1978 - 1

1978

К читателю.
Начав писать эти заметки в ноябре прошлого 2012 года, я планировал рассказать о революции в Иране, о приходе к власти аятоллы Хомейни, о том, как нам эти процессы тогда виделись.
Постепенно акценты изменились.
Вскоре я понял, что пишу о нашей жизни, о времени, которое сейчас кому-то видится, как время народного благоденствия, а кому-то преподносится, как ужасное время с «пустыми полками магазинов», на которых иногда появлялся один сорт колбасы.
Ложью является и то, и другое.
Я  не собираюсь давать широкую панораму. Не собираюсь выводить какое-то обобщающее резюме. Просто опишу тот маленький пазл, который является частицей моей биографии, как и частицей самой нашей истории; пазл, в котором только то, что видели мои глаза и слышали мои уши, чему я был свидетелем, и что сохранила моя память.
Теперь, когда главы отлежали полгода, я их предлагаю после некоторой коррекции.
Приношу извинения читателям, которые заинтересованно прочли уже эти главы в первой редакции.
Попытаюсь объяснить причину.
Я покидал Ташкент в 2000 году, будучи очень больным. Меня сопровождал 15-летний внук Ваня, который делал в поезде мне уколы анальгина.
В этом году в апреле умер мой сын. Он уехал из Ташкента двумя годами позже. В эти дни его овдовевшая жена привезла мне большую сумку старых фотографий, писем, телеграфных бланков.
До сих пор всё, что я писал, я писал исключительно по памяти. Сейчас, просматривая эти старые фотографии и телеграммы, я могу освежить в памяти некоторые ситуации, увидеть их под другим углом зрения.
Поступать я буду так: первую главу в прежней редакции я удалю через несколько дней после того, как представлю в новой редакции вторую; вторую – так же после представления третьей, и так далее. Таким образом, на моей странице постоянно будут представлены все главы, но главы в новой редакции - несколько дней вместе с прежними.
Остаётся уповать на Судьбу, чтобы она дала мне возможность закончить эту работу…

Введение.

Семьдесят восьмой год.

Предлагаемые читателю заметки – фактически мемуарные. В них я пытаюсь вернуться в 1978 год. Этот год по моему мнению, был апогеем того периода советской истории, который впоследствии, во времена Горбачёва, назвали периодом застоя.

В жизни советских людей у каждого была уверенность в завтрашнем дне. Даже на тарелках и торшерах отливалась цена в рублях и копейках. «Холодная война» уже не обещала перейти в «горячую».  Даже землетрясения в Средней Азии в этот год переживали свой минимум, отдыхали. Казалось, так будет всегда.
Но именно к 1978 году, если вглядеться в подводные течения под внешне спокойной поверхностью советской жизни, вслушаться в сигналы, ещё слабые под выгоревшей на ташкентском солнце степью, именно тогда набухли и уже были готовы взорваться бурной порослью зёрна страстей и пороков, героизма и предательства…

По случайному стечению обстоятельств в дни, когда пишутся эти заметки, идёт семьдесят восьмой год моей жизни. Но эти заметки не о моём возрасте.
Память возвращает меня в тысяча девятьсот семьдесят восьмой год, когда, состоя на службе в Советской армии, мне пришлось руководить несколькими экспедициями разведывательной маневренной группы «осназ» в туркменские субтропики, в оазис Ахал-теке, в район древней переправы через реку Атрек под названием Гудри-Олум с целью информировать советское правительство о событиях в соседней стране. В Иране бушевала революция, и шатался доживающий свой век шахский режим.
В семьдесят восьмом году уже не было той переправы, как и самой реки, от которой осталось высохшее русло. Оставалось только название – Гудри-Олум.
В 2013 году нет того шахского Ирана, как нет и страны, обеспокоенной событиями в нём – СССР; на месте позиции нашей разведгруппы давно поставили точку и спецслужбы нового Ирана.
Эти заметки – не о разведке, не о способах и методах её ведения. Они о нашей жизни, о неординарных людях, с которыми в тот памятный год сводила моя судьба.
Передо мной нет ни одной записи, оставшейся с того времени, только несколько фотографий. У меня сейчас единственный источник – моя слабеющая память.
Помещая это сочинение по главам, я назвал его ««Шамал» Джеймса Клавелла», использовав название книги известного автора и собираясь высказать своё мнение по нескольким эпизодам.
Но подсознание, моё второе «я»,  увело меня в Ташкент и Туркмению семьдесят восьмого.
Иранская революции февраля 1979 года, изгнавшая из Ирана американцев, развязала руки Советскому Союзу в Афганистане,  что, по моему мнению, явилось предтечей бурных событий восьмидесятых, афганской войны, последующего распада СССР.
Именно в 1978 году созревали и революция в Иране, и война в Афганистане.


Глава 1.

«Это рассказ о событиях, происходивших в охваченном революцией Иране в период с 9 февраля по 4 марта 1979 года. Я старался, чтобы моя история получилась как можно более реалистичной, но книга – художественное произведение, где персонажи вымышлены и многие из мест выдуманы».
(Джеймс Клавелл. «Шамал». Введение).

Где те благословенные времена, когда я, затаившись на чердаке, при свете керосиновой лампы из пролома в старой дымоходной  трубе мог запоем читать… или на уроке, прикрыв книгу учебником… или… гораздо позже, превозмогая боль, долгие недели и месяцы в госпиталях (книга была лучше всякой анестезии!); не было Интернета, не было даже телевизора, а слабенький детекторный приёмник совсем не мешал…
А теперь… да я просто разучился читать…
Вот мои домочадцы -  жена, возившая сына по врачам в Выборге, где он прописан, отстоявшая несколько очередей и намаявшаяся вконец, и дочь, отработавшая смену с четырехлетками, для которых санаторный сезон только начался, и которые ещё не привыкли к санаторскому режиму дня, спать укладываются с ором и зовом мамы, - мои жена и дочь начали, наконец, сами сопеть и похрапывать; я убираюсь на кухню и открываю книгу на закладке, изготовленной из суперобложки другой книги…
Фабула книги мне чрезвычайно интересна и близка, но события развиваются медленно, надоедают отступы о нефтепромыслах не только Ирана, но и Северного моря,  о каких-то процентах, за которые борются какие-то забастовщики, и я сам начинаю клевать носом…


На день рождения один из внуков подарил мне двухтомник (четыре книги) Джеймса Клавелла «Шамал».
Это тот самый Клавелл, который написал сценарий и снял фильм «Муха», один из первых фильмов, в ужасном качестве и с кошмарным дублированием попавших то ли в конце восьмидесятых, то ли в начале девяностых в наши допотопные и капризные видеомагнитофоны.
Внуки знали, что дарить: книга Клавелла о днях падения шахского режима в Иране и прихода к власти аятоллы Хомейни охватывала памятный для меня период.
Для меня лично 1978-1979 годы, особенно дни иранской революции, были временем моей «лебединой песни» перед уходом на пенсию. Я должен был уйти в запас в 1980 году, когда истекали почти одновременно сорок пять лет моего возраста и двадцать пять лет службы в Советской армии, – тот сакральный рубеж за которым – свобода и новая жизнь почти что с чистого листа (как тогда виделось); но в январе 1979 года я ещё не знал, что меня ждёт непредвиденное продолжение службы, путешествие с моей мангруппой под Джелалабад, миномётный обстрел и вообще запах смерти в Афганистане, облёт Афганских границ на самолёте-разведчике ИЛ-20Р, и что я уйду в запас только в 1983 году.
В 1979-1980 годы наш полк был преобразован в бригаду. Комбригом был назначен подполковник Гадалов Виктор Алексеевич, всех нас поразивший своей интеллигентностью.
В сентябре 1980 года комбриг зашёл ко мне домой. Случилось так, что моя дипломная работа при окончании академии была признана «выдающейся»* и по этой причине помещена в фундаменталку  (фундаментальную библиотеку академии), а значит, стала «рыбой»**; комбриг, учившийся в академии после меня, пользовался той работой.
Когда Виктор Алексеевич зашёл к нам, я сидел за бутылкой портвейна; к тому времени я уже прошёл «распиловку»***, ждал приказа на «дембель» и чувствовал себя «вольным казаком», которому море по колено.
Думаю, В.А.Г.  мне здорово польстил, уверяя, что без моей помощи ему никак нельзя. В то время был начальником ЛИР (лаборатории исследования радиоизлучений) и у меня был накоплен достаточный опыт и оперативника и военного радиоинженера. Наша аппаратура анализа была несовершенной, сигналы ЭВМ исследовать было фактически нечем, так как у нас не было техники обработки информации от  компьютера. В начале своей офицерской карьеры, ещё до поступления в академию, я работал помощником начальника ЛИР. Это было в начале шестидесятых. В семьдесят восьмом я застал в ЛИР фактически ту же аппаратуру. Так что  приходилось изощряться.
Когда гость ушёл, я вылил остатки «бормотухи» в унитаз и остался служить…

Но вернёмся в период «Шамала» - в февраль 1979-го.
Не зря я назвал свою работу в то время «лебединой песней»; это был успех моей группы, который оказался настолько востребованным, что нам был предоставлен прямой канал связи с Москвой****. Мы информировали правительство СССР о событиях в охваченном революционным пожаром Иране.
Значительную часть информации мы получали от телевидения Ирана.
Разумеется, у нас было определённое представление о расстановке сил в клокочущем Иране. И если я встречаю в литературе сведения, отличные от моих, я не старюсь высокомерно утверждать, что моя информация более правдива; вовсе нет, тем более что многие тогдашние оценки были деланы под ракурсом совершенно других представлений, под влиянием тогдашних убеждений и заблуждений.
Другое дело – то, что я видел своими глазами по иранскому телевидению, как сейчас говорят - в онлайне,.
В книге «Шамал» много моментов, не совпадающих с данными, заплутавшими в извилинах моего мозга. Я, конечно, понимаю, что автор при работе над романом собрал информацию, где только мог и, наверное, у него было много живых свидетелей тех событий, не говоря об источниках литературных и научных. Но и сам Джеймс Клавелл в аннотации к роману предупреждает: «Это мой рассказ не о том, как события происходили на самом деле, а о том, какими они представлялись мне в эти двадцать четыре дня…»
Сейчас я не собираюсь ни критиковать роман, ни даже проводить какую-то его разборку. Думаю, те читатели, которые возьмут в руки книгу «Шамал», не пожалеют о затраченном времени.

*) «выдающийся» - оценка дипломного проекта из ряда: «не принят» - «с практической ценностью» - «хороший» - «отличный» - «выдающийся»; только работы с верхней оценкой оставались в фундаментальной библиотеке академии, в том числе секретные (в секретном отделе библиотеки).
**) «рыба» - дипломная или курсовая работа предшественников, служащая студентам как образец.
***) «распиловка» - прохождение комиссии в госпитале перед увольнением в запас; обычно заключения врачей таковы, что эпикриз напоминает эпитафию, и можно сразу по увольнении собираться на кладбище.
****) «Прямой канал» - это «чудо» отечественной техники, когда от живой физической телефонной пары проводов, идущих от столба к столбу в юго-западных туркменских субтропиках, отключались колхозы, фермы и школы; такая линия называлась «красной» и предоставлялась армии только в годы войны; вот почему для нас было огромной честью получить в своё распоряжение «красную линию» в мирное время.

Продолжение http://www.proza.ru/2013/06/09/1041