Акварель из книги рондо

             

АКВАРЕЛЬ

Много-много блестящей ёлочной канители и пахнет мандариновыми корками, а значит Новым годом. Феи старые, молодые, совсем юные, и просто феечки-девочки. И все они  в белом, синем и сиреневом, и все их наряды в блестках,  словно только что выпавший снег в лучах театрального света. У каждой феи в руках волшебная палочка. И каждая этой палочкой к гостям прикасается. А гости, смеясь, убегают, прячутся друг за друга, за ёлку. Весело, озорно! Все смеются, суетятся, и никто не замечает маленькую девочку. А это я.  И это в детстве моём, когда ещё являлся мне принц в цилиндре с красной подкладкой, рыжий закат у нас на даче, голос влюблённой мамы, бой старинных часов и игра в «прятки» в нашем дворе.

Ах, наши детские дворы! Для меня это городской романс, в котором нежность, любовь, нерв, кураж, память…
В глубине нашего двора был заброшенный сад. А когда лето входило в него, а когда он обрекал себя на иней! Боже, что это было! Восторг! И тогда мне тоже казалось, что со мной кто-то играет. Может быть, Пушкин, а может, Тютчев, может Фет…  И вот уже подкрадывается Тургенев, а вместе с ним отрочество и юность. Подружки всё чаще начинают вертеться перед зеркалом, примеряя мамины крепдешиновые платья, велюровые шляпки, белоснежные панамы, туфли на каблучках и фетровые ботики.


А мальчишки? Они уже не играют  в «солдатики», не строят из них полки и роты, не ведут их в атаку против Бонапарта.
Они за лето выросли из своих коротких штанишек, из любимых своих матросок. Им уже не завязывают атласные банты вокруг воротничка, когда собирают их в гости. Они срочно меняют свои длинные пушистые вихры на приглаженную стрижку. Они бледны и серьёзны. Вы не догадываетесь почему? Они влюблены! Все! Точно знаю – в меня.

Первый Новый год, который мне позволили праздновать всю ночь – незабываем, как незабываемо детство. Разноцветные свечи, серебряные гирлянды, золочёные орехи на ёлке, музыка, танцы и Он, влюблённый.

Я: Вы любите путешествовать?
ОН: После путешествий люди никогда не возвращаются прежними. Они утрачивают то, что им дано до путешествия. Я боюсь этого. Я боюсь потерять…
Я: Что?
ОН: Этот Новый год…
Я: И всё?
ОН: Вас. Прошу… прикоснитесь ко мне волшебной палочкой.

Мы вышли во двор. Двор нашего детства и нашей юности. Что мы искали на этом маленьком пятачке под огромным снежным небом над головой? Здравый смысл? Счастье? Нет, конечно! Мы искали друг у друга живые глаза цвета студёной воды, ласковоё озорство в уголках пухлого рта и ещё нежность, лёгкую как рождественский снег.

Теперь мне кажется, что в тот миг мы находились за розовым краем, далеко-далеко, где не спрашивают, кто мы и что мы.

Он стал знаменитым путешественником, и, конечно, не вернулся. Потом было много новогодних праздников, а от тех – от первых – сжимается сердце. В них незабываемый перечень радостей. Ибо детство и юность бесхитростны. Они долго спят в памяти. Спят, как смычок, что до срока не трогает скрипку. И только в зрелости иногда вызывает нечаянно улыбку. А в старости? В старости поддерживает и согревает. Но в ней я уже не феечка-девочка и не молодая фея, а старая. И платье мое ветхое, и звездочки на нём потускнели. Но теперь я точно знаю к кому надо прикасаться волшебной палочкой в Новогоднюю ночь…