Младины. Ах, эта женщина. Глава5

Наталья Романовна уже четыре ночи почти не спала. Она измучилась. Это отразилось не только на лице, но и на ее психическом равновесии. За сегодняшний день женщина уже трижды сорвалась на других по пустякам, чего раньше себе не позволяла. Жизнь казалась не просто мрачной, а гнилой на столько, что в пору было ее либо выкидывать, либо менять. На последнее Наташа сил найти не могла, а оттого, идя сейчас по улице, еле сдерживала слезы.
Сергей Петрович уехал. Младин с Ольгой стояли на тротуаре.
- Оля, давай погуляем, поболтаем, а потом в гости зайдешь.
- Нет, Сережа. Извини.
- Сразу в гости зайдешь? – подмигнул парень.
- Нет. Я сейчас смотрю на тебя и понимаю, что зациклилась на своих мыслях, которые меня разрушают. Я понимаю, что тебе этого не исправить. Скорее наоборот. – внезапно в Олиных глазах сверкнули слезы. Она прикусила губу и сжала кулачки.
Наталья Романовна смотрела на тротуар под ногами, но не видела его. Уже дважды она натолкнулась на прохожих, но даже не извинилась. Вот и сейчас женщина достаточно сильно задела кого-то плечом.
- Слышь ты, мымра! – раздался внезапно громкий почти истерический вопль.
От неожиданности Наташа выронила сумочку, а когда наклонялась за ней, все же не сумела сдержать слез. Потому, выпрямившись, женщина сделала решительный шаг вперед, дабы убежать от грубиянки, которая своей ужасной выходкой прорвала плотину трехдневных переживаний. Но убежать не вышло, так как Наталья Романовна наткнулась на субъекта в черном пальто. Она сделала шаг вправо – не помогло, тогда влево – ничего не изменилось. Женщина вскинула уже разъяренный взгляд на прохожего и отшатнулась, снова налетев на грубиянку. В этот раз вместо крика послышался громкий протяжный всхлип, за которым последовали рыдания. Наташа развернулась к девушке лицом, пролепетав еле слышно, срывающееся на плачь «Простите».
В больших городах прохожие обычно куда-то спешат и заняты миллиардом собственных мыслей. Именно поэтому никого не заинтересовала странная и достаточно забавная картина. Сергей в душе громко рассмеялся, но это произошло непривычно глубоко внутри. На поверхности же, гранича с паникой, хозяйствовала растерянность. Сколько бы не плакали две женщины, обнявшись и уткнувшись друг дружке в пальто, это когда-нибудь закончится. И как тогда объяснить, находящимся у самого края истерики, барышням свое знакомство с обеими, Серый не знал. Спустя минуты три плач стал затихать, а еще через две минуты стих окончательно. Младин впервые в жизни был готов убежать от проблемы. И удерживала его от этого поступка одна единственная мысль, что Ольгу он потом может уже никогда не найти. За эти пять минут Сергей раз сто задал себе вопрос: «Зачем она вообще мне нужна?», но ответа так и не нашел. Кроме «потому что» в голову ничего не приходило. Наконец Оля оторвала нос от пальто Натальи Романовны и взглянула заплаканными глазами на Сережку. Пару раз растерянно моргнула и, отстранившись от женщины, гнусаво заговорила:
- Вы меня простите пожалуйста, что закричала на вас и мымрой обозвала. Я просто немного расстроена.
- Да уж, совсем чуть-чуть. – хмыкнул парень.
Наташа покачала головой и так же гнусаво произнесла:
- Ничего-ничего. Это Вы меня простите. Шла, словно слепая. У меня тоже сегодня не совсем удачный день.
- Простите, что вмешиваюсь. – смиряя сильный страх, веселее, чем стоило, заговорил Серый. – Давайте ко мне. Чаю попьем. Обещаю, только чаю попьем. – сделал он ударение. – Проблема у нас одна на троих. И, чтобы вы там себе не думали, ее нужно решать. Да, пока я по морде не получил: для меня это тоже проблема. Впервые за много-много лет я с такой серьезной проблемой столкнулся. Может даже впервые в жизни. Так что давайте на чай, а?
Женщины секунд тридцать растерянно и молча смотрели на Младина. Потом одновременно и очень медленно перевели взгляд друг на друга.
- Вы что-нибудь понимаете? – спросила Ольга.
- Как-то не очень. – Наталья Романовна шмыгнула носом и полезла в сумочку. Достав упаковку салфеток, она протянула одну девушке. – Вы с ним тоже знакомы?
- Да. И Вы?
- Ага. Только вот теперь не знаю, что с этим знакомством делать.
- Знакомое чувство. Тогда он похоже прав и проблема у нас одна. Но знаешь ли, Сереженька, сложно себе представить, чтобы то, что мы чувствуем было и твоей проблемой. – язвительным тоном произнесла Оля.
- Тебе вредно с женщинами общаться. Ты говорить, как они начинаешь. – снова от страха спорол глупость Сергей.
- А я и есть женщина. – смерила его взглядом девушка. – Пошли уж, герой любовник, чай пить. Может на самом деле легче будет в собственной проблеме разобраться, если есть те, кто подобное испытывает. Одна голова – хорошо, а две – не красиво, как говориться.
- Это, по-моему, о другом. Но не важно. Моя машина там. – Младин не знал наверняка правильным ли было его предложение, а потому страх становился почти невыносимым.
- Меня Олей зовут. – поведала девушка, сев в машину.
- Наташа. – ответила женщина. – Как-то я не уверенна, что обсуждать это вообще имеет смысл. – поерзала она в нерешительности.
- Конечно имеет. – возразил парень. – Нам с тобой еще не раз в универе встречаться. А зная тебя, рискну предположить, что ты сначала на больничный уйдешь, а потом место работы сменишь. По мне это не вариант.
- Замечательно. – негромко воскликнула Ольга. – Нет, Наташа, проблемы у нас немного разные. Мне Сережу винить не в чем.
- Давайте до дому подождем. – умоляюще попросил Сергей. – Мне машину вести. Я итак на пределе.
- Так и я его ни в чем не виню. Сама, знаете ли, дура.
- Вот-вот. Как раз с этим у вас обеих проблема. Вы себя дурами считаете и ругаете себя на чем свет стоит. А за что и сами не знаете.
- Если бы. – тяжело вздохнула женщина.
- Да уж. – уныло кивнула Оля.
Остаток пути они ехали молча.
***
Зайдя в квартиру, женщины по очереди сначала умылись. Сережа впервые трясущимися руками заваривал чай.
- Мы в гостиной будем или на кухне? – поинтересовался Младин.
- Ты же на кухне не любишь. – заглянула из-за угла Ольга.
- Да. Но… - Серый замялся. – Может быть вам так уютнее. Для того, чтобы беседа была плодотворной, она должна быть непринужденной.
- Меня и гостиная устраивает. – пожала плечами девушка. – А Вас?
- Тоже.
- Помочь? – Оля слегка улыбнулась, разглядывая сосредоточенное лицо Сергея.
- Тут и помогать нечего. Хотя. Можешь чашечки из того голубого сервиза достать и на столик поставить. Только сначала журналы с него на пол скинь.
- Хорошо. – кивнула девушка и, уже сделав пару шагов, обратилась к женщине. – На него невозможно злиться. В нем столько детскости, столько непосредственности. То, что в устах других звучит оскорблением, из его уст звучит в худшем случае шуткой, а чаще комплиментом.
- Я думала над этим. Скорее всего дело в том, что он искренен в своих речах. То есть какую бы он глупость не спорол, он уверен в том, что говорит.
- Да-да. И уверенность эта до того наивна, что… - Ольга развела руками.
- Вот. Очень замечательное начало беседы. Только попробуйте сейчас взглянуть на себя со стороны не предвзято, не осуждая. И именно со стороны. С моей например. Ведь я тоже человек. Такой же по сути, как все окружающие. Чтобы вам проще было, я расскажу вам мое видение вас. Две симпатичные женщины, достойные уважения, умные, интересные, сексуальные. И вот тут начинается это ваше «ой». Вы даже сейчас вздрогнули. Что страшного в сексуальности. И ведь главное что? А то, что если вы сексуальны теоретически, то все в норме. Но если, я в этом воочию убедился, если я познал вашу страстность и сексуальность на практике, то стыд и срам. И снова вернемся к моему видению вас. Для меня ничего не изменилось. Я как видел вас симпатичными, умными, достойными уважения, интересными и сексуальными, так и продолжаю видеть вас такими. Вне зависимости от степени нашей близости. А сам факт нашей близости остается во мне сладким воспоминанием. Заметьте не гордостью, не достижением, а сладким воспоминанием пережитого счастья и удовольствия. Чаю?
- Сереж… да налей пожалуйста. – кивнула Оля. – Сереж, это я как раз прекрасно понимаю. И потому мое отношение к тебе столь теплое. Но…
- Но… Вот это «но» и мне покоя не дает. – Младин уселся на диван между женщинами. – Я еще раз хочу акцентировать ваше внимание на том, что я тоже человек. Такой же, как и окружающие. И для меня ничего не изменилось. А вас как раз угнетает груз общественного мнения.
- Никто даже не в курсе и я надеюсь, что так и останется. Только мне от этого не легче. Мне самой себе в глаза как смотреть? – эмоционально возразила Наталья.
- Оу. Мораль и общественное мнение – это по сути одно и то же. Ты просто на себя смотришь, словно раздвоившись. И это твое второе «я», воспитанное моралью, грозит тебе же самой пальчиком и говорит «Ай-ай-ай. Так нельзя». И тебе горько и стыдно перед самой собой. Только, Наташ, за что?
- А по-твоему не за что? – женщина скрестила руки на груди и отвернулась в сторону.
- Да, с его точки зрения, в сексе нет ничего неприличного или запретного. Если оба партнера были согласны, значит все прекрасно.
- Не совсем. Согласие – это непременное, но не главное. Должно быть желание, должна быть страсть. Огонь внутри. И когда этот самый огонь обжигает все внутри пламенем счастья, тогда все прекрасно, все естественно. И это было с вами обеими. Но в ваших глазах так недолго горел этот огонь. Тут же пришли угрызения совести. А это самая огромная глупость. Стыд вообще был придуман извергами, для подчинения.
- Да уж. Тебя послушать, и совесть – глупость. – воскликнула Наталья Романовна.
- Совесть нужна только тем, кто здраво мыслить самостоятельно не научился. Тот у кого страх глаза застит, тому совесть нужна. А для тех, кто живет с открытым сердцем, с распростертыми объятьями, кто дышит полной грудью, доверяя себе и окружающему, для тех совесть не более, чем пустой ненужный сосуд, который заполнить нечем.
- То есть, по-твоему, в жизни ничем не нужно руководствоваться, кроме мозгов? Во всем расчет?
- Наталья Романовна. – Сережа хмыкнул. – Услышьте меня. В жизни ничем не стоит руководствоваться кроме любви. Я люблю себя самого и себе никогда ничего плохого намеренно и не намеренно не сделаю. Я же не идиот. А все мои желания, которые идут не из мозга, а изнутри, они естественны. Никто и никогда не захочет убить от души. Поверьте. От страха. Да. Но не от души.
- И потрахаться, значит, тоже от души?
- О, Наташа. Ты же кушаешь? Кушаешь. Секс – та же пища. Это потребность твоего тела.
- Пошло и заезженно. Между прочим уже доказано и не раз, что вполне реально с помощью медитативных техник…
Серега рассмеялся.
- Прости. Я понял, куда ты ведешь. Так на планете есть несколько человек, которые могут подолгу без еды обходиться. Натали, пойми, жизнь нам дана в теле. Мы получили этот инструмент не для того, чтобы игнорировать его потребности, а для того, чтобы получать удовольствие от жизни. Вкусно кушать, сладко спать, дышать ароматным воздухом, гладить пушистых животных, плескаться в море, заниматься сексом. И все это прекрасно. И от всего этого уйма удовольствий. И все это естественно. Но… Какому-то идиоту, почему-то, для чего-то пришло в голову извратить сексуальный аспект жизни человека до предела, а мы теперь имеем над чем понервничать. Есть ведь в жизни достаточно других причин.
- Сережа, ты прав. Но ведь именно это из головы не выходит. – задумчиво протянула Ольга.
- Не понимаю, как можно понимать, что не права, но зациклится на проблеме до такой степени?
- Если бы все то же самое происходило у меня по любви, то не вызвало бы во мне и доли сомнений.
- Смотри прикол. Когда ты хочешь кушать… А кушать советуют три раза в день: утром кашку, в обед супчик, вечером мяско с салатиком. И тебе данный рацион кажется правильным. Так вот, когда ты хочешь кушать и вдруг оказывается, что нет ни кашки, ни супчика, ни мяска, а только чипсы, бутерброды и компот все три раза в день, для тебя это не становится трагедией. Ты без зазрения совести кушаешь, что есть. Ну, разве что от чипсов откажешься, так как они не очень полезны для организма. А может быть наоборот скажешь: «Да и хрен с ним. Они же вкусные». И схаваешь – не подавишься. Но это же всего на всего еда.
- Без еды человек не выживет. – буркнула Наташа.
- А без секса умом съедет. И здраво мыслить не сумеет. И никакие медитативные практики на самом деле проблемы не решат. Ну, вот почему, почему вы вообще из этого проблему сделали? Вы же умные! – достаточно громко проговорил парень.
- Извините. Добрый вечер. – в дверях гостиной возник Виталий. – Я так понимаю, что помешал. Я на кухне побуду.
Наталья Романовна вскочила на ноги.
- Сидеть! – гаркнул Сережка неожиданно грубо. – Никто отсюда не выйдет пока я не буду уверен, что проблемы нет или что глухой тупик. – Младин младший откинулся назад, запрокинув голову на спинку дивана, и двумя руками взъерошил на ней волосы. – Начнем с тебя. – Он повернулся к Ольге лицом. – Что смущает в моей речи? Вопросы, может быть, какие-то?
- То есть ты настаиваешь на том, что все мои угрызения совести ничто иное, как давление общественной морали, созданной на протяжении веков десятком поколений? И если бы я сумела полюбить себя, то сообразила бы, что мое тело нуждается в сексе и что в самом сексе нет ничего неестественного и постыдного, с кем бы этот секс не происходил?
- Совершенно верно. Если, конечно, есть желание.
- Но, вот тут как раз вопрос: телу все равно что есть, значит и все равно с кем спать. Но с последним можно поспорить…
- Погоди. Поспорить можно с обоими утверждениями. Кушать мне тоже не все равно что. И я испытываю моральное неудовлетворение съев какой-нибудь очень питательной гадости. Все так же и в сексе. Можно конечно с кем попало, но останется неудовлетворенность.
- Вот, и я о чем. Именно поэтому мне нужно, чтобы я человека полюбила.
- Оленька, можно вклиниться в разговор? – снова появился Виталик. – Ты нам записку оставила: «Я очень вас люблю». Это была ложь?
Девушка поморгала растерянно.
- Нет.
- Но тогда не понимаю в чем суть твоего противоречия?
- Но мне необходимо любить по-другому.
- Это как? Ты разной любовью любишь кота, маму и меня?
- Ну да. – как-то не очень уверенно кивнула Ольга.
- Вот это интересно. – мужчина зашел и присел на подлокотник. – Разверни пожалуйста свою гипотезу. Мне любопытно. Я всегда думал, что можно либо любить, либо нет. А тут оказывается… Слушаю.
- Ну. Кота я люблю, как кота… Маму, как маму… - девушка вскинула взгляд. – Как можно чувство объяснить?
- Вот именно – чувство. Оно одно.
- Небо тоже одно, но у него много оттенков.
- Это небо. Оно в некторой степени материально. По-крайней мере визуально. А это чувство. Ты когда счастлива, у твоего счастья тоже много оттенков?
Оля задумалась.
- Нет. – покачала она головой.
- Вот и с любовью так же. Это мозг делит твою любовь по рейтингу и категориям. Он так привык, его так учили. У чувств нет оттенков. Они абсолютны. Ненависть не бывает с оттенком печали. Печаль не бывает с привкусом любви. Это поэты напридумывали аллегорий для красоты и остроты строф. Нет, моя родная. Я и злюсь на тебя, и люблю тебя, испытывая эти чувства в абсолюте. Любить чуть-чуть тоже нельзя. Вот потребности у нас и требования к разным людям разные. Именно это дает нам право рассуждать о разных проявлениях любви. В конечном итоге это уже не чувства, а желания. Если ты задумаешься и вспомнишь чувство любви к маме, а потом ко мне, то непременно обнаружишь, что это одно и то же. Только с мамой ты не хочешь заняться сексом, а со мной хочешь. В этом разница в любви.
- Но, а как же быть с тем, что я не чувствую вас теми, с кем могла бы прожить всю жизнь?
- Это другое. Люди просто так говорят: «Я встретил свою любовь». На самом деле все не так. Мы не любовь встречаем, а тех, с кем нам абсолютно хорошо. Мы встречаем тех, к кому нам наиболее просто чувствовать любовь. Чувствовать без примесей. Почему говорят, что нашли свою половинку? Потому что могут этому человеку доверять, а оттого чувствовать любовь и дарить ее безвозмездно. Не могу сказать в чем именно это проявляется и от чего зависит, но не от категории любви точно. И если тебя в вопросе секса беспокоит только аспект любви, то можешь быть совершенно спокойна: все твои требования соблюдены. Ты нас действительно любишь. Просто замуж за нас не хочешь.
- И подсознательно все, что он тебе сейчас рассказывал, ты понимаешь. – вклинился Серега. – А не дает тебе ощущать счастье именно это: «замуж за нас не хочешь». Тут всплывает общественная мораль и мы возвращаемся к Наташе. Наташа, Ваши вопросы, замечания, пожелания.
- То, что ты все в цирк превратить пытаешься, сейчас вообще не к месту. – женщина напряженно потерла виски. – Мне домой пора.
- И кто ж тебя там ждет, дома?
- Сереж. – Ольга ласково потрепала парня по волосам. – Спасибо, мне по-моему помогло. Суть я кажется уловила. Теперь важно не упустить. Мы с Витом пойдем ужин готовить. Наташа, он не хочет Вас обидеть. Сережка, как всегда в своем репертуаре. – девушка еще раз потрепала Сергея по волосам и поднявшись вышла с Виталей из комнаты.
- Да, меня как раз мораль беспокоит. – вздернула подбородок Наталья Романовна. – Да, беспокоит. Тебе сколько лет и сколько мне. Я твой педагог. Я с нашей первой встречи держалась, а теперь сорвалась. Зачем?
- Что? – хмыкнул Серега. – С первой встречи? Не, ну я заметил. Но не думал, что прям держалась. И ты права с вопросом: зачем? Я же тебе…
- Я кажется тебе объясняла.
- Да. Помню. Этот же бред про замужество и угрызения совести. Только что лекция на два голоса прозвучала. Невнимательно слушала. А все от того, что во время лекции думала: «ну как же так?»
- Это тут даже ни при чем. Ты мой студент.
- И че?
- А тебе все по барабану.
- Именно. И я этим горжусь. Потому что, если бы люди ничего в голову не брали, то и говна в жизни не было бы. Все ужасные поступки совершаются от страха. К слову, ты когда на меня накинулась страх испытывала?
- Идиот.
- Да ну, ладно. Ты же психолог. Разве мое утверждение, что все плохое делается от страха, не верно?
- Верно.
- Ты страх испытала?
- Нет!!! – крикнула женщина, а из ее глаз сорвалось несколько слезинок.
- А стало быть ничего плохого не совершила. И тут бац: а потом страх испытала?
-Да. – еле слышно проговорила Наташа.
- А стало быть потом появилось что-то плохое. Например, угрызения совести, которые тебе жить мешают. Возможно другим твой поступок и покажется неправильным, но какое отношение к тебе самой имеют эти другие? На самом деле ничего такого ужасного ты не совершила. Я тебя по прежнему очень уважаю и ты мне по прежнему дорога.
- Эта Оля и есть та девушка, из-за которой ты так расстроен был?
- Да.
- Ты в нее влюблен?
- Не совсем. Но мне с ней хорошо. Не только в постели. Хотя там… - парень прикрыл глаза и широко улыбнулся. – Там тоже. С ней как-то легко и приятно. Знаешь, словно встретил впервые в жизни полноценного друга, которому в трудную минуту помочь хочется, а в радостную хочется обнять.
- К сожалению, не знаю.
- А что там философ?
- В смысле?
- Ну, Наташ, он за тобой так ухаживать старается. По-моему мужик хороший. Немного нудноват по мне, но в общем и в целом.
- Вот именно сейчас самое время об этом поговорить.
- Ну да. Ты спросила, я спросил. И выбрось ты из головы свои эти глупости. Ты так стонала и даже синяки мне на спине оставила. И потом эта улыбка блаженная на твоем лице. Ты достойна быть счастливой, как и каждый человек на земле. Прости себя и забудь обиды. Помни только хорошее. Мне тоже хорошо было и я это надолго запомню. Именно это, а не всякую чушь. А возраст… Знаешь, Набоков целый роман накатал. И что? Кому-то прояснилось? Я еще раз повторюсь, главное: обоюдное желание. Все остальное – «облико морале», что в переводе значит – глупость.


Рецензии