Первая ступень ада

Меня зовут Роман, фамилия Сарочан, сейчас мне 33 года. Я живу на краю большого мегаполиса в маленькой комнатке в коммунальной квартире. В наш район не ездит ни милиция, ни скорая, ни даже такси и не из-за того, что у нас даже днём опасно выходить на улицу, могут ограбить или убить, хотя и поэтому, наверно, тоже, а потому что у нас нет дорог вообще, до нас просто нельзя добраться. До ближайшей станции метро идти 2 часа, а потом ещё минут 40 автобусом ехать с несколькими пересадками. Так что, если, что случается, то люди привыкли справляться своими силами, не ожидая ни от кого помощи. С виду я простой, ничем не выделяющийся из толпы парень, но это только на первый взгляд, но это не так. С самого детства я страдал приступами беспричинного страха и рассеянного склероза. В детстве ночью часто просыпался от того, что мне было страшно. Я не боялся вампиров, зомби, мертвецов и тому подобных страшилок какими пугают детей. Мне просто было страшно. Это был страх в чистом виде. Его нельзя описать словами, его можно только почувствовать. От одной только мысли о нём, у меня подкашивались ноги, и начинало дрожать всё внутри. Приступы всегда начинались внезапно на пустом месте, я мог идти по улице или смотреть телевизор, он длился недолго всего пару дней. Но за эти два дня я полностью выпадал из жизни, я видел мир настолько в искаженном состоянии, я терял чувство, где я нахожусь, жив я или уже умер, иногда я думал, что попал в ад и черти рвут мою душу на маленькие части. Но как только меня попускает, я веду образ нормального человека. Вот так и живу от приступа до приступа.

Но в этот раз меня не покидало чувство, что всё как - то не так как было раньше. И я не знал почему! И что это могло бы значить? Может, я окончательно начал падать в бездну мрака и уже никогда не вернусь, или смерть коснулась меня своей костлявой рукой? Но всё оказалась ещё страшней, чем я думал.

Я сидел, как обычно, в своей комнате слушал радио, как вдруг неожиданно в одну секунду всё показалось жёлто-красным из самых тёмных уголков моего подсознания вышли тени и попытались утащить меня куда-то, куда я точно не знаю, но я точно знал, что туда я идти никак не хочу. Я чувствовал это место было настолько тёмное, что там никогда не было солнечного света, а если б даже он каким небудь чудесным образом там появился, что в принципе невозможно, тьма тут же его поглотила бы. Там сам воздух пропитан криком ужаса и болью страдающего. Там темно и одиноко, и лишь полчища огромных крыс нарушают эту безумную пустоту, норовящиеся при любом удобном случае тебя укусить. Там бесконечные коридоры лабиринта тянутся на многие километры вглубь, всё ниже и ниже к самому центру человеческого страха. И они зовут меня к себе. Мне было страшно и необыкновенно больно, на грудь навалилась тоска, паника и ужас одновременно образуя адский коктейль в одном флаконе заставляя мой мои мышцы судорожно сжиматься и разжиматься.

- А-а-а-а-а спасите меня от них - кричал я, не боясь сорвать голос, отбиваясь от тех, кто пытался утащить меня в тень моего больного подсознательного воображения. Но мои мучители были глухи, потому что они и были сам страх. Я прокричал всю ночь, а утром на рассвете с первыми лучами солнца, падающими через окно, приступ закончился так же внезапно, как и начался, пару часов я тупо лежал на кровати и смотрел в потолок, наслаждаясь тишиной и спокойствием своих мыслей, потом вышел в коридор весь выжатый как лимон, внутри всё болело как будто я долго и тяжело работал, а меня при этом били. Я достал из пачки сигарету и закурил.

- Какой же ты худой – ужаснулась баба Маша, глядя на меня при этом, протирая запылившиеся стёкла в окне на кухне – ты наверно нечего не ешь? Хочешь, я налью тебе супчика? Свеженький, ещё горячий только что сварила!

Эти расспросы, почему я такой худой меня бесили не по - детски. Каждый, кто меня видел, считал за обязанность спросить, почему я такой худой и предложить свою помощь. Как будто я и без них не знал, что я худой.

- Попробовала бы ты полазить теми лабиринтами ужаса, что хожу я в своих кошмарах. Посмотрел бы, что от тебя бы осталось, – тихо огрызнулся я, не отрывая взгляд от окна.

- Что ты сказал? – переспросила она, глядя на меня своим наивным взглядом, а я не переводя взгляд на неё ответил ей уже громко, чтоб она могла слышать:

- Нет спасибо, не надо, баба Маша. Не стоит беспокоиться, я не голоден.

Баба Маша полная маленького роста женщина с очень доброй душой, она всегда всех пытается подкормить и посочувствовать. Такая божия - коровка местного разлива.

Я стоял в длинном коридоре смотрел в только что протёртое окно, пил минералку из пластиковой бутылочки и отдирал этикетку. Все эти ярлыки и наклейки меня раздражали, мне всегда хотелась их убрать с глаз долой.

И именно в этот момент я ощутил, что новый приступ безумия уже на подходе и скоро как ураганный шторм накрывает маленькую лодку среди океана, погрузит моё сознание опять во мрак безумия. Я отвернулся от окна лицом на коридор и увидал, как средь белого дня наступает ночь. По стенам ползли опять жуткие тени мрака, люди, стоявшие рядом со мной превратились в злобных монстров.

-Не-е-е-е-ет. Я больше этого не вынесу – заорал я на весь дом, – Господи, ну за что ты меня так наказываешь?

В конце коридора появился горящий куст терновника, это был явный признак, что приступ уже пришёл, он почти всегда появлялся в моих кошмарах. Из него начали вылезать настолько гадкие и мерзкие существа, жалея вашу психику и нервы, я описывать их всех не буду. Опишу лишь нескольких тех, кого вы, возможно, сможете себе представить, при этом, не сойдя с ума. Один их вид внушает ужас. Но можете мне поверить, они страшней всех ваших потаённых, смелых фантазий. Тьма опустилась на мир за считанные секунды, «ну вот сейчас начнётся» - подумал я, ожидая со страхом следующую волну умопомешательства. По стенам коридора прокатилась чёрная волна, пол под ногами провалился глубоко вниз. Я стоял один в бездонном пространстве среди червивых стен, а горящий куст звал меня, и я не мог ему сопротивляться, знал, чего он хочет, он хотел зажечь мою кровь. Я приближался к нему, и как только он прикоснулся ко мне, по моим венам вместо крови побежал огонь, сжигая меня изнутри. Пламя бушевало во мне, обжигая . Мне было больно, но эта боль была скорей не физическая, а душевная. Я закричал что есть силы пытаясь, справится со страданиями, но облегчение этот крик не принёс, а лишь подчеркнул безысходность:

- А-а-а-а-а-а. Только не снова – закричал я - Господи, за что мне это наказание? Как же ты жесток ко мне!!!

Из огня вылезло существо с четырьмя ногами, шестью руками и головой быка и тут же накинулось на меня и стало откусывать от моего горящего тела огромные куски и, глотать их, не прожевывая. За ним выскочило ещё более страшное раза в два выше первого с шестью ногами, восемью руками и головой птицы и также как и первое накинулось на меня. Два этих чудища рвали меня, при этом успевали между собой соревноваться за лучший кусок меня. Потом выскочило еще, более страшное и могучее существо, чем первые два с восьмью руками и огромным змеиным хвостом вместо ног и, накинулось на первых двух, отбивая меня у них. Они дрались межу собой и жрали меня. Монстры всё выходили и выходили из огня одно страшней другого. Некоторые запрыгивали в меня и ели изнутри. Вокруг меня было уже около сотни чудищ, которые дрались между собой и рвали меня на части. Эта боль была нестерпимой, но деться от неё я некуда не мог, я был зажат со всех сторон. Огонь из меня вырвался наружу и зажёг всю эту адскую орду. Огонь с каждой секундой начинал гореть всё сильней и сильней, превращаясь в огненный смерч, перебрасываясь уже на стены и потолок, зажигая само пространство и время вокруг меня. Всё было в огне. От боли плавились мозги, я кричал что есть силы, но крик заглушал рёв адских зверей:

- Боль моя, пусти меня. Небеса бездонные, смилуйтесь надо мной, – просил я, поднимая руки вверх, но небо, как всегда, были спокойно и молчаливо.

Я не знаю, почему это со мной происходит. Если есть на небе Бог то, как он может допускать эту жуть, которая происходит со мной? И со всеми нами здесь живущими. Но я уверен, что у этого всего есть объяснение, я просто не знаю его. Если б только я встретил Бога, и задал бы свой вопрос, терзающий всю мою жизнь: за что я терплю эти муки? За какие грехи с самого рождения горю в этом адском пламени на земле?

Демоны терзали мой дух, долгие часы, обгладывая мои кости и издеваясь над моим сознанием меня уже не было. Части тела были раскиданы по всему пространству этого жуткого кошмара, и я не видел, как из пустоты вышел человек во всём белом в ярком свете и громогласно приказал адской орде:

- Оставьте его. С него хватит на сегодня.

Очнулся я в своей комнате. Пару секунд лежал, не двигаясь, глядя в потолок и думая: «слава Всевышнему, этот кошмар закончился». Нельзя описать, на сколько это приятно лежать, расслабившись и не о чём не думать. Для меня это время в аду с этими монстрами казался вечностью. Я приподнялся на локтях и огляделся: вся одежда была изорвана в клочья, так всегда случается после приступа. Видевшие меня люди во время припадка рассказывали, что одежда начинала рваться сама собой, а вокруг меня образуется едкий запах горелого. Я пошёл в кухню завтракать. Я как обычно, ел у окна местную баланду из полуфабрикатов, называемую здесь едой, ко мне подсел Сергей. Мы были с ним старые приятели.

- Ну, ты вчера дал жару. Заставил всей общагой побегать за собой. Тебя скручивали четыре здоровых мужика, включая костолома Вадима, мы так его называем; он был больше двух метров ростом и широк в плечах как скала – сказал Сергей, глядя на меня с каким- то страхом и восхищением. Я часто этот взгляд ловлю на себе. Люди, почему- то меня боятся.

– Сколько раз смотрю на твой припадок, столько раз боюсь не за тебя, хотя и за тебя тоже, но в основном за себя, во время приступа вокруг тебя образуется невидимое облако страха. И я наблюдал не раз, как люди убегали от испуга подальше от тебя.

- Я нечего не помню, – резко и коротко ответил я.

- И не помнишь что говорил?

- Нет. А что я говорил?

- Ты орал что-то не по-русски. Это был отрывистые, шипящие слова как будто ты змея, лежащая на сковороде: орашш, безал, порис кажется, так. Ты знаешь значения этих слов?

- Нет. Я не чего не помню, и если честно, то и не хочу вспоминать, – я всё помнил, конечно, помнил, но сказал так специально в надежде закрыть эту тему, я не хотел об этом говорить, чтобы не позволять себе представлять это нечто ужасное. Мне было больно и страшно об этом вспоминать, осознавая, что новый приступ будет ещё сильней предыдущего. Я так хотел от этого кошмара избавиться, что пошёл бы на любые жертвы. Врачи обещали вылечить, и я стану нормальным человеком. Но я слишком долго прожил в аду, и не знал, как это быть нормальным.

Рядом с нами за кухонным столом возле окна ел толстяк Олег. Мы его называли олигофрен или свиньёй из-за того что он смешивал в одной тарелке первое, второе и компот а сверху на это крошил хлеб и ел это всё без ложки руками. Олег посмотрел на нас своими хитрыми, маленькими, поросячьими глазками и непроизвольно хрюкнул, давясь от очередной порции еды.

- Чё ты уставился на меня? Я не картина чтоб меня разглядывать, – закричал я нервно, – отвернись, я тебе сказал!

Свин испугано отвернулся, и продолжал есть свои помои, жадно, запихивая их в рот как будто пытаются забрать у него.

Он выглядел отвратительно: всегда грязный, вечно голодный, тупой; жирная свинья, иначе про него и не скажешь. Его хрюкающий поросячий смех меня просто бесил, когда - нибудь, я точно его зарежу или вернее сказать заколю. При одном только взгляд в его сторону я выводил из себя.

На кухню зашёл Павел Сергеевич упитанный, солидный еврей. Он раньше работал детским психотерапевтом в частной поликлинике, а сейчас, когда вышел на пенсию даёт уроки музыки на дому. Все жильцы нашей коммуналки его уважали и прислушивались к его советам. Он сдвинул свои очки на нос и высокомерно, как мог делать только он, обратился ко мне:

- Голубчик, что за крики? Вы помните, что было вчера?

- Нет – коротко бросил я, глядя себе в миску, зная, что на этом разговор не закончится, как бы я этого не хотел.

- Ваши приступы с каждым разом становятся всё сильней и сильней. Вам так не кажется?

- Да я это заметил!- коротко отрезал я.

- Надо что-то с этим делать. Я лично очень устал от этих криков и всего сопутствующего им.

- Да но что…? Врачи давно уже отказались от меня.

Он наморщил лоб

- Я, кажется, знаю, как вам помочь! Зайдите ко мне завтра часиков так…- он на секунду задумался, свёл брови вместе, направив взгляд в потолок, поднёс пальцы, ко рту, сжимая нижнею губу и произнес, переводя взгляд на меня – в 5 вечера. Вас это устроит?

- Да, конечно!

-Ну, вот и отлично. Посмотрим, чем я смогу вам помочь.

На кухню зашёл «дядюшка смерть» маленького роста, скрюченный, всегда опирающийся на палку старик. Он всегда смотрел себе под ноги и никогда на собеседника. Никто не знал, как его зовут да не и хотели знать, просто звали его «дядюшка смерть» за то, что он всегда повторял одно и тоже: мы скоро все умрём. Никто не воспринимал его всерьёз, всегда над ним смеялись и кривляли. А он как будто завороженный повторял одно и то же: мы скоро все умрём.

- Что вам дедушка? – обратился я к нему.

- Чаю. Хочу чаю, – тихо еле слышно проскрипел он.

Мы дали ему кипяточку, и он ушёл. На кухне опять остались мы с Сергеем и продолжили свою беседу за кружкой чая.

-Как же я тебе завидую – искренне сказал я.

Брови его резко подлетели вверх от удивления. У Сергея глаза бегали из стороны в сторону. Он-то смотрел мне в глаза, то отводил взгляд в сторону. По всему было видно, он был в замешательстве и не знал, как реагировать на такое заявление.

- Но чему ты завидуешь? Моя жизнь отстой.

-Может, это и так, но ты принадлежишь сам себе, и у тебя нет внезапных беспричинных приступов страха, как у меня. Ты даже не можешь себе представить, как бы я хотел оказаться на твоём месте. Я всё на свете отдал бы за то, чтобы стать нормальным, обычным как все.

Мы ещё долго болтали с Сержем, я любил его так называть, а он просто ненавидел это, и я об этом знал и специально его злил. Когда мне надоело, и устал от разговора, я вышел на улицу. Был вечер, уже смеркалось, я сел на лавочку возле подъезда, ночь ожидалось тёплой. Рядом на скамейке сидел дед Миша в своей драной фуфайке времён второй мировой войны, наверно. Сколько его помню, он всегда в ней ходил зимой и летом, осенью и весной. Вероятно, он её с фронта с собой принёс так в ней постоянно и ходил. Он пыхтел своим вонючим Беломором и тихо бурчал себе под нос: «Стрелять вас, уродов, всех надо. Вот был бы у меня автомат, я бы всех вас поставил к стенке. Правильно делал товарищ Сталин, что сажал вас в тюрьмы и ссылал в лагеря». А когда дед Миша выпьет лишнего, так начинает на всех орать, при этом, представляя в своих руках оружие, добавлял: Тра-та-та. Он не имел никого в виду, просто раньше жил, как и все нормальные люди, в хорошем районе города, у него была жена, дети, со временем дети выросли и отказались от него. Заняли его квартиру и сослали сюда, жена его умерла, не выдержав этого позорного переезда. С тех пор он озлоблен на весь мир и его можно понять. Вдалеке я увидал свою бывшую жену Надечку. Она стояла, как обычно, в своём сером пальтишке, на голове у неё был вязаный берет. Именно так она была одета, когда мы с ней расставались. Я не поверил своим глазам. Что она здесь делает в этом богом забытом месте? Я побежал к ней навстречу. Моему удивлению и радости не было предела. Я так и не смог разлюбить её.

- Что ты здесь делаешь? – завопил я как ненормальный на всю улицу. Я был приятно удивлён этому неожиданному сюрпризу, – Зачем ты здесь? Что-то случилось?

- Нет, всё нормально – сухо ответила она.

Но я- то знал, что она никогда ничего не делала просто так. На её лице появилась улыбка, это хорошо. Как же она красива, когда смеётся. Её улыбка всегда сводила меня с ума – подумал я и, хотел взять её за руку, но она не дала этого сделать, отстранившись в сторону как будто нечаянно, но всё же давая понять: меня касаться не надо.

- Я тоже рада тебя видеть – призналась она – просто хотела узнать, как ты? У меня плохое предчувствие.

- На счёт чего у тебя плохое предчувствие?

- На счёт тебя, – она опустила взгляд вниз виновато, как бы что-то недоговаривая.

- Не хочешь пройтись – предложила она.

Я был на седьмом небе от счастья. Она всегда была для меня лучом света в тёмном царстве. Она опекала меня, когда мы жили вместе, как раненую птицу, понимая, что иначе я не выживу. Кто любит, меня поймёт. Когда любишь, пытаешься во всём потакать своей второй половине, лишь бы было ей хорошо. Но она так и не смогла до конца понять и смерится с тем, какой я есть. Мы расстались с ней тихо мирно без скандала и сор. Я ушёл в камуналку, оставляя ей всё, что мы вмести нажили. А теперь мы снова шли не спеша по вечернему парку, как будто не чего не случилось, под ногами шуршала осенняя листва. Она рассказала, как она жила, когда мы расстались. Как страдала, когда осталась одна. Рассказала, как тосковал мой сын, скучая по папе. Я, если честно, уже и забыл, что у меня есть сын. И только в эту секунду понял, как сильно мне не хватает моего маленького Андрюшки и Нади. Нет ничего сильней на свете чем любовь родителей к собственному ребёнку. Лишь, когда окажешься на самом дне, когда уже некуда ниже падать, только когда живёшь в болоте и считаешь это нормальным, начинаешь понимать, кто тебе в жизни по- настоящему дорог и кого ты действительно любишь. Я не знал, зачем она здесь. Но я был доволен тем, что она была рядом со мной. Я предложил ей пойти ко мне в комнату в общежитие, но она отказалась, сославшись, что остановилась у хорошей подруги которую давно не видела, но с которой всегда хотелась увидится. Мы всю ночь гуляли по городу, болтали не о чём как безумные без устали. Когда пришло время расставаться я не выдержал, и попытался её обнять, но не смог этого сделать. Вместо этого я утонул в ней когда лишь чуть до неё дотронулся. Она оказалась очередной фантазией моего больного воображения. Я так сильно подсознательно по ней скучал, что представил, что она действительно ко мне пришла. Как я мог на это рассчитывать, даже в самых смелых своих фантазиях? У неё наверно, есть уже новый мужчина, который о ней заботится, а не тот о котором надо заботится ей. Тогда я побежал не понимая своего я состояния. Избавь Господь меня от этих воспоминаний! Я заметил впереди на перекрёстке двух дорог горит небольшой, но очень яркий огонёк. Я подошёл ближе к нему и увидал: на крыше дорогой машины сидел зелёный чёртик весь лохматый и седой, на шее у него была массивная золотая цепь какие носят «новые русские», а на пальцах блестящие, тоже наверно золотые перстни, в одной руке он держал мобильный навороченный телефон, а в другой горящий терновый куст, он смотрел на меня и говорил :

- Съешь меня. Оторви от меня кусочек. Пока я не поглотил тебя целиком. Тебе обязательно полегчает после этого. Мы уже близко. Мы как шторм приходим с той стороны реальности, когда нас меньше всегда ожидают. Нас не любят и боятся, но ты увидишь, мало они это делают. Мы ещё хуже чем вы о нас думаете, – чёртик спрыгнул с машины и как змей- искуситель стал, ходить вокруг меня кругами.

- Зачем ты здесь? – закричал я. Все мышцы на лице напряглись в едином порыве крика. Я понимал, он был не реален, но я уже давно заблудился между мирами. Для меня реальность сейчас это то, что я вижу.

- Не кричи, криком делу не поможешь. Ты сам обрёк себя на эти муки, – говорил черт, хитро заглядывая мне в глаза - У тебя был шанс всё исправить, но ты не воспользовался им. А теперь мы пришли, чтобы утащить тебя в самый тёмный угол мироздания, где нет надежды на прощенье. Там тихо и одиноко, там страшно от того, что ты слышишь, там полчища огромных крыс будут тебя рвать на части. Ты будешь вечно ходить по бесконечным коридорам в поисках выхода, и когда тебе, покажется, что ты его нашёл, он ускользнёт от тебя, но даст новую ложную надежду вновь найти себя. Вокруг тебя будет только обман, предательство и боль. Ты на своём пути повстречаешь разных существ, но каждый, кто с тобой повстречается, будет дарить тебе миражи просто так. Ты разучишься верить всем, даже самому себе. А что может быть страшней, чем не верить самому себе?

- Нет, я не хочу этого! – закричал я ещё сильней ему в лицо и побежал по улице вдаль от этого обмана.

- Беги, пока хватает сил, беги, но в сердце будет мёртвая зона, – сказал чёрт и исчез в утреннем тумане с первыми лучами солнца.

Когда я пришёл к себе в комнату в коммуналке, тут же лёг на железную, старую, ещё наверное, довоенную кровать, которая уже была, когда я переехал сюда и я уверен, что она будет здесь же, когда меня не станет. Здесь редко что-то меняется, люди редко покупают себе новшества в квартиру, мебель лишь ремонтируется и передаётся по наследству новому жильцу. Я прислонился к ковру, к стене достал пачку сигарет и закурил, но докурить до конца так и не смог. Меня трясло, я не мог не на чём сосредоточится, в глазах вся комната ходила ходуном, переворачиваясь в моём сознании не однократно. Я лёг на кровать, свернулся калачиком и попытался уснуть, лишь сон иногда позволяет забыться и принести успокоение.

Под вечер, когда проснулся, я вспомнил, что у меня была назначена встреча с Павлом Сергеевичем. На улице уже начало темнеть, и вечерний свежий воздух проникал сквозь открытую форточку. Я наспех захлопнул окно и вышел из комнаты, направляясь на сеанс психотерапии. Слабый стук в дверь. Кашель и шуршание из комнаты. Шаги, поворот ключа и неторопливый звук уходящего прочь.

- Входи. Я рад, что ты пришёл.

Я толкнул дверь и вошёл в комнату. До этого мне никогда не приходилось бывать у него. Павел Сергеевич сидел за столом напротив двери, держа в руке листы бумаги и не спеша водил по ним глазами сквозь толстые стёкла очков . Он взглянул на меня своим пронзительным и надменным взглядом, говоря про себя типа: кто ты, а кто я?

- Прошу проходи, садись – сказал вежливо Павел Сергеевич, указав рукой на стул перед своим столом.

Я сел, разглядывая комнату. В отличие от всех жильцов нашей коммуналки один Павел Сергеевич жил достойно, как и полагается истинному аристократу, к которым он всегда себя причислял. В его комнате была не старая мебель, но и не современная, хотя в очень хорошем состоянии. Возле окна стоял торшер с жёлтым абажуром на длинной ноге как цапля на болоте . Возле двери стоял большой стеллаж с книгами, занимавший всю стену.

- За свою врачебную практику я узнал не одну 1000 людей, – сказал Павел Сергеевич, положив на стол листы бумаги, обратившись ко мне – я ходячий отстойник не совершенства, моя профессия неразрешимые конфликты, неизлечимые болезни, неисправимые характеры, нелепые ситуации. Я такой же человек, как и мои пациенты. Вместе с ними я переболел всеми их болезнями, и сам ни от чего не застрахован в дальнейшем. Казалась, как тут не впасть в пессимизм? Не скажу, что эти мысли меня никогда не посещают. Посещали и посещают. Без работы сидеть не приходится. И, тем не менее, поверите ли вы мне? Несмотря не на что, год от года, я становлюсь всё более уверенным оптимистом и по чувству и по убеждению. Вы меня можете спросить: а не по обязанности ли я это делаю? Да, и по обязанности, перед жизнью. Пессимизм общедоступен. Быть пессимистом быть куда легче, чем изобрести даже велосипед. Но я не одноцветный оптимист. Не чёрный, и не белый и не какой-нибудь ещё. Знали бы вы, сколько у меня побывало в этой комнате «адских зверушек». Я держу свои экспонаты за колючей проволкой, я организовал этот заповедник не без усилий, когда понял, что жизнь и человек открывают те свои стороны, которые сами готовы принять. Я верю, что все наши болезни, страхи и фобии родом из детства. И лишь углубившись в подсознание, где всё хранится, можно найти корень любой болезни.

- Но я с самого рождения был таким – заорал я ему в лицо вставая со стула – я не хотел этого, меня никто не спрашивал. Я родился уже с этим.

- Не волнуйтесь, голубчик, успокойтесь, присядьте. Я попытаюсь вас подвергнуть гипнозу, и узнать в чём причина вашего расстройства мозга. Вы согласны на гипнотерапию?

- Да, но не уверен, что это поможет…

- А вы и не думайте, просто слушайте мой голос, кроме него вас ничего не должно волновать, ваши глаза наливаются свинцом, вы хотите спать…

И именно после этих слов я ощутил себя вне тела, я видел себя со стороны, и мне было забавно и смешно наблюдать за собой сквозь призму моего искривлённого сознания. Как будто смотришь стереокино в первом ряду. По комнате бегали еле заметные сполохи разноцветного света, в основном это был синий, чёрный, цвет болотной трясины и красный, тёмно - красный, цвет венозной крови. Издалека доносилось лёгкое гудение, как будто большой рой пчёл летит из далека. Цвета в комнате становились всё ярче и не прозрачней пока не заполонили всю комнату, изменив все предметы до неузнаваемости, и тут раздался оглушающий взрыв. БАБАХ. По стенам поползли большие трещины, гул стал громче и отчётливей. Как будто он доносился из разломов стены. По комнате пробежал ощутимый импульс, изгибая стены, как словно они были резиновые, и по ним ударили кулаком со всего размаха. Трещины в стенах заметно увеличились в размере, сквозь них можно было уже просунуть руку. Мне стало не по - детски страшно. Звук приближался с каждой секундой всё быстрей и быстрей. Что это за звук? Кто его издаёт? И что он с собой несёт? Может так выглядит смерть или полное помутнение разума? Свет по комнате стал пульсировать в такт гудению всё быстрей и быстрей. Бабах ещё раз и сильней. Я поднялся с пола в верхний угол комнаты, откуда всё было видно под другим ракурсом. Мебель в комнате поднялась в воздух и стала медленно вращаться вокруг своей оси из стороны в сторону в такт свету и приближающемуся гудению. Воздух пропитался паникой и страхом, она сквозила из всех щелей. Павел Сергеевич из доброго интеллигентного доктора превратился в злобного монстра с рогами и копытами, потом он оброс шерстью и был похож не то на чёрта, не то на Дьявола. Сквозь трещины в стенах стал проникать чёрный, холодный дым, разрывая и растаскивая комнату в разные стороны окончательно. Гул достиг своего пика и сквозь большие разрезы в стенах с чёрным дымом проник в комнату. Обломки реальности рушились на глазах, комната развалилась как игрушечный домик из кубиков, упав в чёрную бездну небытия. Я стоял один среди чёрного, мрачного пространства, по щиколотки в красной липкой массе похожей на кровь. Небо застилали тёмные, мрачные облака. Высоко над моей головой летали жуткие твари, которые нельзя описать нормальными словами настолько они были ужасны. От одного их вида веяло паникой и страхом. Хотелось тут же убежать, спрятаться, чтобы не видеть их, а может и куда важней, чтобы они не видели тебя. По сторонам были обломки высотных домов, в которых бушевал пожар. Запах гари живой плоти сильно бил в нос. Вдалеке от меня лежала целая гора трупов не первой свежести над ними летали мухи, и шёл неприятный душок. Куда теперь я попал? Как я устал от этого не скончаемого ада со всех сторон день ото дня. На горизонте показался высокий человек в белых одеждах, он сильно контрастировал на этом фоне. Кто он? – промелькнула как искра в моей голове мысль – может это очередной демон, идущий меня терзать? Но почему тогда он в белом? И почему он один? Обычно их много и они набрасываются, не раздумывая и не идут медленно издалека. Может это новый вид моих мучений? Человек в белом подошёл ко мне вплотную. Он весь светился чистым белым светом, от него веяло добром и любовью.

- Кто ты такой? И что ты здесь делаешь? – задал я ему вопрос изумлённый его красотой.

- Я смерть и рожденье, покой и движенье – его голос лился как вода из чистого горного источника, как музыка – я то, что ты ищешь и его отвергаешь.

- Тогда ты знаешь, зачем я здесь и почему с самого рождения горю в этом адском пламени каждый день, – с слезами на глазах и скорбью, и смирением в сердце,- проговорил я,- преклоняя свою голову к его колену.

- Каждый, кто живёт на земле, оказался там не случайно, земля изначально была создана как первая ступень ада. Туда отправляются те души, которые нарушили закон в другом мире. Но даже в аду есть прощенье. Ты был отправлен на землю за один из самых страшных грехов во вселенной, за зверское, кровожадное убийство своих родителей! Признай и покайся в своём грехе и тебе будет дарован ещё один шанс на спасенье в жизни земной.

Я стоял на коленях перед этой белой сущностью, весь мой внутренний мир трепетала при одном только взгляде на него. Мне хотелось умолять его о прощенье. Но на словах я произнёс:

- Я не помню, что сделал в прошлой жизни…

- Тебе не хватает моих слов? Ты не веришь мне? Тебе застилает глаза грех и гордыня признать свои ошибки. У тебя есть последний шанс всё исправить, не упусти его.

Из глаз моих текли горячие слёзы, душу сжимала нестерпимая боль, от которой хотелось кричать, в мыслях было отчаянье. Как я могу признать того, чего даже не помню? Могу ли я верить, этому незнакомцу в белом? Может он искушает меня, заставляет признаться в том, чего я не совершал? А может действительно гордыня мне мешает покаяться в своём тяжком грехе? Как я могу узнать где, правда, а где ложь?

- Земля лишь первая ступень ада – громко и властно продолжал незнакомец в белом – если душа проваливает эту миссию и не исправляет свои ошибки, она идёт ещё ниже в самый центр земли, где вечная тьма и очень жарко, третья ступень ада расположена на поверхности солнца, потом в самый центр солнца. А о последующих ступенях ада тебе лучше не знать, потому что лишь одно упоминание их, грозит твоей душе вечным страданием. На каждой из ступеней ада есть шанс всё исправить, но души редко пользуются этой возможностью. Чем ниже спускаешься в ад, тем сложней будет выбраться наверх. Ступеням ада нет предела, они тянутся в бесконечность, как и ступеням в Рай нет конца. Признай свои ошибки, покайся в грехе…

- Я не помню, чего совершил, – слёзно говорил я навзрыд, мне хотелось сказать: да я признаю, что убил своих родителей и мне очень жаль их. Но тонкий противный голос разума говорил мне:- Как ты можешь признать того, что не помнишь?

Что сделать? Покаяться, принять на себя грех, который не помнишь, но который, возможно, совершил или слушать голос разума?

Павел Сергеевич ударял по щекам парня, пытаясь вывести его из гипноза, но парень упрямо, лежал без сознания, теряя последние капли жизни в эту секунду. Его дух выбрал дорогу в ад, он сам принял это решение, и никто не сможет за него решить, куда ему идти по ступеням жизни, вверх или вниз. Ты думаешь, что сможешь всё изменить, покаяться перед смертью, сделать много добрых дел? Не обманывай себя. Жизнь это не черновик, её не перепишешь. Ты просто безвольная, самодовольная вертикальная лужа.