хорошо слишком что-то складывается, то это неестественно и неправдоподобно, а поэтому чаще всего с огромной долей вероятности нехорошо заканчивается.
           Накануне свадьбы, по общему мнению, благоразумнее всего молодым, а ещё лучше каждому самому по себе отдыхать, ”копить здоровье“.
           Не очень благоразумно устраивать мальчишники или девичники, но всё это, как говорится, дело вкуса или кому что нравится.
           Костику же захотелось совершить “подвиг“, которому, как известно, всегда есть место в жизни.
          Сразу после того как случайные знакомые, примерно его возраста, с которыми он только что познакомился в пивном баре, взяли его на “слабо“ при расслабухе, именно в тот момент, когда всё на личном фронте складывалось настолько хорошо, что терялось ощущение жизненных реалий.
         Через полчаса компания под пивными парами и с явно нешуточными намерениями тормозила автомобиль у офиса, где не так давно работали родственники горе-жениха, распустившего накануне свадьбы павлиний хвост.
         Дверь ему открыла сонная охранница и приветливо поздоровалась. Его случайные знакомые без лишних разговоров её связали и заклеили рот скотчем.
         Из служебных кабинетов вынесли компьютеры, другую оргтехнику. В одной из комнат оказался склад, заваленный рулонами ткани, которую быстро загрузили в микроавтобус, на котором приехали. Потом последовала команда.
         - Всё. Сваливаем.
        Когда Костик проходил мимо связанной охранницы, её лицо было красно-лиловым. Ему стала её жалко, и он решил её развязать.
         Тут уже новые знакомые взяли его под “белы рученьки” и препроводили в транспортное средство. Уже по его команде поехали в гараж на окраину города, который принадлежал  отцу и тот построил его про запас, рассчитывая, что подрастут сыновья и он лишним не окажется.
       По пути с “удачного дела“, пребывая в хорошем расположении духа, купили в киоске спиртного, закуску и без проблем разгрузились в гараже, после чего уютно расположились в кружок на награбленном имуществе и начали праздновать поначалу успех лихо закрученного бандитского набега, впоследствии оказавшегося совсем безнадёжным делом, даже без теоретических шансов на успешное его завершение.
       Продолжить выпивку не удалось. В дверях гаража совершенно для них неожиданно появилась группа захвата полицейской дежурной части.
       Не заводя с ними никаких разговоров, их жестко посбивали на землю, в очередной раз продемонстрировав уверенные навыки приемов боевого самбо при исполнении служебных обязанностей и, не церемонясь, заставили лежать лицом вниз.
      Наглядно продемонстрировав, и на этот раз весьма успешно, кто же на самом деле в городе хозяин.
       Надев наручники, отвезли в ближайший отдел, где поместили в пресловутый обезьянник, не изолируя друг от друга, понимая, что договариваться между собой подельникам бесполезно.
      Ничуть не сомневаясь, что задержанные отправятся в места не столь отдалённые со стопроцентной гарантией.
       Задержание могло произойти ещё быстрее, но хитроумные полицейские по просьбе многоопытного следователя, немало повидавшего на своём служебном пути, не стали торопиться, чтобы разбойники в дальнейшем не “соскочили с крючка” ни при каких обстоятельствах.
      Это было похоже на спокойствие удава, под взглядом которого кролик медленно, но верно шагает ему в пасть.
     Дождались, когда они разгрузились, чтобы уже никакие словоохотливые и придирчивые к чужим процессуальным погрешностям адвокаты не смогли помочь им уйти от ответственности.
      Помогла  в раскрытии преступления по горячим следам пожилая жительница дома, расположенного напротив места разбойного нападения.
      Ночью ей не спалось. Привычно в эти ночные часы ныло сердце. Выпив лекарство, она подошла к окну и увидела, как молодые люди совсем непохожие на грузчиков и тем более на офисных работников, загружают автомашину, не укладывая товар, а бросая его, как ни попадя.
     Для ночного времени это было тем более весьма подозрительно. Во всяком случае никогда прежде из окна своей квартиры она таких сцен по ночам не наблюдала.
     Позвонив по известному номеру телефона, она сообщила полиции о наблюдаемом ею из окна квартиры возможном пренеприятнейшем для кого-то происшествии.
    На сердце у неё почему-то сразу отлегло, и она, как только легла на кровать, сразу уснула крепким здоровым сном младенца.
     Полицейские, получив тревожное сообщение, действовали вполне оперативно. Они вели разбойников через весь город, фиксируя маршрут следования и задержали именно тогда, когда сочли для себя необходимым.
     Охранницу пришлось госпитализировать. Больше всего её поразило то, что одним из её обидчиков стал Костик, которому, не раздумывая, в нарушение инструкции, открыла входную дверь.
     На свою беду увидев, сразу вспомнила, как тот, будучи школьником, иногда заходил к отцу на работу.
     Она и в страшном сне не могла себе представить, что он таким бесцеремонным образом будет грабить коммерческую организацию, которую отец много лет создавал и посвятил ей лучшие годы, хотя на тот момент занимался другим делом.
     Назвать сообщение о случившемся с женихом эффектом разорвавшейся бомбы - значит почти ничего не сказать.
     Люди просто не хотели верить. Едва услышав начинали махать руками в сторону сообщавшего. Подчас ставя того в неловкое положение.
     - Всё! Хватит говорить. Я не хочу ничего такого слышать. Этого просто не может быть. Нечего на приличную семью напраслину наводить. Постеснялись бы.
     После случившегося Борис Аркадьевич первым делом срочно продал злополучный гараж, надеясь на вырученные деньги договориться со следствием и вызволить непутёвого сыночка.
     Оказалось, сделать это даже за хорошие деньги стало непросто. Ему популярно объяснили, что времена изменились. Полицейские стали получать вполне приличную зарплату и рисковать остаться без должности никому из них не надо. Себе дороже.
     - Поэтому извини, мужичок, ошибся адресом.
     Раз лобовая атака не получилась, был придуман обходной маневр. Когда-то ещё до современных экономических реалий, в  незапамятные советские времена, он был помощником управляющего солидного главка и бессменным секретарём парторганизации этого ведомства.
     С ним поддерживал приятельские отношения представитель силовой структуры, просивший не афишировать их отношения и соблюдать определённую конспирацию при передаче интересующей его информации.
     С первым секретарём тогдашнего райкома партии этот вопрос был согласован, поэтому Борис Аркадьевич спокойно к этим дополнительным обязанностям относился, не считая их чересчур обременительными, тем более что за это в конверте иногда получал неплохие премии из неизвестного ему источника, которые не бывали лишними в семейном бюджете.
     Моральная сторона банального стукачества на сослуживцев, включая доверявшего ему безраздельно всемогущего по тем временам шефа, его мало интересовала, поскольку удобной на все случаи жизни была фраза, ставшая почти заклинанием его поколения:
     - Не воруй - не сядешь.
     А то, что настойчивые просьбы, которые нельзя было не исполнять, частенько носили шкурный характер, воспринимались спокойно, без истерик, присущих согражданам с неустойчивой психикой, готовыми, услышав слова “агент”, “резидент”, в порыве благородного протеста “лезть на стену”.
      Главк имел солидный ведомственный жилой фонд, в том числе и новостройки, и делиться жильём с сильными мира сего их негласно приучили, под шумок можно было порешать и свои дела – наделить жильём, которое лишним никогда не бывает, родственников, знакомых, любовниц, наконец.
     Нахлынувшие как майские дожди рыночные отношения в одночасье сломали всю плановость руководства весьма оборотистой промышленной структуры, не создав ничего взамен.
     Совсем скоро и от самой отрасли осталось жалкое подобие, так что делить стало совсем нечего, после чего в одночасье Борис Аркадьевич стал не нужен совсем никому, тем более своему секретному прежнему радетелю чистоты “государевых интересов“.
    Борис Аркадьевич вспомнил, как тот, пребывая в хорошем расположении духа после получения от своего источника как раз того, что хотел, недвусмысленно напомнил, чтобы он, “если что“, никогда не сомневался в том, что ему, как всегда, помогут, мол, бывших агентов не бывает.
     То, что для него наступил именно тот случай, когда отступать уже некуда, сомнений не вызывало, и он разыскал своего знакомого.
     Тот долго, не перебивая, слушал о всех обстоятельствах случившегося, лишь задавая уточняющие вопросы. После чего сказал, чтобы принёс деньги, в сумме которой располагает, и отныне поменьше болтал о том, что произошло с сыном.
    ”Помочь“ в полном объёме оказалось делом неподъёмном даже для представителя такого неслабого ведомства.
    Следователь не зря принял дополнительные меры для сбора доказательств ещё на стадии совершения преступления, словно обладал даром предвидения.
     Подельники Костика, как оказалось, уже отсидевшие по малолетке, быстро смекнули, что самое то прикинуться шлангами. Понимая, что лоха, которого они пристегнули к криминалу, будут вытаскивать несмотря ни на какие реальные обстоятельства.
    Они с первого допроса в один голос доказывали, что были лишь пассажирами автобуса и ничего криминального не совершали, заходя на работу к случайному знакомому по его просьбе. А охранница, дескать, непонятно чего испугалась и сама себя привязала к стулу.
    Учитывая тяжесть совершённого преступления, Костик всё же получил тюремный срок, хотя он и был назначен ниже нижнего предела, предусмотренного статьёй Уголовного кодекса.
    Это всё, чем отец сумел помочь за немалый гонорар. Правда, вышел Костик из заключения намного раньше, условно-досрочно за примерное поведение, хотя был одним из самых дерзких нарушителей режима в учреждении подобного типа.
    После освобождения местная братва сразу определила его смотрящим в районе по месту его жительства. Он не заставил себя долго уговаривать.
    Его бывшая невеста незадолго до его возвращения вышла замуж. Её муж был намного старше, но, после того как с ней поступил Костик, она была готова выйти за кого угодно и была рада любому представившемуся варианту.
    Когда бывший жених ей позвонил в надежде на встречу или хотя бы доверительный разговор, то получил чёткий и продуманный до мелочей ответ, что ни при каких условиях и ни при каких обстоятельствах она его больше ни знать, ни видеть не хочет и чтобы он забыл даже как её зовут.
     Это было для него хотя и неприятно, но большой неожиданностью не стало. Он допускал возможность такого отношения к себе, тем более что за время его нахождения за колючей проволокой она не ответила ни на одно его письмо.
     Передачи ему возил Борис Аркадьевич, к которому руководство колонии относилось весьма доброжелательно и всячески сочувствовало, но ему от этого было совсем не легче.
    Ему временами казалось, что Костик - это не его сын, а другой человек, самоуверенный и расчётливый, которого ему подсунули вместо сына, но он каждый раз отгонял эту мысль и никому о том, что она его посещает, не говорил.

Глава третья. Фаэтон
 
     Что было то было. О плохом лучше всего не вспоминать. Хорошо бы. Кто бы спорил. Наверное, не менее хорошо, чем быть богатым и здоровым.
    А если вспоминается? В молодые годы удавалось не то чтобы забывать, а и вовсе не задумываться над тем, что ты, бедный и гордый, сидишь в кабаке с последним червонцем и отчитываешь официанта за недочёты его халдейской службы.
     Единственное, о чём тогда мог вспомнить между первым и вторым тостом, так это на первый взгляд проходную реплику в свой адрес всегда приветливой с ним, прошедшей огонь и воду соседки, никогда не унывающей несмотря ни на какие мутные брызги.
      - Счастливый человек не тот, у которого много денег, а тот, который, садясь в такси, не переживает, что за эту услугу придётся платить. Молодец, Боря, лихо ты вчера к подъезду подкатил на фаэтоне.
      - Это мы можем. Это нам только давай. Этому нас учить не надо. Сами кого угодно научим.
      - Ну ладно, хватит прикалываться, я не об этом. Ты бы видел, как у всех придомовых сплетниц подбородки от неожиданности отвисли. Одна с открытым ртом простояла, пока ты в подъезд не вошёл. Давно их так никто из молодых да ранних не учил. Ты им не слабо тему для пересудов подкинул. Пусть теперь все знают, с кем имеют дело. А то попривыкали вашего брата под одну гребёнку чистить кто во что горазд. Твой фаэтон это, дружок, по-нашему. Зачётно получилось.
     Сегодняшний балласт воспоминаний это совсем другое дело. Нет былой лёгкости, воздушности, свежести. Куда всё делось, понятно, но от этого не легче. Тянут тягучие мысли на дно. О движении вперёд, честолюбивых планах уже речи не идёт. Не до жиру, быть бы живу.
     Вновь каким-то доселе неведомым чувством, обострившемся после выхода не пенсию, Борис Аркадьевич одёрнул себя, не давая окончательно раскиснуть.
     В очередной раз вспомнил, как когда-то любимая учительница снимала корону с его головы. Был он “сливкой” класса. Знающим себе цену отличником, а по этой причине весьма заносчивым учеником. Его величеством. Так она его один на один называла.
     На самом деле подавал он хоть и призрачные, но всё же имевшие место быть, по мнению опытных педагогов, неординарные возможности, подлежащие дальнейшей, не менее упорной, чем до этого, работе над собой.
      Но случилось то, что бывало в большинстве подобных ситуаций и никого не удивило. Учёба через не могу отсутствовала, и стал он знающим успешным инженером без претензий на собственную исключительность.
     Поначалу казалось, что двое сыновей хоть как-то компенсируют его нереализованные возможности карьерного роста. Но он быстро понял, что об этом можно лишь мечтать но и это очень быстро надоело.
     Более актуально звучала больная семейная тема с трагедийными мотивами. Она каждый раз напоминала совершенно напрасный прокол ржавым гвоздём своей больной мозоли.
     Ответ на заданный ранее вопрос Борис Аркадьевич произнёс громко, чтобы жена обязательно услышала. Получилось почему-то скучным и виноватым голосом.
      - Слава богу что всё обошлось, во всяком случае пока, хотя могло быть так, что куковали бы мы с тобой, мать, свою старость, от которой никуда не денешься, одни и до морковкина заговенья.
      Сам не зная, почему, уже сорвавшимся голосом, последние слова произнёс тонким фальцетом и быстро оказался за кухонным столом, куда давно был приглашён и где на тарелке лежала его любимая еда - всё те же лепёшки, как притча во языцах. К такой еде он настолько привык, что не представлял, как можно питаться иначе.
     Пока он трапезничал, супруга тряпкой, намотанной на швабру, наводила порядок в прихожей, а когда он направился назад на своё постоянное место у телевизора спросила:
      - Что такой невесёлый, может, чего болит?
      - Да нет.
     Ответ как ответ. На этом можно было диалог закончить, но, учитывая возрастную особенность пенсионера говорить длинно, продолжил:
      - Хотя особо хвастаться здоровьем дело неблагодарное, но пока более-менее. Чего и всем желаю. Вдруг на лице сквозь серьёзность и усталость стала пробиваться улыбка.
      - Помнишь, что Никанорыч на юбилее сказал? Если после полтинника ничего не болит, значит скоро коньки откинешь.
      Не слыша от неё никакого продолжения разговора, хотя и не хотел, но стал жаловаться на жизнь. Не уточняя на что конкретно, лишь изливая душу.
     - Ну ты подумай, всю страну обманули. С этими выборами. Будь они неладные. Да я ещё тут на старости лет в прицепном вагоне оказался.  Обещали немного заплатить. За агитацию. Деньги лишние не бывают.
     Тут его разговор был поддержан:
     - Это уж точно. Но нашёл, о чём переживать. Голодные никогда не были и не будем. Надо же. Я уже об этих выборах и забыла, а о новых и думать не собираюсь. А то, что пообещали да не заплатили. Так что нас с тобой государство первый раз обманывает? И не в последний. Удивительно, когда они ещё хоть как-то более-менее  слово держат. Помнишь, как раньше говорили. Главное - не как на производстве на самом деле, а главное - мнение о себе создать. Вот и досоздавались, что всё развалили, под корень.
     - Да не про государство я, а про партию, чтоб она скисла. Это не одно и то же.
     - Ну, конечно. А то. Что они думают, что мы глупее их, что ли. Все они из бюджета народные денежки пользуют. Не свои же.
     - Ну это уж точно.
     -Все они там наверху заодно.
     - И с этим готов с тобой согласиться. Так ведь скоро ещё одни выборы.
     - Так ты что опять на те же грабли? Я лично нет. Как там у Шолохова? Будя. Побыла.
     - Ты ведь раньше активной была, всегда агитировала за что-нибудь.
     - То, милый, раньше. А то теперь. Не хочу на эту тему даже разговаривать. Пустое всё. На правителей да их причандал внимание обращать. Вспомни историю. Истинная интеллигенция никогда с правителями вась - вась не жила. Перетопчутся и сейчас. Больно чести для них много. И так хоть телевизор не включай. Всё их говорящие головы в ящике что-то долдонят, чтобы мы поверили, какие они пушистые. Спрашивать с них надо побольше, кто ворует, с того три шкуры драть, а не эти сказки слушать. Вот за Костика вся душа изболелась. Как бы чего не случилось. Хватит с нас уже.
    - Да всё нормально будет.
    Сказал и не поверил своим словам её супруг.
    После чего продолжил энергично говорить и жестикулировать. Со стороны могло показаться - солидный мужчина сам с собой разговаривает.
    - Встречался с нашими мужиками. Ну из бывших управленцев. Так они в один голос. Как же ты, Боря, стал перевёртышем. Таким убеждённым партийцем был, лучшим секретарём первичной партийной организации по молодости. Вдохновляющим и направляющим…
     Я понимал, что разыгрывали они меня, хоть и по стопке выпили, но по делу говорили, поэтому и задело. Отшутиться бы, как всегда, ан нет, всерьёз в дискуссию ввязался.
     А они дальше - больше.
  - Новой власти, говорят, поверил, а она людей обманывает. Мы это всё уже давным-давно проходили, нас на мякине не проведёшь. Хотя понимаем, что ты ни в чём не виноват, за чужое похмелье не ответчик, но нехорошо как-то. В таких ситуациях белые офицеры брали именной пистолет с одним патроном и закрывались в комнате. А уж когда духа не хватает, то хотя бы втыкали штык в землю.
  - Ну хватит самобичеванием заниматься. Супруге разговор перестал нравиться.
  - Этого ещё не хватало. Кто это всё организовал, спит спокойно, деньги не лишние, не пахнут и никаких угрызений совести не испытывают. Ну и что? Что ты куда-то там вступил. И что теперь. Это всё для молодых. Им по карьерной лестнице карабкаться надо. А нам с тобой покой измученной душе отыскать. Да пожить побольше. Сколько уж, на небесах определят.
  - Всё ты правильно говоришь. Никогда никаких выборов по совести не было. Хотя грамотные да толковые всегда пробивались на руководящие должности.
  - Дело ещё и в том, что многие сами не хотели пробиваться и не хотят сегодня, так как много работать на таких должностях надо, а это не всем нравится. Помню, вызвал меня к себе первый - он за область отвечал. Это когда мне недолго директором пришлось быть, да ты знаешь.
  - Говорит, сколько, Борис, у тебя врагов, квартала не пройдёт, чтобы на тебя жалоба в обком не поступила. Каждый твой шаг контролируют. Многим твой стиль работы поперёк горла.
 - Я подумал, почему так. С товарищами посоветовался. И знаешь, к какому мы общему мнению пришли? Ты сам работаешь на износ и от подчинённых этого же требуешь. А они, твои подчинённые, всё что угодно могут тебе простить. И так называемых бывших школьных подруг в рабочее время.
   Он как бы невзначай мельком посмотрел прямо в глаза.
  - И выезды на служебном транспорте на “зелёную“. И сауны, охоту и все прочие вольности, как у всех нормальных мужиков, между прочим. Мы тоже об этом всё знаем. Красную папочку соответствующая служба регулярно приносит. Ещё раз повторяю:
  - Тебе,  мне и всей нашей команде никогда не простят того, что мы людей заставляем работать на износ. Это ждать бесполезно. Этого никогда и никто не простит и будет делать всё, чтобы от нас избавиться под любым предлогом.
  - Поэтому всё нормально. Иди работай спокойно, но оборотов не сбавляй.
    Тогда, в советские времена, хотя бы понятно было, что если будешь на совесть работать, то всё у тебя будет всегда в порядке и тебя в любых инстанциях защитят. А сейчас ведь что? Все рвутся наверх. Во власть. С единственной целью. Как можно меньше работать. Жить в своё удовольствие. Воровать, конечно, как же без этого. Это даже не обсуждается. А вот теперь ответь мне на вопрос: “При таком подходе разве можно честно какие-нибудь выборы выиграть?”
   - Конечно, нет. Это каждому понятно. Только путём обмана, пиара и прочих непотребных вещей.
   - А что - нельзя по-честному? Конечно, можно. Надо только захотеть. С этого начать. А жизнь она подскажет сама, как надо дальше действовать. Любой претендент на власть должен быть поставлен в такие условия, что его уважать будут только тогда, если он не будет путать свой карман с государственным. Вот через сколько лет это до меня дошло. А раньше я считал, что это всё устаревшая агитка. Нет, извини-подвинься, всё так и есть на самом деле.
   - Уж больно ты глубоко копаешь. Хотя, может быть, давно так было надо?  Видишь, как у нас с сыновьями получилось. Росли, как у всех. А выросли - так и не смогли вместе жить по хорошему. Неужели так может быть?
   -Ладно, мать, не реви. На день Десантника пойдём на кладбище, там можешь реветь сколько угодно. Я сам, ты знаешь, без слёз не ухожу. Да ладно об этом.
   - Борь, а может, правда, что люди говорят? Не от службы это случилось, а Костик дружков подговорил?
   - Если так думать, так лучше совсем не жить. А потом когда тебе люди что хорошего о нас говорили. Вспомни-ка. Я всю жизнь гуляка, ни одной юбки не пропускаю. О тебе то же самое. Кому верить-то. Пусть под свой нос побольше смотрят. А мы сами без них разберёмся. Люди.
    Борис Аркадьевич разошёлся не на шутку, чувствовалось, что тема задела его за живое на всю оставшуюся жизнь.
    - Люди это одно название. Помню девяносто первый год. Путч. В Москве такие страсти разгорелись, а у нас тишина, никому ничего не надо. Проезжал мимо почтампта, так на нём даже часы остановились. Завести некому. Или ещё раньше известный наш кинорежиссёр из Юрьевца такое классное кино сделал, привёз в наш город, родной ему, премьеру организовали, так с половины фильма чуть не половина зрителей ушла. Демонстративно вставали и уходили. Стыд и позор. Серость свою показали. У меня до сих пор этот деревянный стук кресел кинотеатра “Великан“ в ушах стоит.
     - Люди. Если их слушать, так скоро с ума сойдёшь.
     - Борь, да ладно на людей нападать. Может, они-то нам ничего плохого не делали, а мы сами чего-то недоглядели

Глава четвёртая.  Борисыч
    
      Поведение Олега, старшего сына Бориса Аркадьевича, никогда не вызывало у него никаких нареканий и с небольшой натяжкой можно было считать примерным. По примеру отца в школьные годы занимался самбо. Хотя заметных спортивных результатов не достиг, но постоять за себя научился.
     Однажды показал отцу болевой приём, после которого тот по борцовскому правилу хлопнул несколько раз свободной от захвата рукой по ковру, что означало успех соперника.
     После этого в отношениях совсем перестал присутствовать возрастной барьер, что каждый мог записать себе в актив.
     После окончания школы Олежка, как ласково называли его родители, решил не поступать в институт, а отслужить по призыву в Воздушно-десантных войсках.
      Отец узнал в военкомате, что по разнарядке в этот род войск требуются всего несколько человек из призыва. Непременно с отменным здоровьем, без комплексов. Недостатка в желающих никогда не наблюдалось.
     Так случилось, что, когда пришло время служить Борису Аркадьевичу, его безоговорочно комиссовали с белым билетом.
     Будучи школьником, зимой на рыбалке провалился под лёд, после чего перенёс серьёзные осложнения, которые, несмотря на его большое желание надеть солдатскую форму вместе с одногодками, не позволили этого сделать.
    Но будучи по характеру натурой впечатлительной, тем не менее, особенно в молодые годы, постоянно испытывал из-за этого облома некий душевный дискомфорт, который можно было принять за комплекс неполноценности.
    И хотя отношение молодежи к службе за незаметно как-то пролетевшие более чем два десятка лет изменилось, для большинства она перестала быть не то чтобы престижной, а вообще стала совершенно неприемлемым, пустым времяпрепровождением, и любые рассуждения на подобные темы считались лишними, он остался при своих убеждениях по этому поводу.
   Хотя ко многим жизненным проблемам он относился совершенно равнодушно и считал такое своё отношение абсолютно правильным и адекватным.
   Только вот это изменение не в лучшую сторону с отношением к исполнению воинского долга призывниками весьма болезненно переживал, хотя никакого, казалось бы, непосредственного отношения к этому не имел и мог бы совсем не заморачиваться.
   Он полагал, что всё произошло явно не на всеобщее благо, а раз так, то никогда и не могло быть для него заслуживающим одобрения.
   Все эти годы по-прежнему считал, что сыну необходимо пройти это нелёгкое и почётное воинское испытание за себя и за него.
   Кто бы там чего ни думал по этому поводу, вполне соглашаясь и с теми, кто имел противоположное мнение на сей счёт.
    Для него было вполне обычным делом считать, что если есть такая возможность задним числом что-то изменить для благозвучия хотя бы, то почему бы не украсить историю семьи и устранить досадную неловкость, связанную с его персоной.
    Олегу с детских лет всегда хотелось подкачать мышцы, чтобы тело приятно пело от избытка силы.
    Пока же, несмотря на все старания в школьные годы, добиться страстно желаемого результата не удавалось.
    Не помогали регулярные тренировки и раздельное питание в первую очередь. Применять различные добавки, стимулирующие мышечный рост, отец не разрешал, а стать настоящим мужиком, качком в тельняшке, каким в его представлении был десантник, было для него по этим и другим причинам на тот момент важнее всего.
    С институтом всё давно было ясно и понятно. Никогда не было завышенных самооценок применительно к собственной скромной персоне и в связи с этим стремлений доказать кому-то, что он может достичь путём развития своих умственных возможностей чего-то такого особенного, что другим не под силу.
    Он по примеру отца хотел получить диплом инженера-механика, первые практические навыки были получены в гараже и при ремонте квартиры, который всегда проводился своими силами. Конкурс в институт на эту в последние годы совсем непрестижную специальность был минимальный. Проблем с трудоустройством после окончания “выше крыши”, поэтому торопиться с поступлением особенно было некуда.
    Армейская жизнь для него после всех армейских формальностей началась в присущем ей плановом порядке.
    Получив из воинской части приглашение на торжественное мероприятие-принятие сыном присяги, Борис Аркадьевич по приезде с интересом познакомился с бытовыми условиями и организационными основами жизни воинского подразделения.
    Отцы-командиры также произвели на него благоприятное впечатление. Молодые, уверенные в себе и в возможностях его сына, что льстило самолюбию и не вызывало ни малейшей тревоги за его будущее.
    Он ещё несколько раз посещал этот военный городок, и у него складывалось ощущение, будто бы он сам проходил службу по призыву. А когда Олег уже в звании сержанта крутил для него на турнике солнышко, то был от радости за него и за себя на седьмом небе.
   Самая большая неприятность, из-за которой и ведётся это бытописание, случилась с ним незадолго до окончания службы.
   При обучении молодого пополнения, которое пришло к ним в часть на смену дедам,
произошло то, что перевернуло всю жизнь их семьи, так и не позволив ей выйти из критической ситуации.
   Или кто-то что-то не доглядел, или у кого-то не хватило силы воли, или было просто роковое стечение обстоятельств, об этом Борис Аркадьевич достоверно и подробно так и не узнал.
   Кроме того, что при своём последнем учебном прыжке с парашютом Олег попал в критическую ситуацию, как смог вышел из неё, помог спастись молодому новобранцу, но тем не менее очень болезненно ударился о землю.
    Проходить длительный курс лечения в госпитале не захотел, так как пришёл приказ о его демобилизации по окончании срока службы, уговорил лечащего врача отпустить его домой, обязуясь выполнять все предписания.
    На эмоциональном подъёме молодой организм приглушил болевые ощущения, и, приехав домой, он несколько лет чувствовал себя вполне нормально, однако, отдаляясь по времени, последствия серьёзного удара о землю всё больше давали о себе знать, как бы он ни храбрился, их не замечая, непонятно что доказывая самому себе. Хотя всё складывалось поначалу вполне благополучно.
    Он сразу после демобилизации устроился на работу, как и планировал, без проблем поступил на вечернее отделение института и всё чаще стал задумываться над тем, что пора создавать свою семью.
    Был он приметным, выше среднего роста, на вид крепким парнем, в случае необходимости мог волевыми усилиями заставить себя решать любую стоящую перед ним задачу. Но что бросалось в глаза с того момента, как мать его первый раз увидела после службы, так это постоянная, какая-то нездоровая бледность.
    С той поры это её серьёзно тревожило, а после того как она всё-таки выведала у мужа о случившейся с сыном на службе трагедии, то услышанная новость не давала ей спокойно спать по ночам и в голову постоянно лезли нехорошие мысли.
     Материнское сердце не обманешь. Её никогда не покидало ощущение кого-то рокового предчувствия, которого она очень боялась и постоянно ходила в церковь к своему духовнику, чтобы попытаться отвести от семьи роковую угрозу.
     Но, видимо, недуг телесный пересилил душевные усилия и всё же случилось то, чего она больше всего опасалась.
     Хотя после службы гражданская жизнь проходила совсем неплохо, во всяком случае не хуже, чем у большинства сверстников.
    Многие матери его одноклассников при встречах в один голос ей говорили:
    - Олежка-то какой вымахал. Выучится - обязательно большим начальником будет. А почему бы и нет. У него на лице написано. Серьёзный. Лицо интеллигентное. Как на духу тебе скажу.
    - Мой-то хоть и одних с ним годков, но в сравнении простоват, куда ему.
    - Отец-то, небось, поможет. Надо его продвинуть.
    - Таких, как он, и надо. Молодых. Порядочных. Совестливых, одним словом. А не жуликов разных, вон их сколько вокруг развелось. И молодых среди них немало. Один на другом сидит да третьим погоняет.
     Личные отношения сына сложились для неё неожиданно, но она была рада и такому их развитию.
     Олег познакомился с женщиной, которая была старше его почти на двадцать лет, её дочь была первокурсницей вуза, в котором он учился. Поначалу они скрывали свои отношения, и это им долгое время удавалось.
     Она была предпринимательницей и находилась в деловых отношениях с фирмой, в которой Олег работал менеджером. Она уступила его настойчивости и с удивлением почувствовала при интимной близости, что стала его первой женщиной.
     Это было неожиданно, но не более того, хотя она делала всё, на что была способна, чтобы он всегда оставался ею доволен, и не позволяла себе других увлечений, хотя не с меньшим удивлением замечала, что чем становилась старше, тем больше мужчин обращали на неё внимание и были не прочь продолжать отношения.
     Как она это себе объясняла - ежедневные занятия гимнастикой и оздоровительным бегом явно шли ей на пользу.
     Видя, как он привязался к ней и не замечает сверстниц вокруг, а их, желающих выйти замуж, было немало, стала сама знакомить его с симпатичными, как она предполагала, небалованными девушками из хороших семей, надеясь, что её поклонник увлечётся кем-нибудь из них, женится и всё у него будет хорошо. Как это и должно быть в его возрасте. Чего она совершенно искренне ему желала.
     После неудачного для себя замужества, которое, как она считала, закончилось разводом только по её вине, она допускала возможность нового брака только с мужчиной старше себя.
     Воспитывать чужих детей было для неё не проблемой, а вот уже иметь своих всё же поздновато, хотя и такой вариант при определённых условиях считала вполне допустимым.
     Появление на горизонте Олега она сначала никак не воспринимала.  Потом как некое недоразумение. И лишь спустя довольно-таки продолжительное время стала всерьёз задумываться о таком повороте в своей личной жизни.
    Бывший муж почти сразу после развода женился на совсем молоденькой жительнице поселения с её малой родины, где они жили до переезда в областной центр, и у них уже было трое своих детей.
   Главное, что вёл он себя в новом браке очень достойно, между прочим, все эти годы поддерживал добрососедские отношения с её родителями, что наводило её на мысли о том, что как-то не так она свою семейную жизнь строила с самого её начала.
    Пристроить Олега к сверстнице или совсем юной избраннице она хотела прежде всего потому, что очень хорошо к нему относилась, но в своих чувствах она постоянно ощущала некое материнское начало, и это её пугало, так как она никогда ни с чем подобным не сталкивалась, а поэтому считала, что так не должно быть.
    Почему? Такого вопроса она себе не задавала, считая, что есть некие определённые правила, нарушать которые женщина не должна ни в коем случае и обсуждать их ни с кем не стоит.
    Также она, проведя школьные годы в сельской местности, стеснялась людской молвы, осуждения.
    Полагая к тому же, что этого в её жизни произошло уже предостаточно и нелицеприятные слухи о ней и так слишком далеко разлетелись.
    Но в то же время она была очень искренне удивлена тёплому к себе отношению родителей Олега и даже отказывалась верить в это, считая, что всё показное. Это было за пределами её понимания подобных взаимоотношений.
     Первое время пребывала при встречах с ними в напряженном состоянии, будучи готова в любой момент выслушать всё, что они негативного о ней думают.
    И была готова в любой момент постоять за себя или хотя бы наподобие ежа свернуться клубком, пассивно защищаясь. Но они, понимая её такое состояние, как будто его и не замечали, вновь и вновь доказывая доброе отношение к ней своими поступками, повседневными разговорами. Судя по отношению даже и не помышляли ни о какой неприязни. Прямо заявляя:
     - А нам другой и не надо. Он на других и не смотрит. Всё Вера да моя Вера, а то моя Вера Юрьевна.
     - Ну и что, что старше. Вон ты какая ладная, молодым до тебя ещё далеко.
     Конечно, она особых иллюзий на свой счёт применительно к будущей замужней жизни не строила, но такое их отношение делало её жизнь довольно-таки комфортной, а учитывая ещё его юношескую пылкую страсть, которая удивительно украшала повседневную жизнь, ставила перед собой банальный женский вопрос: а чего тебе ещё надо, если и это не по тебе?
     Всё же определяющим во всей этой быстро развивающейся истории было то, что она только сейчас наконец-то почувствовала себя настоящей женщиной.
     Возможно, поэтому в первую очередь вдвоём, где бы они ни были, смотрелись весьма симпатично, а для обозревающих их эстетов картина была роскошной.
       Нечасто увидишь даже в большом городе такую своеобразную любящую пару. Гораздо больше примеров совсем другого свойства.
       Хотя разница в возрасте, конечно же, всегда чувствовалась. Она постоянно незримо присутствовала вместе с ними то неким пикантным перчиком, случайным колким замечанием какого-то случайного прохожего, что-то сказавшего и тотчас забывшего, зачем и почему сунул свой нос не в своё дело.
      То с точностью до наоборот выражением лёгкого воздушного шарма, нечасто встречающегося благородства чувств к незнакомым людям.
      Эта разница в возрасте пусть и бросалась в глаза, но компенсировалась внутренней гармонией их отношений, заметной любопытному взору, и не менее заметному их пониманию друг друга с полуслова.
     Было удивительно и другое, что её дочь очень уважительно с первого дня знакомства относилась к Олегу и подчёркнуто деликатно, возможно, лишь с самого начала их знакомства, соблюдала дистанцию, не позволяя себе её нарушать.
     Кто знает, может быть, это происходило ещё и потому, что он не давал для этого никаких видимых поводов.
     Как бы то ни было решили пока официально брак не регистрировать. По настоянию Олега Вера Юрьевна переехала жить в его комнату. Это имело оглушительные последствия.
     Его мать, привыкшая жить в постоянном общении с тремя мужчинами, не могла не нарадоваться на такую помощницу и даже никогда не могла представить, что так изменится в лучшую сторону их повседневная жизнь.
    Даже обычные чаепития превратились в некие ритуальные действия, мрачность стала куда-то исчезать, а смех звучать всё чаще.
    Казалось, чего лучшего можно желать, но следующий поступок Олега был неординарным и вызвал противоречивые разговоры.
    Он заявил своей гражданской жене, что работа менеджера ему неинтересна и вообще коммерческая работа это не его стезя или, как он говорил, жизненное кредо.
    Быть офисным планктоном скучно и бесперспективно, в том понимании перспективы, в какой он её для себя представляет.
     У него есть непреодолимое желание работать для людей, чтобы они ежедневно видели плоды его труда. Без этого ему скучно и неинтересно жить.
    Она не знала, что ответить. Ей был непонятен сам душевный посыл - работать на благо людей. Когда-то давно, она ещё застала это время, проводились комсомольские собрания, в которых она принимала активное участие, но уже тогда всерьёз подобные заявления не воспринимались и считались пережитком прошлых лет.
     Велением времени тогда и сейчас, как она считала, было стремление к собственному успеху. Каким путём, принципиального значения не имело.
     Она своей работой, обеспечивая в доступных ей объёмах сбыт продукции ещё трепыхающихся на плаву то текстильных, то небольших швейных предприятий и делая эту непростую работу в условиях рискованной логистики, с высокой степенью риска и криминальных аспектов максимально жёстко, всегда пыталась извлечь лично для себя максимальную прибыль из каждой сделки.
    Проводя её на таких условиях, как будто она последняя в жизни. Она не представляла себе, как в таких условиях жёсткой ежедневной конкуренции можно ещё думать о чьём-то ином благе, кроме своего.
     При его романтическом подходе любая работа в современных условиях, как она считала, неминуемо обречена и закончится неудачей и полным разочарованием. Это уже её поколение проходило и возвращаться в прошлое она считала абсолютно беспереспективным и лишённым всякого смысла.
    Разговор совершенно неожиданно нашёл своё продолжение за общим ужином,  собравшим всех обитателей их весьма престижной квартиры в центре города за одним столом.
    - Олеж, чего это ты удумал? Рассказал бы. Всё ж не чужие мы тебе.
    - Ради бога. Я и сам давно хотел посоветоваться и, может, в чём поможете.
    - Ну так рассказывай. Тем более раз давно хотел.
    - Во-первых, папа, спасибо, что устроил меня в фирму, которую когда-то создал. Всё хорошо. Зарплата нормальная. Два выходных.
    - Ну это всё давно известно. А во-вторых, что?
    - Во-вторых, не чувствую я, что моя работа нужна людям. Получать свой процент от сделки. И что? Так до конца жизни. А дальше что? И вспомнить будет нечего. И меня никто не вспомнит. Я в офисе целый день сижу. Вижу только одних предпринимателей, больше никого.
    - Ну и что из этого?
    - Видишь, какую красавицу высмотрел. Только из-за этого я бы там сидел целыми днями.
    - Да ну вас, я ведь серьёзно.
    - А мы что, несерьёзно?
    - Ну если хотите, то я этой красавице тоже очень рад. Вера моя единственная и неповторимая на всю мою жизнь, но я сейчас не об этом. Короче. Я хочу делать для людей нужную им работу. Качественно. Чтобы за это меня уважали, а я чувствовал каждый день, что живу не зря.
    - Олеженька, как ты красиво говоришь. Я таких слов от тебя никогда не слышала. Нет, неправду говорю. Один раз слышала. На выпускном вечере. Ты так хорошо учителей благодарил, что я тайком чуть-чуть всплакнула.
    - Ты, мать, и сейчас не всплакни. С этим делом у нас богато. Олег, ты самого главного не говоришь. И реализация продукции дело нужное. Без неё и рынка не будет. Назад в плановую экономику. Идти вперёд с повёрнутой назад головой. Нехорошо как-то. Слушаем тебя.
    - В общем, одним словом. Я решил перейти на работу в нашу управляющую компанию слесарем-сантехником.
    - Господи, так хорошо начал говорить и до такого договорился. Это что шутка такая?
    - Шутка-умора называется? Раньше при советской власти в райкоме говорили о плохом руководителе.
    - У него всё решается на уровне пьяного-слесаря, имея в виду вот этого слесаря- сантехника.
    - Ну ладно, профессия нужная. А тебя что - берут? Там своя конкуренция, биржа труда большая.
    - Я ходил. Показал, что умею делать. Я на службе не только с парашютом прыгал, но и отоплением занимался, сантехнику ремонтировал. Сказали приходи.
    - Олеж, надо хорошенько подумать. Здесь ты чистенький в галстуке, в тепле, вовремя пообедаешь. А там в грязи по подвалам, по колодцам, всегда всем недовольные жители Зачем тебе это надо?
    - Мама, значит, надо.
    - Ну ладно, чего его отговаривать. Раз захотел, пусть работает. А мы с тобой, мать, как начинали? Я после армии слесарем-ремонтником начинал, потом перевели помощником мастера, тоже в грязи, но ничего страшного, было бы желание работать. Да и ты не сразу главбухом стала. Когда я с тобой познакомился, ты заряжальщицей ткацких станков была. Это уже потом институт вечерний закончила.
    - Эко вспомнил. Это когда было. Сейчас время другое. Говорят, надо мыслить по-современному. Другими категориями.
    - Уж не хочешь ли ты сказать, что прежде всего надо знать, где можно чего украсть да побольше, чтобы на всю жизнь хватило?
    - Нет, я не про это. А воруют не так много на уровне предприятий. Больше досужих разговоров об этом. Особенно тех, кто в этом деле ничего не понимает. Искать надо в других местах. Работать не хочет за небольшие деньги персонал, так теперь коллектив называют. Это правда. Раньше можно было людей заставить. Сказали и попробуй не сделай. Сейчас так не получится. Вот и воруют от безысходности.
     - Что-то у нас сегодня разговор какой-то необычный. Не к столу. Все высказались. Только Вера Юрьевна ничего пока по этому поводу не сказала.
     - Что тут скажешь. Раз мужчина решил - значит, так тому и быть. У меня отец говорил: “Мужик сказал - мужик сделал”. Мама никогда ничего против не говорила. Пусть поработает, только бы выпивать не начал. Там коллектив пропитой, без этого не может. Это как мне кажется, а там не знаю. Время покажет.
     - Да нет, это раньше там было одно вино, а сейчас каждый за своё рабочее место держится.
    На том и успокоились, что утро вечера мудренее.
     К своему удивлению, Олег словно проснулся после летаргического сна. С утра пораньше почти бегом на работу готовить инструмент, вникать в премудрости профессии, как оказалось, не такой простой, как виделась со стороны.
     Необходимо было уметь профессионально работать как строительным, так и слесарным инструментом, что было довольно-таки тяжело физически.
     Он не любил быть на подхвате и с первых дней стремился быть лидером при выполнении каждого задания. Собственно говоря, никто этому не противился, только, видя, как он с удовольствием тратит силы, иронизировали по этому поводу.
     - Откуда ты такой взялся? Всяких много перебывало, но чтобы так старался, да ещё каждую мелочь на совесть делал. Удивительно.
     - Слышь, парень, угомонись, всё равно больше не заплатят. А ты тут все расценки собьёшь. Всех дел не переделаешь, как ни стремись.
     - Здесь только на калымах можно заработать. Слухай, сюда. Запомни, что тебе пацан бывалый скажет.
    В течение рабочего времени нужно силы экономить, чтобы в конце дня на шабашке деньгу поиметь. А ты с места да в карьер. Каждый из нас знаешь, сколько начальства обрабатывает, а зарплату они имеют с нашей не сравнишь, да ещё приворовать у них есть возможность.
    Да ещё появились новые хозяева. Те вообще ничего не делают - только деньги гребут лопатою. А мы что, дешевле их?
    Парень ты неглупый, мозгами пошевелишь, и по работе подходишь, хорошо, что непьющий, на такого положиться можно.
    Хотя на такой работе, как у нас, сам Бог велел. Вчера, сам знаешь, меняли манжет у трубы канализационной, предупредили на верхних этажах, чтобы не пользовались.
    Только разобрали, так начали лить, как назло, а всё на нас, не бросишь, прокляли всё на свете. Но делать надо. Никто за нас не сделает.
    Потом говорим: ведь предупреждали, зачем же так делали. Все в один голос, это не мы. А кто же? Вот такой у нас народ. А ты говоришь - для людей стараться. Шли бы они на … эти люди. Земляками называются. Других слов у меня нет.
   Олег внимательно слушал своего напарника и с удивлением всматривался в его лицо, будто бы видел в первый раз.
   Было ему далеко за пятьдесят. Полноватый, с массивной боксёрской челюстью, не по годам крепкий мужик, с огромными ручищами, в которых даже внушительных размеров перфоратор казался игрушечным.
   Он в первый раз наблюдал такую реакцию на несправедливость, на обиду, высказанную ему, по возрасту приходящемуся в сыновья, и не от бессилия собеседника, а потому, что тот видел в нем ровню, такого же сильного мужика, как и он сам.
   Тот продолжал жаловаться ему фактически на всю свою жизнь, но, несмотря на эмоциональность высказываний, делал это не зло, а с неким скрытым добродушием и всё никак не унимался. Олег его и не думал останавливать а лишь спокойно и тактично поддакивал.
   - Чем больше для них хорошего делаешь, тем хуже к тебе относятся. Все считают, что так и должно быть. Будто бы ты им чем-то обязан. Вроде когда-то взял взаймы и не отдаёшь. Вот так-то. Получается они белые - в шоколаде, а ты - рыжий, в дерьме. И ничего сделать нельзя, как тут после такого отношения не выпьешь. Запил бы. Да опять же нельзя. Кто мою семью кормить будет.
    Подобные душевные излияния от коллег были делом нечастым, а вот выслушивать от жителей самые разные претензии, как по поводу эксплуатации жилищного хозяйства, так и в адрес власти вообще и конкретных чиновников в частности, стало делом совсем привычным.
    Олег убедился в этом на многочисленных примерах. Поэтому, вместо того чтобы вступать в длинные разговоры и дискуссии по поводу того, кто за деньги или за так должен что-то сделать в квартире или, например, в подъезде, он быстро и напористо что-то ремонтировал, и люди, видя, как на глазах делается нужное для них дело, диаметрально меняли свое мнение, как о нём, так и о самых высоких руководителях.
    Как-то одна из жительниц в присутствии скопившихся вокруг них соседей громогласно заявила:
    - Вот бы нам такого депутата, как Борисыч, а то избираем непонятно кого. Одно название, что депутаты. Только красоваться. Кто я. А дальше что? А ничего. Одно название. А тут приятный молодой человек. Обходительный. Руки на своём месте.   Удивительно, но эти слова упали, как зёрна, на подготовленную почву и вызвали сначала нелицеприятные замечания в адрес муниципальных властей, а потом  редкое на соседском деле единодушие.
    - А что, Олег Борисович, дело женщина говорит. Надоели говоруны да обманщики. Наобещают с три короба, а потом пропадут куда-то до следующих выборов, только их по телевизору и видишь, как они там непонятно за что руки поднимают.
    - Делают так называемый фортель под названием “одобрям-с”, что очень хорошо у них получается.
    Это высказывание было встречено всеобщим оживлением, переходящим в добродушный смех. Олег быстро нашёл, что ответить.
    - Почему бы и нет. Только рановато мне об этом думать. Мне и на своём месте нравится.
    На что им был получен исчерпывающий ответ от жителя, некогда занимающего номенклатурные должности, а ныне находящегося на заслуженной пенсии. Он редко вступал в разговоры с соседями, памятуя о прежних установках, как бы не брякнуть чего-нибудь лишнего.
     - Молодой человек, рано не бывает. Поздно. Это да. Так бывает. Если людям нужны такие, как ты, - надо идти. И не рассуждать без толку. А то пока рассуждаешь да примеряешься, а то ещё и свою выгоду в этом деле будешь искать, так сразу и поздно будет. Вот бы такого, как ты, ещё деньгами не испорченного, да на высокое место. А мы бы на тебя любовались, и доверяли, и помогали соответственно.
     - Молодец, сосед. Надо же, сказал как по писаному. Так и надо самим всё делать. Хватит ждать у моря погоды. Ничего там не дождёшься.
     Это уже высказался ещё один ветеран, бывший капитан дальнего плавания, благодаря Интернету удачно пришвартовавшийся на старости лет к недолго проскучавшей в одиночестве средних лет преподавательнице.
    Обозревающей окружающих по-прежнему томным взором после её скандального развода с бывшим своим студентом, уличённым благодаря бдительности соседей в супружеской неверности на территории её приватизированной многострадальной квартиры в этом знаковом доме, похожем на большую коммунальную квартиру, заселённую во времена доблестных пятилеток прошлого века.
     Олегу нравились ежедневные трудности. В их преодолении был драйв, позволявший считать каждый день не зря прожитым.
     В крепкий мороз отремонтировать заглушку, быстро заменить трубу, предотвратив аварию, чтобы жильцы даже не заметили такой угрозы, и многое другое из повседневной жизни, что копится годами в виде умения быстро работать руками и ещё быстрее соображать на заданную тему.
     От приобретаемого опыта он чувствовал, что быстро взрослеет, но ему совсем не хотелось уходить с закреплённого за ним участка в тёплую контору руководить аналогичной работой.
     На такую возможность всё настойчивее намекали, но он, как мог, то отшучивался, то делал вид, что разговор пока не ко времени.
     Его всё в большей степени волновали проблемы своего здоровья. Как он подобно страусу ни прятал от этой проблемы голову в песок, он всё отчётливее понимал, что никуда от неё не деться и пора, как шутили в десанте, идти сдаваться медикам. Сделал он это скрытно, как огня боясь сочувствующих разговоров родных и близких.
     Первые анализы привели специалистов в полное замешательство. Они не понимали, как человек работает, имея такие аномальные явления внутренних органов.
     Провели не один консилиум, после чего главный врач, знавший некогда Бориса Аркадьевича как некогда пациента престижной обкомовской поликлиники, пригласил его на разговор.
     - Готовьтесь, уважаемый, к худшему. Поверьте моему личному практическому опыту: можно лишь продлить жизнь, но поражения жизненно важных органов необратимы.
     Эти слова прозвучали как гром среди если неясного неба, то среди неба, не предвещающего подобного исхода.
     Борис Аркадьевич попросил воды, у него перед глазами вдруг полетели сначала белые мухи, а затем белый крупинчатый снег и он услышал, как тот стучится в окна кабинета врача.
     После успокаивающего укола он, потеряв всякую уверенность в себе, дрожащим голосом прошептал:
    - Надо сделать всё, даже невозможное. Деньги найду.
    Немного успокоившись, спросил.
    - Олег знает?
    - Пока нет.
    - Сначала вы с ним поговорите. Я подготовлю мать и жену.
    - Договорились. Со всеми рекомендациями мы вас познакомим. Следите за своим здоровьем. Не позволяйте женщинам расслабляться. Будем вместе делать для вашего сына всё, что в наших силах.
   На этом по-мужски молча, не глядя друг другу в глаза расстались.

Глава пятая. Младший брат
   
    О том, что братья совсем друг на друга непохожи, не вызывало никаких сомнений с самого детства. Внешне старший был вылитый отец. С самого раннего детства даже походкой соответствовал. Прямо, энергично, одним боком чуть-чуть вперёд.
    Младший. Уж этот не ходи к гадалке -  весь в матушку почтенную. Капризный. Сам себе на уме. Хлебом не корми - дай, чтобы его пожалели.
   В детстве, когда оставался дома без родителей со старшим братом, по их приходу начинал жаловаться.
   - А меня Олег бил.
   - Да ты чего, Костик, ерунду говоришь. Больно ты мне нужен связываться с тобой, у меня своих дел много.
   Что правда, то правда. Старший никогда не играл вместе с младшим. То ли ему всегда было неинтересно, то ли по какой-нибудь другой причине, но так и не ставшей ни для кого известной.
   Можно лишь предположить, что эта причина была в постоянных капризах брата, которые старшего всегда раздражали, и он вел себя так, как ему в любой из этих моментов было комфортнее.
   Такое невнимание к своей юной персоне младшему, естественно, никогда не нравилось, и он искал любой повод, чтобы брату за это хоть как-то насолить.
   Обычно, не вникнув в тайные причины, за младшего вступалась мать:
   - Олег, ну как тебе не стыдно. Что больше нечем заняться, кроме как маленького обижать?
   - Мам, да не трогал я его. Соплю такую. Плаксивую.
   -Да ты ещё и обзываешься. Что это за поведение такое. Чему тебя только в школе учат. Вот надо будет учительнице сказать. Пусть тебя там перед всем классом пропесочат. Пусть тебе перед товарищами стыдно станет. Раз уж ты родителей понимать не хочешь. Вот непонятно, чего отец молчит. Твой заступник. Ему, как всегда, некогда воспитанием сына заниматься. Вот так и вырастают из подрастающего поколения хулиганы да бандиты.
   - Мать, ну что ты разошлась? Опять началось. Они же братья всё-таки. Если чего и не поделили, так помирятся. Родные всё-таки, не чужие. И чужие мирятся. Так что ты успокойся. Всё у нас хорошо. А я Костику что-нибудь куплю в магазине, чтобы не так обидно было.
   - Пап, ну честно, не трогал я его, клянусь.
   - Ну ладно, Олеж, чего теперь клясться. Раз так получается. В дальнейшем только больше не надо.
   - Ну вот опять я виноват. Я вообще даже ужинать не пойду.
   - Ну ладно, Олеж, не обижайся, если что не так было сказано. Ты же знаешь, что я тебя всегда поддерживаю, во всех делах. Но мать тоже понять надо. Она ведь тоже добра всем нам хочет. Устаёт на работе. Знаешь, как с людьми работать. Каждый своё требует, а она одна на всех. В смысле за финансы на предприятии отвечает. Мы с тобой мужчины, мы должны женщинам всегда помогать и на себя брать побольше, если когда какой конфликт возникает.
    В это время Костик, как правило, переставал шмыгать носом. Где-нибудь спрятавшись от глаз родителей, внимательно слушал, что говорят, и выглядывал из своего укрытия, думая как себя вести дальше, чтобы подобные ситуации повторялись почаще и ему от этого была хоть какая-то прибыль.
    Только в мальчишеском возрасте он ещё до конца не понимал, зачем ему всё это надо. Такая манера поведения как бы проходила обкатку и привыкание.
    А вот когда становился старше, то всё более отчётливо понимал, что, сталкивая людей между собой, можно извлекать для себя немало пользы.
    Эту желанную пользу другими способами получить было намного труднее. Для этого надо было учиться хорошо, работать или головой, или руками. С ещё неясным конечным результатом, зависящим от многих составляющих, чаще всего от тебя не зависящих.
    А на людей, которых сталкиваешь между собой, можно было не обращать внимания, так как они, как правило, не замечали твоего коварства или, прикинувшись непонятливым, считать, что они сами виноваты, попадая в такие ситуации, из которых невозможно выйти без ощутимых потерь.
    Так они и росли, создавая видимость дружеских отношений, по сути с годами всё более отдаляясь друг от друга.
    Если в поведении Олега было лишь стремление не замечать брата, проводя время со своими друзьями, которые почему-то всегда вели себя по отношению к тому аналогичным образом, но не встревая в их отношения.
    То в поведении Костика всегда было стремление доставить ощутимые неприятности и если это удавалось, то это был бальзам на его душу.
    Подобным же образом вели и его друзья, как будто специально для этого подобранные, хотя прямо о такой манере поведения он их никогда не просил.
    Родители братьев особенно не баловали, хотя, живя по сравнению с другими семьями материально более обеспеченно, ни в чём не отказывали, в то же время о роскоши никто и никогда не помышлял.
   Тем не менее если Олег ходил в приличных, но самых недорогих кроссовках, то Костик считал себя обязанным устроить тщательно подготовленный грандиозный скандал с обидными словами в адрес всех окружающих, если ему предлагали приобрести такие же.
   - Вы что меня позорите? Специально, что ли, нервы помотать. Меня же друзья засмеют, если я буду не в “фирме“.
   Произнося последнее слово с ударением на последний слог.
   - Вы за кого меня принимаете?
   - Так Олег же ходит и ничего. Очень доволен. Ему лишь бы удобно было, деньгами ведь никого не удивишь.
   - С кем вы меня сравниваете? Ещё с дворником сравните.
   - Так и дворник нужную работу выполняет, не каждый ещё и справится с его обязанностями, особенно зимой.
   - Во-во, не смешите одно место-оно и так смешное.
   Имитируя истеричность.
   - И вас, милые родители, туда же.
   Обычно перед таким хамством родители тотчас пасовали, считая, что лучше сделать всё так, как он хочет, не продолжая крайне неприятный разговор.
   Тем более что выделить требуемую сумму из их семейного бюджета было для них совсем не обременительно.
   Не имея привычки тратить деньги без крайней необходимости на себя, они считали, что, отдавая таким образом их младшему сыну, чуть ли не повышают свой общественный статус. Только непонятно перед кем.
  - Мол, вся молодёжь у нас такая. Чего теперь с ними делать.
  - Мы ничего в молодости не видели - пусть они порадуются.
  - А уж мы как все. Как придётся.
  Когда Олег вернулся после службы в красивой форме, со знаками воинской доблести на груди, Костик лишь при встрече, пожав ему руку, спросил:
   - Ну как там служба. Всё в кирзовых сапогах ходят?
   - Нормально.
   Продолжил разговор назиданием:
   - Ходят кто в чём горазд. С твоими капризами будет трудно. Готовься к службе.
  И совсем неожиданно для Костика добавил:
   - Вообще-то интересно. Где бы я ещё узнал, что такое небо, скорость и сила притяжения Земли, звёзды на небесах рядом-рукой достать можно.
   - И что из этого? Можно подумать, что за это заплатили?
   Делая вид, что не заметил неприязни, Олег продолжил:
   - Такие у меня теперь есть друзья, что ради того, чтобы с ними познакомиться стоило родиться. И служить, конечно.
   - Это ты о чём? Крыша, что ли, от этой казармы поехала. Они от меня такого не дождутся.
   Что он имел в виду, Олег не понял. Зато он быстро понял, что от брата в дальнейшем ждать каких-либо положительных сдвигов в отношении к окружающим не придётся. О своих отношениях с ним он почему-то не беспокоился. Ему давным-давно было всё ясно.
   Костик, сходив на службу как на каторгу и став вровень со своими новыми друзьями, которые в дальнейшем довели его до тюрьмы, совершенно неожиданно, прежде всего для себя, почувствовал себя настоящим хозяином этой жизни. Именно на той территории, где родился, уступать такое свое право никому не собирался.
    Его совершенно не интересовало, что есть некие люди, осуществляющие властные полномочия на той же самой территории.
    Вызывали усмешку разговоры о том, что большинством принимаются решения, обязательные для меньшинства.
    - А я-то ко всему этому какое имею отношение? Пусть принимают всё, что их душе угодно, только пусть меня оставят в покое. Я как жил, так и буду продолжать жить по-своему.
    Он стал считать не подлежащим обсуждению свою, как он считал, выстраданную позицию, что все эти некие правила поведения не имеют к нему никакого отношения.
    Тех знакомых и незнакомых людей, кто жил по ним, неким прописанным на бумаге, которые им не признавались, считал холопами и быдлом.
    Для себя он понимал лишь имитацию законопослушного поведения, чтобы при малейшей возможности проявить себя, урвать от общего пирога как можно больший кусок, даже если он никогда в его рот и не поместится.
   В уместности такой манеры поведения его убеждали новые друзья по отбыванию тюремного срока и те, с кем он стал легко находить общий язык после возвращения из этих самых мест.
   Работать он больше не собирался. Его всё чаще посещала мысль, что если бы он был единственным сыном родителей, то за их счёт чуть ли не на законном основании он бы катался как сыр в масле до своей пенсии.
   Считая для себя самой важной где-то услышанную фразу, что это не родители, которые не обеспечат единственному и неповторимому ребёнку такую жизнь.
   Старший брат ему в этом был помехой. Он не хотел ему ничего плохого, но тот жил по совершенно другим представлениям, и сам факт того, что можно жить так, как он, доводил Костика до скрытого бешенства.
   Он не мог его спокойно видеть, не раздражаясь, слышать, даже думать о нём было для него невыносимо. Вся его жизнь превратилась в некую пытку, которую он сам себе устроил.
   Его новые друзья, понимая его с полувзгляда, отчётливо для себя осознавали, что из возможного криминального выхода из такой неприязни братьев могут поиметь свой навар, разумеется, не такой, как при разбойном нападении на офис коммерческой организации, считая, что за одного битого двух небитых дают.
   Костик, безоговорочно признанный смотрящим в центре города, исправно и в срок собирал дань с тех, кто считал, что от его отморозков дешевле откупиться, чем вступать в конфликт.
  Часть денег он использовал для поддержки тех, кто отбывал наказание или вот-вот должен был туда отправиться, а оставшаяся была смехотворно мала для того, чтобы вести такую жизнь, на которую он рассчитывал.
   Отец знал, что его младший сын встал на такой весьма опасный для себя путь, и решил посоветоваться с надёжным человеком.
   Его бывший знакомый, считающий себя неизвестным героем, немного успокоил, сказав, что для них главное, чтобы всё было под контролем, и раз так случилось у Костика, с судимостью за тяжкое преступление, то пусть всё остаётся так, как есть.
   - И так люди живут. И не хуже законопослушных. Главное - без спроса не лезть туда, куда не велено.
   - Для нас основное – профилактика.
   Костик, узнав о больших проблемах со здоровьем у брата, прилюдно своё отношение к происходящему выразил в одной фразе:
   - Довыступался. Герой нашего времени.
   После чего исчез из квартиры на несколько дней в неизвестном направлении. Вернулся слегка помятый с остаточными признаками принятого ранее на грудь немалого количества алкоголя и продолжил вести, возможно, до конца ему самому непонятную скрытную жизнь.
   Несмотря на болезнь, Олег поиронизировал в очередной раз в его адрес:
   - Днём спит, затем ножи точит, а по ночам куда-то ходит.
   На что услышал быстрый ответ:
   - Сам такой.
   Причитания матери:
   - Ну опять. Когда это прекратится. Не по доброму-то. Наверное, никогда. Я, во всяком случае, не доживу. Чего не дано, того не дано.
   - Живи, мамочка. Живи, наша радость. И процветай. Без тебя мы как без рук. А вон Олег ещё и без головы. Не обращай на нас внимания. Кругом всё схвачено. Если кто рыпнуться захочет, чик и нету. Одни воспоминания останутся. Вот так-то. У нас не забалуешь.
   - Ой, горе ты наше. Думай, что говоришь. Когда уж поумнеешь. Может, на работу кто возьмёт. Даже не знаю.
   - Ну опять настроение портишь. Было сказано ясно и понятно. Эта тема не обсуждается. Если не хотите меня потерять окончательно. Если ещё раз я за колючку уйду, не важно, по какой причине, однозначно больше никогда домой не вернусь. Это вы понимаете не хуже меня.
   - Всё-всё, разговор заканчивается. Давайте жить в спокойствии и согласии. Как и раньше жили.
   Познакомившись с Василисою, такое красивое былинное имя было у его избранницы, Костик долго не раздумывая поставил перед родителями трудную, но, судя по их финансовым возможностям, вполне разрешимую задачу приобрести для них, хоть минимальных размеров, но недалеко от родного дома благоустроенную отдельную квартиру, обосновав её тем, что Василиса хотела бы быть в своём доме полновластной хозяйкой, а общество его родителей её будет раздражать.
   После переезда в новую квартиру Костик ощутил все неудобства самостоятельной жизни без родителей, которые с детства выполняли каждое его желание.
   Василиса арендовала часть большого магазина, где занималась оптово-розничной торговлей. На работе приходилось быть от зари до зари и в лучшем случае с одним выходным.
   Готовить для гражданского мужа практически не оставалось времени, хотя она, умея хорошо готовить, по этой причине не успевала выполнять эту свою приятную женскую обязанность.
   Конфликтов по этому поводу никогда не было, но то, что качество жизни для Костика после переезда по новому адресу существенно ухудшилось, не вызывало для него никакого сомнения.
   Характерным было то, что, не имея представления о повседневных домашних делах, он и не собирался обучаться их ведению.
   Он, особенно не раздумывая, сразу нашёл выход из создавшегося положения, определив на роль своего домашнего повара мать, которая, как ни странно, даже гордилась этой обязанностью, стараясь не говорить об этом никому из своих знакомых, дабы те, даже при всём к ней уважении, не подняли её на смех и не рассоветовали бы ей заниматься глупостью.
   Поэтому её посещения этой квартиры с сумками, в которых были произведения её кулинарного искусства (она действительно умела прилично готовить, а самое главное- любила это делать хоть сутки напролёт), были настолько постоянными, что стали неотъемлемой частью её жизни.

Глава шестая. На больничной койке

    Трехкомнатная, некогда элитная, “последний писк моды”, квартира в центре большого российского города после многих лет пребывания её жильцов в полудремотном слегка заторможенном состоянии неожиданно для них и в то же время вполне закономерно в одночасье сподобилась стать центром если не мироздания, то близлежащего космического пространства.
    На этой территории встретились и разошлись, слились в едином духовном порыве и обозначились непримиримые ежовые иглы совершенно разных по группе крови людей, не способных пойти ни на какое, хотя бы временное, примирение в пределах своей части семейной субстанции.
    Это наводило на грустные размышления о невозможности в принципе побороть любые людские страсти и сильные разновекторные чувства ни в каких мало-мальски организованных группах людей, каждый из участников которых по уровню своего душевного потенциала неспособен уступить никому из своих оппонентов ни пяди своей жизненно необходимой территории.
     Резкое ухудшение состояния здоровья Олега вынудило врачей убедить, прежде всего его самого, не отказываться в очередной раз от госпитализации.
     Борис Аркадьевич, понимая, что события развиваются по наихудшему сценарию, ранее доведённому до его сведения авторитетными медиками, но ещё и более стремительными темпами, окончательно осознал неизбежность скорой потери сына.
     Была жгучая обида на несправедливость происходящего. Он был готов отдать свою жизнь ради продолжения хоть на несколько лет жизни сына, но о подобных жертвах его никто не просил. Такая возможность была лишь плодом его воображения.
     Вслед за активными поисками выхода из создавшейся ситуации и осознанием того, что всё бесполезно, последовала полоса упадочнического душевного состояния.
     Было время, когда он всерьёз думал о возможности выйти на рельсы перед идущим на большой скорости грузовым поездом, но, представив, какие никому не нужные хлопоты он доставит таким своим то ли малодушным, то ли мужественным поступком, перестал думать о такой возможности.
     - Железнодорожники скажут: ещё одна Анна Каренина. Увы. не оригинально. Надо же о таком подумать, а подумалось. Как жизнь может резко измениться, даже представить себе невозможно. А если всерьёз, то человеку и так недолго жить приходится на планете, так есть ли смысл это время уменьшать. И так недолго осталось.
     А когда всё же вспоминалось, что так поступать не по-христиански и придётся за это держать ответ, так от возникающего видения, как это всё будет происходить, становилось ещё и стыдно за себя, за недостойные здравого человека мысли, отчего даже спина краснела от собственной глупости.
    Оптимальным выходом для себя, с точки зрения рационального мышления и понимания таким образом отцовского долга, он через несколько бессонных ночей посчитал необходимым проводить максимум времени в больнице с Олегом.
    - Мы же так мало, даже почти совсем по душам не говорили. Всё какие-то дела да случаи. Дескать, успеем ещё, куда торопиться. Оказалось, что можем и не успеть. Вот ведь как, сынок, всё у нас с тобой сложилось. Кто бы мог такое подумать.
    - Да, папа, если бы знать, то, конечно, бы я поостерёгся с тем прыжком, но в воздухе по-другому вести себя не смог бы. Иначе салажёнок погиб бы. Я не геройствую, но есть вещи, которые человек должен делать, даже рискуя своей жизнью. Тем более что я должен был тщательнее проверить, как он свой парашют сложил. Что могло случиться, до сих пор не пойму. Но ведь случилось.
    - Ну ладно об этом, с другой стороны, всё равно каждый человек за свою жизнь в первую очередь цепляется, а стал бы он тебя также выручать.
    - Об этом я никогда не думал, я по-другому не мог, какой смысл об этом думать, когда ничего уже не вернёшь. Столько на эту тему мною передумано, что эта тема закрывается как бесперспективная, как у меня в институте пожилой преподаватель говорит. Папа, мы мужчины, и надо ими оставаться до конца. Просьба такая. Похороните в парадной форме, в которой я приехал.
    - Олеж, я удивляюсь, как спокойно ты об этом говоришь.
    - Эта тема также закрывается. Будет для тебя ещё один сюрприз, не всё же плохо в моей короткой жизни. На этот раз хороший. Ничего больше не скажу, иначе это будет неинтересно. Это всё потом, не скоро.
    - Олеж, жильцы из домов, что ты обслуживаешь, узнали, что ты здесь. Желают выздоровления.
    - Спасибо, даже не думал, что вспомнят. Ведь узнали откуда-то.
    - А ты как думаешь, у нас народ интересный. Чего не захотят, под пистолетом не заставишь. Чего по душе, так и не представишь, как отблагодарят. Я не о деньгах, конечно.
    - Я понимаю. В нашей стране деньги только пьяницам нужны. На них можно водку покупать.
    - Ну ты и сказанул. Как же без денег-то.
    - А вот так. Назло всем. Я бы если жил, протестное движение организовал - молодёжь против денег.
    - А зачем?
    - Другие ориентиры должны быть в нашей жизни. Жить, чтобы максимально себя реализовывать в творческом процессе. А не выпячивать друг перед другом свою ненависть к людям, лишь бы больше денег заработать.
   - Олеж, хоть убей, не понимаю. Вообще-то есть какие-то антиглобалисты. Но это где-то далеко, не у нас. Есть другое, более понятное. Например, при социализме, а я при нём немало пожил, сверхзадача была именно такая,  как ты сформулировал, по сути всё, что не касается творческой деятельности каждого человека, переложить на плечи государства, это, заметь, тоже творчески должны исполнять госслужащие, это сейчас их сильно обидели обозвав чиновниками. Но это другая тема, не менее интересная.
   Кому-то надо было все идеи оглупить и опошлить, как и всё, что было при социализме, и руководителей, и результаты, чтобы банально собственность между родственниками да друзьями поделить и уж, конечно, себя любимого не забыть.
   И что? Кто работать будет на них, а ведь и им хотелось, чтобы ещё и творчески. Вот все и воруют, кто во что горазд. Друг у друга. Мне один знакомый говорит, что это за работа, на которой украсть нечего. Мне кажется, это никогда не прекратится, пока мы все друг другу глотки не перегрызём.
   - Получается, что я согласно ретро идеям прошлого века пошёл в сантехники работать. Хотя если и так, то и что. Даже рад.
   - Ты сделал всё правильно. Как захотел жить, так и живёшь - и это самое главное. И всё в жизни делаешь, как тебе нравится. Для большинства это недоступно. Им лучше строем ходить. Самим того не понимая. Дурят их, как хотят. А это самый большой кайф в жизни на нашей планете быть внутренне свободным. Не подумай, что я кого-то осуждаю. Просто мысли вслух. Каждый живёт, как хочет. Я рад, что мой сын живёт свободно. Деньги - это вторично. Согласен.
   - Пап, а как ты думаешь, жильцы серьёзно говорили, что меня в депутаты выдвинут, или подшучивали.
   - Как тебя это заинтересовало. Ещё говорят, зашибло.
    - Ну и что. Интересно.
    - Согласен с тобой. Люди уже понимать стали, что та система власти, которая существует, никому не нужна. Она лишь ширма того бардака, который есть во многих сферах, но сами, чиновники, ничего менять не будут. А зачем, если то, что есть, отвечает их интересам. Они что - враги сами себе. Так что скоро изменений не будет. Это мне так кажется. Хотя я очень даже, может быть, ошибаюсь. У них возможности гораздо больше, чем кому-то кажется.
  - Ты хочешь сказать, что это пустой разговор.
  - Олеж, ну хорошо, избирут тебя. Что ты один сделаешь?
  - Так при поддержке людей.
  - Вообще-то да. Теоретически. Было бы интересно посмотреть. Только вот сегодня такие депутаты, которые. обязав коммунальщиков, привезут полмашины песка детям в песочницу, растрезвонят об этом, а потом сами умыкнут из карьера для своих нужд тонн пять того же песка. Песок здесь лишь для примера. Это может быть что угодно. Мы это всё уже проходили. Поэтому люди, почти две трети, и не ходят ни на выборы, ни на всякие мероприятия, с этим делом связанные. Хотя все хотели бы. Потому что ничего другого в природе не существует, но это своё желание скрывают даже от самих себя. А чем больше их агитируют, тем устойчивее нежелание участвовать в неких пиар - акциях в роли статистов.
   - Пап, ты хочешь, сказать что и тебе это интересно?
   - Конечно. Все эти телевизоры, интернет-суррогат, а в выборах сама жизнь, но тем, кто у власти, наша жизнь интересная не нужна. Они сами жить хотят интересно, а мы их не интересуем. Но это ладно. Это моё личное мнение. Сколько людей, столько и мнений. Всё же, Олеж, я бы посмотрел, как у тебя получалось, если бы тебя депутатом избрали. Это был бы мой звёздный час. А вот ответь мне на вопрос:
   - Зачем такой депутат, как ты, самому главному чиновнику? Представь себе. Ему по объективным показателям нужно принимать непопулярное решение, ухудшающее материальное положение людей, твоих избирателей, иначе всем нам пипец. Если он знает, что ты будешь всегда против такого решения, так как иначе тебя люди никогда больше не изберут в этом качестве.
   - Вот уж ты, папа, наговорил. Это с какой такой стати я не проголосую, если стране или населённому пункту придёт, как ты говоришь, пипец. Это так условно, понятно. Я в первую очередь за такое решение биться буду и людям, сколько есть сил, буду объяснять, что это единственно верное решение. А то, что больше не станут избирать, так что. Такова моя планида. Пойду на старое место трубы менять да задвижки притирать. Ты всё перевернул с ног на голову. Может, специально, чтобы меня проверить. Жалко, что по жизни такого никогда не будет. Но ничего. Мне часто такие сны снятся, в которых происходят события, очень похожие на то, что в нашей жизни происходит. Только персонажи другие. И я там живу, в них участвую. Всё интересно кажется, и тот опыт, который здесь приобретается, там востребован. Может быть, действительно, существуют некие параллельные миры и наши жизненные усилия туда проецируются, и жизнь продолжается. Совершенствуется разум, осваиваются другие планеты, целые галактики.
   - Олеж, ты всё правильно говоришь. Было бы неразумно, чтобы наша с тобой жизнь вспыхнула и исчезла. Связь поколений существует. Мне часто война снится, на которой мой отец и твой дед воевал. С такими подробностями, что они ниоткуда больше, как по некой генетической памяти, передаться не могут. Хотя я ни в каких войнах не участвовал. Даже близко не был. Должна и твоя жизнь в этой памяти свой след оставить. Физики, например, говорят, что они  верят только тому, что можно научным путём подтвердить. Согласен. А может, просто нет пока таких измерителей, а когда появятся, будет и подтверждение.
   - Пап, а почему так получилось, что Костик, с годами вылитый ты внешне, а мама его больше, чем меня, любит, хотя, как все говорят, я очень на неё становлюсь похож и что даже во мне ничего твоего не остаётся.
   - Олег, она видит, что ты полностью самостоятельный человек и ни в чьей поддержке не нуждаешься. Так случилось, что ты с детства такой. Ещё сам можешь кого угодно поддержать. Если бы не эта беда приключилась. А неудачных детей ещё жальче, чем успешных. Так что не думай - она с тобой будет всегда. И в этой жизни и что бы ни случилось.

 

Повесть

Осень в августе

Глава первая. Яблочный спас
           Как же надо было умудриться так удачно и вовремя родиться. Да ещё так несуетно, в положенный срок.
           То ли звёзды на небе благоприятно расположились, то ли ещё какие обстоятельства этому помогли.
           Только вопреки кое-каким сомнениям, произошло то, чего очень ждали, и надеялись на благоприятный исход.
           При первых родах женщина, которой далеко за сорок, на вид ещё не старая, но уже потерявшая былую свежесть зрелых лет и терявшая надежду испытать чувство материнства, всё же оправдала надежды и чаяния родных и близких людей.
           Естественное и полноценное появление на свет здорового потомства стало её несомненной заслугой.
           Медики местной районной больницы, недавно справившие своё новоселье в новом здании, посчитали удачные роды счастливым случаем и хорошим для себя предзнаменованием.
           - Без сучка и задоринки.
           - Ну, слава богу.
           На появившегося с задорным вскриком сына - здоровячка было любо-дорого смотреть.
           По этой причине глаза, радостные улыбки матери и отца светились располагающим к себе добродушием, как мальвы на заре, разросшиеся за палисадником их дома, на длинных тонких стеблях с нежно - розовыми и бледно - красными крупными цветками.
           Всё складывалось в тот день незатейливо, по-свойски, по-нашему.
          Да так занятно, что со стороны просматривалась чудная метаморфоза, когда местные мужики появлению малыша радуются больше, чем женщины, готовясь вместе с отцом в мужской компании начать обмывать ему ножки.               
          Как правило, соблюдение этого обычая происходит для участников застолья весьма бурно, по самому скромному раскладу - до того момента, пока не закончится на столе угощение.
          На нём поначалу каждый ведёт себя так, как будто он решил разговеться  за не очень длинный временной промежуток.
          А позднее, судя по конечному итогу, как будто воздерживался от спиртного всю предшествующую взрослую жизнь.
          После хмельного перебора, напрочь отбивающего память, на следующий день с похмелья мужики друг у друга спрашивают о том, как расходились по домам и в котором часу.
         - Ну как расходились?
         - А как обычно.
         - А это как?
         - Кто покрепче - те своими ногами.
         - А остальные?
         - Кто послабее - тех жёны под локоток отвели.
         - Остальные опять же кто как: одни, шарахаясь из стороны в сторону, другие ползком, по-пластунски.
         - Не переживай, всё так и должно быть. Не нами придумано, не на нас и закончится.
         В связи с таким уважительным поводом никогда даже намёка не было ни на какое прилюдное осуждение пьянства или неодобрительные пересуды.
          После приятных хлопот с рождением маленького человечка у многочисленной ещё трезвой к тому времени родни на Яблочный Спас происходит обычная для этого церковно-бытового праздника процедура проводов лета, жаркого солнца в зените, освящения яблок, первых овощей.
         В это время только за грехи свои тяжкие можно не ощутить хлынувший бурным потоком откуда-то с небес прилив божественной благодати.
         Вместе с ней появляется ещё один повод осенить себя крестным знамением и погрузиться ненадолго в тихую задумчивость, очнувшись после которой, ещё один праздничный тост произнести или послушать здравицу по хорошему поводу в исполнении людей более разговорчивых за незатейливым обильным крестьянским столом.
           И делается это всё неукоснительно, без особого приглашения, скорее всего, по приятной необходимости соблюдения в таких случаях местных правил и обычаев.
          Некоторые из которых передаются, видимо, с молоком матери и повторяются на собственном примере с помощью выразительных жестов.
          С этой целью по обыкновению, обязательно повернувшись лицом к чудотворцу, привычным движением правой руки - размашисто, ото лба к груди и далее от правого плеча к левому - крестятся.
          Делают это по-хозяйски, спокойно, с чувством собственного достоинства. Степенно и уважительно.
           Однако празднование рождения этого первенца в такой намоленный день в деревенской семье волгарей было в тот день не столь символическим действом, сколь реальным памятным событием, которое случилось – поди ж ты как время-то не бежит, а скачет - более полувека тому назад.
           Такая круглая дата, коснись кого угодно, сама по себе уже и поёт, и пляшет, и вместе с тем благостным дождём уставшую душу орошает.
           Хотя у кого как с юбилеями получается. Бывает что-либо не заладится в жизни с самого её начала, да так она, эта самая жизнь-жестянка, как молодая жена, ставшая разнелюбой в одночасье, вся наперекосяк и продолжается.
           Не зря же до сих пор в русских поселениях, как и много веков тому назад, пожилые люди по этому и по другим похожим на него поводам не устают повторять: мол, годков-то немало прожил, а как будто и не жил.
           Так что выбор этот непростой: то ли какие - никакие первые итоги подводить, то ли не заниматься этим, может быть, и бесполезным делом, а спокойно умывать руки, глядя на близких людей.
           А они не молчат, а требуют: не становись скупердяем, мы что для тебя - уже ничего не значим.
           - Какая-нибудь там седьмая вода на киселе?
           - Как случись какое дело - так, пожалуйста, поможем и о деньгах не спросим, а как подошёл самый настоящий юбилей, в окошко только что важно прокукарекал, так извини-подвинься.
           - Нехорошо получается.
           - Не замалчивай - дата заметная и серьёзная.
           - Особенно для тех, кто сам себя заметным среди других считает.
           - Серьёзным и успешным к тому же.
           - Однако.
           - Значит, именно так и ни как-нибудь иначе. Перетакивать не будем. Родился - не запылился.
           - И не в смутные или какие-нибудь там ещё более нехорошие: то ли застойные, то ли застольные времена.
           - А в эпоху полета в космос Юрия Гагарина.
           - Во как.
           И вот так именно ему - Алексею Золотову - крупно повезло, а на меньшее он никогда согласен не был и не будет.
          Всё дело прежде всего в том, что он не на другой планете пригодился. И ни где-нибудь ещё, в виртуальном пространстве, например, или там, где чудаковатый Макар телят не гонял, а всё-таки в старинном тихом и спокойном волжском городке с населением чуть больше десятка тысяч душ вольных местных волгарей.
          Их предки в Смутные времена первых царей династии Романовых были и под Годуновыми, и под Высоцкими, и под Чаплиными.
          Много было всякого: и хорошего, и плохого, но главное - были они тогда людьми подневольными.
          Теперь, памятуя об этом иногда между делом, от забористого свежего речного воздуха витают от избытка положительных эмоций или какой-нибудь другой оказии в многослойных перистых облаках.
          Над садами, полями, пойменными лугами, лесами и торфяниками, меж деревнями Яблонька, Нянькино или другими здешними местами.
          Забывая порой о том, что чем выше поднимаешься по какой-нибудь лестнице, больнее приземляться приходится, если что не так получается.
          Тем более что парадокс, нестыковочка очень часто происходит. Карабкаешься по лестнице вверх. Радуешься этому. Вот она жар-птица в твоих руках.
          Многие завидуют твоим успехам. А на склоне лет понимаешь, что вела-то эта лестница не вверх, а совсем в противоположную сторону - по направлению к низу, будь она неладна.
          Увы и ах. Каждый силён задним умом. Не только русский. Попробуй, поверни время вспять. Пока ещё никому не удавалось.
           Как бы от этого грустно ни было, радости всё же больше в их жизни. Было, есть и будет.
           Его день рождения приметный. В этот день испокон веков отмечается в округе ещё и праздник широты русской души.
           В урожайный год отяжелевшие яблоневые ветви соседних деревьев в бескрайних фруктовых садах, томно перемигиваясь между собой буйством летних ярких цветов и оттенков, натружено и вальяжно пригибаются под тяжестью своих спелых плодов.
           Самые нижние из ветвей при этом часто с почтением наклоняются до самой земли пред всеми сподобившимися предстать перед ними, демонстрируя тем самым своё почтение.
           Не эта ли живая картина и есть самый щедрый и незабвенный подарок родных мест?
           На фоне изобилия для каждого местного жителя в эти дни совершенно ясно и понятно, что нигде больше, кроме как у растущего перед тобой яблоневого дерева, так смачно не хрустят на зубах только что сорванные с ветки  яблоки.
           Созревшие только для тебя - для поднятия праздничного жизненного тонуса и хорошего настроения. 
          Старожилы отмечают, что через много лет после рождения, ближе к круглой дате, у многих местных жителей, хотя если быть более наблюдательным, то у кого-то и раньше, приходит понимание вроде бы простых обыденных вещей.
          Но от этого не менее трогательных и неожиданных из-за этой же кажущейся простоты.
         Таких например, как сочный, вязкий на вкус, всегда неповторимый, устало - нежный воздух уходящего лета и ещё не наступившей осени.
         Воздух, щедро насыщенный запахами спелых яблок, который, оказывается, можно намазывать ножом вместо красной икры на горбушку чёрного хлеба.
         Отчего хлеб приобретает такой вкус, которого нет больше нигде, кроме как за столом родного дома.
          Приходит прозрение, что всё это, происходящее в твоей неброской стороне, и есть твоя и малая, и большая, и любая, объединённая одним словом -  Родина, без которой тебе очень плохо, как, возможно, пусто и неуютно и ей без тебя.
          И это ощущение живёт всегда и везде, где бы ты ни находился, не спрашивая на это  разрешения и не покидая даже в самую трудную минуту.
          И с годами, вероятнее всего, оно становится для тебя всё гораздо важнее и неприметнее, как некое второе “я”, без которого жить уже становится невмоготу.
           Куда тянет невзирая ни на какие другие срочные обстоятельства в надежде, что тебя там всегда ждут родные люди, спокойное течение рек, и плавное чередование лесов и полей, вековые сосны на раскаленных солнцем песчаных буграх.
           Где тебе всегда рады знакомые с детства болотца с неповторимым пряным запахом багульника, в жаркие дни дурманящим путников до галлюцинаций.
           Земляника и черника, брусника и морошка, клюква и голубика, их непременное окружение - комары и слепни, мошка и шершни.
           Осенью и зимой - окунь и ерши, в марте на Мере - килограммовая плотва. Лоси и речные бобры, зайцы и лисицы, глухари и тетерева. В глухих лесах могут встретиться волк и бурый медведь.
          Здесь тебя готовы принять любого, не обязательно в наградах и на белом коне, а и поверженного - на символическом щите, потерпевшего разгромные поражения в житейских ситуациях.
Глава вторая. На берегу горе - моря
          С прозрачным намёком на незаурядные природные достоинства родных мест, фамилия от отца досталась Алексею заметная - Золотов. Ещё можно предположить достаток, зажиточность которыми выделялись семьи его предков по отцовской, а быть может, и по материнской линии.
          А вот чтобы когда-нибудь мыли “золотишко горой” на берегах Волги-матушки в обозримом прошлом или на её многочисленных притоках, трудно припомнить.
          Как и то, чтобы когда-нибудь рыли вертикальные или наклонные шурфы для его разведки.
          Кто знает, почему, может быть, потому что просто некому, блаженных всё меньше становится, а серьёзным деловым людям трудно поверить в возможность наличия в красивом месте золотого песка, а может, просто некогда этим промыслом заняться.
          Как у нас всегда в таких случаях бывает - руки не доходят. Руки до всего и не могут доходить, а вот голова, может быть, дойти всё-таки сможет.
          Чуть подальше от рек всё больше болота, торфяники да заказники. В них, право же, девственные участки первобытных лесов.
          На небольшой глубине минеральные источники, известные своими лечебными свойствами.
          Охотничьи угодья, будут, пожалуй, поважнее и драгметаллов, и бумажных ассигнаций для живущих здесь людей, к большим деньгам не очень-то приученных и в своём большинстве мало к ним стремящихся.
          Лет за пять, как ему было суждено на свет появиться, большое событие в жизни великой реки произошло.
          В головах масштабно мыслящих энергичных людей интересы энергетики и судоходства взяли верх над интересами землепашцев, и они построили плотину, а на ней электростанцию.
          Образовалось огромное водохранилище, на территории которого легко две столицы могли бы уместиться.
          Залитые волжской водой обширные площади плодородных земель, покрытых кустарниками и луговой растительностью, дали много корма всем водным организмам, которые стали обильно размножаться.
          Лещи и щуки, карпы и судак, чехонь и густера стали привычной повседневной пищей для волжан. Лови - не ленись.
          Огромным строительством руководил некий высокопоставленный партийный деятель, которого никто не видел, знали лишь, что лютует он со страшной силой.
          Под горячую руку попадёшь - все, пиши пропало, а дальше известно что, поминай как звали. Об этом говорили вполголоса, не приведи господь, чтобы кто-нибудь услышал.
          Точно знали, что зовут его товарищ Серый, а в подчинении у него много заключённых.
          А жизнь у тех настолько тяжела, что хоть сразу ложись и помирай, хоть немного попозднее. Но все подневольные, несмотря ни на что, хоть тогда, хоть сейчас предпочитают на этом свете припоздниться.
          Там всегда можно было неплохо заработать, устроившись вольнонаёмным, но считалась эта затея совсем небезопасной.
          За пустяшную провинность, а тем более за любопытство или не приведи господи  “разговорчики в строю” легко можно было оказаться по ту сторону колючей проволоки.
           То ли по этой причине, то ли по какой другой, но всю эту огромную водную гладь за глаза сразу стали называть горе - морем.
           Что такое горе луковое знали давным-давно, с тех пор пришлось познакомиться с тем, что из себя представляет горе -море.
           Хотя почтительное отношение к реке как к кормилице и всеобщей заступнице осталось прежним.
           Как и живущая в веках светлая вера людей в то, что можно, прибегнув к магическому заклинанию по цвету волжской воды легко определить, что же на самом деле происходило на этой земле в прошлом и чего живущим на ней ожидать в будущем.
           Получить долгожданный ответ на волнующий каждое поколение вопрос: как по её зеркальной глади можно доплыть до солнца?
           А оттуда по освещённой таинственным светом дороге, через мрачные гибельные места с остановившимся течением времени попасть в другое измерение. Туда, где ждёт тебя приятное таинство иной жизни.
          Где под крылом вечности, не имеющей ни начала, ни конца, каждый будет жить со своей семьёй, близкими людьми.
          В ладу и согласии со своими мыслями и чувствами, на дивном по красоте острове, посреди необъятного океана, ласково омывающего его берега.
          В очередной раз поверить в то, что в подводных волжских пещерах живут странные, похожие на людей существа с лучезарными глазами, которые умными речами могут помочь познать многие тайны великой реки, её внеземное предназначение.
         - А те, кто этого захочет и будет прилежным и настойчивым в изучении их мыслей, - приблизятся к постижению души великой России.
 
Глава третья. В делах и заботах
         Жизнь на родной земле складывалась у Алексея с переменным успехом. Школьные учителя не могли нарадоваться на его успехи.
         Учительница математики в учительской рассказывала своим коллегам о том, что за двадцать лет работы в школе таких способных учеников у неё ещё не было.
         Она ещё только начинала вести урок, а он уже своими вопросами и комментариями к изложению его содержания давал понять, что разобрался в сути того, что она стремится до них донести.
         Такая манера его поведения на уроках раздражала и была похожа на невыдержанность и отсутствие дисциплины, за что она часто делала устные замечания и соответствующие записи в дневнике.
         Другие ученики, напротив, положительно воспринимали его активность и прямо говорили, что с его точно сформулированными репликами лучше усваивается материал.
         По прошествии времени учительница стала с удивлением замечать за ним не очень-то хорошее знание пройденного материала при быстрой усвояемости всего нового.
         Сделала вывод о том, что он мало  или совсем не занимается дома над закреплением своих знаний.
         Поговорив с ним на эту тему, убедилась, что оказалась права. Его родители после беседы с ней заняли безразличную позицию.
         - Математика - это не самое главное в жизни.
         - Выдающимся математиком он вряд ли станет, а быть учителем этого предмета совсем ни к чему.
         - Уж лучше рыбу на Волге ловить, больше заработаешь.
         Ей так и не удалось их переубедить в том что у сына действительно природный дар - чувствовать новое в, казалось бы,  бесчувственных цифрах и других символах.
        Другие учителя также отмечали, что по каждому предмету он аналогичным образом, может быть, не так явно выделяясь среди других учеников, но тем не менее очень хорошо схватывает главное.
        Но это его не воодушевляет на дальнейшую работу над собой для приобретения прочных знаний, а расхолаживает, позволяя считать, что он более способный к учёбе, чем остальные, и ему заниматься повторением, запоминанием не нужно. Это не его удел.
        Хотя другие пусть и менее способные по этому показателю в обучении, но более упорные и трудолюбивые его на финишной черте обучения легко обходили, оставляя при своих интересах.
        Признание чужих успехов вызывало раздражение, так как не замечать происходящего не получалось, а завышенные ориентиры при их недостижении наводили уныние, переходящее в апатию ко всему, что вокруг происходит.
        Это были внутренние душевные переживания, в которые он мало кого посвящал, разве что соседскую Ирину, которая была для него и за старшего друга, и за младшую подругу.
        Так получалось ещё и потому, что особого выбора-то в их сельской местности и не было. Хотя и это был вполне достойный его вариант, которому можно было бы только позавидовать. Но и завидовать особо было некому, так как остальная молодёжь как-то сама собой рассортировывалась по парам за школьные годы.
       Приезжих в это время было немного, несколько семей южан и азиатов, но и они без видимых проблем решали свои личные дела, не вмешиваясь в их отношения.
       Она была не по годам смышленой, приученной ко всякой деревенской работе. Разве что неписаная красавица, но симпатичная, и к окончанию школы всё больше походила на мать, у которой до этих пор находились вздыхатели и завистники её мужу.
      Любые ухаживания она всерьёз не воспринимала, отшучиваясь и стараясь не обидеть своим отказом.
      Ей хватало работы на приусадебном участке, трудов с коровой, свиньями, птицей, которых всегда держали, не до развлечений.
      За спокойный и незлобный характер её всегда выдвигали на самые разные должности, где надо было непосредственно работать с людьми, что ей всегда нравилось, так как канцелярская работа, даже в отдельном кабинете начальника, её никогда не прельщала.
      Один в один похожей на неё росла и дочь, которую никто никогда не воспитывал в общепринятом смысле, но которая сама, видя, как работают и поступают по отношению к старшим и младшим родители, делала то же самое.
      После окончания школы она поступила учиться на экономиста в сельхозколледж, а Алексея попросили поработать за бакенщика - дальнего родственника, попавшего в неприятную историю и вынужденного срочно уехать, чтобы возникшие после его пьяной выходки страсти без него успокоились и он мог через какое-то время вернуться и домой, и на работу.
      Так сложились обстоятельства, что если бы Алексей отказался занять это место, которое много поколений передавалось исключительно между родственниками, пришёл бы работать человек из города, расположенного на другом берегу реки, а этого допустить не хотелось никому.
      Должность бакенщика на судоходной реке, самой полноводной в Европе, ответственна и трудоёмка, несмотря на кажущуюся простоту для людей, не посвящённых в премудрости этой весьма уважаемой среди волгарей профессии.
        Его на полном серьёзе называют хозяином закреплённого за ним участка реки. Даже самые большие начальники, приезжая с компаниями порыбачить, в первую очередь знакомятся с бакенщиком, внимательно слушают его советы и даже несмотря на юный возраст общаются на равных.
       Так заведено издавна, и по сей день всеми поддерживается. Так как в его обязанности входит не только обеспечение основного судового хода, установление бакенов для обозначения фарватера в опасных местах.
        Но и обозначение хода береговыми знаками, белыми, красными, поворотными буями и многими другими техническими премудростями. Все они под его ответственность должны обеспечивать безаварийное движение судов.
        Кроме этого, с него спрашивается помощь в борьбе с браконьерством, забота об отродившейся молоди.
        Алексей, с малолетнего возраста проводивший на Волге больше всего времени зная не понаслышке, как огромные сомы чешут спины об бакены, отчего те ходят ходуном.
        Знал, как можно уважить начальников, больших и поменьше, нынешних и бывших, приехавших в неположенное время за икрой, хорошим уловом на песчаном рыбном месте с помощью заранее приготовленного большого бредня или невода, так чтобы были и волки сыты, и овцы целы.
       А именитые рыбаки только любовались на сделанное и паковали улов в объёмные специально для этого припасённые мешки.
        Это позволяло  в разумных пределах удовлетворять их желание почувствовать себя королями в этой жизни на фоне других менее значимых фигур.
        Тем самым ещё по разу самоутвердиться, как они считают для себя необходимым, для дальнейшей комфортной жизни и сделать всё, что в его силах, чтобы особенно не причинять вреда воспроизводству рыбных запасов, без которых у волгарей круглый год не принято за обеденный стол садиться.
        Проработав год без малого, он окреп и возмужал. Пришло время на службу по призыву. До проводов с Ириной виделись нечасто.
        У неё - учёба, домашние дела. У него - нескончаемые волжские хлопоты, которые настолько сильно захватывают, что вырваться из их объятий не хватает сил.
        Даже если просыпаешься под утро с неудержимым  молодым желанием бросить все неотложные дела, для храбрости принять на грудь дежурный стакан водки и отправиться объясняться в своих чувствах наречённой однокласснице.
        Она как будто именно для него так рано созрела и совсем неслучайно при редких  встречах давала понять: посмотри же наконец на меня как на женщину, созданную для семьи, для любовного томления и взрыва не разбуженной энергии молодого тела.
         Сначала неумелые, но постепенно всё более чувственные поцелуи при встречах звали руки ласкать, прикасаться к самым потаённым местам.
         Не встречая противодействия и дойдя до известного предела, после которого началась бы взрослая пора отношений, в последний момент всё же не проявляли решительности.
         Похоже, всё происходило именно так, а никак иначе лишь из-за нежелания раньше  времени грузить друг друга доселе неизведанными проблемами, которые, судя по всему, могут пока подождать.
         Предоставляя друг другу возможность сиюминутно сладко чувствовать близость молодых тел, не это ли есть первые радости взрослой жизни - процесс познания истинного чувства, в которое они учились верить.
         Нисколько не сомневаясь в том, что совсем скоро эти подлинные чувства принесут ещё много радости и сделают их жизнь такой же полноводной и глубокой, как могучая река, которая живет в каждом из них.
         Единение с природой, наполнение её спокойной величавостью давало уверенность в своих силах и веру в возможность своей реализации в будущем.
         То, что они редко встречались: будь то у скрипучей калитки, ведущей к полузаброшенному амбару, или у выросшей на глазах липовой аллеи недалеко от школы, или в каком-нибудь только им известном укромном месте - делало каждую из этих встреч особенно памятной.
         Очень часто в своих утренних грёзах и мечтаниях они были неразлучными мужем и женой, не выказывая своих чувств на людях.
         Каждый жил своими делами и заботами, по-своему радовался жизни, познавал её, дарил окружающим своё участие и общение.
         Проживал дни, недели, месяцы добровольной разлуки с позитивным настроем и не позволял себе хоть как-то плохо вспоминать свои романтические отношения.
         При новых встречах это не позволяло ни случайно сказанному невпопад слову, ни неуместному движению руки, прикоснувшемуся к желанному телу, опошлить, причинить друг другу душевные невзгоды.
         Или, хуже того, вызвать сомнения в искренности своих чувств, подмятых под себя примитивной надеждой на плотские утехи.
         Но как бы ни берегли свои наполненные до краёв чувства молодые люди, боясь их расплескать поспешными  решениями, пускай и не всегда одобряемым их сверстниками способом – путём избегания желанных встреч, но втайне,  в глубине души они всё настойчивее мечтали друг о друге.
         В мыслях позволяя делать в интимном плане с собой всё, что бы другой ни захотел. Нисколько не противясь этому и всячески стараясь быть к желанному человеку как можно ближе и душой, и телом.
        Это был их единственный и неповторимый путь познания первой любви.
        Пусть не такой, как у всех, но от этого, возможно, для них более значимый, а главное - в этом деле для них никто не был указом.
        Их личные отношения забурлили, после того как за большим столом, за которым собрались их друзья и говорили тосты по поводу успешной службы в армии, кто то из них неожиданно громко крикнул “горько”, и Ирина встала из-за стола.
        - Поднимайся, не слышишь, что ли. Что ты за будущий солдат, наш защитник, если так медленно команды выполняешь?
          Когда Алексей, сидевший рядом с ней, поднялся, то невозможно было не обратить внимания на то, что они чем-то очень похожи друг на друга, но в то же время совсем разные.
          Оба весёлые, загорелые, пахнущие речной свежестью. Он, расслабленный от выпитого, для всех окружающих свой в доску.
          Она, несмотря на блуждающую по лицу улыбку, внутренне сосредоточенная, похожая на шахматистку, постоянно просчитывающую варианты своего поведения.
          Их волжский загар был особый - цвета намытого прибоем  волжского песка на песчаной косе. На так называемой стрелке.
          Весьма заметно отличающийся по цвету от смуглого южного загара с привкусом морской соли и никогда не переходящего в этот цвет. 
          Ирина, первая нежно обняла его рукой за по-юношески тонкую и по-мужски сильную талию и крепко, взасос стала его целовать.
         Алексею её смелость, а главное, сам душевный порыв и чувственный поцелуй понравились ещё и потому, что у него на людях это происходило впервые, и он впервые чувствовал себя завоевателем, собственником своей невесты.
         От этого он мгновенно повзрослел, даже не предполагая, что это так быстро может произойти.
         В этом своём новом качестве он в их плотно и изящно слившихся губах, вместивших в себя всю планету, перехватил  инициативу, и всё по-новому закружилось в этом обоюдном чувственном восприятии друг друга.
         После этого долго не прерывал головокружительного поцелуя. Делая это легко и непринуждённо, как будто всю предыдущую жизнь только этим и занимался.
         Благодаря тренированным продолжительным плаванием и ныряниям на задержку дыхания лёгким постепенно захватил её с этого момента и навсегда открытые для него пухлые губы, почувствовав во рту её нежный язычок.
         Впервые ощутил, как эта маленькая часть чужого тела может доставлять так много удовольствия.
          После таких жарких обоюдных поцелуев красивых молодых людей их вкус приятно и трепетно прочувствовали сидевшие с ними за одним столом, как будто они сами в этом приняли участие.
          А волгари испокон веков знают вкус в поцелуях и ценят умение в этом тонком, доступном не каждому деле.
          Оценив его, стали как-то, немного застеснявшись своего присутствия при нём, понемногу расходиться.
          Кто-то по-английски не прощаясь. Кто-то придумывая свой предлог.
         Каждому затронутому за живое этой сценкой только для взрослых, хотелось побыстрее то ли домой прийти, то ли где ещё уединиться со своим близким человеком противоположного пола.
         Хотелось закончить этот весьма трогательный обилием чувств вечер, перейдя из положения наблюдателя  в непосредственного исполнителя своих желаний.
         И лишь те, кому пойти было не с кем или не к кому, продолжали поднимать и опрокидывать в рот рюмки со спиртным, втайне по-хорошему завидуя более удачливым в любви, и подспудно с этими грёзами давали себе обещание, что такое с ними повторяется в последний раз и они сделают всё, чтобы их естественные чувства находили понимание и ответное участие.
         Тем более что этому никогда ничего не мешало, а односельчане всегда считали большим грехом и недостойным подражания положение мужчины без регулярного секса, особенно в случаях, если для этого нет никаких непреодолимых преград, а лишь лень или  нерасторопность.
         Про таких говорили родителям или родственникам.
         - Какой-то парень или мужик у вас несрушный.
         - Всё у него из рук валится, как будто бы сшитый.
         - Так что?
         - Не в своих руках - так хуже варежки?
          Начало быстро темнеть. Только-только был светлый день с палящим на синем небосводе солнцем, который, казалось, будет продолжаться ещё долго-долго.
          Вдруг темнота, вступившая в тайный сговор с лёгким дуновением свежего влажного ветра, стала быстро завоёвывать всё новые территории.
          Начиная с пространства побежавших длинных теней высоких деревьев, отчего лица людей стали казаться чуть-чуть старше, чем на ярком солнце.
          Оставшись наедине за опустевшим столом, молодые люди уже не замечали никого вокруг.
          Происходило это не от выпитой водки. Потребление оной они скорее имитировали, чем позволяли себе приходить в нетрезвое состояние.
          А от того, что предстояла долгая разлука, которая, с одной стороны, была нежелательным явлением, но с другой - связанной с такими понятиями, как защита родных рубежей, всеобщая воинская обязанность.
          Об этих и далёких, и близких словах было хорошо известно со школьной скамьи, но мыслилось как об абстрактных категориях.
          Теперь же они становились частью их жизни, что совсем не угнетало, а наоборот воодушевляло.
          Появление общих целей, связанных с тобой лично, так и с многими другими людьми: родственниками, например, среди которых были и такие, которые принимали участие в войнах и боевой службе.
          Незримая связь существовала и с совсем незнакомыми людьми, с которыми живёшь в одной стране, одном городе, на одной улице и о которых ничего не знаешь.
          Всё это по-хорошему заводило на некий возвышенный лад, что бывало по жизни нечасто, и повышало жизненный тонус, а уж настроение так и подавно.
          - Так и жизнь может пройти, и ничего нового, кроме родных мест, не узнаешь.
          - Пока молодые, хотелось бы побывать в незнакомых местах, повидать других людей, себя показать, на других посмотреть.
          - Чтобы было что внукам рассказать.
           Но всё это намечалось на потом, а в этот вечер ноги сами понесли их куда угодно, лишь бы быстрее остаться вдвоём, без посторонних людских глаз, хотя и робея перед неизведанным, но страстно желая этого.
           В полузаброшенном овине, приспособленном под сушку снопов перед молотьбой, Алексей, прижав Ирину к сушилке, долго, до боли целовал её в губы, торопясь, делая это так неумело, что она, боясь его обидеть, тихо и томно прошептала:
            - Ну не кусайся же, а то мне больно, лучше я тебя буду целовать.
            Расслабься и крепко, как ты меня любишь, прижми к себе.
             От её поцелуев он не то чтобы расслабился, а все мышцы его стройного сильного тела напряглись, и он, оторвавшись от её сладких губ, резким движением снял с себя рубашку, оголив мускулистый торс, какой бывает у физически крепких от природы молодых людей, а не накаченных монотонными физическими упражнениями по известным методикам, постелил её на землю и быстро, не спуская с неё глаз, сел рядом с  рубашкой.
             Она более спокойным, уверенным движением сняла трусики и легла рядом. При виде её плотных точёных ножек, изящно раздвинутых, у него перехватило дыхание и во рту появилась предательская сухость.
             Он быстро переборол в себе первую юношескую нерешительность, в чем Ирина ему смогла помочь.
             Она обняла его, стала целовать в шею, оставляя на ней лиловые засосы, после чего расстегнула его джинсы и помогла войти в себя.
             Вскрикнув на вздохе, своими плавными, но сильными движениями помогла ему закончить половой акт, закончив его вместе с ним.
             После этого долго держала его в своих объятиях, продолжая движения тазом до того момента, пока они вновь одновременно ещё раз не закончили половой акт.
             Как будто слегка оглушённые происшедшим, потные и уставшие долго лежали на земле.
             Отдыхали и слушали, как поют для них свои песни неугомонные сверчки, не жалеющие для этого своих крылышек, извлекая с помощью их трения стрекочущие звуки.
             Приведут ли старания поющих от зари до зари очень активных насекомых, но не доживающих от весны даже до Рождества, к благополучию или к несчастью, а может быть, к дороге дальней, никто из влюблённых в тот вечер не думал, не гадал и то, что по старинным приметам могло быть - и одно, и другое, и третье, и вообще всё, что угодно, их совершенно на тот момент не интересовало.
            Это был их день. Наглядно предоставивший возможность осуществиться неповторимой привилегии их первого взаимного искреннего чувства друг к другу над обычной рассудительностью и житейским благоразумием.
            С той поры ощущение радости, блаженства и благодарности друг другу за минуты счастья навсегда оставило след и согревало душу независимо от того, как складывалась дальнейшая жизнь, позволяя на склоне лет не сожалеть ни о чём.   
Глава четвёртая. Далеко и близко
            Известие о рождении сына Алексея не удивило. Ирина ему сообщала ранее, что ждёт ребёнка, и просила за неё не волноваться.
            Лучшей заботой о ней и о будущем сыне, в том, что родится именно мальчик, она почему-то не сомневалась, будет его забота о своём здоровье, так как с устройством на любую работу везде в округе большие проблемы.
            Здоровые работники не очень-то нужны, не то чтобы с какими-нибудь отклонениями.
             Ещё она сообщала о том, что наслышана о коварстве суровых северных морозов, которые в совокупности с повышенной влажностью из-за близости моря Баренца в местах, где он проходит службу не так безопасны для здоровья молодого военнослужащего, приехавшего туда из мест с вполне умеренным, более тёплым климатом.
              Прислала связанные ею несколько пар шерстяных носков, которые оказались совсем нелишними.
             А вот присланный шарфик яркой расцветки нарушал предусмотренный строгим уставом порядок ношения форменной одежды, и он его спрятал подальше в рюкзак, который находился в каптёрке, так как даже в прикроватной тумбочке хранить его было не положено.
             За всё время его службы она ни разу не написала о необходимости узаконить их отношения, тем более что повод был более чем обязывающий.
             Лишь сообщила о том, что в документах на рождение сына записала его отцом.
             Он считал её своей женой, а соблюдение формальностей в их любовной ситуации необязательными.
             Какие-либо суждения других людей по этому поводу были ему абсолютно безразличны, хотя в глубине души он сожалел, что всё произошло без официальной свадьбы.
             Тем не менее не считал себя обделённым женской лаской и вниманием. Их первая брачная ночь вспоминалась по мгновениям - кадр за кадром их авторского фильма - в любое время дня и ночи и в любой последовательности.
             Можно было открутить плёнку назад или в любой момент сделать стоп-кадр и вновь пережить те ощущения физической и духовной близости, которые не становились менее захватывающими, не теряли остроту восприятия.
             Этот их совместный фильм представлял из себя бесценную интеллектуальную собственность, служащую свидетельством того, что их брак совершён на небесах.
             Ничего другого ему было не надо, да и ничего другого по этому поводу за время службы в голову не приходило.
            Время, спрессованное распорядком дня и служебными наставлениями, хотя и продвигалось вперёд мелкими шажочками к окончанию службы, но не так быстро, как бы этого хотелось.
            И он всё чаще стал задумываться над вопросом, на который не находил для себя ответа.
            Зачем он приехал в этот суровый снежный край с дремучими урманами вдоль единственной проезжей дороги.
            Никакой ожидаемой романтики не было и в помине. Часами в любую погоду стоять на вышке, охраняя заключённых, для вчерашнего школьника было совсем неинтересно и оставляло в душе неприятный осадок.
            Неужели он родился и жил до этого времени только для того, чтобы стать охранником, и больше от него ждать нечего?
            Зачем ему в таком случае нужна такая жизнь? 
            А уж испытывать на себе колючие взгляды заключённых, как будто он виноват в том, что они здесь находятся, было крайне неприятно.
            Для них он был на всю их оставшуюся жизнь и вертухаем, и лагерником, и всем тем, кого они в нём хотели видеть.
            Было у них такое моральное право в отместку за то, что он и его коллеги по охране считали их зэками.
            Первое время он испытывал такое неудобство, что готов был сквозь землю провалиться.
            Об этом он старался не думать, не вступать без крайней необходимости с заключёнными ни в какие контакты, тем более личностные отношения, как это и предусмотрено служебными наставлениями.
            Тем не менее, постепенно стал догадываться, что такое их отношение связано не конкретно с его персоной, а с тем, что он является частью некоей карательной системы, которая исполняет их наказание.
            Но от этого было не легче. Больше всего не нравилось на службе то, что не было никакой веры в начальство: перед строем, на занятиях по служебной и политической подготовке говорящих о реформировании, демократизации, правах человека, а своими поступками, игнорирующими элементарные нормы человеческого общения.
           Лучше бы они вообще не говорили прилюдно высоких слов.
            За несколько месяцев до увольнения в запас ему предложили стать контрактником, а после его скорого отказа вновь предложили продолжить государеву службу, чтобы получить направление на вступительные экзамены в высшее учебное заведение, готовящее кадры для системы исполнения наказаний.
           О таких представившихся возможностях ощутить на своих плечах офицерские погоны он никогда всерьёз не помышлял.
           Насмотревшись на апатию к исполнению служебного долга, которая преобладала в их воинском коллективе, продолжать транжирить свои лучшие годы не было никакого желания.
           Никакие льготы, звания, должности, имевшие место быть в этой системе, маленькие и большие звёзды и звёздочки, кантики и лампасы его не прельщали, и он надеялся, что после отъезда из этих мест, больше никогда не столкнётся с этой государственной системой.
           Время же, проведённое не по своей воле за колючей проволокой, хоть и связанное с выполнением служебного долга перед государством, будет им вспоминаться разве что в кошмарном сне.
           А может быть, об этом он сразу забудет - и навсегда.
           Но молодой человек предполагает, а тот, кто его ведёт по этой жизни, располагает.
           И мрачное наваждение, что от тюрьмы и от сумы не отказывайся, нет-нет да и демонстрирует своё право на существование.
           Для него это случилось пусть и не сразу после службы, но от этого ещё больнее и обиднее.
           И за себя неразумного, разумеется, но и за почитаемое ранее государство в первую очередь.
           По окончании службы домой вернулся тихо и скромно. Ни шумных застолий, ни занятных разговоров о героических подвигах, которых родственники и соседи ждали, зная его общительный характер.
           Исподволь готовились к ним. Но обошлось. Такая степенность была встречена даже лучше, чем пьяный кураж.
           - Глянь-ка, что служба-то с парнем сделала.
           - Серьёзный стал. Раньше таким не был.
           - Да отстань, всегда хорошим был, ничего дурного за ним никогда не замечалось.
           - А с Иркой-то так и не расписался, а ведь она так ждала. Никого и близко не подпускала.
           - А ты откуда знаешь? Это её дело.
           - Ну ты и скажешь, ещё бы она с кем-нибудь. У них весь род такой. Однолюбы. Их всех вместе легче расстрелять, чем на измену пойдут, не только в этом.
           - Скажешь такое – стрелять. Подумать страшно. Ну надо же такое сказать.
           - Как только в голову такое могло прийти.
           - Да вот пришло, не заржавело.
           - Ну ладно, хватит сердиться. Все свои никак.
           - Что я такого сказала? Ещё могу повторить.
           - Что хорошего однолюбом быть, живём-то один раз, пока молодые, надо брать от жизни всё, а там дальше видно будет.
           - Можно и так сказать, как ты сейчас. Сама-то не больно разгулялась.
           - Так я дура набитая и есть.
           - Ну ладно на себя наговаривать. А то кто-нибудь и поверит.
           - Что уж - и похахалиться нельзя.
           - Хахалься, кто тебе запрещает. Нам с тобой только это и осталось.
           - Кому как нравится, тот так и живёт, и никому до этого никакого дела нет.
           - Так-то оно так. Пусть сами разбираются.
           - Нас с тобой не спросят.
           - И не надо. Со своими делами бы разобраться. Мой-то вон третий день не просыхает.
           - И что его паразита взяло?
           - Поди спроси у него. Повод выпить всегда найдётся.
           - А не знаешь, что делать, такая вся справная?
           - Да знаю, о чём ты. Придётся так и сделать, как ты говоришь, только не залететь бы в очередной раз.
           - Во-во, другого ничего на этом свете не существует. Всё остальное туфта. Если бы не мы, бабы, со своими прелестями, то мужики бы давно все поспивались. Ругать их иродов совсем бесполезно.
          - Начали с Лёхи, а закончили балаган, как всегда, всё тем же.
          - А это уж как водится, у кого что болит, тот о том и говорит.
           Будучи не при деле, Алексей места себе не находил. Даже кусок хлеба в рот не лез. Выбора рабочих мест в родных краях не было совсем.
           По-родственному могли помочь устроиться охранником в школу, сторожем. Оставалось работать на хозяина за небольшие деньги. Сначала без оформления, далее как ему понравишься.
           Такая перспектива не устраивала. Пришлось ехать одному в областной центр.
           Жить поначалу у знакомых, а затем снимать комнату. Спасало то, что была работа в отделе продаж крупной фирмы, где энергичная работа менеджера хорошо оплачивалась.
           Было ещё благо в том, что на выходные можно было ездить на рейсовом автобусе домой.
           Так делали многие молодые люди из его небольшого города, и через некоторое время, накопив денег, покупали жильё.
           Сначала, как правило, комнату с соседями, потом малосемейку и перебирались на постоянное место жительства туда, где можно, постоянно работая,  улучшать жилищные условия и обозревать дальнейшие новые возможности.
           Такая же перспектива была вполне реальной для Алексея и его семьи. Такое предположение подтверждалось тем, что он, закончив обучение, получил диплом инженера и почти одновременно с этим событием получил повышение по службе.
           На новой должности технические знания оказались востребованными, и о семейном переезде они между собой стали говорить как о почти решённом деле.
           Как раз до того момента, как появились новые обстоятельства на малой родине, которые отложили предполагаемые изменения на неопределённый срок.
           В родном городе самым крупным предприятием была фабрика, которая за свою более чем полувековую историю была в ведении то местной промышленности, то лёгкой, то текстильной.
           На ней в лучшие годы трудились до полутысячи работников. Всё население города и ближайших деревень в разное время так или иначе было с ней связано.
           Ветераны производства с гордостью хранили почетные грамоты, знаки трудового отличия, фотографии, как дорогие и милые сердцу семейные реликвии.
           По-прежнему дружно ходили на торжественные мероприятия, принимали участие в работе общественных формирований, были в курсе всех фабричных дел.
           С замиранием сердца смотрели телевизор, и все вместе дружно хлопали на митингах и собраниях в поддержку руководителей, обещавших с переходом всей экономики страны на новые рельсы рыночной экономики, смены форм собственности промышленных предприятий, развитие конкуренции и другие правильные слова - поднять общее благосостояние людей и их в том числе.
           Их скромные пенсии при наличии сада-огорода, царских белых грибов за околицей, ароматных лисичек и рыжиков, других даров природы в нетоптаных доселе лесах.   
           Для мужчин рыбалка и охота - всё это при наличии здоровья делало их жизнь вполне комфортной.
           Во всяком случае очень у многих, хоть и на склоне лет, появилась возможность не вздрагивать при начальствующих указаниях и ушла боязнь потерять работу.
           Одним словом, жить так, как кому хочется.
           Пусть не в роскоши, но вполне достойно, при этом ещё по возможности иногда  помогать деньгами детям и внукам.
           Производственная деятельность фабрики целиком и полностью зависела от двух основных факторов: наличия заказов и сырья на изготовление готовой продукции.  Имеющиеся связи с потребителями их продукции в новых условиях хозяйствования постепенно ослабевали, у всех появились большие проблемы.
           Чтобы выйти из них, стали прибегать к бартеру. Фактически средневековому натуральному обмену готовой продукцией. Какое-то время это давало некоторые результаты, но, когда энергетики, коммунальщики, налоговики насытились бартером и потребовали живые деньги, производство фактически встало.
           Заказов на условиях исполнения обязательств в денежной форме не стало, зарплату платить было нечем.
           Банковские кредиты выдавались под такие высокие проценты, что банкротство предприятия становилось неизбежным.
           Руководство предприятия, работники конторы лишь повторяли за ораторами из телевизора одни и те же правильные слова, от которых было ни холодно ни жарко.
            - Надо научиться работать по-новому.
            - Рынок сам всё расставит по своим местам.
            - Слабые с рынка уйдут - останутся самые сильные.
            - Конкуренция приведёт к улучшению качества всей выпускаемой продукции.
            - Придут инвестиции, новые технологии.
            - Всё будет хорошо.
            На самом деле всё получалось с точностью до наоборот. Добрые дяди с мешками денег на горизонте не появлялись. Переход на рыночные отношения начался и закончился переименованием отдела сбыта на коммерческий. А скоро и продавать стало нечего. Сменили форму собственности - стала фабрика открытым акционерным обществом. Все работающие вдруг стали собственниками, не забыли и ветеранов.
            - Тебе выдали эти, как их там, ну да - акции.
            - За что-то там в бухгалтерии расписалась. На кой они мне, так до сих пор не поняла.
            - Говорят, они дорого стоят, можно по наследству передавать.
            - Одна умная женщина приезжала. Не знаю откуда. То ли из Москвы, то ли ещё из каких мест. Так рассказывала, что у нас теперь народное предприятие. Можно получать и зарплату, и часть прибыли.
            - Вона чего захотела. Это ж как. Всё из воздуха получается. На халяву.
            - А я почём знаю! Говорила, что во всём мире так живут. И ждёт нас сплошное процветание. Не жизнь, а сказка.
            - Дай бы бог, но что-то с трудом верится в эти слова.
            - Я знаю одно, что без труда не вынешь рыбку из пруда. Так и здесь. Сколько месяцев без зарплаты сидим и только слушаем всякую всячину.
            - Начальство надо менять. Сидят по кабинетам и о чём-то меж собой переговариваются, а для рабочих толку никакого.
            - Тебя забыли спросить, что им делать.
            - От тебя-то что толку? Умеешь шить, вязать на машинке, отремонтируешь, если что сломается, и всё.
            - Согласна, что никакого, кроме этого, толку. Что уж - я и права голоса не имею?
            - Если б не пенсия матери, не знаю, на что ребёнка в школу собрала бы.
            - Хорошо, у кого пенсионеры в семье есть, а у кого нет.
            - Это правда.
            - Вон уже говорят, что на трассу выходят. Там эти, как их - дальнобойщики то крутые всякие. Тоже приработок.
            - Говорят, в Москве кур доят. На наших баб наговариваешь. Хотя о таком не в первый раз слышу.
            - Как не рассуждай, а зря не скажут. Очень даже может быть.
            - Ну уж это не дай бог. Лучше траву жрать, чем идти на это.
            - Ну так и жри, а другие жить хотят.
            - Ну ладно, успокойтесь.
            - Вон тут один военный, из бывших, он недавно к нам перебрался, не знаю, откуда. Говорит, надо было думать, за кого голосовали.
            - А чего тут думать, плохих из области не предложат.
            - Ну и хорошие в нашу глухомань не поедут.
            - А своя голова на что?
            - Своя-то, а вот чтобы этот беретик на голове носить.
            - И всё?
            - И всё. У тебя муж, семья, а я как прокажённая.
            - Поплачь ещё, давно не плакала.
            - А ты что со мной как прокурор разговариваешь, я тебе чего плохого сделала?
            - Будешь вот так ныть без конца, так никто и не взглянет.
            - Хоть бы какого завалящего.
            - Ну ладно, чего попусту разговаривать.
            - Надо, чтобы деловое начальство было, а то скоро все по миру пойдём.
            - Слышь, бабы, что скажу. Вон Лёха-то, к саням пропеллер соорудил, сам, только сын около крутился, может, помог в чём. Так приезжали дачники из столицы и на снегоходе катались, купленном за большие деньги, всё тут тишину нарушали. По Волге гоняли, думали, удивили деревню. Так Лёха на своих санях с мотором их лёгко оставлял позади, любо-дорого посмотреть было. Говорит, сделаю такой механизм, что у меня сани по воздуху летать будут.
            - А что, и сделает. Он такой.
            - Кто чего не попросит помочь, не отказывает.
            - Так он мне электропроводку поправил, ветхая от старости стала, сгореть могла.
            - Нам новую антенну-тарелку установил и денег не взял, как ни предлагали. Говорит, отстань, на грех не наводи.
            - А он никогда деньги за работу со своих не берёт.
            - Может, выпивкой?
            - Да ты что. В рот не берёт и другим не советует. До службы за ним это дело водилось.
            - На что он там насмотрелся, что его так всего и переменило, не знаю.
            - Так никто не знает.
            - Он никому ничего и никогда не рассказывал. А уже сколько лет прошло, что его сын скоро женихаться станет.
            - Значит,  было на что.
            - И в компьютерах разбирается, моя Светка рассказывала. Он ей какую-то программу написал, да так хорошо, что учительница в школе не поверила, будто это он сам такое дело сообразил.
            - Так кто там чего написал? Отец или сын?
            - Да отец и сын в этом деле участвовал.
            - Смотри, дорогая, а то сынок твою Светку за бока уже трогает, она у тебя из ранних, такую программу соорудят, что только нянькайся.
            - Да разве уследишь.
            - Что вырастили, то и выросло. И пусть будет, как будет. А если что и будет, то всё наше.
           - Это уже их дело.
           - На всё воля божья.
           - Ну что, такого мужика к нам в директора берём?
           - Да как не взять, если согласится.
           - А сани должны по дороге скользить, а не по воздуху летать, людей смешить. Без этого как-нибудь обойдемся, нечего зря свою энергию тратить.
           - Подождите-ка, не разбегайтесь православные. А с нынешним директором, ну с Михалычем, что делать будем, ведь столько лет работает, считай всю жизнь, до пенсии всего ничего осталось?
           - Да он и сам понимает, что устарел, не получается у него ничего.
           - День прошёл и ладно, и слава богу.
           - Найдётся и для него какая-нибудь должность.
           - Было бы дело, а должность всегда найдётся.
           - Это ты всё правильно говоришь, надо всё по согласию делать, по-людски.
           - С Иркой в первую очередь потолковать надо, дело серьёзное.
Глава пятая. Молодой директор
           Вхождение в должность генерального директора происходило буднично и немного нервно.
           У районных властей были свои проблемы. Им надоело отчитываться в самых разных инстанциях о принимаемых мерах по выводу из кризиса, хоть по областным меркам и небольшого предприятия, но по местным - градообразующего.
           А жалобы жителей на безденежье и отсутствие перспектив заработать во все мыслимые инстанции возвращались той же дорожкой в свой город, откуда и были отправлены.
          Из чиновничьих кабинетов по заготовленным шаблонам и трафаретам тем поступали вежливые ответы ни о чём, демонстрирующие владение лёгким, воздушным эпистолярным жанром сочинительства людей, их по долгу службы сочинявших.
          Написать что-то другое, а главное - что-либо конкретное сделать, никто из них не был в состоянии по одной простой причине, что для этого необходимо было разбираться в возникших проблемах и главное - иметь желание их решать.
          Поэтому на молодого человека, имеющего вполне приличный заработок в большем городе, согласившегося на номинальную, а не реальную директорскую зарплату, смотрели в том числе как на возможного претендента на какие-нибудь районные должности.
          А вот уж этого-то допустить старожилам администрации было никак нельзя. Это уже получалось посягательство на святое, испокон веков обходились без чужаков.
          Так не уследишь, и начнёт он карабкаться по чиновничьей лестнице всё выше и выше.
          По этой причине его приход восприняли без особого энтузиазма, особенно местное начальство, исправно получающее зарплату из бюджетных источников.
          Одни посчитали, что новый директор поработает немного, убедится, что вытащить предприятие на уровень хотя бы самоокупаемости невозможно, и уедет назад.
          Другие, что за их счёт хочет выбиться в люди, а они ведь тоже не лыком шиты и знают, что означают его ямочки на щеках, а означает это, что появился конкурент.
         А конкурентов по законам рынка необходимо устранять как лишних элементов. Так случилось, что никто из них толком не мог понять, откуда он взялся на их чистом, как слеза младенца, небосводе и оказался в директорском кресле.
         Кто-то что-то говорил о его связях в области, но ничего конкретного добавить не мог, другие, посмотрев на потолок, намекали на столицу.
         Никто не хотел думать, что по родственным, соседским взаимоотношениям, путём многократных обсуждений возможности выхода из создавшейся ситуации могло быть принято такое решение большинством населения.
         Так как это выглядело абсурдным при существующей системе власти, и разговоры на эту тему в подобной плоскости могли создать мнение о человеке, его отстаивающем, как о не вписавшемся в её параметры индивидууме.
         Хотя по большому счёту всем прикормленным властью чиновникам было абсолютно всё равно, кто такой новый директор, зачем он здесь, лишь бы лично их никакие чужие проблемы не касались.
         Первым делом молодой директор своими руками привел в порядок фабричную старенькую машинёнку и съездил в турне по областному центру.
         Там у знакомых по предыдущему бизнесу предпринимателей познакомился со схемой организации бизнеса в текстильной и лёгкой промышленности, которая позволила на какое-то время замедлить её развал в регионе.
         Это позволила сделать так называемая давальческая схема кредитования промышленных предприятий, хорошо описанная в специальной литературе, по которой Алексей писал сначала курсовую, а потом и научную работу в вузе.
          Суть её заключалась в том, что, представив профессионально просчитанный, по предлагаемым наукой математическим моделям, бизнес-план в филиал зарубежного банка и успешно защитив его перед банковскими специалистами на возможность возврата кредита и получения банком своей маржи, можно было под относительно небольшой процент годовых получить солидный кредит.
           Закупить на полученные деньги нужное сырьё, произвести на своём предприятии конкурентоспособную продукцию.
           Далее, реализовав её, расплатиться за кредит и получить новый на следующий цикл. Таким образом, используя банк в качестве компаньона, взносом которого в общее дело были имеющиеся у него оборотные средства.
           Тем самым давая возможность заработать коллективу своего предприятия реальные деньги.
           Практическое воплощение такого плана столкнулось с очень большими трудностями, которые при желании работать столько, сколько нужно, а не сколько хочется, и неплохо зарабатывать в новых экономических условиях, были вполне преодолимы.
           Банкиры, давая незнакомым людям свои кровные денежки, хотели, как любые разумные люди, иметь минимальные риски их утраты.
           Поэтому они поставили на первый взгляд три нереальные условия.
           Во-первых, руководитель, который будет подписывать банковский договор, должен быть собственником предприятия, а его предприятие залоговым имуществом в этом бизнесе.
           Во-вторых, зная коллизии налогового законодательства нашего государства и странности в этой области, которые могут произойти в российской глубинке, предпочли, имея горький опыт, произвести регистрацию предприятия в столице, где у них уже был некоторый позитивный опыт работы по такой системе кредитования, настраивающий на оптимистичный лад.
           В-третьих, ещё одно их требование заключалось в том, чтобы в незнакомом для них райцентре работал филиал предприятия без образования юридического лица.
           При таком повороте событий, причитающиеся казне налоги должны были уходить за пределы области, что вызывало недовольство местных властей.
           Поначалу эта информация вызвала явно негативную всеобщую реакцию.
           - Эко чего удумал, чтобы мы ему свои акции отдали за здорово живёшь. Нашёл простушек.
           - А он, может, потому и согласился с нами тут валандаться, чтобы фабрикой завладеть, а потом нас повыгонять и остаться барином.
           - Чего же ты за него руку поднимала?
           - Так все поднимали. Я всегда вместе с коллективом.
           - Я так и знала, что этим всё закончится, никому доверять нельзя.
           - Так он ещё ни у кого и ничего не отобрал, а лишь рассказал, как нужно поступить, чтобы фабрика заработала.
           - А больше ничего никто не предлагает, все только ерунду болтают неконкретную, совсем не понимаю, чего они  все говорят.
           - И бывший директор, и районное начальство, и областное.
           - Не понимаешь, так сиди и помалкивай, а ты всё выступаешь.
           - Ишь ты какая, когда меня не касается, я отродясь рта не раскрывала.
           - Так никуда он фабрику не заберёт, как стояла на своём месте, так и стоять будет.
           - А что в ней толку, когда работы нет.
           - Можно перепродать и остров в Карибском море купить.
           - Хватит смешить. Одно место - оно и без тебя смешное.
           - Что - уж и пошутить нельзя?
           - Дома шути или в лес поди, там места много. А здесь место общественное, мероприятие.
           - Я уж скоро забуду, как деньги-то выглядят. Вот до чего дошло.
           - А эти бумажки-акции кто бы купил, я бы продала, мне детей кормить-одевать надо. Всё это сегодня, а до завтра ещё дожить надо.
          С районным начальством всё было также непросто.
           - Ты что думаешь, один такой умный выискался. Там в книжках много чего написано. А если не получится, на всю область прогремим?
           - Из порток вылететь недолго.
           - Всё бери под свою ответственность. Если прогоришь, нас к этому делу не приплетай. Сам выпутывайся.
           - Детский садик, фабричный жилой дом, коммуникации на свой баланс возьмём, но чтобы мужики помогали, как и раньше - слесаря, электрики, тем более что такое указание поступило. Да так хитро написано, что можно принимать на баланс, а можно не торопиться.
            - Ну это будем думать, согласовывать.
            - Насчет налогов с областью разговаривай.
            С ней были сплошные непонятки. Закон не нарушаем, ещё ни коня, ни воза, а уже прокуратура с проверкой объявилась. Ведь сказано с высоких трибун, что не запрещено, то разрешено, а они в ответ - много чего сказано и на заборе много чего написано. Ну и что? Фабричные, так они себя продолжали называть, несмотря на переименование предприятия, чем немало гордились, оказались гораздо дальновиднее тех, кто, казалось бы, по долгу службы должен был быть вперёдсмотрящим.
            - А что, дело говорит директор. Надо помогать.
            - Он и без нас проживёт, а вот мы без него вряд ли.
            - Правильно, для нас старается. А мы что - будем за эти бумажки держаться? Так пропади они пропадом.
            - Этот не украдёт, мы его сызмальства знаем, держаться надо за таких, как он, и за фабричную трубу. Больше ничего у нас не осталось.
            - Если не дай бог фабрика сгорит, я всё равно приду утром на работу, на угли лягу и буду лежать. Всё равно никуда не уйду.
            - Ирина сказала, уверен на сто процентов, что всё получится.
            - Она зря не скажет.
            Найти заказы на производство продукции оказалось не так уж сложно, как первоначально казалось.
            Помог предшествующий опыт ведения переговоров и стремление действовать смело и напористо - глаза боятся, а руки делают.
            Сложнее было переучивать людей в возрасте на новые специальности. Удивительная наблюдалась закономерность.
            Люди отвыкшие за месяцы простоев и неполной загрузки рабочего времени от самоотдачи на рабочих местах, с новыми заказами и с новыми требованиями почувствовали себя людьми нужными, достойными уважения.
            Они сами стали предлагать новые технологические решения поставленных задач, демонстрируя творческий подход, который, как оказалось, был не утрачен.
            А получив первые, вполне приличные зарплаты для этих мест, стали фактически формировать новый коллектив, который сам по себе, даже без директора, мог исполнять заказы на достойном уровне.
            Это было его первым значимым успехом как руководителя коллектива и придавало энергии.
            И ещё одно общее наблюдение: в родном городе он приобрёл совершенно другой общественный статус.
            К нему обращались даже незнакомые люди со своими проблемами, им было лестно с ним просто поговорить на любые самые отвлечённые темы, и он старался вести себя подобающим образом, поддерживая разговор с кем бы то ни было.
           Давалось всё это очень трудно. Усталость к концу рабочей недели давала о себе знать, и он взял себе за правило на выходные на вёсельной лодке, как в юные годы, отправляться вместе с сыном на знакомые только им меченые места, расположение которых было передано ещё старым бакенщиком по наследству.
            Там стояли немудрёные сами по себе сетки для ловли рыбы, но так искусно  установленные, что, как правило, были  полными самыми отборными экземплярами.
            Было очень приятно, что люди на небольших плавсредствах как старых знакомых уважительно приветствуют, а пароходы иногда подают в их честь протяжные гудки.   Оставаясь наедине с природой, он стал привыкать к философским размышлениям о бренности бытия.
           Скоротечности всего происходящего, но особенно его в последнее время стали волновать рассуждения на вполне прозаичную тему - о роли денег в их жизни.
           Он находил всё новые подтверждения тому, что их роль слишком преувеличенна. Жизнь надо строить таким образом, чтобы все люди стремились не к богатству и роскоши, а к определённому аскетизму во всём, находя в самоограничениях творческое начало, позволяющее получать от жизни больше удовольствия.
           В принципе соглашаясь, что человек живёт для того, чтобы как можно больше получать удовольствий, но идёт к этому не тем путём.
           Эта цель достижима лишь на пути максимального слияния с природой, а не с формальными её заменителями, которые лишь мешают ему быть самим собой.
           Сын всегда его внимательно слушал, никогда не возражал и не вступал в полемику. Для отца было важно высказать то, что он думал на тот момент, чтобы  у сына остались в памяти мысли родного человека, которые будут жить своей жизнью и развиваться по непредсказуемому сценарию.
Глава шестая. Власть и выбор.
           Почти незаметно, словно по-кошачьи, подкралось время муниципальных выборов, оно на глазах  всколыхнуло самых активных волжских жителей, до этого в силу особенностей своего спокойного и покладистого характера  пребывающих в некоем умиротворённом, в ладу с самим собой, но всё же полудремотном состоянии.
           Вышедшие в областной печати под псевдонимами критические статьи  об успешной работе их градообразующего предприятия и при этом не перечисляющего в местную казну налогов имели эффект громкого хлопка при применении холостого заряда.
           Судя по текстам, написанным одной рукой, были они направлены в пику их директору, которого обвиняли во всех страшных грехах, какие только могут быть у руководителя, в том числе и в отсутствии патриотизма - работе на чужого дядю, имея в виду московский бюджет.
          Самое обидное было в том, что авторы показывали местное чиновничье руководство защитниками прав и свобод как работающих на предприятии так и всего населения района, а его и молодым бездушным ретроградом, и зарвавшимся местным олигархом, подмявшим под себя всё и вся вокруг.
          Поначалу Алексей делал вид, что ни о каких публикациях ничего не знает.
          - Первый раз слышу.
          - Нет, не читал, а в какой газете?
          - Первый раз о такой газете от вас узнаю.
          - Корреспондентам надо о чём-то писать, это их работа.
          - Ничего не знаю о том, чтобы кто-нибудь из газет к нам на фабрику приходил. Мне бы сообщили.
          - Извините, очень занят, надо месяц закрывать. Деньги к выплате зарплат готовить.    Отмолчаться не удалось. Пригласили на депутатские слушания. Подробно, со знанием дела директор рассказал об экономике, финансах на предприятии, о положительной динамике.
           Но тем не менее было принято решение о недопустимости командных методов руководства, игнорировании интересов своего района.
           Оно никого ни к чему не обязывало, а лишь демонстрировало отношение чиновников к директору и походило на первую прилюдную порку провинившегося, чтобы другим свободомыслящим предпринимателям не повадно было. Мол, каждый сверчок должен знать свой шесток. Ну а если кому-то здесь что-то не нравится, то никто никого не держит, скатертью дорожка на все четыре стороны. Не надо забывать, кто в доме хозяин.
           В фабричном коллективе такое решение было поднято на смех, но, когда успокоились и в спокойной обстановке покумекали о произошедшем, всем стало ясно и понятно, что директора и других своих работников необходимо выдвигать кандидатами в депутаты, создавать предвыборный штаб, чтобы защищать свои интересы на муниципальном уровне.
           - Надо же до такого додуматься. Ни стыда ни совести. Кого мы туда наизбирали?
           - Ничего ни в чём не смыслят, а туда же. Только судить да рядить.
           - Когда сидели без зарплаты, хоть бы один пришёл. Благодетели за чужой счёт.
           - Не мешали бы людям работать. А то лишь руки отбивают. Избранники народные называются. Ни дна им ни покрышки.
           - Так ничего же не случилось. Наплевать на них да забыть.
           - Это их кто-то науськал, может, собственность хапнуть захотели, а директор мешает. Сейчас у нас вон какой оборот хороший, никогда так не жили. Теперь могут и купить фабрику.
            - Такое может быть только через наш труп.
            - Развалить что угодно можно. А вот создать - светлую голову иметь надо.
            - Ну ладно, в раж не входите. Ясно одно - директору надо помогать. А то у него одно производство на уме.
            - Так пусть и работает, чего его отвлекать, это всё мы сами сделаем.
            - Ещё надо своих людей на подсчёт голосов в участковые избирательные комиссии.
            - Знаем, как это делается, но у нас не подобедают. Мы это всё уже проходили.
            Тогдашние районные лидеры представляли свои интересы как партийные, поэтому фабричные пошли на выборы по всем избирательным участкам как самовыдвиженцы.
            Никого особенно агитировать было не надо, все были наслышаны о работе коллектива.
            - А как к вам устроиться на работу?
            - Сын, дочь школу заканчивают, есть ли перспективы у предприятия, чтобы никуда не уезжать?
            - Не читал, но слышал, что директор налоги не платит?
            - Почему он за столько лет официально в ЗАГСе не расписался?
            - Тем самым какой он пример молодёжи подаёт таким своим поведением?
            - Можно ли у вас подвенечное платье заказать, чтобы не особенно дорогое и красивое?
            Выборы прошли тихо, спокойно, буднично. По окончании на избирательных участках, как обычно, были накрыты праздничные столы.
            Замужние женщины - члены избирательных комиссий и все, кто помогал на выборах, получили от мужей увольнительные по армейскому образцу - сроком до утра, так было принято с советских времён и никогда не нарушалось.
            Просто и душевно отдохнули после трудов праведных, о чём можно было ещё долго вспоминать.
            Результаты выборов были те, которые ожидались, так как голосовали не за программы, обещания и прочую несуразицу, а за людей, которых знали, уважали и которым доверяли.
           Среди избранных депутатов фабричных было большинство, и они избрали главой района своего директора.
           Радужное настроение, а первые дни после выборов даже некоторая эйфория от безоговорочной победы, быстро закончились, как только всем стало ясно, что не так всё просто в спокойной с виду, даже со стороны кажущейся сонной жизни этого волжского района.
           - А они как сидели по своим чиновничьим кабинетам, так и продолжают.
           - Как нас в упор не видели, так и продолжают в том же духе.
           - Говорят, как в области решат, так и будет, а вы тут все ещё слишком мелко плаваете.
           - Как ни старайтесь поглубже, а задница всё равно над поверхностью реки виднеется.
           - Здесь всё решают назначенцы из центра, у них все козыри на руках.
           - Так нам и позволят из грязи да в князи.
           У Золотова стали возникать проблемы. По производственной части придраться было не к чему.
           Приноровились к существующей нормативной базе и не допускали грубых ошибок в финансовой деятельности. То, что иногда по недогляду случалось, быстро, без лишних разговоров устраняли.
           Особенно зорко смотрели за утечкой информации по любым поводам, но это оказалось слишком хлопотной задачей. На каждый роток, как известно, не накинешь платок.
           Попытки её получить правоохранительной системой у недовольных, как без них обойтись, вряд ли кому известно, были постоянными, о них знали и на первых порах получалось обходиться без особых потерь.
           Кроме этой незадачи, Золотова стали регулярно посещать всевозможные кураторы по всем основным направлениям его работы как главы района.
           Они в один голос, и даже как будто одними и теми же словами, говорили о том, что для успешной работы надо без лишнего шума и гама суметь вписаться в существующую систему взаимоотношений. Стать человеком своего круга, своей системы.
           Быть белой вороной - по меньшей мере неразумно, а иногда бывает и опасно, так как, кроме всего прочего, он бизнесмен, имеющий собственность, приобретённую не на свои заработанные деньги, а иным путём, который можно представить как угодно - в зависимости от идеологических пристрастий.
          - Совсем неважно, что многие не без основания говорят о том, что всю страну разворовали и никто за это не ответил, а на тебе свет клином сойдётся и будешь отвечать за чужое похмелье.
          - Именно так может и произойти. Мышеловка с халявным сыром захлопнется именно за тобой, и никто в этом не будет виноват, все вокруг будут только сочувствовать.
          - Это так по-нашему, и все отвернутся в один момент и сразу станешь никому не нужным.
          - Посмотри вокруг, примеров хоть отбавляй. И олигархи, и мелкие. Принцип такой. Свой не свой - под молотом не стой.
          - Чтобы так не случилось, надо сделать маленькое усилие над собой и стать в позу: что, господа, изволите?
          - И всё постепенно станет на свои места.
          - На упрямых черти воду возят.
          - Сразу автоматом попадаешь в резерв руководящих кадров с вытекающими не слабыми перспективами.
          - Кроме этого, исполняя все желания вышестоящих, сам становишься своим человеком и абсолютно неприкасаемым.
         - Надо распроститься с некоторыми иллюзиями о том, что добро всегда побеждает зло, или, о том что мнение большинства всегда важнее мнения избранных. Наших Фандориных. Почитай в Интернете, бывает полезно.
         - Нет, на людях именно так и надо говорить, как думаешь, как считаешь, а по существу заниматься лишь пиар акциями.
         - Главное не то, что творится у тебя в районе, от тебя мало что зависит, у каждого жителя свои проблемы, а какое о тебе лично мнение у главного назначенца и его приближённых.
         От этих разговоров на душе становилось настолько погано, что утром не хотелось идти на работу, и было одно желание: сесть в рыбацкую лодку, выплыть на волжский фарватер, выполнить флотскую команду “Суши вёсла!” и плыть по течению, напряжённо всматриваясь в небо, не прося у него никакой помощи, а лишь набираясь сил, которых   даже для отстаивания своей точки зрения с заезжими оппонентами требовалось немало.
         Эти люди просто не хотели его слушать о том, что мнение одного человека, в данном случае руководителя района, по вопросам политического устройства страны может не совпадать с общепринятой.
         Золотов считал, что фактическое слияние исполнительной и законодательной власти на местном уровне ни к чему хорошему привести не может.
         Неминуемо получается, что противовес общественных сил лишается центра тяжести, отчего в отсутствие общественного контроля за деятельностью чиновников они становятся подвержены любым корпоративным интересам.
         Одним из таких соблазнов, и, пожалуй, основным, явилась замена общественного контроля  чиновничьим.
         Однако это лишь кажется действенным, но по сути превращает его в декорацию.
         После системных сбоев остается лишь ждать неминуемой деградации попыток борьбы с самим собой.
         Подобные дискуссии заканчивались, как правило, общим вопросом.
         - Молодой человек, всё то, о чём вы говорите, вашего ли ума дело?
         - Вы что думаете, наверху сидят люди, глупее вас.
         - Не сомневайтесь, вам до них очень далеко.
         - Там есть такие таланты - с задатками гениальности.
         - Ну и ради бога, только я тут при чём?
           Они - это они, а я - это я.
         - И вообще если вы собрались с нами из одной плошки хлебать, не надо в эту плошку свои слюни пускать.
         Разговоры дело занятное, но у Алексея положение случилось патовое. Интересы жителей взяли верх над внушаемыми ему пристрастиями, категориями хочу не хочу, нравится не нравится.
        Он не сделал то, что сделать его убедительно просили наверху, и пробежавшая между ними чёрная кошка оставила след на их взаимоотношениях.
       Дальнейшие события разворачивались для него по весьма драматическому сценарию, и если бы он только мог представить себе, чем это закончится и в каких муках будет происходить, то наверняка, во-первых, поостерёгся бы делать многое из того, что ради неких светлых идей делать стремился, а во-вторых, вряд ли бы пошел против течения.
       После его официального вступления в должность повсеместно началась проверка нормативных документов на наличие коррупционных факторов.
      Создавались и временные, и постоянные рабочие группы при всех ведомствах такие документы издающих.
      Дабы наглядно продемонстрировать свои недюжинные способности и организаторский драйв, каждый мало-мальски заметный чиновник считал делом своей чести дать на-гора как можно больше конкретных результатов по данной тематике.
      Первый результат не замедлил проявиться.
      Чиновники самого низшего звена, видя оставленную посетителем самую дешёвую шоколадку или услышав предложение попить чаёк с предложенной конфетой, начинали нервно передёргиваться или отворачиваться от смущения, кто-то прятать усталую улыбку, пребывая в нерешительности, как к этому в очередной раз отнестись.
      Уж не очередная ли подстава? Неважно кто за ней стоит и с какой целью. У сильного, как известно, всегда бессильный виноват.
      Желающих сделать неприятность клерку, которого и чиновником-то назвать язык не поворачивается в связи с малозначительностью исполняемых обязанностей, развелось после громких заявлений по поводу мздоимства хоть пруд пруди. 
      Эта незадача может привести его между делом - по неистребимому, как клопы или комары, доносу - к самым нежелательным и, главное, совсем необязательным для его спокойной жизни последствиям.
      А что там для своей не то чтобы нищенской, правильнее назвать - весьма скромной зарплате, но зато с более-менее предсказуемым стабильным будущим, этот фактор может оказаться решающим, чтобы при очередной аттестации было принято однозначное решение отказаться от его услуг.
      Такую метаморфозу ни рвением на общегородских субботниках, ни активностью на собраниях можно не замолить. Остаётся лишь позорное ответное стукачество.
       Имея результаты работы на данном направлении, чиновник средней руки на более высоком уровне чувствует себя как рыба в воде, ему ничего не страшно и всё нипочём.
      Его настроение, поступки, желания настолько непредсказуемы и противоречивы, что невозможно предугадать, к каким последствиям они приведут.
      Это не только непредсказуемое - как слово наше отзовётся, но и непонятно откуда берущееся настроение наступать на горло собственной песне.
      Если начинается всенародное движение по борьбе с пьянством - надо пить больше, назло себе, уже не лезет в глотку, но я всё равно буду это делать, гробя своё здоровье, назло тем, кто всё это придумал.
      Если уж мы берёмся всенародно победить коррупцию, так будем это делать с таким остервенением, что самим будет противно.
      А у тех, кто подобно коту Ваське всё очень внимательно слушает да ест – по-прежнему с хорошим аппетитом, обязательно появляется гораздо больше возможностей слизывать сметану с молочной крынки, чем было до всенародной мобилизации всех и вся на это дело.
      В этом регионе, в рамках эксперимента, кадастровой палате были переданы функции управления недвижимостью.
      Казалось бы, подумаешь чиновничьи чудачества, к простым людям никакого отношения не имеющие. Надо же им хоть чем-нибудь иногда заниматься, а то будет скучно на работу ходить.
      Каждый день одно и то же: чаи гонять да друг друга обсуждать кто с кем, кто в чём.
      - Когда будет хоть какая прибавка к окладам, а то совсем забыли там наверху о несметном чиновничьем воинстве?
      - Ан нет, для видавших виды специалистов делать деньги из запятой в нормативном документе и из этого эксперимента нашлась возможность обложить данью руководителя-муниципала, имеющего права выделения земельного участка для разработки полезных ископаемых, в том числе и месторождения торфа.
      Золотов, доложив наверх о том, что владелец фирмы обратился с убедительной просьбой, исполнение которой было для него экономически выгодно и согласно бизнес-плану быстро принесёт солидные дивиденды.
      И сразу же получил устное указание: сделать так, чтобы тот поделился своими деньгами с ними.
     Полученные деньги Золотов должен был отвезти наверх на цели ему неизвестные, о которых он, безусловно, догадывался, но делал вид, что это добровольные пожертвования. Такие были установлены правила игры.
     Такая возможность контроля со стороны вышестоящих  была заложена в договоре с столичным правительством об торгово-экономическом и научно-техническом сотрудничестве и была вполне легитимна – позволяла разрешать или нет разведку и добычу общераспространенным способом полезных ископаемых в этом районе.
     Вот и приходилось Золотову вести с бизнесменом пространные разговоры о необходимости делиться за вход в районные отношения по недвижимости, с властью, которая этот рынок контролирует.
      Тот эти прозрачные намёки понял и был готов поддержать материально говорившего с ним чиновника, но названная сумма денежных средств показалась для него великоватой, и он впал в размышления по этому поводу.
      Решил посоветоваться со своими фабричными работниками, для которых такое известие было полной неожиданностью.
      Они были о власти гораздо лучшего мнения и с негодованием обсуждали услышанное  везде где только могли.
      Совсем неслучайно эта информация стала известна в силовой структуре, специализирующейся по борьбе с экономической преступностью.
      Было установлено наружное наблюдение, получено добро на прослушивание телефонных разговоров, проведен комплекс мероприятий по выяснению возможных подходов к бизнесмену с целью привлечения его к оперативному мероприятию.
      Получив от силовиков обещание того, что он получит разрешение на свою производственную деятельность без денежного побора, тот без особых раздумий согласился.
      В его временное распоряжение была предоставлена крупная сумма меченных бесцветным карандашом денег, и он договорился о встрече.
     Дальнейшее развитие событий по первоначальному сценарию оказалось под угрозой срыва из-за того, что Золотов под различными предлогами её переносил на более поздние сроки.
     Было ощущение, что он о чём-то догадывается или же проявляет нерешительность по каким-нибудь личным мотивам.
     Затем поступила команда из вышестоящего силового подразделения о приостановке операции.
     Её руководителю сообщили, что только что поступила новая информация от внедрённого в окружение главы района агента о том, что взятка вымогается для одного из областных руководителей, якобы на проведение предстоящего мероприятия.
     Сообщалось также, что это только начало. Ещё большая сумма вымогается с других предпринимателей.
     На совещании руководителей правоохранительных районных ведомств царила растерянность.
     - Они там в области что – сдурели? Подставляют нашего мужика под статью. Ведь там сроки серьёзные.
     - Может быть, он им чего сделал плохого, да мы об этом не знаем?
     - Зачем нам знать о чём-то? У них своё, у нас своё.
     - Ну как это. Ведь наш мужик. Я с ним на рыбалке постоянно встречаюсь.
     - Мой сын с его сыном дружит, неудобно как-то.
     - Сам думать должен. Не воруй - не сядешь.
     - А люди, что скажут? Избирали, надеялись. Всякие разные хорошие слова говорили, а тут на тебе. Сразу под корень.
     - Наплевали там наверху на мнение людей: что люди думают о себе, о власти, о жизни. Кому всё это надо. Наверху каждый думает только о себе, чтобы ему хорошо было, а на остальных начихать.
     - Ну так-то обо всех нельзя. Это перебор, хоть во что-то светлое верить надо.
     - Вот и верь, а мне, что сказано, то я и делать буду. Если я ещё и сам думать буду, так это лучше сразу рапорт на увольнение написать. А то оглянуться не успеешь, как вылетишь без пенсии.
      - Предупредить, может, Алексея, да и дело к стороне. Мол, сам догадался, вот и сорвалось.
      - И думать об этом не моги. Даже то, о чём мы сейчас разговариваем, не исключено, что записывается. Техника сейчас такая, что достаточно одного металлического предмета в кабинете и будут в другом кабинете за много километров слушать, о чём мы здесь разговариваем.
      - Неприятностей нам не надо, у всех семьи. Работа. Новую уже поздно искать.
      - Ну всё, хватит, раскудахтались.
      - У кого поджилки затряслись, пусть снимает погоны.
      - Служба у нас такая: свой не свой - под дулом не стой.
      - С другой стороны, то, что такой высокий чин в этой операции появился, тем более крупный босс, осложняет ситуацию. Это надо согласовывать с вышестоящими - каждому по своей линии.
      - А чего тут согласовывать, там скажут, действуйте по закону, по инструкциям.
     - Те, что для нас большими чинами кажутся, для них обычные клерки.
     - У каждого на своём уровне свои представления и понятия.
     - Никак не пойму, если деньги для общественных дел, так неужели нельзя как-нибудь по-другому это сделать. Ведь они власть, можно бы и без нас обойтись.
     - У них такие деньжищи - и бюджеты, и трубы, так ещё с нищеты вроде наших горе - предпринимателей три шкуры драть. Те своим работягам через месяц платят. Всё у них не слава богу. Только хорохорятся, кто мы, а разобраться - так никто.
     - Похоже, что наверху на свой карман работают, а общественными заботами прикрываются.
     - Тогда это просто наглость.
     - У людей ничего святого за душой не осталось. Такие зарплаты имеют – намного больше стольника, и всё мало.
      - Аппетит приходит во время еды, сам  знаешь.
      - Так-то оно так. Но сейчас не об этом.
      - Лучше думайте, как выходить из ситуации.
      - Между прочим, показатели по борьбе с коррупцией тоже надо выдавать на-гора.
      - То, что сейчас главное, так  это общественное мнение о нашей работе - очередная фантазия, которая может родиться только в высоких кабинетах, где всё принесут и всё отнесут, а самому ничего делать не надо, кроме как придумывать, чтобы другим голову дурить.
      - У нас без показателей никак нельзя. Получится так: кто работает. тому такая же цена. как и тому, кто в рабочее время весь день шары в карманах гоняет да Интернетом забавляется.
      - У нас народ работает ушлый, чуть слабинку дашь, так они и на голову сядут.
      - А ты что, не такой же, не из этой системы, с Луны прилетел?
      - Правильно подмечено. Точно так, именно такой и есть. Я про себя в первую очередь и говорю, а уже потом про других.
      - Ну ладно об этом. Хотя в этих рассуждениях, как говорится, есть вопрос.
      - Будет ещё время поговорить.
      - Давайте-ка конкретно про наших баранов.
      - Чай не в первый раз.
      - Чай, чай, водохлёб волжский. Чай не водка, много не выпьешь.
      - Всё, я замолкаю.
      - Ответим себе на вопрос: что нужно сделать по нашей линии и чтобы без дураков.
      - Установить наружное наблюдение за всеми фигурантами оперативной игры.
      - Если своих топтунов мало, надо просить помощи у области.
      - Пусть и с опытными агентами помогут. Тут нужны поинтеллигентнее, а то у нас такие рожи, что на них смотреть-то неприятно, не то чтобы хоть самую малость общаться.
      - По мере того как будет копиться на Алексея информация, будем собираться и принимать решения.
      - Одна голова хорошо.
      - А когда их много, ещё хуже.
      - Хватит зубоскалить. Уже седые, а всё туда же.
      Информации поступало много. Каждый шаг всех, кто был задействован в оперативной разработке, контролировался.
      Не было ответа на вопрос, мучавший тех из присутствующих правоохранителей, кто ещё не деградировал в моральном плане окончательно.
      А такие, в волжской глубинке, имеющие доступ к закрытой служебной информации к тому моменту ещё остались.
      - Ведь проще простого пригласить Золотова на приватный разговор, рассказать ему обо всём.
      - Он наверняка бы стал каяться. Было бы ему очень неприятно, но что делать. Лучше так, чем под статью.
      - Скорее всего, его душевное состояние было бы таким, какое известно многим, когда хочется от стыда хоть сквозь землю провалиться.
      - Возможно, что после этого разговора, он сам бы подал в отставку. Может быть, принял бы другое решение.
      - Чужая душа - потёмки.
      - Как бы он ни поступил, мы бы после этого себя порядочными людьми осознавали и не мучились от угрызений совести.
      - Ну оступился человек - с кем не бывает, так после этого ему бы самому стало и на душе, и в целом по жизни и легче, и лучше.
      - Зачем подглядывать за человеком в замочную скважину, если есть возможность сказать ему в глаза всё, что о нём думаешь, и пресечь негатив, а не калечить ему жизнь.
      - Не дать разрастись этому дьявольскому промыслу как снежному кому с непредсказуемыми последствиями.
      - По тяжести, несравнимыми пока с теми, что ещё не произошли.
      - Странно ведут себя эти люди, обладающие реальной властью вмешиваться в чужую жизнь, ломать чужие судьбы.
      Вся странность заключается в том, что они совершенно искренне убеждены, что погоны, звания, классные чины и прочая атрибутика дают им право поступать по закону, по инструкции, выполняя указание вышестоящего и так далее, вариации могут быть самыми разными, совершенно не думая о конечных последствиях для человека, который, как им кажется, что-то нарушил.
      Агент - платный или его коллега, энтузиаст заплечных дел - сообщает это нечто резиденту, который за зарплату, а это бюджетные деньги, между прочим, это нечто якобы анализирует, обобщает и продвигает дальше.
      Поступившая на реализацию человеку при погонах или при должности то ли сплетня, то ли соответствующая действительности информация, от этого не легче, о совершённом действии или бездействии либо намерении чей-либо замысел исполнить - обезличена, а посему за её недостоверность никто не понесёт ответственности.
      При всём понимании её необходимости для правоохранительной деятельности она представляет из себя прежде всего руководство к действию, а не к предупредительным мерам по недопущению, что делает сам объект внимания бессильным что-либо изменить и заставляет находиться во власти субъективного фактора.
      Совместными усилиями были продуманы стратегия и тактика изобличения и задержания мздоимца.
       Выяснение того, почему это всё стало возможным, было отложено на более позднее время.
       Каждый из них понимал, что это уже не его уровень разбирательств и никто его мнением не поинтересуется, а быть донкихотом нашего времени желающих почти не осталось. 
       Алексей, невольно втянувшись в незнакомую грязную игру, как ни старался, чтобы эта его личная чудовищная ошибка осталась лишь на его совести, не удосужился даже серьёзно подумать о возможных последствиях.
       Всё же предполагая их как маловероятный наихудший вариант, но не допуская, что это  может отразиться наказанием, связанным с лишением свободы или отстранением от должности.
       Об этом он даже не хотел думать. Неужели в случае чего такого его областные чиновники, как он считал, ставшие его покровителями и выглядевшие всесильными на своей территории, позволят хоть волоску упасть с его головы за усердие в выполнении их поручений.
       Это выглядело чем-то нереальным и находилось за пределами его понимания о своём и их месте в табели о рангах и во всей этой жизни.
       Он просто не понимал, что столкнулся с карательным механизмом, отточенным веками, со своими правилами и традициями, зависящими только от тех людей, кто этот механизм имеет полномочия завести.
       Далее он функционирует сам по себе, перемалывая всё и вся, пока его не остановят или не разберут на детали и сожгут чертежи, по которым его можно собрать вновь.
       На одну из встреч с предпринимателем он послал своего водителя, который привёз ему пакет с деньгами.
       На другую пришлось ехать самому, так как два раза посылать водителя было опасно, да и получалось, что тот становится слишком заметной фигурой в его окружении.
       В торговом центре он сам получил очередной пакет с миллионом и был рад, что всё происходило по его плану.
       Но не тут-то было, он всё время находился под контролем, и когда поехал к областному начальству, они в своих кабинетах отсутствовали.
       Перед самым его визитом тех предупредил человек, который и возглавлял штаб по противодействию борьбе с коррупцией и выявлению высокопоставленных чиновников нарушающих принятые законодателями соответствующие правовые акты.
       Нисколько не сомневаясь, что с этого момента дальнейший карьерный рост ему будет обеспечен. Что в дальнейшем и произошло.
       А на руках Алексея мгновенно защёлкнулись наручники прямо у  кабинетов высокопоставленных чиновников.
       Первые три дня лишения свободы он провёл в изоляторе временного содержания. Все происходящее с ним воспринималось, как дурной сон. Начиная от первого вопроса незнакомого молодого человека в коридоре здания областной администрации.
      - Здравствуйте. Прошу предъявить ваши документы?
      - Молодой человек, в проходной я предъявлял удостоверение главы района.
      - Мы в курсе. Тем не менее, придётся предъявить документы ещё раз.
      - Пожалуйста.
      - Нам представиться?
      - Нет, не надо, я понял.
      - Очень хорошо. Редко встречаются такие понятливые.
      - Молодой человек, не хамите. Во-первых, я постарше вас. Во-вторых, не забывайте, где вы находитесь.
      - Извините, пожалуйста, если вы так считаете? Во-первых, я знаю, где нахожусь. Во-вторых, если позволите следующий вопрос?
      - Слушаю вас.
      - В вашей левой руке у вас что находится?
      - Моя папка с документами и некоторой суммой денег, я бы не хотел их количество при всех называть. Она собрана мною как добровольные пожертвования местных предпринимателей на общественные нужды. Сами понимаете, время у нас такое. Без этого не получается. Но вы не извольте беспокоиться - всё согласовано. Ничего не нарушено. Всё именно так, как и должно быть.
      - А я и не беспокоюсь. Мы всё прекрасно понимаем и готовы вас внимательно выслушать по этому поводу. И в связи с некоторыми другими обстоятельствами.
      - Молодые люди, я очень занят, у меня два важных заседания, ещё встречи, давайте-ка в другой раз, когда я буду посвободнее.
      - Теперь вы нас извините за нашу назойливость. Вынуждены вам сообщить, что все ваши совещания отменяются, встречи переносятся. Сейчас мы в присутствии понятых пройдём в свободный кабинет и начнём, может быть, долгую, а может быть, короткую беседу.
      - Это по какому такому праву вы распоряжаетесь мною, моим временем, временем людей, которые придут ко мне с разными важными для них вопросами.
      - Не надо так сильно волноваться, а поднятый вами вопрос действительно очень хороший и своевременный. Обязаны официально поставить вас в известность о вашем задержании по подозрению в совершённом вами правонарушении. Задержание производится в соответствии с действующим на данный момент уголовным и уголовно-процессуальным законодательством. Назвать конкретные статьи, правовые нормы?
       - Нет, не надо, к сожалению, я не юрист и конкретика мне ни о чём не говорит. Надеюсь, вы мне разрешите позвонить своим руководителям, которые находятся в этом здании чтобы поставить их в известность о происходящем недоразумении. И походатайствовать о вашем наказании. Думаю, что вы завтра уже не будете работать, а ваши начальники принесут мне свои извинения.
        - Всё может быть в наше время,- не без иронии произнёс опер из Серого дома,- ну а насчет обращения к руководителям области, то это вряд ли необходимо делать именно сейчас, так как они в курсе происходящего.
         После этих слов Золотов почувствовал, что пальцы обеих рук слегка похолодели и на лбу выступила холодная испарина.
         Совершенно неожиданно защемило сердце, которое доселе никогда такой протяжной болью не беспокоило, и вдруг напомнило о своём существовании.
         Воздух показался душным и тяжёлым, несмотря на лёгкий шаловливый ветерок, сам по себе гуляющий по коридорам власти.
         В эти ещё тёплые, но уже не ко времени отметившиеся увяданием последние дни августа закончилась светлая полоса его жизни.
         Началась мрачная осенняя пора, увы, не очей очарованья, а полная безотрадных мыслей о том, как же это он, избранный народом района на самый ответственный пост и потративший столько сил для обустройства жизни других людей, умудрился оказаться в положении, когда советы уже мало чем могут помочь.
         Очнувшись через некоторое время, словно после какого-то наваждения, вместо привычного удобного служебного кабинета на тюремных нарах.
         В полной растерянности, совершенно не предполагая того, что же его ждёт в дальнейшей жизни.
        Лишь вспоминая, как какое-то время тому назад было досадно наблюдать, как попадавшие навстречу знакомые люди в коридорах администрации, видя, что он идёт в наручниках в сопровождении полицейских, смущенно отводили свои взоры в сторону, стараясь побыстрее разминуться с ним.
         А ведь всего несколько минут до этого многие из них приветливо здоровались и выказывали всяческое к нему расположение.
         Мелькнула озорная мысль, а может быть, каждый из них примерил на себя его положение, ведь все под этим дамокловым мечом ходим, но он сразу отогнал её от себя.
        Не хватало ещё ему ёрничать над другими, когда сам попал как кур во щи. Развели как пацана.
        Первое знакомство со следователем, которому было поручено проводить предварительное расследование, произошло, как говорят дипломаты, в тёплой и дружественной обстановке.
        У них, находящихся на дипслужбе, так принято говорить согласно дипломатическому протоколу.
         Хочешь не хочешь, улыбаясь друг другу. Каждый, стремясь произвести о себе приятное впечатление независимо от того, что у него на душе на самом деле.
         В данном случае всё было совсем не так. Прежде всего потому, что происходило не в дипмиссии или в каком-нибудь другом приспособленном для этих целей приличном помещении.
         А  в здании, построенном в начале прошлого века и с тех пор капитально с хорошим качеством не ремонтированным.
         За столом - рядом с туалетом, от соседства с которым чувствовались неприятные ароматы, соседствующие с устойчивым запахом хлорной извести.
         Другого места для этих целей просто не было, как и не было ничего похожего, хоть как-то напоминающего прежнюю обычную жизнь.
         Молодой человек при погонах, в тёмно-синем казённом мундире с университетским ромбиком на кителе, с выражением, но тем не менее всё же достаточно нудно зачитал Золотову некий заранее подготовленный текст, из содержания которого следовало понять то, в чём его обвиняют.
        - Вы, будучи должностным лицом, использовали свои служебные полномочия вопреки интересам службы. Надеюсь, это вы не отрицаете?
        - Разумеется, отрицаю.
        - Ну это ваше право.
        - Надеюсь, что вы не ставите под сомнение то, что являлись должностным лицом?
        - Молодой человек, разрешите вас поправить: не являлся, а являюсь. Меня ещё никто не лишал полномочий, предоставленных мне по результатам выборов согласно уставу района.
        - Что ж вы, вероятнее всего, правы, признаю, что поторопился.
        - Молодой человек, в подобных делах, когда речь идёт о судьбе руководителя района, спешка подобна ловле блох, но всегда поймаешь не ту, которая кусает.
        - Опять вынужден с вами согласиться и отметить, что вы не теряете чувства юмора, но неоригинально по смысловой нагрузке.
        - А с какой стати я его должен терять. На авторство произнесённой метафоры не претендую. Смею лишь заметить, что не так всё просто в доме Волконских.
        - Извините, у нас допрос, процессуальное действие, а не диспут на отвлечённые темы. Так что, будьте добры, по существу.
        - Кто бы возражал.
        - Это первая часть того, в чём вас обвиняют.
        - Весьма любопытно. Пока сказать нечего.
        - Далее вы обвиняетесь в том, что это деяние совершили из корыстной и иной личной заинтересованности.
        - Подождите, не понимаю, что означает из иной личной заинтересованности?
        - А то и означает, что так в Уголовном кодексе написано.
        На какое-то время молодой следователь потерял самообладание. Это было, скорее всего, связано с тем, что на утренней планёрке начальник отдела весьма скептически отозвался о его шансах на освободившуюся должность старшего следователя, да ещё этот тревожный утренний звонок жены о её проблемах на работе. Но он быстро взял себя в руки, даже не подав вида, что ему в это время самому до себя.
        - Да мало ли там чего написано. Всё, что вы мне зачитали, сплошной бред. И что вы от меня хотите?
        - Ничего особенного. Жду ваших разъяснений.
        - Извините, а вы кто такой, чтобы я перед вами отчитывался.
        - Я следователь, юрист 2 класса.
        - А вы что - не знаете, что существует презумпция невиновности. Плохо вас в университете обучали. Объясняю для троечников - кто обвиняет, тот и доказывает?
        - Я всё знаю и всё понимаю. Диалог наш будет происходить следующим образом. Я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать. Я понятно изложил свою мысль?
        - Ну что же, давайте попробуем построить наши отношения так, как вы говорите.
        - К вам как к главе района обратился предприниматель, директор малого предприятия с заявлением о предоставлении земельного участка в пойме реки Курловка для разработки и добычи торфа.
        - Да, было такое дело. Это обычное обращение, каких десятки, если не сотни.
        - И как вы поступили с этим заявлением?
        - А я что - обязан всё помнить?
        - Во-первых, мы договорились, что вопросы здесь задаю я. Вы отвечаете по существу, а не вопросом на вопрос. Во-вторых, потрудитесь вспомнить, надеюсь, что у вас отсутствуют провалы в памяти? Я повторяю вопрос: какое по этому заявлению было принято решение?
        - C вами тут не только провалы в памяти начнутся, скоро забудешь, как себя зовут.
        - Ну уж вот это не надо, это лишнее. Во всём разобраться по существу, думаю, для вас не менее важно, чем мне.
        - Только в наших положениях - большое различие. Вы на своём рабочем месте, а я в тюремном заведении.
        - Согласен. Как и с тем, что от тюрьмы и от сумы не отказывайся. Но от этого вам вряд ли станет легче. Ещё раз прошу отвечать по существу.
       - Да, я подписал ответное письмо, подготовленное моими специалистами соответствующего профильного комитета с отказом.
        Это было связано с тем, что существует соглашение между столичным правительством и нашим региональным о совместной деятельности в области добычи и компостирования торфа, а также по причине того, что земельные участки не сформированы и не поставлены на кадастровый учёт.
        Говорить на эту тему можно очень долго, но какое это имеет отношение к тому, что я нахожусь в этом каземате?
       - Вы опять продолжаете задавать свои вопросы, не отвечая на мои. Не надо. Раз вас спрашивают - значит это имеет отношение. Поверьте, узнавать чего-то лишнего мне не имеет никакого резона. Продолжим.
         Ровно через месяц этот же предприниматель вновь обращается с аналогичным письмом, подробно рассказывая в нём о том, какое большое социально-экономическое значение для населения района имеет положительное решение его вопроса.
         Это и новые рабочие места, и налоги в местную казну, и много чего ещё, вам лучше об этом знать, чем мне.
         Но вы на эти все, в общем-то разумные аргументы, не реагируете и вновь даёте отрицательный ответ, ссылаясь на прежние основания, лишь добавив ещё, что выделение участка противоречит Земельному кодексу.
       - Вы меня настолько удивили своими знаниями наших районных дел, что даже не знаю, как к вам обратиться. Молодой человек или господин следователь, а может быть, товарищ следователь.
       - Обращайтесь так, как считаете нужным. Для меня форма обращения не имеет никакого принципиального значения.
       - Тогда пусть будет товарищ следователь. Так вам больше идёт.
       - Ради бога.
       - Вы всё очень подробно и правильно говорите, товарищ следователь. Вас можно смело на моё место назначать. А меня в тюрьму.
       - Извините, я об этом не говорил, даже в мыслях такого не было. Во всяком случае, мне и на своём месте неплохо.
       - Я вас понимаю, задавать вопросы всегда легче, чем на них отвечать.
       - Каждому своё.
       - Между прочим, эти слова были написаны на воротах Бухенвальда.
       - Стоп. Вот этого уже не надо. Только здесь политики не хватало. Не отвлекайтесь.
       - К моменту ответа на второе письмо этот вопрос не был согласован с областью.
       - А это требовалось по закону?
       - Строго говоря, нет. Но согласно устной договорённости, то да.
       - А как вы можете подтвердить, что такая договорённость имела место быть.
       - Не будьте ребёнком, как это можно подтвердить устную договорённость? Аудиозапись, естественно, не велась.
       - Приходится констатировать факт. что препятствий  для вынесения положительного решения не существовало. Во всяком случае. законных.
       - Ну, это можно считать как угодно. Будет и так правильно, и по-другому. Вы мне ещё скажите. что мы живём в правовом государстве и вся наша жизнь протекает по законам, которые приняты большинством населения.
       - Я вам об этом утвердительно, с большим сожалением, не скажу. Но мы, а конкретнее я, на своём рабочем месте делаю всё от меня зависящее, чтобы мы к такой форме государственности как правовое государство двигались как можно скорее.
       - А кому это нужно?
       - Всё тому же большинству населения. Но мы опять в разговорах теряем время.
       - Да, мой ответ утвердительный, если бы мы выделили им этот участок для производственной деятельности, то мы бы закон не нарушили.
      - То есть вы подтверждаете, что неоднократно незаконно воспрепятствовали осуществлению хозяйственной деятельности в районе и заведомо незаконно отказывали в выделении земельного участка, необходимого для её осуществления. Тем самым существенно нарушали законные права и интересы малого предприятия.
     - Как вы об этом правильно говорите, заслушаться можно. Вас бы на практическую работу в муниципалитет, и ваши правильные слова забылись бы через неделю. А началась бы реальная политика, которая, как известно, представляет из себя сплошную цепь компромиссов, Как сказал кто - то из великих, политика - это искусство возможного.
    - Не берусь не то чтобы опровергать великих, даже спорить с ними. Куда уж нам провинциальным законникам. Но всё же позвольте продолжить.
    - Я весь во внимании. Только позвольте заметить, то, что мы с вами обсуждаем мои дела, ещё ни о чём не говорит. Только по решению суда меня могут освободить от занимаемой должности.
    - Как хорошо вы знаете свои права, вот так же хорошо вы бы знали и свои обязанности.
    - Это уже примитивно, не вам судить обо мне и не таким, как вы.
    - Позвольте поинтересоваться, а кому же, если не секрет?
    - Никаких секретов - жителям нашего района, избирателям. Проголосуют они против меня - моментально, дня задерживаться не стану на этой должности. Это далеко не сахар быть всё время на виду.
    - Ну хорошо, как вы говорите, пусть будет по-вашему, только это мало что меняет.
    - Вы ответьте на вопрос, почему одновременно с вашими отказами конкретному предпринимателю вы предлагали перечислить на расчётный счёт в Волжском отделении банка двести тысяч рублей.
    - Я обратился не только к этому предпринимателю, но и ко всем другим, чтобы помогли провести на достойном уровне День города, перечислив финансовые средства в виде добровольных пожертвований в бюджет района. Мы можем отчитаться за каждую потраченную копейку. Здесь и благоустройство, и культурно-массовые мероприятия, и подарки передовикам сельского хозяйства и ветеранам. Обратитесь к моим финансистам и получите подтверждение этих слов. Не знаю, кто вас надоумил вмешиваться в эти дела. Вы ищете чёрную кошку в тёмной комнате и никогда её там не найдёте. А почему?
    - Интересно полюбопытствовать, почему же?
    - Ответ элементарно прост. Потому что её там нет.
    - Но вы же сами сказали, что она там есть, только комната тёмная.
    - Ну и что?
    - А вот мы зажжём свет в этой комнате и найдём эту самую обычную киску чёрного цвета.
    - Ну что же, флаг вам в руки и попутного ветра. Кроме как шишек на лбу, вы лично от этой затеи для себя ничего другого не получите.
    - А мне ничего и не надо. Я живу на зарплату и чувствую себя очень спокойно и уверенно.
    - Это всё потому, товарищ следователь, что вам ещё никто вашу цену не называл. Смешно, когда человек в обществе, где всё продаётся и всё покупается, старается выглядеть святее чем папа римский.
    - Извините, я к католическому вероисповеданию никакого отношения не имею. Поэтому что там и как не знаю, это не по моей части. Я человек православный. У нас ни совесть, ни душа не продаются, не покупаются. А если так происходит, то каждый за себя держит ответ на Страшном суде.
    - А вы действительно в это верите?
    - Теперь я вам отвечу вопросом на вопрос.
     Если в это не верить, то всё дозволено. Вы посмотрите на небо. Пусть оно из вашей камеры и с овчинку, это ничего не меняет.
      - Там столько звёзд, других галактик. Неужели с нас. Я имею в виду конкретно вас, себя. Всё началось и с нами закончится. Я верю в многообразие жизни, движение. Рождение, жизнь, смерть – движение прекрасно, и оно продолжается.
     - Дай бы бог нашему теляти, волка съесть.
     - Ну это уже некрасиво. Когда в отсутствие аргументов, начинают хамить.
     - Если вам мои слова неприятны, могу забрать их назад. Хотя слово не воробей - выпустил не поймаешь. В таком случае извините, если что не так сказал. Поверьте, я это не со зла. Вы знаете, вы своей верой в будущее напомнили мне нашего секретаря райкома комсомола, это ещё в годы моей юности. Я думал, что таких блаженных больше не будет. А вот, гляди-ка вновь появились. И к чему бы это? Судя по всему не к добру. Вот в начале прошлого века тоже бредили законники идеями правового государства. И что из этого получилось? Один раздрай да ещё террор жуткий. Как правильно было сказано, хотели как лучше, а получилось как всегда. Так что, товарищ следователь, начальником отдела вашей конторы вы не будете никогда. Вы слишком умный, для того чтобы сделать успешную карьеру в такой богом забытой конторе, как ваша. И в конце концов себе шею сломаете. Народ слишком умных не любит, тем более начальство. Вы видели когда-нибудь начальника, который возьмёт себе заместителя, умнее себя. Да ни за что и никогда. Умный человек вдвойне опасен. Так как он неуправляем. Ещё один нюанс - почти с гарантией попадёте под прицел спецслужб.
Не вы первый - не вы последний.
        - Неуправляемый - это значит что?
     - Понятия не имею.
     - А я вот имею. Это означает неблагонадёжный. А если ещё и талантливый, то это вообще враг номер один.
     - Ну ладно, наговорили тут всякой всячины. Откуда вам всё это известно? Хрень какая-то.
     - А оттуда. Когда я по молодости зону для особо опасных по политическим мотивам охранял, тоже сначала не верил. Там были тюремщики, так настоящие, потомственные, ремесло по родственной линии передавали, которые рассказывали. Я поначалу не верил, но, оказывается, как в воду глядели. Не может никакое государство обходиться без стукачей, соглядатаев и прочей нечестии, которая сама себя хозяевами жизни считает. Ждут своего часа, может, и дождутся по такой жизни, как у нас, тогда никому мало не покажется.
     - Ну вы уже меня заживо похоронили, а мою веру в правовое государство и подавно. Не так всё мрачно, как вы говорите. Это вы сами себя выгораживаете. Вам не хочется самому перед собой признаться, что совершили много ошибок и нарушили законодательство. А за меня переживать не надо. Если бы не моя вера в справедливость, то я бы никогда эту форму не надел. То, что не так всё просто и однозначно в этой жизни, готов согласиться, но ведь от этого и жить интересней.
      - Я не вас похоронил, а систему, в которой всё больше разочаровываюсь. Вот по телевизору съезды партий смотрел, перед тем как попал сюда. О чём они там говорят?
      - Понятия не имею. Мне это вообще неинтересно. Да если честно признаться, у телевизора сидеть времени никогда не было, а сейчас отвык совсем. Со своими бы делами управиться.
      - Так говорят они там о чём угодно, только не о том, о чём надо говорить. А главное - по жизни каждый из тех, кто там присутствует, делает всё с точностью до наоборот. Иначе бы они там не находились. Под себя каждый гребёт, вот и всё, а партийным билетом прикрывается.
      - Я вас внимательно выслушал?
      - Внимательно, как и должно быть.
      - Теперь вы меня выслушайте.
      - Да ради бога, я готов.
      - Я вас умоляю, не надо нашего с вами Господа Иисуса Христа всуе вспоминать.
      - Да я это так, как говорят, для связки слов. Не думал, что вы так болезненно на это реагировать будете.
       - Так вот я вам скажу то, что о вашем правонарушении думаю. Во-первых, вы неоднократно незаконно воспрепятствовали осуществлению хозяйственной деятельности коммерческой фирмы. Во-вторых, руководствуясь чувством карьеризма, ложно понимая интересы муниципальной службы, решили таким путём привлечь от них немалую сумму денег. В-третьих, создавали о себе ложное мнение как об исполнительном и профессиональном муниципальном руководителе с целью продвижения по службе и получения поощрений, а также получения поддержки избирателей на будущих выборах. В-четвёртых, вы знали, что из-за вас эта организация не получала на тот момент собственных доходов и не располагала такой суммой.
      - Товарищ следователь, вы можете говорить всё, что угодно. Но всё это ещё надо доказать в суде. Я же не идиот наговаривать на себя. Вы основательно подготовились к допросу. Готов это признать. Чувствуется, имею дело с профессионалом. Вы только не сказали самого главного. Пусть через полгода, но на очередное письмо этой фирмы мы ответили положительным решением.
      - Да, это действительно так, но тем не менее в ваших действиях содержится состав преступления.
      - Кому я и мои специалисты сделали плохо? Если бы не они, документы бы вообще не были готовы ещё не знаю сколько времени.
      - Я считаю что вы дискредитировали должность главы муниципального района.
      - Как хорошо получается. Кроме вас, больше никто так не считает. Ни глава региона, ни его чиновники, все меня только поощряют, а вот нашлось такое молодое дарование, как вы, которое решило построить правовое государство в нашем районе, и я должен отправляться в суд, а потом в места лишения свободы. Что, на мне свет клином сошёлся? Все вокруг так работают. Живут и процветают. А я один в тюрьму. Извините, так не договаривались. Ничего у вас не получится. Вы ответите за мою дискредитацию. Народ вас не поймёт.
       - Это как вам угодно, вы имеете право на собственное мнение, на собственную правовую оценку своих действий или своего бездействия. Я вам доложил как следователь свою официальную позицию от лица государства, которое в данный момент представляю по данному эпизоду ваших преступных деяний.
       - Вы хотите сказать, что это ещё не всё?
       - Разумеется.
       - А вы согласовывали с моим руководством свои действия? Вы что же - за каждым моим шагом следили, может быть, и за тем, как я в туалет ходил? Совсем обнаглели. Кто-то работает: и сеет, и пашет, товары народного потребления производит, а кто-то за бюджетные деньги, им же заработанные, следит за ним. Это же подлинное вредительство. Устроили полицейское государство. Нет бы развивать демократию, власть народа, а они, чёрти, чем занимаются! Это у вас не пройдёт. На кого работаете?
       - На государство, разумеется.
       - А надо на народ работать. Он вас кормит и поит.
       - Народ пока ещё ничего более для себя приемлемого, чем государственное устройство, не придумал. Вот решат жить при анархии, тогда другое дело. Я пойду, как вы говорите, в поле - сеять и пахать. А пока народ говорит, что наше государственное устройство требует своего улучшения, прежде всего в борьбе с коррупцией. Вы только сами себе нервы накручиваете, пытаясь меня в чём-то переубедить. Хотя сами не знаете в чём.
       Золотов на самом деле почувствовал себя весьма скверно. На побледневшем и как-то вдруг осунувшемся лице появился нездоровый румянец, который характерен для людей, страдающих хроническими сердечными заболеваниями.
      Как-то сразу состояние здоровья резко ухудшилось, причём всесторонне - заболели спина, горло.
      Перед глазами замелькали то ли белые мухи, то ли снежные хлопья, тревожно сигнализирующие о большом переутомлении, граничащем с нервным срывом.
      Он попросил прервать допрос, что и было сделано. Следователь быстро собрал свои орудия производства: шариковую ручку, заполненные и чистые бланки протоколов допроса, диктофон - быстро и нервно сложил их в кожаный портфель, подаренный ему сослуживцами на юбилей, и поспешил на свежий воздух.
     Сделал это быстрой походкой, демонстрируя своё желание не задерживаться в этом мрачном, не вызывающем у него ни единой положительной эмоции помещении.
     Уже выходя вспомнил, что супруга наверняка опять будет ему вечером выговаривать о том, что от его шинели такой запах, что хоть караул кричи.
     И он в очередной раз будет чувствовать себя очень неловко, сам не понимая почему. Возможно, потому что это на самом деле соответствует действительности.
     Золотов, вернувшись в камеру, застал в ней молодого парня, как оказалось, нового сокамерника,  который как будто только и ждал его появления.
    У того было столько вопросов, что отвечать пришлось довольно-таки долго, пока Золотов не попросил его хоть какое-то время помолчать, сославшись на плохое самочувствие.
     Вскоре его соседа вызвали к дежурному и через несколько минут он вернулся очень довольный, не переставая повторять:
     - Я ведь говорил, что это ошибка.
      На кой чёрт мне её сотик. Пьяный был. Свои люди. Надо помочь, и я в долгу не останусь.
     Такие сотики на рынке штука ведро. Буду я руки марать.
     После чего стал предлагать помочь выпутаться из своих неприятностей Золотову, повторяя:
      - Это будет совсем недорого стоить. Гораздо дешевле, чем у других. Для такого солидного человека, как вы, готов расстараться.
      После чего при выходе из камеры получил затрещину от дежурного со словами, что тот слишком много болтать стал.
      По всему чувствовалось, что новый сокамерник был здесь своим человеком. Разговор с ним чуть-чуть поднял настроение, как и любое общение между людьми в незнакомой гнетущей обстановке.
      А то он совсем впал в душевное одиночество и, похоже, сам себя начал ненавидеть. Оставшись один, он снял пиджак, расстегнул пуговички на рубашке, полуприлёг на нары, подложив под локоть твёрдую, как камень, подушку.
      Проходило время, но облегчения тревожному болезненному состоянию не наступало. Более того, он с ужасом стал замечать, что ноги начинают отказывать, а челюсть от нервного стресса предательски время от времени уходить в сторону.
     Он вспомнил, что у него уже был микроинсульт несколько лет назад, который он лихо перенёс на ногах, а потом чуть ли не хвастался этим перед лечащим врачом. На что тот только качал головой, повторяя, опасно, опасно. С ударением на первый слог. До хорошего это не доведёт. Здоровья не будет, никому ведь нужны не будем. Ни вы, ни я никто. Невзирая на должности.
     - Ничего, ещё много дел навертим. Долго нас ещё помнить будут.
     - Ой-ли, как понесут вперёд ногами, так и забывать начнут. Вам можно позавидовать, вашему оптимизму. Но эти игры со своим здоровьем прекращайте.
     Он постучал в массивную дверь. Её открыл дежурный. И пока Золотов думал, как к нему обратиться, тот сам сказал:
     - Вижу, что вам нехорошо. Я это заметил, когда только вас привезли. Есть таблетки, которые дежурный врач предлагает в большинстве случаев, когда на нервной почве. Если вы не против, могу предложить. Правда, без врача это не положено, но уж больно вид у вас скверный, болезненный. А врача до завтрашнего дня вряд ли дождёшься. Разве что в экстренном случае. По “скорой”.
      - Давай таблетки. Буду тебе очень признателен. Что-то вдруг поплохело.
      - А вы не корите себя ни в чём. Уже ничего не изменишь. Просто надо выживать. А там будь что будет.
       - Спасибо за совет. Прав ты, конечно. Когда-то давно я таким же, как ты, был. На зоне служил. А вот видишь, как получилось. Сам по другую сторону попал. Думал уж со мной-то такого никогда не произойдёт.
       И как-то безнадёжно махнул при этом рукой.
       Проглотив таблетки, действительно почувствовал себя получше и сразу уснул тяжёлым беспокойным сном.
Глава седьмая. Сон временного содержания
       Снилась ему бескрайняя водная гладь. Сливаясь с горизонтом, она стремительно несла его в бурном  водном потоке всё дальше от родных мест.
       Со всех сторон то ли в памяти, то ли наяву мелькали знакомые с детства места.
       Они всё ярче расцветали всеми цветами радуги, пока не слились с ним воедино.
       Он почувствовал свет и тепло ореола, возникшего на миг вокруг своей головы.
       Сияние быстро исчезло, а тепло продолжало согревать, вплоть до состояния душевного пробуждения.
       К своему удивлению, он обнаружил себя вчерашним школьником на знакомом волжском берегу в компании приезжего начальника.
       Они сидели за наспех сбитым из свежих сосновых досок столом и слушали речь своего шефа.
       Говорил он настолько долго и пространно обо всём, что приходило ему на ум, что было совсем непонятно, о чём же он говорит.
       Казалось, что, заканчивая свою очередную мысль, он напрочь забывает её начало.
       Было как-то странно и бестолково вокруг, подумалось, глядя как будто со стороны, а зачем Золотову, бестелесному, но как и все остальные за столом мыслящему существу, тем более только что появившемуся на этот свет из другого измерения, было надо делать вид, что ему интересен этот монолог ни о чём.
        Зато было интересно наблюдать за подчинёнными этого начальника, так похожего на своего земного прототипа, которому он вёз, как и договаривались, полтора миллиона рублей, всем своим видом демонстрирующим покорность и преданность.
        Вдруг неизвестно откуда перед этим чиновником, сидящем с видом победителя то ли на импровизированной трубе, то ли на ночном горшке, появилась большая деревянная миска, наполненная с верхом чёрной крупнозернистой икрой.
        Перед другими – слушателями - ничего не появилось. Отчего следовало сделать для себя вывод, что  кормёжка остальной компании была на этот раз не предусмотрена. Похоже, что рылом не вышли.
         И так достаточно для них сделано за последнее время - бесплатный воздух и вода из реки.
         Хоть и по талонной системе, но зато по вполне приемлемой цене.
         На всех не напасёшься.
         Всех не обогреешь.
        Начальник большой ложкой стал медленно есть аппетитные икринки, тщательно их пережёвывая и незаметно проглатывая, не переставая при этом говорить какие-то правильные слова, очень похожие на нравоучения.
        У сидящих за столом от голода в едином порыве стали кружиться головы, как будто они все дождались предела своих желаний - получили руководящие должности, а от запаха свежей икорки обильно потекли на стол слюни.
        Хоть существа и бестелесные, но голод - он и для халдеев ни друг, ни товарищ, ни брат.
        У говорящего и жующего существа, по виду начальника высокого уровня, чужие слюни и пустые желудки не вызывали никаких ответных чувств или хотя бы мыслей, что нужно позаботиться бы, хоть для приличия, о ближайшем окружении. Нельзя, не положено, команды не поступало.
         Вытерев сальный рот полотенцем, он стал с наслаждением курить до половины одну за другой сигареты, пуская над собой густые кольца дыма.
         Окурки  смачно и с удовольствием тушить в ополовиненной миске с оставшейся там недоеденной икрой.
         Такая недвусмысленная сцена очень не понравилась Золотову, и он стал пытаться что-то делать, чтобы избавиться от чьего-то настырного влияния, удерживающего его в этой компании.
         - Сидеть надо ровно, как все, не дёргаться.
         Нестерпимо хотелось освободиться побыстрее, но неведомая сила удерживала всё сильнее.
         Наконец-то он понял что к чему. Этот сытый начальник, у которого уже лоснится не только рот, но и вся физиономия, так долго говорит о наступающем кризисе и маячащем на горизонте недовольстве его персоной, об отсутствии ненавистных ему  свобод, которых давно след простыл в подведомственной им губернии, потому что требует от подчинённых сделать то, для чего их держит, – обеспечить, чтобы подданные не смели роптать.
        Несогласные подлежали переводу в специальные резервации, остальные должны обеспечить, чтобы его выбрали вновь на эту должность на предстоящих выборах.
         - Неужели так везде, и даже на том свете нет никакой справедливости и спокойствия измученной душе?
         Как раз в этот момент соскучившийся по свежей крови постельный клоп впился в его тело.
         От неприятного зуда он начал просыпаться и быстрыми порывистыми движениями стал чесать укушенное место.
         Чесал везде где придётся, до покраснения кожи, до нервного зуда. Со стороны могло показаться, что у больного начались судороги.
         Наступившим утром от такого сна он не чувствовал себя отдохнувшим. Появилась нервная зевота и нехорошее предчувствие – что-то ещё впереди. Не столько хорошего, сколько плохого.
         Однако привычка в любой ситуации бороться за свои права до конца, заставила собраться с силами и подчёркнуто вежливо с издёвкой обратиться к следователю, с самого утра по графику курьерского поезда пришедшему на продолжение допроса.
         - Здравствуйте, моё почтенье. От Алёшки нет спасенья. Кстати, вы как к творчеству Аркадия Северного относитесь?
         Вопрос застал оппонента врасплох. Трёхдневный срок задержания под стражей подходил к концу, обвинение было ещё не предъявлено.
         Задержанный числился за ним. Выпускать Золотова на свободу означало нарваться на серьёзные неприятности. Провала всех оперативных мероприятий ему никто не простит. Стопудово прокурор выскажет всё, что он думает.
         - Вы что, уже обвинение в срок разучились предъявлять? Меня не волнует, что были суббота и воскресенье. У вас рабочий день ненормированный.
         - Я вижу, что вы не понимаете момента? Включите телевизор. Послушайте и посмотрите  что происходит. На каком уровне о борьбе с коррупцией говорят. Слыханное ли дело? Первые лица государства. И не оправдывайтесь, слушать вас не желаю, ваш детский лепет.
         Окончание разговора было стандартным для таких ситуаций. Можно не ходить к гадалке.
          - Если такое ещё раз повторится, кому-то из нас двоих надо будет искать новую работу.
          - Я из-за вас сами знаете где как пацан на ковре стоять не намерен. И вам не советую.
         Следователь, погрузившись в собственные невесёлые мысли, отогнал их прочь и как мог приветливо ответил на заданный вопрос:
          - А насчёт Северного - всегда положительно. Всё-таки мой земляк. Так, как он, исполняет мурку, больше никто и никогда не исполнит. Гений шансона.
          - Это точно. Рад, что встретил в вас родственную душу.
          - Взаимно.
          - Мы как будто никуда не уходили.
          - Что делать? Такова жизнь. Забыл спросить, как здоровье?
          - Спасибо за заботу. Не могу не ответить. Не дождётесь.
          - Ну зачем же так. Я вам плохого ничего не желаю.
          - Но и хорошего тоже.
          - Не мы такие, обстоятельства вынуждают.
          - Я вас понял. Готов на дурацкие вопросы давать дурацкие ответы.
          - Ну это как вам будет угодно. Только в конце допроса желательно, чтобы вы подписали каждую страничку протокола. Извините-с, служба-с.
          - Мой первый вопрос. Про двести тысяч рублей, перечисленных на ваш расчётный счёт.
          - Прошу внести в протокол ясность. Не на мой расчётный счёт, а на счёт администрации района. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
          - Согласен. Но состав преступления тем не менее присутствует.
          - Извините, но это будет решать суд.
          - Опять не могу не согласиться. Вы демонстрируете хорошие знания правовых норм.
          - Как говорится, с кем поведёшься…
          - Вы всё не хотите согласиться, что я лично против вас ничего не имею. Просто работа у меня такая.
          - Ну ладно, прошу следующий вопрос.
          - А он элементарен. Откуда у вас пятьсот тысяч рублей, изъятые при обыске в областной администрации.
          - Это мои личные сбережения.
          - А миллион рублей в другом пакете, разумеется, также ваши сбережения?
          - Вы догадливы.
          - Я знаю, что вы лжёте. И могу рассказать вам, откуда эти деньги.
          - Получается, что вы знаете о происхождении этих денег лучше меня.
          - Я знаю то, что реально произошло.
          - Допустим, но это ещё надо доказать. Вы же не рассчитываете, что я буду вам в этом помогать.
          - А почему бы и нет? Как честный и порядочный человек. Руководитель района. Признаете свою вину. Расскажете, как всё произошло на самом деле. Покаетесь. Могу вам гарантировать, что суд непременно учтёт ваше раскаяние при назначении меры ответственности.
          - Спасибо, радость моя. За сладкоголосое пение, понимание проблемы. Заботу обо мне, о моей семье, о людях, которые избрали меня на эту должность. За всё спасибо. Это у вас называется пойти на контакт со следствием. На американский манер, что ли?
          - На чей манер непринципиально – главное, чтобы законность не была нарушена.
          - Да грош цена вашей законности. Это ещё её главный идеолог - Владимир Ильич Ленин добивался, чтобы она не была Калужской или Рязанской, а единой по всей стране.
         А то, что ради этого единообразия будут страдать люди, его не касалось. Как говорят - лес рубят, а щепки летят.
         В моём случае вы хотите, чтобы этой щепкой стал я. Но мне такая перспектива, извините, ни с какого бока не светит.
         Ради ваших бредовых принципов правового государства я буду очередной жертвой так называемой законности.
         Во всём цивилизованном мире существует основополагающий постулат - презумпция невиновности. Другими словами, кто обвиняет, тот и доказывает. Попробуйте найти законными способами, а не путём подслушивания и подсматривания доказательства моей вины. Докажите ущерб, причём реальный, который я нанёс обществу своими действиями, и всё это в суде.
         Предоставив мне все предусмотренные Конвенцией о правах человека возможности для защиты моего честного имени и репутации.
         Вот тогда и будем соревноваться в ораторском искусстве. Кто кого. А то вы ночь провели на чистой постели в объятиях жены.
         А я, как бомж, в антисанитарных условиях, в предынфарктном состоянии по вашей милости. И вы хотите, чтобы я перед вами каялся. Не дождётесь. Сейчас не 37-й год. Хоть и немногие, но кое-какие демократические преобразования произошли.
         - Всё, что вы говорите, чистейшей воды демагогия. Вы, находящиеся у власти чиновники, довели страну до того, что уже перестали замечать, где коррупция, а где нормальные взаимоотношения власти и бизнеса.
         Вы лично получаете хорошую зарплату. Пятьдесят тысяч рублей в месяц для райцентра совсем неплохо. Так вам этого мало. Надо с каждого обращения предпринимателя, с каждого конкурса на бюджетные расходы иметь свой процент.
        На откатах всё построено. Для этого вы и идёте во власть.
       - Но-но, говорите, да не заговаривайтесь. Эко правдоискатель выискался. Вот надо бы дело не против меня возбуждать, а против таких, как ты. Доберёмся ещё. Будет и на нашей улице праздник.
       - Успокойтесь уважаемый.
       - Так вы ещё издеваться. Никакой я вам не уважаемый. Я вас в упор не вижу.
      Малый инсульт в правом полушарии головного мозга давал о себе знать всё больше, но Золотов крепился и сквозь вязкую слюну, скопившуюся во рту, прошептал:
       - Прошу продолжать допрос. Я хочу знать всё. в чём меня обвиняют.
       - Ради бога. Кто бы стал спорить. Итак, излагаю официальную версию следствия, то бишь продолжаю предъявлять обвинение.
       Предприниматели, получая отказы на согласование плана земельного участка, понимая, что не будет вами утверждён акт выбора земельного участка для добычи торфа, приняли решение передать вам 500 тысяч рублей отступного.
      Чтобы получить деньги, вы послали водителя к автозаправочной станции, что на выезде из города.
      Они оставили денежные средства в салоне вашего служебного автомобиля “ Тойота ленд круизер“, откуда вы их лично забрали.
      После этого вы, не имея права на принятие какого-либо иного решения, утвердили проект границ земельного участка, акт его выбора.
      Вынесли постановление о согласовании земельного участка для разработки нового торфяного месторождения.
      Тем самым вы причинили значительный материальный ущерб в размере полмиллиона рублей коммерческой фирме и её учредителю.
     Как я уже говорил, подорвали авторитет муниципальных органов власти, призванных строго соблюдать действующее законодательство.
     - Чего вы там понаписали? У вас с головой всё - нормально?
     - Слава богу слабоумием не страдаю, пока.
     - Ну вот разве что пока. Я хоть копейку себе в карман положил? Областное начальство встретить всегда надо. Проводить по-людски. Районные мероприятия. На областном уровне с нашим участием - всё надо. Везде средства нужны дополнительные, как же без этого. И за это в тюрьму? Креста на вас нет.
      - С вашего позволения, я продолжу. Насчёт миллиона из другого вашего пакета. Я догадываюсь - ответ будет аналогичным.
      - Ну, разумеется, мой всезнающий визави. С интересом послушаю вашу версию моего, как вы считаете, преступления. Мне очень нравится ваш обличительный пафос.
      - А как же иначе?
      - Ну, разумеется. Всё, как учили. А вы старательный ученик. Но как поёт Володя Высоцкий: ”Знаешь что, капитан, никогда ты не будешь майором”.
      - Ну не буду и не надо. Что ж теперь делать. Это вы знаете, как у современного поэта про таких, как я. Работа  на воздухе, работа с людьми.
      - Что-то не понял вашего юмора.
      - Не понял, так и не очень-то этого и хотелось. Он чёрный. Юмор этот. Для понятливых. Как говорится, чем богаты. Я продолжаю. Предприниматель захотел получить земельный участок в собственность. На нём находилось его административное здание. Вы догадываетесь, о ком речь?
     - Разумеется, так что в этом плохого? Пусть ширится. Он кавказец, не смотри что полукровка – деловой. Свои не претендовали.
       - Так он ещё себе прирезал земельки, на которой гаражи, котельная, бытовые помещения, чтобы потом выкупить. И по аналогичной схеме, как и в предыдущем эпизоде, миллион оказался в вашем кармане. Запросы растут. Я понимаю, аппетит приходит во время еды.
       - Извините, всё для общественного блага. Ничего личного. А понимаете вы всё правильно. Туда вам и дорога.
       - Спасибо, обласкали.
       - А вы как думали? Или при вашей должности думать противопоказано?
       - Отчего же. Отнюдь. Перечень ваших аналогичных деяний можно продолжить?
       - Валяйте до кучи.
       - Хотя что я бисером мечу? Вполне и перечисленного для вашего перевода в следственный изолятор будет достаточно.
       - То есть вы решили идти ва-банк, посадить меня любой ценой.
       - Что вы всё посадить да посадить. Сажает суд, я лишь провожу предварительное расследование.
       - Я не признаю никаких обвинений в свой адрес. Зарубите это себе на носу. Всю страну разворовали и ничего. Посмотрите. сколько миллиардеров. Они что - своё состояние честным трудом заработали? Так им ничего. Или кишка тонка с ними разобраться. А на меня можно навешать всё что угодно.
       - Подписывать процессуальные документы будете?
       - Конечно. нет. Непризнание вины - это мой способ защиты от произвола. который вы творите.
       - Это ваше право. Встретимся в следственном изоляторе на Болотной. Там и продолжим наши дискуссии на правовые темы. Пока вы меня ни в чём не переубедили.
       - А вы меня.
       - Будьте здоровы.
       - И вас тем же.
Глава восьмая. Поиски чёрной кошки
       Всё жаркое лето за колючей проволокой день за днём, невзирая на время суток и погодные условия, с энтузиазмом, достойным всяческого подражания, кипела нескончаемая работа.
       Начальство было одержимо идеей в срок освоить выделенные бюджетные средства на реконструкцию и ремонт, закреплённых под их ведомством помещений.
       По этой причине территория следственного изолятора временами напоминала разбуженный пчелиный улей.
      Кто-то строил-созидал, кто-то всё время переживал, глядя, как работают другие, думая о своём.
      Кто-то всё это беспокойное хозяйство, весь этот сгусток человеческой энергии, охранял.
      Почти каждый из этих охранников в большинстве своём был хорошим семьянином и главным добытчиком денег в семейный бюджет.
      В основном по этой причине, а кто-то просто по привычке, но каждый из них старался во время службы - за колючей проволокой - ни о чём постороннем, что его в данный момент не касалось по служебной линии, не думать.
     Наученные многолетним жизненным опытом работы в правоохранительной системе, не проходящая фишка которого заключается  в том, что, когда начинаешь думать о больших и важных событиях, судьбоносных для страны решениях и стремишься поступать соответственно, хоть как-то к ним  приноравливаясь, обязательно, как будто по закону подлости, наступает нежелательная развязка ситуации.
     Начинаются беспросветные полосы в такой короткой и так короткой жизни.
     Выражается это, как всегда, в том, что находится что-нибудь такое - разэтакое, непотребное для начальства в твоих поступках.
     Мол, всё было не так да не эдак. Вроде бы подумаешь, какие мелочи. А ведь не пустячок и очень неприятно.
     Тем более тебе, зависимому даже от настроения начальства, расхлёбывай после этого отрицательные эмоции. В режимной зоне положительных не дождёшься – не тот контингент.
     Охраняемые тобой зэки, они и есть зэки, хоть так их называй, хоть как-нибудь по-другому, например обвиняемыми, это роли не играет, они здесь находятся, потому что совершили что - то запрещённое.
     В конце концов сами виноваты. Не ты их сюда определил. А вот за что ты, охранник, здесь срок мотаешь, это вопрос большой и толстый!
     Закон вроде бы не нарушал, а распорядок дня у вас один и тот же. Да и наказывают тебя за всевозможные нарушения даже покруче.
     С них чего взять? Они и так уже наказанные. А ты по паспорту вольный человек, а по сути такой же зэк.
     А если ещё обращать внимание на то, что они говорят о причинах своего нахождения под стражей, то вообще одно расстройство здоровья получается, так как  чаще всего невозможно с ними не соглашаться.
     С их слов получается, что все они ни в чём не виноваты. И находятся здесь благодаря неудачному стечению обстоятельств или злому року.
     А всё, что с ними за колючей проволокой происходит, иначе как издевательством над здравым смыслом не назовёшь. Может быть, так оно и есть на самом деле, только тебе от этого не легче.
     Чужие проблемы на общем ограниченном пространстве утомляют даже больше, чем свои, которые ты хоть имеешь возможность как-нибудь решать или не решать вовсе. Это какой-никакой, а твой выбор.
     Так Золотов вёл диалог с самим собой находясь в следственном изоляторе. Имея такую возможность самопознания, быт, окружение воспринимались не всерьёз, а лишь как декорации, реквизит, буффонада.
     Важно было не переигрывать. Иначе реакция обоих непримиримых лагерей: следствия и сокамерников - могла быть непредсказуемой и агрессивной. А в его ситуации это было хуже всего - подвергнуться такому испытанию.
     Моральная поддержка пришла оттуда, откуда, как всегда, её меньше всего ожидаешь.
     Как-то ночью в камере он неожиданно проснулся и никак не мог уснуть снова. Причиной тому были не храпы сокамерников и не постоянный смрадный запах неволи, немытых мужских тел и больных желудков, который к утру становился невыносимым, а какое-то внутреннее беспокойство, терзавшее во сне его душу.
     Он лежал на спине на тюремной койке, подложив обе руки под голову и рассматривал кирпичную стену, которая служила для поддержания перекрытия.
     Для тренировки памяти старался вспомнить основные математические формулы, применяя которые можно было рассчитать его надёжность, как вдруг на стене появился какой-то небольшой, медленно двигающийся предмет.
     Он перемещался в его сторону и, несмотря на то, что он был очень маленьким, от него становилось очень неприятно, даже немного жутковато.
     Кто-то чужой, совсем неизвестный вторгался в твоё жизненное пространство, а ты в его присутствии находишься в таком неопределённом положении, как будто с тобой что-то собираются делать. Без твоей воли что-то решают за тебя, но что именно?
     А тут ещё совсем не к месту к тебе что-то движется.
     Золотов резко встал, нервным движением отбросив мятую простыню, сделал несколько мелких шажков и вдруг неожиданно для себя заулыбался, чуть было не стал смеяться, что вообще с ним происходило крайне редко.
     На стене он увидел обычного сверчка, представителя знакомых насекомых, которые в юности очень часто сопровождали его при любовных похождениях своим трескучим пением.
     У него даже был один чудаковатый сосед, контуженный на военной службе, который в апреле-мае собирал их где придётся и приносил домой.
     Ко всеобщему удивлению пленники не очень-то стремились разбегаться и чуть ли не целыми днями и вечерами пели ему в неволе.
     За это он их регулярно кормил всякой всячиной, и они даже привыкали к его рукам. Сверчки редко доживали до рождественских морозов, его жена с соседками по этому поводу любили порассуждать.
     - Видно, так им на роду написано. Пострекотали немного и успокоились.
     По весне сосед собирал новых. За глаза о нём разное говорили.
     - Видно, совсем с головой плохо стало.
     - Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы ни плакало.
     - Видать, досталось мужику в этих, будь они неладны, горячих точках. Пусть хоть порадуется тому, что ему мило.
     Как попал этот сверчок в тюремную камеру, можно было лишь гадать. Он не издавал стрекочущих звуков, а лишь медленно перемещался по стене.
     Золотов взял его в руку, ощутил мягкое податливое тельце насекомого и сразу же, боясь раздавить, вернул назад на стену.
     По поводу присутствия сверчков в жилище он слышал самые разные суждения.
     Одни говорили, что их появление - предвестник семейного счастья, достатка, улучшения взаимоотношений.
     Другие, наоборот, к несчастью, раздору, ругани. Уничтожать не советовали, мало ли что.
     Кто-то рассказывал, что при неблагоприятных обстоятельствах, чтобы выжить, могут поедать друг друга. Но об этом думать не хотелось, тем более осуждать.
     Если разобраться, то людское племя вряд ли на такое осуждение имеет моральное право.
     Этот сверчок не забывал Золотова много дней. Проснувшись ночью, он старательно вглядывался в темноту и находил на стене знакомые очертания. 
     Тот напоминал ему верную жену - такой же молчаливый и преданный. Вдвоём было спокойнее.
     Как-то очень захотелось, чтобы он пострекотал, но в тюремной клетке, видно, даже сверчок не может выполнить просьбу друга.
     По какой-то причине он куда-то уполз и больше не приползал под утро на встречу - никто так об этом и не узнал - никогда.
     Если сверчок как - то скрасил пребывание Золотова в следственном изоляторе, то товарищ следователь, по постановлению которого он был в это заведение помещён, совсем забыл о его существовании.
     Золотов даже обратился к оперработнику изолятора.
     - Не случилось ли чего с моим следователем. А то почти месяц как ни слуху ни духу.
     - Да так бывает. Вы у сокамерников спросите. У всех одна и та же картина. Не очень-то они торопятся. Срок у них на вас таких два месяца. У каждого и других дел не меряно.
      - Узнал по вашей просьбе, как такому большому человеку не потрафить. Не волнуйтесь понапрасну. С ним  всё нормально. Жив - здоров и вам желает того же. Теперь ваша очередь. Если чего мне потребуется узнать о ваших нынешних соседях, так не откажите в любезности. Заранее благодарен.
      - Вы за кого меня принимаете?
      - Не извольте гневаться. Всякое в жизни бывает. И не таких, как вы, видели.
      - Ну и что?
      - А то, что со временем корона с головы сваливается. И посговорчивее людишки становятся. Жизнь она штука сложная.
      - На вашей работе ещё и философом быть нелегко, наверное?
      - Да куда уж нам философами быть. Не до хорошего. Наше дело выпить да поблевать. Не так ли. Ну, будьте здоровы. Извините, если что не так сказал.
      - Да ничего, всё нормально.
      Через некоторое время следователь появился. Слегка помятый, пару дней как небритый, но такой вид ему был как-то больше к лицу.
      В таком виде он ничем среди других не выделялся, да и со стороны симпатичнее выглядел, чем в застёгнутом на все пуговицы служебном кителе.
      Никак не прокомментировав своё длительное отсутствие,  сразу начал общение с допроса.
      - Ну-с, приступим.
      - Ну как там на воле дела?
      - Кругом одна суета, знаете ли. То одно, то другое, то третье. Хорошо, что вы здесь телевизор не смотрите. Одно расстройство. То здесь что-нибудь обвалится, то там перевернётся. То убьют кого, то зарежут. Страсть.
      - Вот так сказали. Ещё молодой человек, а рассуждаете, как пенсионер, у которого в жизни одна привязанность, кефир да тёплый сортир.
      - Опять вы за старое принялись. У меня без вас проблем выше крыши. А вы мне льёте кипяток на спину.
      - Если не секрет, что случилось, не из-за меня ли?
      - Есть немного, но больше я ничего не скажу, не имею права.
      - Понял, вопросов больше не будет. Я ведь говорил что не всё так просто, как кому-нибудь хотелось.
      - А вы что, не понимаете, что согласно Налоговому кодексу ни на кого не может быть возложена обязанность уплачивать ни налоги, ни сборы, ни взносы, ни платежи, кроме как в предусмотренных этим правовым актом случаях. Извините меня, где в этом перечне пожертвования в общественную кассу?
      - Вас забыли спросить. Где, и что, и сколько.
      - Ну всё, шутки в сторону.
      - А я и не шучу.
      - Я действую только по закону. Прошу отвечать на мои вопросы. Можете ли вы подтвердить или опровергнуть информацию о том, что возглавили организованную преступную группу и первоначально требовали с коммерческой организации, занимающейся финансовой деятельностью, деньги, чтобы через посредников получить полтора миллиона рублей за оформление ими в собственность земельного участка? Позднее сумма была снижена до миллиона.
      - Товарищ следователь, вы несёте какой-то бред.
      - Есть люди, которые это подтверждают.
      - Ради бога. Пусть суд решает. Что за люди? Откуда они это напридумывали. Плоды больного воображения.
      - Докажем.
      - Хорош быковать. Вы из меня настоящего мафиози, крёстного отца  хотите сделать. Не смешите одно место. Оно и без вас смешное. Так и запишите в протоколе.
      - А то, что вы получили целлофановый пакет в котором находился муляж - 996 купюр достоинством в тысячу рублей и четыре подлинных купюры.
      - Это была провокация с целью меня скомпрометировать. Меня лично и власть. В глазах населения. По поводу вашего вопроса мне больше добавить нечего.
Глава девятая. Тоже мне - Пе-ле-ва-ко
      Редкие часы общения со следователем в кабинете, где стулья и стол накрепко прикреплены к полу, как в психбольнице, напоминали Золотову привычную служебную перепалку на совещании в администрации, этакий утренний ни к чему не обязывающий междусобойчик, с заранее запланированным итогом обсуждения.
      Эта обязанность почему-то совсем не будоражила душу, а воспринималась, как некая  данность, досадная неизбежность, послесловие к чему-то произошедшему без его ведома и согласия и поэтому непонятная и скучная.
       Напротив, более содержательные беседы с адвокатом полностью заполнили его воображение. Внутренний мир перестал им сопротивляться.
       Всё временное пространство, отведённое судьбой на пребывание в следственном изоляторе, разделилось на два периода: до этих бесед и - после них.
       Звали адвоката Иван Фёдорович. Его порекомендовали коллеги сразу после задержания.
       Считался он одним из самых высокооплачиваемых в округе специалистом, специализирующимся на защите страждущих от напасти тюрьмы и сумы.
       Чаще всего служил надёжной палочкой-выручалочкой для мелких и крупных чиновников.
       Именно тем, кому не только не повезло родиться в эпоху перемен, но и стать вдвойне без вины виноватыми, поскольку по не зависящим от них обстоятельствам  вдвойне усложнилась их участь на  государевой службе в сегодняшние времена.
       Когда призывно звучит походный горн на построение всем фронтом, всем кому не лень на всенародную борьбу. Как когда-то с врагами перестройки.
       Его популярность в профессиональной среде возрастала как на дрожжах за последнее время. С каждым оправдательным приговором.
       Особенно это было заметно, после того как он сумел убедить присяжных заседателей на громком, имеющем большой общественный резонанс судебном процессе в областном центре в том, что названный коррупционером, напуганный на всю оставшуюся жизнь мужчина средних лет, находящийся перед ними на скамье подсудимых, согласно штатному расписанию занимающий, казалось бы весьма значимую должность главного специалиста ландшафного дизайна городской администрации, по жизни не кто иной, как обычный дворник.
       Единственное за что тот отвечает применительно к городскому бюджету по своим  функциональным обязанностям, так это за закреплённые за ним орудия производства - метлу и совок.
       А его привлечение к уголовной ответственности за взятку и злоупотребление служебным положением ничего общего к борьбе с этими явлениями не имеет и служит лишь примером компанейщины.
       Убедительно доказал, что в данном контексте такой подход к правоприменительной деятельности служит лишь ширмой для успокоения общественного мнения и для улучшения показателей усердия служивых людей.
       Вольного или безвольного прикрытия тех, кто действительно на этом деле “сидит на подсосе” и радуется своей далеко не безбедной жизни за счёт банального воровства бюджетных денег.
       В конце концов не мытьём, так катаньем добился оправдания своего подзащитного и порадовал слушателей яркой образной речью.
       Этот текст сразу стал учебным пособием для студентов-юристов. Вызвал интерес у людей, интересующихся юриспруденцией и ораторским искусством.
       Их встреча произошла в связи с очередной попыткой адвоката добиться прекращения его уголовного дела по реабилитирующим основаниям, что сделать было совсем непросто.
       Требовались, кроме профессионализма, новые эмоции, доселе неизведанные обстоятельства происшедших событий, творческий настрой.
      - Так, начнём с последнего эпизода, который вам вменяется в вину согласно обвинительному заключению.
      - Следователь считает, что я злоупотребил служебным положением главы района в отношении предпринимателя. Ещё раз поясняю, что тот обратился ко мне, не имея на руках достаточных документов.
      - Согласен с вами, что в этом случае нельзя говорить о том, что он имел законные основания на безусловное положительное решение его просьбы. А просил он ни много ни мало, а предоставить в собственность земельный участок.
      - Всё так. Я не отрицаю, что попросил у него деньги за услуги, которые окажут мои сотрудники по оформлению документов, а это не так-то просто сделать. И делать это мы не обязаны. Это его проблемы. Я попросил его перевести на расчётный счёт администрации денежные средства, намереваясь израсходовать их на празднование Дня города, рассчитывая тем самым сэкономить бюджетные деньги, которые в противном случае пришлось бы истратить.
      - Позиция наша по данным эпизодам такова: не было корыстной заинтересованности, что подтверждает отсутствие состава преступления. Аналогично и по другим схожим ситуациям.
      - Я вас понял, спасибо за помощь.
      - Далее относительно организации преступной группы. Двое задержанных молодых людей, оказывается, хотели погреть руки в качестве посредников. Сделать деньги из воздуха. Их припугнули, и они начали вас оговаривать.
        Там всё шито белыми нитками, и сама конструкция доказательств настолько хрупкая, что ещё чуть-чуть и сама развалится как карточный домик.
        Мне кажется, надо немного подождать. Не делать никаких заявлений, и следствие само поймёт, что с такими доказательствами в суд идти не имеет никакого смысла.
        Их там просто засмеют. Взятка здесь недоказуема. Переход на мошенничество говорит об отчаянии следствия, так как этот состав преступления ещё труднее доказывать.   Все остальные якобы злоупотребления после этого теряют всякий смысл. Из всех приведённых доказательств непонятно, кому же в конце концов вашими действиями причинён существенный вред.
       - Хотел вас спросить по поводу моего сокамерника. Он несколько раз пытался со мной заговорить, но я отмалчивался, памятуя о вашем совете, никому в камере не доверять. Это такой, моего возраста.
       - А этот. Знаю, наслышан о нём. Сразу скажу, это не мой клиент. У него другой адвокат. Если интересно, могу рассказать, что знаю.
       - Очень интересно. Вижу, как человек мается, переживает.
       - Это глава поселения из другого района. Выиграли тендер на несколько десятков миллионов рублей на ремонтные работы жилого фонда.
       Подрядчик ему обычный откат сделал, в районе десяти процентов от объёма. По неопытности чиновник взять по всем правилам не сумел. Это тоже уметь надо. Вот его и застукали. Тоже в грудь себя кулаком бьёт. На общественные нужды,
 мол, деньги.
       - Вон как. Так скоро все чиновники здесь перебывают.
       - Не исключено. Ну если не все, так многие. Времена такие. Наверху начальство дерётся, а у мелких внизу чубы трещат.
       - Смешно, конечно, если тебя не касается. Как вы думаете, долго ещё такое продолжаться будет.
       - Так оно и никогда не заканчивалось. Помню защищали спекулянтов. Общественное мнение против них было. Боролись всем фронтом с нетрудовыми доходами. Прошло время, и спекулянты стали успешными коммерсантами, всеобщими благодетелями.
        О том, что доходы могут быть нетрудовыми, уже никто и не вспоминает. Так и в наших случаях. Кто знает, может через какое-то время увижу вас не здесь, а на большой трибуне при фанфарах? Это знать нам, простым смертным, не дано. Неисповедимы пути твои, Господи.
        Когда Золотов сказал следователю, что адвокат надеется на прекращение в отношении его уголовного дела и полной реабилитации, тот с грустной гримасой только и смог лишь из себя выдавить: “Тоже мне – Пе-ле-вако”. И не счёл нужным дальше продолжать неприятный для себя разговор.
        Срок по уголовному делу ещё продлевался. Много копий самых опытных юристов было сломлено, но итог оказался предсказуемым.
        Оно всё-таки было прекращено производством, так как его материалами не была установлена совокупность достаточных доказательств о наличии в действиях Золотова состава преступления, и он был полностью реабилитирован.
        К другим болячкам, которые у Золотова имели место быть до содержания под стражей добавились постинфарктный кардиосклероз и малый инсульт головного мозга.
       Через некоторое время на официальном сайте района в Интернете можно было познакомиться с информацией о том что в районе новый глава. А Золотов как президент группы промышленных компаний района  вручает подарки детям и учителям на митинге около школы.
       По его одухотворённому, но бледному виду на цветной фотографии при желании можно было определить, что эта осень в августе для него закончилась.
 
Содержание

Поэт и горожанин Повести в стихах 3
Выпавшие из гнезда птенцы. 3
На излучине 12
Розы чёрные 14
Баба Соня 16
Скорый поезд 17
Вишня - малолетка 18
Слёзная капель 19
Нюрка 20
На ”Ваське“ подводники… 22
Соковский мост 25
Банный лист  26
Яблочный Спас в Заволжье 28
”Не грусти, Светак!“  29
Четвёртое марта 32
“В вышине трубили лебеди…“ 34
Белые сны 36
“Бей в барабаны…“ 38
Удавы 39
Тополиный пух 40
Ива 42
Баллада не о том времени 43
Ворона и участковый  45
Талый снег Повесть 50
Глава первая  Снежинки и замполиты 50
Глава вторая  Главный опер 57
Глава третья  Главный по экономике 62
Глава четвёртая  Госпожа следователь 71
Глава пятая  В завершение участковые 76
Олег в квадрате  Повесть 85
Пролог 85
Глава первая  У постылого экрана 87
Глава вторая  Женишок 97
Глава третья  Фаэтон 106
Глава четвёртая  Борисыч 112
Глава пятая  Младший брат 128
Глава шестая  На больничной койке 136
Осень в августе  Повесть 143
Глава первая  Яблочный Спас 143
Глава вторая  На берегу горе - моря 149
Глава третья  В делах и заботах 152
Глава четвёртая  Далеко и близко 162
Глава пятая  Молодой директор 172
Глава шестая  Власть и выбор 179
Глава седьмая  Сон временного содержания 210
Глава восьмая  Поиски чёрной кошки 219
Глава девятая  Тоже мне - Пе-ле-ва-ко 225
Об авторе. 232


Об авторе

     Сайковский Евгений Вячеславович. Член Союза журналистов России. Первые стихотворные опыты отмечались на творческих семинарах рыбинских поэтов Николая Якушева и Льва Ошанина.
    После окончания учебного отряда подводного плавания на Васильевском острове г. Ленинграда служил в должности командира отделения торпедных электриков на подводных лодках Северного флота.
     Участник дальнего похода в Средиземное море и испытания новой субмарины в Белом море.
     Служил замполитом, следователем, штабистом в органах внутренних дел.
    Автор двенадцати книг прозы и поэзии, нескольких сотен публикаций на правовые и нравственно-этические темы.
     Родился и живёт в г. Иванове.