Верить - не верить

Бодрый «Жигуленок» несся по ухабам сельской дороги. Нас было в машине пятеро. Пятый – это водила Гена. С Геной мы познакомились давно и случайно. Стояли с подружкой Ленкой на остановке, тормознули желтые «Жигули», чтобы добраться в центр. Дорогой разговорились. Обычно имена шоферов, что когда-то довезли куда-то по делам, не запоминаешь. Довез, и ладно. Но Гена был веселый, чудный парень. Долго рассказывал про фантастический объем памяти человека. А заодно приводил примеры из своей жизни.

- Вот меня, например, - говорил он, - Легко запомнить, стоит лишь подумать – крокодил, и сразу вспомнишь имя. Это называется ассоциативная память.

Еще много интересного рассказывал Гена-«крокодил», многое уже и не вспомнить, несмотря на объем памяти, но имя действительно запало в подсознание. И поэтому, когда спустя два месяца он позвонил и сказал, что это «крокодил», я сразу вспомнила его. Слово за слово, и, учитывая, что машина из всей нашей компании только у него, договорились съездить как-нибудь за город, на природу.

Нас четверо только и оказалось, потому что Ленка, с которой мы тогда ехали в машине Гены, не смогла по каким-то семейным обстоятельствам. Итак, кроме меня на заднем сидении было еще двое – Света и Андрей. Они только что поженились, и им, в общем, было всё равно куда ехать и с кем, лишь бы быть вместе, и чтобы было весело. Впереди устроился Павел, высокий и плотный, и сидеть сзади с кем-нибудь всё равно бы не уместился. Павел перебрасывался с Геной репликами, относящимися к техническим параметрам «Жигулей» и других марок автомобилей. Впрочем, сквозь пыхтение машины, которая то подпрыгивала на ухабах, то объезжала ямы, особо и не было слышно их разговора.

Света же с Андреем вообще были островом счастья в океане, ничего не видели и не слышали вокруг себя, даже не разговаривали, лишь сидели, томно обнявшись. Глаза у них были счастливые и глупые, как у всех влюбленных. Я усмехнулась и, отвернувшись, стала изучать пейзаж за окном. Домики, поле, вдалеке лес. Не холодно и не жарко. И хорошо, что не жарко – в этой части необъятных просторов нет водоема – ни речушки, ни озерка. В жару всё равно бы захотелось окунуться в прохладную воду, поросшую водорослями и кувшинками. А так вроде и нет надобности купаться.

Тут Павел обернулся к нам:

- Ну что, здесь в лес свернем или проедем дальше?

Павел знает эти окрестности, как свой район. Часто здесь бывал, когда была машина. Потом, правда, пришлось ее продать.

Молодожены встрепенулись, стали крутить головами, разглядывая в окна местность. Видно было, что они и не видели, куда их везут, да и теперь им всё равно – здесь или дальше. Павел улыбнулся, перевел взгляд на меня:

- Ну, так как, Алена?

Я пожала плечами. Мне тоже было всё равно.

- Ясно, - сказал Павел и отвернулся, слегка обидевшись, что его старания не оценены по достоинству. Нагнувшись к Гене, стал ему что-то негромко объяснять, указывая рукой на еле заметную тропинку в глубине леса. Гена кивал головой и машина, огибая камни и выбоины, направилась в указанном направлении.


Павел – хороший парень, мой одноклассник. Правда, ушел от нас в училище, не стал тянуть лямку два оставшихся года. После этого потерял связь со всеми, кроме меня. Я горжусь дружбой с ним. Это единственный мужчина, с кем мы просто дружим, причем с третьего класса. К нему можно прийти в любое время дня и ночи, получить совет или поддержку, да и просто поплакаться в жилетку. Как, впрочем, и он ко мне. Когда Паша влюбился в мою институтскую подругу Яну, я его предупреждала, что им поиграют и бросят. Не тот Яна человек, чтобы доверить ей жизнь. Но Паша уже запал на нее, ходил кругами, звонил, ублажал. Она то смеялась, то капризничала, то надувала губки. Словом, кончилось тем, что когда Яне надоела эта игра, она просто отшила его и всё. Мне было ужасно неприятно, - ведь познакомила их я.

У нас же с Пашей всё было по-другому. Мы никогда не смотрели друг на друга, как на возможно любимого человека. Однажды под Новый год я пришла к нему поздравить и отведать домашнего самодельного вина. Оно пилось очень легко, но после него трудно было встать. Мы сидели рядом, хохоча не понятно над чем, даже обнялись. Потом чмокнулись в губы, но тут же заржали снова.

- А помнишь, как ты меня портфелем била по голове? – всхлипывал от смеха Пашка.

- А ты подложил мне на парту заводную мышь!

В общем, даже поцеловаться мы могли только как друзья. Зато он является неоценимым советчиком и другом, потому что его советы я ценю гораздо больше, чем советы подруг.

Незаметно мы подъехали к полянке, окруженной высокими соснами и елями.

- Райское место, - потянулся после путешествия Павел.

Гена деловито вышел из машины, оставив дверцу открытой. Молодожены весело зачирикали, я тоже открыла дверцу и выползла после полуторачасовой езды на волю.

Дышалось здорово – сосновый дух окутывал с головы до ног, хотелось упасть в густую траву и лежать, глядя в высокое небо. Оглянувшись, я вспомнила, что не одна здесь. Гена с Пашей уже расстелили покрывало и вытащили из багажника сумки с провизией. Теперь нужно было хотя бы разложить это всё, пока они будут разводить костер. На Андрея и Свету надежды мало, они, как сиамские близнецы, никак не расстанутся. Хотя справлюсь и одна.

Я стала распаковывать сумки, в которых оказалось всего намного больше, чем я предполагала. Нет, надо звать этих голубков, а то прохлаждаются тут. Я оглянулась – никого. Пустая машина, работающее радио, где-то хруст веток и отдаленные голоса. Ладно, гуляйте.

Пришли Гена с Пашей, принесли сухих веток т еловый лапник.

- Сейчас костер соорудим, - весело подмигнул Гена.

Да, здорово они сдружились, даже завидно. Получается, что я здесь одна. Опять одна. Правда, на Гену я ставок не делала, мало ли у меня знакомых. Но теперь парни объединились по интересам, а блаженных где-то черти носят.

Послышались шаловливые выкрики из-за деревьев:

- Ау, ау!

- Идут, - насмешливо проговорил Павел. На Свету с Андреем никто не сердился. Они только что вернулись на землю с небес.

Мужчины разлили по стаканчикам алкоголь. Себе – водку, дама – красное вино. Света с беспокойством глянула на Андрея, но промолчала. На свежем воздухе быстро всё выветривается. Пошли тосты под смех, магнитофон и стрекотание кузнечиков в траве.

После того, как снедь поредела, все откинулись на траву. Молодые опять погрузились в свои разговоры. Паша благодушно молчал, перекатывая в зубах травинку. Мы же с Геной решили прогуляться и поупражняться в разговорах на тему «вопросы мироздания». Когда мы отошли достаточно далеко, так, что не видно было машины, но еще слышны голоса, Гена вдруг сказал:

- А ты знаешь, говорят, здесь где-то живет ведун. Деревня-то рядом старая, старики да бабки, и он меж них.

Я пожала плечами. Ведун так ведун, что с того? Не идти же к нему узнавать судьбу. Да и что он скажет? Вдруг ничего хорошего, и живи после этого в волнениях. Я пошла было прочь, но Гена, видно поняв, о чем я думаю, схватил меня за руку.

- А ты хотела бы узнать свою судьбу? – очень серьезно спросил он.

Я попятилась, настроение начало портиться. У меня судьба и так не очень красочная, а если еще предсказания какие-нибудь…

Гена отпустил мою руку.

- Я тоже боюсь, - сказал он, отвернувшись.

Молча мы вернулись обратно, нас радостно встретили.

- Где это вы пропадаете? – удивленно спросил Андрей.

- А ты думал уединяться – это ваша привилегия? – ехидно парировала я. Гена промолчал, он всё еще о чем-то думал.

- Ну ладно, будем жарить шашлыки, - деловито сказал Паша.

- Какие шашлыки, скоро темнеть начнет! Да и наелись все уже, - набросились мы на него.

- Ничего вы не понимаете в лесной жизни, - нравоучительно говорил Паша, поднимаясь, - Это была только закуска, а главное блюдо впереди. А насчет «темнеть», так если я правильно понял, у Светы и Андрея медовый месяц, Алена в отпуске, а мы с Геной еще завтра выходные.

Все закивали головами.

- И вообще, - продолжал Паша, - Пока всё пожарится и приготовится, все успеют проголодаться. Да и доставка домой не ваша забота. И кстати, у меня есть НЗ! - и он победоносно достал еще пакет с бутылками.

Мужчины безоговорочно принялись готовить шашлыки. Света недовольно взглянула на Пашу.

А ведь еще год назад Света возлагала на Пашу большие надежды. Часто приходила ко мне в гости, надеясь застать Пашу у меня. Но у нее не было шансов. Света нерешительна – она не может настоять на своем, не станет добиваться чего-то любыми способами, как Яна. Да и Паша после истории с Яной обходил стороной знакомства через кого-то.

Но теперь Света счастлива, Андрей долго ухаживал за ней, чем снискал себе устойчивые ухмылки друзей. Света оставила притязания к Павлу и стала относиться к нему, как к моему другу.

Я посмотрела на часы. Темнеть, правда, начнет не скоро, но пока поедим, пока доберемся до города, а там еще всех развозить. Кстати, как Гена собирается вести машину? Он, конечно, не пьян, но душок спиртного должен быть. Я взглянула на Гену, он держал в руках банку с соком. Ах, вот как, а я и не заметила, что они пил сок. Ну что ж, 1:0 в его пользу. И впервые я посмотрела на Гену с интересом.

Небо начало менять свой цвет, из голубого оно превратилось в синее, отблески солнца повисли на верхушках сосен, потянуло прохладой.

- Вот теперь и к костру можно поближе перебраться, - весело заметил Павел.

Гена прикатил бревно, вернее, упавшее дерево, и все уселись на него лицом к костру. Искры взвивались и гасли, мелкая зола порхала то вверх, то вниз. Огонь зачаровывал, пугал и успокаивал. Свет тенями пробегал по лицам. Шипело мясо, потрескивая жирком, который капал с поджаренных бочков в костер, вспыхивая желтым цветом – аппетит приходит во время еды.

Прожевывая сочную мякоть, Андрей простодушно спросил Пашу:

- И что ты с мясом делаешь такое, что оно мягкое?

Паша загадочно улыбнулся – секрет фирмы, но ответил:

- Это вообще-то Гена меня, как организатора пикника, научил.

Все заинтересованно взглянули на Гену.

- Ну, уж ничего секретного нет, - слегка смущаясь, махнул рукой Гена, - В любой поваренной книге найдете.

Андрей многозначительно посмотрел на Свету. Света мужественно улыбнулась. Я отвела глаза. Зная Светкино кулинарное искусство, есть Андрею придется первое время сосиски да яичницу. Ну, да это их дело. Когда есть любовь, многое прощается.

Мы и не заметили, как стало темнеть. Приятные летние сумерки, когда не темно и не светло, ни день, ни ночь.

Вдалеке послышалось покашливание и треск веток, кто-то шел мимо. Для грибника вроде поздно, вернее, еще рано для грибов. Может, из местных кто по лесу бродит? Кряхтение приближалось, и из-за елок вынырнул дед. Искоса глядя на нас, собрался было обойти стороной, но Паша, находясь в благодушном состоянии, крикнул:

- Иди, дедуля, к костру, за компанию.

Дед потоптался на месте в нерешительности. Потом, видя, что намерения у компании самые добрые, решился. Неспешно приблизился.

- Вечер добрый. Меня Парамоном кличут. Местный я, травки вот собирал, - простодушно начал рассказывать он.

В это время Гена, вздрогнув, быстро посмотрел на меня. Я отвела глаза и стала рассматривать деда. Невысокий, худощавый, подвижный, с седой бородой и лучистыми глазами.

- Присаживайтесь сюда, к костру, - подвинулся Андрей.

Дед, освоившись, сел. Гена ерзал, шевеля губами, но молчал. Видно было, что вопрос так и вертится у него на языке. Я знала, что это за вопрос. А дед неспешно продолжал:

- Гуляете, молодежь. И не боитесь так поздно по незнакомым-то местам?

Андрей удивился:

- А кого нам здесь бояться? Зверей нет, бандитов тоже, - он подбадривающе подмигнул Свете. Света улыбнулась и прижалась к плечу Андрея.

Дед повел бровью, помолчал, поворошил веткой костер. И, глядя, как взвиваются искры в темное небо, обронил:

- Так ведь… иной раз зверь в себе сидит… или везде.

Света передернула плечами. Гена нагнул голову, будто собирался встретиться с невидимым врагом. Павел, наоборот, заинтересовался:

- Ну-ка, ну-ка, расскажите какую-нибудь местную историю.

Дед нахмурился:

- А нужно ли это вам? Для вас это сказки, фантастика, вроде космических пришельцев, - голос его посерьезнел, он замолчал.

Но Паша уже завелся и только открыл рот для вопроса, как Света попыталась перевести разговор в другое русло:

- А давно вы тут живете?

Этот невинный вопрос понравился деду еще меньше. Он уже поглядывал в сторону деревни, думая, очевидно, как быстрее попрощаться и уйти. Но тут Андрей махнул рукой:

- Да сказки это всё деревенские. Мы люди современные, всё сможем объяснить с помощью науки.

Дед боднул воздух:

- Я  тоже когда-то так думал… - и тихо добавил, - Когда работал на кафедре истории.

Все недоверчиво уставились на него. Дед усмехнулся:

- Да давно это было. Так давно, что и самому не верится. Еще до поселения.

И видя еще большее недоумение, продолжал:

- На поселении я жил. Когда-то не там, не то и не тогда сказал, история-то – дело тонкое, факты можно изложить двояко. Вот и доизлагался. А сюда судьба забросила.

И глядя на поникшие лица слушателей, добавил повеселее:

- Да я ни о чем не жалею. Во-первых, за давность лет, а во-вторых, - он задумался, - Здесь есть необычные явления, о которых, может, и не знает никто. По крайней мере, я нигде не читал и не слышал. А ко мне люди разные приходят, те, что Ведуном меня называют.

Гена снова вздрогнул, будто боялся, что Ведун что-нибудь скажет про него. Но дед в его сторону и не смотрел, задумчиво почесывал бороду.

- Да я и не ведун в том смысле, что всё знаю, - продолжал он, - Просто умею говорить с природой на ее языке. Ну и, конечно, травы знаю, знахарничаю помаленьку.

Гена, как мне показалось, облегченно выдохнул и даже расправил плечи. Что он хотел бы скрыть? Хорошо, что я не любопытна, иначе этот вопрос стал бы навязчивым.

Павел посмотрел вверх, на кроны сосен:

- Что же вы говорите природе, о чем с ней беседуете?

Дед помолчал и опять задал вопрос, как в самом начале:

- Вы уверены, что хотели бы знать? Ведь это может перевернуть ваши представления о мире, о природе, о себе. Ну, вроде как если бы вы узнали, что существует не только четвертое измерение, но и пятое, шестое…

Света с сомнением посмотрела на деда. Уж какая она трусиха, я знаю, а тут ночь на носу и такие разговоры. Андрей нахмурился и на всякий случай обнял Свету за плечи. Гена безучастно смотрел перед собой, будто давно всё это знал. Лишь Паша проявлял живой интерес и участие. Похоже было, что только дед с Пашей и ведут разговор, а других вовсе и нет здесь.

- Понимаешь, какая штука, - продолжил всё же дед, - Нам теперь втолковывают об ином мире после смерти. Наверное, чтобы люди не боялись смерти, не думали о ней, а жили спокойно и занимались своими делами. А иной мир не за горами, он здесь, - дед обвел лес руками.

Света всхлипнула и закрыла ладошкой рот. Андрей, не отрываясь, смотрел на деда и не заметил Светиного испуга. Гена отвернулся, глядя на чернеющие стволы сосен и гаснущие отсветы красного солнца на их вершинах. Опускалась ночь.

Дед же словно и не замечал перемен во времени, торопиться ему было некуда. Я с беспокойством посмотрела на часы, потом махнула рукой. Сидим, так сидим.

Дед продолжал негромко, словно речь шла о будничных вещах:

- Вот эта сосна – Иван, а вон та дальняя ель – Екатерина Семеновна.

Мы улыбнулись: вот, оказывается, в чем дело. Старик, свихнувшийся после пережитых волнений в годы репрессии, разговаривает с деревьями. Света ожила, даже вроде хихикнула. Паша разочарованно повел глазами, переглядываясь с нами.

Но дед, ничего не замечая, всё бормотал:

- А поляна, на которой мы сидим – Федя.

- Почему Федя? – спросила Света, улыбаясь, - ей показалось смешным сочетание «поляна Федя».

- А пастух Федя тут помер. Молодой еще совсем. Корова взбесилась и затоптала.

И глядя на наши вытянувшиеся лица, успокоил:

- Да это ничего, ничего. Обычно, где человек умирает, там и остается. Ивана вон молнией убило возле этой сосны. И как только она не в дерево высокое стрельнула, а в него прямо? Теперь вот шумит иной раз, особенно в свой день рождения.

У нас отвисли челюсти. А дед, словно хотел еще больше страху на нас нагнать, вдруг громко так спросил:

- Ну что, Иван, тяжко тебе?

И то ли нам показалось, то ли разыгралось воображение, но сосна зашумела, зашевелила кроной, заскрипела, как в сильный ветер.

- Да, - продолжал дед, - А вот Федя не терпит костров. К утру вся трава на поляне поникнет, даже где вы и не ходили. Не выносил он жары при жизни, морозец любил.

Света поджала ноги, Гена встал уже, собираясь затушить костер. Дед легонько коснулся его локтя, спокойно сказал:

- Да ты сядь, много тут костров жгут. Приезжают на машинах, веселятся. Не одни вы.

Паша опустил глаза – уж он-то тут бывал не раз.

- А почему ель Екатерина Семеновна? – спросил Андрей. Сейчас он был похож на мальчишку, встрепанного и любопытного.

- А-а… - подумав, ответил дед, - Замерзла она под елью зимой. Уж не знаю, чего ей стало надобно в лесу в такой мороз. Только, наверное, каждый сам к своей смерти приходит.

Все молчали, глядя на язычки огня, в тишине был слышен только его треск. Света очень серьезно о чем-то задумалась, даже бояться перестала.

А Гена еле слышно спросил:

- А кто тут еще …, - он подыскивал слово, - Есть?

- Да не знаю, - дед оживился, - Я-то здесь живу всего лет сорок.

Андрей едва заметно улыбнулся – «всего»! А дед, вспоминая, продолжал:

- В соседней деревне, там, где река протекает, старики рассказывали, что утонула Дарьюшка. С тех пор вода в реке по воскресеньям горькая. Почти не заметно, конечно, чужаки не замечают, но деревенские по воскресеньям не приходят к реке ни купаться, ни скотину поить, ни для чего другого. Сердится Дарьюшка, что в воскресенье утонула - это вместо праздника-то. Тогда праздник был и девушки пускали по реке венки. Сейчас, конечно, в той деревне и жителей не осталось, а вода всё равно по воскресеньям горькая, - упрямо говорил старик, - Сам пробовал в разные дни.

Света тихонько покачивалась из стороны в сторону, подняв брови: верить – не верить? Паша поджал губы: правда - не правда? Даже весельчак Андрей задумался: обман – не обман?

****

Ранним утром домой ехали молча, сказывалась усталость, да и ночные разговоры подействовали. За окном уже мелькали горящие огни многоэтажек, когда Гена вдруг резко затормозил. Молодые открыли глаза, хлопая сонно ресницами. Паша крутился, глядя то в одно окно, то в другое, и, наконец, удивленно воззрился на Гену: «Ты чего?»

Гена молча мотанул головой, показывая вперед. Мы все вытянули шеи, вглядываясь в рассветные сумерки перед машиной, и, ахнув, затихли. На освещенной фарами дороге, вернее, возле дороги, на молодой березе висел старенький выцветший венок. Такие обычно вешают на месте аварии, где кто-нибудь погиб. Но не это было необычным и завораживающим. Здесь мы все когда-либо проезжали, ведь это въезд в город, и много раз видели эту березу с венком. Но только сегодня заметили, что после проезда каждой грузовой машины, береза склоняется ей вслед. А вот после проезда легковушек, автобусов и даже фур – нет. При чем береза не просто шевелила ветками от потока воздуха, а именно склонялась, будто провожала.

Гена как-то сник, и, не глядя ни на кого, сказал отрешенно:

- Здесь много лет назад мой отец на грузовике сбил женщину. Гололед. Так получилось… - будто оправдывался он за дела отца многолетней давности.

Все промолчали. Так вот что Гена скрывал и почему так нервничал при Ведуне. Гена же счел молчание как осуждение и продолжал:

- Я никогда не езжу по этой дороге. Не знаю, почему сегодня… - и замолчал.

Потом в зеркало взглянул на меня. Я ободряюще ему улыбнулась, а Паша попытался разрядить обстановку:

- В жизни разное бывает. Поехали.

И мы медленно тронулись с места. А береза так и согнулась за нами вслед и долго махала нам ветками в свете фар едущих позади машин. А может, нам это только показалось. Верить – не верить?

Когда мы отвезли по домам Пашу и валящихся с ног от усталости молодых, Гена спросил меня, не глядя в глаза:

- Может, у тебя есть кофе? Что-то устал рулить, - и с надеждой посмотрел на меня.

Я улыбнулась вместо ответа, вспомнив, как дед на прощание многозначительно взглянул на меня, потом на Гену, и отошел, одобрительно покачивая головой. Он очень мудрый, этот Ведун.

Верить – не верить?