1978 - 2

Глава 2.

«Я, что ли, виноват, что у нас нефтяной кризис, или что весь мир взбеленился, или что Иран катится ко всем чертям, или что арабы вместе с японцами, корейцами, и тайваньцами нас на кресте распинают!»
(Д. Клавелл, "Шамал», глава 2, Абердин, Шотландия, Вертолётный аэродром компании «Мак-Клауд». 17.15).

Озаглавив рассказ так, как я его озаглавил, я должен бы и писать о книге Джеймса Клавелла «Шамал». Но память уносит меня в те времена.
И не только меня.
Когда я прочёл первую часть этого рассказа дочери, она оживилась:
- Я прекрасно помню то время. Ведь тогда я вела с тобой переписку из засовской машины!
Знающий читатель этого моего рассказа может посмеяться, или негодовать, но дело обстояло именно так.
Для непосвящённых поясню, что такое «засовская машина». Это станция, в которой засекречивается информация перед передачей её по радиотелеграфу. Заходить в эту машину запрещено всем солдатам, сержантам и офицерам, кроме начальника связи, командира части и куратора КГБ («особиста»); но и при посещении машины этими лицами дежурные операторы сначала закрывают крышками блоки шифраторов, а потом только открывают двери перед начальством. Такая машина была прикомандирована к нашей группе в Туркменских субтропиках. Шифрование велось автоматически: радист печатал моё сообщение на клавиатуре буквопечатающего аппарата и оно уходило в канал связи уже зашифрованным. Обратные сообщения печатались на телеграфной ленте в уже расшифрованном виде.
Для ведения переговоров я заходил в «предбанник», диктовал в окошко то, что хотел сообщить в Ташкент или в Москву, а телеграфист-засовец возвращал мне либо бумажные ленточки с текстом, либо бланк с уже наклеенными лентами. Узнав, что веду разговор с дочерью и сыном, я очень удивился. Но таких сеансов было несколько, и я решил уже по возвращении расспросить детей, как им удалось передавать сообщения для меня. Но потом эти моменты забылись и вот сейчас, спустя более чем три десятка лет узнаю, как это было.
Юле в январе 1979 года исполнилось восемнадцать лет, она была девушкой привлекательной, и ей удалось уговорить солдат допустить её в святая святых секретной связи. Не знаю, закрывали ли они крышками панели шифраторов…
Положение офицерских жён и дочерей в закрытых городках при воинских частях – это отдельная песня. Разумеется, у Юли и её младшего братишки Романа (это его мы недавно похоронили) среди солдат было много друзей, и был авторитет особенный, даже несколько криминальный с точки зрения начальства …
Хорошо, что дело тогда не дошло до особиста, вот был бы тарарам: КГБ не упускало случая подставить ножку конкурентам из ГРУ…

В своём романе Дж. Клавелл периодически указывает даты. Например, озаглавливается раздел «ВОСКРЕСЕНЬЕ 11 февраля», и под этим заглавием идут главы 9-я (Бендер-Делам, 06.55), 10-я (Ковисс, 17.09), 11-я (Тегеран, 18.50) и т.д. до следующего раздела «ПОНЕДЕЛЬНИК 12 февраля» глава 14 (Тебриз, 07.12), 15-я (Тегеран, 08.30)… … 19-я (аэропорт Тегерана, 17.05); следующий раздел «ВТОРНИК, 13 февраля» начинается с главы 21-й.
Я отмечаю два дня – 11 и 12 февраля 1979 года как особые дни в истории Ирана и в мировой истории: утром 11-го февраля армия Ирана объявила о своём нейтралитете, а 12-го – после более чем десяти дней пребывания в священном городе Куме, возник и сам аятолла Хомейни, устроивший пресс-конференцию, на которой объявил о победе революции, которую впервые назвал «исламской».

В книге Клавелла эти дни не отмечены ничем особенным. Английские вертолётчики по-прежнему ведут борьбу за сохранение контрактов по обслуживанию нефтяных месторождений и готовятся к бегству из страны со своими иранскими женами, пытаются заправиться на тегеранском аэродроме Доушан-Тепе, (который вообще-то с 8-го февраля был эпицентром вооружённого восстания). Но в романе о вертолётчиках описаны только непонятные встречи и допросы тоже неизвестно какими лицами, хотя аэродром в те дни был  в руках восставших военных лётчиков и танкистов.

События в Иране в конце 1978 и начале 1979 года стали неожиданностью не только для американцев, которые к тому времени основательно вросли в Иран, но и для советского руководства. Мне пересказывали, что на одном из оперативных докладов в декабре 1978 года командующий КТУРКВО спросил начальника разведки округа:
- Ты мне скажи, есть ли в Иране политическая сила, способная взять в руки власть из рук шаха?
(Тут как не вспомнить знаменитое ленинское «Есть такая партия!»)
И тот ответил:
- Никак нет, такой политической силы в Иране нет.
Действительно, рабочий класс – в основном нефтяники и металлурги - хорошо обеспечены, имеют пятидневную неделю, марксистская партия Туде разгромлена, её ЦК расстрелян… ну, значит брать власть некому. Первое мая шахом давно объявлен «Днём труда», был выходным; в этот день шах разъезжал по зпводам и вручал подарки и премии передовикам производства.
А так как наша история – танец на граблях, то недооценка исламского фактора советским руководством повторится ещё не раз…

Думаю, если бы Джеймс Клавелл был сам в те дни в Иране, эти главы были бы написаны иначе. Дальше я поясню, почему так думаю. Возвращения Хомейни из эмиграции 1-го февраля 1979 года описано в романе «Шамал» не совсем так, как я видел его по телевидению («в онлайне»).

 В 1981 году в Кабуле я купил объёмную фотографию на фольге «Башня Азади» - символ Тегерана с изображением толпы, встречающей возвращение имама.

Следующая глава http://www.proza.ru/2013/06/10/1154