Густая тьма

Милая, не говорите со мной в подобном тоне,
Думаете, не хотелось ль мне любить,
Утопиться в том океане блаженства?
Признаюсь, по правде говоря,
Не доставало мне в этих пустынных просторах -
Любви, больше всего на Свете,
Так как, от матери и от отца же получала
Назидания, нотаций и способы для выживания.
Хотела я любви, до истомы желала!
Только вот, не любовь ко мне приставала,
Одиночество ко мне залипало, давало щелбаны сплошные по сердцу,
Одиночество всегда заглядывало ко мне в гости,
Шуганулась я, от шагов незнакомых,
Но заходило оно нагло,уверенно цокая по оловянному полу,
Выпивало чайку без приглашения,
Ненасытно ободряло меня, одурманило меня.
Одиночество заверяло:
Если же я отдамся, открыв свою душу этому,
То видите ли, ждет меня
Море удовольствий и никакой боли.
И гнёта и сырого воздуха не видать больше!
Но не верь никому и ничему, пунцовая моя
Не открывай никому себя, настоящую, искреннюю!..
И оно оставило меня, а любви...
Её тени не видно было и с далека!
О, опустошенность моя!
Не нужна мне чернь во всех странствиях!
Венцом тернистою убиваюсь,
Упиваюсь я, жгучим ядом в этой дыре,
Одна-одинешенька, брошенная!
На сердце груда шрамов от терзаний,
Вскипает кровь от ломоты в голове,
Бросает в дрожь из-за не нужных волнений,
Оглядываюсь назад, никого нет больше,
Напруживаюсь поднять взор свой,
Надо же, и впереди никто и не ждет меня.
Обузданный поток печали покрывает моё тело,
Превращаясь целиком в ковыльный гроб.
Вероятно ли, посему мне не довелось заплакать.
Кромешная пустыня обставила свои барьеры,
Не давая сбежать мне из этого ада,
Я ощущаю её присутствие с сердцем,
Меня губят на моих же глазах.
Жаль, жаль, жаль!
Ни у кого нет сил могучих, помочь мне.
Раз уж в аду заточена я,
По воле же собственной,
Так и плясать мне в нею надобно с горьким всхлипыванием!