Люська. Нравы московской Чудовки. Глава 23

Глава 23

День у Люськи начался скверно: стали часы. Испугавшись, она приложила их к уху, потрясла и снова приложила – так и есть: механизм замер. Безобразно выругавшись, она швырнула часы на трельяж и перевела глаза на Полинку.
— А чего ты — на меня-то?! — возмутилась та. — Я их брала что ль? — смягчившись, посоветовала:
— Ступай к Кручёному! Он сегодня как раз в ночную работает — живо наладит.
— Не пойду, иди сама!
— С меня он много возьмёт, дура… а с тебя…
Люська снова приложилась к часам и выругалась ещё грязнее.
— Да будет тебе лаяться-то! — Полинка покосилась на бесшумно игравшую в уголке Оленьку.
— Лаяться? — огрызнулась Люська. — Таракан проклятый! Дерьмо какое-то привёз, трёх месяцев не ходили. «Американ-ские»! «Американские»!.. Вот что я теперь надевать буду — так хорошо к короткому рукаву!
— Сходи, — настойчиво повторила Полинка, — не ломайся. Ты ему сейчас как раз очень нужна: они с Дашкой Таракана всё никак не уломают. Вчера спрашивал: «А что это твоей Люсеньки не видать? Зашла бы, дельце есть…»
Люська задумалась: «Ах, вон как! В таком случае можно еще, пожалуй». Взглянув на себя в трельяж, откуда на неё сверкнули из-под тонких изогнутых бровей злые глаза, кокетливо поправила упавший на лоб локон. «Хороша, чертовка, хороша!» — оттаивая, самодовольно подумала она. Презрительно фыркнула: «Ну, Кручёный, кому ж первому напиться-то пришлось!..»
«Что ж, сделаем вид, будто ничего не произошло… а то завтра вечером в ресторан с Котиком наметили. Будут его дружки, то да сё… и вдруг — такая авария!..» Она опять выругалась, но уже про себя.
Люська раздражённо взглянула на часы и сказала, накидывая на плечи шубку:
— Ладно, чёрт с тобой, пойду уж к твоему Кручёному!
— Иди, иди, — обрадовано закивала Полинка. — Да кстати спроси, как там у них с комбинатом-то? Налаживается?..
Долго не открывали дверь. Потом в глубине квартиры послышались глухие звуки швейной машинки и уж только после этого звякнул массивный крюк, и дверь слегка приотворилась. «Работают! — ухмыльнулась Люська. — Трудовой элемент! Ах, сволочи!»
— А-а, ты… — не умея сдержать радости, проговорил Кручёный и отворил дверь ещё чуть-чуть — шире никогда не открывал, мало ли что. — Заходи! Ты одна?.. — и он снова тщательно запер дверь, когда Люська протиснулась.
Из-за машинки выбиралась Дашка и смотрела пытливо. В комнате, кроме неё и Кручёного, было ещё трое: Валерий и два паренька в школьной форме. Валерий вспыхнул при виде Люськи.
— Ну, ладно, всё поняли? — обратился к ним Кручёный.
— Всё, дядь Саш! — дружно ответили школьники.
— Понял, — хмуро подтвердил Валерий и, мрачно посмотрев на своих подручных, встал со стула.
Кручёный вышел из комнаты, чтобы их выпустить. «Паук, настоящий паук, — подумала Люська, провожая его взглядом, — даже мушат ловить стал!»
— А ты всё хаясеес, — завистливо оглядывая Люську, ласково пропела Дашка.
— А чего ж нам!
— Каяева! Совсем — каяева! — Дашка оглянулась на дверь. — Я на днях видия тебя с одним! Опять загуяя?..
«Собака! — выругалась про себя Люська. — Уже пронюхала!» Нахально повела плечом:
— Опя-ать!
— Ну и пьявийно, ну и пьявийно!..
Вошёл Кручёный, подозрительно оглядел обеих и потёр руки:
— В самый раз, в самый раз ты пришла. Садись! — сказал он Люське, будто ничего такого между ними и не было.
— Спасибо — небось, не надолго к вам! — мигом определив тон, каким следует разговаривать, насмешливо отозвалась она.
— Чего надо?
— Лёшка Таракан артачится, — поняв, что дипломатии не место, сразу без вступления начал Кручёный. — Не желает с нами работать
— А я-то здесь причём?!
— Ну-ну, уж это ты брось, — нахмуриля Кручёный. — Знаю, только ты и можешь наставить его на путь истинный. — Он пристально посмотрел Люське в глаза, смутив её этим своим взглядом.
— В общем, постарайся, пожалуйста, — во как шофёр нужен! — и он провёл ребром ладони по горлу. — Солидное дело горит!
— Она постаяется, постаяется, — многозначительно подмигнула Дашка. — Так я говою, каяева?..
Теперь Люська пристально посмотрела на Дашку: «У, лярва! Думает, зацепила меня…» Но, вспомнив, что и мать серьёзно заинтересована в этом «солидном» деле, переборола неприязнь и кокетливо спросила:
— А что я от этого буду иметь?
Кручёный, поняв, что отношения налаживаются, и теперь всё должно быть в порядке, по-хозяйски похлопал её чуть ниже спины:
— Не пострадаешь!.. Не обидим!
— Ну, если только так, — игриво отстраняясь, покачала плечами Люська, — тогда попробую!
И она протянула часы:
— На-ка, посмотри, что с ними.
— Оставь.
— Нет, при мне.
— Да оставь!..
Кручёный разбирался в часах не больше, чем сама Люська. Часовое дело ему было необходимо, как Дашке портняжье — для ширмы, чтоб в глаза не бросалось, что много посторонних в подвал ходит. Он храбро принимал в починку часы всех систем и в тот же день переправлял знакомому часовщику, который и не подозревал, что тот работает его руками. Случалось, что терпел и убытки. Но уж зато ширма была верная, и знала о ней одна только Дашка. Осторожен был Кручёный! С детских лет строго придерживался милого правила: «Меньше болтаешь — покойней живёшь!»
— Оставляй, оставляй! Чего боишься-то? Завтра к вечеру и занесу!
Выхода не было, приходилось Люське соглашаться. Кручёный небрежно оглядел часы.
— Это что… которые Таракан привёз что ли? — спросил он ревниво.
В дверь постучали. Дашка поспешно уселась за машинку, застрочила.
— Сделаю, сделаю, дорогая. Не беспокойся! — повышая голос, снисходительно заговорил Кручёный и выпер Люську в полутёмную переднюю. — Сию же минуту засяду за них! — он откинул крюк, и мигом сползло с его лица напряжённое выражение: за порогом стоял Валерий.
— Ты чего?..
— Не могу, — глухо промямлил тот.
Люська задержалась, с любопытством вглядываясь в красивое лицо юноши… Но в планы Кручёного не входило знакомить её со своими делами. И он сухо попрощался с нею, красноре-чиво показывая, что она — лишняя. Пригласив Валерия, плотно затворил дверь. Но и после этого он не проронил ни слова, а терпеливо дождался, когда гостья выберется из подвала.
— Ну, что такое? В чём дело?.. — зашептал он неприязненно.
— Не могу. Совесть не позволяет. Она же… любит меня! Кручёный демонстративно отошёл на шаг и насмешливо окинул юношу уничтожающим взглядом.
— О совести заговорил, князь Мышкин? Да? Не позволяет… пить-гулять на мои денежки, подарки шикарные делать девочкам, долгов не отдавать — позволяет?..
— Александр Петрович…
— «Александр Петрович»! В общем — так: не можешь провернуть этого пустяка, валяй, как хошь! Но чтоб через двадцать четыре часа ноль-ноль минут мои денежки были вот на этом столе! — он указал в отворённую дверь комнаты. — Ясно?!
— Ясно… — после некоторой паузы еле слышно ответил Валерий и снова вышел за дверь.
Проводив Валерияв взглядом, Кручёный лязгнул запором. «Сопляки — без няньки ни на шаг!» Он вспомнил, как ему сказал однажды Цыган, отправляясь на дело: «Миленькая у тебя работёнка, дорогой — не пыльна, но денежна!»
«Миленькая — попробовал бы сам! Этому укажи, того научи, тех за ручку доведи! А с каждым днём работать становится всё тяжелее. Не тот народ стал, уже не так просто обмануть. Со всех сторон смотрят. Бывало у одного тащишь — все молчат. Теперь же — только попробуй!..» — Кручёный досадливо сплюнул…
«Какое золотое дело на корню гибнет. Всё улажено, всё настроено, нет только своего шофёра!» — он снова сплюнул, вспомнив, как неделю назад завалилось сразу пять человек: вскрыли магазин… нагрузили машину, — «Ну, что ещё надо?!» — а вот отъехать не удалось — сцапали…
«Миленькая работёнка»! — входя уже в комнату, с досадой повторил он про себя, взглядывая на мать.
— Севой-то он ваятийся-то? — насторожённо спросила та.
— Трус — вот и воротился! — рыкнул Кручёный. «Что и говорить — не те, не те времена... другие ребята пошли: не пьют, не курят даже!.. Вот и этого, если б не Надька-приманка, разве затащить?!» Кручёный вздохнул и понуро побрёл из комнаты, бросив от двери:
— Пойду к голубям… покормлю.
Голуби были единственным занятием, за которым он отводил душу, забывая обо всём. Да и доход они приносили немалый. Никто во всей Москве не знал секрета, как организовать охоту, чтоб из стаи никогда и ни при каких обстоятельствах ни одна птица не откалывалась, а только к себе чужих приманивала.