Узники мира. 38 - 39

38

Пилта положили на единственной в городе, небольшой площади. Как он понимал, это было сделано для того, чтобы любой человек мог без труда им воспользоваться. Однако, помимо трактирщика, на площади находились и другие пленники, в основном мужского пола, поэтому он не переставая слышал стоны, крики и проклятья. Хоть все они и были связанны, все равно кто-то пытался вывернуться, дать отпор, но с каждым часом этих людей становилось все меньше, ведь всех, кто проявлял свою враждебность, лигуны без сожаления убивали.
За прошедшее время Пилт сумел полностью вернуть себе контроль над руками, однако шанс того, что он когда-нибудь сможет ходить, превратился почти в ничто. Поэтому он принял решение, что если через двадцать дней даже минимальный контроль над ногами не вернется, он сведет счеты с жизнью, ведь это будет лучше, чем до старости лежать куклой для насилия, без возможности отомстить. Пилт понимал, что с каждым днем все большую власть над его сознанием получает отчаяние, отодвигая другие чувства на задний план.
Вот и теперь Пилт лежал, решая, каким способом покончить жизнь самоубийством, в то время, как к нему сзади пристроился очередной бандит. Что-то желтое разогнало темноту, и трактирщику пришлось открыть глаза – любопытство взяло верх, да и насильник перестал совершать свои действия. Вокруг, насколько мог разглядеть Пилт, не выдавая своих движений, разгоралось пламя. Ему сразу же стало понятно, что это горят окраины города. Насильник вышел из Пилта, и с проклятьями куда-то побежал.
Пилт решил, что это его шанс на спасение. Видимо, враги лигунов подожгли город, и теперь все бандиты будут занятые его тушением, оставив в покое своих пленников. Конечно, оставаться почти в центре площади было безопасней – навряд ли сюда доберется огонь, но если разбойники справятся с пожаром, другого шанса Пилту может и не представится. Поэтому он поднялся на локти, и с максимальной поспешностью стал двигаться в сторону пожара. На передвижение к краю площади у него ушло минут десять, хотя бегом там было расстояния не больше, чем на полминуты движения. Пожар к тому времени разгорался. За частокол, как теперь видел Пилт, перелетало все больше и больше горящих стрел и подожженной соломы. На трактирщика уже никто не обращал внимания: лигуны суетились, пытаясь потушить пожар, пленные и раненые – пытались либо сгруппироваться на площади, либо умоляли своих пленителей не бросать их, ведь жить хотелось всем, и лишь Пилт полз в сторону пожара.
Еще минут через двадцать пять он оказался среди зданий, который уже занимались огнем. Теперь ему не было видно даже лигунов, которые должны были тушить пожар. Из-за звуков пламени и горения дерева Пилт не слышал, что происходит в городе, он лишь полз к своей цели, стараясь больше не занимать свою голову посторонними мыслями.
Спустя еще какое-то время трактирщик оказался в нескольких шагах от частокола. Подобраться ближе он не мог из-за жара пламени. Тогда Пилт достал свой железный нож, который он прятал все это время за пазухой, и начал копать. Его план был прост – сделать подкоп под частоколом и выбраться наружу. Но уставший и эмоционально опустошенный мозг не учел нескольких фактов. Во-первых, путь до частокола, который занял так много времени, во-вторых, отсутствие инструментов, без которых это копание могло длиться очень долго, в-третьих, глубину вкопанного частокола, и в-четвертых, свою слабость из-за плохого питания и обездвижения на протяжении столь долгого времени. Все это трактирщик понял минут через пять. И после осознания этих фактов, у него остался лишь один вариант – умереть.
Что-то с треском упало позади него. Пилт бросил свое бесполезное занятие и перевернулся на спину, что бы встретить смерть лицом. И лишь когда он перевернулся, трактирщик, вернее – уже бывший трактирщик, увидел, что «что-то», что «с треском упало», является горящей балкой, придавившей бесчувственные ноги.
«Не страшись смерти, если жизнь прожита» - говорила бабка Пилта перед самой своей смертью. И трактирщик не страшился, он уже смерился с ней. Одежда уже начинала загораться, и Пилт одновременно с этим почувствовал запах паленого мяса. Было понятно, что начинают тлеть ноги.
Еще одна горящая балка с треском отвалилась от стены, и стала заваливаться на Пилта. Это действо он уже наблюдал в каком-то состоянии, при котором время замедлилось. Он успел подумать, что это конец, жаль только, что своим обидчикам не успел отомстить. Однако балка упала на живот, и адская боль заполнила все сознание трактирщика. Но странно было другое. При ударе балки что-то хрустнуло в пояснице, и теперь Пилт начал ощущать свои ноги, боль и острое жжение в них. Раздумывать над этим он не стал - инстинкты овладели его телом. Дальше Пилт соображал уже смутно. он куда-то бежал, брал где-то бревно, тащил его к частоколу, выбивал обгоревшие колья и бежал дальше. Бежал и бежал, пока его не остановил какой-то солдат, от чего-то знакомый Пилту, и одетый вроде как в кольчугу.
- Кто такой? – Спросил он.
- Пилт. – Лишь сумел ответить трактирщик, после чего уставший, обессиливший и истощенный, начал заваливаться на бок. – Помоги. – был его последние слова.

39

Ломанный открыл глаза и осторожно огляделся. Весь отряд спал, и даже часовой, несший караул, дремал стоя. Зуб медленно и бесшумно поднялся, и стал приближаться к часовому. Свой план необходимо было исполнить, ведь требовалось избавить мир от этих сумасшедших, пусть вместе с ними и придется убить невиновного часового, что бы он не поднял тревоги. Ведь по вине этих сумасшедших они начали битву, которой можно было избежать, и в результате умерло множество людей. И ведь это только начало. Из-за них могло случится еще много смертей, поэтому лишь убийством этой троицы можно было сохранить жизнь многим людям.
Зуб уже вплотную приблизился к дремавшему охраннику и быстрым движением всадил тому железный нож в горло. Караульный захрипел, однако Ломанный прикрыл ему рот, уложил этого человека на землю и прижал его к ней, дожидаясь конца предсмертных конвульсий. Спустя несколько секунд тело стражника перестало дергаться, и Ломанный направился к центру стоянки, где и спали его спутники. Рядом с ними лежал и трактирщик, встреченный Ломанным на границе, Пилт, кажется. Шпион не понимал, зачем Лансу нужно было брать его с собой. Нужно было, как Ломанный и настаивал, оставить этого мужика Королю Курэну, однако на сторону Ланса неожиданно встал Джель, а вместе с ним, и все наемники. Поэтому спорить Зуб не стал. Пока трактирщик не успел прийти в себя, но завтра к утру должен был. Его Зуб решил не убивать, ведь теперь они точно не встретятся. Конечно, его появление здесь было очень странным, однако Ломанный решил не размышлять на эту тему, ведь для будущего его странствия ответ на этот вопрос был не нужен.
Ломанный подошел к девушке и наклонился. Он решил убить ее первой, так как считал самой опасной из всей троицы. Зуб приготовил руку для того, что бы успеть заткнуть рот девушке, и занес кинжал над ее горлом.
Когда он готов был нанести удар, острая и резкая боль пронзила спину между лопаток, и Ломанный закричал. Девушка открыла глаза, и через секунду Зуб уже читал в них испуг и страх смерти. Это согрело мысли Ломанного, даже сквозь боль. Благодаря этому он сумел отстраниться от ощущений и повернуть голову. Перед глазами Зуба находилось улыбающееся лицо Джеля.
- Хотел придать, гаденыш? – недобро, сквозь ухмылку проговорил Дэ-Эль, и всадил наконечник копья в сердце Ломанного.
Боль вспыхнула, и тут же отступило, по телу стал разливаться холод. Ломанный понимал, что теперь он мертв. Легкие продолжали пытаться накачивать себя воздухом, сердце судорожно хотело, но не могло качать кровь, и лишь сознание оставалось прежним, ведь со смертью Ломанный смирился давно, лет двадцать тому назад. Он надеялся, что после его смерти кто-нибудь все же распознает в этой троице психов, и убьет их прежде, чем они успеют натворить еще дел.
- На севере – холодно. – С хрипом проговорил Зуб, таким образом решив оставить подсказку Джелю. Может, он ей и воспользуется, по крайней мере, Ломанный надеялся на это. Через секунду тело окончательно перестало его слушаться, и упало на землю. Последним усилием шпион закрыл глаза, и еще успел подумать: «Вот и все».