К юбилею антисемита. ч. 7а безграмотный академик

БЕЗГРАМОТНЫЙ АКАДЕМИК

В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что "жопа" есть.
А. Пушкин.
Сочиняя этот стишок про князя Дундукова-Корсакова, Александр Сергеевич, очевидно, имел в виду всех российских академиков типа Шафаревича, которые  напоминают прообраз липового учёного из эпиграммы поэта. Можно только диву даваться, какого рода академики существовали ранее и существуют сегодня в России.
Бездарная по содержанию и примитивная по форме и смыслу вся книга академика Шафаревича наполнена безграмотными выражениями с многочисленными грамматическими ошибками правил правописания русского языка. Совершенно очевидно, что Шафаревич плохо владеет русским языком, а правила русской грамматики знает приблизительно. Приведу лишь небольшую часть текста, чтобы не переписывать всю книгу академика.
"Второй особенной чертой еврейской диаспоры была сплочённость, ощущение принадлежности к единой организации и часто противопоставления евреев окружающему их миру", - утверждает Шафаревич (стр. 30). При чем здесь "часто противопоставления" к "особенной черте"? На самом деле, к сожалению, в прошлой и современной истории среди евреев редко можно обнаружить какую-либо сплочённость.
"Так, евреи часто занимали высокое положение в городском самоуправлении, в управлении финансами и войском в эллинистических государствах" (стр. 33). Создаётся впечатление, что все древние государства имели одно войско, которым командовал единственный для всех государств древнего мира еврейский военоначальник. "Высшая власть в Египте находилась в основном в руках евреев", - без всякого стеснения пишет русский академик в роли провокатора (стр. 36). Вводное слово "в основном" должно выделяться запятыми, а по смыслу вся фраза Шафаревича похожа на обычную абракадабру. Власть не может принадлежать "в основном": она либо есть, либо её нет.
"Тут несомненно сыграло роль и уменьшение значения городов (а евреи были в значительной мере городскими жителями) и уменьшение роли торговли и финансов (а это были те занятия евреев, которые задавали их вес в обществе)" (стр. 42). Несомненно - вводное слово,  которое должно выделяться запятыми, хотя вся фраза звучит по-китайски. Любые занятия не могут "задавать" какой-либо и кому-либо вес. Навряд ли, какие-то "занятия", а не высокий профессионализм, способны создавать, а не "задавать их вес в обществе"!
"Античность во взаимоотношениях с евреями демонстрирует нам черты, иногда удивительно напоминающие новое время, даже последний век или последние десятилетия. Это прежде всего относится к реальному политическому господству" (стр. 43). Античность не может существовать во взаимоотношениях даже среди евреев, тем более, она никакие черты демонстрировать не может. Сказано по-сербски, не по-русски. Вводные слова, тем более, следует выделять запятыми. Из той же серии "античности" и следующая фраза русского неуча: "Но принципиальные факторы, определяющие и сейчас ситуацию «еврейства», уже налицо в античности" (стр. 43). Обратите внимание, читатель, что безграмотность Шафаревича "уже налицо" и проявляется почти на каждой странице! 
При такой-то "грамотности" этот академик считает себя писателем! Шафаревич такой же писатель, как и учёный. А вот пример сочетания в одном предложении безграмотной сплетни с откровенной глупостью: "Имеются сообщения современников, что во Франции в XII веке при Филиппе-Августе, евреи были столь богаты, что им принадлежало более половины Парижа" (стр. 53). Жаль, что не весь Париж!
После перечня самых диких обвинений, выдвинутых против евреев в Средние века, Шафаревич завершил текст в своём "научном" духе: "Но для наших целей совершенно несущественно, были ли подобные обвинения хоть в некоторых случаях оправданными. Нам важно себе представить при помощи них, каков был образ еврейства в глазах окружающего населения (стр. 60). На самом деле, Шафаревичу важно собрать как можно больше любых компроматов на евреев, чтобы "при помощи них" ещё больше оклеветать весь наш народ. Что касается так называемых представлений Шафаревича, то ему не нужны никакие доказательства и даже сами обвинения, поскольку он сам создаёт их из ничего. Попробуем на этом перечне примеров безграмотности остановиться, хотя в дальнейшем каждое её проявление будет отмечаться особо во время цитирования соответствующего текста.
Представляется уместным коснуться оценки интеллекта академика и, особенно, истории получения так называемых научных званий. В предыдущей главе были приведены цитаты, которые откровенно глупый Шафаревич приписал Троцкому. Ещё власть не принадлежала большевикам, ещё Ленин едва отдышался после опасного путешествия в гриме через весь Петроград к зданию Смольного, где проходило заседание делегатов II-го Всероссийского Съезда Советов, как он, лёжа на полу, со слов Шафаревича, якобы стал заниматься распределением министерских портфелей. Мало того, что Шафаревич не знает и не понимает последовательности развития исторических событий, он ещё их так фальсифицирует, хоть святых выноси со всей территории России. С таким уровнем интеллекта реальных, а не липовых, академиков не бывает.
Чтобы хоть немного представить интеллектуальные способности липового академика, приведу одну фразу Шафаревича на тему арабо-израильского конфликта, изложенную "в научном стиле": "Появление Шарона около арабской святыни было явной провокацией, да оно так и было обставлено, его охраняло несколько тысяч полицейских. Это дало новый толчок "антифаде", положение стало быстро ухудшаться, сам Шарон стал премьером, и теперь (конец 2001 года) мы имеем полномасштабную арабо-израильскую войну" (стр. 333). Здесь всё примечательно, каждое слово, но обратите внимание не только на отсутствие четкого смысла, но также на лексику: Шафаревич не умеет излагать мысли даже по-русски! Из этой фразы следует, что Шарон спровоцировал арабскую антифаду специально для того, чтобы стать премьер-министром. Но самое смешное заключено в последних словах академика: "Мы имеем полномасштабную арабо-израильскую войну". Кто это "мы"? Никак Шафаревич вместе с Солженицыным получили долгожданную войну, но, почему-то, не с фашистами, а на арабском фронте, куда, естественно, и носа не показывали! Они и свою-то страну не защищали, а чужую назвали "своей". Опять, история курам на смех.
Каким образом Шафаревич стал академиком и какая в мире академия способна зачислить такую мерзопакостную фигуру в свой состав? Ничего, кроме позора, своим присутствием Шафаревич принести не может любой организации, даже ассенизаторской. Следует несколько подробнее остановиться на том, где и каким образом произошло присуждение Шафаревичу научных степеней. Вся информация заимствована из интервью двух научных сотрудников механико-математического факультета МГУ В. Б.  Демидовича (работает в МГУ с 1960 года) и Игоря Чубарова, которые встретились с Шафаревичем в июне 2008 года в связи с 85-тилетием. Интервью  было опубликовано гораздо позже, спустя пять лет, в еврейском журнале Е. Берковича "Семь искусств" (январь 2012 года, №1 (26). Всё, о чём и как говорил Шафаревич, свидетельствует о его крайне низком интеллекте и бездарности.
Косноязычность и малограмотность Шафаревича объясняется, очевидно, тем, что он плохо усваивал предметы в начальной школе. "Я прочел учебники за свой класс, и за следующий. Но когда меня перевели в следующий класс, мне математика всё ещё плохо давалась. Я даже получил две двойки по контрольным, и учительница мне сказала, что если я их не исправлю, то вернусь обратно на класс назад", - объясняет Шафаревич свои выдающиеся "успехи" в школе, где он не изучал предметы, а "прочёл учебники". "А школу я закончил в 15 лет и сразу же поступил на Мехмат МГУ. Там я стал учиться экстерном", - подтвердил Шафаревич. "Да и вообще, школу я окончил не бог весть как…". Это и видно по всем писаниям школьного двоечника. В школе мне тоже разрешили учиться экстерном, но на Мехмате МГУ я учился лучше".
Слабая развитость интеллекта, очевидно, связана с тем, что "гениальный" Шафаревич проскочил экстерном основные курсы университета, не без помощи могучего покровителя, и почти сразу же получил учёную степень кандидата математических наук в самом начале войны с фашистами. Журналист А. Охомцимский в статье о покровителе Шафаревича из семейства потомственных научных сотрудников с нерусской фамилией Делоне, сообщил, что "осенью 1941 года Борис Николаевич потратил немало сил, чтобы освободить 18-летнего Шафаревича от мобилизации на рытье противотанковых рвов на основании его исключительного таланта". "Я помню, что Борис Николаевич Делоне (он был довольно необычным человеком и не возился со мной особо – у меня было много учеников, и я их воспитывал совсем по-другому) ради меня пошёл, как я потом понял, «на преступление»: брать книги из библиотеки Стекловского математического института". Возможно, Борис Николаевич Делоне и был тем самым высокопоставленным учёным, который обеспечил "блестящую" карьеру своему ученику. Знакомству с Делоне Шафаревич обязан "тогдашнему декану факультета Льву Абрамовичу Тумаркину (его студенты звали «Лев Арапович»)", о котором сам Шафаревич сообщил: "На меня повлияло в этом отношении одно лицо – он направил меня сдавать аналитическую геометрию Борису Николаевичу Делоне". Евреи, как обычно, находят и поддерживают самых отъявленных антисемитов.
Делоне же направил исследования своего ученика в русло теории алгебраических чисел, в духе знаменитой книги Гаусса «Труды по теории чисел». "Вы закончили Мехмат МГУ экстерном за 2 года? - спросил Демидович.  Шафаревич пропустил вопрос мимо ушей, то есть, подтвердил, да, за два года. "Вам приходилось писать курсовые? - Да нет, курсовых не было…". После начала войны с фашистами Шафаревич попросил у руководства Университета справку на эвакуацию и вскоре осенью 1941 года молодой Шафаревич отбыл в город Ташкент, где с его же подачи "воевали" одни евреи, затем переехал в Ашхабад и Казань.   
Согласно сообщению Википедии, основные труды Шафаревича посвящены алгебре, теории чисел и алгебраической геометрии. В теории алгебраических чисел он нашёл самый общий закон взаимности степенных вычетов в полях алгебраических чисел. Описание научных работ Шафаревича не дают представления о реальной ценности его трудов в области математики. Очевидно, кроме теоретических поисков и происков эти работы никакого практического или побочного значения для других дисциплин не имеют, а заниматься во время смертельной войны с врагом теоретическими изысками без практической возможности использовать их для нужд военного времени было огромной роскошью. Позволить себе такую вольность евреи никогда бы не посмели, да и сами себе не позволили. Интересно, какова оказалась бы ценность работы 19-летнего юнца, если бы фашисты вошли в Москву. Во всей этой истории очень много белых пятен.
Перед самой войной Борис Николаевич сказал Шафаревичу: «Знаете, вы не читайте алгебру, геометрию, а читайте книжку Чеботарёва «Теория Галуа». Я попробовал читать её летом, но я ничего в ней не понимал. Даже когда аспирантом я поехал в эвакуацию сначала в Ташкент, а потом в Ашхабад, он прислал телеграмму: «Присылайте Шафаревича, я готов взять его членом семьи». Ничего конкретного из своего прошлого Шафаревич уже не помнил. Поэтому на вопросы отвечал неуверенно. Демидович спросил академика: "А в одном справочнике я прочитал, что Вы стали кандидатом наук в 19 лет – это верно? - Да, наверное, так. - То есть, в 1942 году или 1943-м? - Да, где-то так. Моим руководителем в ней был Александр Геннадьевич Курош". Слова "руководителем в ней" напоминают размышления Шафаревича по поводу античности.
Трудно догадаться, каким образом 19-летний молодой человек во время войны мог заниматься "общим законом взаимности степенных вычетов в полях алгебраических чисел". Были ли нужны эти разработки воюющей стране, и могли ли они дать какую-либо  пользу стране? Скорее всего, о значимости своих работ все математики, из-за профессиональной солидарности, говорят эзоповым языком, хотя никакого прикладного значения эти изыски иметь не могли, тем более для страны, страдающей под сапогом фашистов. Имея реальное представление о том, как в России легко даются высокие научные знания русским абитуриентам, можно предположить, что Шафаревич ничего путного для математики не сделал. Сомнения в научной ценности вызывают не только абсолютная бездарность работ в области публицистики, в его публичных высказываниях, но и неадекватность мышления для обычного человека. Для Шафаревича российская история представляется в виде нечленораздельной бормотухи, протекающей под огромным влиянием нескольких десятков евреев, превращённых им в злодеев мирового масштаба независимо от результатов деятельности. История огромной страны со стомиллионным населением как бы оказалась на привязи у малограмотных нескольких десятков евреев. Такой вздор не в каждом сумасшедшем доме можно услышать.   
В 1942 году в узбекском городе Ашхабаде 19-тилетний Шафаревич защитил кандидатскую диссертацию. Интересно, кто мог в 1942 году присутствовать на защите диссертации Шафаревича, кто принимал решение, кто были оппонентами и писали рецензии? Очевидно, всё это проделал один из двух человек - Б. Делоне или А. Курош. Невозможно найти точной даты защиты диссертации, и кто при этом на ней присутствовал. "Мне даже Михалёв говорил, что нашёл где-то в кафедральном архиве мою кандидатскую диссертацию, аккуратно написанную ручкой". Из этой фразы Шафаревича следует, что диссертация, которую читали, возможно, один-два человека, существует в рукописном виде и в единственном экземпляре. Они-то и вынесли решение о её "научной ценности". На вопрос о составе Учёного Совета и где он состоялся, Шафаревич ответил невнятно: "Да вы знаете, собрать кого-то на Совет было не трудно, потому что было мало, кого собирать. Это было ещё в Ашхабаде". То есть, фактически, никакой научный Совет не собирался, как не было никакого обсуждения "научной" работы. Замечу, что частица "не" в причастии "нетрудно" пишется слитно. Больше о своей кандидатской работе Шафаревич ничего не мог вспомнить. В 85-тилетнем возрасте можно многое не помнить.
После защиты кандидатской Шафаревич продолжал заниматься в аспирантуре, а с  1944 года стал преподавателем МГУ. "После кандидатской я переехал из университета в академию. Университет был сначала в Ашхабаде. Но потом старенькие профессора стали быстро умирать, и было решено перевезти всё в более мягкий климат – в Свердловск. Так вот, уже из Свердловска я переехал в Казань, где находился Стекловский математический институт, и сделался его докторантом". Оказывается, в Свердловске климат был "мягче", чем в Ашхабаде! Кто же решил судьбу следующего этапа научной карьеры Шафаревича в 1946 году, когда он получил научную степень доктора математических наук? "Помню, что моими оппонентами были Дмитрий Константинович Фаддеев и Анатолий Иванович Мальцев, ныне уже покойные. А третьим оппонентом был Николай Григорьевич Чеботарёв", - вспомнил Шафаревич. Тот самый Чеботарев, читать книжку которого "Основы теории Галуа" рекомендовал Делоне, который много лет дружил с известным математиком. "Во время войны был эвакуирован в Казань, где Чеботарёв жил во время войны. Там мы и стали хорошими знакомыми. Потом он был моим оппонентом докторской диссертации". Ещё бы, к казанскому учёному приехал молодой аспирант, который написал работу на основании книги самого Чеботарёва! К тому времени Чеботарёв был известным математиком, с началом войны пытался добровольцем уйти на фронт, однако был оставлен в тылу, где занимался исследованием вибрации стволов морских орудий при выстреле. С 1945 года Чеботарёв стал директором Казанского физико-технического института АН СССР, создал алгебраическую школу в Казани. Такая деятельность реального учёного может вызвать только уважение. Чеботарёв умирает в возрасте 53-х лет в 1947 году после тяжёлой операции.
Шафаревич подробно вспоминает, как произошла встреча с Чеботарёвым. "Николай Григорьевич тогда написал мне письмо, что всё это он уже забыл и что не сможет разобраться в моей диссертации, если я не приеду к нему и не расскажу её ему сам. (Так что вы, читатель, понимаете, в каком состоянии находился сам Чеботарёв, ожидая такого аспиранта. - В. О.) Я приехал в Казань, остановился в какой-то гостинице. Он попросил немедленно прийти к нему. Я пришёл к нему. Он сказал, что я, конечно, должен жить у него, а не в гостинице (такой у него был стиль, барский, что ли). О моей же диссертации мы так и не разговаривали, кроме как в последний вечер. Он тогда сказал: «Ну, вот теперь пора, завтра вы улетаете, так что расскажите, что у вас здесь за диссертация». Я ему стал рассказывать, и когда дошёл до последней части, то он сказал: «Ну, эта часть, наверное, не существенная» (так написано в письменном отчёте после   интервью - В. О.). Я ответил: «Конечно, не существенная», хотя там, как раз, решалась проблема, которую он когда-то сам поставил. В итоге он написал на неё вполне удовлетворительный отзыв". Фактически, этот отзыв Чеботарёва при весьма странных обстоятельствах и открыл Шафаревичу дверь для получения высокого научного звания со всеми вытекающими последствиями. Навряд ли Чеботарёв понимал, какую услугу он оказал математической науке России.
Странно, что Чеботарёв посчитал несущественной ту часть диссертации, которая, по мнению Шафаревича, составляла главное достоинство. Хотя сам Шафаревич, в порядке лести, тут же согласился с мнением математика. Эти главные противоречия в оценки частей реферата вызывают подозрение, что Чеботарёв не успел даже осмыслить содержание работы Шафаревича, да и вообще им не интересовался. Очевидно, главную роль для отзыва сыграл психологический фактор - приезд льстивого аспиранта в Казань. Какой рецензент не оценит подобный поступок положительно! Странно, что Чеботарёв не обратил внимания на возраст Шафаревича и его страсть заниматься рядами цифр во время кровавой войны. Встреча в Казани происходила в 1944 году, а защита докторской диссертации состоялась в 1946 году. С этого времени Шафаревич начинает работать сотрудником Математического института им. В. А. Стеклова АН СССР в течение 65-ти лет.
На вопрос Демидовича о Д. Сахарове, оказались ли его идеи "позитивными для нашей страны или его «заносило», убогий Шафаревич дал самую отрицательную характеристику выдающемуся учёному и человеку: "Вы знаете, его образ представляется мне как образ русского юродивого, который болеет душой и ругается грешному миру, как писали о юродивых. Его травмировала любая несправедливость, не важно, касалась ли она десятков миллионов раскулаченных или одного какого-то человека, которому не разрешают уехать за границу. Поэтому, я думаю, как образ он, конечно сохранился. Его влияние на общество было очень большим. То есть, на то, что называется обществом или общественным мнением, что ли. Но, по-видимому, он не способен был почувствовать, что является положительным явлением, а что нет, он чувствовал только то, что противоречило его ощущению справедливости". И этот безграмотный лепет "ругается грешному миру" так называемый академик, идеи которого являются пагубными для существования многонационального государства и у которого вообще нет и не могло быть в сознании такого сложного понятия, как справедливость. 
Чтобы представить облик русских учёных, которые остались довольными и весьма удовлетворёнными интервью с учёным хулиганом, приведу одно важное сообщение Демидовича: "Вот тут я позволю себе отвлечься на историю. Недавно я с любопытством прочёл Вашу книгу «Трёхтысячелетняя загадка» о «еврейском вопросе». Но я хочу спросить Вас о другом: не считаете ли Вы что для России не менее важно осмыслить и, так сказать, «русский вопрос»? Помимо того, что Демидович ничего лживого, отвратительного в книге Шафаревича не заметил, он увёл академика совсем в другую сторону. Вместо слова "с омерзением" Демидович применил нейтральное - "с любопытством". Ответ Шафаревича позволяет ещё раз заметить полную неадекватность  мышления: "Ну, знаете, здесь есть принципиальная разница: русские не живут среди какого-то другого народа. Свою страну им, начиная с десятого века, нужно было очистить от леса, распахать, а уже потом появилась в ней какая-то культура. Так что в этом смысле русские играли здесь другую роль". Как обычно, Шафаревич не слышит вопроса и отвечает совсем на другую тему. Ведь его спросили о "русском вопросе", а он отвечает о какой-то другой роли, как будто другие народы не прошли свой путь освоения территорий, на которых они жили. Ему важно, видимо, отметить, что евреи якобы пришли в Россию на всё готовое. Он, конечно, понятия не имеет, что не евреи пришли к русским, а Россия отняла  у Польши земли, на которых еврейское население проживало около тысячи лет. Тем не менее, евреи поехали в Новороссийскую область осваивать земли, как только им разрешили. Как была организована эта затея и чем закончилась, - в следующий раз. И снова, как у Райкина: Шафаревича спросили о колёсах, а он продолжает бубнить о шинах. \"Русский вопрос", которым Шафаревич должен был бы заниматься в первую очередь и всю жизнь, остался висеть в воздухе. Он его явно не интересовал.
До чего же русские антисемиты разных эпох и уровня образования мыслят совершенно идентично, используют одни и те же фразы. В связи со многими утверждениями Шафаревича невольно вспоминается письмо А. Куприна писателю Ф. Батюшкову от 18 марта 1909 года. Вот о чём сто лет тому назад Куприн писал Батюшкову: "Все мы, лучшие люди России (себя я к ним причисляю в самом-самом хвосте), давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаем это, но во сто раз ужасней то, что мы об этом только шепчемся в самой интимной компании на ушко, а вслух указать никогда не решимся. Можно иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея!?" Куприн будто бы боялся евреев, писал гадости Батюшкову даже втайне от общества, пугаясь всеобщего осуждения. Видимо, понимал, что совершает нечто предосудительное и неприемлемое для нормального общества. Оказывается, Куприн и другие писатели "бежали под хлыстом евреев" в то время, когда евреи были абсолютно бесправными, не могли, за небольшим исключением, жить в большинстве городов империи, и в то же время, со слов Куприна, обладали огромной властью. Что Куприн мог отнять у евреев, не имеющих прав? Способности и энергию отнять было не в силах писателя. Он мог оклеветать евреев, стократно усилить их возможности и превратить в истериков, чтобы, не дай Бог, евреи не взялись за Куприна так же остервенело, как он писал о них.  Шафаревич и ему подобные более двести лет поносят евреев вслух, во сне и наяву, однако в то же время подсознательно понимают, что занимаются противоправной деятельностью, потому и бояться публичности своей писанины.
  В отношении учёных титулов Шафаревича наиболее принципиально поступили американские учёные, которые 16 июля 1992 года, то есть более 20 лет тому назад, направили русскому академику удивительно вежливое письмо следующего содержания: "Уважаемый Академик Шафаревич: Мы обращаемся к Вам, выдающемуся иностранному члену нашей Академии, высказывая единогласное мнение всего совета Национальной Академии Наук, чтобы сообщить наше полное неприятие (aversion) Ваших антисемитских сочинений, содержащихся в книге «Русофобия», перевод которой был сделан специально для нас.
Более того, нам сообщили, что в Институте Стеклова имеется очень небольшое количество (или совсем отсутствуют) еврейских учёных, хотя широко известно, что многие из выдающихся математиков России – евреи. Трудно не выразить сомнения в том, что такое положение в институте возникло из-за дискриминационной практики хорошо известного предыдущего директора-антисемита, которая продолжается и при теперешнем руководстве.
Национальная Академия Наук является организацией, которая постоянно придерживается принципа неприемлемости дискриминации любой личности на основе расы, пола или религии. Использование Вашего положения в институте для антисемитской пропаганды, как следствие Вашего мнения об их влиянии на российское общество, не только предосудительно, но и нарушает принципы нашей Академии.
Если «Русофобия» правильно представляет Ваши взгляды, и если наша информация о составе секции алгебры в институте им. Стеклова отражает Ваше влияние на процессы приема на работу и назначения, прошу рассмотреть возможность  дальнейшего продолжения Вашего членства в Национальной Академии Наук". Письмо подписали: Франк Пресс, Президент, и Джеймс Б. Вингаарден, секретарь по иностранным делам. Так завершилась номинальная карьера академика в Америке, но в России она всё ещё продолжает тлеть. Фактически, Шафаревичу в очень деликатной форме было отказано в членстве Американской Академии наук. Академики Штатов посчитали звание академика несовместимым с безмозглым антисемитизмом.
Совет Американского математического общества также выпустил специальное заявление, в котором выразил своё «осуждение антисемитских работ И. Р. Шафаревича». В ответ на обвинения Шафаревич ответил, что они являются "бессмысленными и наглыми. Поскольку он никогда не просил избрания в Академию, то вопрос о его дальнейшем членстве - это внутренняя проблема самой академии".
В комментариях по поводу интервью Шафаревича в 2008 года замечательно написала Фира Карасик: "Как Маяковскому наплевать на мраморную слизь, так мне наплевать на выдающиеся заслуги Шафаревича в математике. Он - человек с темной душой, я бы рядом побрезговала с ним стоять, не то, что интервью у него брать". Согласен полностью, тем более что само интервью так же бездарно, как и сам учёный Шафаревич, а его "выдающиеся заслуги" являются не более чем мыльным пузырём.
Приведённые материалы расследования, связанные с определением причин невежества и низкого уровня интеллекта провинциала из Житомира, всё же не позволяют прийти к аргументированному выводу по поводу происхождения антисемитских взглядов академика. Весьма скудные сведения о родителях, полное отсутствие каких-либо данных о ближайшем окружении Шафаревича - жене, родственниках, знакомых, друзьях, сослуживцах по институту им. Стеклова, о студентах, которые слушали его лекции по алгебре, - не дают достаточных сведений для окончательного заключения. Возможно, начальные зёрна враждебного отношения к еврейскому народу были посеяны в семье и в школе, они существовали в той антисемитской обстановке, которая господствовала в стране. Когда Сталин перестал дышать, Шафаревичу исполнилось почти 30 лет, он уже был наделён высокими научными званиями и почестями. Можно не сомневаться в том, что сталинский режим, в котором так преуспел Шафаревич, дал ему основной толчок развития в антиеврейском направлении.
При всём многообразии и изощрённости русских специалистов по еврейскому вопросу, Шафаревич является самым крайним, самым одиозным с точки зрения убожества, примитивности мышления и безобразной фальсификации источников. Шафаревич - это русский позор, позор всей научной элите страны, предел человеческой подлости, до которого вообще может опуститься двуногое существо в эпоху великих технических достижений и небывалого развития средств распространения информации. Шафаревич - это динозавр ледникового периода. Трудно до конца понять, какие силы вытолкнули этого "учёного" на тонкий лёд национальной вражды при отсутствии элементарного багажа знаний, общепринятых моральных принципов и при самом низком уровне развития личности. Казалось бы, вполне успешная научная карьера при отсутствии еврейских конкурентов, вряд ли могла породить подобное чудовище. Только фраза из письма американских академиков об антисемитской обстановке в институте имени Стеклова, в которой варился Шафаревич почти всю "научную" жизнь (65 лет!), может пролить свет на обсуждаемый вопрос. Очевидно, в институте свил змеиное гнездо такой антисемитский гадюшник и правил бал такой махровый антисемитизм, что именно он воспитал и подтолкнул Шафаревича на скользкий лёд вражды к целому народу. Подтверждением этого вывода является отсутствие каких-либо материалов на Интернете от имени руководства или сослуживцев института с осуждением антиобщественной деятельности питомца в течение 65-ти лет. Это означает, что эти люди одобряют или не возражают против антисемитской риторики ссучившегося Шафаревича. Можно сказать и нелестные слова в адрес огромного коллектива математиков страны, многие из которых запачкались антисемитизмом, как унитаз после испражнений. Эти сова относятся к тем, кто хвалит Шафаревича или не высказал  в его адрес ни слова осуждения.
Приведённые примеры мышления Шафаревича ставят под сомнение статус автора как большого учёного. Книги Шафаревича свидетельствуют о том, что их автор не имеет навыков научной работы, совершенно не умеет доказывать свою точку зрения, собирать и систематизировать данные, чтобы на их основании делать какие-либо выводы. Одна декларация каких-то утверждений неспособна ничего подтвердить. Любая учёность должна подкрепляться хотя бы наличием проблеска ума и элементарной порядочности. Ничего подобного в рассуждениях аморального Шафаревича обнаружить невозможно. Его лживые выдумки настолько примитивны и вздорны, что постоянно возникают сомнения не только в самом научном статусе, но и в психическом состоянии академика. Размеры ненависти в сознании этого человека поражают воображение. Это какой-то орангутанг в русской действительности. 

ВЛАДИМИР ОПЕНДИК