Я майор!

               
                Голос правды небесной
                против правды земной.
                М. Цветаева
  В Адыке односельчане называли Ноган Максимовну "майором". После смерти родителей Максима и Сохат Тюлюмджиевых в Хар-Булуке остались ещё старший брат Эренцен, младший Санджи. Эренцен стал жить у родственников, учиться в Элистинской средней школе. Ноган забрала к себе двоюродная сестра. Маленького Санджи усыновила бездетная семья из Буратинска, несостоявшийся отец в начале войны привел мальчика на базар и оставил там. Работники милиции его определили в детский дом, где ему дали имя Элиста Найдёнов.

Осенью 1943 года Ноган приехала по поручению сестры в  Элисту, оттуда уехала к родственникам в Хар-Булук - так ей хотелось встретиться со старшим братом Эренценом! Она думала - узнает о брате и вернётся назад. Но всё у неё в жизни с этого времени вихрем закрутилось и понесло её по белому свету.

       Когда Ноган прибыла к родственникам в Хар-Булук, вечером к ним из Элисты придёт пешком старик Олюш из Буратинска и расскажет об аресте местных троих ребят: Андрея Савадурова, Эрдни Гасандаева и Эренцена Тюлюмджиева как партизан. Оказывается, Олюш, узнав об аресте племянника Андрея Савадурова, принёс ему в тюрьму передачу, в чайнике передал воду. Найдя в носике возвращённого чайника записку, он отправился к ним. Так была получена записка от брата Эренцена. На серой бумаге карандашом было написано: "Мы три дня ничего не ели. Передачи разрешают". Рано утром Ноган с троюродной сестрой Бодней, собрав еду, с бидончиком калмыцкого чая пешком отправились в Элисту. Тюрьма была расположена в здании современного городского отдела милиции. Когда они подошли, солнце уже поднялось высоко. Двери здания были раскрыты настежь. Кто-то сказал: "Их всех увезли на расстрел". У Ноган  было ощущение выстрела в  голову. Оборвалась связь с единственным родным человеком, который в её сиротских мечтах был защитником и надеждой. Бодня её повела назад домой в Хар-Булук. Так шли они вместе и плакали. Бодня события тех дней помнила во всех подробностях. Они с Эренценом были с 1923 года рождения, учились с ним в средней школе в Элисте, знала все его стихи, мечты...

Вскоре после освобождения Элисты объявили, чтобы родственники расстрелянных в балке Гашун выезжали на место раскопки общей могилы и распознали своих - будет перезахоронение останков в центре города. Ноган и Бодня поедут искать останки Эренцена. Партизаны были зарыты в большой яме. Рядом лежали тела  расстрелянных евреев. "Чабан, который после расстрела прогонял рядом овец, видел, что засыпанная землёй яма, шевелилась. Полицаи прикладами сверху их добивали",- говорила Бодня.   Кошмар и абсурд, испытанный ими, сохранится в памяти навсегда. "Лица расстрелянных были неузнаваемы. Все смотрели на волосы, одежду, обувь. Бодня искала останки Эренцена по волосам, бывало, кого-то она определит, другие уверенно его принимали за своего. Мы слышали чьи-то объяснения, что курчавые тёмные волосы у евреев, тела со светлыми волосами распознают русские. Мы искали тела с прямыми чёрными волосами, как многие калмыки. Кого-то сразу определили: Адучиев Бадма. У него одна рука была сухой, потому не взяли на фронт, и он пошёл в партизаны. У многих были перебиты руки, ноги", - вспоминала Ноган. И всё-таки кого-то они назвали Эренценом Тюлюмджиевым, кого-то Эрдни Гасандаевым. Сестра Андреея Савадурова Менкиш Ванькаева рассказывала: "Мы искали младшего братишку. Из ямы стали вытаскивать всех, клали на землю подальше, у многих отрывались руки, видимо, они были сломаны полицаями во время допросов. Кого-то мы назвали Андреем и записали". Так останки паризан были перевезены в Элисту и похоронены в общей  братской могиле. "Очень много людей были с нами. Мы плакали, замолкали, слова были не нужны. Возвращаясь вечером в Хар-Булук, мне хотелось что-нибудь носить и носить...", - рассказывала Ноган о пережитом.   
 
Потом была ссылка всех калмыков как предателей. Ноган попала в Красноярский край, где её определили в тайгу на лесоповал. В свои шестнадцать лет она была рослой девушкой. "Однажды огромное дерево упало почти рядом, ветви повалили меня вниз. Я кое-как встала, встряхнув с себя снег, пошла к рабочим. Все ахнули! Думали, что я уже умерла". В перестроечном "Огоньке" были рассказы и рисунки девушки, которая тоже была репрессирована в Сибирь, попала на лесоповал. Она потом всё отразила в рисунках. С ней был такой же случай. Увидев их, Ноган стала жалеть незнакомую девушку, говоря, что надо быть внимательной, когда рядом пилят дерево, - говорил человек с опытом!

Ноган из Красноярского края самовольно уехала в Новосибирск,  чтобы найти дядю. Узнав, какие составы идут в Новосибирск, стала проситься в вагон, в котором везли солдат на войну зимой 1944-го года. Но её не пустили. Перед отправкой все двери вагонов закрыли, и тут она увидела, как подошёл один мужчина, решительно постучал кулаком и сказал: "Открывайте! Я майор!" Она тут же побежала в соседний вагон и так же сильно стучала в двери, подражая голосу незнакомца, крикнула: "Я майор!" Дверь открылась, она ввалилась без слов, состав тронулся, все в вагоне дружно захохотали, но её не вытолкнули. Так она с солдатами добралась до Новосибирска. Здесь была задержана работниками комендатуры. Когда её привели в кабинет начальника, тот начал её отчитывать. "Какое право ты имела самовольно покидать место распределения? Вы, калмыки-предатели, должны знать, что за нарушение закона получите суровое наказание!" "Я предатель? Мой брат был партизаном! Его расстреляли немцы. Это ты предатель! Сейчас идёт война, почему здесь сидишь?" Ноган была смелой и дерзкой. Он встал и так сильно ее ударил, что она отлетела в другой угол. "Увести!" Сидя среди заключённых, она заплакала, считая, что её теперь расстреляют. Одна женщина, узнав в чём дело, сказала: "Ничего, пойдёшь с нами по этапу". Через три дня её опять привели в ту же комнату к тому же начальнику. "Я уже ничего не боялась. Готова была принять любое решение", - рассказывала она. "Ну что?"- спросил он. Она прямо смотрела на него, ничего не отвечая. И он дал ей справку, разрешающую поселиться в Новосибирской области. "Чтобы постоянно отмечалась у коменданта!" Какой голос подсказал ему такое решение, неизвестно. После Ноган говорила: "Были бы все начальники были такими справедливыми!"
 
В Новосибирской области после войны она вышла замуж за бывшего фронтовика. У неё родились дочь и два сына, после смерти маленьких сыночков она переехала с дочкой в Птицесовхоз Болотнинского района, где жила её родня по Хар-Булуку. Так она пристроилась у дяди Мучкаева Эрдни, у которого была своя большая семья. Стала работать дояркой. Как-то Ноган пришла к директору совхоза и решительно потребовала, чтобы ей выделили жильё.  "Нет жилья, если только к кому-нибудь подселить, так кто вас, калмыков, захочет пустить к себе?!" И тут бухгалтер Андрей Карлович Крамер сказал: "Пусть поселится у нас". Так немецкая семья взяла её с дочкой к себе. Потом приехал муж, через некоторое время его сестра Галина. Вот такой терем образовался в двухкомнатной квартире.

Ноган подружилась с матерью Андрея Карловича Анной Дородеей Адамовной, с его молодой и обаятельной женой Линдой. При них в семье Крамер родилась дочь Тамара. Калмычки, которые видели, как Ноган для них иногда брала в бутылке молоко, говорили ей: "Зачем ты с немцами дружишь? Сама говоришь - брата расстреляли". "Они тут причём? Это совсем другие немцы. Национальность не имеет значения, лишь бы был хороший человек!" -  отвечала она, повторяя слова Андрея Карловича.   

После они уже с помощью других построили себе землянку и переехали туда, где  родились два сына. С Крамерами они связь не теряли, общались до их переезда в Славгород. Через много лет в далёком Горьком их взрослые дочери встретятся, и с ними снова наладится связь. Ноган радовалась не столько посылке от Крамеров, когда Линда перед отъездом в Германию послала ей и внучкам разные платки, платья, кофты, а сохранению памяти добрых людей о прожитых в Сибири годах.
 
Адык стал для Ноган второй родиной. Рассказывая свою историю жизни, она получила звание "майора". Ребята её звали «Батан мама», на что она смеялась, потому что его она любила по-особому. Здесь они построили дом, где основную нагрузку Ноган взяла на себя. Она так радовалась и была благодарна тем, кто ей помогал. "Гучна Сергей, Босхомджин Слава - просто молодцы! Весь день были нашими подсобниками... Дорджин Босхомдджи помог перевезти саман... Будын Ногада помогала белить..." Когда муж был в санатории, она запрягла верблюда в мотоколяску, посадила за руль сыновей, где рядом поместилась золовка Галина с её маленьким сыночком, погрузила все свои пожитки на прицеп, сама села на верблюда - так переехали в новый дом. Все выходили на улицу смотреть их переезд. Такой спектакль в Адыке могла показать только Ноган Максимовна! В Москве в зале Манежа на выставке отечественных автомобилей, увидев мотоколяску, дочь смеялась, вспоминая переезд своей семьи в новый дом.
    
В Адыке все радовались, когда Ноган через тридцать лет нашла своего потерявшегося брата Санджи. Он помнил, как в детский дом в селе Вознесеновка приезжал дядя перед отправкой на фронт, узнав племянника, сказал: "Ты Тюлюмджиев, сын Максима, у тебя есть брат и сестра". Он это хорошо запомнил. В Уральске он встретил девушку Клару, женился. Она  была родом из Яшкуля, отец её Манджи Огулов, мать - русская учительница Наталья Борисовна Найдёнова из княжеского рода, ссыльная из Петрограда, приехавшая в Яшкуль учительствовать. Здесь она вышла замуж за Манджи Огулова. Старожилы яшкуляне должны помнить, как молодая русская учительница учила их в школе в 30-е годы. Потом Наталья Борисовна была снова репрессирована с калмыками, когда её муж был на фронте. О встрече Ноган с братом, о приезде их в Хар-Булук родственница журналист Евдокия Болдырева написала тогда статью в газете "Хальмг унн". 

Говорят, что у некоторых людей не развита интуиция. У Ноган она была учителем жизни. У этой большой женщины природное начало было так сильно, что она порой отметала напрочь всякие условности и правила. Она ссорилась, выражала обиды, боль непризнания, искала справедливости. После бурных сцен замолкала. Пауза давала возможность возвращения интуиции - её верной и доброй подруги. Тогда Ноган становилась другим человеком. Она уже любила весь мир - прощала вчерашних своих недругов, принимала их  такими, какие есть. Ей говорили: "Зачем ты ему помогаешь, он же тебя действительно обидел? Я тебя не понимаю". "Он сам не понимал, что делает, и я погорячилась. Что же, по-вашему, нужно застыть в состоянии обиды?" Она стирала из памяти прошлые ссоры. Кто-то сразу мирился с ней, кто-то смотрел на неё как на ненормальную. О людях можно судить по тому, как они говорят о других. В этом проявляется их сокровенное. Ноган говорила больше хорошего, хранила то немногое радостное, что было связано с ним. Под конец жизни она больше молчала, улыбалась, была готова одарить вниманием всех.
      
Сиротское детство, испытанные горести и радости дали Ноган Максимовне свой урок. "Ничего, никого не бойся!" "Все люди равны". "Помогай другим, не ожидая благодарности". Так Ноган радовалась, когда приезжали её родственники из Хар-Булука, Верхнего Яшкуля. Традиционная привязанность к родным давала ей прилив энергии, благодарность за то, что  она ещё кому-то нужна.
                Екатерина Максимова
                (Екатерина Бадмаева)