От автора

От автора

Поэзия — Великая Тайна! Человек не может постичь её разумом. Поэзия входит в наши души и остаётся там неведомым странным путём. Никто не возьмётся объяснить это нематериальное явление конкретным, материально ощутимым словом. А если и возьмётся, то наверняка потерпит поражение. Недаром поэзия вроде бы признаётся литературой, даже преподаётся в школе как литература, но большинство философов и специалистов-гуманитариев признают её необъяснимо самостоятельным явлением, к литературе имеющим лишь косвенное отношение, поскольку творится она словом, но стоящим выше литературы, в стороне от неё, глубже её.

может какое-то разъяснение читатель найдет в моих* же словах о бесконечно великом творении царя Соломона «Песни песней». Цитирую: «Писание уподоблено Храму, а “Песнь песней” является Святою Святых этого Храма. Вся святость Храма проистекает из Святой Святых, но вход туда дозволен только первосвященнику и только раз в году после специальной подготовки и обрядов очищения. Другими словами, войти в мир “Песни песней” можно только после долгой, очень долгой предварительной духовной подготовки». Истинная поэзия и есть «Песнь песней» человечества. Потому так мало дано нам свыше истинных поэтов — их всего-то несколько десятков наберётся на всё человечество за всё время нашего существования, пожалуй, даже меньше, чем пророков. Собираясь писать о ста великих поэтах, я был вынужден покривить душой и включить в книгу ряд выдающихся рифмоплётов, поскольку ста поэтов найти не получается.

* У меня периодически спрашивают, отчего в книгах своих не придерживаюсь старой национальной традиции и не пишу о себе в третьем лице. Вызвано это современным положением дел в нашем книгоиздании. Ныне редакторы, читающие книги «свежим глазом», либо даются от издательства формально, либо под редактурой понимается вкусовое переписывание редактором авторского текста, отчего написанное зачастую теряет первоначальный смысл. Второго варианта я вообще не приемлю, а в первом случае полагаю необходимым т.н. «яканьем» подчеркнуть, что всю ответственность за текст — за все закравшиеся в него ошибки, недосмотры, корявые или неверные выражения, описки и т.д. — принимаю на себя, мой грех и лежит он исключительно на моей совести. В таком объёме информации, да ещё и собранной и обработанной одним человеком, избежать ошибок просто физически невозможно. А ещё этим «яканьем» хочу сказать, что буду искренне благодарен читателям, кто укажет на замеченные ошибки и недочёты, поскольку в электронной версии исправить их можно легко и быстро.

Не точным определением, а только чувством можем мы понять, что вот этот творец — истинный поэт, а этот сочинитель — талантливый рифмоплёт. Кстати, вот одна из печальнейших черт нашего времени — всё большее число читателей и слушателей начинают понимать под поэзией всего лишь рифмоплётство, а истина поэтического творчества, не поддающаяся математической логике, остаётся для них неуслышанным секретом за семью печатями. Всё больше и больше появляется у нас Макаров Девушкиных из «Бедных людей» Ф.М. Достоевского, восторгающихся Зулейками от Ратазяева.

В этом кроется главная сложность написания данной книги: пойди докажи, что в неё включены имена именно настоящих поэтов, а многие не попавшие, чьи имена постоянно вдалбливаются в голову современному культурному человеку (даже посредством школьной программы), всего лишь талантливые соединители рифм и конструкторы интеллектуальных построений фраз, что такие авторы имеют к поэзии лишь отдалённое отношение.

Понять истинную поэзию можно только душой и объяснить несведущему, что в данном случае речь идёт не о вкусовщине или различном понимании поэзии, но о внекритерийном факте, невозможно.

Чтобы с первой строки улавливать поэзию и отличать её от тщетного сочинительства, читателю необходима длительная практика, если угодно — тренировка слуха и чувства. Именно для того, чтобы помочь интересующимся научиться отличать и чувствовать подлинную поэзию, я и взялся за эту работу.

Передо мною стояла трудная, но весьма интересная задача — дать ориентир молодому читателю и в ещё большей мере пробующему себя в поэтическом творчестве автору, по которому он смог бы последовательно развивать в своей душе чувство поэзии. На мой взгляд, достаточно прочитать и перечитать главные произведения поэтов, о которых здесь рассказано, чтобы научиться выделять и отличать истинную поэзию из бесконечного потока рифмоплётного ремесла, зачастую бездушного, которое буквально захлестнуло современный мир.

Напомню «бородатый» анекдот.

Встречаются два одессита.

— Не понимаю, отчего все восторгаются Карузо? — говорит один. — Ведь он совершенно не умеет петь!

— Как, — удивляется второй, — ты слушал живьём самого Карузо?

— Да нет, мне Ося вчера напел…

С поэзией большинства поэтов мира мы можем знакомиться только посредством переводов на русский язык. Однако не следует забывать: любое переведённое поэтическое произведение — это только более-менее удачная импровизация на тему подлинника, за редчайшим исключением — рифмоплётный пересказ.

И всё-таки в России за двести с лишком лет сложилась мощная переводческая школа. К сожалению, объёмы книги не позволяют рассказать нашему читателю о самых выдающихся переводчиках зарубежной поэзии на русский язык и об их искусстве. Но в каждой главе, где рассказано о жизни зарубежных поэтов, названы имена авторов наиболее удачных, с моей точки зрения, переводов их произведений, а о некоторых переводчиках представлена краткая информационная справка.

Даже если вы не знаете языка, на котором творил заинтересовавший вас поэт, советую постараться и каким-либо образом послушать его произведения в исполнении носителей родного языка творца. Мелодика слова гения доставляет не меньшее, а зачастую даже большее наслаждение, чем заложенная в стихотворение мысль.

Величайшая сложность современности во всём, в том числе и в поэзии — гнусная, безответственная подмена понятий теми, в чьих руках сейчас находятся СМИ и книгоиздание. Более подробно я рассматриваю эту проблему в своей опубликованной в 2009 году книге «100 великих литературных героев». Сейчас я её готовлю к переизданию и переработанные и новые главы из неё непременно опубликую здесь. Пока же отмечу лишь то, что особый вред поэзии приносит навязывание широкой публике мысли, будто бардовский вокализ и просто песенные тексты есть поэзия. Барды, а ещё больше текстовики, за редчайшим исключением (я даже имён таких не знаю), к поэзии вообще не имеют никакого отношения. Сколько ни говори слово «халва», во рту сладко не станет. Сколько бы не исходили восторгами и славословиями журналисты и т.н. деятели культуры, восхваляемый ими бард поэтом не станет.

Объявлять песенные тексты поэзией означает, образно говоря, то же самое, что ставить знак равенства между городским романсом «Маруся отравилась, в больницу повезли» и лермонтовским «По небу полуночи ангел летел…» Уже в этих строках улавливаете великую разницу между рифмоплётством и истинной поэзией? А объяснить её словами можете? Я — нет! Но как она грандиозна и неустранима.

Здесь надо дать более развёрнутое пояснение.

1. Никогда, ни при каких условиях не пытайтесь воспринимать поэзию на слух, особенно, если свои писания исполняет сам автор. Это чистой воды обманка, потому что помимо самого произведения на Вас воздействуют интонации, жесты, мимика, в конце концов, флюиды желающего понравиться чтеца.

2. Никогда не пытайтесь понять и оценить стихотворение в чьём-то обществе — в любом случае впечатление будет превратное.

3. Никогда не слушайте и даже не читайте поэзию (вернее, рифмованный или прозаический текст, называемый поэтическим) под музыку — это ещё более коварная обманка. У поэтического творения есть собственная глубинная музыка, которая зачастую имеет для поэзии гораздо большее значение и больший смысл, чем слова и мысль. Чужая музыка в лучшем случае навяжет Вам чужое восприятие поэтического произведения, и дай Бог, чтобы автор её оказался бы достойным, чтобы быть услышанным, но душу самого поэта Вы не услышите и он останется для Вас никогда не познанным.

Вы наверняка и не раз сталкивались с ситуацией, когда были в восторге, очарованы и околдованы или возвышены и подвигнуты на что-либо каким-либо услышанным произведением, а когда начинали его читать напечатанным на бумаге, приходили в удивление — как можно было восторгаться такой белибердой. Это Вы просто купились на обманку невольных мистификаторов — находились под воздействием удачно сложившегося комплекса факторов — музыки, мастерства исполнителя, голоса и т.д. — каждый из перечисленного в отдельности может оказаться пустышкой, а всё в совокупности своей мерещится значительным творением.

Истинную поэзию можно распознать, только читая произведение самостоятельно, в тишине, уединившись, желательно с бумажных носителей, поскольку носители электронные тоже могут лгать, создавая непоэтическую атмосферу. Лишь приучив себя к этому, Вы со временем отвоюете себе право стать человеком, понимающим поэзию. Это право тоже надо заслужить!

Что касается бесконечных рассуждений в прессе о поэтах-трибунах вроде В.В. Маяковского, о значении поэтических вечеров накануне 1917 г., в 1920-х гг., в том же Политехническом институте в эпоху Хрущёвской оттепели и т.д., то на самом деле это ничего не меняет — как была обманка, так обманка и осталась. Всё равно поэзия выступавших там и тогда познавалась и познаётся в наши дни не через ораторское или актёрское мастерство, а самим читателем в тихой комнате, вдалеке от мира и обыденности.

Ещё одна обманка для читателей — т.н. интеллектуализм произведений. Если автором высказана умная, волнующая мысль, и она талантливо зарифмована, невольно создается впечатление, что создатель стихотворения — поэт. Ничуть. Необъяснимо как, но у настоящего поэта, любимца небесных сфер, и телефонная книга, им записанная, окажется гениальным поэтическим произведением, и наоборот, у рифмоплёта она останется удачно зарифмованной телефонной книгой. Другими словами, ни мысль, ни рифма не есть гарантия поэзии, а как появляется поэзия — Бог её знает. И уж тем более невозможно этому научить. Ведь даже у великих поэтов далеко не все творения есть истинная поэзия, как пытаются утверждать их апологеты. У каждого из них много чернового материала и зачастую его гораздо больше, чем подлинно поэтических произведений, но и этот черновой материал в гораздо большей мере есть поэзия, чем лучшие писания талантливых, но не осенённых музой рифмоплётов. О графоманах я вообще не говорю.

Теперь немного о самой книге.

Я сознательно отказался от анализа творчества поэтов и всё внимание сосредоточил на рассказе об их земной жизни, о судьбах их и близких им людей, об исторических событиях, происходивших в годы их пребывания на земле обетованной. Передо мною стояла задача посредством очень короткого рассказа суметь заинтересовать читателя конкретным человеком, а следовательно, и его творчеством. О судьбе каждого поэта, чья биография включена в эту книгу, написаны и опубликованы многочисленные исследования, популярные книги, художественные романы… Ещё больше расскажет о поэте его поэзия. Карты, как говорится, в ваших руках, дамы и господа. Углубляйте те знания, зачатки которых попытается помочь вам получить это издание.

Бесспорно, быт и материальное существование сильно отразились на творчестве каждого героя моей книги. И к ним у некоторых читателей неизбежно возникает нездоровый интерес. Я постарался избежать такие несущественные детали, сделав исключение лишь в тех случаях, когда они оказывались определяющими в судьбе и творчестве поэта. Речь, конечно, идёт о Сафо, Уитмене, Дикинсон, Верлене и Рембо, Уайльде. Но мне не хотелось бы унижать скабрёзными подробностями ни читателей, ни себя. А в поддержку такой точки зрения приведу мысль из письма А.С. Пушкина к П.А. Вяземскому в ноябре 1825 г.: «Толпа… в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врёте, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе»*.

* Пушкин А.С. Собр. соч. в 10-ти томах. Т. 9. М.: Худож. лит., 1962.

Каковы были критерии выбора имён поэтов для этой книги? Прежде всего, это время — в список включались только стихотворцы, умершие не менее чем пятьдесят лет назад. Это уже выверенный человеческим опытом предел, после которого отсеивается вся шелуха и популистская шумиха и начинается вечность. Исключение в данном случае составляют Хименес, Элиот, Ахматова, Пастернак, Георгий Иванов, Неруда, Твардовский и Рубцов. Мне кажется, что сомнения в данном случае может вызвать только Николай Рубцов, но о причинах включения его биографии в сборник сказано в посвящённой ему главе.

Другой критерий был дан мне великим русским критиком Аполлоном Александровичем Григорьевим. По мере возможности в книгу вошли имена Первых поэтов разных народов, тех творцов, которые представляют собой «единственный полный очерк… народной личности»*. Таковых оказалось не много, но каждый — это незыблемый, никем не оспариваемый столп мировой поэзии: в России — Пушкин, в США — Эдгар По, в Украине — Шевченко, в Германии — Гёте, в Англии — Байрон, в Шотландии — Бёрнс, в Португалии — Камоэнс, в Италии — Данте и т.д.

* А.А. Григорьев. Литературная критика. М,: Художественная литература, 1967. Статья «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина. Статья первая. Пушкин. — Грибоедов— Гоголь. — Лермонтов».

Кстати, понятие Первый поэт, как абсолютный выразитель народного характера, невольно натолкнуло меня на необходимость особо подчеркнуть: именно Первые поэты народа являются бессменными политическими фигурами и первыми жертвами ненавистников их народов. Над кем глумятся, чью память поливают грязью в первую очередь, если хотят унизить какой-либо народ? Над его Первым поэтом. В начале 2000-х годов в Израиле кто-то соскрёб со стены монастыря единственное сохранившееся изображение Руставели. В первые же годы так называемого национального возрождения в нынешних странах СНГ и Балтии над памятью и именем Пушкина глумились с таким азартом, что можно только диву даваться. Но это, между нами, мелочёвка! В 1994 году я в Москве на собственной шкуре узнал, что такое политические преследования власти за публикацию в журнале для детей пушкинской «Песни о Вещем Олеге…» — мотивация в тогдашнем полторанинском Комитете по печати была «Кому он теперь нужен, ваш Пушкин! Вы ещё что-нибудь из Некрасова напечатайте!». Мы и Некрасова напечатали, и Лермонтова, и Исаковского... А вот 200-летие гения русской поэзии Александра Сергеевича Пушкина ельциноидная «демократическая» Россия праздновала скромно, причём по совету и с разрешения американской дипломатии - сами руководители страны, похоже, вообще намеревались не заметить, "проскочить" эту дату. Об том времени нельзя забывать ни на секунду, особенно сегодня, в дни либеральной проельцинской апологетики. В середине 1990-х гг. Пушкин официально не был запрещён, но считался символом возможного русского национального возрождения, и имя и творчество его негласно, но последовательно преследовались власть предержащими. Как водится, их мелкие сошки были к тому же ещё и ретивыми исполнителями государевой воли. Закончилось всё это присвоением президентской библиотеке в России имени Б.Н. Ельцина. Откровенное глумление над русским народом!

В продолжение темы унижений Первых поэтов ненавистниками их народов напомню о националистах Румынии, которые в связи с проблемами в Буковине, уже который год измываются над памятью Тараса Григорьевича Шевченко, смакуя подробности его интимной жизни… Примеров можно набрать бесконечное множество. Тяжкая посмертная участь у Первых поэтов…

Но есть в их судьбах и другая крайность. В этой книге нет имён трёх величайших мировых поэтов: Генриха Гейне, Михая Эминеску и Шандора Пётефи. Нет, потому что не существует в природе их честно, объективно написанных биографий. Если вы возьмётесь читать книги об их жизни, невольно ужаснётесь политизированности исследований, откровенным подтасовкам и особенно лживым выводам популяризаторов. Возмущаться, кстати, не стоит — у нас достаточно таких же «исследований» о русских поэтах, особенно о Пушкине и Лермонтове (внимательно почитайте, отказавшись от телевизионного образа, книги того же Ираклия Андронникова). Что касается Гейне, Эминеску и Пётефи, я скрепя сердце вынужден был отказаться от включения их биографий в книгу, поскольку объективных источников нет, а передавать читателям бредни и инсинуации преднамеренных лжецов мне совесть не позволяет.

Третий критерий — имя на слуху… Имя поэта, которое известно каждому культурному человеку, но узнать о жизни которого не у каждого есть возможность. В первую очередь это, конечно, Франсуа Вийон, Сирано де Бержерак, Андре Шенье, Эварист Парни, Альфред Теннисон и некоторые другие не менее интересные поэты.

А теперь позвольте выразить надежду, что книга получилась и принесёт моим читателям нужную и интересную информацию, а также пробудит в них желание обратиться к творчеству её героев. Тем более, что я постарался в конце каждого рассказа представить образцы их творений. У зарубежных поэтов — это образцы лучших отечественных переводов.

Напоследок скажу читателям, что Интернет переполнен перепечатками и пересказами из «100 великих поэтов» (первое издание книги вышло в свет в 2003 году, несколько раз она допечатывалась и теперь широко используется в электронных носителях без ссылок на неё; в этом плане мне в Интернете «везёт»), поэтому не удивляйтесь и не смущайтесь, если столкнётесь с уже известными вам текстами, но с целым рядом фактологических ошибок. Я публикую «100 великих поэтов» на Прозе.ру в связи с новой редакцией книги, с устранёнными неточностями и явными ошибками, на которые указали специалисты и любители поэзии по прочтении первого издания книги. К тому же она дополнена образцами произведений поэтов и приложением с биографиями, которые не вошли в первоначальное издание. В бумажном виде эта версия «100 великих поэтов» никогда не будет опубликована, поскольку ни одно издательство не возьмётся за печатание книги такой тематики и такого объёма — в наше время она не реализуема.

Виктор Ерёмин