Неправильная Сибирь, глава 3. Жека Моль

   Их третий друг, Евгений Молев, был геологом в третьем поколении. И если первые двое друзей заполучили свои клички в зрелом возрасте, Жеке не повезло. Кличка «Моль» прицепилась к нему с первого класса, как производное от фамилии, и еще долго ела ему плешь, пока не выплыла в жаргоне наркоманов. Женька возмутился: ни он, ни его друзья никогда не баловались «дрянью». Из принципа. И потребовал от друзей кличку похоронить. Друзья проголосовали «за» и вернули ему имя.  Но до этого…

…Это случилось в пятом классе.  Отец Жеки, услышав однажды, как полупрезрительно окликнул сына развязный пацанчик, а сын стыдливо потупил глаза, философски заметил:
- Запомни, сын, лучше быть молью, нежели дырявой шубой. И нет такого нафталина, чтобы убил твои умные мозги, мой мальчик.

Жека  запомнил. А жизнь подтвердила. Она подарила ему золотую медаль за успешное окончание школы и двоих верных друзей: Гогу, отца которого после долгих лет службы в военных городках, наконец, перевели в Москву, и Макса, чьи родители просто переехали в другой район столицы, заметив у сына склонности к языкам и страсть к кулинарии.

Так они оказались в одном дворе, в одной школе. И никакие политические бури не могли разрушить их дворовый «Интернационал»: грузин с чертами  Алена  Делона, украинец с внешностью грузина, русский с открытой всему миру улыбкой на простом веснушчатом  лице. 
    
Разные профессии развели друзей по разным взрослым жизням, но они находили время для телефонных звонков и редких встреч, не тяготясь старой дружбой, а искренне радуясь любому нечаянному общению.

В столичной штаб-квартире, бывшей ранее  семейным гнездом геологов Молевых-старших, а теперь, по настоянию Жеки, журналистским скворечником Гоги, изредка, если удавалось, друзья появлялись, как снег на голову, шумно бросались в объятия друг друга и тихо оттаивали от взрослых забот и серьезных занятий, рассказывая последние новости, смакуя мальчишеские воспоминания. Смешно, но таким образом им действительно пока удавалось не отпускать свое дворовое детство...

- Слушай, Жека, как я тебе завидую, что ты живешь в экологически чистой тайге, подальше от этой столичной помойки… -  не плакал, а огорчался Гога, которому итак приходилось несладко после известных событий в Грузии. На карьере был поставлен негласный крест. – Насмотрелся я тут всякого… Сколько дерьма выплыло на поверхность за эти годы! Вах! Никакого хлора не хватит, понимаешь!

- Понимаю. Дерьмо не тонет. Но его иногда уносит бурным течением… Закон природы! – Жека  был непрочь иногда пофилософствовать, хотя предпочитал тратить время исключительно рационально - с пользой для науки-геологии и своей семьи. Он наклонился над тарелкой с заливной рыбой и продолжил:

– И вот тогда, Третий Глаз, сквозь прозрачную синь воды становится виднее чистое песчаное дно с истинно драгоценными камушками, скромно предлагающими свои услуги заблудшему в хаосе человечеству…

- А вот Квазимодо, понимаешь, не стал дожидаться бурных течений, а перенес себя сразу со всеми  умными потрохами в уже  спокойную тишь и гладь французской речушки Сены. И на тебе, s’il vous plait!  Цветет и пахнет французским парфюмом…

- Вариант… Парфюм французский, а дух–то русский. Как говорила душечка Фрекенбок, махая вслед Карлсону, «Он улетел…. Но обещал вернуться!» - Жека поднял вверх вилку с маслиной, выловленной в заливном, и, сделав круг, отправил себе в рот. - За скорое возвращение блудного сына!

- Обидно, да?- продолжал огорчаться Гога. - Как бы сказали на Кавказе, увез с родной земли свое молодое жаркое сердце, а возвратит старые кости... Сын шакала! Чтоб мне никогда не давиться его соусами! - И налил по новой.

-  П-прошу п-пардону, mes amies! Я, вообще – то, здесь… - Обиженно помахал рукой перед глазами друга слегка опьяневший Макс. - Вы что это обо мне, как об отсут... ствую…ющем  ингредиенте, а?

- Э-э-э! Губит людей не водка, губит людей парфюм… Я тебя, генацвале Квазимодо, насквозь вижу! Ослабел ты, брат, на «бордо» и «шампусиках»….  Ну, так и быть! За присутствие  отсутствующих ингредиентов! Чтоб мне никогда не закусывать водку лягушачьими лапками!

Квазимодо пытался что-то возразить, возмутиться очередной шутливой словесной порке, но Жека, вспомнив свою кличку, опередил его:

- Молчи, изменщик кровавый, а то шубу почикаю… - и погрозил  ему пальцем. Заодно и  напомнил, что обмывают они сегодня не только его приглашение на крестины дочери, но и первое «серьезное» приобретение Квазимодо – шикарную лисью шубу и такую же сногсшибательную шапку…

Настойчиво зазвонил телефон Гоги, оставленный им на кухне.
Гога звонка не слышал. Он в это время в комнате складывал в баул последние мелочи, и, чувствуя себя героем-аргонавтом, вдохновенно голосил:

- «Арго! Да пошлет нам боже путь с луной и звездами. Арго!..»

Трубу взял Макс, уже с сумкой на плече. Увидев женское имя, загадочно улыбнулся и  сам нажал кнопочку. И тут же услышал приятный женский голос, вежливо требующий срочно приехать в редакцию. Улыбка мигом исчезла, загадка осталась в виде высоко поднятой брови, а рука с говорящим без умолку телефоном вытянулась вперед, в направлении комнаты.

- Эй, месье Одиссей! Тебя  Пенелопа из редакции требует. Наверное, забыла положить в дорогу жареного барашка. Поворкуй пока. А я на дорожку схожу…

    - Не надо на дорожку… Дорожку кто убирать будет?  Сходи в туалет, дорогой…    Смеясь, Гога взял трубку, дослушал монолог секретарши и, посерьезнев, коротко ответил: - Хорошо. Я перезвоню главному.  Сергей Петрович? Доброе утро. Цинцадзе на проводе. Забыли пожелать счастливого пути?

    - Поездка, похоже, отменяется, Георгий. У твоего приятеля из убойного дельце образовалось. Пока не понятное, но уже громкое: два трупа с ножевыми. И не кого попало трупы, а, судя по документам, какого-то депутата Лазарева и его сына. Я хотел послать Павлюченко. А следователь тебя требует. Так что не везет тебе, Георгий! Извини.

    - Еще как везет! Самолет меня уже везет, Сергей Петрович. Не такси, обратно не повернешь.- Слукавил Гога и подмигнул выходящему из туалета Максу.

    - А что это турбины у твоего самолета работают, как сливной бачок? – подозрительно спросил голос в трубке.

    Гога замахал Максу, чтобы прикрыл скорее дверь, и снова улыбнулся в телефон:
   - Вай! Так это я в клозете. Телефонами на борту пользоваться не разрешают. Так что вы пошлите в отдел все-таки Павлюченко. Пусть даст первичную  информацию. А я Козыреву перезвоню.  Всегда на связи, искренне ваш. Цинцадзе.

    Он быстро перекинул сумку через плечо и поспешил из квартиры, на ходу набирая номер приятеля. Телефон оказался занятым, а у подъезда уже стояло такси. Гога облегчил ношу Макса, взяв на себя пару коробок, загрузил все в багажник и, сев рядом с водителем, махнул рукой:
   - Гони коня, командир! Трупам уже все равно, а свадьба без крестного отца, что шашлык без красного винца! Вах!

   Водитель с опаской глянул на пассажира, попросил деньги вперед и дал по газам.

( продолжение следует http://www.proza.ru/2013/06/10/326)