История Одного Андрогина. 28 Глава

XXVIII Глава

Париж
1992 год

- Я приехала сюда осенью 1990 года. На одной из фотовыставок я встретила Оливье Жипама. Он сказал, что хочет стать моим менеджером. Предложил мне контракт, сказав, что ни одна модель на данный момент не имеет такого гонорара. Я согласилась. Я знала, что мой уровень не городские фотовыставки и не журналы с подземного перехода. Я выше этого. Поэтому шесть нулей в контракте вполне устроили меня. Они лишь подтвердили мою гипотезу.

Начало было ужасным. В детстве я жила кое-какое время в Париже. Но приехав сюда, будучи более зрелой, я осознала всю жестокость этого места. Париж – на самом деле никакой романтики. Чтобы не говорили глупые туристы. Они приезжают и уезжают. Они ничего не понимают. Они не видят той саванны, которая здесь. Ты или лев, или антилопа. Здесь все охотятся и прячутся друг от друга. Я всегда сюда стремилась и воспринимала данный город как обитель. Не смотря на то, что мой любимый город - Лондон. Париж никогда не ждет тебя с распростертыми объятиями. Если у тебя есть контракт, или ты личная шлюха президента, то это еще не значит, что тебе не нужно стараться. Здесь нужно лезть из кожи вон, чтобы держаться на плаву. Столица моды, мать твою!

Еще два года назад я была готова лопнуть от успеха. Я думала, что знаменита, мне все будут лизать пятки. Но это лишь земля, по сравнению с нынешним небом. И я думаю, что это не предел для меня. Нет планки совершенства. Когда кажется, что ты уже так близок к этому небу, или ты уже в нем – стремись дальше, в космос. Нужно стать самим космосом. Для всех.

Тогда я была недоделанной звездой-гермафродитом. В первый же день работы на модный дом я поняла всю жестокость данного мира. Каждая модель была готова растоптать меня на почве сексизма. Я знала, что дело в моей голове, а не в головке. Поэтому и держалась. Здесь главное – терпение. Каждый дизайнер, директор, модельер – каждый из них восхищался моей работой. Они ценили меня как алмаз. Мои же коллеги были нефтью. Они могли лишь отшучиваться по поводу моей гендерной принадлежности. Или ее отсутствия. Они не работали. Они опускали себя ниже плинтуса. А я терпела. Мне было больно за себя и за тех, кто не вписывается в рамки общества. Ненавижу сексизм. Пусть люди выглядят, как хотят. Маскулинно, фемининно, андрогинно – как угодно. Пусть отличаются друг от друга. Ведь на то мы и люди, а не копии друг друга.
- Именно поэтому вы сорвались? Данный вопрос волнует вас больше всего?
- Не знаю.
- То есть, вы не осознаете почвы своей проблемы?
- Вы психолог! Вы мне и скажите! Я вообще не знаю, что я здесь делаю! Если бы мой менеджер не отправил меня к вам…

Ева, сидя на роскошном желтом диване, давила очередную выкуренную сигарету в черной пепельнице. Ее длинные светлые волосы спадали с плеч на ее хрупкие колени, крепко прижатые друг к другу. Женщина напротив – типичная французская брюнетка средних лет с короткой стрижкой и карими глазами. Они общались по-французски. Ева, все также сгорбившись над пепельницей, крикнула:
- Черт, Сисиль! Принеси мне пачку сигарет!

В комнату вошел крепкий, широкий помощник, лютый на вид, но покорный своей работодательнице. В его компетенции было угождать Еве в любое время и везде.
- Возьмите, мадемуазель Адамс. – сказал он, протянув готовую пачку сигарет.
- Можешь пропасть, пока не позову! – сказала Ева, взяв ей данное.

Торопясь, будто не терпя, Ева тут же открыла пачку и подкурила доставшуюся сигарету. Закинув ногу на ногу, она приняла более спокойный вид, облокотившись на спинку дивана.
- Вы замечали за собой тот факт, что вы слишком много курите?! – спросил психолог.
- Я курю, когда нервничаю. В любой другой момент я могу отказаться от этого. – невозмутимо сказала Ева.
- Даже сейчас?
- Я же сказала, что я нервничаю.
- Почему вы нервничаете?
- Слушайте, откуда мне знать? – снова с недовольством стала говорить Ева, - Вы сказали мне, чтобы я рассказала вам все подробнее. Я рассказала, что смогла. Что еще вы от меня хотите? Какого хрена я здесь делаю?
- Успокойтесь, Ева. Мы пытаемся решить вашу проблему…
- У меня нет никаких проблем!
- Нет, есть. Вы расстроились, Ева. Вы своевольно ушли с показа. Вопреки собственным профессиональным убеждениям. Это не свойственно вам. Расскажите мне, что именно произошло с вами. Тогда я смогу помочь вам.
- Вы в той же структуре, что и Жипам?
- Разумеется.
- Извините, но вам не придется отчитываться перед ним.
- С чего вы взяли, что я буду отчитываться перед мсье Жипамом?
- А как же? Вы с ним одной упряжки, видимо.
- Ева, я – психолог. Я не модельер и не ваш менеджер. Я врач и у меня существует врачебная этика. Все то, что вы мне расскажите, останется между нами. Я здесь, чтобы помочь вам, а не мсье Жипаму. Ваше недоверие ко мне не уместно, Ева.

Ева молча курила, глядя на женщину напротив, и размышляла. Сделав пару затяжек, она сказала:
- Хорошо. Что именно вы хотите узнать?
- Во время нашей беседы, вы акцентировали свое внимание на своей двуполости. Данная проблема…
- Проблема? Это не проблема для меня! Это мое преимущество! – перебила Ева с гордым видом.
- Извините. Вы считаете это своим преимуществом?
- Да.
- Почему вы так считаете?
- Как это «почему»? Благодаря этому я добилась признания и славы. Мой образ становится образом культуры. А все то дерьмо, направленное в мой адрес, лишь содвигает меня действовать.
- Понятно. Тогда у меня такой вопрос: Вам легче идентифицировать себя как женщину? Или как особь бесполого происхождения?
- Не знаю, какое это имеет значение. Я вне гендера. Я размываю его границы. Я что-то вроде современного Иисуса Христа, который стоит на Парижской голгофе и кровоточит своими словами: «Все свободны! Нет дискриминации! Нет мужских и женских имен! Я – ваш идеал! Я и Ева, и Адам в одном теле! Я – идеал!».
- Ева Адамс – настоящее имя?
- Настоящее.
- То есть, так вас звали при рождении?
- Нет. При рождении мне было дано другое имя.
- Какое? Если не секрет?
- Секрет. Это не касается темы нашего разговора.
- Возможно, имеет. Вы не хотите разговаривать о детстве. У вас явный комплекс, связанный с вашим детством.
- Я не хочу о нем говорить.
- Тогда мы не сможем ничего добиться.
- Тогда вы плохой психолог. И мне у вас делать нечего.

Ева показательно потушила сигарету в пепельнице и встала с дивана, направляясь к выходу. Психологу стало ясно, что Еве надоело все это, и что она не раскроет свою душу ни под каким предлогом. Ей хотелось лишь обезопасить Еву от того, что она успела разглядеть в ней. И она успела крикнуть Еве, открывающей входную дверь, дабы покинуть эту комнату:
- Постойте, Ева! Я должна вам кое-что сказать!

Оставшись в дверном проеме, Ева глянула через плечо и сказала с важным видом:
- У вас 30 секунд.

Время пошло. Женщина не стала тратить время.
- Я должна сказать вам это, Ева. Чтобы обезопасить вас от собственных амбиций. Не гонитесь за ними. Они вас погубят. У вас мания величия. Вы пытаетесь убежать от чего-то, к чему-то более стоящему, как на ваш взгляд. При этом вы храните травмы детства. Они всегда в вашем уме. Вы живете с чувством долга. На самом деле же все просто. Вам нужно разобраться в себе. Кто вы есть на самом деле. Направьте эго в общество. Самовлюбленность лишь во вред. Вы чувствуете себя Господом. Поэтому и сорвались на показе. Вы боитесь, что кто-то займет только что занятое вами место. Место мнимого Бога на земле. А вам придется разочароваться в себе. Ибо только тогда вы узнаете свои маски. – говорила она с принуждением в глазах, - Но хочу уверить вас, Ева. Не бойтесь. Не бойтесь быть собой. Скажите себе правду, стоя перед зеркалом. Я знаю, вы проводите перед ним достаточное количество времени. Достучитесь до себя. И вы поймете, кто вы.

Ева выглядела задумчивой. Ее немного сбило столку такое откровение психолога. Ей нечего было сказать. Она чувствовала мелкую дрожь на своей коже, будто психолог говорил правду, и Ева узнавала себя в ее словах. Но сделав ироническую улыбку, она лишь сказала:
- Вы во истину плохой психолог. – и покинула комнату без капли эмоции.

Вытерев лицо и зачесав волосы назад после вечернего, горячего душа, Ева подошла к зеркалу в своих богатых парижских апартаментах, и стала всматриваться в свое лицо. Она смотрела так, как всегда любила это делать. Лишь некая опаска пробежала в ее взгляде, который отвечал ей в зеркале: «Это я. Это и была я. Остальное мне всего лишь казалось».
Она приложила свою ладонь к правой щеке и нежно приласкала себя. Затем, сделав довольный вид, она умильнулась. Ее губы вытянулись в сумасшедшую улыбку. Они словно засмеялись. Про себя.

Морган Роттен © История Одного Андрогина (2011-2013гг.)