06-22. На пороге чудесного

    25-го января я снова пошла на службу к отцу Василию. Мне нравятся его проповеди за то, что у него речь нормального человека - без молитвенной интонации. Тематика та же - нужно иметь своего священника и во всем его слушаться, нужно противиться чужой вере, которая наступает на Россию со всех сторон.

   Несмотря на будни и непраздничный  день, храм опять был битком набит людьми. Я поняла, что ни разговора со священником, ни его благословения мне опять не будет. Но раз уж пришла, нужно хотя бы попытаться. Сразу после службы отец Василий ушел в боковой придел, а толпа прихожан, жаждущая с ним поговорить, плотной стеной встала у двери. Так мы провели полтора часа. Отец Василий приучил “своих” любое дело начинать только по его благословению. Это, конечно, здорово, но все зависит от количества "своих" и от наличия у них свободного времени. Я снова почувствовала себя так же, как на каждой своей новой работе - лишней и чужой. "Большинство прихожан, -  думала я, - отец Василий знает здесь по именам, а кто я? И готова ли я ездить сюда, в другой конец города регулярно, чтобы впоследствии тоже стать своей? Нет!".

     Возле дверки бокового придела, куда  вошел отец Василий, собрались больные, люди, собирающиеся в дальнюю поездку и прочие прихожане с разными личными проблемами. Всем нам был нужен этот духовный наставник. Наконец он вышел, и толпа, выросшая еще больше, оттеснила тех, кто стоял здесь с самой службы, в сторону. Никакой “очереди”, конечно, не было. Не немцы же мы, в конце концов, чтобы в очереди ждать!

   Дальше началось самое забавное. Прихожане стали пробиваться к отцу Василию, чтобы поцеловать ему руку, и на ходу выкрикивали свои просьбы. “Благослови поехать на Север!” - кричали из толпы. - “Езжай!” - ответствовал батюшка и уже поворачивал голову в сторону другого кричащего. “Позвоночник сломал, помоги, Отец, исцелиться!” - “Давай, поправляйся!” - кивал головой святой Отец и протягивал для поцелуя руку, уже смотря на следующего. Наконец и меня, не по очереди, а по случаю, толпа вынесла к его руке. “Благословите найти новую работу!” - жалко пролепетала я, уже понимая и неуместность моей просьбы, и нелепость сцены. Но батюшка, кажется, мои слова расслышал, бросил “Давай!”, подставив мне руку, и уже говорил со следующим страждущим.

    В свои без малого семьдесят два года, простояв на ногах всю долгую службу, полтора часа беседуя о чем-то с верующими за дверями алтаря, а теперь снова непрерывно осаждаемый людьми, отец Василий, вероятно, был очень снисходителен ко всем этим наивным и суеверно верящим ему людям, подыгрывая им в их стремлении получить то, что они считали для себя счастьем. Все хотели чуда и жаждали его личного приема, но ведь чудеса творит не священник, а Бог, у которого нет “часов приема”, поскольку он всегда в храме и не только в храме. К Богу не нужно выстаивать долгие очереди за благословением, но зато и его благословение человек имеет не тогда, когда он его выпросил, а когда заслужил своими делами.

    Когда я в последний раз исповедовалась? причащалась? Уже и не помню. Соблюдала ли посты? Нет. Часто ли ходила в храм? Редко. Так чего же я хочу от отца Василия? Чуда? Как сказал бы Успенский, я занимаюсь религией бессознательного идолопоклонника. Когда наши бабы в администрации пекут на пасху кулич и празднуют за общим столом, их нисколько не смущает, что они весь Великий пост пили вино и ели мясное. Я тоже его ем, но меня смущает подобное лицемерие, отчего я обычно  не увлекаюсь подобными кулинарными изысками к религиозным праздникам. Так же и здесь: как я могу просить помощи у священника, если  я не смогу (да и не хочу) взять на себя крест полного принятия христианского образа жизни, буквального исполнения всех правил, да и вряд ли приму сердцем все, произносимое в “Символе Веры”? Зачем же я тогда пришла сюда? Хорошо было бы иметь в отце Василии своего личного проповедника и наставника, но меня слишком удручает эта постоянная давка в маленькой деревянной церкви. Да и не только она.

    Это совсем не простой вопрос - с чем и для чего ты идешь в храм, готов ли все принять в нем искренне и полностью или просто ходишь туда, где “стены красивые и хорошо поют”. Кто-то пришел в этот мир для того, чтобы его изменить, кто-то - чтобы добиться личного успеха, кто-то - чтобы “встать на Путь”. Моя цель меньше, хотя и не легче - познать себя. Ведь только познав себя (то, что внизу, подобно тому, что вверху), можно познать мир, а значит и изменить его, ведь мир, который мы воспринимаем - это лишь отражение того, что мы есть. Мы творим мир своим воображением и видим в нем лишь те части, которые способны видеть в силу особенностей нашего Я.

   Познать других, не зная себя, принципиально невозможно. Мы, как в броне, находимся в рабстве самих себя, поскольку видим все по своему образу и подобию. Миры разных людей очень часто даже не соприкасаются, и даже то, что мы описываем одними и теми же словами, мы понимаем в разном смысле или контексте. К сожалению, даже самые продвинутые из нас редко это учитывают. Именно так происходит у меня с моими друзьями и ближними, которые обижают меня, не желая обидеть, и обижаются на меня там, где для обиды не было основания. Наши миры даже при большой схожести жизненного опыта, не совпадают еще и по времени. Может случиться так, что когда-нибудь мои чувства и мысли окажутся созвучными тем, кто сейчас их решительно не принимает, и они вспомнят обо мне, но я уже буду находиться в другом времени и состоянии и опять не смогу быть готовой принять их видение. Все мы существуем в своих, индивидуальных мирах и в своем, личном времени. Как нет одного для всех мира, так не существует  и одного времени. Словом, получается чистой воды субъективный идеализм -  «мир есть мои ощущения»!

    Ровно через девять дней после моего то ли неудачного, то ли крайне странного получения благословения отца Василия, начались чудеса. Сначала мой бывший муж сообщил, что записал меня в очередь желающих получить работу в Метрополитене. А потом прямо в администрацию, где я разбирала свои дела ЖСК, позвонила моя однокашница Мила и предложила переговорить по поводу новой работы с ее знакомой. Срочно требовался референт генерального директора в одной маленькой (около 30 человек), но вполне приличной фирме, занимающейся проектированием, строительством и реконструкцией систем теплоснабжения. Искали человека с хорошим знанием компьютера и английского языка, способного заниматься делопроизводством, кадровыми и общими вопросами и грамотно управляться со всей офисной оргтехникой.

    К предложению я отнеслась с недоверием - английский давно забыт, да и практики на Windows у меня маловато. А сердце вдруг заныло - именно такой работы мне всегда хотелось: чувствовать себя в гуще людей и реальных дел, совершенствоваться в языке и работать на компьютере с современными программами, причем, на хорошей технике... Но с моей неуверенностью, нервностью, не столь уж юным для работы секретаря возрастом, все это казалось слишком нереальным. Мила, видимо расписала своей приятельнице портрет той, какую она меня помнит еще в институте! Тем не менее, следуя своему правилу не отказываться, не попробовав, тем более от знака судьбы, если уж он до меня дошел, я решила сходить. Просто ради любопытства.

   Встретили меня в «Спектэнерго» очень тепло. Елена Викторовна, на чье место я шла, с подачи Милы расхвалила меня шефу авансом.. Мне дали английский факс, который я с ходу перевела прямо с листа (текст оказался нетрудным!) и напечатала его русский перевод на компьютере в Word. Про все остальное я честно сказала, что ничего не умею, но хочу научиться и думаю, что способна это освоить. Призналась, что давно уже не говорила по-английски и не знаю, на что сейчас способна и сколько “стою”. О моем окладе мы даже не говорили. Но шеф был готов меня взять, несмотря на присутствие другой кандидатуры - молодой и длинноногой девицы, пришедшей на собеседование чуточку раньше.

     Ничем иным, кроме помощи отца Василия, я не могла себе объяснить этого чуда. 6-го февраля, в день Ксении Петербургской, я отправилась в ближайшую к нашему дому и знакомую мне с детства церковь Рождества Иоанна Предтечи или Чесменскую. Этот день стал переломным в пути моих долгих странствий в поисках своего места в социуме.

                Конец 6-ой книги