Летучий йоркширец

Эрик Найт

ЛЕТУЧИЙ ЙОРКШИРЕЦ


      Осознание того, что он умеет летать, пришло к Сэму Смоллу не черепашьими шажками. Оно обрушилось, как гром среди ясного неба. В тот вечер Сэм и Мулли оказались аж в самом Лос-Анджелесе, куда прибыли, чтобы послушать в местном храме проповедь сестры Минни --- Минни Текел Упарсин Смит. Вообще то, Сэм не хотел идти на службу, но еще до ее конца вынужден был признать, что стал свидетелем настоящего действа, а жена Мулли отличилась так, как ей не удавалось за все дни ее жизни.

     Едва отзвучали первые псалмы, сестра Минни попросила всех калифорнийцев встать и пожать соседям руки, присовокупив «Благослови тебя Господь, брат мой! (или «сестра моя», в зависимости от пола).

      Сэм почувствовал себя диковато, когда абсолютно незнакомый джентльмен принялся энергично трясти его руку. Положение спасла жена Мулли. Когда сестра Минни предложила иностранным гостям подняться и представиться, супруга принялась понукать Сэма: встань, мол, скажи что-нибудь. Однако у Сэма на этот случай не отыскалось и полсловечка. Вокруг люди выкрикивали: Германия, Италия, Китай, Гавайские острова. Один гость прибыл, представьте себе, из далекой Индии!

       Наконец Мулли не смогла больше терпеть. Подтянув под подбородком ленточки своего чепчика, супруга вскочила на ноги и закричала что есть силы:

       --- А мы --- мистер и миссис Сэммивэлл Смолл. Мы из города Полкингторп-Бридж, это рядом с Хаддерсфилдом, графство Йоркшир, Англия!

       Мулли села с лицом, залитым краской смущения, а вокруг вспыхнула овация. Сидевшая рядом дама из Айовы  предложила познакомиться поближе. Мулли пришла к выводу, что за все время кругосветного путешествия им с мужем не попадалось пока ничего более симпатичного и радушного, чем Калифорния.

        Сэм хотел было возразить, что не разделяет столь завышенную оценку, но даже ему стало интересно, когда сестра Минни разразилась проповедью.


         «Вера горы сдвигает!» --- вот как называлась эта проповедь. Всё покоится на Вере,  вещала Минни. Лично она настолько глубоко восприняла сей тезис, что выразила уверенность: если присутствующие в Храме пять тысяч братьев и сестер поедут в Сан-Бернандино и сольются в Вере, они смогут передвинуть местную гору Болди на десять футов поближе к морю. Естественно, было бы не очень мудро понимать сей призыв буквально, ибо смещение горы на десять футов вызвало бы тектоническое потрясение. Провал, образовавшийся с одной стороны, мог повредить немалую толику недвижимого имущества, а вспучивание грунтов с другой стороны нанесло бы ущерб всему штату Калифорния. Завистники тотчас начнут твердить, что произошло обычнейшее геологическое землетрясение, а позвони вы в Торговую палату, там вам наврут, что в действительности это эскадра вышла на рейд Сан-Диего и устроила учебные стрельбы, от которых затряслись безделушки на каминной полке. И тем не менее, развивала свою мысль Минни, если присутствующие здесь братья и сестры поверят в чудодейственную силу Веры, ничто (НИЧТО!) не сможет ей противостоять.

       Под конец службы все снова пели псалмы, причем одна половина прихожан все время старалась петь громче второй половины. Наступил финал и поток паствы устремился к выходу.

       Когда они стояли на углу, поджидая автобус, идущий на бульвар Уилшир, Мулли, активизировав свой словарный запас, сообщила мужу со своим милым йоркширским акцентом:

       --- Сышь, Сэммивэлл? Уж не знаю, как там все остальные, да? Лично я никогда не была в таком редком восторге! Вот мы сколь ездием по свету, а ведь так хорошо, как в Калифорнии, нигде не было!

      Сэм заподозрил, что прозвучавшее заявление --- всего лишь часть плана по задержанию его в Калифорнии. И жена Мулли, и их общая дочь Лавиния, пользовались каждым случаем, чтобы как-то похвалить этот штат. Дочка была не прочь остаться, чтобы стать звездой киноэкрана, а супруга была очарована тем обстоятельством, что пальмы могут расти на земле, принадлежащей белым людям. И посему они вдалбливали Сэму, что коль скоро он отошел от дел, накопив кое-какие деньжата, нет никакого смысла мчаться через океан обратно в Англию.

       Сэм чувствовал, что вдвоем они в конце концов сломают его оборону, но не собирался сдаваться без боя. Он высморкался и парировал тезис жены:

      --- Ну, ежли прикинуть что к чему, места здесь и правда недурные. Тишина и прочая природа. Но я бы десять фунтов не пожалел бы, ей бо, чтобы очутиться сейчас в Йоркшире. Сидел бы сейчас в пабе «Орел с крыльями», отхлебывал из большой кружки пивко, кругом кореша, а в спину тепло идет от камина.

       Мулли на это фыркнула с презрением.

       --- Ты чё руками сморкаешься, Сэммивэлл? Я кому в карман, нынче, как в церкву идти, новый чистый платок поклала, а?

       Сэм понимал, что в вопросах мелкой тактики и дрязг уступает супруге, а потому засунул неиспользованный платок подальше в карманные недра и красноречиво промолчал. Мулли продолжала нещадно, чисто по-женски, пилить его. Сэм взял и, чисто по-мужски,  перестал ее слушать. Пока жена развивала дальше свой сварливый монолог, Сэм на крыльях мыслей улетал все дальше, вспоминая всё, что только что услышал о Вере. Ежли мужики и бабы всем гуртом сольют свою Веру в одно целое, что ж, они смогут сдвинуть гору, но на дюйм-два, не больше. А ежли один человек захотит сдвинуть чего-нибудь там, он сперва возьмет себе вещь полегче, а уж потом постепенственно перейдет к всяким там горам. Ежли уж метить в чемпионы, вон автобус --- самая подходящая штука, у него и колеса имеются на предмет перемещения.

        Сэм закрыл глаза и произнес мысленно: «Верую, что когда я подыму веки, тута появится автобус, который идет на, как его там, в общем, на бульвар…».

        В ту же секунду Мулли пребольно ткнула его локтем под ребра.

        --- Проснись, чучело!

        Сэм открыл глаза и, будьте благоуверены, автобус стоял перед ним как миленький.

         Удивительно и приятно было ощущать свою победу. Пусть даже это было просто совпадение, один черт здесь есть над чем пораскинуть мозгами. Сэм размышлял над случившемся до конца поездки. Они сошли на Бич-драйв у частокола базальтовых столбов и под ручку побрели неспешно к своему пансиону. Мулли нравился сам ритуал променада по аллее, обсаженной деревьями. Здесь всё дышит покоем, романтикой, тропиками. Высокий утес нависает над полосой прибоя. Раздвинь руками листву посадок, выполняющих роль дорожного ограждения,  и увидишь внизу замки, в которых обитают кинозвезды. А еще дальше открывается океанская даль.

        Одолевая подъем в районе дома, где обитал сам легендарный Марион Дэвис, супруги сделали паузу, чтобы посмотреть вниз с обрыва. Сэм был все еще погружен в свои думы. Попыхивая трубкой, он взирал на океан и давал волю фантазиям.

        Вот в этот-то исторический момент ему и довелось сделать потрясающее открытие. Наверное, виной всему верхотура, на которую забрались йоркширские супруги, плюс зажигательная проповедь в Храме, а еще невесть откуда взявшийся автобус. Как бы там ни было, Сэму вдруг открылось со всей очевидностью, что он может взлететь в воздух. Ощущение полета рвалось наружу, им срочно нужно было поделиться с кем-нибудь.

      --- Сышь, Мулли… У меня порой, это, бывает такое чувствие, что я могу оттолкнуться от земли и взлететь. Если, само собой, у меня будет, это, настоящая Вера.

      --- Ага, --- съязвила супруга. --- Если бы да кабы, то во рту росли грибы.

      Стало ясно, что жена не собирается вдохновлять мужа на подвиг. Однако она забыла, что чем больше злишь йоркширца, тем упрямее он отстаивает свое решение.

     ---  Ну, конечно, --- продолжал Сэм, --- бьюсь об заклад, что можно взлететь. Была бы Вера, и всё!

      Ночью, уже в постели, у Сэма возник острый позыв немного полетать, чтобы доказать Мулли, что не всегда он ошибается и не всегда она права. И вот он лежал себе, а Вера внутри него все укреплялась и возрастала, да так, что волосы, считай, почти что встали дыбом. И было от чего испугаться, ибо тело Сэма само собой отчалило, поднялось и зависло над кроватью.

      Не веря самому себе, он осторожненько провел рукой под собой. Невероятно, но факт: рука ощущала лишь пустой воздух ---он явно оторвался от постели! Открытие было столь ошеломительным, что наш воздухоплаватель тотчас рухнул на супружеское ложе, чтобы объективно обкумекать произошедшее с ним. Пружины кровати еще жалобно скрипели, когда Мулли рявкнула сквозь сон:

      --- Сэммивэллл, ежели ты щас же не прекратишь плясать в постели, я уйду спать на диване!   
         
       Сэм отреагировал на эти слова так. Он решил, что нужно просто подождать, когда жена снова захрапит и можно будет снова чуток полетать. К сожалению, он заснул сам еще раньше супруги.

       На следующее утро он собирался в первую очередь порадовать Мулли новостью о чуде. Но оказалось, что при ярком  свете сделать это признание не так-то легко. Калифорнийское солнышко играло на обеденном столе. Жена и дочь сидели такие безмятежные, сосредоточенные на завтраке, что Сэму неловко было нарушать их покой. Он сподобился только на следующую фразу:

       --- Сышь, Мулли… Тут такая смешная штуковина случилась. Мне ночью снилось, что я в натуре летаю по комнате.

       --- Гм, --- задумалась Мулли, --- интересно, чего намекал  парнишка в туристическом агентстве, когда говорил, что в этих краях в нашем распоряжении всегда будут сульфаты и рафинады.   

       --- Это сера и патока, такая слабительная смесь, мамочка, --- объяснила рекламную приманку Лавиния.

       --- Точно. Я и сама так думала. Ну, дочка, доедай свой завтрак и в темпе одевайся. В десять в Кулвер-сити нас ждет директор по кастингу.




        Сэм больше не возвращался к теме полетов, а про себя твердо решил, что повторит эксперимент, как только останется наедине с собой. Едва Мулли и Лавиния удалились, отец семейства докурил и  выбил трубку, после чего вышел на исходную позицию. Для этого он лег на диван и загадал желание. И не успел он набрать воздух в легкие, как тело его уже парило в воздухе! Никаких сомнений --- он плавно плыл в трех футах от пола.

         --- От едрит твою кочерыжку! --- только и вымолвил вполголоса наш восхищенный йоркширец. 
   
          Купаясь в неведомых доселе ощущениях, экспериментатор распростер руки на манер крыльев и сделал вираж назад к дивану. Приблизившись к нему, Сэм помахал ладонями, приводя свое тело в вертикальное положение, и наконец, подобно пушинке, совершил мягкую посадку.

         --- Это вам не хухры-мухры! --- торжествующе  прошептал он.

         После этого Сэм снова распростер руки, привстал на цыпочки, оттолкнулся и пустился в новый полет. Набрав высоту, он сделал полный круг в трех футах от потолка. Сомнения и страхи улетучились, радость переполняла грудь воздухоплавателя. Оказалось, что новое искусство почти не требует физических усилий.  Более того, для полета теперь не нужно было напрягать свой ум перед тем или иным маневром! Когда он залетал в угол, мышцы тела сами собой перераспределяли нагрузку надлежащим образом. Все маневры удавались идеальнейшим образом. Легкое движение ладони – и он, наклонившись, совершал изящный вираж. Колени подбираются к животу --- тело взмывает ввысь.

        Перед мистером Смоллом открывался неведомый мир. Комната предстала под такими углами зрения, которые неведомы нам, грешным, привыкшим к монотонной панораме на уровне глаз. Сэм мог теперь видеть верхние косяки дверей, крышки шкафов и буфетов. С высоты птичьего полета столы и стулья далеко внизу выглядели необычно и даже смешно. Выяснилось, что на дверных косяках лежит пыль, а над одним буфетом висит паутина. «Ага, --- решил про себя наш летучий йоркширец, --- надо будет жене сказать, пусть намылит горничной шею».

         Полет, не требующий усилий, все более захватывал его. Сэм кружил по комнате, приземлялся, словно невесомое перышко, в любой точке и снова взмывал, чуть оттолкнувшись большими пальцами ног. Потом он потренировался в посадках в неудобных точках, оттачивая свое мастерство. Сэм так увлекся своим упражнениями, что совершенно не заметил, как вернулись домой жена и дочка. Когда они переступили порог комнаты, глава семейства как раз приземлился на высоченный комод. 



        --- Йех ты! --- фыркнула супруга. --- Сэммивэлл Смолл! А ну, слазь, пока не сломал себе долбанную шею!

        Сэм, застигнутый врасплох, настолько растерялся, что спрыгнул на пол подобно простым смертным, совсем позабыв про свое искусство. Он грохнулся на пол с таким шумом и эффектом, что едва не расшибся в лепешку, поставив еще один личный и довольно своеобразный рекорд. Пришлось потом супруге втирать ему в спину патентованный бальзам Элльмана. Попутно она пилила его таким гнусным голосом, что Сэм из упрямства решил вообще ничего не рассказывать о своих новых навыках, даже если и случится для этого удобная возможность и повод.

       --- Хосподь, он всё видит, --- вещала Мулли. --- Он знает, сколь я с тобой натерпелась. Но сёдни уж вообще ни в какие ворота. Ежли ты продолжишь эти фокусы, люди могут подумать, что ты совсем уже чеканулся. Хосподи, зачем я только выходила за тебя замуж, зачем регистрировала брак?

       --- Кстати, --- ответил Сэм на риторический вопрос супруги, --- Мне эта регистрация обошлась в семь фунтов и шесть пенсов. За такие деньги я мог бы спокойно уплатить налог и завести себе собаку.

       --- И точно, --- парировала мужнин выпад Мулли, --- лучше бы я в натуре  приобрела себе песика, чем навязала себе на шею такую тварь.



        После этой милой беседы Сэм несколько дней даже и не думал о воздухоплавании. Во-первых, он еще не вполне оправился от прыжка с комода. Во-вторых, Мулли всё никак не оставляла его наедине с самим собой. Наконец как-то ночью, убедившись, что жена спит как убитая, Сэм в своей ночной сорочке выбрался из постели и на цыпочках вышел на взлетную площадку. Ах, если бы вы увидели его в этот момент! Альбатрос, ну чистой воды альбатрос, парящий гордо и уверенно. Пролетел час, потом еще один. Сэм от всей души планировал, взмывал к потолку, пикировал и кувыркался.

        С тех пор каждую ночь, пока Мулли пребывала в объятиях Морфея, наш герой облетал уже весь дом, торжественно проплывал сквозь дверные проемы, устремлялся к полу и замирал на месте, когда расстояние от кончика его носа до ковра составляло не более дюйма, после чего снова устремлялся к горним высотам. Теперь он брался за выполнение сложных заданий. Птицам искусство полета дается от природы, а йоркширцу приходилось учиться летать, как это делают самолеты. Именно желание подражать аэропланам и навлекло беду на нашего героя.

        Как-то он парил в ночной тишине в столовой, отрабатывая разворот Иммельмана (полупетля, потом полубочка, наконец выход из разворота в перевернутом положении). Всё получалось просто идеально. Довольный собой йоркширец  планировал, а потом выполнял новые развороты Иммельмана. С прискорбием приходится сообщить, что в кромешной темноте воздухоплаватель совершенно забыл про громадную люстру из хрусталя.




        В результате Сэм Смолл шандарахнулся с таким звоном и стуком, что эти звуки могли бы воскресить из мертвых евангельского Лазаря.

         Мулли ворвалась в столовую, включила бра и обнаружила, что ее дражайший супруг в ночной сорочке восседает на груде стекла, а из многочисленных порезов на его теле струится кровь.

          --- Хосподи, твоя воля! --- ахнула она. --- Чё тут случилося?

          У Сэма всё плыло перед глазами. На его скальпе красовалась кровоточащая рана длиной не менее четырех дюймов. Если бы этот череп принадлежал не йоркширцу, а какому-нибудь иному землянину, дело точно закончилось бы летальным исходом. Но Сэм собрался с силами и произнес:

          --- Это была, блин, вынужденная посадка.
          Обхватив мужа за подмышки, Мулли дотащила его до постели и вызвала врача, который наложил на рану воздухоплавателя целых шесть швов.   

         

           Пару дней Сэм соблюдал постельный режим. Хотя Мулли даже словом не помянула странные события в их жизни, ясно было, что она просто ждет удобного случая. Наконец настал не очень прекрасный день, когда жена усадила мужа на диван и взяла быка за рога:

           --- Сышь, Сэм? --- начала она соответствующим тоном. --- Я ведь не забыла, как ты объявил себя летуном, как скакал тута чуть не в голом виде. Ладно, ты на самом деле изобрел чего-то там, начал летать, но ведь всему есть свои пределы. Ты уж в возрасте, не пацан, чтобы вскакивать средь ночи с кровати, запрыгивать в ночной рубашке на люстру и раскачиваться там, как какой-нибудь дикий орунгутан. Ведь ежли так и дальше пойдет, за тобой приедут и заберут в психушку доктора Менстона. Будь же мужиком! Хорошо, тебе на меня наплевать слюнями, но подумай хоть о дочке перед тем, как поломать ей в клочья жизнь и всю карьеру…

           После такого монолога Мулли заперлась на кухне и от души выплакалась. Затем она заварила свежего чайку и присовокупила к нему целый поднос с всякими печеными вкусными штучками. К инциденту с люстрой она больше не возвращалась.



           Само собой, Сэм страшно раскаялся и решил впредь вести себя по-человечески. С другой стороны, нельзя сказать, что воздержание от воздухоплавания давалось ему совсем легко. Ничего подобного… Мысли о полетах нет-нет да и возникали сами собой в его голове. Когда он отдыхал в одиночестве на скамейке у набережной Оушен-драйв, глаза его безотрывно любовались чайками, которые возносились к небесам и парили на струях легкого бриза. Теперь, когда Сэм сам приобщился отчасти к птичьему племени, обнаружилось, что думать он тоже начинает по-птичьему. Он узнавал ежедневно такие штуки, которые никогда не придут в голову простым смертным. Скажем, его увлекло изучение воздушных /СТР.239/ потоков. Когда в природе наступал штиль, Сэм приходил в большое беспокойство по поводу того, что восходящие потоки делаются вялыми, прерывистыми, словом, «охляблыми». Сэм так и не понял, откуда в его мозгу возник  технический термин, который так образно и точно подчеркивал суть этого атмосферного явления. Наблюдая за чайками, которые отчаянно пытались набрать высоту, йоркширец чувствовал, будто его самого обдувают струи воздуха. При этом тело его, сидящее на парковой скамье, невольно дергалось и извивалось, точно он хотел этими конвульсиями как-то помочь птахам в их усилиях.




             Но потом наступали такие дни, когда воздушные потоки свободно и беспрепятственно устремлялись к зениту, как бы превращаясь в невидимый лифт. Одна за другой птицы стартовали ввысь, превращаясь в исчезающие из вида точки. Некоторые, оседлав попутный ветер, дрейфовали вдоль побережья, добираясь до самого Малибу и не прилагая при этом малейших усилий. Лишь иногда они корректировали свой маршрут легким поворотом маховых перьев. Сэм твердо знал, что эти полеты совершаются ни ради пропитания, но ради радости, которая всегда рождается под влиянием фантастически красивой симфонии воздушного океана. Так сидел он на своей скамье, а сердце его воспаряло вслед за чайками, пока солнце не опускалось за горизонт, а Мулли звала с крыльца:

              --- Эй, парнишка! Пора домой, а то попку застудишь…




              Сэм честно пытался сдержать данное жене обещание и вести себя прилично. Однако что он мог поделать с ощущением      соленого ветра на лице и чудесной беззвучной музыкой, которую мог слышать только он сам? И вот однажды он поднялся со своей скамейки и направился к парапету. Он подходил ближе, еще ближе к самому краю, чувствуя, как нарастают звуки небесной симфонии. Издав сладострастный стон, Сэм наклонился навстречу восходящей струе воздуха. Не отрывая пока подошв от грешной земли, он наслаждался воздушными вибрациями, ласкающими его опьяненное счастьем тело.

            В тот же момент он очутился в чьих-то грубых объятиях. Сладостное балансирование над бездной было оборвано самым бесцеремонным образом. Сэм обнаружил, что беспомощно барахтается в руках полицейского.

            --- Ты чего это, блин, задумал? --- кричал страж закона.

            ---  Лапы убери! --- протестовал йоркширец. --- Я же никому ничего не сделал…

            Из полицейского участка дежурный позвонил Мулли. Супруга ворвалась в служебное помещение в ярости, ощущаемой курицей, которую согнали с яичной кладки. Возмущение супружницы достигло нового градуса, когда она увидела Сэма, спокойно пускающего кольца дыма из своей трубки.




            --- Ах ты, заморыш! Что ты устроил на этот раз?

            Поскольку Сэм Смол хранил гордое молчание, лейтенант полиции (молодой человек с приятными манерами) отвел Мулли в сторонку и в деликатных выражениях объяснил, что ее супруг буквально только что   пытался покончить жизнь самоубийством на Оушен-драйв, спрыгнув с парапета.

           --- Самоубийством… --- машинально повторила Мулли за лейтенантом.

           Крупные слезы хлынули по ее щекам. Мулли промокала их кулаками.
           --- Сэр! --- обратился лейтенант к Сэму. --- Вам не стыдно так бесчеловечно мучить собственную родную жену?

           --- Лучше уж не трогайте его, мистер! --- всхлипнула Мулли. --- Наверно, я была ему худая жена, плохо за ним смотрела…

           --- Не надо, Мулли! --- успокоил ее Сэм. --- Жена ты классная. Ну запрещала мне всю дорогу то то,  то сё, а так ведь лучшего и желать не надо.

           --- Хорошо. Тогда за каким лешим ты затеял всё это самоубийство? --- простонала несчастная женщина.

           Лейтенант, нахмурив брови, рассматривал Сэма.

           --- Итак, мистер Смолл, --- произнес он суровым тоном, --- По закону следовало бы отправить вас за решетку, но я тронут проявлениями любви к вам со стороны вашей спутницы жизни. Посему я рискну отпустить вас под ее ответственность.

          --- Не надо, мистер полицейский! --- возразила Мулли. --- Вот накой мне такое счастье? Ежли по закону его нужно посадить, пусть попарится на нарах.

          --- Это мне решать, что с ним делать, --- солидно напомнил о своих полномочиях лейтенант.

          --- Минуточку. Закон, он есть закон, --- продолжала гнуть свою линию Мулли. --- Ежли кому-то закон не больно нравится, его все одно надобно выполнять!

         Только совокупными усилиями американцу и йоркширцу удалось склонить Мулли к сотрудничеству.

         --- Закон я беру на себя, --- подвел черту лейтенант. --- Вы, мэм, возьмете мужа на поруки. А вы… --- обратился он к Сэму, --- зарубите себе на носу, что отныне находитесь под арестом у вашей супруги. И чтобы мне без фокусов! А теперь дуйте домой и ведите себя хорошо.
        --- Уж я об этом позабочусь, --- посулилась Мулли, вытирая остатки слез. --- Пошли, Сэммивэлл. Дома поговорим.


       
         В течение недели или около того Мулли глаз не сводила с мужа --- от подъема до отбоя. Она даже на прогулки не отпускала Сэма одного. В конце концов Сэму это надоело.

         --- Послушай, мамочка, --- запротестовал он. --- Я же еще пока не свихнулся с ума, чтобы меня ваще без конвоя на улицу не пущать.




        --- Может ты и не свихнулся, --- фыркнула Мулли, --- а я все одно буду за тобой присматривать.

        На практике это означало, что Мулли пришлось отпустить с поводка родную дочь, которая впредь будет самостоятельно стучать в двери киностудий. Удивительное дело, но Лавиния начала лучше справляться с задачей одна, чем в обществе мамаши. Забрезжила реальная надежда, что Голливуд заинтересуется юным самородком из Йоркшира. Единственное, что по словам Лавинии препятствовало окончательному успеху, так это «обстановка».

        --- Взять хоть бы этот дом, --- жаловалась Лавиния. --- Ведь он же крошечный, как мышеловка. А какие серые люди тут соседи! Нет, нам нужно переехать куда-нибудь, где я смогу устраивать суаре, встречаться с влиятельными деятелями искусства и завязывать полезные деловые контакты.


       В результате подобных монологов Мулли с Лавинией получили новый, большой и симпатичный особняк на Пасифик-пэлисейдз. У дома росли апельсиновые деревья и отбрасывала тень настоящая роща авокадо. Во внутреннем дворике журчал фонтан. Перед фасадом автоматическая поливалка орошала своими брызгами обширный газон. Едва они туда переехали, Лавиния устроила коктейль-прием, на который слетелись знаменитости и важные «тузы».

        На приеме Сэму Смоллу была отведена самая скромная роль, но потом, по счастью, кто-то завел разговор об авиации. Незадолго до этого грузовой самолет рухнул в залив Сан-Франциско и теперь все гости непременно желали обнародовать свои оригинальные версии и предположения о причинах катастрофы.

        --- Вот тута вы все в заблуждении, --- неожиданно вступил в дискуссию Сэм. --- Самолет навернулся, похоже, потому, что угодил в охляблый воздушный поток.

         --- Охля… Как? --- уточнила какая-то девица с голоском чистым и хрупким, как горный хрусталь.

         --- Охляблый воздушный поток, --- авторитетно подтвердил Сэм. Поскольку все взоры обратились на него, Сэм продолжил объяснение: --- Охляблый… Это я придумал такое слово. Тута всё просто. Воздух иногда бывает такой крепкий, плотный, как снежный склон или…

        --- Папа, ты бы лучше пошел и поставил на стол сетку для пинг-понга, --- предложила Лавиния.

        --- Погодь, доча… Вдругорядь воздух делается противный какой-то, дряблый, весь в ямах. Вот такой воздух я называю охлябистым. Вот извольте посмотреть. Положим, я --- самолет… 
      
        Йоркширец широко раскинул руки, будто крылья. Публика оживилась. Сэм Смолл выглядел действительно забавно. Седой уж, усы, как у кайзера, а вон как растопырился и головку набок по-птичьи склонил.


        Мулли, увидев улыбки на лицах гостей, отпустила тормоза. Муж получил от нее такой мощный толчок локтем, что едва не лишился ребра.
        --- Ну ты, спортсмен, --- рявкнула Мулли. --- Тебе сказано, так ступай и сетку налаживай.





        Сэм выполнил приказ и влиятельные господа принялись гонять ракетками шарик. Йоркширец какое-то время вертел головой и «стрелял» глазами, наблюдая за увлекательной игрой, а потом побрел как неприкаянный по своему просторному, прекрасному, новому дому.  Он купался в жалости к самому себе, когда на пути его словно из-под земли вырос какой-то парень с симпатичным выражением на лице.

        --- Мистер Смолл, --- сказал незнакомец. --- Меня зовут Харри Хэнкс. Меня заинтересовал ваша лекция об охляблых воздушных волнах. К сожалению, вас прервали.

        --- Вам правда в натуре интересно? --- просиял Сэм. --- Тута дело такое…. --- Для иллюстрации к своему рассказу он снова развел руки в стороны и вдруг осекся, озираясь, точно из опасения быть одернутым супругой. --- Слушай, давай пойдем на кухню. Тама нам никто не помешает.


         На кухне Сэм в двух словах объяснил, что такое охлябистость воздуха и как птицы выбираются из воздушных ям, маневрируя с помощью крыльев и перьев.

         --- А у самолета, сышь, на крыльях-то перья не растут и сами крылья не гибкие, --- изложил Сэм свой главный тезис.

         --- Как интересно! --- восхитился молодой человек. --- Прошу вас, продолжайте.

         И вот Сэм, обретя столь внимательную аудиторию, рассказал незнакомцу все начистоту. Коктейль-вечеринка давно закончилась, когда Мулли решила поискать муженька и добралась до кухни. Едва она переступила порог, юноша тотчас вспомнил, что должен лететь по каким-то срочным делам. Дождавшись, когда гость удалился, Мулли прокурорскими очами исследовала шесть пустых пивных бутылок, возвышавшихся на столе.

         --- Т-а-а-к… Ты опять за старое?

         Сэм слишком хорошо знал жену, чтобы пускаться в бесполезную полемику. Поэтому он просто ретировался и скрывался в недрах дома до самого ужина. За столом он кушал тихо и прилично, пока Мулли с Лавинией фыркали, скорбно покачивали головами и в упор игнорировали Сэма, как это делают все женщины с попавшим в немилость мужчиной. Наконец Лавиния, не выдержав психологического напряжения, разрыдалась.

         --- Доча, можно не разводить сырость? --- чуть не взмолился Сэм соответствующим тоном.

          ---   Кто-нибудь скажет, какая польза от этого сопляка? --- осведомилась Мулли, почти счастливая возможности броситься наконец в бой. --- Бог, он видит, как мы стараемся, бьемся, как рыбы об лед. А тут наш собственный родной идиёт из кожи лезет, только бы пустить всё псу под хвост! То рассуждает о том, в чем ни шиша, ни грамма не понимает, а то пиво хлещет на кухне…

         --- Мулли, ну чё ты пурген гонишь? Ну сели люди, выпили всего по две-три бутылки на рыло, и чё? Это ж ихнее американское пиво. От него ни в голове, ни в другом месте никогда ничего бывает.

         --- Да ведь над тобой все смеются, шут ты гороховый!

         --- Смеются, потому как не знают про хорошие манеры. И про ни шиша ты не права. Я разбираюсь, когда чего говорю. У нас в пивной «Орел с крыльями» знаешь, как ребята меня слушали по всем вопросам? Они мне прям в рот смотрели.

         --- Какой «Орел с крыльями»? --- возопила Лавиня. --- Ты чё Йоркшир вспоминаешь, а? Ты не понимаешь, что это --- Г-о-л-л-и-в-у-д! Хватает, понимаешь, мистера Хэнка, затаскивает его на кухню…

         Тут и у Сэма чаша терпения взяла да и начала переполняться.

          --- Ты, голубка, можешь своими мозгами представить, что человеку стало интересно? Прикинь, не я, а он сам напросился. Ну я и объяснил ему про структуру воздушных полетов.

           Услышав столь страшное словосочетание, Лавиния зашлась в неконтролируемых рыданиях, закрыв лицо ладонями.

          --- Доч, перестань, ну. Я ж ничего никому плохого не сделал, --- взмолился Сэм.

          --- Он не сделал ничего плохого! --- саркастически передразнила мужа Мулли. --- Ты хоть знаешь, что мистер Хэнкс --- продюсер, большая фигура. Он мог подписать контракт с нашей дочуркой. Да это еще не все. Мистер Хэнкс --- знаменитый авиатор! Он поставил рекорд скорости, рекорд дальности, рекорд высоты… Об этом все газеты кричали. А ты, еловая твоя голова, авиатору-рекордисту про полеты мозги вкручиваешь. Кому? Тоже мне, эсквайр-изобретатель из Йоркшира, пуп земли…

          --- Папочка, ты же вот сейчас, только что, обоими руками порвал напополам мой контракт с киностудией! --- всхлипнула Лавиния. --- Теперь человек подумает, что у нас в семье у всех крыша поехала.

          Теперь, когда Мулли и Вини взялись за него с двух сторон, Сэм почувствовал себя, как уж на сковородке. Атаки становились все болезненнее и наконец Сэм пошел в контрнаступление.

        --- Ну всё. Хватит с меня, --- заревел он. И добавил: --- Цыц!


        Этот тон и это грозное слово Сэм использовал не чаще одного раза в год, но уж если он говорил «Цыц!», в таких случаях по меткому выражению Мулли, «лучше сидеть и не рыпаться». Согласитесь, разве это не настоящее счастье быть замужем за человеком, который покорно позволяет пилить и шпынять себя всю дорогу, кроме одного-двух дней в году. Пусть себе бунтует один разик из трехсот шестидесяти четырех…

         Итак, Мулли и Вини притихли, как две мышки, а Сэм взъерошился, как разъяренный кот.

         --- Теперь так… --- предупредил он. --- Щас я пойду подышать свежим кислородом, да? И чтоб я не видел за собой ни одного «хвоста»!

         Он помолчал, но никаких возражений не последовало. Водрузив на голову парадный котелок, Сэм вырвался на свободу. Ноги сами принесли его на крутой берег моря. Подойдя к парапету, йоркширец устремил свой взор в небесную даль. Мысленно он оставил далеко позади светившиеся внизу дворцы кинозвезд. В надвигающихся сумерках таяли волнорезы. После небольшой паузы Сэм снял шляпу, аккуратно положил ее на скамью, перешагнул через парапет и отдался на волю воздушной стихии.

         Восходящий поток нежно подхватил Сэма, не дав свалиться к основанию утеса. Усилием воли он воспарил высоко над каньоном Санта-Моника. Лавина шорохов и свистов обрушилась на его лицо и уши. Он выполнял «горку», делал «свечу» и другие фигуры, менял курс, упиваясь всеми другими восторгами, которые приберег для него этот первый полет на открытом воздухе.   

   
         В душе Сэма растаял гнев, приведший его на набережную. Он забыл обо всем на свете, кроме экстаза, который возникает в полете, не требующем даже малейших усилий. Какой контраст после робких полетов внутри помещения! Здесь, на воле, над морем воздушные потоки и волны сливались в симфонию Вагнера, в магию, какая исходит от экстатических инструментов духового оркестра. Пролетая над набережной, он мог разглядеть уличные киоски с хот-догами, станции обслуживания, автомобили, которые подобно светлякам ползли по бортам каньона. Микроскопичность авто, их улиточные маневры вызывали у Сэма снисходительную улыбку.

         Бедные, приземленные люди! Всецело отдавшись ощущению полета, Сэм одновременно начал смутно сочувствовать всему человечеству, оставшемуся внизу. Любопытно, что это не было сочувствием по отношению к отдельно взятой Мулли Смолл. Йоркширцем овладело сочувствие сразу всем мужним женам планеты, всем женщинам, которые любили, страдали, устраивали скандалы близким особам мужского пола. Каждая клеточка сэмова организма переливалась красками, как в трубке калейдоскопа. Перевернувшись на бок, Сэм не спеша взял курс на исходный   парапет. Там он сложил руки по швам и тихо опустился на камни рядом со скамьей. Водрузив котелок на голову, он спокойным шагом направился в родные пенаты.


        Неистовая экзальтация пробуждалась в душе Сэма, когда он вспоминал пионерский полет на открытом пространстве. Однако не утихло и ощущение несказанной грусти, чувство бесконечного одиночества. А ведь Сэму на фиг не нужно было никакое одиночество! Он предпочитал наслаждения без побочных примесей, но случилось так, что вместе с уникальным даром, способностью летать, к нему пришло почти детское ощущение брошенности на произвол судьбы. Сознавая свою мизерность и никчемность, Сэм бродил теперь ежедневно по городу, погружаясь все глубже в пучину тоски и отрешенности в этой странной стране, где росли пальмы, вывески переливались голубыми неоновыми огнями, а люди говорили с каким-то чудным акцентом.

         Потребность найти родственную душу, толкавшая Сэма в странствия по Беверли-хиллз, привела его в конце концов к фасаду заведения, на котором аршинными буквами было написано:

МЫТЬЕ И УКЛАДКА  ВОЛОС
ДЛЯ ЧЕТВЕРОНОГИХ ДРУЗЕЙ ЧЕЛОВЕКА.
САЛОН ДИКА ХОГГЛТУЭЙТА.
ТРИДЦАТИЛЕТНИЙ ОПЫТ ТРИММИНГА
ПО ОБЕ СТОРОНЫ АТЛАНТИКИ.

      
        Расшифровав текст вывески, Сэм принялся размышлять: «А чё? Взять да и купить себе собаку. А этот Хогглтуэйт, он, могет быть, и в Йоркшире работал? Вот ежли он и говорить по-человечески умеет… И ваще, вдруг он из Англии?».

         Во глубине двора какой-то маленький человечек мыл щеткой явно породистую собаку. Поймав на себе взгляд Сэма, коротышка крикнул:

          --- Вы, эта, чё хотели?

          --- Чё я хотел? --- ликующим тоном повторил за ним Сэм. --- Я хотел спросить, давно вы тута из Хаддерсфилда?

          Человечек выронил щетку из рук.

          --- Почем вы знаете, что я из Хаддерсфилда?

          --- Почем-почем… По акценту, щучий ты сын.

          Сэм вдруг понял, что коротышкой земляк казался только на расстоянии.

           --- Ё-моё… --- изумился собачий парикмахер. --- Я тута тридцать лет уж вкалываю. Думал, никакого акцента уже не осталося.

            --- Малехо американщины ты, само собой, поднабрался, но всё одно от тебя на милю воняет Хаддерсфилдом. Сышь, я сам там неподалеку живу, то есть, обитаю.

            --- Дак это я тоже сообразил, --- сказал хозяин заведения, поворачивая голову в сторону фасада и прислушиваясь к дверному звонку. --- Сышь, тама новый клиент притопал, а мне надо эту собачару до ума довести. Ейный хозяин тоже тама дожидается.

            И что вы думаете? Сэмвэлл Смолл-эсквайр сбросил пиджак, засучил рукава, взялся за работу и практически привел собаку в божеский вид, когда собачий парикмахер снова показался во дворе.

            Так оно и пошло. Поскольку Сэм целыми днями был занят делом, мечты о полетах отошли на дальний план. От рассвета до заката он трудился в скромном заведении Дикки Хогглтуэйта. На пару с хозяином они делали помывку и тримминг, иногда подстригали собакам ногти и всегда не переставали удивляться тому безграничному невежеству, которое проявляли янки во всех областях кинологии. Сэм и Дик, равно как и все остальные йоркширцы, обладали врожденными знаниями о всем, что касается четвероногих друзей человека.

             Дни текли безмятежно, а потом стряслась катастрофа, когда находившаяся у Дика на постое пекинезка взяла да и ушла со двора, протиснувшись между прутьями ограды. Сэм выпускал во двор на прогулку свору других хвостатых постояльцев, когда хозяин салона огласил воздух паническим воплем:

             --- Держи ее, блин горелый! Сэм, держи пекинезку! У ей течка. Сбегёт, а  потом ищи ветра в поле…

             Сэм бросился наперерез пекинезке, но потерпел фиаско. Дик, чтобы сократить путь, рванул через салон. Его мысленному взору предстала страшная картина: миниатюрная оставленная на его попечение беглянка стоит перед целой армией кобелей… Дик выскочил на улицу, не заметил ничего ужасного, завернул за угол, вошел во двор и… Перед ним стоял Сэм с улыбкой на лице и пекинезкой подмышкой.

              --- В рот компот! --- только и вымолвил Дик, а потом добавил: --- Сышь, как ты, это, в таком темпе через забор перелез?

              --- Я в таких случаях не лазию, --- самодовольно ухмыльнулся Сэм. --- Я прыгаю. Вот так вот.

              Привстав на цыпочки, он оторвался от земли, взмыл над оградой, опустился по ту сторону, снова оттолкнулся и одним маневром одолел препятствие во второй раз. Сказать правду, это не было прыжком в чистом виде. Сэм просто решил тряхнуть стариной и чутка полетать для пользы дела.

               --- Ёк-макарёк, ты ж талантище! --- восторгался Дик. --- Гадом буду, у этого забора высота семь футов, плюс-минус дюйм.

              Он не поленился сбегать за рулеткой и произвел замеры. По-американски получалось семь футов и два дюйма, а по-французски --- два метра и восемь сантиметров.
 
               --- Ну ты, блин, даешь! --- прокомментировал эти результаты Дик. --- Это чё ж получается? Ты вот тута сиганул на семь футов и два дюйма, так? А мировой рекорд нынче, если не ошибаюся, шесть футов и восемь дюймов.  Ты врубаесся? Ведь на этом деле можно заколотить б-а-а-льшущую деньгу!

               Дик, человек азартно-спортивный, тотчас предложил другу выступить на очередной ветеранской олимпиаде, которая должна была состояться на стадионе имени Виктора Маклаглена.

               --- Сышь, --- агитировал друга Дик. --- ну чё плохого, ежли мы чутка заработаем на этих америкосах? Они и так уже на всяких олимпиадах столько золота нахапали, что будет правильно, ежли придет нормальный британский человек, утрет всем янки нос и нагреет их на несколько фунтов стерлингов.

               --- Выиграть по-честному пари, чё ж тут плохого? --- согласился с другом Сэм.



               
               Они взялись за подготовку к открытому легкоатлетическому чемпионату. Тренер (им стал, само собой, Дик) гонял Сэма на марафонские дистанции, заставлял прыгать в высоту, длину и с шестом. Дик посадил друга на диету, состоявшую из сырых яиц, хереса и жареных тостов. Кроме того, он делал Сэму спортивный массаж.

                --- Сышь, паренек? --- сказал Дик в день открытия ветеранской олимпиады. --- Я тебя, это, довел до кондиции. Для мужика в твоем возрасте ты в очень блестящей форме. Я, блин, свое дело сделал. Теперь уж ты сыграй свою ролю!

                И они двинули на стадион, где Дик посетил тотализатор и сделал на друга большие ставки. Когда он из кассы переместился в раздевалку, лицо его сияло от почти религиозного экстаза.

                --- Пять баксов к одному, --- сообщил он. --- Это моя ставка на все твои туры. И еще я поставил два бакса к одной сотне, что ты везде станешь чемпионом.



                После легкого массажа Дик помог Сэму облечься в спортивную майку и «семейные» трусы, набросил на плечи халат и вывел на поле.

                --- Ни про чего не беспокойся, --- твердо напутствовал он Сэма. --- Я дам себе вырвать глаз, ежли ты опарафинисся.

                --- Ну, ежли ты не сумлеваисся, --- ответил Сэм, --- тады ваще всё хоккей-какава!

                Первым делом наша парочка направилась в сектор для прыжков в высоту. Дождавшись, когда планку установят на высоту пять футов  десять дюймов, Дик снял с друга халат, шепнув на прощание:

                --- Тебе это как два пальца об асфальт…

                Сэм немного нервничал, но его питала вера друга. Ничего не оставалось, как взлететь над планкой. Из трех конкурентов один отсеялся сразу. Планку подняли до отметки 5-11. Выбыл еще один соперник. Последние оппонент и Сэм прыгали поочередно, пока через динамики на весь стадион не прозвучало сообщение: «Установленная сейчас высота является официальным олимпийским рекордом для соревнований на открытом воздухе. Сейчас на старте Сэм Смолл, Великобритания!».








      Сэм разбежался, топоча ногами, и… взмыл над планкой. Зрители наградили его аплодисментами. Его конкурент, оттолкнувшись изо всех сил, тоже взял высоту. Когда громкоговорители прокричали о том, что планка установлена на   побитие мирового рекорда, фоторепортеры хлынули к сектору прыжков. Сэм перемахнул через планку с запасом. Его соперник потерпел фиаско.

                Вокруг Сэма начала собираться целая толпа. Арбитры принялись заново измерять высоту и проверять, правильно ли была установлена планка. Между ними разгорелся жаркий технический спор, когда Сэм прервал дискуссию:

                --- Ребята, чтоб никто не сумлевался, прибавьте тама еще пару дюймиков.

                Изумленные спортивные чиновники подчинились. Сэм лихо взял и эту высоту.

                Арбитры готовы были поднять планку выше, еще выше, дабы убедиться в пределах возможностей атлета, но Дикки решительно выдернул друга из толпы.

                --- Так дела не делаются, --- сказал он. --- У нас впереди соревнования еще по двум видам. Я не хочу, чтобы мой рекордист выдохся раньше времени.

                В секторе для прыжков с шестом повторилось Сэм установил новый рекорд, взметнувшись на высоту пятнадцать футов три дюйма! Когда начались прыжки в длину, Сэма подмывало сразу махануть ярдов на сто, но его остановил твердый расчет и мысли о тех ставках, которые можно выиграть, прикинувшись более хилым претендентом. В конце концов он сиганул на тридцать футов, вписав свое имя золотыми буквами в книгу спортивной славы. Подводя итоги, можно сказать, что для нашей йоркширской парочки это был куда как славный денёк. Они отправились домой к Дикки, где подсчитали и поделили барыши.

                Когда уже в поздний ночной час Сэм пошел к себе, весь дневной кураж оставил его. Он почувствовал себя одиноким, подавленным, уязвленным тоской по родине. Ему страстно хотелось поделиться с кем-нибудь тайной о приобретенной им странной и великой силе. Ну и кто же выслушает его внимательнее, чем родная жена?   
   
                Однако, когда он добрался до дома, Мулли и Лавиния находились в состоянии такой безудержной ажитации, что лезть к ним теперь с разговорами было бы пустым делом. Выяснилось, какая-то кинокомпания подписала-таки с Лавинией пятилетний контракт! Можно понять, в каком экстазе пребывали мать и дочь. Сэм попытался вставить хоть словечко в их восторженную беседу, а потом махнул рукой и пошел спать, чувствуя в душе совсем уж небывалую тоску.


                Неприятности начались с утра пораньше. Газеты были заполнены статьями о феноменальном человеке, который за один день побил ажник три мировых рекорда. На всех первых полосах красовался Сэм в спортивной майке и семейных трусах. В фоторепортажах Сэм взмывал над планками, а его пышные седые усы гордо развевались по ветру.

               



        По своему восторженному тону все эти публикации приближались к тому, что люди в Голливуде называют блокбастером. В Лос-Анджелесе репортер одной газеты, посвятив собственно Сэму первый абзац, остаток статьи посвятил рассуждениям о том, сколь благоприятен климат Калифорнии, если пятидесятитрехлетний иностранец смог натворить столько чудес. Другой газетчик восхищался свойствами апельсинового сока, позволившими пятидесятисемилетнему мужчине побить за один день несколько мировых рекордов. Третья газета предположила, что все эти небывалые спортивные достижения стали возможны благодаря щедрым лучам калифорнийского солнца, посылающего дополнительные дозы гликогена в кровь рекордсмена. Четвертая объяснила феномен Смолла высочайшим качеством спортивных сооружений в самом богатом штате Америки.

              Пресса восточного побережья подняла на смех «очередные калифорнийские  фокусы», сообщив читателям, что судьи измеряли достижения Смолла специальными рулетками --- естественно, калифорнийского производства. Штат Флорида направил в АСС (Американский союз спортсменов) петицию с требованием дезавуировать новые рекорды, поскольку один из судей выстрелил из стартового пистолета, хотя не имел на это письменной санкции АСС. Было совершенно очевидно, что Сэм стал важной для общественности новостью. Прошло совсем немного времени и Сэм с Мулли убедились в этом на собственной шкуре. Оранжевое солнце выскочило из-за горизонта, когда Мулли поинтересовалась:

                --- Это чегой-то за хреновина с морковиной?

                --- Никакой хреновины, Мулли, --- заверил ее Сэм.

                --- Пардон, как это никакой? А чегой-то ажник двадцать гавриков из разных газет бесятся у нас на крыльце? Лазиют чуть не в окошки, требуют тебя. А вот это чего такое?

                И она сунула супругу под нос газету, на первой полосе которой Сэм прыгал в длину.

                --- А… Это… Это я давеча малехо спортивной атлетикой подзанялся. Сышь, а лицо на фото и совсем непохожее на мое, ага? 
            
                Мулли вырвала таблоид из рук мужа.

                --- Знаешь что, Сэммвелл Смол, я покамест не знаю, чего с тобой стряслось. В твоем ли возрасте болтать языком про легкую атлетику! Богом тебя прошу и заклинаю… Скажи честно, что с тобой происходит?

                --- Чего еще тебе объяснять? --- вдруг пробормотал Сэм с упрямой интонацией.

                --- Ну вот что, паренек… Подь-ка сюда, сядь на диван. Всем нутром чую, тут чего-то неладное. Выкладывай, что опять натворил. Ну, живо!

                Сэм посмотрел на жену, сглотнул слюну раз, потом другой и наконец решил, что запирательство бесполезно.

                --- Ладно, Мулли, --- сказал он. --- Дело такое. Я тута вдруг научился летать.

                --- Чему-чему научился?

                --- Летать, Мулли… Ты сиди  там, а я щас покажу. --- Он стартовал, сделал пару кругов по комнате, скользнул вниз и приземлился на цыпочки рядышком с диваном. --- Видишь? Я умею летать.

                ---   Теперь вижу, --- подтвердила Мулли. --- Теперь я вижу, на что ты способен. Хосподи! Почему же ты не сказал мне правду, еще когда я, дура, выходила за тебя замуж?      


     --- Дык я ж тогда еще не умел… А тута недавно взял и научился.
     --- С другой стороны полезный фокус получается, --- задумалась Мулли. --- Ты сможешь мыть окна, куда я щеткой не дотягиваюсь. Опять же много чего еще можно делать хорошего. Для новичка у тебя нехреново получается. Сышь, и давно у тебя этого все началося?

                И Сэм чистосердечно поведал всю историю, начав с проповеди сестры Мини о Вере, которая способна горы сдвигать. Он признался, как на самом деле очутился на крышке комода, в какой позе его поймал полицейский, при каких обстоятельствах произошло знакомство с Дики Хогглтуэйтом.

                --- Он такой симпатяга, плюс приехал сюда из нашенских краев. Ну, попросил он меня чуток попрыгать, чтобы, значится, выиграть на тотализаторе…

                --- А чё? Мужику никогда не зазорно заработать пару монет, --- сказала Мулли, одобрительно кивнув головой. --- Ты пойми, я чего волнуюся… За каким бесом журналюги ломятся к нам в дом?

                --- Дык это можно закончить в один секунд, Мулли. Всего-то и делов. Выйти и объяснить вам правду. Дескать, никакой Сэм не легкий атлет, никуда он не прыгал, а просто отталкивался для блезиру, а сам летал. Щас я пойду чистить твою обувь, а ты  заодно скажи им все начистоту. Мол, извиняйте, ребята, это была шутка юмора. Прикиньте, это вовсе не сенсация века, а такая хохма типа розыгрыша.

                Удивительное дело. Сколотив целое состояние на изобретенном им автоматическом шпинделе, Сэмвелл Смол и по сей день получал чистое удовольствие, когда чистил обувь,      особенно ту, что носила Мулли. Ему было приятно наносить щедрый слой ваксы, щеткой разгонял крем по всей поверхности туфли, после чего с любовью наводил глянец бархоткой, добиваясь зеркального блеска. Вот и сейчас он увлеченно занимался обувью, предоставив Мулли и ее острому язычку отбиваться от своры репортеров.

                После обеда Сэм решил малехо прогуляться, растрясти жирок. На улице к нему приблизился молодой человек и представился.

                --- Меня зовут Джим Макджилликадди.

                --- Небось, тоже из газеты? --- предположил Сэм.

                Молодой человек не стал запираться. Пока они шли по залитой солнцем улице, новый знакомый заявил, что ему просто позарез нужен материал. Если он не получит материал, ему крышка. Он не так давно стал на стезю журналистики и теперь ему необходима забойная информация. Другие репортеры бросятся писать фельетоны, пользуясь тем, что им поведала Мулли, а вот он, Джим, жаждет взять у Сэма эксклюзивное интервью.

                --- Дык чего тут особо рассказывать? --- пожал плечами Сэм. --- Да, я умею летать, ну и вот и всё.   

                --- Летать?

                --- Ага. По воздуху!

                --- На самолете?

                --- Неа, сам по себе.

                Некоторое время они шли молча.

                --- Мистер Смолл, --- нарушил паузу репортер, --- если вы сегодня в настроении… Если вам не затруднительно… Короче, вы не смогли бы прямо сейчас продемонстрировать?

                --- А вам не станет плохо? --- поинтересовался Сэм без особого энтузиазма в голосе.

                --- Напротив, я буду в восторге!

                Сэм подошел к обрыву, взмыл, покружил над каньоном и спланировал точнехонько туда, где стоял журналист.

                --- Клянусь святым Иудой, это что-то…

                Не закончив фразу, журналист бросился наутек.

                --- Долбанный янки, --- махнул рукой Сэм и повернул в сторону своего дома. Он мирно чаевничал, когда репортер Джим снова появился в поле его зрения.

                --- Садись, коли пришел, --- пригласил гостя Сэм своим обычным радушным тоном. --- Присоединяйся.

                --- Спасибо, я не хочу.

                --- Брось ломаться, паренек, --- сказала Мулли. --- Выпей чайку, разгони тоску.

                Но юноша отрицательно покачал головой.

                --- Случилось чего? ---  нахмурился Сэм.

                --- Случилось. Меня поперли с работы.

                --- Куда-куда поперли?

                --- Выгнали. Уволили. Дали пинка под зад!

                --- Вона как… Значится, тебя турнули. Сочувствую. А я, дурак, думал, что в натуре дал тебе эксклюзивное интервью.

                --- Всё так. Я помчался к себе, написал статью о вашем полете, а они… --- Парень почти стонал от отчаяния. --- Они, глядь, сказали, что пить надо меньше, особенно в рабочее время. Идиоты… Они отказались поверить мне. А ведь я принес им лучший материал в истории журналистики! Да вы сами хоть понимаете, что творите чудеса?

               --- Спасибочки за комплимент моему мужу, --- улыбнулась Мулли.

               --- Пусть я напился, пусть я чокнулся, но никаких комплиментов тут нет, а одна только чистейшая правда! Слушайте, у меня есть великолепное предложение. Такого грандиозного проекта не было последние пять тысяч лет! Если вы согласитесь, я стану вашим менеджером. Мы заколотим кучу миллионов.

               --- Миллионов чего? --- уточнила Мулли.

               --- Само собой, долларов. Мы организуем шоу с демонстрацией полетов. Можно будет провести турне по всему миру.

              --- Да ну его, по всему миру… А ежли я не хочу? И так уж заехали черт те знает куда. Мне б куда-нить поближе к Йоркширу.

              --- Сэм! --- набычилась Мулли.

              --- Нет, Мулли… Ты уж не лезь в наши дела. Кто тут летает? А кто первым полетел, того и тапочки!

              --- Тапочки? Вспомнил бы, как тебя надули  Оддикоты с твоим автоматическим шпинделем! Ежли б я не сообразила нанять адвоката, Оддикоты теперь за милую душу эксплуатировали твой шпиндель на своем оддикотском заводе, а ты бы до сих пор горбатился на них. Ежли речь заходит о деньгах, предоставь мне принимать решения. Вот мы сейчас с этим милым молодым человеком сядем рядком да поговорим толком.

               Тут же был составлен и подписан контракт.

                --- А теперь, --- провозгласил Джим свой план, --- мы арендуем Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке. Вам, мистер Смол, всего-то и потребуется разок в день совершать показательный полет под куполом концертного зала. Я немедленно забронирую три авиабилета на завтрашний день и мы отправимся на восточное побережье.

              --- Не три, а два, ---- перебила юношу Мулли. --- Сэм спокойно может лететь рядом с самолетом. Чё разбрасываться деньгами?

              Джим начал энергично возражать, объясняя женщине, что Сэм превратится в сосульку во время полета над Скалистыми горами. В конце концов аргументация возымела свое действие. Решено было доставить Сэма в Нью-Йорк внутри, а не вне самолета.




                Уже на следующий день они оказались в нью-йоркской гостинице в номере люкс, куда тотчас набилась целая толпа. Люди пытались разговорить Сэма, щипали и шпыняли йоркширца и наконец попросили его полетать.  Делать нечего, Сэм сделал несколько кругов по холлу, но вы и представить себе не можете, какую грозную химеру подозрительности породила эта демонстрация в душах ньюйоркцев. Они забирались с ногами на стулья, чтобы нащупать хитро запрятанные проволоки и лонжи. Они вертели Сэма туда-сюда в поисках невидимых креплений. Врачи пальпировали ему грудь, внимательно измеряли давление сэмовой крови. Психиатры задавали ему коварные вопросы, вроде «Что тяжелее --- тонна птичьего пуха или тонна свинца?». Йоркширца осмотрел гипнотизер, опросил уфолог, а комиссия по психическим феноменам устроила ему доскональное тестирование.




           Фотографы делали снимки: Сэм на полу, Сэм в полете, /СТР.252/ Сэм делает мертвую петлю. Посетители курили с такой энергией, что Сэм начал просто задыхаться от дыма. В конце концов он сбежал от гостей в спальню, где увидел крошечного старичка, восседавшего на сэмовой постели.

           --- Здравствуйте! --- приветствовал Сэма старичок вполне учтиво.

           --- Я тут, это, давал представление, --- сказал Сэм, --- ну и подустал чутка.

           --- Демонстрация получилась на славу, --- подтвердил гость, --- но ведь они вам не верят.

            --- В каком смысле?

            --- В том смысле, что не собираются верить. Все люди ненавидят то, что выходит из круга обыденных понятий. Люди готовы признать все, что угодно, кроме правды о том, что вы покорили земное притяжение.

            --- Но я действительно умею летать! --- воскликнул Сэм.

            --- Бесспорный факт, --- кротко подтвердил старик.

            --- Большое вам гран мерси, --- галантно откликнулся Сэм. --- Не желаете дернуть разок из моей трубочки? Табачок у меня свой. Вкус --- аж голова кругом идет. А вы, это, чем по жизни занимаетесь?

          --- Я --- сотрудник научно-исследовательского центра, --- сказал старик, принимая и набивая сэмову трубку. --- Мы пытаемся изучить, каким образом современный образ жизни, рацион питания и современный образ мышления преодолевают иммунитет человека и способность его организма к сопротивлению. --- Он не спеша раскурил трубку и поднял глаза на Сэма. --- Я хотел бы задать вам один вопрос.

          --- Меня тута уж так расспрашивают, что еще один вопрос не повредит.       

          --- Вы не замечали, что в некоторых ситуациях летать легче, а в других труднее?

          --- Точняк! Больше всего я люблю летать, когда никого рядом нет, когда я на природе и когда ночь. Тяжельше всего, когда полно народу. Вона сейчас я летал, а воздух в холле такой, зараза, липкий, фиг пробьёсся через него. 
          
          Старик кивнул головой в знак понимания, попыхал трубкой. После этого он встал с постели и потрепал Сэма по плечу.

          --- Для меня большая честь общаться с вами, мистер Смол. Хотелось бы как-то защитить вас, но не получается. Люди готовы на все, кроме того, чтобы принять правду. Биологи доказали возможность непорочного зачатия. Химики научились превращать воду в вино. Врачи возвращают пациентов с того света. Физики знают, что материя неистребима. Математики считают аксиомой посмертное существование во времени и пространстве… А все прочие граждане давно изверились. Они отрицают и непорочное зачатие, и чудеса, и вечность, и загробную жизнь. Чем больше способны доказать мы, ученые люди, те меньше верит нам публика. Народ утратил веру --- простую и благословенную Веру. На мир /СТР.253/ обрушилась такая масса доказательств и логических построений, что под их бременем все мы утрачиваем способность воспринимать то, что выходит за пределы привычных понятий.

             --- Чудеса… ---- задумчиво протянул Сэм. ---  Знаете, ведь все мои полеты на самом деле начались с одной церковной проповеди о Вере.

             --- Так и должно было случиться, --- констатировал старик.

             --- В общем, мне плевать, кто во что верит или нет. Главное, я могу летать по воздуху. Ведь это главное?

           --- Конечно-конечно, мистер Смол. Но вы должны знать, что неверие людей тоже способно, как бы вам объяснить, негативно воздействовать на ваш дар. Продолжайте свои опыты, но учтите одно: если в какой-то момент вам летать станет труднее, чем обычно, повторяйте «Я МОГУ ЛЕТАТЬ… Я МОГУ ЛЕТАТЬ. Я МОГУ!».

           И старичок удалился мелкими шажками.

            У Сэма не было времени поразмыслить как следует над советом визитера. С утра до ночи его окружали врачи, журналисты, фотографы. Разом надвинулась премьера. Сэм оказался в костюмерной в обществе супруги.

            --- На-ка… --- сказала Мулли, протягивая ему охапку ткани, обсыпанной блестками. --- Я сама их пришивала. Видишь, тута британский флаг, а тута звездно-полосатый. «Юнион Джек» на правой груди, а американский флаг с левой стороны. Надень, порадуй женушку!.

           --- Менять одежу --- плохая примета, --- проворчал Сэм и тотчас представил себе, как Мулли ночь напролет колет себе пальцы иголкой, пришивая на трико чертовы узоры из блесток на долбанное трико. Едва он облачился в свой новый летательный костюм, в комнату ворвался Джим и потащил воздухоплавателя к выходу на арену. Сэм услышал, как громкоговорители объявляют его номер.

           --- У вас все отлично получится, --- зашептал Джим. --- За всю историю Ковент-гардена не было такого аншлага. Цена за один билет подскочила до двадцати двух долларов. Ведь вы не подведете нас, нет?

           --- Черт… Конечно, нет! --- обиделся Сэм и в ту же секунду чьи-то руки вытолкнули его на авансцену.   
    
            И вот наш йоркширец, одетый в трико розового цвета, густо осыпанном блестками, предстал перед нью-йоркской публикой. Его пышные усы цвета ваты гордо торчали в стороны, а глаза моргали, привыкая к морю огней. Он распростер руки и… В голову его примчалась подло-паническая мысль: а вдруг ничего не получится?




            Секунды летели, Сэм стоял на арене гигантского театра, зрители разглядывали забавную фигурку человека в шелковом трико, который замер, установив руки параллельно усам. В многотысячной аудитории пробились первые смешки. Смех вздымался, как волна цунами, катился эхом по залу и вот уже весь театр содрогался от пароксизмов хохота.  Сэм повернулся, чтобы бежать куда глаза глядят, но у кулис стеной возвышался Джим. Менеджер совместного проекта кричал, подкрепляя свой крик соответствующими жестами:

              --- Вернись на место, Сэм! Христом-богом умоляю --- иди и лети!!!

              Вот тогда Сэма охватил неподдельный ужас. Он подумал: а вдруг ему всё приснилось --- полеты над каньоном, охляблые потоки и прочее. Вдруг он вообще не умеет подниматься в высоту? Он побежал, раздвинув руки, чтобы почувствовать сопротивление воздуха и поймать кураж. А публика увидела всего лишь маленького человечка с брюшком, который бежал по кругу, как цыпленок, пытающийся оторваться от земли.

             Зрители ржали от души. И чем громче гремел смех, тем быстрее бежал и подпрыгивал Сэм, чувствуя, что последние силы покидают его. Вот он замер на месте. Утих и смех. В публике послышался сначала негодующий, а потом разъяренный рев. В сторону Сэма полетели программки и газеты. Впав в полуобморочное состояние, йоркширец чувствовал, что его стремглав ведут куда-то по коридору. Полиция расталкивала зевак. И вот Сэм оказался снова в грим-уборной. Мулли снова держала его за руки, а Джим с тревогой заглядывал ему в глаза.

               --- Всё в ажуре, --- произнес Сэм натужным голосом. --- Отдайте им ихие деньги за билеты. Я сам заплачу за аренду зала, даже если моя семья пойдет по миру.

               --- Мистер Смол, --- сказал Джим, поднимаясь со стула. --- Вы, главное, не принимайте всё это близко к сердцу.

               ---  Спасибо тебе, паренек, --- ответил Сэм. --- А теперь в темпе ступай и скажи им насчет возврата денег.

               Когда менеджер оставил их вдвоем, Сэм поднял глаза на супругу.

               --- Ты, чай-поди, злисся на меня, мамочка?

               --- Нет, милок, вовсе я не злюся. На тебя действительно смехота была смотреть, когда ты там комедь ломал. А щас, сышь, переоденься и на фиг выброси из головы пустые мечтания о полетах.

               С этими словами жена отбыла в одном ей известном направлении.          

                --- А ежли я летал во сне, а не в натуре? --- риторически поинтересовался Сэм, оставшись один.

                С печалью в сердце он переоделся в «гражданку». Более всего огорчил Сэма взгляд, который жена бросила на него на прощание. Никогда, никогда не вернется к Мулли вера в него… Позвольте! Но ведь именно с Веры и началася вся эта катавасия…

                Вот тогда и припомнил он завет ученого старичка: «Скажи себе: Я МОГУ ЛЕТАТЬ! Я МОГУ! МОГУ!». И ни на одну долю секунды не давай волю сомнениям».

                С быстротой молнии Сэм забросил подтяжки на плечи.

                --- Богом клянуся! --- проревел он. --- Я МОГУ ЛЕТАТЬ. Откройте немедля долбанную дверь!

                Едва распахнулись двери гримерной, Сэм взмыл над головами изумленных полицейских, из которых некоторые приседали, а иные падали плашмя на пол, чтобы пропустить воздухоплавателя. Сэм пулей промчался по-над публикой, /СТР.255/ набившейся в коридор, и взмыл ввысь, вырвавшись на просторы громадного зала.

                --- Богом клянуся, --- трубным гласом возопил Сэм, пронзая пространство, --- я вам щас покажу!

                После того, что авиаторы называют «горкой», Сэм совершил такой залихватский вираж, что едва не чиркнул животом по потолку. Далеко внизу белели лица людей, не веривших своим глазам.

                --- Я вам покажу! --- повторил Сэм, падая вниз наподобие пикирующего бомбардировщика. Зрители отшатывались, раздвигались, разбегались, в панике лезли друг на друга. Увидев эту картину, Сэм сманеврировал в сторону выхода. Со свистом пробарражировал он по-над зрителями, попавшими в затор, и пулей вылетел на улицу.

                --- Смотрите сюда! Я МОГУ ЛЕТАТЬ! --- кричал Сэм, исполняя «штопор», взмывая к зениту и снова погружаясь в густеющий вечерний сумрак, скользя над крышами такси и головами пешеходов. Без малейших усилий он поднялся на крышу высотки, присел на краешек и принялся обозревать открывшуюся внизу панораму. Зазевавшиеся таксисты с треском сталкивались друг с другом. Дамы падали в обморок. Воздух огласили сирены полицейских, пожарных машин, карет «скорой помощи», устремившихся в эпицентр дорожно-транспортных происшествий.

              --- Ну-ка, живо спускайся! --- грозно приказал Сэму какой-то полисмен, карабкаясь по пожарной лестнице. В одной руке страж закона держал револьвер. Сэм нырнул вниз, облетел по спирали лестницу с копом и спикировал на толпу. После этого он опять то парил в небесах, то пугал публику, планируя над тротуарами. Своими гордыми воплями он поверг громадный город в хаос, а рискованными маневрами парализовал уличное движение.

             Поднявшись опять на высоту птичьего полета и разглядывая панораму Нью-Йорка, йоркширец вдруг почувствовал, что чувство гнева тает и улетучивается. Утомившись от человеческого общества, он не спеша развернулся и полетел в ночную тьму. В этом секторе неба почти не слышно было шумов, которые издавал мегалополис. Вот внизу показался остров в ожерелье огней. Величественный мрак окутывал Сэма. Ничто не нарушало девственную чистоту его одиночества, если не считать жужжания самолета, который курсировал далеко на юге. Самолет походил на светляка, заблудившегося в ночных просторах неба.

              Музыка ветра в ушах Сэма привела его в состояние меланхолического спокойствия. Медленно спланировал он ниже, взяв курс снова на Нью-Йорк. Йоркширец скользил в вечернем пространстве, разглядывая город с каким-то удивлением и даже растерянностью. Врожденное чувство безопасности вернулось к летуну. «Слушай, Сэм Смол, --- обратился он к самому себе. --- Ты и так уже всего добился. Хорошего понемножку. И как, ядрена кочерыжка, ты щас сориентируешься и найдешь дорогу к дому?».

               В груде небоскребов внизу один был точно его отелем, но какой именно, если сверху все высотки на одно лицо… С сокрушенным сердцем йоркширец делал круг за кругом и вдруг увидел крышу с небольшой лужайкой, фонтаном и, самое главное, верандой. «Милое, однако, местечко, --- подумал Сэм. --- Можно спокойно соснуть, а утречком в первую очередь без шума спуститься ниже, обозреть окрестности и найти свою гостиницу…».





/СТР.256/ Пробудившись ото сна, Сэм обнаружил, что солнце бьет ему прямо в глаза, а полицейский крепко держит его за плечо.

                --- Во, блин… Похоже, я проспал самое главное… --- пробормотал Сэм виноватым тоном.

                --- Как ты сюда проник? --- рявкнул коп.

                --- Как-как… Каком кверху. Прилетел и все дела.

                Дама, стоявшая на пороге пентхауса, зашлась в истерике, тыча в Сэма пальцем:

                --- Бэтмен! Держите Бэтмена!

                --- Вот ты и попался, голубчик, --- сказал коп, доставая револьвер из кобуры, и добавил: -- Попробуешь удрать с помощью своих фокусов, получишь пулю…

                Но полицейский не успел закончить фразу. Едва Сэм увидел обращенное на него оружие, он одним рывком взмыл футов на двадцать по прямой и полетел дальше. Сэм услышал шесть злых свистков от пуль, выпущенных в него полисменом. Чтобы передохнуть, он приземлился на симпатичном парапете и вдруг услышал за спиной какой-то звук. Обернувшись, он увидел симпатичную женщину, которая в этом укромном уголке принимала солнечные и воздушные ванны.

                --- Ой, простите, мэм! --- смутился воздухоплаватель, тактично отворачиваясь от обнаженной дамы. --- Извиняюсь, конечно, за беспокойство.

                Пришлось ему срочно покинуть и эту уютную площадку.

                Утро покатилось по такому же шаблону. Всякий раз, когда Сэм совершал посадку на крышу, зеваки с тротуаров принимались скандировать «Бэтмен! Берегитесь бэтмена!», после чего бежали вслед улетающему йоркширцу. В конце концов он приземлился на горгулью, украшавшую небоскреб компании «Крайслер». Однако не обрел он покой и на этой точке. Распахнув окна кабинета, служащие компании возобновили всё тот же гадкий крик.

                Еще какой-то коп потребовал, чтобы Сэм немедленно спустился с небес на грешную землю, но к этому моменту Сэм утратил остатки уважения к синей униформе.

                --- Сышь, командир? ---  предупредил полицейского Сэм. --- Ежли полезешь ко мне, я возьму и перелечу на другой дом. Вот с кем бы я готовый пообщаться, так это моя супружница. Давай мне сюда Мулли, а я с нею побеседую.

               Сэм подпрыгнул и перенесся на самый верх небоскреба, устроившись аккурат под шпилем. Там ждал он час за часом, пока не начало вечереть. Наконец снизу донесся слабый крик. Сэм увидел, что Мулли в парадной шляпке стоит на крошечном балкончике с низкими перилами. Он спикировал к жене и взял ее за руку. Супруги обнялись, стоя в уютной нише.

                Мулли пригляделась к мужу. Складывалось такое впечатление, что она вот-вот расплачется.

                --- Сышь, Сэм? Чё ж ты всю ночь лётаешь невесть где в одной рубашке, а теперь вон сидишь на крыше, как воробей на жердочке? Ты ж так простудисси и загнесси.

                --- Мулли, --- откликнулся Сэм дрогнувшим от нежности голосом. --- Ты, это, не заводи опять свою бодягу. Ты просто помоги мне выбраться из всей этой заварухи, а я, гадом буду, больше даже на два фута никуда не взлечу. Ты просто скажи долбанным фараонам, что Сэм Смол хотит, мол, спуститься на почву земли и убраться в свои йоркширские края.

               --- Йех, парень… --- вздохнула Мулли. --- Ты ж тут всех буквально на дыбки поднял. Толпами на тебя пялятся. Весь город на рогах. В ДТП погибло несколько десятков человек. Они угодили в катастрофу, потому как любовались на тебя. На тебя уже подали в суд за нанесение ущерба и за хрен знает чего еще.

               --- Вот едрит твою не налево ли! --- простонал воздухоплаватель.

               --- Ихий президент, глядь, приказал закрыть все биржи. Ихий парламент, или уж как они его тут называют, собирается на специальное заседание. Будут принимать закон о выделении дополнительных денег для создания ПВО, которая защитит Америку от любых летучих типов. Короче, вляпался ты, голубок, по самое не балуйся.

               --- Да рази ж я этого хотел, Мулли? Я ж хочу домой, в Йоркшир. Я мечтаю о доброй кружке пива, хочу провести вечерок с нормальными людями. А замест этого да, влир тута по самое не могу. --- Сэм удрученно присел на перила балкона. --- Сышь, Мулли? С другой стороны во всем этом бардаке виноватей всего --- один человек. И он --- это я и есть. Спускайся ты лучше вниз, садись в поезд, ехай в Калифорнию и будь с Винни. Ну а я уж тута как-нибудь уж перебьюсь.

               --- Да ты чё? --- вознегодовала Мулли. --- Уж кто-кто виноватый, токо не ты. А коли так, я остануся здесь и буду с тобою вместе!         

               Сэм задумался, потом посмотрел на Нью-Йорк. Солнце еще освещало балкон, на котором находились супруги Смол, но ниже на уличное ущелье уже надвинулись сумерки. Сэм медленно набрал воздуха в грудь и вдруг выпалил:

              --- Миллисентия Смол, отвечай сразу! Ты любишь меня или как?

               --- Не подлизывайся ко мне, парнишка.

               --- Я ни грамма не подлизываюся. Это дело серьезное. Так ты любишь меня, ага?


               Когда Мулли вместо ответа заплакала, Сэм от изумления едва не свалился с перил. Жена наконец подняла голову и посмотрела в упор на йоркширца.

                --- Сэмвелл Смол, --- сказала она, --- ты ведь не спрашивал меня про это ажник двадцать лет.      

                --- Так бывает, --- заверил ее Сэм. --- Я вообще не любитель болтологии. Но в моих мыслях я всю дорогу задавал тебе этот вопрос. А теперь спрашиваю тебя в лицо и вслух.

                Мулли выдохнула через нос.

                --- Я ж тебе дочу родила. Я ж тебя обстирывала, обглаживала. Я ж тебя поила-кормила. Я ж тебя держала у себя в постели ажник два десятка лет. А теперь ты внаглую спрашиваешь вопрос, люблю я тебя или нет. Ежли бы я тебя, дурака, не любила, стала бы я притворяться целых двадцать лет?

                --- Ну вот это самое я и хотел от тебя услышать, --- сказал Сэм, расправляя плечи. ---  Теперя давай мне твою лапку и не боись ничего. Верь мне, а больше ничего и не надо.

                Мулли бросила взгляд вниз на стриты и авеню, кишмя кишевшие пешеходами.

                --- Сышь, Мулли? Ежли ты вдруг дашь маху, обои в лепешку расшибемся, обои всмятку будем.

                Тем не менее, она вложила свою ладошку в руку мужа, попросив:

                --- Только не сразу, ага? Сперва досчитай до трех.

                --- Один, --- начал Сэм.

                Мулли вдохнула всей грудью.

                --- Два…

                Мулли закрыла глаза.

                --- Просто верь мне и все дела.

                --- Ага, я верю тебе, Сэмми.

                --- Тады поехали. Три!

                Не открывая глаз, Мулли шагнула через перила. Она почувствовала и услышала яростный шум ветра. Чудесный, великолепный поток воздуха подхватил ее. Она открыла глаза и… улыбнулась. Сэм летел рядом, кончиками пальцев касаясь жены. Супруги сделали круг над городом и по гигантской спирали начали подниматься к зениту.


             И больше никто из нью-йоркцев никогда не видел супругов Смол. Очевидцы, выглядывавшие из окон домов, и темные толпы зевак на тротуарах зарегистрировали исторический полет двух человеческих фигурок, которые, держась за руки, поднимались всё выше, еще выше, пока не превратились в пару точек, плывших по омытому печалью предзакатному небосводу. Выше, снова выше, и вот от летящих точек не осталось и следа.



             Вот таким манером Сэм и Мулли Смолл улетели домой в свой Йоркшир и совершили благополучную посадку. Будете в Йоркшире, непременно посетите местечко Полкинторп-Бридж. От него рукой подать до Хаддерсфилда. Там вы сможете удостовериться в абсолютной правдивости нашего повествования. В любой на выбор вечер не поленитесь заглянуть в таверну «Орел с крыльями». Там вы увидите джентльмена с большой кружкой пива. За его сптной пылает камин, за его столиком сидит команда закадычных друзей. Джентльмена зовут Сэммивэлл Смол, но бесполезно его спрашивать, умеет ли он летать или как. Если же вы рискнете задать этот вопрос, джентльмен посмотрит на вас в упор и скажет:

             --- Сышь, парень? Ты меня с кем-то перепутал. Может, тебе нужон какой другой Сэм Смолл? У нас тут в прежние времена да, жил такой вояка. В процессе битвы у Ватерлоо он потерял мушкет, но один хрен победил Наполеона!



******